Имена и фамилии героев, кроме исторических лиц, а также географические названия придуманы автором. За случайные совпадения приношу свои извинения.
Ю.Шулепова.
Предисловие
В основу этой повести лег рассказ бывшего директора сельской школы. К тому времени, когда я случайно познакомилась с ним в поезде "Адлер - Москва" (а это было лет десять назад), этот человек был уже давно не директор, а обычный российский пенсионер. Мы оба занимали нижние полки плацкартного вагона и оба ехали в Москву. Соседство по купе и долгая дорога послужили причиной нашего знакомства. А когда выяснилось, что мы с ним бывшие педагоги, то мы почти сразу нашли общие темы для бесед, которые, разумеется, не выходили за рамки педагогических проблем современной школы.
-Меня крайне возмущает тот факт, с какой легкостью и даже с каким-то тупым сладострастием нынешние молодые борзописцы и сценаристы описывают жизнь старой советской школы, как, впрочем, и всю жизнь и быт граждан Советского Союза. Особенно в период последних лет его существования, - с горечью заявил старик. - Что они могут знать, эти дети, выросшие в эпоху "лихих девяностых" и начала двухтысячных, о жизни в Советском Союзе? Только то, что увидели в безобразных пошлых фильмах и прочитали в таких же пошлых и безобразных романах, придуманных диссидентами и откровенными предателями. И все это серийно штампуется и выдается за истину. Куда смотрят чиновники высших эшелонов власти?
-Не знаю, куда они смотрят, - ответила я, - но позволяют и даже поощряют чернить социалистическое прошлое исключительно для того, чтобы нынешние безобразия капиталистического настоящего не казались такими уж мрачными. Дескать, если нынче в стране и с людьми где-то что-то плохо, то тогда, при социализме, было еще хуже.
-Вот это вы в самую точку попали! - подхватил мой собеседник. - Знаете ли, я давно уже не смотрю телевизионные передачи. Да у меня в комнате и телевизора-то нет. Не читаю газет и журналов. Там из позитива только паршивые рекламы да прогноз погоды. Остальное - сплошная грязь: убийства, насилие, секс, грязное белье и скелеты в шкафу у всевозможных "звездулек" и "звездунов". И везде без стыда и колебания в мозгах транслируется идея о том, что наш народ - "быдло", тупой, ленивый и злой. И вся эта мразь досталась нам от Советского Союза. Но это же форменная клевета! В Советском Союзе культивировались высокие нравственные и духовные устои. Народ уважал своих учителей, врачей, ученых, творческую интеллигенцию, потому что это уважение внедрялось в сознание людей через средства информации, кино, через публицистику. Внедрялось и тем, что сами представители этой интеллигенции высоко держали планку культурного человека. Конечно, и тогда были всякие безобразия и уродства в этой среде. Особенно отличались в этом чиновничья братия и партийные бонзы. Но ведь это были исключения, которые, между прочим, осуждались и преследовались. А что теперь творится? Что?! Да нет никакого сравнения! Все перевернулось с ног на голову... Вот я сейчас куда еду, спросите меня?
-Ну, и куда же вы едете? - спросила я.
-Вы можете мне не поверить, но я еду домой к моей дорогой и любимой бывшей ученице. Она уже давно живет в Москве со своей семьей. Когда умерла от рака моя жена, я остался совсем один в своем селе, в котором жизнь еще как-то теплится. Детей у нас с женой не было. Мы оба работали в школе, и вся наша жизнь принадлежала школе. После развала Союза многие сельчане разъехались по городам, богатейший некогда колхоз развалился, а появившиеся вместо него фермерские хозяйства новые "хозяева" разграбили и распродали все, что трудами колхозников копилось годами. Мои бывшие коллеги и друзья как-то незаметно растворились в пространстве времени. Многие совсем ушли на покой. Тут и обнаружилась моя Кира Водопьянова, которая когда-то училась у нас в школе и которую я сам для себя никак не выделял среди остальных. Она приехала в село на вечер встречи выпускников и забрала меня к себе в Москву. Не сразу, конечно, я согласился на это. Долго колебался. Но она уговорила. И вот уже семь лет я живу у неё в доме в Подмосковье. У неё замечательная семья. Её муж работает директором в какой-то престижной гимназии, она преподает там же русский язык и литературу. Я не нуждаюсь ни в чем, и полностью окружен заботой и вниманием всех членов семьи. Я думаю, что такой благотворительный поступок Киры - это результат той советской закваски, которую впитала в себя обычная сельская школьница.
-Вы, вероятно, теперь возвращаетесь из того села, в котором были директором?
-Нет. В том селе уже нет никого, у кого я мог бы остановиться на пару дней и вспомнить былое. Я отдыхал в санатории близ Сочи. Каждое лето Кира достает мне путевку в какой-нибудь пансионат или санаторий.
-Интересный случай! - удивилась я. - Просто уникальный! Даже, как вы говорите, для той "советской закваски". Знаете ли, я тоже продукт советской эпохи и социалистического воспитания, но такого, чтобы чужого человека, да еще, простите, возрастного, принять в семью - это что-то из области фантастики.
-Никакой фантастики нет, а есть пример необыкновенной порядочности и благородства души, который Кира получила в своем отроческом возрасте. В школе, в которой я директорствовал, огромное влияние на девочку оказала обыкновенная учительница. Впрочем, не только на неё оказала влияние. Она всех своих учеников охватила своим обаянием. А, между прочим, была еще совсем молодой особой.
-А где же теперь эта ваша молодая особа? - поинтересовалась я.
-Знаете, давайте-ка, я расскажу вам все по порядку...
История, которую старик мне поведал, настолько запала мне в душу, что спустя несколько лет я решила записать её вкратце. А потом сама собой вызрела идея написания рассказа или повести. И эту идею я тоже несколько лет вынашивала, пока она окончательно не доконала меня.
Должна сказать, что повесть эта далеко не тот рассказ, который я услышала от случайного попутчика. Здесь только основа. Да еще подлинным осталось имя девочки, заглавной героини повествования. (Обладательницы такого же имени, считайте это случайным совпадением). Собственно, работая над повестью, я совсем не ставила задачу доподлинно передать эту историю, потому что подобные и похожие истории замечательных человеческих отношений в школах страны были частым явлением.
*
Директор средней школы села Степного Сергей Петрович Василенко вынужден был принять новую учительницу русского языка, можно сказать, не глядя, без всяких рекомендаций и собеседований. А что остается делать? Бери, кого предлагают, и благодари Господа и РОНО за быстрое реагирование, потому как теперь середина учебного года, и село находится в самой что ни есть глубинке: до райцентра 30 километров, а до областной столицы - все триста с гаком. Всякие специалисты такую глушь-глухоманистую даже на карте не рассматривают.
