Роганов Сергей Валериевич
Шоколадное слабительное Славоя Жижека

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Роганов Сергей Валериевич (svroganov@rambler.ru)
  • Обновлено: 13/03/2010. 21k. Статистика.
  • Статья: Публицистика
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Славой Жижек ловко спасается под маской Владимира Ленина так же, как спасаются десятки и сотни других интеллектуалов под ликами других истлевших мумий или текстов. Несбывшаяся ·титаническаяЋ судьба. Несыгранная историческая роль. Отсюда - непреодолимый разрыв в мире духа самого постсоциалистического карлика, исступленное разочарование и потому неизбывно рождается эта претензия на энергичный полагающий жест (не поступок? - С.Р.) рождения нового сообщества из разрыва, в котором распята современность. Любого сообщества: психоаналитиков Словении, рабочего класса или ·пост-постмодернистовЋ новой Европы. Впрочем, современность, с ее движением к новому реализму вместо коммуникативного ·жестаЋ предпочла бы молчаливые и энергичные ·действияЋ, лишенные ненужной патетики и экзальтации 60-х годов прошлого века, тем более - социалистической революции в России. Но, что же остается делать всем нам, рожденным в эпоху небытия тоталитаризма - сонном застое социалистической системы конца века - вот скрытый вопрос вопросов книги ·Кукла и карликЋ. Пользоваться шоколадным слабительным общества потребления?! ·Я слаб, чтобы видна была сила ГосподаЋ. Это означает, когда я слаб и смешон, когда надо мной издеваются и смеются, я тождественен Христу, над которым издевались и смеялись, - Христу, высшему божественному шуту, лишенному всякого величия и достоинстваЋ . Мы слабы, чтобы было видна наше тождественность Христу, то есть... наше бессилие? Чтобы все тексты только выглядели всего лишь послесловием к несыгранным трагедиям и ролям? Мы слабы и ничему, и никому не тождественны - только самим себе. ·Извечный павлианский вопрос - надрывно восклицает Жижек, - кто сегодня действительно жив? Что если мы ·действительно живыЋ только тогда, когда мы вовлечены в бурную деятельность, которая выводит нас за рамки ·просто жизниЋ . Увы, он прав, - нас давно не удовлетворяет метафизика сонного присутствия, поскольку само присутствие превратилось в небытие присутствующих, независимо от того, к какому лагерю когда-то принадлежали: социалистическому или капиталистическому. Но, кроме этой нехитрой истины, нам нужна правда, для начала - о самих себе, а не слабительное.
    •   Шоколадное слабительное Славоя Жижека
      
      
      Рецензия на: Славой Жижек, "Кукла и карлик: христианство между ересью и бунтом", М.: Издательство "Европа", 2009. 336 с.
      
      "Страдаете от запоров? Ешьте больше этого шоколада!"
      - то есть, ешьте продукт, который вызывает запоры .
      С. Жижек
      
      Если "Киндер-сюрприз", по мнению Славоя Жижека, представляет собой древнегреческую вазу сегодня, то сама его книга - пресловутое "шоколадное" слабительное, к тому же с просроченным сроком годности. Возможно, "окончательный, собирательный образ всей истории Запада будет таким: древние греки преподносят богам в вазе... пластмассовую игрушку из "Киндер-сюрприза" . А, возможно, это будет шоколадное слабительное американцев, которое так позабавило самого Жижека. Тогда, безусловно, это целительное снадобье в вазе должны преподнести древним богам верные ленинцы, - иначе образ истории рассыплется. Его не спасет даже Мартин Хайдеггер, со своей "чашечностью чаши". Впрочем, "вмещающая пустота" "Киндер-сюрприза" тоже не осталась без внимания представителя бывшей Югославии на страницах его последней книги "Кукла и карлик: христианство между ересью и бунтом". Забавно, введение книги, - "тихое", внешне как бы неуверенное в своих силах, напоминает известный прием Гитлера-оратора: серое, еле слышное начало, которое в считанные минуты взрывается и сметает энергией исступленного порыва, взрыва... искрометного кокетства.
