Нина Шевцова
  *   *
Лес, осенью просвистанный насквозь,
Лес, тайно изнуренный короедом,
Он умирает стоя - ветви врозь -
По замыслу, что и ему неведом.

Заслуги леса - мир и тишина,
Всем хлеб и кров, кто нищ и презираем.
Большая молчаливая страна,
Чем ты больна? Мы так и не узнаем.

Для новых гимнов хватит старых слов
И старых пуль - для всех детей беспечных.
Кровь порождает кровь, и рвет покров
Ярь свежих сил и вещих снов запечных.

И мир - как лес, просвистанный насквозь
Потоком усвистевшего озона:
Обрушен свод. Заплакала икона.
Прости нас, мать. И вновь покров набрось...

*

Сонное ульев смиренных тепло,
Ворох грибной утомительной лени...
Пламя листвы облизало колени,
Плечи куснуло, гортань обожгло.
Знаешь, мой буйнопомешанный лес
В год переврал адреса, интерьеры,
Гнезда рассыпал, обрушил пещеры,
Выселил белок. И ежик исчез.
Сжег муравейники, змей без числа,
Сосны ржавеют и вымерзли птицы,
Стадо кабанье разрыло грибницы,
Плесень в оврагах гнилых расцвела.
Вот - за веселие в доме чужом -
Вот как он мстил мне, грозя то и дело:
Если не хочешь - гори все огнем,
Если не любишь -  гори! И - горело...
		

КРОВОХЛЕБКА.

В середине пышного букета
Шишки темно-вишенного цвета,
Пильчатые в серебре листы.
Как цветок зовут? - 
Вздыхаешь ты:
 - Страшные названия бывают.
Кровохлебкой люди называют.
Как вскипит сбесившаяся кровь,
Гнев, позор, неверная любовь
Вздует вены, лоб сожмет тисками,
Красный кашель выхлестнет толчками,
Женщина как в родах закричит,
А мужчина зверем зарычит -
Прячь ножи, ружье снеси соседям,
Горькую не пей, не ври: " Уедем... "
Корень кровохлебки завари,
Пей неторопливыми глотками.
Злая кровь уляжется внутри,
Как река, смиряясь с берегами.


*

Вприсядку иль, юбку задравши, канкан
По кочкам в серебряных мхах...
Горчит сладострастье брусничных полян,
Как твой поцелуй на губах.

Смолистый густой изнуряющий зной,
Багульник и вереск... В лугах
Так мускулы ходят горячей волной
В плену васильковых рубах...

Крутые грибы, вздыбив дерн, в глухомань
Влекут, белизну затая.
О, так разрывает джинсовую ткань
Упругий... О чем это я...

А дома, где яблоку негде упасть,
Втихую, в обнимку, взаглот...
-	Откуда сия африканская страсть?
-	Да с этих трясучих болот...





СЕЛЬСКАЯ  УЧИТЕЛЬНИЦА

Неужто и вправду назвали красивой?..
От вечной работы горбата спина.
И шея красна словно бита крапивой.
Но вряд ли крапивы боится она.

Кончались уроки - бежала доить,
Мешать отрубей, экономя на зернах,
Кусачих, бодучих, пернатых кормить.
Да четверо в доме своих, беспризорных...

А пятый заявится, может, к утру...
Авось, не прибьет. А поспит - и в порядке.
Зашить, постирать, уложить детвору.
Да хлеб замесить. Да проверить тетрадки...

Вон, тянутся в город свой век доживать
Соседи, прощаясь. ( Поди, не чужая ...)
Дома, как родных мертвецов, обряжая...
С собой унося небогатую кладь...

А там покупатель, сговорчив на диво,
Оформит бумаги, поправит порог.
И сам по-хозяйски за домом брезгливо
Зароет пар двадцать разбитых сапог.

Судьба пред глазами стоит пеленой...
Детей разбросает шальными путями...
Да мужа могилка осядет весной...
Да ветер в трубу... Да собака ночами...



*

Исцарапав лицо, хохоча без причины,
Я встаю на колени перед каждым кустом,
Исступленно ловлю окровавленным ртом
Плети, струи рубиновой, пьяной малины.

Пью за теплую жизнь, за права наши птичьи
В испитой обворованной грешной стране,
Где прекрасные дети в нелепой войне
Страшно гибнут в безвестьи и косноязычьи.

Хлынь юродством, любовью, над бездной, по краю,
Отвори мои коды, Судьба, не молчи!
А не то - обернусь я волчицей в ночи
И холодные вены твои растерзаю.



*

Из глухомани детства, Боже мой,
Отверженный клочок земли убогой
Течет сквозь нас невидимой дорогой
И всех потерянных зовет домой.

Всех, предавших его, чтоб легче дни
Выплевывать в толпе и кислом баре.
Всех, кто, мыча в провидческом кошмаре,
Шепнет однажды: " Господи, верни..."
 