Бывшая учительница была местной. По окончании школы её отправили учиться по направлению. Четыре года колхоз исправно платил стипендию и квартирные. По окончании пединститута вернулась она в родное село, отработала положенные три года, вышла замуж за городского и уметелила в город. Учительницей она была, прямо сказать, никудышной, с такой не жалко и расстаться, даром, что местная. Но паршиво то оказалось, что уволилась среди учебного года: прямо перед зимними каникулами. Ну, задумала уехать, могла бы уволиться перед сентябрем, или уже по окончании учебного года. А то, вот, на тебе: две четверти пролетело - пожалуйте вам - заявление на увольнение! Выкручивайтесь теперь, как хотите. Пока она две недели отрабатывала, подал Сергей Петрович заявку в РОНО на всякий случай - вдруг найдут кого-нибудь? И надо же: приехала!
Зашла в кабинет, поздоровалась, стоит, сумочку в руках вертит...
-Да проходите вы, пожалуйста, присаживайтесь! - хмуро пробасил Сергей Петрович. - Звонили мне насчет вас. Вас зовут...
Документы были в полном порядке: паспорт, диплом, медицинская книжка, трудовая книжка.
Что сказать? По паспорту - совсем зеленая соплюшка для учительницы, всего 23 года, а институтский диплом - красный, да еще Московского педагогического института им. Крупской. Только-только этим летом получила. В трудовой всего две записи: о приеме в среднюю школу и об увольнении по собственному желанию. Выходит, что стажа у нее - всего четыре месяца. В общем, приходится менять шило на мыло: одна свиристелка улетела - другая прилетела. Только и надежда, что может, хоть до конца года классы доведет.
-Идите к секретарше и оформляйтесь. Вы приняты на работу, - сказал директор, внимательно рассмотревши документы.
-И все? - девушка удивленно взглянула на директора.
-Все. А что еще надо?
-Ну-у, в городе со мной проводили собеседование...
-Э-э! Бросьте! - директор махнул рукой. - У меня работать некому. - Потом спохватился. - Да, мне звонили, что вы нуждаетесь в жилье. Когда оформите документы, вернетесь ко мне. Я провожу вас к вашей квартире. Можете прямо сейчас вселяться. Но, возможно, вам нужно поехать в город за вещами?
-Все мои вещи со мной. Я в секретарской оставила.
В доме, который стоял рядом со школой, было всего 8 квартир. Они предназначались учителям, работающим и бывшим, вышедшим на заслуженный отдых. Квартира, в которую вселилась Марина Ивановна, предназначалась только работающему в школе учителю, поэтому после увольнения учитель в обязательном порядке освобождал квартиру, чтобы в неё мог вселиться вновь прибывший.
Квартира очень понравилась Марине Ивановне. Просторная комната, кухня, ванная с туалетом, центральное отопление и водоснабжение и даже самая необходимая мебель и предметы быта: электрическая плита, холодильник, столы (кухонный и письменный), диван-кровать и встроенный шкаф. Прямо как в гостинице.
-Я вам дал часы в 5-м, 6-м и 7-м классах и классное руководство в 7-м, - сказал директор, представляя учительнице её будущие апартаменты. - И я очень вас прошу, пожалуйста, будьте с ребятами построже. А то ваша предшественница распустила их до такой степени, что они принялись теперь управлять и другими учителями, которые с ними работают. Особенно бесчинствуют семиклассники. Она у них два года была классным руководителем. Я вас об этом сразу предуведомил. Вы можете еще отказаться от предложенной вам работы. Приказ я еще не подписал.
-Подписывайте, - уверенно заявила Марина Ивановна. - Я справлюсь.
*
Первый рабочий день после зимних каникул у новой учительницы прошел вполне благополучно. Оно и понятно: первая встреча, знакомство, первые впечатления... Правда, с семиклассниками все-таки вышел небольшой казус. Когда после приветствия все ученики дружно плюхнулись на свои места, Марина Ивановна удивленно оглядела класс и заявила:
-А я не разрешала вам садиться.
После секундной паузы, ребята, переглядываясь, стали по очереди вставать с мест. Позволив всем сесть, учительница обратилась к классу с неожиданным вопросом:
-Информационные программы по телевизору смотрите?
-??
-Ну, поднимите руки те, которые смотрят. Только честно.
Некоторые ребята робко подняли руки.
-Не густо, - сказала Марина Ивановна. - А если бы смотрели регулярно, то, наверняка, обратили бы внимание на то, как подчиненные в различных ведомствах в ходе заседаний, собраний и съездов приветствуют своих руководителей. Я имею в виду, что приветствуют стоя и усаживаются на свои места только после того, как руководитель либо займет свое место, либо позволит всем сесть. Это традиция и норма этикета. И в этой норме совсем нет никаких признаков раболепствования или чинопочитания. Это дань уважения к должности, норма субординации. Старший в соответствии с субординацией верховенствует над младшим, а не наоборот. Это необходимо для удержания правопорядка везде и всюду. Нормальные взрослые это правило знают и потому соблюдают. В классе на уроке верховенствует учитель. Если кто-то из вас с этим до сих пор был не согласен, то теперь должен согласиться, потому что вы уже достаточно взрослые, чтобы принять эту норму поведения.
О новой учительнице в школе и в поселке с первых же дней её деятельности заговорили все. И в этих разговорах присутствовало все: от удивления, возмущения и раздражения до одобрения и восхищения. Всё у неё оказалось не таким, как у всех, и не так, как это здесь принято. Всего за каких-то полтора месяца работы в школе она восстановила против себя добрую половину населения поселка. Первыми, кому не понравилось поведение учительницы, были соседи. И своими претензиями к новой соседке они поделились с женой директора школы, благо, что дом директора находится как раз напротив дома учителей. Жена директора не замедлила донести информацию своему мужу.
-Какая-то странная эта твоя новая учительша. Ни с кем не общается, не разговаривает. Встретится с кем во дворе или на улице, поздоровается и дальше своей дорогой метелит.
-А что же она должна по твоему разумению делать? - спросил Сергей Петрович.
-А что все порядочные люди делают. Поздоровалась с соседкой, остановись, поговори по-людски, узнай: может, человеку помощь какая нужна?
-Ну ты сама посуди, Аня, о чем может говорить молодая девушка с соседками, если она живет в доме без году неделя и никого еще не знает. А просто трепать языком ни о чем ей как-то не к лицу, да и некогда скорее всего. Работы у неё в школе валом с учетом того, что ей с нуля начинать все надо.
-Ну могла она хотя бы сходить в гости или к себе пригласить, как это все люди делают по-соседски, а то ни сама к людям, ни людей к себе. Уж до чего Федоровна стенка об стенку рядом живет, так и с нею знаться не желает. Гордячка эта твоя Рощина.
-Я тебя очень прошу, Аня, поговори со своими подружками, чтобы отстали они от девчонки. Пусть хотя бы немного привыкнет к нам и к нашим порядкам.