      Карл Маркс кокетничал языком Гегеля в "Капитале". Его последователь, наш современник, перефразируя Вальтера Беньямина, кокетливо называет диалектический материализм карликом перед куклой теологии - собственно, это кокетство проглядывает в каждой строке. Еретическое кокетство и бунтарская поза. Или наоборот, - неважно. В этом нет и тени предубеждения по отношению именно к самому Славою Жижеку, - похоже, все интеллектуальное сообщество Европы давно кокетничает, словно позируя, перед объективом истории. Анемичной истории, страдающей от запора. Конструкта истории, в отчаянных поисках хорошего конструкта-слабительного. Восхищаясь религией, мы не преклоняем перед ней колени, - перефразирует Жижек классика немецкой философии, - "сегодня мы живем, испытывая описанный Гегелем конфликт, который сейчас даже острее, чем тот, который испытывали современники самого Гегеля" . Но, все, что пока находит современность, или, все, что истории, т.е. самим себе предлагает сообщество, как есть - тот самый продукт, который вызывает запоры, - пресную остроту интеллектуальной болтовни.
      В центре внимания исследования Славоя Жижека, как будто, - Св. Павел и судьбы современного христианства, и в этом он не отстает от собратьев по интеллектуальному промыслу. Легендарный апостол - давно желанный гость философии, включая и представителей марксизма, того же Алена Бадью. Страсть, с которой отписались интеллектуалы по поводу святого, включая даже наших российских престарелых колумнистов, похоже, имеет совершенно земные основания и "плотские" намерения - только что закончился год Св. Павла, объявленный Римской католической церковью. На протяжении этого года "в римской базилике святого Павла ежедневно можно было получить индульгенцию (освобождение от временного наказания за грехи, в которых грешник уже покаялся и вина за которые уже прощена в таинстве исповеди) при обычных условиях: исповедь, Святое Причастие и молитва за Святейшего Отца, а также избавление от привязанности к определённому греху" . К счастью, философия не попадает в разряд грехов. И потому, "индульгенций", без всяких покаяний и причастий, но в различной валюте для интеллектуального сообщества за все написанные тексты об Апостоле было выдано немало. Правда, сюжеты, стили, языки и жанры не должны были повторять друг друга.
      Потому, "Что сделал Павел?" - вопрошает Славой Жижек, предваряя свое повествование-к-индульгенции. Конечно, можно было бы ответить совсем просто: он подарил устойчивый спрос на книги о собственной персоне всему интеллектуальному сообществу Европы. Но у Жижека, разумеется, "иное" мнение:
      "Подвешенная вера" современных интеллектуалов (или своя собственная подвешенность? - С.Р.) не дает покоя "словенскому карлику". Но, в противоположность "воскрешению иудейского Иисуса" (Агнесс Хеллер), или блужданиям между иудаизмом, Кабаллой, супермаркетами, буддизмом и защитой окружающей среды, он провозглашает радикально иную задачу: "воскресить настоящего Иисуса из мистифицированной христианской традиции Иисуса (как) Христа" . Для чего? Автор будто бы бросает дежурную фразу, смысл которой до боли знаком советским интеллектуалам со времен СССР: "Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру - без такого понимания нам этой задачи не разрешить" .
      И, следуя "революционной" логике самого Жижека можно было бы обвинить "интеллигибельных индивидов" (Ж.-П. Нанси) в неискренней любви к Апостолу и даже в предательстве! В том же самом, в чем Жижек обвиняет самого св. Павла: "нельзя не заметить, как глубоко и чудовищно он безразличен к Иисусу, как к живому человеку (к Иисусу, который еще не Христос, до-пасхальному Иисусу, Иисусу Евангелий)" . В самом деле, время, в которое только и можно вести призрачное существование, "жизнь в смерти", т.е. в эпоху потребления, сомневаясь в существовании эпох, когда люди "истинно верили", вряд ли способно проникнуться верой (разве что "подвешенной", используя терминологию Лакана) и титаническим подвигом Апостола Павла, - воссоединение христиан.
      Но, - не просто воссоединение: разумеется, читая Павла в иудейской традиции, можно увидеть христианство-в-становлении, как сумел увидеть Серен Кьеркегор. Но, что помогло Апостолу "сформулировать базовые догматы, поднять христианство от иудейской секты до уровня универсальной религии"? И здесь на сцену и выступает неповторимый Славой Жижек: "удостоверившись в смерти и воскресении Иисуса, Павел приступает к своему истинному ленинизму - к организации новой партии, которая называется христианским сообществом". Здесь "структурная гомология" двух книг "13 опытов о Ленине" и "Куклы и карлика" берет на себя верховенство сверхзадачи исследования. Кто знаком с первым произведением, без труда увидит, что называется, переписанные страницы и знакомые интеллектуальные повороты. Разумеется, пронизанные психоанализом Лакана, и обильными цитатами из Гегеля. Но об этом "ленинизме" представителя Словении стоит написать особо! Впрочем, российский анемичный "постмодернизм" мало чем отличается от "ленинизма" главы общества психоаналитиков в одной из стран Европы.
