Книга рекомендована к печати Учёным советом Института медико-биологических проблем РАН.
Рецензент - академик А.И.Григорьев.
Доктор биологических наук Л.В.Серова активно занимается популяризацией научных знаний почти 40 лет. Серия статей, которые легли в основу данной книги, была начата в 1999г. Толчком для их написания стали размышления автора о судьбе России, её науки и культуры в связи с совпадением трёх дат: 275-летия со дня основания Российской академии наук, 200-летия со дня рождения А.С.Пушкина и 150-летия со дня рождения И.П.Павлова. Статьи были опубликованы в журнале "Наука и жизнь" и использованы Л.В.Серовой при чтении лекций в Политехническом музее в 2003-2005г.г. Преобразуя статьи в книгу, автор дополняет их материалами дискуссий со слушателями лекций.
Книга Л.В.Серовой - это размышления о добре и зле, о потребностях и долге, об агрессивном поведении и его причинах, основанные на материалах физиологии, философии, истории, художественной литературы. Основная мысль автора - необходимость воспитания нравственности как естественной основы для благополучия каждого человека и общества в целом, убеждение в том, что нести в мир добро, а не зло не только необходимо, но и полезно с чисто физиологических позиций. (Из рецензии).
Л.В.Серова, 2006
ПРЕДИСЛОВИЕ
Мы живём в век фантастического роста скоростей и информационных потоков. Нашим внукам трудно понять, как мы обходились без телевизора, а для наших бабушек радио было чудом техники. Население Земли всё больше концентрируется в городах, особенно, в крупных. Коробки домов, минимум зелени, шум машин и нервотрепка дорожных пробок, газета и телевизор как основной источник "нерабочей" информации... "Век толп", когда, по словам С.Московичи, автора книги с таким названием, средства массовой информации "проникают в каждый дом, находят там каждого человека, чтобы превратить его в члена некой массы, которой нигде не видно, потому что она повсюду. Миллионы людей, которые спокойно читают свою газету, которые непроизвольно вторят радио, составляют часть нового типа толпы - нематериальной, распылённой, домашней... Оставаясь каждый у себя дома, они существуют все вместе... Отношения взаимности между собеседниками превращаются в отношения невзаимности между читателем и газетой, зрителем и телевидением. Он может смотреть, слушать, но не имеет никакой возможности возразить..."
Что значит всё это для нервной системы человека? Способна ли она справиться с растущим потоком информации? Куда идут толпы и куда ведут они мир? Во всех странах (независимо от количества материальных благ) растут алкоголизм, наркомания, преступность. Школьники, недовольные кем-то из своих сверстников, берут в руки оружие. Государственные мужи, недовольные другими государственными мужами, пускают в ход бомбы. Пули школьников попадают в случайно подвернувшихся товарищей, бомбы падают на головы людей, виноватых только тем, что они живут на одной земле с плохим государственным мужем. Газеты и телевидение сообщают о "немногочисленных" или "многочисленных" жертвах. Сколько это "немногочисленные" - три, две, одна? У каждого жизнь одна - единственная...
Конечно, войны были всегда, и погибнуть на копье противника было не менее ужасно, чем при взрыве бомбы. Но это была борьба лицом к лицу, и её участники рисковали в равной мере. И только в последние десятилетия появилась техника, позволяющая осуществлять "прицельное бомбометание" не рискуя собственной жизнью, и не видя страданий противника. Это принципиально новая ситуация.
Конрад Лоренц, много лет изучавший агрессивное поведение у животных, рассуждая о современном обществе, пишет: "Ни один психически нормальный человек не пошёл бы даже на охоту, если бы ему приходилось убивать дичь зубами и ногтями. Лишь за счёт отгораживания наших чувств становится возможным, что человек, который едва решился бы дать вполне заслуженный шлепок хамоватому ребёнку, вполне способен нажать кнопку ракетного оружия или открыть бомбовые люки, обрекая сотни самых прекрасных детей на ужасную смерть в огне". И далее: "Если человечество с бессилием останавливается перед патологическим разложением своих социальных структур, если оно - с атомным оружием в руках - в социальном плане не умеет себя вести более разумно, нежели любой животный вид - это в значительной степени обусловлено тем обстоятельством, что собственное поведение высокомерно переоценивается и, как следствие, исключается из числа природных явлений, которые можно изучать".
Здесь Лоренц неправ. Физиологией накоплен огромный фактический материал, основанный на объективном (экспериментальном) изучении функций центральной нервной системы человека и животных. "Рефлексы головного мозга" И.М.Сеченова, "Возбуждение, торможение и наркоз" Н.Е.Введенского, "Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности животных" И.П.Павлова, "Доминанта" А.А.Ухтомского - вот классический базис этой области знаний. О некоторых событиях её истории, о её достижениях и возможности их использования для понимания событий нашей жизни я попытаюсь рассказать в этой книге.
О ПОЛЬЗЕ ТОРМОЖЕНИЯ
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Тра-та-та!
(Александр Блок. "Двенадцать")
В 1918 году, когда Блок написал "Двенадцать", Павлов в своих публичных лекциях рассказал о тех же событиях с позиций физиолога: "Что такое революция вообще? Это есть освобождение от всех тормозов... Это есть полная безудержность, безуздность, старого не существует, нового ещё нет. Торможение упразднено, остаётся одно возбуждение"...
Высшая нервная деятельность человека осуществляется согласованным действием двух активных процессов - возбуждения и торможения. При этом возбуждение создаёт основной фон, а торможение его корректирует.
Существование центрального торможения впервые было экспериментально показано Иваном Михайловичем Сеченовым в начале шестидесятых годов девятнадцатого века. Схема опытов Сеченова, проведённых на лягушках, была очень простой: он послойно перерезал головной мозг животного спереди, раздражал поверхность разреза кристалликом соли и измерял спинальные рефлексы, пока не дошёл до участка мозга, раздражение которого их тормозило.
Это направление исследований было продолжено Николаем Евгеньевичем Введенским, изучавшим соотношение между возбуждением и торможением и показавшим возможность перехода одного в другое при изменении частоты поступающих сигналов, и Иваном Петровичем Павловым.
Основой успеха работ Павлова в области физиологии высшей нервной деятельности стала счастливая находка надёжного метода исследований. Как и в работе Сеченова, он был очень прост. Это был метод условных рефлексов. "Для натуралиста всё - в методе, в шансах добыть непоколебимую, прочную истину", - писал Павлов. Наблюдая за собаками с выведенным наружу протоком слюнной железы, он обратил внимание на тот факт, что слюноотделение начинается не в момент получения пищи, а раньше - когда животное только слышит шаги служителя, несущего пищу. Это был первый толчок на пути к созданию метода, "сильное лабораторное впечатление", заставившее Ивана Петровича Павлова, лауреата Нобелевской премии за работы по физиологии пищеварения, изменить направление исследований, заняться вопросами поведения.
Оказалось (это было установлено в опытах), что практически любой сигнал из внешнего мира можно сделать условным раздражителем для слюнной железы, если он несколько раз совпадёт по времени с её безусловным раздражителем - пищей. Это может быть звук, свет, запах... На базе врожденного безусловного рефлекса возникает условный рефлекс первого порядка. Далее рефлексы могут усложняться, у животных до
4-5 порядков, у человека - до двадцати, и при этом одним из основных условных раздражителей становится слово.
Конечно, поведение в естественных условиях гораздо сложнее рефлексов, изучаемых в эксперименте. Но они - составная часть самого сложного поведения и задача физиолога состоит в том, чтобы выделить элементы, изучить их, а затем всё более и более усложнять изучаемую систему. "Мы можем анализировать приспособление в его простейших формах, опираясь на объективные факты. Какое основание менять этот прием при изучении приспособлений высшего порядка?" - писал Павлов. И ещё: "Я не отрицаю психологии... Тем менее я склонен отрицать что-нибудь из глубочайших влечений человеческого духа... Я только отстаиваю и утверждаю абсолютные, непререкаемые права естественно-научной мысли всюду и до тех пор, где и покуда она может, проявлять свою мощь. А кто знает, где кончается эта возможность?"
