Аннотация: Количественная оценка морального вреда -независимо от вещественного вреда, но соответственно личности потерпевшего
А.В. Птушенко
Моральный вред
Этой важной проблеме посвящена небольшая статья в первой части ГК (ст. 151). Во второй части ГК содержится параграф, регламентирующий компенсацию морального вреда и включающий статьи 1099, 1100, 1101. Однако ни разумной дефиниции понятия, ни методов количественного определения величины морального вреда эти статьи ГК не содержат.
Кое-что об исследуемом нами понятии упоминается в Международном билле о правах человека: "Каждый человек имеет право на защиту его моральных и материальных интересов, яв-ляющихся результатом научных, литературных и художественных трудов, автором которых он яв-ляется" (п.2 статьи 27).
Но не понятно, радоваться этому или печалиться. Хорошо, что проблема названа. Но вот сформулирована ли она? На мой взгляд, нет.
Во-первых, огорчает повторение распространённой ошибки - "литературных и художественных". Возможно, здесь вина переводчика. Но в естественном, незамороченном человеческом сознании "литература" - это и есть художественное произведение. Похоже, авторы билля (впрочем, как и многие другие) путают "художественное" и "изобразительное". Между тем, литература и изобразительное искусство - равноуровневые подсистемы искусства (см. А. Пту-шенко. Огрехи закона об авторских правах // ИС. Авторское право и смежные права Љ10, 2002).
Во-вторых, не ясно, почему "моральные интересы" однозначно связаны с результатами каких-либо трудов. Разве нельзя нанести моральный вред человеку, вовсе не являющемуся авто-ром какого-либо труда? Мой личный опыт, история нашего отечества, свидетельствуют: ещё как можно! Иначе говоря, проблема требует чёткой формулировки - принять за основу представ-ления авторов билля вряд ли допустимо.
Не говоря уж о том, что прежде всего надо бы определить содержание понятия "нарушение моральных интересов". И установить, синоним ли это распространённого в отечественном праве термина "моральный вред".
И главное, как этот вред измерить? Можно ли его измерить количественно?
В этом отношении весьма показательна статья Е. Климовича "Методика определения раз-меров денежной компенсации морального вреда при рассмотрении гражданских дел о нарушении авторских прав", опубликованная в Љ 2 журнала "Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права" за 2003 год. Весьма показательно, на мой взгляд, что эта идея пришла в голову не "чистому" юристу, а человеку с дисциплинированным и незашоренным мышлением, сформированным естественно-научным образованием (г. Климович - кандидат технических наук).
Конечно, размер морального вреда надо как-то измерять. Тут г-н Климович абсолютно прав. И мы должны его поблагодарить уже за то, что он обратил внимание общественности и специалистов на неблагополучие в этой сфере.
Вместе с тем трудно согласиться с основной идеей Климовича - связать величину мо-рального вреда с подсчётом "общих затрат времени (от досудебных действий до реализации вступивших в силу судебных решений)". Далее Климович пишет: "Именно время, которое автор, чьи права нарушены, вынужден затратить для реализации гарантированной Конституцией РФ "судебной защиты его прав и свобод" (п.1 ст. 46), предлагается считать основным объек-тивным показателем для определения размеров денежной компенсации морального вреда. Кроме того, необходимо также учесть специфические, а иногда экстремальные условия, в которых происходит осуществление автором защиты своих прав".
Беда в том, что произвол чиновников и судей никак не зависит от деяний правонарушителя, причинившего автору моральный вред. Может ведь так случиться, что при наличии громадного морального вреда судьи окажутся в благорасположении к обиженному автору и решат его дело мгновенно, без традиционных проволочек. Тогда, по Климовичу, смертельно оскорблённый автор должен получить мизерную компенсацию (за огромный ущерб!). Может случиться и иное: за пустяковый моральный вред, следуя методе г-на Климовича, придётся насчитать огромную компенсацию - лишь потому, что судьи оказались на сей (случайный!) раз недоброжелательны-ми и недобросовестными.
Слов нет! - оскорбления и произвол суд'ей автору надо компенсировать. И я за то, чтобы метод Климовича для этого использовать. Но только именно для этого - для наказания суд'ей. (Для чего следует принять особый закон). Однако для количественного исчисления мо-рального вреда, причинённого автору правонарушителем, нужен принципиально иной подход.
К тому же моральный вред может причиниться и не автору. Просто гражданину (мало ли в нашем диком отечестве для этого поводов!). Как быть в подобном случае? Неужто г. Климович намерен напрочь лишить неавтора всякой компенсации морального вреда?
Обратите, однако, внимание на то, что даже Гражданский кодекс РФ нацелен на защиту вообще морального вреда, т.е. вреда, причинённого человеку, а не специфически автору чего-то: "Если гражданину причинён моральный вред..." (ст. 151); "...вред причинён гражданину в результате..." (ст. 1100).
Во всяком случае, вряд ли кто-то осмелится утверждать, что "авторская" сфера на сегодня чётко определена. Скорее, наоборот. В этом со мной согласны и авторы статьи "Эволюция по-нимания интеллектуальной собственности на современном этапе" [59]. Интеллектуальная собст-венность - и как объект Права, и как реальный компонент сегодняшних научных, производственных, социально-экономических и общественно-политических систем - намного шире того, что охвачено на сегодня пресловутым "пакетом" из пяти законов (авторский, патентный, об ЭВМ, о микросхемах, о товарных знаках). Интеллект - основа любой человеческой деятельности, ин-теллектуальная собственность - важнейший объект собственности как таковой. Сфера интел-лектуальной собственности на много порядков шире сферы вещественной собственности. Тем более, что сегодня у нас 90 % вещественных объектов принадлежат пяти процентам населения. Следовательно, владельцев ИС должно быть гораздо больше, чем "материальных" собственников. Уже поэтому нам не стоит ограничиваться исключительно вопросами, подведомственными сегодняшнему Роспатенту.