*
Потом недовольства посыпались со стороны некоторых преподавателей. Первой жаловаться к директору пришла завуч. Зашла в кабинет к директору и прямо с порога выпалила:
-Что себе эта ваша Рощина позволяет?
-Что такое случилось?
-Она опозорила меня в присутствии всего класса! Прямо на уроке. И вообще, она ведет себя крайне возмутительно по отношению к своим коллегам. Я требую немедленно поставить вопрос о её поведении и наказать!
-Да успокойтесь, пожалуйста, для начала! И объясните мне толком, что случилось?
-А то, что я как завуч обязана контролировать учебный процесс и поэтому имею право посещать по своему усмотрению уроки всех преподавателей без исключения. Разве не так?
-Разумеется, имеете право. Более того, это ваша обязанность. Так что Рощина?
-Она не пустила меня в класс на свой урок.
-То есть, как это не пустила? Закрыла перед вашим носом дверь в кабинет?
-Хуже. Она заявила, что я не имею права появляться в классе во время урока за исключением чрезвычайных ситуаций.
-Прямо так и сказала?
-Да. Полный класс учеников, а она мне такие вещи заявляет.
-А потом что?
-А потом я все равно прошла в класс и села за последним столом.
-Ладно, идите, я разберусь, - Сергей Петрович устало махнул рукой. Но тут же остановил женщину.
-Постойте! Вы в класс к ней пришли до начала урока или уже после звонка?
-Но вы же сами знаете, сколько у меня дел. Едва успеваю за перемену кое-что разгрести.
-Стало быть, пришли уже когда шел урок?
-Ну, в общем-то, да.
-В таком случае, я обязан сделать порицание вам, а не учительнице. Она права. После звонка да еще без предупреждения никто не вправе вторгаться в процесс урока. Я сам никогда себе этого не позволяю. Я думаю, вы постараетесь извиниться перед Мариной Ивановной и по-человечески объяснить ей причину своей задержки.
Классные руководители 5-го и 6-го классов тоже были очень сердиты на Марину Ивановну. Они принялись высказывать коллегам недовольство относительно варварского отношения учительницы к их подопечным, которым Марина Ивановна жестоко занижала оценки за опоздания.
Опоздания учащихся на первые, как, впрочем, и на все остальные уроки - это настоящий бич школы. А у Марины Ивановны как раз уроки русского во все дни недели были первыми. Начинается урок, весь класс приступает к делу, тут открывается дверь и появляется опоздавший. Хорошо, если один всего-навсего. А то не успевает один ученик добраться до места, как в дверях появляется другой, потом третий... Десять, пятнадцать минут урока прошли даром. Как бороться с этим злом? Не пускать на урок нельзя. Наказывать - тоже нельзя. Жаловаться родителям бесполезно. Придумала учительница в самом начале урока давать словарные диктанты, которые ученики выполняли на отдельных листках. Словарный диктант - великолепная разминка на уроке. Слов немного: от десяти до двадцати в зависимости от степени сложности. Написали диктант, тут же все листочки сдали на проверку. Оценки выставляются в дневник. Положительной оценка могла быть только в случае, если записаны все слова: от первого до последнего. Если ученик опаздывал на урок, то, естественно, первых слов у него недоставало. Сколько слов недостает, настолько опоздал. Двоек в связи с этим было предостаточно. Особенно сильно эта ситуация задела хорошистов и отличников. Марина Ивановна не щадила никого. Тут и пошли возмущения со стороны классных руководителей и родителей.
Однако опоздания на уроки Марины Ивановны прекратились. Полностью. На уроки других учителей ребята опаздывали, а у Марины Ивановны до звонка все были уже на месте. Кроме тех, конечно, кто отсутствовал по уважительной причине.
Учителям это не понравилось. Выскочка эта Рощина! Самоуправством занимается.
К празднику 23 февраля завуч распределила между классными руководителями фамилии местных ветеранов войны и выдающихся мужчин колхоза из числа членов правления, которых следовало поздравить с Днем Советской Армии и пригласить на классный час. Седьмому классу достался главный механик колхоза, который когда-то служил на подводной лодке, где он был старшим механиком.
Но Рощина, как и следовало ожидать, все сделала по-своему, а не так, как было запланировано. Накануне праздника Марина Ивановна сама сходила в мехмастерские. О чем она разговаривала с механиком, никто не знает. Но на классный час она пригласила школьного дворника и сторожа Василия Тихоновича, который, как оказалось, воевал в Великую Отечественную с июня 41-го по июнь 45-го, имел три ранения и целый иконостас наград, боевых и юбилейных. Колхозного механика семиклассники, конечно, поздравили, но, когда в класс в сопровождении учительницы робко вошел всем известный старый ворчун и пьяница "Тихоныч" при всех орденах и медалях, удивленные ребята мгновенно вытянулись в струнку и стояли по стойке "смирно", пока Марина Ивановна усаживала старика на почетное место за учительским столом, покрытым красной тканью.
В день празднования 8 Марта Рощина опять высунулась со своей причудой и тем самым крепко обидела не только своих коллег, но и учеников, которые пришли к ней на урок с поздравлениями. Выслушавши все поздравления в свой адрес и принявши предназначенные ей цветы, Марина Ивановна разделила все цветы на несколько букетов и отправила мальчиков класса поздравлять школьную техничку, работников столовой, пионервожатую, библиотекаршу, а так же врача местной амбулатории Веру Матвеевну и её медсестру Зою.
-Это, что же, прямо туда в амбулаторию идти? - удивились ребята.
-Прямо туда идти. Они же приходят в школу, чтобы следить за вашим здоровьем. Почему бы вам сегодня не сходить к ним?
В учительской в этот день разгорелись нешуточные страсти. Некоторые учителя посчитали это действие молодой учительницы оскорблением для всех остальных, поскольку до сих пор никто из педагогов и не помышлял делиться с кем-то своими подарками. Считалось, что чем больше у учительницы букетов, тем больше её любят и уважают ученики. А тут такое безобразие. Это же плевок учителям в спину. Теперь, выходит, всем так надо поступать? Нашлись, конечно, и союзники Рощиной, которые отнеслись с уважением к хорошему примеру человеческого отношения ко всем сотрудникам школы. Правда, и они стояли на том, что учительнице следовало бы сначала привлечь к этому своих коллег, а не заниматься отсебятиной.
Семиклассники тоже после уроков за стенами школы принялись бурно обсуждать поступок учительницы. Громче всех выступал Иван Коноплев. С первого класса он был круглым отличником, а теперь у него выше четверки по русскому не выходило. Возможно, даже вообще светил "трояк".
-Мы лично её хотели поздравить, а она все наши поздравления совсем посторонним раздала. Это как надо понимать? - возмущался Иван.
-А так, что не нужны ей наши поздравления, - заявил друг Ивана Егор. - Она ставила двойки и дальше будет ставить.