Итак, в эксперименте у собаки можно выработать условный рефлекс, например, на звук. После нескольких сочетаний с кормлением звук сам по себе будет вызывать усиленное слюноотделение. Но можно и "угасить" условно-рефлекторную реакцию, если в течение нескольких дней не подкреплять звук кормлением. Рефлексы, наблюдаемые в обыденной жизни, также могут быть достаточно простыми. Например, если мы долго обещаем что-то и не подкрепляем обещаний делом, на наши посулы очень скоро перестают реагировать. Помните сказку о мальчике, пасшем стадо: он так часто ради забавы кричал: "Волки!", что когда волки действительно пришли, никто уже не побежал его спасать.
Тот, кто читал наши старые газеты, не может не помнить доклады на нескольких страницах, перемежающиеся фразами: "Аплодисменты... Бурные аплодисменты... Бурные, долго не смолкающие аплодисменты. Все встают..." Это - рефлекс более высокого порядка. Безусловно-рефлекторный (врождённый) компонент здесь глубоко спрятан. И, тем не менее, это - рефлекс. И он тоже может быть снят (заторможен) или заменён на другой условный рефлекс в связи со сменой политических кумиров и ключевых слов их речей.
И в опыте можно создать более сложную ситуацию. Допустим, звук метронома несколько раз подкреплялся пищей, в результате чего он стал условным раздражителем и сам по себе вызывает слюноотделение. А теперь к метроному добавим, например, запах камфоры и это сочетание не подкрепим пищей. Сначала оно будет сопровождаться выделением слюны (животное не отличает его от "чистого" звука), но при повторениях скоро настанет момент, когда слюны не будет. Это - условное торможение, а добавленный агент (в данном случае - камфора) - условный тормоз.
Торможение может быть и безусловным. Например, если воробей, клюющий зерно, видит кошку, безусловный пищевой рефлекс вмиг сменяется также безусловным оборонительным.
Павлов ассоциирует возбуждение со свободой, а торможение - с дисциплиной, "уздой", и того, и другого "должно быть в меру". Он пишет о том, что именно процессы торможения в коре головного мозга "обеспечивают порядок в помыслах и чувствах человека, дисциплинируют ум". Высокая культура возможна только при "равновесии между свободой и дисциплиной... Максимум тормоза при максимуме свободы - формула вершины человеческого ума".
История человечества представляет удивительную картину того, как условно-рефлекторные "надстройки" над безусловными влечениями, возникновение сложной системы тормозящих ограничений постепенно превращают раздирание мяса при свете костра в утончённую трапезу, а примитивный половой акт - в культ Прекрасной дамы...
А потом - вдруг поворот назад. И то, что в ходе культурного развития общества стало тайным достоянием двоих, теперь ни от кого не скрыто, как было, может быть, в варварские времена. Только теперь это выставлено на всеобщее обозрение "символами прогресса" - газетами и телевидением...
Тормозящие ограничения в нашей жизни представлены правилами и законами - от самых простых ( не ехать и не переходить дорогу на красный свет, не разбрасывать мусор, уступать дорогу и место старшим и т.д.) до самых серьезных: не укради, не убей, не предай. У нормального человека всё это делается без каких-либо усилий, автоматически; но внешняя лёгкость - результат научения, воспитания с первых лет и даже дней жизни. Или - отсутствие воспитания. И тогда машины мчатся на красный свет, мы, держа за руку детей, перебегаем улицу, где попало, а весеннее таяние снега открывает взору ужасную картину - результат того, что каждый бросал мусор, где пришлось. Это низший уровень ограничений, казалось бы, мелочи, но именно они - база для выработки более серьезных правил и принципов.
Человек должен знать, что есть законы и правила, единые для всех, и их нарушение наказуемо - осуждением друзей, штрафами, лишением свободы. Человек должен быть уверен, что штрафы и лишение свободы всегда справедливы и адекватны нарушениям, а не наоборот, о чем нам с завидной регулярностью рассказывают газеты, радио и телевидение. Если подросток слышит (не во дворе от хулиганов, а в официальной телепередаче!), что к богатым и преуспевающим относят "удачливых" киллеров, то о каком воспитании может идти речь?! Каких трудов будет стоить выработка других - нормальных привычек и принципов? "Живи в свое удовольствие!" - призывают ребёнка огромные плакаты, "У каждого свои принципы", - учат вывески поменьше. Как трудно ему жить в таком мире, как трудно воспитать в себе высокие человеческие принципы, единые на все времена. Добро есть добро, зло есть зло. Иногда, к сожалению, зло одерживает верх, но от этого оно не перестаёт быть злом...
Казалось бы, в нашей стране в последние годы сделано много хорошего: восстанавливаются церкви, издаются книги, которые еще вчера были недоступны, но они, в отличие от средств массовой информации, не приходят в наш дом ежедневно с утра до вечера. Подниматься в гору тяжелее, чем бежать с горы; подчиняться дисциплине, закону труднее, чем жить в свое удовольствие.
...И идут без имени святого
Все двенадцать вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль...
Как удивительно этот образ, созданный Блоком - двенадцать апостолов "без имени святого", без Христа - отражает суть революционных, переходных эпох. "Старого не существует, нового ещё нет. Торможение упразднено, остаётся одно возбуждение", - это уже слова физиолога - Ивана Петровича Павлова...
Так хочется надеяться, что "закон жизни", как называл Павлов нормальное соотношение возбудительных и тормозных процессов, свободы и дисциплины, возьмёт свое. И пусть не сегодня, пусть хотя бы через 100 лет после холодного и страшного 1918 года сбудется надежда Александра Блока на то, что
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз -
Впереди - Исус Христос.
ВСЁ СЛОЖНЕЕ И СЛОЖНЕЕ
Современная наука дала человеку очень ценный урок скромности. Она учит его считать
себя лишь бесконечно малою
частичкою вселенной.
(П.А.Кропоткин. "Этика")
Основная функция нервной системы - анализ поступающей информации и организация ответных реакций, позволяющих приспособиться к меняющимся условиям жизни.
Прообраз нервной системы есть уже у кишечнополостных. Их нервная система называется диффузной и состоит из двух типов клеток - принимающих информацию и обрабатывающих её. У червей, моллюсков, насекомых, ракообразных нервные клетки объединяются в группы - нервные узлы или центры, появляются волокна, проводящие возбуждение. Далее в ходе эволюции на смену узловой нервной системе приходит так называемая трубчатая, однотипные нервные узлы заменяются образованиями, различными по структуре и функции, постепенно идёт цефализация: образование и усложнение головного мозга.
Пытаясь найти объективный подход к сравнению головного мозга различных млекопитающих, М.Ф.Никитенко в своей книге "Эволюция и мозг" вводит коэффициент, определяющийся отношением массы переднего мозга к массе всего мозга. У человека этот коэффициент равен 87% , у обезьян - 80% , у дельфинов - 75,6%. Более чёткие различия между мозгом разных животных и человека выявляет другой коэффициент, складывающийся из соотношения величины поверхности новой и древней коры мозга. У человека он составляет 159,8, у дельфина - 108,7, у шимпанзе - 71,7, а у собаки - всего 12,4.
Л.Г.Воронин, в течение ряда лет руководивший кафедрой физиологии высшей нервной деятельности на Биофаке Московского университета, и его сотрудники, изучая условно-рефлекторную деятельность самых разных животных (от рыб до обезьян), не нашли существенных различий, связанных со сложностью структуры мозга. У рыб рефлекс появлялся в среднем после девяти сочетаний условного и безусловного раздражителей, у шимпанзе - после восьми, у зеленой мартышки, павиана, макаки - после тринадцати, а у собаки - только после пятнадцати сочетаний. Простые условные рефлексы могут быть выработаны даже у насекомых, имеющих достаточно простую нервную систему.