Во-вторых, права человека, вне всякого сомнения, приоритетнее авторских прав. Вред, на-носимый человеку, не может считаться менее важным (как для практика правоохраны, так и для исследователя-теоретика), чем нарушение авторских прав. Нельзя упустить из виду и самое важное, системно-логическое соображение: следуя теореме Гёделя, вред автору следует рассмат-ривать прежде всего как частный случай вреда человеку. (Недаром же я начал анализ с Билля о правах человека, а не с отечественных "авторских" законов). Таким образом, оставлять без внимания моральный вред неавтору неверно - и идейно, и правоведчески, и с позиций корректной методологии.
В связи с этим и возникает необходимость формирования строгой дефиниции термина "мо-ральный вред". Понятно, что применительно к человеку это на порядок сложнее, чем к автору.
Как у нас принято, ни один из ныне действующих законов до осознания даже просто наличия этой проблемы не возвышается. (По - чиновному, видимо, наоборот - "не опускается").
Уголовный кодекс озабочен только клеветой и оскорблением. "Клевета, то есть распро-странение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица...". И "Ос-корбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной фор-ме...". На мой взгляд, законодатель и здесь не очень-то блеснул глубокомыслием. По его мне-нию, выходит, что оскорбление от клеветы отличается исключительно "неприличной формой". Если поверить в этот вздор, придётся подумать, что все дуэли в позапрошлом веке происходили только после матерного оформления мнений дуэлянтов друг о друге. Как будто не умели люди оскорблять, сохраняя полностью принятые "приличия". Нет, у них были совсем иные критерии для опознания оскорбления!
Ясно однако, что моральный вред и оскорбление - далеко не одно и то же. А уж с клеветой - находясь в твёрдой памяти и в ясном рассудке - его тем более не спутаешь. Хотя, разумеется, моральный вред вполне может быть следствием клеветы. (Впрочем, и оскорбления - тоже).
Но любому непредвзятому человеку ясно, что моральный вред - понятие намного более широкое, чем клевета и оскорбление (кстати, не помните, что такое "оскорбление действием"?).
Как это ни парадоксально, в законе об авторских правах термин "моральный вред" не встречается вообще. Похоже, остаётся один гражданский кодекс.
Впрочем, г-н Климович пытается обнаружить искомую дефиницию в Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31.05.1991г. Љ 2211-1: "Моральный вред (физи-ческие или нравственные страдания), причинённый гражданину неправомерными действиями, возмещается причинителем при наличии его вины". Из этой цитаты можно сделать единствен-ный полезный вывод: советский законодатель отождествил моральный вред с физическими и нравственными страданиями. Что конечно удивляет: как это "физические страдания" попали в разряд моральных явлений? Да и вообще - как отличить уровень страданий от более "мелкого" уровня обиды, возмущения и нежелания видеть обидчика безнаказанным? Короче, юридическая (и системно-логическая) корректность этакого определения весьма и весьма сомнительна. Тем не менее, это противоестественное отождествление сохранилось и во всех законах Россий-ской Федерации, в первую очередь, в ГК (статьи 151, 1100, 1101).
Далее г-н Климович обращает наше внимание на тот вроде бы бесспорный факт, что в случае признания факта вещественного ("материального") вреда, наличие сопутствующего морального вреда как бы уже и не нуждается в доказательстве: "В случае причинения морального вреда представляется целесообразным следующее: если при рассмотрении дела суд вынес реше-ние, удовлетворяющее просьбу истца (гражданина), в части имущественного иска, то доказывать, что при этом истцу был причинён моральный вред, не требуется. В этой ситуации ответчик, безусловно, нанёс моральный вред истцу, который вынужден обратиться в суд за защитой своих прав, и далее речь должна идти об определении размеров денежной компенсации указанного вре-да".
Но разве не может сложиться ситуация, в которой легко просматривается большой мораль-ный вред при очевидном отсутствии вреда вещественного? Может, разумеется. Тем более, что ГК РФ настойчиво советует: "Суд должен также учитывать степень физических и
нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинён вред" (ст. 151).
Поэтому нельзя исключить и такой случай, когда вещественный вред может и не сопровож-даться моральным вредом. По-моему, именно об этом и подумал законодатель, сочиняя выде-ленную строчку в предшествующей фразе: как величина, так и само наличие морального вреда в конечном счёте определяется "индивидуальными особенностями лица, которому причинён вред".
В конце концов, даже буква действующего закона принципиально отрицает связь вреда мо-рального с вредом вещественным: "Компенсация морального вреда осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда" (пункт 3 статьи 1099 Гражданского ко-декса РФ). Так что в этом отношении г-н Климович ошибся - когда всё-таки связал два вида вреда, утверждая, что признание факта вещественного вреда однозначно свидетельствует о наличии и морального вреда. Вопрос много сложнее, чем представляется г-ну Климовичу.
Все эти теоретические рассуждения можно подкрепить практическими примерами из собст-венной биографии.
В конце 1999 года многие пребывали в нелепой уверенности, что в ночь с 31-го декабря на 1-е января двухтысячного года они благополучно переместятся из второго тысячелетия в третье. Само по себе это было смешным и малопочтенным явлением, но не всегда приводило к какому-либо ущербу (хотя временами приводило, и к немалому - как в случае некоей авиакомпании, отправившей своих клиентов якобы вдогонку за уходящим веком, - за немалые, разумеется, деньги). Когда я пытался объяснить Дмитрию Диброву нелепость заявлений на НТВ о выходе его "миллионерской" программы (снятой в декабре 1999-го) на телеэкран уже в следующем веке, это не было для меня столь важно - его ослиное упрямство и ссылки на какой-то комитет в оправдание его дикого утверждения, - чтобы создать для меня эффект морального ущерба.