Егор был закоренелым двоечником и лодырем. С Иваном он дружил, потому что тот давал ему списывать домашние задания и контрольные. В свою очередь, Егор разбирался с помощью кулаков с Ивановыми обидчиками.
-А давайте устроим ей бойкот! - не унимался Иван. - Пусть знает, что мы тоже люди.
-Ну, и как же мы устроим? - спросила Оля Шутихина.
-Очень просто. Всем классом не станем ходить к ней на уроки.
-Ты, вообще, представляешь, что после этого будет?
-Ничего. Весь класс не накажут.
-А что мы предъявим в качестве причины для бойкота? - спросила староста класса Кира Водопьянова. - Не будем же мы заявлять, что бастуем из-за того, что она подарочные цветы передала уважаемым в школе и поселке женщинам.
-А мы заявим, что она постоянно занижает всем оценки.
-Лично я не собираюсь устраивать ни бойкотов, ни забастовок - категорически заявила Кира. - Оценки она ставит справедливо. Учить надо уроки добросовестно, тогда никто ничего занижать и не будет. И правильно сделала, что все букеты раздала. Техничкам и медсестрам тоже приятно получать поздравления в День 8 марта. Ты что, Ванька, думаешь, что Марина не сообразила, что мы ей букеты приволокли, чтобы подлизаться? За устные поздравления поблагодарила ведь. Чего еще надо?
-Ну, иди и целуйся с нею! Небось, еще и пойдешь ябедничать? - рассердился Иван.
Следом пошли и остальные девчонки и кое-кто из пацанов. Не состоялся у семиклассников бойкот.
*
Взаимоотношения между семиклассниками и Мариной Ивановной складывались очень сложно. Не сказать, что они совсем её не приняли. Она была им непонятна. А всё, что непонятно, как известно, обычно отвергается. Обращалась она к ним уважительно, причем, чаще по именам, нежели по фамилиям. Но всегда говорила "Иван", "Алексей", "Наталья", а не "Ваня, "Алеша", "Наташа". На уроках и во время внеурочных мероприятий никогда ни на кого не повышала голоса, тем более, не оскорбляла и не унижала, в то время как её предшественница позволяла себе это часто и густо. Марина Ивановна, которую ребята за глаза называли просто "Мариной", вообще говорила всегда негромко, спокойно и уверенно. Казалось, что у неё нет никаких чувств и эмоций. Она с одинаковым выражением лица ставила ученику как пятерку, так и двойку. Впрочем, пятерки выставляла редко. Чтобы получить высший балл у "Марины", надо было очень хорошо постараться. И поэтому к концу 3 четверти выяснилось, что в итоге за четверть в 7-м классе по русскому языку нет ни одной пятерки. Трое отличников получили четверки, а один, Иван Коноплев, - даже тройку. И хотя в 6-м и 5-м классах картина вышла, примерно, такая же, с небольшим перевесом в лучшую сторону, в стенах школы назревал жуткий скандал.
Тревогу относительно показателей успеваемости в 6-м и 7-м классах первой забила завуч Валентина Романовна. Её можно было понять, так как ей предстояло отчитываться в районо. Она, естественно, доложила обо всем директору. Но тот успокоил коллегу тем, что третья четверть - это не конец года, и раньше времени не стоит поднимать бурю в стакане. А заниженные оценки могут хорошо подстегнуть тех ребят, которые привыкли к легким победам.
-Тем более, Валентина Романовна, никаких занижений в оценках нет. Я сам смотрел тетради контрольных работ. Грамотность в 6-м и 7-м ниже среднего.
-Чему же она их тогда учила? - воскликнула завуч.
-А чему она их могла научить за неполных 3 месяца, если они два предыдущих года, говоря простым языком, бездельничали.
Завуча поддержали классные руководители 5-го и 6-го классов.
-Она издевается над нашими детьми, - возмущались они, призывая в свидетели небеса и коллег, которые так же были недовольны методами молодой учительницы.
Сами семиклассники волновались демонстративно. Не все, конечно, а только бывшие отличники и новоиспеченные двоечники в количестве трех человек. Изображали жертв произвола. Одни плакали, другие ругались. Одна только Кира отнеслась к своей четверке спокойно, хотя тоже с 1-го класса была круглой отличницей. Её мама была в школе председателем родительского комитета.
-Скажи своей матери, чтобы она пошла к директору, - принялись уговаривать старосту мальчишки. - Она же может повлиять.
-Не будет она влиять, - сказала Кира. - Мама сама мне сказала, что я не тяну на пятерку. И раньше об этом всегда говорила.
В дни весенних каникул правление колхоза приняло решение привлечь учеников средних классов к посадке деревьев в колхозной Аллее Славы. Это было почетное дело. Классные руководители 5,6 и 7 классов должны были обеспечить стопроцентную явку учащихся к месту сбора в школьном дворе и раздать своим подопечным орудия труда. Стопроцентная явка была полностью обеспечена в 5-м и 6-м классах. От седьмого класса на место сбора пришли только трое: Кира, Оля и Светка Самойлова, Олина подружка.
Марина Ивановна ничего не сказала на этот счет, а только выдала девочкам три лопаты, четвертую взяла для себя. И пошли работать.
В первый день 4-й четверти семиклассники на уроке русского языка устроили форменный дебош. После традиционного словарного диктанта в начале урока, когда все листочки были собраны и аккуратно уложены на учительском столе, в классе началась тихая стрельба из трубочек и резиночек. Бумажные пульки тихо и беспорядочно летали по классу, словно ракеты, стоило только учительнице повернуть голову к доске или опустить взгляд в журнал или в свою тетрадь. Однако Марина Ивановна невозмутимо продолжала урок. Через несколько минут пол в классе был густо усеян белыми бумажными горошинами. Это был уже беспредел. Марина Ивановна задала классу списывать упражнение из учебника и вышла из класса.
-Что теперь будет? - испугались девочки. - Побежала жаловаться к директору.
А мальчишки, наоборот, возликовали: наконец-то, они вывели из себя эту неприступную крепость!
Но минуты через две учительница вернулась в класс вместе с техслужащей Мефодьевной, которая принесла с собой веник с совком и ведро.
-Вот, Мария Мефодьевна, пожалуйста, будьте добры, сметите все это безобразие! Тут мои детки слегка пошалили, а ждать, пока они выполнят самостоятельную работу и примутся за уборку, у меня нет ни времени, ни желания.
-Господи! Это что же творится на белом свете! Что же это за игры такие бессовестные? - принялась причитать пожилая женщина, согнувшись в три погибели с веником, выметая бумажные пульки из-под столов. В классе стояла гробовая тишина. Никто из ребят не смел головы поднять от стыда.
Об этом происшествии в тот же день узнала вся школа. Мефодьевна поделилась впечатлением кое с кем. Потом целую неделю над семиклассниками потешались все кому не лень, а само происшествие назвали "стрелецким бунтом". Некоторые родители долго потом, встречая ребенка из школы, не то шутя, не то серьезно спрашивали: "Ну, и какую дичь ты сегодня у Марины Ивановны настрелял?"