Один из крупнейших специалистов в области физиологии и генетики поведения Л.В.Крушинский в стенах того же Университета в течение многих лет изучал более сложные формы поведения животных - элементарную рассудочную деятельность, оценивая её по способности к экстраполяции. В его опытах животные должны были находить приманку, сначала двигавшуюся перед ними, а потом скрывавшуюся под платформой или за ширмой. Оказалось, что рыбы и амфибии не способны к экстраполяции, она появляется только у рептилий, что коррелирует с большей сложностью нейронных сетей их коры и связано, по мнению Крушинского, с усложнением среды обитания при выходе на сушу. Из птиц наибольшую способность к экстраполяции демонстрируют вороновые, а из млекопитающих - обезьяны, дельфины и бурые медведи.
Д.Роменс в широко известной в своё время книге "Ум животных", вышедшей в русском переводе в 1888 году, пишет о пауках и пчёлах, узнающих "друзей" и "незнакомых" среди людей, о рыбах, обладающих эмоциями "страха, драчливости, гнева, ревности, кокетства, любопытства". Он говорит о гордости у собак, коров и других животных, цитируя при этом Шиллера:
Гляди, с какою гордостью наш бык носит свой венок;
Он сознает себя вождём стада;
Отнимите у него венок, и он умрёт с горя.
Все знают, что многим животным свойственны нежная любовь и бескорыстная привязанность, между тем как среди людей немало таких, которым знакомы только секс и холодный расчёт ...
Известный этолог Николас Тинберген, определяя место, которое занимает человек в сложной системе поведенческого разнообразия, приходит к выводу, что его выделяет из мира животных не способность к обучению, а умение заглядывать в будущее и предвидеть результаты своей деятельности. Ближайший ученик Павлова Леон Абгарович Орбели по этому же поводу пишет: "...все основные закономерности, которые установлены Иваном Петровичем в учении об условных рефлексах у собаки, могут быть воспроизведены... у человека... и поэтому мы имеем право переносить эти данные с животных на человека. Но далее возникает вопрос: исчерпывается ли этой деятельностью центральной нервной системы поведение человека и в том ли заслуга человека, что он в состоянии сделать то, что делает Шавка или Барбос?.. Конечно, высшая нервная деятельность других животных, начиная с обезьян, включая антропоидов и кончая человеком, всё более и более усложняется, и те методические приёмы исследования, которые применялись Иваном Петровичем на собаках, оказываются на известном этапе уже недостаточными. Это не значит, что они совсем недействительны, но их недостаточно".
По мнению Орбели, с эволюционной точки зрения, мы должны разделить представителей царства животных на таких, которые могут только непосредственно связывать условный раздражитель с безусловным, таких, которые могут, кроме того, вырабатывать связи, присутствуя в роли зрителя, или путём использования имитационных актов, и, наконец, на таких, которые устанавливают прочные временные связи между определенными словесными знаками и объектами, что даёт возможность замыкать всё новые и новые временные связи за счёт второй сигнальной системы. И именно эта третья группа представлена человеком.
"Процесс развития всех форм деятельности человека основан на трёх "китах" - пишет Л.А.Орбели. - Прежде всего, это наследственный фонд деятельностей, огромный фонд безусловных реакций, далее - огромная система условных реакций, приобретённых реакций, а кроме того, в отличие от остального животного царства, человеку свойственно накапливать опыт. Огромнейший опыт, приобретённый за сравнительно короткий отрезок времени исторического существования человека, мог накопиться только благодаря тому, что человек приобрёл способность речи". Павлов подчеркивал, что благодаря слову и благодаря тому, что речь дала возможность человечеству использовать новый принцип - принцип отвлечения и обобщения, создалось человеческое знание, сначала в форме общечеловеческого эмпиризма, а потом в форме науки - наивысшего проявления знания.
И хотя переход от животных к человеку, несомненно, был переходом в новое качество, подобно тому, как вода, дойдя до 100®, "вдруг" превращается в пар, поначалу этот переход был, по-видимому, едва заметен. По образному выражению Тейяра де Шардена, "человек вошёл бесшумно"... Начался новый период эволюции - трудное и долгое восхождение к человеку разумному.
Похоже, что уже у неандертальцев существовали самосознание и традиции, у них были представления о жизни после смерти - об этом свидетельствуют запасы пищи и орудий в их захоронениях. Здесь уже был разум, но деятельность этого разума ещё была сведена к заботам о сохранении существования и размножения.
Принципиальный скачок произошёл позднее - в период от пятидесяти до десяти тысяч лет назад. В этот период примерно за 30 тысяч лет был достигнут больший прогресс в технике, образе жизни и возможностях мышления, чем за 1,7 млн. лет предшествующего развития.
Именно в это время "мысль, ещё совсем юная, окончательно освобождается, запечатлевается на стенах пещер. Новые пришельцы приносят с собой искусство - ещё натуралистическое, но удивительно совершенное. И благодаря языку этого искусства мы впервые можем проникнуть в сознание исчезнувших существ, кости которых извлекаем. Удивительная духовная близость, вплоть до деталей! Обряды, изображённые красной и чёрной краской на стенах пещер Испании, Пиренеев, Перигора, не повторяются ли они на наших глазах в Африке, в Океании, даже в Америке?.. Но это ещё не самое важное. Мы можем ошибиться, интерпретируя на современный лад отпечатки рук, ритуальные изображения заколдованных бизонов, эмблемы плодовитости... Но мы не можем ошибиться, когда в совершенстве передачи движения и силуэтов... обнаруживаем у художников этого отдаленного периода наблюдательность, воображение, радость созидания - эти цветы сознания, способного не только размышлять, но и прекрасно размышлять о себе самом", - так пишет об этом периоде истории Тейяр де Шарден в "Феномене человека".
Многое время спустя на смену образно-наглядному изображению событий и передачи информации приходит "стилизация" - первая письменность на базе картинок-миниатюр - у шумеров и египтян, и, наконец, "алфавитизация". Алфавит создают финикийцы в начале первого тысячелетия до новой эры. По выражению Ф.Кликса, этот алфавит "побеждал как завоеватель", распространяясь по миру по мере расширения торговых контактов. С тех пор возникло много разных алфавитов, но принцип, взятый за основу при создании первого из них, за прошедшие 3000 лет не изменился!
Таинственная недосказанность Египта, чудо Греции, роскошь Рима и сменившие их века варварства, а потом - снова радость и буйство красок Возрождения... На более коротком и близком к нам отрезке времени и пространства - "золотой" и "серебряный" века нашей русской литературы и сменивший их век разномастных "шоу", пронизавших наше общество снизу доверху. Век лёгкой музыки, лёгкой литературы, лёгких отношений, лёгких, ничего не значащих слов и обязательств... И вот уже только слабые огоньки высоких чувств, высокого искусства теплятся где-то в тени, почти никому не нужные, не поддерживаемые никем, кроме силы собственного духа, внутренней потребности быть Человеком...
Природе понадобились сотни миллионов лет, чтобы шаг за шагом пройти путь от одиночных нервных клеток до сложнейшего, уникального мозга человека - мозга, подаренного каждому из нас щедрой судьбой. И ещё многие и многие тысячелетия потребовались самому человеку, чтобы подняться от первобытного состояния к высотам разума, науки, искусств... Неужели возможна сдача позиций, завоеванных с таким трудом?! Неужели мы так легко согласимся с возвращением в наше общество приоритета чисто биологических потребностей - заботы о еде, одежде, размножении?! Без них нет жизни - кто же спорит! Но неужели в погоне за ними мы дадим погаснуть огням истинно человеческого - высокого интеллекта?!
В "Письме о театре", написанном в один из тяжелейших периодов нашей истории (19 сентября 1917 - 3 апреля 1918года), Александр Блок пишет: "Государству ничего не стоит при
каком угодно режиме закрыть двери театров, так же, как двери университетов.
Это маленькое движение щупальцев, движение на периферии, почти незаметное в центре...
Но если это случится, то горе государству в будущем. Щупальцы его отсохнут, ослабеют; ответом на всю его мрачную деятельность в прошлом будет неслыханная и дикая анархия, которая затмит собою все ужасы его прошлых войн; это будет слепой бунт людей, долго пребывающих во мраке; справедливое возмездие тем, кто полагает, что человек может быть доволен единым хлебом.