Но когда бывший президент Ельцин объявил в новогоднюю ночь во всеуслышание, с экрана телевизора, что отрекается от власти не когда-нибудь, а именно на рубеже веков, я был твёр-до убеждён, что мне нанесён немалый моральный вред. Кто нами правит, в конце концов?! И не нашлось же вокруг него ни одного разумного человека, кто бы объяснил ему (президенту!) безграмотность и нелепость занятой им позиции. Нелегко - прежде всего, морально! - жить в стране, где с удручающим постоянством к кормилу власти приходят далеко не самые умные и порядочные. И ведь потом, спустя год, никто даже не подумал извиниться - ни Дибров, ни Ельцин! (А также и великое множество других наглых телевизионщиков и замороченных "про-стых" людей). Так что тот моральный вред жив и сегодня. Допускаю, что далеко не каждому "россиянину" демарш Ельцина нанёс моральный ущерб: не у всех кожа одинаковой толщины, да и знания не у всех одинаковы. Поэтому я целиком за подход ГК РФ к проблеме морального вреда с позиций "индивидуальных особенностей лица". И, похоже, ничто кроме психологии тут не поможет.
Ещё один пример - нанесения большого морального вреда при малосущественном вещественном. За две недели до Нового года я получил по почте бумагу. Назвать её официальной - рука не поднимается, ибо она подписана неким г-ном С.В.Топчиевым, всего лишь начальником управления по работе с клиентами открытого акционерного общества "Московская городская телефонная сеть".
Следовательно, г. Топчиев даже не является госчиновником. Тем не менее, ничтоже сумня-шася, он считает вполне правомерным уведомить меня, что "...плата за телефон с января 2003 года должна вноситься Вами в полном размере в соответствии с установленными тарифами".
Неужто мы уже дожили до такого состояния, когда любой частный предприниматель может самостийно определять, согласно каким тарифам он будет драть плату со своих клиентов, полно-стью наплевав на все ныне действующие законы?
Не сомневаюсь, вы не забыли, что существует в России Федеральный закон Российской Федерации от 12 января 1995 года Љ 5 - Ф3 О ВЕТЕРАНАХ. Надеюсь, вы помните, как звучит пункт 9 статьи 14 ("Меры социальной защиты инвалидов войны"). Там сказано: "оплата в размере 50 процентов коммунальных услуг (водоснабжение, водоотведение, вывоз бытовых и других отходов, газ, электрическая и тепловая энергия - в пределах нормативов потребления указанных услуг, установленных органами местного самоуправления); абонентной платы за те-лефон, услуг за пользование радио и коллективной телевизионной антенной...". Подчеркнём: по отношению к телефону законодатель не подразделяет инвалидов войны по каким-либо категориям или группам (хотя и делает это в других пунктах - 17, 19, 22, 23, 24, 25, 26, 27). И для опытного юриста, и для "простого" гражданина РФ абсолютно ясно: телефон нужен в равной мере любому инвалиду ВОВ, потому законодатель и считает их равными перед лицом любых ор-ганизаций типа МГТС.
Уместно припомнить и пункт четвёртый статьи 11: "Федеральные законы и иные норматив-ные правовые акты, законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федера-ции, ограничивающие права и льготы, предусмотренные для ветеранов настоящим Федеральным законом, являются недействительными". Притом статья 28 гласит: "Реализация прав и льгот ветеранов осуществляется по предъявлении ими удостоверений единого образца". Что лишает господ Топчиевых права по собственному усмотрению требовать каких-то дополнительных спра-вок. (А ведь требуют! В том числе и сослуживцы Топчиева с Преображенского телефонного узла).
Почему это не ясно г-ну Топчиеву, гадать не будем. Видимо, он не относит себя ни к одной из двух вышеупомянутых групп граждан РФ. Но, как хорошо известно, незнание закона не ос-вобождает от ответственности за его нарушение. Тем не менее, моих детальных разъяснений коллеги г. Топчиева, видимо, не приняли. Иначе зачем бы он послал мне эту пресловутую бу-магу? (Если, разумеется, он не рассылал эти уведомления, не думая и не входя ни в какие "де-тали", - а просто всем, кто подвернулся ему под руку).
Но сверх того, ему следовало бы прежде всего обратить внимание на то, что упомянутое им постановление Московского правительства Љ 784-ПП обращено всё-таки исключительно к "отдельным категориям граждан, получающим пенсию в органах социальной защиты насе-ления г.Москвы". Неужто г-н Топчиев настолько безграмотен, что к названным органам при-числяет и Министерство Обороны? Ибо г-ну Топчиеву должно быть хорошо известно, что не имея к "органам социальной зашиты" ни малейшего отношения, я получаю свою (заслуженную почти сорокалетней службой в Советской Армии) пенсию в Министерстве Обороны. Известно ему (Топчиеву), что я не только полковник в отставке, но и признанный всеми юридическими службами участник Великой Отечественной войны (все необходимые документы на сей счёт у Топчиева имеются). Знает он и то, что я "прохожу" в законе о ветеранах по выше упомянутой статье14, то есть являюсь инвалидом Великой Отечественной войны. Но не знает он (либо де-лает вид, что не знает), что никто не наделял его правомочиями по его собственному разумению перетолковывать положения закона. Ему всё кажется, что он вправе сам решать, каким группам инвалидов он соизволяет предоставлять льготы, а каким - нет. При этом он упорно путает "собесовского" инвалида с инвалидом Великой Отечественной. Что по закону недопустимо.
Здесь наличествует и вполне определённый моральный аспект (которого Топчиев упорно не понимает). "Цивильных" (собесовских) инвалидов много, их число (к великому, конечно, сожа-лению!) будет непрерывно расти и дальше. Причём, судя по плачевным результатам деятельно-сти нашего государства за последнее десятилетие, - даже в процентном отношении ко всему на-селению. Как говорят в народе, все там будут. А вот инвалидов ВОВ осталось мало и скоро не будет совсем. Этого не осознают (или "придуриваются" - хотя велика ли здесь корысть, учитывая сказанное о сегодняшнем количестве участников ВОВ) и другие многочисленные Топ-чиевы. В том числе торгующие разнообразными лекарствами. Всё норовят они уравнять всех и вся: для них что "рядовой" пенсионер, что участник ВОВ - всё едино. Быть может и здесь скажет веское слово юстиция, как вы полагаете?
