Аннотация: Психоэстетический анализ культуры ХХ века в контексте эдипова комплекса
УДК 115:130.2 Роговский А.М.
Архетипы европейской культуры ХХ века:
Эдип как художник
На основе применения психоаналитической методологии к европейской культуре ХХ века автор
приходит к выводу о значительной укорененности (архетипичности) эдипова комплекса в
сознании, что связано с недостатком его вертикальной ориентации и негативным образом
отцовства.
Ключевые слова: архетип, эдипов комплекс, установка, модернизм, отцовство, сыновство,
психоанализ, идентификация.
On the basis of psychoanalytical methodology application for European culture of XX century the author makes a conclusion about considerable establishment (archetypicalness) of the Oedipean complex in the consciousness, which is connected with the lack of its vertical orientation and the negative image of fatherhood.
Key words: archetype, Oedipean complex, set, modernism, fatherhood, sonship, psychoanalysis, identification.
Определяя прасимвол русской души как "бесконечная равнина", а его этос как "братскую любовь", в отличие от сыновней любви фаустовской души Запада, О. Шпенглер не представлял, какие метаморфозы произойдут с этими душами в этом веке. Отмеченное им отсутствие вертикальной тенденции в русских представлениях о государстве и собственности [8, с. 368] полностью опровергается всем историческим и особенно тоталитарным опытом с его вертикальной ориентацией и чувством иерархии, которые почти отсутствуют в современной демократической Европе. Преобладание горизонтальной (практической) ориентации в европейском сознании может означать только отсутствие Фауста или отбытие из Европы на Запад или Восток. Для русской (славянской) души все выглядит сложнее: вертикальность относится к социально-духовной сфере, а горизонтальность (коллективизм) наполняется социальным, содержанием. В любом случае, традиционные архетипы (прасимволы) европейской культуры претерпели значительные изменения, отражающие реалии ХХ века, вплоть до их замещения другими. Очевидно, что на западе Европы Эдип вытесняет (частично или полностью) Фауста, а на востоке просто утверждается в душе, придавая традиционной горизонтальности вертикальную направленность. Представляется актуальным анализ этого процесса на материале российской и европейской культуры ХХ века.
Понимание современного искусства, очевидно, не представляет трудностей только для психотерапевтов, для которых оно является живой энциклопедией патологических отклонений. Несмотря на этот клинический уклон, психоанализ представляет интерес как один из подходов, позволяющих глубже понять процессы, происходящие в современной культуре. Использование психоаналитической методологии в исследовании современной культуры (искусства модернизма и других направлений) действительно может помочь высветить её внутренний механизм, модификации и эволюцию, что и является целью данной работы. . Плодотворность и перспективность этого подхода очевидна в работах Фрейда З., Юнга К., Ноймана Э., Лакана Ж., Шарпа Д., Винникота Д. и др.
Прежде всего, необходимо отметить явление внутренней связи между такими "одновременными", но различными по характеру направлениями, как психоанализ (фрейдизм), модернизм и марксизм, то есть между революционными сдвигами в культуре, обществе и науке. В этом плане, модернизм (авангард) можно рассматривать, как культурно-эстетическое выражение эпохи революций и войн ХХ века и как значительная часть этого процесса. Внутренняя близость фрейдизма и марксизма обнаруживается в их общей установке на осознание, упорядочивание хаотичных сил бессознательного и рационализации инстинктов и стихийности бытия в целом. Также и модернизм отчасти обуздывал, упорядочивал хаотические явления в формах искусства, отчасти выражал их на своем языке. Однако, осуществлению этих процессов мешает символический Отец (традиция), что и вызывает появление (возвращение) Эдипа.