И опять возвратится каменный век. И опять внезапно и таинственно улыбнётся бедный человек, ещё затравленный зверьми, ещё дикий, он опять начнёт царапать камнем свои бедные изображения, бледные узоры, влекомый той же необъяснимой и неотвратимой силой искусства".
ПАМЯТЬ И ОБУЧЕНИЕ
Память, ты рукою великанши
Жизнь ведёшь, как под уздцы коня...
(Николай Гумилёв)
Память - наш основной ориентир в окружающем мире. Она придаёт направленность ходу времени, связывая настоящее с прошедшим, нас с нашими предками, день сегодняшний с вчерашним. Память делает каждого из нас тем, что мы есть. Потеряв память, человек теряет себя. Именно память - накопление информации и передача её от поколения к поколению - сделала реальным возникновение и развитие цивилизации.
Возможности памяти удивительны. До конца дней мы помним картины детства, стихотворения, выученные в школьные годы, друзей молодости... Каким образом всё это запечатлевается в нашем мозге, хранится годами и десятилетиями и "вынимается из памяти" по нашему желанию? Может ли современная наука понять и хотя бы частично объяснить это чудо? Или нам остаётся восклицать, подобно героине одного из романов начала девятнадцатого века: "Право же, наша способность вспоминать и забывать кажется мне вовсе непонятной"?
Мозг человека содержит многие миллиарды нервных клеток - нейронов, каждый из которых связан с другими нервными клетками тысячами контактов - синапсов. Если подсчитывать все эти связи со скоростью одна связь в секунду, то потребуются миллионы лет, чтобы завершить подсчет! Такого количества клеток и связей вполне достаточно, чтобы хранить воспоминания всей жизни. В последние десятилетия открылись удивительные методические возможности для исследования нейробиологических основ памяти и обучения: микроэлектродная техника, электронная микроскопия, биохимия и молекулярная биология мозга. Конечно, задача детального изучения сочетанной работы миллиардов клеток человеческого мозга фантастически сложна и всё же, по образному выражению Н.П.Бехтеревой, одного из крупнейших исследователей мозга, "мы сейчас уже не у подножия вершины под названием "Мозг человека". Мы идём по склонам этого Эвереста".
В работах Н.П.Бехтеревой и её сотрудников установлено, что
мыслительная деятельность, связанная с восприятием и воспроизведением слов, сопровождается изменением импульсной активности нейронов в различных зонах коры и в подкорковых структурах мозга. Даже при самых простых формах обучения в "совместную работу" включаются нейроны многих отделов мозга, упрочиваются старые и возникают новые нервные связи, идёт, по выражению Бехтеревой, "прямо связанная с мышлением реорганизация активности нервных клеток", при этом одни и те же клетки могут принимать участие в решении разных задач.
В основе кратковременной памяти лежит движение "потоков возбуждения" по замкнутым нейронным цепям, в основе долговременной памяти - биохимические изменения в нервных клетках. Более пятидесяти лет назад Доналд Хэбб в книге "Организация поведения" впервые сформулировал концепцию, согласно которой образование "следов памяти" связано с биохимической перестройкой синапсов - процессом, приводящим к построению новой системы межнейронных связей, сохраняющихся достаточно долго. Исследования последующих десятилетий, проведенные на различных биологических объектах с использованием всё более совершенных методов биохимии и молекулярной биологии подтвердили правильность этой концепции.
Англичанин С.Роуз, в течение многих лет изучавший "механизмы памяти" и написавший увлекательную книгу "Устройство памяти от молекул к сознанию", вышедшую в русском переводе в 1995 году, проводил свои эксперименты на цыплятах. Им предлагали несколько бусин, одна из которых была горькой. Когда цыплята научались не клевать горькую бусину, различные отделы мозга обученных и необученных цыплят подвергали биохимическому анализу. Исследования Роуза и других биохимиков позволили выявить каскад происходящих при обучении клеточных процессов, которые начинаются открытием ионных каналов в синаптических мембранах, работой сложной системы внутриклеточных сигналов, ведущей к синтезу новых белков, которые включаются в мембраны отростков нервных клеток - дендритов - и приводят к изменениям (например, к увеличению количества "шипиков" на поверхности дендритов), которые можно увидеть с помощью хорошего микроскопа. При этом происходит изменение электрических свойств нервных клеток. Интереснее всего, что уже через час после формирования таких "следов памяти" участки мозга, где они образовались, оказываются ненужными для того, чтобы вспомнить выученное! Создается впечатление, что следы "двигаются", распределяясь между разными участками мозга.
Если биохимиками установлена динамика формирования "следов памяти" на клеточном уровне, то физиологами и клиницистами определена связь между способностью запоминать и вспоминать запомненное и состоянием различных отделов мозга. Известно, что в явлениях памяти у человека существенное значение имеют височные области коры мозга. Их электрическое раздражение вызывает зрительные и слуховые воспоминания из прошлой жизни, при этом раздражение разных участков вызывает разные воспоминания. В 1933 году лондонский психолог Ричи Рассел наблюдал 22-летнего мужчину, упавшего с мотоцикла и получившего травму левой передней части мозга. Через неделю после несчастного случая он мог разумно разговаривать, казалось, что сознание полностью восстановилось. Однако всё происходящее он относил к 1922 году! Далее наступал провал памяти, на постепенную ликвидацию которого потребовались многие недели. В 1953 году 27-летний житель Канады, страдавший эпилепсией, был оперирован для облегчения симптомов болезни. Ему удалили часть височной доли мозга, часть зоны мозга, называемой гиппокампом, и миндалевидное ядро. После операции больной хорошо помнил события, имевшие место в прошлом, оперативная память на текущие события также оставалась незатронутой, но исчезла способность включать новую информацию в долговременную память. Не было связи событий. Он говорил: "Каждый день проходит сам по себе, какие бы радости или печали он ни приносил". У наблюдателей создавалось впечатление, что многие события стираются из его памяти задолго до конца текущего дня, подобно тому, как мы стираем всё записанное с доски после окончания урока.
И в нормальном, неповреждённом мозге полученная информация далеко не всегда переводится в долговременную память. Обычно происходит фильтрация: отделение нужного от ненужного, что спасает мозг от перегрузки. По мере взросления мы учимся отбирать для запоминания наиболее существенное. У пожилых людей умственные процессы протекают не так быстро, как в молодости, но зато формируется наиболее рациональная стратегия переработки информации. В последние годы среди психологов всё больше укрепляется мнение, что в сегодняшнем мире едва ли не основной задачей системы образования должно быть преподнесение ученикам навыков, необходимых для "активной обороны" от потока средств массовой информации. Речь не идёт о том, чтобы отгородиться от него высокой стеной, а о том, чтобы научиться "вылавливать" нужное.
У народов, не имевших письменности, память подлежала постоянному упражнению, а воспоминания - сохранению и обновлению. Появление письменности, книгопечатания, а в наши дни - компьютерных баз данных существенно расширило возможности нашей памяти, освободило мозг от необходимости сохранения огромного количества информации, которую можно "перепоручить" искусственной памяти. Даже самая простая привычка записывать, что надо сделать, где и когда быть спасает от ненужной суеты и отрицательных эмоций, позволяя нашим нервным клеткам заниматься другой, более важной работой.
Способность всё запоминать и ничего не забывать вовсе не является идеальной. Нейропсихолог Александр Лурия в течение тридцати лет наблюдал необыкновенного пациента, который не умел забывать. Он был способен запоминать сложнейшие ряды цифр и знаков и, что самое удивительное, воспроизводить их через длительные интервалы времени. При этом у наблюдателя создавалось впечатление, что он как бы читает одному ему видимую книгу. Сделала ли его счастливым такая фантастическая память? По-видимому, нет. Напротив, избыток памяти постоянно мешал ему заниматься текущими делами. В конце концов, он всё же нашёл применение своим способностям, начав демонстрировать чудеса запоминания на эстраде...