Что касается конкретного г. Топчиева, то против него я намерен возбудить в суде общей юрисдикции дело по статье 151 Гражданского Кодекса Российской Федерации о компенсации морального вреда. Учитывая известные прецеденты последнего времени, я предполагаю оценить нанесённый мне моральный вред в миллион долларов. В самом деле, сколько можно тратить времени и нервов на многократное разъяснение упрямым невеждам требований Закона! Величину морального вреда удваивает уровень фанаберии г. Топчиева и его коллег с Преображенского телефонного узла. Все коммунальщики безропотно воспринимают тот факт, что согласно требо-ваниям закона я имею право не клянчить компенсацию, а оплачивать им половину их тарифа. А г. Топчиев "возникает"! Видимо, считает себя лучше других. Так пусть суд и разъяснит ему ошибочность такого поведения.
Вышеприведённые рассуждения абсолютно ничего не потеряли из-за того, что наши "прави-тели" наехали на закон о ветеранах, наплевав на все его статьи и сведя все льготы к жалкой де-нежной подачке. Тем самым они не только нарушили нормы российского права и предписания действующего законодательства, но и показали своё полное отсутствие понимания законов экономики. Ведь одномоментный вброс дополнительных денег в оборот приведёт к гиперинфляции. Льгота же как обязательство государства перед ветераном намного лучше денег. Она сама не подвержена инфляции и много лучше для экономики, поскольку не увеличивает объём денежной массы, а просто несколько срезает избыточный доход коммунальщика или предпринимателя. Ко-торый сегодня в России безобразно велик (особенно у чиновников) и в сотни раз превосходит доходы нормального гражданина. Жаль, что уровень образования наших "монетаристов" не по-зволяет им осознать эти бесспорные факты. Не говоря уж об их лицемерии и лживости, с кото-рыми они вели агитацию за пресловутые "живые деньги" взамен льгот-обязательств.
Именно правительством РФ нанесён огромный моральный вред всем участникам ВОВ и каждому из них в отдельности. Вот тут действительно имели место страдания стариков. Почему наши "правители" пренебрегли ясным осознанием наносимого ими стране морального вреда. Обделили всех - не только ветеранов, но и детей, студентов, военных. Даже милицию. Ради чего всю страну поставили на уши? Надеялись, что, как уже не раз было, их мерзкая затея будет безропотно проглочена долготерпеливым народом? А когда народ возмутился, тут же показали миру, что они не только лживы, лицемерны и двуличны, но и ужасно трусливы - начав отматывать пресловутый закон 122 назад, по частям, последовательно попадающим в поле зрения морально оскорблённого народа.
Но и при отматывании показали собственную глупость и недееспособность (у идиота всегда концы не сходятся): в итоге всех их спонтанных "телодвижений" оказалось, что ветеран труда (послевоенного года рождения) получает "компенсацию", численно превосходящую ту, которая назначена "федералами" офицеру, служившему в годы Великой войны в частях, не принимавших непосредственного участия в боевых действиях. Идиотизм всегда обнаружится, когда создаётся ситуация нанесения морального вреда народу.
Много глупости было и в советские времена. И врагами народа тогда называли совсем не тех, кого следовало бы. Но само понятие "враг народа" сегодня пришла пора вспомнить.
Летом прошлого года я удостоился от Министерства Обороны путёвки в Центральный воен-ный санаторий. Дежурная медсестра в санатории потребовала от меня собесовскую справку об инвалидности. На мои попытки объяснить ей все вышеизложенные положения Закона, она с тупым упрямством ответствовала, что у неё есть инструкция, а знать законы - не её дело. На следующее утро лечащий врач намерил мне систолическое давление за 160 мм при диастоличе-ском в 120. До того давление у меня было как у космонавта: 120 на 80. Считать ли это теми самыми "физическими страданиями", которые упоминаются в статьях 151 и 1101 Гражданского кодекса РФ? Помнится, в тот момент я готов был с этим положением ГК согласиться безого-ворочно.
Но сегодня, по трезвому размышлению, я пришёл к иному заключению. Всё-таки такие "страдания" никак нельзя отнести к физическим. Они - физиологические. Если мы не при-знаем сего бесспорного факта - поставим всю юстицию в крайне сложное положение. Хватит нам проблем с определением пределов правомерной самообороны. (Ещё раз вспомните об "ос-корблении действием" - ясно, что такие правонарушения "проходят" совсем по иным статьям УК, чем моральный вред).
Да и вообще: определять меру ущерба уровнем страданий - дело безнадёжное. Особенно, если не сумеете предварительно строго (юридически!) определить, что такое страдание. Краткий словарь современных понятий и терминов данный термин вообще внимания не удостаивает - видимо, считает его абсолютно несовременным. Старенький "Ожегов" как всегда предлагает не-что тавтологичное: "Страдание - физическая или нравственная боль, мучение". В БСЭ между "Стравинский" и "Страделла" вообще ничего нет. (Вообще-то о БСЭ можно было бы сказать немало "хорошего"! Знаменитую картину Карла Брюллова "Гибель Помпеи" вы там не найдё-те, хотя малоизвестная картина "Медный змий" Фёдора Бруни представлена во всём великолепии. Причём - на фоне великого множества разнообразных Бубновых. О коих обычному пользователю энциклопедии вообще знать не обязательно).
Заглянуть в медицинскую энциклопедию, может быть, было бы несложно. Но вряд ли это дало бы что-то новое, полезное для нашего исследования. В конце концов, нам нужно не меди-цинское, а юридическое определение. И не страдания, а непосредственно морального вреда.