Истоки этих явлений нужно искать в мыслительной работе XIX века по рационализации и сублимации агрессивности, которая завершается созданием форм активного "сверх-Я" в социальной и культурной сферах (марксизм, национализм, ницшеанство). Наличие этих форм (идей) было необходимым фактором совершения трагических событий следующего века. Причем агрессивность модернизма, как культурного явления, носила скрытый характер и проявлялась примате будущего над прошлым и всей предшествующей культурой, которая стала восприниматься только в формах актуальной современности. Эволюции в искусстве от модернизма(модерна, символизма) к агрессивному авангарду и далее к неоклассицизму тоталитарных и прочих режимов соответствует в психоанализе эволюция эдипова комплекса от инфантильного сыновства - к возникновению мощного "сверх-Я" или от Эдипа-сына - к Эдипу-мудрецу и царю. Весь мифологический сюжет об Эдипе можно рассматривать, как символическое описание или метафору развития европейской культуры ХХ века и в этом заключается особое, "привилегированное" (по выражению Лакана Ж.) положение этого комплекса в психоанализе. Рассмотрим это подробнее.
Ближайшим образом, этот комплекс присутствует в виде эдиповой ситуации, как механизме социализации, то есть наполнения семейно-родовых отношений социальным содержанием и проявляется в виде возникновения дистанции между поколениями. В целом, известная трагедия Софокла представляет европейский вариант этого древнего сюжета, в котором можно выделить несколько смысловых слоев: 1) обесценивание родственных отношений в результате отцеубийства, идея автохтонного происхождения человека не от двух, а от одного (природы, Матери-земли - по Леви-Стросу К. [2, с.85]), 2) осуждение и наказание за инцест на Западе, как признак, отделяющий его культуру от Востока. Некоторые авторы [3, с.271] трактуют Эдипа, как символ чрезмерного стремления к знанию и власти, то есть как жертву познания и самопознания, что сближает его с Фаустом, как основным архетипом европейской культуры (по Шпенглеру О.). В действительности, в этом архетипе восточный фатализм сочетается с западными индивидуализмом и "волей к власти".
Действительно, социально-историческое движение первой половины ХХ века представляется движением от хаотичности, инфантильности и подсознания - к порядку и власти "сверх-Я" ("сверхсознанию") тоталитарных государств и идеологии. Как в классическом психоанализе это сверх-Я образуется из подавления эдиповой любви-ненависти к отцу, сочетания отождествления и борьбы с ним, так и в реальной истории оно образуется из подавления-вытеснения беспорядочного насилия революций и войн. Поэтому некоторые утопическсие идеологемы, как выражение идеального Я, имплицитно содержали в себе вытесненные лишь частично элементы насилия, социальной и национальной враждебности. Поскольку эти режимы сами возникли из насилия и во многом основаны на нем не только в политико-правовом, но и в психологическом смысле, то они не могут подавить позывы, которые вновь вторгаются в сознание и реальность глобального насилия мировых войн, что объясняется остатками инфантильной агрессивности в сознании, которые не поддаются вытеснению. В психоанализе известно, что чем больше человек ограничивает свою агрессивность, тем более жестким выступает его "сверх-Я" (по Фрейду). Тоталитарный вождизм можно рассматривать, как инфантильно-агрессивное псевдоотцовство или выступление эдипова сына в качестве Отца.
В эстетическом плане, границей существования модернизма является установление нормативности вместе с властью идеологического сверхсознания, а существование в нем элементов авангарда обусловлено остатками эдипова сыновства. То есть, различие между двумя этими направлениями оказывается временным: установка эдипова сыновства на борьбу, свободу сменяется в ходе эволюции противоположными качествами - единством (поколений), отцовством (иерархией), порядком. Разрыв поколений является травматическим в мифе о рождения героя (по Ранку), в котором дан позитивный образ отцовства через его утрату, борьбу и восстановление. Этот образ относится к иудаизму, христианству и становится одним из архетипов ранней европейской культуры. Однако, во фрейдизме этот разрыв актуализирован вместе с "волей к власти", осуществлению которой препятствует символический Отец или отцовство господствующего порядка и ценностей. Речь идет об архетипическом образе эдипова комплекса, который актуализируется в экстремальные периоды истории (революции, войны, кризисы) и имеет собственную логику развития, закономерно приводящую бывших "сынов-героев" к роли наделенных властью Отцов.