      Нам нужно "разрушить", надо "скинуть", но для этого надо создать объединение - "боженька такого объединения не создаст!" . Какой там Иисус Христос?!?! Славой Жижек остается верен себе и своим целям. Закоренелый материалист-ленинец, вооруженный инструментом психоанализа Лакана с исступленной "верой" в свои силы и в силы истории, - схватить, не пропустить тот радикальный учреждающий жест нового сообщества, не преодолевая, а рассекая "разрыв" современности. В этом и заключается скромное обаяние не буржуазии, а скромного словенского философа, - захватить других, не забывая себя, позой революции, "сокрушающей" традиционный порядок, который порядком поистрепался, и раскрывается в бесконечном кружении в одном и том же кругу парадоксов и противоречий.
      Славой Жижек ловко спасается под маской Владимира Ленина так же, как спасаются десятки и сотни других интеллектуалов под ликами других истлевших мумий или текстов. Несбывшаяся "титаническая" судьба. Несыгранная историческая роль. Отсюда - непреодолимый разрыв в мире духа самого постсоциалистического карлика, исступленное разочарование и потому неизбывно рождается эта претензия на энергичный полагающий жест (не поступок? - С.Р.) рождения нового сообщества из разрыва, в котором распята современность. Любого сообщества: психоаналитиков Словении, рабочего класса или "пост-постмодернистов" новой Европы. Впрочем, современность, с ее движением к новому реализму вместо коммуникативного "жеста" предпочла бы молчаливые и энергичные "действия", лишенные ненужной патетики и экзальтации 60-х годов прошлого века, тем более - социалистической революции в России.
      Но, что же остается делать всем нам, рожденным в эпоху небытия тоталитаризма - сонном застое социалистической системы конца века - вот скрытый вопрос вопросов книги "Кукла и карлик". Пользоваться шоколадным слабительным общества потребления?! "Я слаб, чтобы видна была сила Господа". Это означает, когда я слаб и смешон, когда надо мной издеваются и смеются, я тождественен Христу, над которым издевались и смеялись, - Христу, высшему божественному шуту, лишенному всякого величия и достоинства" . Мы слабы, чтобы было видна наше тождественность Христу, то есть... наше бессилие? Чтобы все тексты только выглядели всего лишь послесловием к несыгранным трагедиям и ролям?
      Мы слабы и ничему, и никому не тождественны - только самим себе. "Извечный павлианский вопрос - надрывно восклицает Жижек, - кто сегодня действительно жив? Что если мы "действительно живы" только тогда, когда мы вовлечены в бурную деятельность, которая выводит нас за рамки "просто жизни" . Увы, он прав, - нас давно не удовлетворяет метафизика сонного присутствия, поскольку само присутствие превратилось в небытие присутствующих, независимо от того, к какому лагерю когда-то принадлежали: социалистическому или капиталистическому. Но, кроме этой нехитрой истины, нам нужна правда, для начала - о самих себе, а не слабительное.
      Ведь наша "нацеленная на выживание "пост-метафизическая" позиция Последних людей завершается зрелищем анемичной жизни, которая влачится словно тень" . Чего же стоит тогда упоение "мессианством", пророчествами, предреканием того, что вот-вот неизбежно свершится, что затмит все мыслимые и немыслимые пируэты постмодернизма, включая глобальные финансовые кризисы? Чего стоят громовые раскаты сарказма, критики идеологий, глобализации и продуктов, содержащих ГМО? Чего стоят осознание и неистребимая вера в собственное предназначение?! Мессианство, "исступленные" пророчества превращаются в пустые тексты в сетях междисциплинарной и поликультурной болтовни.
      А как же иначе может быть?! Истинно, истинно говорю вам: "Без работы, без борьбы книжное знание коммунизма из коммунистических брошюр и произведений ровно ничего не стоит, так как оно продолжало бы старый разрыв между теорией и практикой, тот старый разрыв, который составлял самую отвратительную черту старого буржуазного общества!" .