Кстати "о птичках". Вспомнился ещё один наглядный пример. Возникла потребность несколько листов упаковать в рамки. (Для вывешивания на стене). Я долго обзванивал разнооб-разные магазины, фотоателье и т. п. Чаще всего номер, указанный в справочнике, уже, по-видимому, устарел; некоторые абоненты не понимали, о чём речь (и предлагали багет на метры), некоторые были расположены далеко и неудобно... В общем, нравственные страдания (и нема-лые! и долгие) были налицо. Но разве мне кто-то нанёс моральный вред? Нет, конечно! Причём решилась проблема просто: нужные мне рамочки продавались в уличном киоске напротив моего дома. Мораль: наличие нравственных страданий - вообще не повод для установления морального вреда. Вред есть результат целенаправленных или человеконезамечающих ("са-новных") деяний, демонстрация наплевательства по отношению лично к вам либо к социальной группе, к которой вы сами себя относите. Наше государство не затрудняется с "выдачей" блестящих примеров на сей счёт. Как отмечено выше, типичный случай морального вреда - бездарная затея правительства и думы с законом Љ122.
Вернёмся к биллю о правах человека. Почему он начинает с неких "моральных интересов"? Есть ли таковые на деле? Обратимся к психологам. Хэрри Алдер [60] пишет: "Один человек, согласно своей жизненной модели, занимает потребительскую позицию (он озабочен только тем, чтобы иметь и приобретать, наибольшее значение для него имеют некие зримые, осязаемые свидетельства его успеха). А другой человек должен узнать обо всём, что касается любого пред-стоящего ему действия (будь то перемена работы или простая покупка), прежде чем приступить к делу. Третьего больше всего заботят отношения - что подумают окружающие о каком-либо его поступке, как к этому поступку отнесутся дети, начальник, соседи и другие знакомые. А четвертый больше всего печётся о своём внутреннем мире, самочувствии и сохранении самоува-жения. Делать или знать для такого человека менее важно, чем быть удовлетворённым жиз-нью, быть счастливым, быть хорошим инженером или кем-то ещё".
Из этой цитаты напрашиваются следующие локальные выводы:
1. Есть люди, имеющие исключительно вещественные интересы.
(Из чего, правда, ещё не следует, что все интересы, не входящие в круг интересов подобных людей, можно признать моральными интересами).
2. Интересы людей второго типа правильнее считать познавательными, чем моральными.
3. Люди третьего и четвёртого типа безусловно имеют интересы, которые так или иначе возможно сопричислить к моральным интересам. Хотя различия между этими двумя типами людей довольно значительны: третий обращён вне себя, в окружающую среду, а четвёртый - внутрь себя. Значит, и моральные интересы могут быть разными.
4. Мы ещё раз - на этот раз самостоятельно, на основе системно-логических соображений, а не из-за ссылок на несовершенные законы, - наглядно убедились, что ущерб моральным интересам есть функция каких-то психических (может быть, и ка-ких-то ещё) характеристик конкретного человека.
5. Наша задача чётко подразделяется на две относительно самостоятельных подзадачи:
а) как количественно связать величину ущерба, причинённого конкретному человеку, с его индивидуальными характеристиками;
б) как, в каких единицах, выразить общую ("объективную") составляющую морального вреда, определяемую внешними по отношению к потерпевшему условиями: общечеловеческой значимостью прецедента, уровнем активности и недоброжелательности правонарушителя, его социальным и административным статусом.
6. Необходимо обосновать, как математически (если возможно количественное выраже-ние обоих компонентов) связать объективную и субъективную составляющие мораль-ного вреда.
Отметим, что по сути мы негласно уже как бы признали эквивалентность выражений "нару-шение моральных интересов" и "моральный вред". Пока-что я не вижу никаких серьёзных ос-нований тратить время, усилия и внимание читателя на рассмотрение каких-либо различий между этими терминами.
Для начала попробуем решить первую подзадачу (отчасти и потому, что она представляется менее трудной). Как установлено современной наукой, личность человека прежде всего следует оценивать двумя его имманентными характеристиками: психической конституцией и стилем (ти-пом) мышления.
О классификации людей по типам психической конституции в течение веков написаны тысячи томов - начиная с Гиппократа. Затем были Кречмер и Адорно, Павлов, Юнг и Фрейд, Вы-готский и многие другие. Очень хочется разобрать подробно взгляды всех этих психологов. Но это заняло бы больше места, чем в итоге будет занимать вся эта статья. Ограничимся кратким заявлением, что с психологией сложилась та же ситуация, что и с Культурой - помните притчу о слоне и пятерых слепцах (см. [61]). Однако мне хорошо известен системоаналитический подход к данной проблеме, разработанный американскими учёными Расселом Л. Акоффом и Фре-дом Э. Эмери [62]. По моим убеждениям, этот подход превосходит на порядок огромное боль-шинство современных психологических теорий. А может быть, и на два. В отличие от всех ос-тальных, он рассматривает человека не как примитивную заданность (холерик - меланхолик, тормозной - возбудимый, эндоморф - экзоморф), а как личность, стохастически (т.е. вероятностно) выбирающую тип поведения в зависимости от внешних обстоятельств и того закона рас-пределения его типажа, который изначально заложен в нём Природой. Проще говоря, трус очень редко, но может выдать неожиданную реакцию в условиях, когда спасуют все храбрецы. А храбрец просто выдаёт такую реакцию много чаще. Хотя и не застрахован на все сто процен-тов, что никогда не "спразднует труса". Как говорится, один боится пистолета, другой же - острого словца.
Во-вторых, подход Акоффа - Эмери рассматривает человека не линейно (как все без ис-ключения другие психологи - на одной общей оси, по разные стороны от "нормы"), а двумер-но: с одной стороны, характеризуя личность уровнем её чувствительности к внешнему стимулу, с другой - степенью его реактивности, т.е. вероятностью выбора наиболее жёсткого ответа. Пример: наступили в трамвае пассажиру на ногу. Один на месте пассажира мягко попросит оппонента слезть с ноги. Другой - без лишних разговоров - сразу съездит обидчика по физиономии. (Мне кажется, это знаменитое русское "дать в морду" практически непереводимо на другие языки. А уж этот анекдот с "я подумал: настало время!").