Действительно, жизненный путь таких политических лидеров, Сталин и Гитлер начинался с травмированного детства: они оба подвергались насилию со стороны отцов, что составило существенную часть их подсознательных устремлений. Несомненно, в их подсознание вошло как неприятие отца и жажда отмщения за унижение переносимая в последствие на других, так и восхищение силой отца, его правом на насилие и власть. Для деятелей революционного типа (Ленин, Троцкий и др.) и в целом коммунистического мировоззрения с его культом братства, товарищества характерно социальное неприятие отцовства. В целом, жизненный путь деятелей этого типа полностью укладывается в эдипову схему развития от травмированного детства через борьбу и негативность - к свержению и восстановлению отцовства, точнее псевдоотцовства с его новыми атрибутами власти и культом, по сути, архаических ценностей подобно "реставрации" монархии в новых тоталитарных режимах. В культурно-эстетической сфере эта схема имеет свою специфику, поскольку здесь речь идет не о реальной власти, а о влиянии на публику, власти над умами и вкусами людей. Поэтому, здесь устранение прежнего Отца и нигилистическое неприятие отцовства сочетается с поисками новых его форм или потребностью в идеальном Отце вместе с изменением характера (символизацией) самого отцовства. То есть, эта специфика состоит в более масштабном (в силу универсальности культуры) и, вместе с тем, внутренне-скрытом характере протекания этого процесса, что только увеличивает его значимость.
Структура этого мифологического сюжета включает в себя несколько этапов эволюции изначальной эдиповой ситуации, каждому из которых соответствует определенный образ Эдипа. В развитии этого сюжета можно выделить три основных этапа, которые образуют следующую временную последовательность:
1. Эдип-сын - связан с первоначальным состоянием травматических переживаний,
внутреннего напряжения и негации традиций прошлого и частично настоящего;
2. Эдип-мудрец и герой, знающий сущность человека и жизни (раз-гадка Сфинкса),
победивший в борьбе Отца;
3. Эдип-царь, познавший собственное псевдоотцовство, подлинную
трагическую сущность жизни и фатальность судьбы.
Как видно, первый наиболее инфантильный этап эволюции отличается и наибольшей негативностью, что особенно характерно для начального этапа модернизма (ранний авангард, футуризм, сюрреализм). Здесь, сами элементы инфантильности (спонтанность, игра, упрощение) и были формой негативной установки и агрессивности. Отсюда, вечная оппозиционность модернизма всякой власти и симпатии ко всякой "ереси" (по выражению П. Валери). На втором этапе, внешне противоположные два типа героя (социально-политический) и мудреца (культурный) - совпадают в своей способности к борьбе и ниспровержению Другого (власти), что особенно характерно для авангардных направлений левого искусства в плане ниспровержения признанных авторитетов и ценностей. На третьем этапе происходит разрешение конфликта и снятие эдиповой установки, что означает конец модернизма, как свободного искусства. В истории культуры прошлого века происходит поворот к установлению господства имитаций Большого стиля (неореализма, неоклассицизма) с их противоположными качествами (позитивность, традиционализм), что соответствует восстановлению принципа отцовства. Здесь, эдипова установка продолжает существовать, поскольку она свойственна новому отцовству и проявляется в виде борьбы с новыми врагами, продолжения "вечного боя" (по выражению А.Блока), который неизбежно ведет к регрессии, архаизации сознания и полному восстановлению прошлого. Эволюцию модернизма (авангарда) во времени можно передать следующим образом: отрицание прошлого - эдипова установка - борьба - победа, восстановление отцовства - реабилитация прошлого - разрешение конфликта.То, что дистанция между поколениями достигла трагических размеров, почувствовали многие мыслители. Так, Н. Бердяев пишет о возрастающем нигилизме, апокалиптичности нового искусства, слабом чувстве иерархии молодого поколения. Н. Федоров считает сыновство феноменом цивилизации и прогресса, как постоянного торжества молодого поколения над старшим. Он пытается обосновать позитивное, по сути, анти-эдипово сыновство через актуализацию христианской этики, поставив любовь отцов и детей выше половой любви [4, т. 1,с. 51]. Однако, представитель уже следующего поколения футурист В. Хлебников, напротив, пишет о войне между возрастами: "пусть они разделяются и живут отдельно... у них разная походка и языки" [6, с. 603]. В его произведениях ученик овладевает прошлым, создавая новые законы истории, основанные на противоречиях и борьбе между поколениями и оказывается более мудр и прав, чем учитель (отцовский образ). В целом, большинство авторов модернистских направлений обнаруживают в той или иной форме эдипову установку в отношении Отца, который часто приобретает характер негативного символа прошлого не соответствующего современности.