Память - свойство мозга как единой системы, она зависит не только от конкретных биохимических процессов в отдельных нервных клетках, но, прежде всего, от того, в каких именно клетках эти изменения происходят, от локализации этих клеток в разных отделах мозга и их связи друг с другом. Основа памяти - установление связей между воспринимаемыми образами, между нервными клетками и их ансамблями, между отделами и уровнями мозга. Извлечение информации из кладовых памяти подобно игре на удивительном по своей сложности инструменте, из которого опытный исполнитель извлекает чудесные мелодии.
Именно на установлении и последующем поиске связей основана мнемотехника - система приёмов, облегчающих запоминание. В трактате "Об оракуле" Цицерон приписывает открытие правил запоминания поэту Симониду, жившему в пятом веке до новой эры. Вот как это было. Знатный фессалиец Скопас устроил празднество, где Симонид должен был исполнить поэму в честь хозяина. Но Симонид включил в поэму хвалу не только хозяину, но и божественным братьям-близнецам Кастору и Поллукасу. Рассердившийся хозяин заявил, что уплатит ему только половину суммы, а остальное пусть платят боги. Через несколько минут поэту сообщили, что на улице его ждут двое молодых людей. Когда Симонид вышел, крыша зала рухнула и погребла под собой хозяина и всех гостей. Юноши, вызвавшие поэта, были воспетые им божества - они наградили его за добрые слова и наказали хозяина за его низость. Тела погибших были так изуродованы, что даже родственники не могли узнать своих близких, чтобы подобающим образом похоронить их. Им помог Симонид. Он запомнил, в каком порядке люди сидели за столом, и поэтому сумел опознать погибших. Этот случай, по словам Цицерона, подсказал Симониду принцип искусства запоминания: главное условие хорошей памяти - это способность упорядоченно располагать в мыслях всё то, что следует запомнить.
Именно этот принцип лёг позднее в основу создания "театров памяти", очень популярных в эпоху Возрождения. Место "записи" запоминаемых объектов стали уподоблять театру с символическими скульптурами, у основания которых можно было располагать объекты, подлежащие запоминанию. Со временем эти театры становились всё сложнее, в них появились проходы, ярусы кресел, классические статуи, олицетворявшие добродетели, пороки и другие ключевые понятия. Венецианец Джулио Камилло даже построил настоящий деревянный театр, заполненный скульптурами, который он предлагал властителям как чудесное средство для упражнения памяти. Джордано Бруно использовал принцип театра памяти как средство классификации для постижения загадок Вселенной. Театры памяти служили моделями небес и преисподней. Предполагают, что именно такая мнемотехническая система была источником "систематизированного" описания кругов ада и рая в "Божественной комедии" Данте.
Этот принцип, интуитивно постигнутый человеком много веков назад, по-видимому, универсален. Не его ли используем мы и сегодня, составляя планы при написании сочинений, вводя рубрикацию в компьютерные базы данных? Если рубрикация удачна, мы быстро находим нужное, если нет - "перерываем" весь материал в поисках маленькой справки. По этому же принципу строилось и наше университетское образование (по крайней мере, в те годы, когда я училась на Биофаке МГУ). Нас учили не столько запоминать факты, сколько находить связи между ними. Учили ориентироваться в мире книг, справочников, журналов, где эти факты можно найти, то есть строить всё тот же "театр памяти". Прошли годы, выученные факты забылись или устарели, а усвоенные на всю жизнь принципы по-прежнему помогают работать - теперь с новыми фактами.
Уже после рождения размер мозга человека увеличивается более чем в 4 раза (у шимпанзе - только в 1,6 раза), формируется большая часть нервных контактов - синапсов, имеющихся в мозге взрослого человека. У каждого из нас такие долгие "детство, отрочество и юность", каких нет ни у кого из животных, обитающих на нашей планете. Это для того, чтобы постичь всё лучшее, что создано предками, узнать об их ошибках и не повторять их. "Воспитание начинается с колыбели, учение с отрочества, то и другое продолжается до конца молодых лет. Тогда судьба принимает питомца из рук воспитателя и наставника и продолжает его земное воспитание до гроба; долг воспитателя и наставника состоит единственно в том, чтобы сделать питомца своего способным внимать наставлениям судьбы и воспользоваться ими с достоинством человека", - пишет замечательный поэт и педагог Василий Андреевич Жуковский в "Плане учения", составленном им для цесаревича - будущего императора Александра Второго. Жуковский использует всё тот же принцип "театра памяти", планируя в ходе обучения, уподобляемого им путешествию с компасом по карте знаний, дать воспитаннику развернутые и связанные ответы на основные вопросы жизни: "Где я? Что я? Что я быть должен и к чему предназначен?"
Вот несколько примеров из этого плана.
- Где я и что меня окружает: небесные тела; Земля и всё, что на ней есть.
- Что я: человек физический (строение тела); человек нравственный; человек в отношении к окружающей природе; человек в отношении к другим людям; ход изменения человеческого общества (история вместе с географией); нынешнее состояние человеческого общества.
Всё это " должно преподавать в связи" и в ясной и полной системе, с тем, чтобы научить понимать логику мира, а не рабски заучивать факты... Такие вот простые принципы, сформулированные замечательным мыслителем и пылящиеся в одном из томов собрания его сочинений.
Конечно, капитальные преобразования общественного "театра памяти", произошедшие в нашей стране дважды в течение одного последнего столетия, не могли пройти бесследно для системы образования. Но дело не только в этом. Дело в том, что в большинстве учебных программ факты и механическое запоминание преобладают над поиском логики и связи явлений, над возможностью построить свой "театр памяти", театр житейских и нравственных ориентиров.
Чтобы достичь заветной цели, надо, как минимум, её иметь, Какова она - эта цель - у наших школьников: успокоить родителей хорошей отметкой, перейти в следующий класс, поступить в институт? В плане В.А.Жуковского цель совсем иная. "Учение,- пишет он,- образует для добродетели". Добродетели, которой так не хватает нашему обществу. Может быть, потому, что мы не ищем её, не учим и не учимся ей?!
КУМИРЫ И ЛИДЕРЫ
Велик тот, кто подаёт великий пример.
(В.Гюго)
"Нет никакого сомнения, - пишет И.П. Павлов, - что систематическое изучение фонда прирождённых реакций животного чрезвычайно будет способствовать пониманию нас самих и развитию в нас способности к личному самоуправлению". Но многие ли из нас стараются развить в себе эту способность? Не проще ли и удобнее подчиниться, согласиться, быть как все?
Подражательное поведение свойственно всем животным, оно обеспечивает передачу опыта от одного поколения к другому. Например, у птенцов возникает привязанность к первому движущемуся предмету, попадающему в поле зрения. Обычно это бывает мать, но известный исследователь поведения животных Конрад Лоренц в своих опытах с утками "заменил" собой мать в момент вылупления птенцов из яиц. Утята запечатлели в памяти образ экспериментатора и долго следовали за ним с "сыновней привязанностью".
Опыты на обезьянах говорят о том, что поведение определяется той информацией, которую они получают в раннем детстве, при этом существует некий критический период жизни, когда развивается способность любить и привязываться к окружающим. Если детёнышей обезьян изолировали от матерей и сверстников, их способность приспосабливаться к жизни в сообществе необратимо нарушалась.
В подражательном поведении взрослых животных очень важен ранг особи, которая служит образцом для подражания. Например, шимпанзе копируют только поведение особей высокого ранга и, чтобы обучить всю группу, достаточно обучить лидера. Колонии обезьян напоминают иерархическое общество, где одно животное - лидер - подчиняет себе остальных, захватывает большую часть территории и первым принимает пищу. Другие обезьяны избегают столкновения с ним и всячески выражают свою покорность.
Часто поводом к формированию лидера оказываются случайные события. В специальной литературе о поведении животных описан случай, когда молодой шимпанзе стал лидером, запугивая других членов стаи ударами палкой по пустой канистре из-под бензина. Как только экспериментаторы отняли у него канистру, в группе восстановились прежние отношения, и бывший лидер оказался на сравнительно низкой ступени зоосоциального соподчинения. Основой формирования лидера здесь стало внушение.