*
Как и ожидалось, итоги учебного года у семиклассников оказались неутешительными. В отличники не вышел никто, даже Кира Водопьянова, хотя она очень старалась и очень хотела получить по русскому пятерку. А Коноплеву учительница в году поставила все-таки четверку, хотя он и в четвертой четверти получил трояк: выручили отличные оценки за первые две четверти. Двоек в году не было, а Егора Вилкова Марина Ивановна оставила неаттестованным, а это все равно, что двойка. Неаттестация вообще в школах не практиковалась. Нигде и никогда. Хоть жиденькую, но тройку беспросветному двоечнику учителя обычно ставили, чтоб не усложнять себе жизнь.
Завуч уже даже и не возмущалась. Что толку? Рощину не переубедишь. Теперь школу будут склонять по всем падежам во всем районе.
Директор вызвал Марину Ивановну к себе.
-Представляете, наша школа единственная во всем районе с двойкой, - мрачно сказал учительнице.
-Я не поставила двойку, я просто его не аттестовала. Он и его родители должны знать, что положительную оценку он не заслуживает.
-Ну, может быть, как-нибудь еще можно натянуть?
-Можно, если он серьезно позанимается летом.
-Но вы сами прекрасно знаете, что сам он заниматься не будет. Родителям его занятия до лампочки. Им что "два", что "три" - все равно. Они ему еще в первом классе сказали, что всякое учение ни к чему. Писать, считать научился - и слава богу. В колхозе люди и без грамоты нашей нужны.
-Тогда я буду с ним заниматься летом.
-Летом у вас отпуск. Чем я буду оплачивать вашу работу во время отпуска?
-Я буду заниматься с ним без оплаты. Вот съезжу на две недели к родственникам, приеду и стану заниматься.
-Ой, да бросьте вы! Ладно, идите! Пустой это разговор. А только вы все село против себя настроили. Нехорошо это.
Так и остался на лето Егор Вилков неаттестованным. И потому стал он с приятелями придумывать план мести учительнице. Однако ничего существенного не придумывалось. Подложить кнопки на стуле? Пройденный вариант. Марина Ивановна не сидит у стола во время урока. Да и уроки-то все закончились. Каникулы. Можно было бы на улице вечером в темноте напугать. Да учительница по вечерам на улицу не выходит. Ни на танцы, ни в кино, ни в гости к кому-нибудь. Чем она дома вечерами занимается? Никто не знает.
Идея мести пришла неожиданно сама собой. В школу привезли венские стулья для учительской и учителям в классы. Перед школьным крыльцом стоял грузовик с мебелью. Трудовик Василий Игнатович организовал мальчишек из 7 класса на разгрузку. У них как раз недельная трудовая практика проходит. Ну, вот таскают ребята стулья в школу, тут выходит директор Сергей Петрович и говорит Игнатычу:
-Надо пару стульев Марине Ивановне выделить. А то у неё всего одна табуретка. Нехорошо, знаете ли. Придет кто в гости, а сесть негде. Отправьте кого-нибудь из ребят на квартиру к ней отнести стулья.
Тут у Егора и стукнуло в голове.
-А давайте, мы с Власовым отнесем!
Трудовик указал на стулья, и ребята понесли. Пошли через стадион мимо школьных мастерских. Егор говорит:
-Постой пока тут, я в столярку загляну. - И побежал. Выходит с ножовкой
-А это еще зачем? - спрашивает Власов.
-Дурак ты, Жека! Мы сейчас ножки у стульев подпилим немного. Марина сядет на стул и шмякнется. Вот ржачка будет!
-Так мы же все равно не увидим, как она шмякнется.
-Ничего! Пусть знает, как двойки лепить.
-Узнают, достанется нам.
-А мы сами заходить к ней не будем. Отправим какого-нибудь шпендика со двора.
Нашли пятиклассника Валерку. Тот и поволок оба стула в квартиру к Марине Ивановне. Она собиралась в это время в дорогу, торопилась в вечернему автобусу. Увидела стулья и говорит Валерке:
-Поставь в коридоре у стенки.
Отработали семиклассники практику, пошли по домам. Егор с Женькой и Иваном догнали девчонок: Ольгу и Киру.
Егор не удержался и похвастал:
-А мы с Жекой Марине стулья с сюрпризом отнесли.
-С каким сюрпризом?
-А таким, что плюхнется она на стул и вверх тормашками загремит. Умора!
-Ты что, Вилка, серьезно это?! - остановилась Кира.
-Ага! Я не люблю прощать обиды.
-А ты подумал, что может быть серьезная травма?
-Ну и что? Она, может быть, мне еще не такую душевную травму нанесла.
-Отвали, дурак! - вырвалась Кира и побежала к дому Марины Ивановны.
Мальчишки пошли дальше, а Оля осталась стоять на месте.
*
Дверь в квартире Марины Ивановны так и осталась приоткрытой после того, как Валерка доставил стулья. Кира постучала в дверь. Тишина. Осторожно прошла в коридор. У стены стоял чемодан и один стул. Кухня была пустой. Кира заглянула в комнату и обомлела... Прямо посреди комнаты стоял письменный стол, а возле него на полу лежала Марина Ивановна в какой-то странно неестественной позе. У самой головы её валялся стул. В руке, согнутой под животом, Марина Ивановна сжимала цоколь разбитой лампочки. Из-под руки медленно сочилась кровь. И никаких признаков жизни.
-А-а-а! - в страхе закричала Кира и выскочила из комнаты, потом из квартиры. Подбежала к соседней двери и стала тарабанить в соседскую квартиру:
-Надежда Федоровна! Надежда Федоровна, помогите!
Со двора на шум прибежали соседи.
-Что такое?!
-Там... там... Марина Ивановна!
Через минуту квартира Марины Ивановны была набита соседями. Кто-то вызвал местную врачиху Веру Матвеевну. Она прибыла уже минут через пять вместе с медсестрой Зоей. Немного спустя пришел директор школы, который тут же выдворил всю публику из квартиры, оставив только Киру и соседку Надежду Федоровну, чтобы учинить им допрос.
Вера Матвеевна первым делом объявила всем, что Марина Ивановна жива, но находится без сознания. И пока она приводила учительницу в чувство, Сергей Петрович расспрашивал Киру о том, каким образом девочка оказалась в квартире и какую картину она обнаружила по прибытии сюда. Кира в своих показаниях не стала говорить об истинной причине её визита к учительнице.
В чувство учительницу так и не удалось привести. Пришлось Вере Матвеевне вызывать из района "скорую". Но из районной больницы ответили, что свободных машин пока нет, надо ждать. А сколько ждать, никто не знает.
Директор сказал, что надо везти больную в район самим и отправился за шофером школьного автобуса. Мужики принесли из амбулатории носилки.