Модификации эдиповой установки в модернизме определяются формами идентификации личности автора, которая может закладываться без участия его сознания, как правило, в раннем детстве и, затем, будучи неосознанной или вытесненной может определять в разной степени характер творчества. Исходя из этого, можно выделить три основные формы этой идентификации:
1. Идентификация с матерью, "материнский комплекс" (по Юнгу), связанный с усвоением индивидом женских качеств. Это, вероятно, наиболее первичная идентификация (представление), связанная с рождением и, поэтому наиболее инфантильная. В зависимости от внешних обстоятельств она может непосредственно проявляться в творчестве, либо подвергаясь вытеснению, заменятся несущими социализацию реально-мужскими элементами. Для этой установки характерен повышенный эстетизм, чувственность, гармонизация противоречий, неприятие агрессивности, грубости, носителем которых часто оказывается отец или мужское начало. Этот тип идентификации наиболее ярко выражен в творчестве Соловьева, В., Блока А., художников "Мира искусств" (Борисов-Мусатов, Бенуа и др.), Врубеля А. и проявляется в преобладании женских идеальных образов Сочетание женского и детского (в творчестве Петрова-Водкина и др.) также отражает противостояние духовно-эстетического и агрессивно-социального (отцовского) начал. В поэзии эта антитеза проявилась в оппозициях: Блок (символизм) - Гумилев (акмеизм), затем, Есенин - Маяковский, а в живописи, группа "Мир искусств" (модерн) - "Бубновый валет" (футуризм). В целом, материнская идентификация входит в эдипов комплекс, если реализуется по следующей схеме: материнское - женское - обладание - борьба (с Отцом или другими) - социализация. Другой, альтернативный вариант осуществляется следующим образом: материнское - женское - уподобление (отождествление) - гармонизация противоречий - творчество. В любом случае, элементы эротичности и обладания снимают агрессивность и эстетизируют эдипову установку.
2. Идентификация с собственным Я (Я=Я) выражается в нарциссическом комплексе, аутизме, эгоцентризме. В психологи этого типа личности преобладает чувство априорной правоты, самодостаточности и, как следствие, незнание внешних условий, непонимание, неприятие других интересов. В эдиповой ситуации эта "правота" может быть мотивом агрессивных действий, прежде всего, в отношении неправых или виновных в чем-то отцов, а в культуре - классиков и их шедевров. Как одна из первичных идентификаций, она придает инфантильный характер этой агрессивности и культурному нигилизму, характерному для авангардных направлений. Таким эти три элемента (инфантильность, нарциссизм, агрессивность) составляют активную сторону этой установки. Пассивный её вариант связан с комплексом "puer eternus" ("вечное дитя") юнговского психоанализа - это наиболее чистая форма инфантильности, придающая своеобразные черты художественному творчеству. Эта установка часто выражает бессознательное стремление избавиться от чувства Вины, ответственности за происходящее и сохранить или вернуть утраченное чувство правоты и невинности, Она также рассматривается как форма выхода из эдиповой ситуации противостояния путем регрессии в собственное или иное прошлое. Поскольку эдипова установка обрекает человека на познание фатально-трагической сути жизни, то её торможение на ранней стадии и является инфантильной формой защитного механизма от этого познания и последующей социализации.