В.М. Бехтерев в книге "Внушение и его роль в общественной жизни", выдержавшей несколько изданий в начале двадцатого века, пишет: "Как в биологической жизни отдельных лиц и целых обществ в зависимости от тех или иных... условий играет известную роль микроб физический, будучи... то фактором полезным, то вредным и смертельным, так и психический микроб или внушение в зависимости от своего внутреннего содержания может быть фактором в высшей степени полезным или же вредным и губительным... Где бы мы ни находились в окружающем нас обществе, мы подвергаемся действию психических микробов, и, следовательно, находимся в опасности быть психически заражёнными"
В качестве факторов, способствующих распространению "психической заразы" Бехтерев называет "подготовленность почвы" (слухи, агитация) и "скопление народных масс". Из литературы времён французской революции он приводит "типический пример" того, как работают эти факторы. В одном из городков, мэр которого был известен своей благотворительностью, его соперник распустил слухи о том, что этот самый мэр хочет заставить народ есть сено. Вскоре на рынке в один из базарных дней на трёх возах оказалась (случайно или нет, никто теперь узнать не сможет) плохая мука. Толпа начала возмущаться. Всем хотелось найти виновника и наказать. И когда вдруг раздался крик: "Долой мэра! Смерть ему!", разъяренная толпа с готовностью подхватила призыв. Мэр вышел из дома, чтобы разобраться в причине смуты, но его сразу же сбили с ног и затоптали.
В мирное время до затаптывания ногами дело обычно не доходит, но от этого не всегда бывает легче.
Много лет назад, когда я собиралась защищать кандидатскую диссертацию, "дружественная" мне дама принесла одну из центральных газет с огромной статьёй об известном профессоре, которого мой руководитель хотел попросить быть оппонентом, со словами: "Почитай, что пишут о твоём оппоненте!" Его обвиняли во всех смертных грехах. Естественно, что руководитель поспешил найти мне другого оппонента... Через несколько месяцев в той же газете появилось "извинение" из нескольких строк. Всё в первой статье оказалось ложью, но её читали и обсуждали, а вторую публикацию заметили разве что люди лично знавшие этого человека и ожидавшие опровержения. Через несколько лет он умер, будучи достаточно молодым. Я не берусь утверждать, что это было следствием пережитого им после той злополучной статьи, но и отрицать связь между этими событиями нельзя...
Мы от души смеёмся, слушая песню Владимира Высоцкого о слухах, и тут же сами верим точно таким же слухам. Проблема слухов у нас так существенна, что Иван Петрович Павлов специально останавливается на "факте распространения слухов" в своей публичной лекции "О русском уме", прочитанной в 1918 году. "Серьёзный человек - говорит он, - сообщает серьёзную вещь. Ведь сообщает не слова, а факты, но тогда вы должны дать гарантию, что ваши слова действительно идут за фактами. Этого нет. Мы знаем, конечно, что у каждого есть слабость производить сенсацию, каждый любит что-нибудь прибавить, но всё-таки нужна же когда-нибудь и критика, проверка. Этого у нас не полагается. Мы главным образом оперируем словами, мало заботясь о том, какова действительность".
Ужасны бытовые сплетни, но ещё хуже когда их распространяют радио, газеты, и, особенно, телевидение, "скрыться" от которого почти невозможно. И то, что их "разносят по умам" не "беззубые старухи", как у Высоцкого, а хорошенькие дикторши и уверенные в себе молодые люди, только увеличивает силу внушения. Возможности средств массовой информации в наши дни почти безграничны. Они, как пишет Серж Московичи в книге "Век толп", "баснословно увеличивают власть вождя, поскольку концентрируют авторитет на одном полюсе и преклонение на другом". И не только вождя. Они "творят кумиров" из эстрадных певцов, сомнительных политиков, всевозможных прорицателей, возводят на пьедестал одних и низвергают других. К сожалению, способ формирования лидеров в разных областях часто всё тот же - звон пустой канистры, которым развлекался шимпанзе в описанном выше опыте. Только этот звон многократно усилен и умножен, он приходит в каждый дом, каждый день, становясь условным раздражителем, который повторяется и повторяется. И совсем неважно, что канистра пустая: эксперименты говорят о том, что формирование лидера обусловлено не столько его личными достоинствами, сколько подчинённым поведением других членов группы.
И.П. Павлов выделял специальный рефлекс рабской покорности, относя его к числу безусловных (врождённых). "Хорошо известен факт, - писал он, - что щенки и маленькие собачки очень часто падают перед большими собаками на спину. Это есть отдача себя на волю сильнейшего, аналог человеческого бросания на колени и падения ниц - рефлекс рабства, конечно, имеющий жизненное оправдание. Нарочитая пассивная позиция слабейшего естественно ведёт к падению агрессивной реакции сильнейшего... Как часто и многообразно рефлекс рабства проявляется на русской почве..."
И не только на русской. В 1940году, говоря о положении в мире и о причинах прихода к власти определённых лидеров, один из крупнейших мыслителей двадцатого века Питирим Сорокин писал: "Ни Гитлер, ни Сталин, ни Муссолини не создали настоящий кризис, а, наоборот, существующий кризис создал их таковыми, каковы они есть - его инструментами и его марионетками". Их и других подобных лидеров взрастило общество, склонное доверять "звону канистры" больше, чем урокам истории, доверять официальной информации о том, что вчерашний друг - сегодня враг народа, больше, чем словам и делам этого друга...
Из внушений последнего времени наиболее опасной кажется активная демонстрация лёгкости и случайности успеха, его непропорциональности личным качествам и труду. "Живи в своё удовольствие", "бери от жизни всё", "делай, что хочешь"... Как архаично звучит сегодня вековая мудрость: "терпенье и труд всё перетрут" или представление об обязанностях и долге... И как трудно этому сопротивляться молодым людям. Да и учим ли мы их сопротивляться?
В книге "Психология внушения", вышедшей в русском переводе в 1902году, Борис Сидис определяет внушение как "вторжение в ум какой-либо идеи; встреченная большим или меньшим сопротивлением личности, она, наконец, принимается без критики и выполняется без обсуждения, почти автоматически". То есть, конечный эффект определяется не только силой внушения, но и мерой сопротивления личности. Именно формирование способности к такому сопротивлению и должно быть целью воспитания и образования: с одной стороны необходимо знание истин, с другой - умение анализировать (а не принимать на веру) факты. Надо научить человека так управлять собой, чтобы он мог выдерживать внешние воздействия, сохраняя внутреннее равновесие.
"Под влиянием внешнего стереотипа повторяющихся воздействий, - писал И.П. Павлов, - формируется устойчивая система нервных процессов - динамический стереотип". Его образование "есть нервный труд чрезвычайно различной напряжённости, смотря... по сложности системы раздражителей, с одной стороны, и по индивидуальности, с другой". Динамический стереотип - это, по сути, внутренняя шкала ценностей, образовавшаяся на основе врождённых рефлексов и индивидуального жизненного опыта. К сожалению, в наши дни индивидуальный жизненный опыт всё больше определяется массовой информацией, тем "стереотипом повторяющихся воздействий", которые преподносят нам телевидение и газеты. Они далеко не безобидны, и "перекричать" их порой не под силу даже самому возвышенному семейному воспитанию. Тем более, что у положительных семейных примеров обычно нет подкрепления сиюминутным успехом... Поэтому так важно, кто говорит с нами со страниц газет и журналов, с экрана телевизора, какие (и чьи) идеи они нам внушают.
"Простые крестьяне - прекрасные люди, и прекрасные люди - философы. Но всё зло от полуобразованности", - говорил Монтень. А часто ли мы видим и слышим в средствах массовой информации "простых крестьян" с их традициями и ценностями или людей высокого ума и широких знаний (философов - не по специальности)?