Вера Матвеевна попросила Киру, чтобы она пока осталась в квартире, поскольку ключа от входной двери не нашли, а оставлять квартиру без присмотра не следует.
-Жди меня тут, - сказала Вера Матвеевна. - А я по пути крикну твоей матери, что ты здесь, чтоб она не волновалась.
Оставшись одна, Кира осмотрела комнату. Девочка впервые оказалась в квартире своей классной руководительницы. "Надо прибраться", - первое, что пришло ей в голову. Нашла в кладовке веник, совок, мусорное ведро, ну, и все остальное для мытья пола. Потом передвинула стол на место. Поднимая с пола сломанный стул, обнаружила свежий спил на двух ножках, что и послужило, собственно, тому, что стул сломался. "Так вот какой "сюрприз" устроил Вилка Марине Ивановне! - догадалась Кира. - Ну, погоди, паразит, я устрою тебе показательный суд!" - твердо решила она. Теперь картина случившегося представилась перед Кирой абсолютно ясно. Марина Ивановна, видимо, решила поменять лампочку под потолком. Для этого придвинула стол, поставила на стол стул, на который потом взобралась. Естественно, что стул не выдержал веса даже такой невысокой и хрупкой женщины, какой была учительница. "Интересно, а если бы Марина взяла другой стул?" - подумала Кира и осмотрела в коридоре второй стул. И у этого стула две ножки также были подпилены. У Марины Ивановны не было шансов избежать травмы.
Теперь, когда в комнате воцарился порядок, Кира присела на край кровати и задумалась. Несколько минут она сидела, точно в оцепенении, уставившись в одну точку. Она думала о Марине Ивановне.
Марина Ивановна ей нравилась и как учительница, и как человек. Ей нравилось в учительнице все, кроме холодности, отчужденности и отсутствия всяких эмоций в каждом взгляде, в поступках и во всех её проявлениях. Оживлялась Марина Ивановна только на уроках во время объяснения нового материала. Раскрывала она даже самые сложные понятия и правила очень простыми словами, легко, доходчиво и понятно. Красочно и грамотно читала вслух стихи и прозу. Такого же правильного и выразительного чтения требовала от учеников. Все уроки учительницы были интересны и предельно насыщены содержанием изучаемого материала, поэтому пролетали быстро и незаметно. Марина Ивановна имела обыкновение работать с классом по заданному плану с первой же минуты урока до последней. На перемену выпускала сразу же после звонка. Зато много и часто работала с кем-нибудь из учеников после уроков. Бывало, полкласса сидит после уроков в кабинете и переписывает заново какое-нибудь задание или вчерашнюю контрольную работу. При этом предлагала альтернативу: или выполняй все заново, или получай двойку (или тройку, четверку, кто на что претендовал). Кире самой много раз приходилось оставаться после уроков, чтобы что-то исправить или с чем-то непонятным разобраться. И ей нравились эти "послеуроки". Она ощущала некую свою духовную близость с очень умной и порядочной учительницей, посвятившей свое свободное время ей, Кире Водопьяновой.
Пребывая столь долго в полном одиночестве в квартире учительницы, Кира почувствовала незримое присутствие хозяйки. В комнате и на кухне, в ванной и даже в кладовке, куда девочке пришлось залезть в поисках инструментов для уборки, - всюду была она, строгая, спокойная, аккуратная и требовательная Марина Ивановна. Во всей квартире не было ни одной лишней вещи, ни одного предмета, стоящего не на месте. Когда еще Марину Ивановну доктор приводила в чувство, Кира обратила внимание на то, что на всех стенах красовались картины в рамках и без. Это были яркие, светлые и очень теплые пейзажи. Они сразу же привлекали глаз, а, всмотревшись, уже трудно было оторвать взгляда.
Теперь в спокойной обстановке Кира принялась рассматривать картины внимательно, и все больше её охватывало впечатление, что все это она уже где-то видела. Нет, не картины, конечно, а те виды, которые были на картинах запечатлены. Присмотревшись внимательно, Кира обнаружила знакомую подпись учительницы в нижнем правом углу каждой картины. "Так это, получается, её работы?" - удивилась девочка. И тут же утвердилась в своей догадке, обнаружив в углу рядом со стеллажом подставку для картин, которая мольбертом называется. И на этом мольберте находился подрамник с холстом, на котором небрежно лепились яркие мазки эскиза будущей картины.
"Она еще и художница, оказывается?!- удивилась Кира. - Ну, и что её принесло в школу? Рисовала бы себе картины, отправляла бы на выставки, выставляла бы на продажу - жила бы себе припеваючи, зарабатывала бы огромные деньги, знаменитой стала бы. А тут возится с такими оболтусами, как мы, нервы себе треплет. А мы не только не ценим её труды, так вот еще эти идиоты чокнутые до травмы её довели".
Тут Кира вспомнила ехидный взгляд Вилки, когда на улице он похвастался о своем "подвиге". "Вот же тварь поганая! - мысленно возмутилась Кира. - И как только земля таких носит? Ладно, погоди, я тебя выведу на чистую воду! Только бы Марина Ивановна поскорее поправилась".
*
Школьный автобус вернулся из района только поздно вечером, около одиннадцати. Приехала Вера Матвеевна с Зоей и Марина Ивановна на носилках вместе с ними. Шофер с соседом из второго подъезда осторожно занесли больную в квартиру и уложили на кровать. Марина Ивановна была в сознании, но реагировала на всё очень слабо. А может, просто была в полудреме после всех успокоительных и обезболивающих, которыми накололи её в больнице. Вера Матвеевна велела Зое принести из автобуса стойку для капельниц, потом достала из своей медицинской сумки ампулы и бутылки с лекарствами и принялась готовить раствор.
-Перелом 2-го и 3-го грудных позвонков. Компрессионный, - прошептала Вера Матвеевна, обращаясь к Кире, и прижала палец к губам, что означало, что теперь следовало говорить только шепотом.
-Компрессионный - это как?
-Ну, это... В общем, долго объяснять. Ничего хорошего. А у нее еще и сотрясение средней тяжести: обширная гематома с левой стороны головы и гематома в затылочной части. Такое впечатление, что сначала упала, а потом кто-то хорошенько стукнул её по голове.
-Не кто-то, а что-то, - тихо сказала Кира. - Стул на нее со всего маху свалился.
-Похоже, что так. В любом случае, неделю Марине Ивановне нужен абсолютный покой. И не двигаться. Потом поставим ей корсет. А сейчас будем капалки делать. Уколами её в больнице нашпиговали. С утра будем сами колоть.
-А почему Марину Ивановну в больницу не положили? - спросила Кира.