Очень хочется изложить теорию Акоффа - Эмери подробно и доступным языком. В своё время я это уже сделал (см. [63]). Но и здесь по соображениям экономии места и внимания читателя самоограничимся.
В координатах "интенсивность стимула" - "вероятность отклика" строится график меры объективерсии, принимающей значения в диапазоне от нуля до единицы. Аналогично мера субъективерсии принимает значения от нуля до -1. Для знатоков и любителей математики привожу более общее и более точное выражение для определения меры объективерсии (формула 1).
V=2[S 01 f(Is ) dIs - 0,5] (1)
Здесь Is - вероятность отклика на стимул определённой интенсивности; меняется в диапазоне от нуля до единицы. Ясно, на нулевой стимул субъект не реагирует, на стимул наивысшей интенсивности реагирует непременно (с вероятностью, равной единице).
Таким образом, объективерт - это человек, чувствительный к своему окружению, а субъективерт - нечувствительный. Причём объективерсия и субъективерсия проявляются как тенденции, а не как незыблемые приверженности.
Аналогично определяется функция влияния индивида на окружение W, связывающая со-вокупную вероятность его выбора какого-нибудь способа действия с интенсивностью влияния, оказываемого этим способом действия на его окружение. Формула для определения величины этой функции от формулы (1) отличается только видом подынтегральной функции - там подстрочный индекс "s" меняется на "e". Экстерналист - это тот, кто склонен изменять окружение в соответствии со своими нуждами. Интерналист сам адаптируется к окружению.
Пересечение этих двух характеристик даёт четыре типа личности: объективный экстерна-лист, объективный интерналист, субъективный экстерналист, субъективный интерналист. Как пишут авторы цитируемой работы, "Чистые типы ("крайние" в приведённом строчкой выше перечне, АВП) всецело поглощены либо своим внутренним, либо внешним миром, подобно героям романа Кёстлера "Йог и Комиссар", в то время как смешанные типы сохраняют, хотя и по-разному, некоторый контакт и со своей психической реальностью, и со своим окружением. Чис-тые типы с большим трудом, чем смешанные, приспосабливаются к самим себе, к своему окру-жению и особенно к другим лицам в своём окружении". Добавим: смешанные типы с возрастом (и в подпитии) приближаются к центроверсии (психическому равновесию), чистые, наоборот - удаляются от неё. Иначе говоря, Йог становится всё больше йогом, а Комиссар - комиссаром.
Методика Акоффа - Эмери позволяет решать задачи, абсолютно недоступные подходам, распространённым в современной "официальной" психологии. Например, что полезного для практики можно извлечь из распространённой и сегодня (идущей ещё от Гиппократа! - с 400-ых лет до нашей эры) классификации людей на холериков, сангвиников, флегматиков и меланхоликов? Скажем, вы - холерик, а ваша жена - меланхолик; можно ли сказать что-либо разумное о поведении этой пары в разных внешних окружениях? А если пара пополнится ребён-ком-сангвиником? Полагаю, мало кто станет оспаривать утверждение, что вряд ли из этого под-хода можно что-то извлечь, полезное для реальных человеческих взаимоотношений. Между тем рассматриваемый нами подход (Акоффа и Эмери) позволяет решать все названные задачи - вплоть до определения положения в пространстве личности целых государств: США - субъективный экстерналист, Англия - объективный интерналист, Индия - субъективный интерна-лист. (В качестве объективного экстерналиста раньше приводили в пример СССР. О сегодняшней России пока-что ничего определённого сказать нельзя - ввиду отсутствия чётких программ и недвусмысленной внешней политики).
Этот метод позволяет надёжно сформировать работоспособный и эффективный экипаж подводной лодки, космической или полярной станции, "экипаж" кафедры в университете. Думаю, не ошибусь, предположив, что именно нежелание использовать этот метод подбора экипажа и привело к трагедии с одним из наших космических кораблей (с Волковым, Пацаевым и при ко-мандире, фамилию которого я сегодня даже не могу припомнить). Как это ни парадоксально (поскольку современная "официальная" психология весьма далека от рассматриваемого подхода), психологами разработано великое множество тестов, с помощью которых несложно получить ин-дивидуальные характеристики объективерсии и экстернализации для любого человека. При не-обходимости эти тесты (по выданным нами инструкциям) могут без затруднения проводить ра-ботники судов. Так что в этой части, как говорится, no problem!
Нам остаётся предложить определённые значения некоего коэффициента, устанавливающего относительную величину морального вреда, соответствующую типу личности (как иногда выра-жаются, "темпераменту") пострадавшего. Мне представляется вполне обоснованным такой приём.
Вначале для удобства введём краткие (и выразительные) условные имена. Как уже упомянуто выше, две крайних точки в поле личности разумно назвать так: объективный экстерналист = Комиссар; субъективный интерналист = Йог. Обоснования названий смешанных типов даны в [63] - мы поверим автору и примем их без доказательств: объективный интерналист = Гамлет, субъективный экстерналист = Лаэрт. (Поверьте, в бессмертной трагедии Шекспира содержится масса доказательств этого - надо их только там увидеть и вытащить на свет божий). Ниже приведена предлагаемая "ранжировка". (Обоснования, всё по тем же причинам, опустим. Хотя они прямо-таки "лежат на поверхности").