Образы, представляющие активный вариант этой установки претерпевают значительные изменения в ходе эволюции от бунтарей-маргиналов в произведениях А. Белого, Л. Андреева, М. Горького - до образов юных героев, канонизированных советской официальной культурой (Павлик Морозов, герои-молодогвардейцы и др.). На Западе ярким примером этой позиции является С. Дали, который, несмотря на внешний эстетизм его произведений, осознавал себя героем, восставшим против воли Отца [1, с. 210]. В творчестве эта установка (идентификация) может становиться эстетическим принципом, что заметно у поэта-символиста Иванова Вяч. ("поэзия должна быть младенческой"), у представителя западного авангарда Ива Голля (идея "сверхдрамы", превращающей зрителя в ребенка. В произведениях некоторых авторов (А. Зощенко, Ю. Олеша) детские образы занимают важное место и даны как проекция в мир взрослых. В чистом виде этот комплекс обнаруживается в инфантилизации сознания в творчестве Д. Хармса (гр. ОБЕРИУ), в расцвете детско-юношеской тематики в ранней советской литературе (А. Гайдар, В. Каверин и др.), герои которой как бы опровергают ложные знания и мудрость мира взрослых. Теоретическим выражением этих явлений можно считать открытый В.Шкловским художественный метод "остранения" [7, с.5-25].
3. Идентификация личности с Отцом и борьба с ним, двойственное отношение к нему по типу: любовь - ненависть, свержение - восстановление. В этой форме идентификации эдипова ситуация доходит до своего логического конца - разрешения путем устранения Отца. В психологическом смысле, здесь эдипова инфантильность полностью вытесняется (замещается) социальным содержанием в виде "сверх-Я" морали, идеологии, законов общества. Эта установка изначально направлена против отцовства, включая мужские качества, которые не устраняются, а скорее, дискредитируются в ходе борьбы. Как наиболее агрессивная эта установка присуща представителям футуризма, сюрреализма, левого авангарда (Маяковский, Эйзенштейн, Бретон и др.). Как видно, эти авторы изначально далекие от Власти двигались в направлении официальной культуры по мере разрешения эдиповой ситуации до её относительного завершения за пределами модернизма вместе с разрешением конфликта поколений и установлением "сверху" их номинального единства.Эволюция эдиповой установки и её разрешение во многом определяются характером, типом отцовства, которое является объектом негации и борьбы. В целом, можно выделить следующие формы отцовства в культуре модернизма:
- государственный деятель, западник, чиновник в образе Аблеухова-старшего в романе А.Белого "Петербург";
- господствующий буржуазный класс в образе хозяина фабрики в романе М.Горького "Мать";
- учитель, мудрец в образе лжеучителей ("карлы" Маркс и Дарвин), чья ложная мудрость опровергается в произведениях В. Хлебникова "Учитель и ученик", "Доски судьбы";
- церковь, религия в образе Великого Инквизитора из романа Ф. Достоевского "Братья Карамазовы" и Моисея из соответствующей работы Фрейда;
- классическая культура и её шедевры в образе Шекспира в произведениях А. Арто, а также Пушкина в произведениях ОБЭРИУтов, Маяковского и других представителей футуризма, где они разоблачаются, как устаревшие;
- реальный глава семейства, как носитель черт атеизма, нигилизма в жизни и творчестве А. Блока, Ф. Достоевского, А. Белого, С. Дали, - качеств, которые обнаруживают эдиповый характер в отцовстве, что лишь усиливает правоту сыновства и конфликтность поколений.
Психологические истоки возникновения негативных форм отцовства мы обнаруживаем в возникновении чувства вины перед сынами (последующим поколением), вследствие осознания собственных ошибок, недостигнутых целей, что собственно и составляет обратную сторону их нигилизма. Отцовский нигилизм и атеизм только усиливали эдипову установку сыновства и его агрессивность. Как наступление правды, справедливости связывалось с будущим, так и чувство правоты переходило к молодому поколению как бы по наследству, как некий "дар" истории и особая миссия. Эта априорная правота сыновства вплоть до права на насилие - усиливала напряженность эдиповой ситуации, как одного из аспектов противоречий общества той эпохи.