-У них нет травматологии и неврологии. Специалистов не хватает. А в терапевтическое отделение не положили, так как мест нет. Провели обследование и велели ехать в город. А разве можно в таком состоянии выдержать 300 километров? Дешевле дома лечить. Ну, вот выписали мне все рекомендации и рецепты, мы и поехали домой. Сегодня Зоя ночью подежурит, все равно капалку ждать не менее часа. А назавтра буду с директором говорить, чтоб Мефодьевну сюда отправил. А там, возможно, родственников каких сюда выпишем. Небось, найдется у нее кто-то из родных, кто мог бы побыть здесь на время болезни.
-А можно, я буду дежурить?
-Можно, почему же нельзя, если не на все время, а так, на подмену.
Установили бутылку с раствором на стойку, иглу с длинной трубкой Вера Матвеевна вставила в катетер, проверила, правильно ли капает, а потом засобиралась домой. Зоя дежурить осталась. Принесла из коридора стул.
-Не надо на этот стул садиться! - тут же воскликнула Кира.
-Почему? - спросила Зоя.
-Потому что Вилка... - тут Кира осеклась на полуслове. - В общем, не надо! Давайте, я и этот стул в кладовку отправлю.
Зоя пожала плечами и уселась на табуретку.
-Ты, Кирюха, тоже можешь идти домой, - сказала Зоя. - Поздно уже. Дома, небось, заждались тебя. А я тут и без тебя справлюсь. Книжку какую-нибудь почитаю. Вот еще картины хорошенько рассмотрю. Красота-то какая!
*
Проснулась Кира чуть свет и тут же засобиралась к Марине Ивановне
-Куда это ты? - спросила мать.
-К Марине Ивановне. Плохо ей совсем, потому нужно дежурить, а теперь Зою надо сменить.
-Я вон там в корзинку передачку положила на первый случай. Там и тебе позавтракать хватит. Не сидеть же с утра голодной.
Зоя дремала за столом, положив голову на руки. Марина Ивановна лежала тихо: то ли спала, то ли тоже дремала. Стойка с капельницей была отодвинута в сторону. Кира понесла корзинку на кухню и поставила там на плиту чайник.
Перед уходом домой Зоя опять поставила капельницу, а затем подробно объяснила, что нужно сделать после того, как все прокапает, и как правильно вытащить иголку.
-Если что, я подскажу, - тихо сказала Марина Ивановна и улыбнулась. И Кира удивилась: какая приятная, оказывается, у Марины Ивановны улыбка. А все считали до сих пор, что эта строгая и чопорная учительница вовсе не умеет улыбаться.
С капельницей все вышло блестяще. А до обеда в квартире у Марины Ивановны побывали чуть ли не все соседки, живущие в доме и на квартале. Все приносили что-нибудь съедобное. Кухня превратилась в продуктовый склад. Приносили, справлялись о самочувствии и предлагали свою помощь. Потом пришла Вера Ивановна и авторитетно запретила абсолютно все визиты.
-Да вы что, бабоньки, не понимаете, что ли, что у нее сотрясение мозга? - отчитывала врачиха женщин на улице. - Я уже про перелом ничего не говорю. У неё температура и жуткая головная боль, и ей покой нужен. А вы всей толпой валите. Чтоб я больше в квартире никого не видела!
Визиты прекратились, но на улице женщины что-нибудь передавали. Мужики принесли стулья и даже одно кресло. Кто-то поставил возле входной двери раскладушку. Это на случай, если кому-нибудь понадобится заночевать. Впрочем, такой необходимости не было. Марина Ивановна категорически заявила, что ночью она прекрасно спит, и помощников ей в этом деле не надо. А днем по очереди в квартире хозяйничали Мефодьевна и Кира, да Зоя приходила делать уколы и ставить капельницы. Марина Ивановна привыкла к их присутствию и даже скучала, когда кто-то из них задерживался и приходил не утром, как обычно, а к обеду.
Через неделю Марина Ивановна уже могла потихоньку вставать. Вера Матвеевна принесла для нее жесткий корсет и специальное ортопедическое сидение, которое по её просьбе привезли из города. Впрочем, и с корсетом большую часть времени Марине Ивановне приходилось лежать. Стояче-сидяче-ходячего положения ей хватало на 15-20 минут. Однако никто, никогда не слышал от нее жалоб на боли, не наблюдал признаков уныния или раздражения. Если у неё не было собеседника, то она даже лежа занимала себя каким-нибудь делом: читала книги, записывала что-то в тетради, что-то шила или рисовала карандашом в альбоме.
Как-то Кира заговорила о картинах, красующихся на стенах:
-Это что, все-все ваши картины?
-Ну да. На чужие у меня средств не хватает. А репродукции я люблю рассматривать в альбомах.
-А долго вы картину рисуете?
-Картины, Кира, художники не рисуют, а пишут.
-А почему говорят "рисование", а не "писание"?
-Ну, рисованием художники тоже занимаются, когда рисуют наброски, небольшие рисунки или эскизы. Вот, например, я в своем альбоме карандашом или угольком рисую всякую мелочь. Во-первых, это хорошая тренировка, а, во-вторых, иногда какие-то наброски использую в картинах. А картины по времени пишу по-разному. Какие-то быстро, какие-то долго. Вот эти все картины я писала здесь.
-То-то, я смотрю, больно узнаваемые места. Только у вас на картинах они такие замечательные. А почему вы не пошли в художницы, а стали учительницей?
-Художественное творчество - это мое хобби. И всегда это было просто увлечением. А мне хотелось стать настоящим профессионалом в профессии. Для женщин самые подходящие профессии - это профессия врача, воспитателя и учителя. Сама природа женщину к этим делам приготовила. Моя бабушка хотела, чтобы я пошла учиться на врача.
-А родители?
-Родители мои погибли в автокатастрофе, когда мне было три года. Я их очень плохо помню.
-Ну, и почему же вы не пошли учиться на врача? Вон, Вера Матвеевна врач. У нас в селе её все жители очень любят. А в школах иногда ученики не любят своих учителей.
-Как меня, например?
-Ой, что вы?- начала было Кира, но Марина Ивановна её перебила:
-Оставь, Кира! Я не слепая, и прекрасно вижу и чувствую к себе отношение людей. Львиная доля того, что взрослые в поселке, а ученики в школе относятся ко мне негативно, кроется во мне самой. Я сама себя поставила, как это тебе сказать, против всех. Не приняла некоторые установившиеся в селе годами традиции и нормы, отвергла привычный здесь стиль работы в школе. Отсюда и стойкое неприятие моих позиций и правил. Я понимаю, что моя жесткость и непримиримость - это вызов. А всякий вызов - это конфликт, который ведет к трем сценариям развития действия. Первый - это когда тот, кто бросает вызов, должен покориться противнику и признать свое поражение. Бунтарь принимает все условия жизни, плавно внедряется в устоявший веками режим и тихо плывет по течению. Этот путь самый распространенный, самый комфортный для всех, устойчивый и в итоге - самый регрессивный.
-А что это такое - регрессивный?