Таблица 1: Комиссар-1; Гамлет-2; Лаэрт-3; Йог-4
Рассмотрим классификацию людей по типам их мышления. Здесь тоже понаписано немало. И здесь мы тоже не позволим себе анализировать все эти писания, а ограничимся одним симпатичным подходом к проблеме, изложенном, например, в [64]. Авторы (А.А. Алексеев и Л.А.Громова) предлагают разделить людей по складу их интеллекта на пять типов: синтезатор, идеалист, прагматик, аналитик, реалист (заранее заявив, что никто в принципе не объявляется лучше других - у каждого стиля мышления есть свои сильные и свои слабые стороны). Для запоминания предлагается мнемоническая формула: СИПАР.
Синтезатору свойствен интегративный подход, поиск сходства во внешне несходных, несо-вместимых вещах, стремление к конфликту и синтезу, повышенный интерес к изменениям; он склонен к теоретизированию и безразличен к данным, лишенным чёткой интерпретации. К дос-тоинствам синтезатора относятся: сконцентрированность на основополагающих принципиальных положениях и допущениях, искусность в предотвращении соглашательской политики и необоснованных уступок.
Идеалист (на мой личный взгляд, он ближе всего к системоаналитику) в любом деле пред-почитает холистский (ассимилятивный) подход, способен рассматривать широкий диапазон мне-ний, стремится к идеальным решениям, культивирует интерес к человеческим ценностям, одина-ково ценит и конкретные данные и теорию; его достоинства: сконцентрированность на взаимоотношениях, учёт мотивов и стремлений людей, он весьма искусен в чётком формулировании целей.
Прагматик склонен к эклектическому подходу: он полагает, что "годится всё, что работает" и "что-нибудь да сработает"; он всегда ищет кратчайший путь к получению прибыли и питает интерес к инновациям; он адаптивен и ценит любые данные, если они позволяют быстрее достичь цели. Его достоинства: сконцентрирован на отдаче, прибыли от вложений, не забывает указать другим на прорехи в тактике и искусен в отыскании способов влияния на ситуацию и людей.
Аналитик предпочитает формально-логический, дедуктивный подход и всегда ищет "самый лучший способ"; стремится к созданию моделей, дефиниций и формул; питает интерес к научным решениям и отдаёт предпочтение теории и методу перед конкретными данными. Его сильные стороны: сконцентрированность на плане и методе, отслеживание важных деталей и искусность в планировании и моделировании.
Реалист предпочитает эмпирический, индуктивный подход, полагается на мнения экспертов, стремится к решениям, удовлетворяющим неотложные потребности, интересуется исключительно конкретными результатами, отдаёт предпочтение фактам перед теорией. Достоинства: концентрация на результатах, учёт ресурсов и реальной обстановки; искусен в упрощении ситуаций, урезывании средств и "отшивании" просителей,
Каждый из этих типов имеет и недостатки. Синтезатор может проявлять безразличие к достижению согласия и грешить излишним стремлением к конфликтам; он может добиваться но-визны только ради самой новизны. Идеалист способен затягивать принятие решения при большом выборе вариантов; может казаться излишне сентиментальным. Прагматик проявляет без-различие к долгосрочным аспектам дела и склонен излишне поспешно добиваться отдачи от вло-жений; излишне склонен к компромиссам. Аналитик проявляет безразличие к человеческим цен-ностям и слишком упорно добивается предсказуемости результатов. Реалист может проигнорировать расхождения во мнениях и грешить излишне упрощёнными решениями; может оказаться в плену у "фактов".
Чтобы повлиять на синтезатора, надо избегать всяческой бюрократии, опираться на "проце-дурную справедливость", и руководствоваться принципом дополнительности. С прагматиком следует без стеснения хвалить свой "товар", читать между строк и не мешать его потугам всем нравиться. Имея дело с реалистом, сразу берите быка за рога, будьте предельно краткими, по-ощряйте его стремление присваивать себе чужие идеи. У идеалиста непременно просите помощи, апеллируйте к идеалам, избегайте любого конфликта. Общаясь с аналитиком, тщательно готовь-те материал, научитесь терпеливо слушать, ищите теорию.
Однако как и в области темперамента, в области стиля мышления встречаются не только "чистые", но и смешанные типы. Поскольку от перестановки слагаемых сумма не меняется, получается десять смешанных типов: ИА - идеалист - аналитик, АР - аналитик - реалист, СИ - синтезатор - идеалист, ИР - идеалист - реалист, ПР - прагматик - реалист, ИП - идеалист - прагматик, АП - аналитик - прагматик, АС - аналитик - синтезатор, СП - синтезатор - прагматик, СР - синтезатор - реалист.
В принципе можно проанализировать и трёхчленные комбинации. Однако нюансов здесь гораздо больше, чем в двучленных. Если учесть, что реально "трёхглавых" наберётся не более 2 %, то станет ясно, что можно упростить нашу задачу, ограничившись только "двуглавыми". Конечно, о них можно сказать немало; в наших интересах ограничимся описанием только самых главных черт.
ИА характеризуется широким взглядом на вещи, интересом к перспективным целям и высоким стандартам, потребностью в тщательном планировании и предсказуемости событий. В целом это довольно гармоничная, внутренне непротиворечивая комбинация. Чаще всего встречается среди людей с естественно-научным профилем деятельности. Возможности ИА значительно ши-ре, чем у "чистых" И и А.
АР заинтересован прежде всего в получении конкретного результата, но не любым, а наи-лучшим путём. Опирается исключительно на проверенные данные; стремление к порядку "удвоено" (ибо присуще обоим слагаемым).
СИ внутренне противоречив.
ИР гармоничен (как это ни парадоксально, на первый взгляд), силён морально. Часто встречается среди учителей и сиделок. Более отзывчив и эффективен, чем "чистый" И.
ПР ориентирован на достижение результата, но, в отличие от АР, менее планомерен и целенаправлен, склонен действовать интуитивно, без анализа ситуации. Внешне импульсивен и из-лишне самоуверен.
ИП - гармоничное сочетание, часто встречается среди дипломатов, предполагает хорошие организаторские способности. Однако их стиль общения может показаться (особенно АР) слишком либеральным.