В БЫВШЕЙ ДЕРЕВНЕ ОВЕЧКИНО

Дом разорен и выстужен дотла,
И продан Бог из красного угла,
Бесцельно дети разбрелись во мгле,
И старики лежат в чужой земле.
Дом ждет как верный пес, хоть стал - ничей.
Замки истлели - не ищи ключей.
Внутри зияет брешь святых начал:
Отец сидел. Дед рушил. Сын молчал.

*

В этих окнах вечером темно:
Дед слепой живет в осевшем доме.
Всех родных похоронил давно,
На печи забылся в полудреме.

С банкой молока заглянет кто-то,
Печь затопит.
" Жив?" - толкает в бок.
Брешет, курит. А найдет зевота -
Тушит свет и в темень за порог,

Будет шастать меж кривых избушек,
Лунных ям разбитой колеи.
...А в садах колдуют соловьи
Да гулять зовут глухих старушек...



СТАКАН

Разбила дедушкин стакан.
Подумаешь, причина!
Стакану век короткий дан.
Светла его кончина.

Притом - случайно, не со зла,
Ну, что же, ну - разбила.
Я все осколки замела,
Другой стакан купила..

А дед грустит. А дед, хоть плачь,
Уткнулся в угол серый.
То чай остыл, то чай горяч,
То сладок чай без меры.



*


Все ждут наследства: умирает дед.
Уйди к затонам, размышляй и здравствуй.
Оставь семейный воровской совет
И в дележе постыдном не участвуй.

Пускай кричат вослед: - Иван-дурак!
 - Родства не помнишь!
 - Дедушку не жалко!
Покрепче удочки сожми в кулак.
- У нас, - родным скажи, - своя рыбалка.

И дедова душа с тобой уйдет,
Запрыгнет в лодку и согреет снова...
И золотая рыбка приплывет
На золотое дедовское слово...



*

Клубника пламенеет в кущах гряд.
Варенья с прошлых лет полно в буфете.
Уже лет сорок, люди говорят,
В деревне этой не рождались дети.

*

Осенний свет в лесах зажгли.
Он словно бьёт из-под земли.
Искрит листва, кусая ноги,
Целует, нанося ожоги,
Будя оторопелый зуд.
И шею тайно в кровь секут
Продолговатые рубины
Пронизанной лучом калины.
Заря вечерняя нагая
Стоит всю ночь изнемогая
За лесом, и власы в реке
Полощет в тёплом молоке.
И колокольчик, весь дрожа,
Как вскрик на острие ножа
Сверкнул лиловой глубиной
Из горькой влажной мглы лесной.




*

Оторопь свежих кабаньих тропинок,
Бархат свирепых объятий лесных.
Мысли скользят  словно мокрый суглинок:
Леших мельканье... Огни водяных...

Жаркий хозяин льнет к щечке упругой,
Валит в дремучие мох да камыш...
Девка, аукай, беги за подругой!
Сгинешь в лесу, медвежонка родишь...

Лес уложили за две-три недели.
Скрежет и вой был, и щебет, и звон.
Разом  вы, девоньки, осиротели.
Кто вас еще приласкает как он?


*

Мимо брошенных изб, в ночи...
Не кричать, раздувая вены,
А молиться меня научи
За эти мертвые стены.

Не печати на властном челе,
Не наивной небесной химере,
А бездомной измученной вере,
Безродной убитой земле...

*

...Хозяйка все оставила не тронув:
Иконы, утварь, сундуки с тряпьем.
Мы средь шипящих патефонных стонов
В чужой судьбе нечаянно живем.
С утра листки нашли за этажеркой:
"...Привет из войск от сына. Здравствуй, мать..."
"...Назвали дочь, как ты хотела, Веркой..."
"...Звал - не пошла. Чужую жизнь ломать..."
Вот прялка праздная. Стоим, глазея.
Дорожки домотканной блеск рябой.
И холодно, и тихо как в музее.
И мы на шепот перешли с тобой.
Какой невесте скатерть вышивали,
Плели ночами кружевной подзор?
Я вынимаю траурные шали
Из сундука. Я в этом доме - вор.
Не зря глядит неласково собака
И даже кости не берет из рук.
И снятся чьи-то жалобы из мрака.
И чудится в окно тревожный стук.


*

Вот и черника в лесу перезрела,
Перестояла трава луговая.
Сядем венки заплетать неумело,
Каждый цветок наизусть называя.

Нынче  не слышно в лесу онемелом:
"Настенькин мостик", "Егорова горка"...
Вдоль по речным рукавам обмелелым
Рыщет, лещей разрезая, моторка.

В пятницу гости наедут - не спросят,
В лес побегут и наполнят корзины.
Эти ребята не сеют, не косят.
Им не корову доить - магазины...