      Иисус Христос не возвещал, тем более не метал громы и молнии! Он был. Он ходил среди них, говорил с ними. Он не кормил с рук неведомую вечность и будущую вечную жизнь, он совершил божественный поступок - пришел, он был не обещанной сказкой, он был пророчески реален и деятелен даже в самом распятии.
      Так же как был реален Ленин в Петрограде 1917 года. Не просто реален, но сокрушительно реален, и, так же как Апостол Павел был далек от круга 12/13 Апостолов. Павел не подавал соль Иисусу на Тайной Вечере, не отрекался от него, как Петр, и не продавал в приступе необъятной вселенской любви/скорби, как Иуда. Будущий вождь пролетариата был малоизвестным русским эмигрантом, вне круга российских марксистов и руководителей партии в отечестве. Тем самым эмигрантом, который, пробравшись в столицу империи, действительно повернул ход истории. Над которым смеялись соратники в 1917 году! Но который, - сделал то, зачем пришел в революционный Петроград!
      Он - СДЕЛАЛ!
      Настолько же реален, насколько... может быть реально "имя этой неотъемлемой от человека чрезмерности, его экс-тимного ядра, чудовищного избытка, - того, что вслед за несчастным Понтием Пилатом, одним из немногих этических героев Библии (другой, безусловно, Иуда), можно назвать только ecce homo" ? Что за вязкая, чудовищная смесь после почти ленинской непримиримости и решительности? Да никакие языковые красивости не сотворят самого человека! Тем более, не заменят человеческого решительного и энергичного действия.
      Вот этот факт реальности поступков и исторических действий конкретных, живых, действительных людей, которая давно "прошла и стала былью" (М. Хайдеггер), совершенно не дает покоя интеллектуалам, прежде всего - Славою Жижеку. Вот почему не диалектический материализм - карлик, но сам Славой Жижек и все мы - "великие" карлики пост-социалистического мира у подножия свергнутого кумира и сдохшей бесповоротно собственной истории.
      Мы отброшены назад и словно застряли между иудейским мессианством и действительностью поступка Иисуса Христа. Нам нет опоры в нашем веке. Нам нечем прикрыть собственную нищету духа, - только древностью. Но, разве Деррида "не отбросил все положительное, онтологическое содержание мессианства, не сохранив ничего, кроме чистой формы мессианского обещания, а следующим шагом должен стать отказ и от самой этой формы?" . В этом обращении к Дерриде Жижек, разумеется, обращается не к философии, не к деконструкции. Он, скорее, будто извиняется перед покойником, так, будто хочет подтвердить, что он мог бы подать ему соль во время последней трапезы. Разумеется, должен быть отказ от формы: от аналитики в духе Гегеля гей-порки (философской?!), соседствующей с размышлениями вроде: "Можно ли утверждать в не оскорбительной форме, что Холокост - ничто, по сравнению с катастрофой забвения бытия?" . Не в гей-порке, и не в оскорблении Холокоста дело.
      Как избежать философской истерики по-поводу не сбывающейся истории, - что если истеричка-философия "действительно жива, благодаря чрезмерному провоцированию своего существования?" , то есть, провоцированию безудержной болтовни импотентов истории? Как отказаться от приевшегося мессианства из глубин общества потребления без возможности, а, самое главное, - реальной потребности действовать?
       "В каком-то смысле можно действительно утверждать, что сегодня мы действительно приближаемся к "скончанию века" (это: "действительно", "действительно" на каждой странице, как маниакальная идея - С.Р.)... Однако вопрос: "Когда обычное время попадет в мессианское завихрение?" вводит в заблуждение - невозможно вывести наступление мессианской эпохи из "объективного анализа исторического процесса" . А, значит, и о роли личности, о роли субъективного фактора в переломные моменты истории говорить невозможно. И вывести ее, и уж тем более, - подтвердить ее собственным примером совершенно невозможно.
      Можно только негодовать, когда знакомые(!) во время домашних праздников(!) часто набрасываются(!) "с провокационными вопросами вроде: "Что ты, философ, можешь поведать мне о чашке кофе, которую я сейчас пью?" . Или о Киндер-сюрпризе, который мы только что подарили твоим детям.
      Св. Павел, Ленин, Славой Жижек и... "Киндер-сюрприз".
      "Sic transit gloria mundi" - "Так проходит мирская слава"!
      Да где же находится тот революционный красный Петроград, куда нужно и должно стремиться, не думая ни о чем, кроме - ДЕЙСТВИЯ?! Его просто нет. Нет и НИКОГДА не будет.