АП всему предпочитает управляемый эксперимент; его главная проблема - сохранить уважение и любовь окружающих; людям иных ориентаций кажется излишне расчётливым.
АС - комбинация противоречивая, преклоняется как перед логикой, так и перед отрицани-ем всякой системы; очень труден в общении.
СП очень непостоянен, зато очень устойчив к любой неопределённости; однако ему не хватает обыкновенного терпения для анализа ситуации.
СР - самая противоречивая (а потому и редкая) комбинация: может впасть в ситуацию "Буриданова осла", но иногда может и без оглядки настойчиво добиваться неожиданного и ори-гинального решения.
На мой взгляд, "чистым типам" следует назначить такие относительные коэффициенты:
Таким образом, личностные характеристики (как сумма двух показателей) могут изменяться в диапазоне от 2 до 9. Совершенно очевидно, что "толстокожесть" человека статистически свя-зана с уровнем его образования: чем выше уровень, тем выше чувствительность. В том же на-правлении "работает" остепенённость и научно-социальный статус специалиста.
Таблица 3: неоконченная средняя школа-1; среднее образование-2; высшее образование-3; Магистр-4; Кандидат-5; Доктор-6
Очевидно, получение учёного звания требует от человека не только физических, но и нравственных усилий, меняющих его личность в сторону её усложнения и повышения социальной ответ-ственности, что и должно учитываться при оценке величины относительного морального вреда.
Следовательно, "образовательные" характеристики изменяются в диапазоне от 1 до 12. (Строго говоря, если человек имеет несколько учёных степеней, то будет справедливо и разумно просуммировать все соответствующие показатели. Тогда сумма может возрасти, скажем, до 25 - если академик имеет три докторских степени и звание профессора. Особенно, если последнее связано с преподаванием).
Нельзя не согласиться с тем, что на глубину нравственных переживаний влияет и социальный статус потерпевшего. Его влияние целесообразно учесть по следующей шкале:
Таблица 5: сотрудник ФСБ-0,5; милиционер-0,7; администратор-1; предприниматель-1,1; журналист-1,2; медик-1,3; педагог-1,4; военный-1,5; безработный-1,6; пенсионер-1,7; учёный-1,8; участник Великой Отечественной войны-2
Этот показатель является не слагаемым, а сомножителем. То есть на него умножается вся ранее вычисленная сумма. Она будет меняться в диапазоне от уполовинивания до удвоения. Мне представляется, что не найдется противника идеи назначить участнику ВОВ максимальный коэффициент. О "левом" конце этой шкалы возможны разные мнения, однако мне вышеприве-дённая ранжировка представляется достаточно обоснованной: сотрудники "органов" просто в силу их профессии менее чувствительны к нарушению их личных прав - видимо, подобный критерий так или иначе учитывается при их приёме на работу.
Далее необходимо оценить объективную составляющую морального вреда, зависящую от ха-рактеристик и вредной активности правонарушителя. Под последним надо понимать и вредное бездействие ответственного ("властного") лица.
Жизнь продемонстрировала нам реальный диапазон измерения этой величины: от нескольких тысяч рублей до миллиона долларов. Нижнее значение соответствует небольшому моральному вреду, нанесённому потерпевшему в ходе некриминальных гражданских правоотношений: партнёром по бизнесу, соседом, случайным встречным. Верхнее значение связано с потерей близких или утратой собственного здоровья по вине избранных нами органов управления Обще-ством (т.е. государства). Наглядный пример - последствия событий в "Норд-Ост"е. Или - в Беслане. А также - в "Трансвааль-парке".
Таким образом, объективная составляющая морального вреда должна в денежном выражении измеряться в диапазоне от трёхсот до миллиона долларов. (Невзирая на сегодняшние безобразия в сфере торговли вокруг изменения соотношения доллара к евро, представляется разумным оста-вить в качестве единицы привычный для России доллар. При этом измерение цен в безобразных "у. е." необходимо без промедления законодательно запретить - во избежание всяческих злоупотреблений и неуправляемого роста инфляции).
Внутри названного диапазона суды должны учитывать ещё один немаловажный фактор - социальный статус правонарушителя:
Таблица 6: государство ("федеральная власть")-1; региональные органы-0,9; местные орга-ны-0,5; предприниматель-0,9; обслуга (продавец, телефон, коммун., и пр.)-0,8: иностранец-0,2; гражданин-0,1.
Приведём вышеизложенное в компактную удобочитаемую математическую форму.
Полная величина морального вреда оценивается как произведение объективной оценки судом величины денежной компенсации причинённого ущерба М и коэффициента S, учитывающего - в строгом соответствии со статьёй 151 Гражданского кодекса РФ - индивидуальные особенно-сти лица, которому причинён вред.
Личностные характеристики определяются по таблицам, законодательно утверждённым и применяемым в суде в ходе приёма иска от потерпевшего.
При этом учитываются: психическая конституция лица а (таблица 1), тип его мышления в (таблица 2), уровень образования с (таблица 3), наличие учёных званий d (таблица 4). Учиты-вается также социальный статус потерпевшего при помощи коэффициента к (таблица 5).
Тогда формула для определения количественной оценки величины морального вреда такова (2):
В = МS = М к (а + в + с + d)...............................(2)
где М есть установленная судом величина, поправленная на коэффициент, учитывающий ста-тус правонарушителя (таблица 6).
Как справедливо заметил Алексей Константинович Толстой, "Хорошо, братцы, тому на све-те жить,/ У кого в голове добра не много есть./А сидит там одно-одинёшенько,/А и сидит оно крепко-накрепко,/Словно гвоздь, обухом вколоченный./И глядит уж он на своё добро,/Всё гля-дит на него, не спуская глаз,/И не смотрит по сторонушкам,/А знай прёт вперёд, напролом идёт,/Давит встречного - поперечного./А беда тому, братцы, на свете жить,/Кому бог дал очи зоркие,/Кому видеть дал во все стороны...".