Размышляя о происхождении и развитии нравственности, П.А. Кропоткин приводит рассказ миссионера, жившего в девятнадцатом веке среди алеутов на севере Аляски. По их представлениям "было стыдно хвастаться своими поступками, тем более вымышленными и называть другого презрительными словами, стыдно бояться выйти в море во время бури; первому ослабнуть в долгом путешествии и выказать жадность при дележе добычи"... В последнем случае все остальные отдавали жадному свою долю, чтобы его пристыдить! Согласитесь, было бы неплохо, чтобы эти простые истины и сегодня внушались молодёжи, а те, кто забрал чужие доли при "дележе добычи" хоть немного стыдились.
Шагнув за короткое время от массовой неграмотности к массовому высшему образованию, мы "оторвались" от патриархальных ценностей и запретов, но не пришли к уважению высокой мудрости. Отсюда - популярные в течение десятилетий споры "физиков" и "лириков", сокращение времени, отпущенного на гуманитарные дисциплины, чтобы заниматься математикой, физикой и другими более нужными вещами, в то время, как именно литература и история являются необходимой основой для формирования нравственной личности. Недаром говорят: "на ошибках учатся". На ошибках реальных исторических лиц и героев, созданных из жизненного материала умом и фантазией великих писателей. С момента появления книг люди находили своих героев на их страницах. И книгу, и героев можно было выбирать, а, выбрав, не расставаться с ними. И каждый выбирал своё: Татьяну Ларину или Ассоль, Гамлета или Мартина Идена... Их мысли, идеи, поступки входили в число воздействий формирующих динамический стереотип, шкалу ценностей личности. Время "сортировало" книги, выделяя то, что мы называем классикой - и по чисто литературным достоинствам, и по высоте заложенных в них нравственных принципов, на которых воспитывались многие поколения.
Особенностями сегодняшней - массовой информации являются её огромный объём и "сиюминутность", случайность. Хотим мы этого или нет, но приходится признать тот факт, что в наши дни газеты и телевидение стали основными воспитателями общества. Заняв эти позиции и потеснив с них традиционные формы воспитания, они, по-видимому, не понимают (или не хотят понимать) всей меры своей ответственности, необходимости думать о принципах и ценностях, которые они распространяют в обществе. "Слово не воробей, вылетит - не поймаешь", оно - физиологический раздражитель, формирующий личность, несущий боль и радость, согревающий или калечащий души.
Вспомните Пушкинское:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал...
Чувства добрые - вот то основное, что нужно человеку во все времена. Конечно, не каждый может пробуждать их с гениальностью великого поэта, но в меру своих способностей может, а тот, кто берётся говорить со всей страной, со всем миром с экрана телевизора или
газетных страниц - тот просто обязан это делать.
АГРЕССИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ
Жестокость, ненависть и несправедливость не могут и никогда не сумеют создать ничего вечного ни в интеллектуальном, ни в нравственном, ни в материальномотношении.
(Питирим Сорокин.
"Дальняядорога")
В своей книге "Введение в познание человеческого разума", написанной в 1746году, Вовенарг называет насилие изначальным законом природы. "Сильный всегда подминает под себя слабого, - пишет он, - это правило равно относится к государям, к целым народам и к отдельным людям, к любым тварям, одушевлённым и неодушевлённым. Таким образом во всей вселенной властвует насилие, и в этом порядке вещей, который мы с некоторой видимостью справедливости осуждаем, как раз и проявляется самый общий, неизменный, изначальный закон природы".
Нобелевский лауреат Конрад Лоренц, много лет изучавший агрессивное поведение у животных и написавший об этом увлекательную книгу "Так называемое зло", на основе своих наблюдений и экспериментальных исследований приходит к тому же выводу. Он рассматривает агрессию как инстинкт, направленный на сохранение вида, и проявляющийся спонтанно.
Проведённое в последние десятилетия исследование насилия и преступности на примере 967 войн и 1629 внутренних смут из истории Греции, Рима и других стран с 600 года до новой эры и до наших дней* показало, что демократические режимы всегда были столь же воинственными, как и автократические, и имели такой же высокий уровень преступности.
В практической жизни интуитивно никто и никогда не сомневался в неискоренимости агрессии - иначе почему все государства тратят существенную долю бюджета на содержание внешней и внутренней армий, на разработку всё более и более разрушительного оружия. В наши дни ситуация не улучшилась а, напротив, ухудшилась, поскольку современная техника создала то, что Лоренц называет "отгораживанием" - отгораживанием того, кто пускает в ход военную технику от вида страданий жертвы, а в большинстве случаев - и от собственной ответственности и опасности. Это уже не старомодный бой на равных, где одинаково рискует каждый. Нажатие кнопки - и город погибает в адском огне. Что чувствовали люди, принимавшие решение об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки? Что они делали в тот момент, когда пилоты сбрасывали бомбы? Спали, ели, пили, наблюдали у пульта управления? А потом - приходили ли к ним в страшных снах тени невинных жертв, могли ли они представить себе весь ужас их страданий? Это и есть "отгораживание" - от чужих мук, от крови и страха.
Известный нейрофизиолог Хосе Дельгадо в книге "Мозг и сознание" описывает результаты многочисленных экспериментов с животными, в которых удавалось вызвать, видоизменить и подавить агрессию с помощью электрораздражения определённых зон мозга. В группе обезьян вожак обычно "смотрит в упор" на животных низшего ранга, царапает лапой пол или угрожает, оскалив зубы и издавая предупредительный крик, если кто-нибудь из подчинённых не держится от него на почтительном расстоянии ( аналог человеческого "Ты меня уважаешь?!"). Такое неравноправие можно было устранить, раздражая так называемое хвостатое ядро в мозге вожака в течение пяти секунд каждую минуту на протяжении часа. В течение этого часа вожак казался настроенным более миролюбиво по отношению к другим обезьянам, которые теперь свободно перемещались по клетке, и забыв обычную почтительность, суетились вокруг вожака. Но... уже через 10 минут после прекращения раздражений мозга к вожаку возвращались былые уверенность и агрессия, а с ними - "территориальные права" и другие привилегии...
Ослабление врождённой агрессивности было продемонстрировано и в опытах на быках торо - животных, злобность которых специально повышали путём отбора в нескольких поколениях. Вид человека, не привлекающего внимания обычного быка, вызывает мгновенную атаку со стороны торо, в загон к которому нельзя войти "безнаказанно". Раздражением отдельных зон мозга торо неоднократно удавалось подавить агрессивность и даже остановить его в самый разгар атаки. При многократном повторном раздражении эти животные становились менее опасными, чем обычно, и даже позволяли человеку несколько минут находиться в загоне, не нападая на него.
Известно огромное количество успокаивающих фармакологических веществ, по сути тормозящих, снимающих агрессивную реакцию, начиная от самой простой "домашней" раздражительности. Такое действие ряда природных соединений известно с незапамятных времён. В некоторых странах применение, например, опиума не ограничивалось, а, напротив, поощрялось, поскольку под его воздействием люди становились более апатичными, и ими было легче управлять...
Как это ни прискорбно, но агрессия свойственна всему живому, это врождённая - безусловная реакция, отменить или запретить которую не в наших силах. Но ведь и потребность в пище или продлении рода - тоже инстинкты, но нормальный человек не наедается до потери сознания и не бросается на первого попавшегося представителя противоположного пола, чтобы удовлетворить свои инстинкты. Всё определяется правилами и воспитанием - тем, что И.П.Павлов называл условными (приобретёнными) рефлексами, а Конрад Лоренц называет приобретёнными навыками или знаниями. Точно так же может быть ограничена и природная агрессия человека. На международном уровне она ограничивается различными миротворческими организациями и договорами, которые, к сожалению, не всегда выполняются. На уровне государства - законами, наказывающими за насилие, увечье, убийство и, главное, моральными устоями, моральной атмосферой общества. В истории человечества огромная облагораживающая роль принадлежала, несомненно, христианству с его проповедью любви, прощения и незлобивости. Дмитрий Иванович Менделеев говорил, что Христос был гениальный человек, в том смысле, что его нравственные качества и принципы поднимались на ту высочайшую ступень, которая в идеале доступна человеку, если он стремится к ней, "отрывая" себя от злобы, зависти, грязи.