Ко времени возникновения модернизма (нач. ХХ в.) негативный образ отцовства был сформирован и заявлен в культуре вместе со своей обратной стороной положительным (героическим, прогрессивным) образом сыновства, независимо от отношения авторов к реальным отцам. Причем, негативные черты последних усиливались в творчестве с целью их всеобщего неприятия, вплоть до возникновения идеи отцеубийства в произведениях Достоевского и Белого: в частности, отцеубийство Карамазова-старшего предстает, как закономерный результат обоюдного нигилизма и атеизма "отцов" и "детей". В случае, когда отец занимает высокое положение, то возникает стремление превзойти его (вариант Хлебникова) или порвать с ним (Белый, Блок). В других случаях, неприятие нигилизма и агрессивности отцов вызывало психологическую компенсацию в виде обращения к женско-детскому, тогда исходная эдипова оппозиция в модернизме (взрослое - детское) принимала форму: взросло-мужское - женско-детское. Негативный образ отцовства стимулировал духовно-религиозные поиски, творческое новаторство. Напротив, его позитивный образ возникает после его устранения с последующим восстановлением и реабилитацией.
В целом, общей направленностью эволюции культуры (модернизма) становится усиление и утверждение взросло-мужского элемента в виде агрессивности, бунтарского нигилизма присущи российскому авангарду (Эйзенштейн С., Маяковский В., Мейерхольд В. и др.) и отчасти соцреализму, поскольку в марксистско-гегелевской традиции обнажение сущности связано с противоречиями и борьбой противоположных сил (старого с новым). В классическом психоанализе танатическая энергия подвергается табуированию (в традиционном обществе) и связыванию силами Эроса. В условиях, когда насилие постоянно используется Властью возникает мощное "сверх-Я" идеологии, которое использует танатическую энергию в соответствии с фрейдистским положением о том, что запрещено в Оно разрешено в "сверх-Я", которое и есть его сублимированная энергия [5, с. 87]. Это новое сверхсознание, охватывая традиционно -официальную (центральную) часть культуры, не ограничивает, а направляет и организовывает проявления танатической энергии насилия. Отсюда образуется следующая редукционная последовательность: поиск новых идей - идеалы - идеология (культура) - Власть. Парадоксальным образом новое отцовство оказывается более жестоким и строгим (вследствие априорной правоты эдипова сыновства), чем прежнее, что вызывает повторение эдиповой ситуации, которая длится с 50-х по 90-е гг. и закономерно заканчивается распадом СССР от действия тех же сил, которые и создали его в 20-х гг.
Таким образом, в российской (славянской) культуре ХХ века эдипов комплекс оказывается более укорененным, чем на Западе, вследствие слабости вертикальной ориентации, её дискредитацией негативным образом отцовства, революционной традицией. То есть возникновение и развитие эдиповой ситуации зависит от факторов поддерживающих вертикальную ориентацию: культурно-духовная традиция, статус и легитимность Власти. Она окончательно разрешается в условиях массовой культуры и преобладания "воли к жизни" (после "волей к власти"), а также индивидуализма и "отсутствия" отцовства.
Литература
1. Дали С. Дневник одного гения/С. Дали. - М.: Искусство, 1989. - 268 с.
2. Леви-Стросс К. Структурная антропология/К. Леви-Стросс. - М.: Наука, 1985 - 535с.
3. Самуэлс Э. Юнг и постюнгианцы/Э. Самуэлс. - М.: Ваклер, 1997 - 443 с.
4. Федоров Н. Собрание сочинений в 4-х томах./Н. Федоров. - М.: Прогресс, 1995, том 1. - 518 с.
5. Фрейд З. Избранное в 2-х том./ З. Фрейд. - М.: Вся Москва, 1990 - том.1, 160 с.
6. Хлебников В. Творения /В. Хлебников. - М.: Правда, 1989 - 603 с.
7. Шкловский В.Б. О теории прозы/В.Б. Шкловский.-М: Художественная литература, 1983. - 436 с.
8. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории./О. Шпенглер. - пер. с нем. А.К.Свасьяна. - М.: Мысль, том 1.,1993 - 663 с.
Анкета
1. Роговский Александр Михайлович
2. 20.05.1954
3. Харьковский национальный педагогический университет
4. доктор философских наук, профессор каф. культурологии