Весело дряхлых старух обирают
Их долгожданные бойкие дети.
Рушатся фермы. Сады умирают.
Пьяный наследник ночует в кювете.


*

Он гадил, крал, удрал, исжился весь,
Теперь домой вернулся будто в ссылку.
И мне толкует: "Я хозяин здесь.
Ты на моей земле. Гони бутылку."

МАРТ В ДЕРЕВНЕ

До горизонта лыжня зажжена,
В вербах дымится хрустальная прорубь.
А на крылечке  забулькает голубь,
Кошка всхрапнет...И опять тишина...

Выйду с ведром, полагаясь на опыт,
Цепью греметь... Обмирают сады,
Слушая страстный горячечный шепот
С крыши в сугробы летящей воды.



*

Мокрой шкурой трется дождь у двери.
Не медведь ли по стеклу скребет?
Не усну. Характер крут у зверя:
Нет ключа - он дверь с петель сорвет.

Стыдной жаркой одурью истомной,
Нежностью звериной озорной,
Как зрачок его, Сибирью дрёмной - 
Мама, что он сделает со мной...


*
Можно в обугленный лечь земляничник,
Вслушаться в радостный птичий хорал,
Погоревать, что какой-то язычник
Тайно поляну мою обобрал.

Пусть. Отыщу я поляну другую.
Ноги изрежу стальною стерней...
Только еще полежу, поколдую...
Славит кого-то щегол надо мной.


*

Хлещут фары во тьму, чертят в небе рывки мотыльков,
И бормочет приёмник, и кто-то несется навстречу,
Ослепляет меня и тебя, нагнетает в свой рев
Нисходящий мотив: "Разлучу...Вознесу...Изувечу..."

Крепче руль обнимай, злее щурься. Мы скоро влетим
В тесный мир, ослабевший от СПИД`а и вечной изжоги.
Ты не ведаешь, как в эту ночь ты бесстрашно любим,
Как отчаянно верю я нашей опасной дороге...



*

Там березы истекают соком,
Блеет хвост бекаса на ветру,
Голубые лягвы по протокам
Пузырят жемчужную икру,
Вепрь во рву ревет осатанело,
К оргиям сползаются ужи,
Журавли у милого предела
С ликованьем чертят виражи,
Селезень по изумрудной спинке
В бисер крошит радугу смеясь,
Толстомордые хрущей личинки
Меж корней сосут живую грязь!

...Гулко ахнул выстрел, замирая...
Мелкой жизни кровяной комок
В мокрых перьях скорчился у ног.
" В точку!" - буркнул, перезаряжая...

*

Тревожная  берёзовая Месса:
Плеск половодья, птиц органный рёв.
Я ночью позвоню тебе из леса
И попрошу: "Послушай соловьёв..."

Они поют, они не виноваты,
Спеша взахлёб исполнить свой обряд.
Долги и повышение квартплаты
Им в этой жизни явно не грозят.

Они рыдать над миром не устанут,
У них одно и то же все века...
Но если люди слушать перестанут,
Потеря будет очень велика.


       **

Словно необратимый процесс
Грезы - тайной, ночной, крамольной, -
Ах, какой мне явился лес - 
Целомудренный, белоствольный!

Липким дегтем лицо хлестал,
Сыпал в косы жуков как школьник,
Что в черемухе мне шептал
Пьяный вор, соловей-разбойник!

...Как от хмеля, очнусь в избе,
Хлопоча пред свекровью хмурой.
Что-то помню сама в себе,
Улыбаюсь счастливой дурой...



*

Пьяного лешего когти - 
След на горящем лице.
Пальцы в берёзовом дёгте,
Щёки в медовой пыльце.

Коршун клюёт, отпевая,
Драный мой грязный прикид.
Больно. Зато я - живая.
Только живое болит.

Хватит на всех моей крови,
Жалости хватит на всех.
Взяли? Поймали на слове?
Рвёт все узлы мой смех.

*

Хватай сапоги - и в машину, пока не стемнело!
Махнём за Кольцо, и отмеряем вёрст пятьдесят
К бездонной поляне, где ели седые висят,
Глуша своей хвоей все до одного децибела.

Там речка, кипя подо льдом, почернела от страсти.
И что-то случится у нас, только за руку тронь,
Когда на коленях стоишь, выдувая огонь,
Всех духов земли заклиная сберечь от напасти.

Вода закипит, чай заварим, и кончатся ветки, 
И наша беседа, и смех, всё уйдёт в черноту...
За инеем выдоха бешеный космос прочту,
И стану чужая себе как от сильной таблетки...

...Когда-то я брошусь обратно, к остаткам огня,
К надежде слепой: остановке в лесу человека...
Там вечно как было: ручей и осина-калека.
Но, лишь оттолкну, - притяженьем расплющит меня.