Здесь определяющая роль принадлежит воспитанию - в семье, в коллективе, в обществе. Человек может отреагировать агрессивней на неприятное или болезненное раздражение, но при этом он может причинить даже большее зло, чем то, которое причинено ему, если его научили реагировать соответствующим образом. Агрессивные реакции могут быть подавлены или, напротив, усилены воспитанием. Поступающая извне информация перерабатывается мозгом, сопоставляется с индивидуальной "базой данных" - внутренней шкалой ценностей и правил - они вместе определяют характер ответной реакции. Экспериментально установлено, например, что крысята, которые в "подростковом" возрасте наблюдали агрессивное поведение взрослых, став взрослыми, сами чаще и агрессивнее атаковали крысу-пришельца, чем их сверстники.
Ребёнок, подросток ещё не знает "меры реакции", не знает, как поступить, как ответить. Именно поэтому подростковая агрессия так страшна, прежде всего, непредсказуемостью. Мы не просто должны, мы обязаны учить их. А как мы это делаем? Дома - уставшие после работы родители, не скрывающие от детей своей нервозности, трудностей, неуверенности. В школе, на улице - драки без правил, где торжествует всё больше не честная сила, а слабая подлость. Конечно, мальчишки всегда дрались и будут драться, но ведь драка может быть честным поединком, а может быть избиением сильного толпой слабых: "Думаешь ты такой умный и сильный, так вот тебе!" Подозреваю, что и страшные расстрелы товарищей по классу, периодически потрясающие в последние годы казалось бы благополучные страны, из того же разряда: стремление показать себя сильнее сильного, а о последствиях подросток не думает.
Между прочим драки животных гораздо более походят на рыцарские турниры, чем то, что часто происходит между людьми. Чего стоят одни столкновения футбольных фанатов, многие из которых по своим последствиям доходят до уровня настоящих боёв местного значения. Конрад Лоренц описывает удивительные ритуалы в поведении животных, призванные смягчить последствия боя, предотвратить ненужное увечье или убийство собрата по виду. "Тяжеловооружённые" хищники обладают высокоразвитыми механизмами торможения, которые препятствуют уничтожению вида. Человек, пишет Лоренц, от природы "сравнительно безобидное всеядное существо; у него нет естественного оружия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убивать крупных животных. Именно поэтому у него нет и тех механизмов безопасности, возникших в процессе эволюции, которые удерживают всех "профессиональных" хищников от применения оружия против собратьев по виду".
Не имеющий естественных защитных механизмов, ограничивающих агрессию, держащий в руках оружие, использование которого не требует даже физической силы, человек становится страшен, если его не ограничат другие защитные механизмы - нормы морали, которая, по словам Лоренца, "приспосабливает наше инстинктивное наследие к требованиям культурной жизни и образует с ними функционально единую систему".
В качестве основной приспособительной реакции "смягчающей" агрессию он называет её переориентацию с помощью ритуалов и церемоний, вроде раскуривания трубки мира. В группе людей, как, впрочем, и у животных, складываются определённые привычки, и чужак, не знакомый с ними, вызывает естественное раздражение. В больших скоплениях людей, особенно в теперешних городах, перерастающих всякие мыслимые мерки, именно столкновение разных привычек и стереотипов поведения часто оказывается поводом для агрессии. Здесь вряд ли можно считать основным выходом усвоение общих привычек - это невозможно. Скорее, надо воспитывать терпимость к чужим привычкам, понимание права соседа на своё Я, на свой стиль жизни, естественно, в рамках закона и морали. Никола-Себастьян де Шамфор в своих "Максимах и мыслях, афоризмах и анекдотах" пишет: "Если бы сразу после смерти Авеля Адаму сказали, что через несколько веков на земле появятся такие места, где на несколько квадратных лье скучится и поселится тысяч по семьсот - восемьсот человек, он никогда бы не поверил, что такое множество людей сумеет ужиться друг с другом, и, вероятно, предположил бы, что там будет ещё больше злодейств и ужасов, нежели их творится на самом деле. Вот чем следует утешаться при мысли о преступлениях, которыми чревато это невероятное скопление народа". Это написано в 18 веке, а что бы сказал автор, увидев сегодняшние города?!
Хорошим способом переориентации агрессии является увлечение спортом, увлечение своим делом - целенаправленное, волевое поведение. И, напротив, самой благодатной почвой для агрессии служит скука, неумение и нежелание занять себя серьёзным делом. Об этом удивительно сказал Александр Блок в поэме "Двенадцать":
Ох, ты, горе - горькое!
Скука скучная,
Смертная!
Ужь я времячко
Проведу, проведу...
Ужь я темячко
Почешу, почешу...
Ужь я семячки
Полущу, полущу...
Ужь я ножичком
Полосну, полосну!
...........
Скучно!
Так вот в одном ряду - и "семячки", и "ножичек", на одной ноте. В итоге - очень распространённая картина, когда человек даже не знает, почему и зачем он пустил в ход нож, камень... А убитого не вернёшь, покалеченного не вылечишь...
Казалось бы, роль воспитания подростков, в том числе - антиагрессивного воспитания могли бы взять на себя средства информации. Ставшие массовыми, приходящие в каждый дом с утра до вечера, они могли бы показывать высокие примеры, говорить об общечеловеческих ценностях, о пользе добра и наказаниях, в том числе нравственных, за преступления, "поднимать" человека к высокой музыке, литературе. И чем чаще повторялась бы такая информация, тем крепче было бы полученное знание, прочнее, говоря словами И.П.Павлова, были бы условные рефлексы: не убей, не укради, не обидь слабого, будь человеком!
Питирим Сорокин в 1917 году, после выступления одного из наших будущих вождей записал в дневнике: "Хотя он был плохим оратором, мне казалось, что этот человек далеко пойдёт. Почему? Да потому, что он готов и настроен поощрять всё то насилие, преступления и непристойности, которым чернь в этих безнравственных условиях готова была дать волю". А не тем же ли самым насыщены многие (если не большинство) сегодняшних телевизионных передач, газетных статей? Даже безучастное, почти злобное смакование болезней своей страны, Родины стало делом ежедневным. Убийства, пытки, самое изощрённое насилие обрушиваются на нас с экрана ежедневно. И когда в деревне, где я живу летом, три девочки покалечили четвёртую, используя самые извращённые садистские приёмы, ни у кого из соседей не возникло сомнений относительно того, где они этому научились, где это увидели: на экране телевизора. В старомодном "детям до шестнадцати", несомненно, была житейская мудрость...
Мы не можем отменить естественную, безусловную агрессию. Но мы можем её ограничить. Почему же мы поступаем с точностью до наоборот?! Убийства, страдания, кровь перестали быть сильными раздражителями, они стали будничными. И в этом весь ужас. "Если принята смерть (буднично и повседневно, не вызывая никакого изумления и духовного протеста), - писал замечательный философ М.К. Мамардашвили, - то приходим к общепринятости, само собой разумности, текущей обыденной правильности таких вещей, которые в принципе и помыслить нельзя".
Мы много говорим о свободе слова - кто же спорит, она непременно нужна. Но свобода не всякого, а только правдивого, доброго слова. Иначе, почему бы не узаконить, например, брань в присутственных местах - тоже ведь слово! У Анатоля Франса в сказке "Пчёлка" есть очень простой рецепт, использовавшийся герцогиней Кларидской для воспитания дочери: "внушив ей, что удовольствие можно находить только в хороших поступках, она никогда не отказывала ей в удовольствиях". О том же говорит в своих "Максимах" и де Шамфор: "Для истинно порядочных людей, у которых есть какие-то правила, все заповеди Господни коротко изложены в надписи над входом в Телемскую обитель: "Делай что хочешь". Но истинно порядочных людей надо воспитать. И если человечество ценой совместных усилий создало такое серьёзное оружие ( а слово - действительно оружие, вспомните хотя бы у Лермонтова: "пал, оклеветанный молвой"), способное ежедневно и повсеместно действовать на массовое сознание, как радио, телевидение, печать, то оно должно использовать это оружие для своего блага и уж никак не наоборот.