      Есть, отчего рвать и метать! Есть, отчего отбрасывать Холокост перед катастрофой забвения не бытия, а...ленинского наследия, - забвения революции, вздымающей мироздание!!! Ну, где-то так.
      Да, именно так: в анемичном мире потребления, в мире кофе без кофеина, секса без женщины, рождения без мук, эрзац-врагов и эрзац-целей, к которому принадлежит и сам Славой Жижек, и, разумеется, автор этих строк. Причем, не просто принадлежим, а воплощаем его своими поступками, мыслями, точнее - поисками поводов-к-заработку, как год Св. Павла, для того, чтобы высказать/прокричать окольными путями свое несбывшееся нутро.
      Возможно, это действительно героический поступок, который предстоит совершить христианству (да что нам христианство?! - С.Р.): "чтобы спасти свое сокровище (ироничное, даже по-ленински саркастическое - "сокровище"! - С.Р.), оно должно принести себя в жертву, как это сделал Христос, которому пришлось умереть, чтобы возникло христианство". Как это сделал Св. Павел. Как это сделал Владимир Ленин. Так, будто бы, завершается работа Славоя Жижека, в которой он воскресил Иисуса Христа с помощью Св. Павла, утверждая "сильный тезис": ядро христианства "доступно исключительно для материалистического подхода - и, наоборот, - для того, чтобы стать настоящим диалектическим материалистом, надо пройти через христианский опыт" .
      Так, будто не Владимир Ленин на III съезде РКСМ перед молодым поколением, а сам Славой Жижек на трибуне объединенной Европы завершает выступление на презентации "Куклы и карлика": "Было бы ошибочно думать так, что достаточно усвоить коммунистические лозунги, выводы коммунистической науки, не усвоив себе той суммы знаний, последствием которых является сам коммунизм. Образцом того, как появился коммунизм из суммы человеческих знаний, является марксизм!" .
      Но, "еще более опасным было бы, если бы мы начали усваивать только коммунистические лозунги!" . А что же теперь остается делать "диалектическому материализму", философии в целом, чтобы... возникла философия, точнее, - новый мир нового человеческого сообщества? Что же остается делать самому Славою Жижеку, все нам, строгим последователям веры-к-действию во славу преображающей революции? Кому должно принести себя в жертву современное сообщество, в том числе, разумеется, - философия, и, прежде всего - мы сами, "р-р-революционные практики", в каком виде будет возможна эта "жертва"? В виде эрзац-борьбы?! Или шоколадного слабительного? В виде заигрывания с непутевыми студентами жвачкой "национал-большевизма"? Иначе, - о каком воскресении "настоящего Иисуса из мистифицированной христианской традиции Иисуса (как) Христа" для принесения его же в жертву может идти речь? О каком воскрешении ленинского марксизма можно мечтать?!
      Впрочем, в молчании вместо ответов на собственные вопросы мы не одиноки: "Умерла ли философия вчера, после Гегеля или Маркса, Ницше или Хайдеггера, - и должна ли она еще скитаться в поисках смысла собственной смерти?... Это - по своему происхождению и хотя бы однажды - проблемы, поставленные перед философией как проблемы, которые она не в состоянии разрешить. Возможно, что это даже не философские вопросы, что они уже не относятся к философии" , - это не относится уже даже к автору, - Жака Дерриды нет. Он прошел, и стал былью. Остались только "Призраки Маркса", Интернационал интеллектуалов, "Дар смерти" и много-много текстов, ускользавших даже от самого Дерриды. Да, осталась "деконструкция" - тень теней великих революций и битв.
      Де-конструкция. Само-ирония, Само-пародия. Сарказм и ерничанье перед зеркалом. Мелочность и принципы, которые легко вписываются в любой существующий порядок. И сытость "хлебом единым".
      Все.
      Как заявил Бенедикт XVI во время закрытия Всемирного года Павла, посвященного 2000-летию апостола, гробница Святого Павла может действительно содержать останки "Апостола язычников".
      Мавзолей в Москве действительно содержит останки одного из самых великих революционеров.
      "Гробница" интеллектуального сообщества ХХ века не содержит даже языческих останков.
      Только киндер-сюрпризы текстов и потерянных голов.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Роганов Сергей Валериевич (svroganov@rambler.ru)
  • Обновлено: 13/03/2010. 21k. Статистика.
  • Статья: Публицистика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.