-Регресс - это процесс, противоположный прогрессу. Прогресс - развитие вперед, а регресс - развитие назад, то есть, застой, переходящий в нечто старое и отжившее. Так вот, второй сценарий, когда бросивший вызов духовно, морально или физически побеждает противника или полностью переворачивает жизнь окружающего общества. В этом случае общество добровольно или насильственно должно принять все предлагаемые нововведения бунтаря и следует за ним туда, куда он поведет. Не всегда, правда, бывает, что ведет он в нужную сторону. И первый, и второй пути, в общем-то, не очень привлекательные. Всегда сопровождаются сильными, часто кровопролитными столкновениями. Но есть еще третий сценарий, или путь, проще говоря. Это путь компромисса, когда стороны договариваются с помощью взаимных уступок и приходят к всеобщему соглашению и принятию каких-то новых норм, не отвергая каких-то старых традиций и обычаев. Я понятно тебе объясняю?
-Очень понятно! Так вы, значит, нарочно, притворяетесь быть железной и непримиримой, чтоб утвердить свою правоту?
-Ну-у, Кира, как ты лихо выразилась! Во-первых, я ничего не делаю "нарочно", а, во-вторых, я никогда и ни при каких обстоятельствах не притворялась и не собираюсь делать это впредь. Это не в моих правилах. Я так живу, так чувствую. Во всех своих взаимоотношениях и в быту я проявляю себя так, как это необходимо для моей профессиональной деятельности. Здесь у вас я, в первую очередь, учитель во всех смыслах. У каждой профессии есть свои обязанности, правила, нормы, предписания и кодекс чести. Вот, скажем, врач. Помимо того, что врач обязан прекрасно знать свое дело, он должен быть очень ответственным, трудолюбивым, терпеливым, выносливым, внимательным к людям, сострадательным, готовым к самопожертвованию, добрым, бескорыстным и человечным. Недаром все врачи в начале своей профессиональной деятельности дают клятву Гиппократа, в которой обязуются делать все возможное и невозможное во имя исцеления людей. Мне кажется, наша Вера Матвеевна как раз обладает всеми этими качествами, поэтому люди в селе её любят и уважают. Или, примеру, невозможно представить себе летчика, который боится высоты, а моряка, страдающего "морской" болезнью. К учителю тоже предъявляются особые требования. Учитель, как и врач, должен обладать такими же человеческими качествами, какие я уже перечислила. Но еще учитель не должен забывать, что он призван учить. Причем, не только тому учебному предмету, который преподает, а учить своим примером. А это значит, что он должен иметь безупречную репутацию, должен быть честным и принципиальным, особенно в вопросах чести и достоинства. Очень многие вещи учитель не имеет права делать и позволять себе такое, что позволяют другие. А поскольку мир полон всяких пороков, соблазнов и всяких непредвиденных неприятных ситуаций, то в целях сохранения репутации дешевле отгородиться от грешного мира и заняться погружением в свое учительское дело. Поэтому и приходится иногда лишать себя каких-то простых житейских радостей. Особенно это важно здесь, в деревне, где каждый человек на виду. В городе проще. Там нет таких связей, как здесь. И школа, и ученики могут и не знать, где, с кем и как живет учитель, так как учитель может работать в одном районе города, а жить - в другом. Но в любом случае, учитель обязан беречь свою честь и достоинство и думать о том, что он пример и в школе, и в классе, и везде, где ступает его нога.
*
Это неожиданное откровение Марины Ивановны потрясло Киру и заставило задуматься о многих вещах, которые казались ей простыми, обыденными и естественными, а теперь представлялись совсем в другом качестве. Ей стали понятны многие мотивы поведения учительницы. И то, что ранее казалось проявлением бесчувственности и гордости, на самом деле было следствием осторожности, самозащиты и скромности. Находясь среди людей, Марина Ивановна проявляла себя более даже, чем скромно. Кира вспомнила, как весной после посевной в колхозе была объявлена бесплатная раздача картофеля. Оставшийся после посева семенной картофель свезли на колхозную овощную базу и объявили, что все бюджетники и служащие колхоза могут получить по 5 кг картофеля на каждого члена семьи. У Киры мама работала секретарем поселкового совета, а отец - ветврачом в колхозе. Поэтому семье Киры полагалось 20 кг: родителям и Кире с братом. Весть о том, когда и где следует получить картофель, облетела село мгновенно. Получателей оказалось немало: учителя и работники школы, детсадовские, клубные и медицинские работники, члены сельского совета, работники колхозного правления и бухгалтерии и прочие госслужащие. Мать Киры вытащила из сарая тачку и вместе с Кирой заторопилась к базе. Возле школы встретили Марину Ивановну.
-А вы почему не идете за картошкой? - спросила Надежда Григорьевна, поздоровавшись.
-За какой картошкой?
-Да на базе всем выдают. Вам тоже положено. Разве не знаете?
Марина Ивановна не знала. Она вообще все новости всегда узнавала последней.
-Бегите скорее за ведром. Мы вас подождем, - сказала Надежда Григорьевна.
Возле базы уже стояла длинная очередь и характерное для всякой очереди оживление. Некоторые перекидывались легкой перебранкой, разбираясь, кто за кем стоит и кто внедрился без очереди. Мать Киры пристроилась к своим из сельсовета, которые заняли ей очередь. Увидев Марину Ивановну, учительница математики Лариса Семеновна позвала её присоединиться к учителям, первые из которых уже стояли у весов. Но Марина Ивановна решительно отказалась, мотивируя отказ тем, что не может ломиться впереди тех людей, которые пришли раньше. Так и стояла последней. Сельчане посчитали это дурью. "Надо же, гордячка какая!" - судачили потом в селе.
А в конце мая у Жорки Колесникова была свадьба. Он женился на своей бывшей однокласснице. Гуляло полсела, и всех учителей пригласили на свадьбу. Марину Ивановну, естественно, тоже. Но она не пошла. "Я никого там не знаю, - объяснила свой отказ в разговоре с Ларисой Семеновной, с которой поддерживала приятельские отношения. - К тому же, я никогда не была учительницей у жениха. Неловко". Сама Лариса Семеновна тоже никогда не учила Жорку, но на свадьбе веселилась от души.
Кира давно заметила, что Марина Ивановна всегда проявляла необыкновенную терпимость и сдержанность в отношениях даже тогда, когда другой человек на её месте непременно ругался бы, кричал, возмущался или принимался бы костерить весь мир. И Кире поначалу казалось, что просто учительница не хочет портить себе нервы или не портить отношения. Но события последних дней показали, что дело не в нервах и не в отношениях, а именно в терпении и терпимости. Когда Марине Ивановне стало немного легче, Вера Матвеевна стала вслух не очень лестно отзываться о враче приемного покоя за то, что тот отказался принимать Марину Ивановну в больницу, хотя она была в тяжелейшем состоянии. Марина Ивановна спокойно объяснила докторше, что врач поступил правильно. Первую необходимую помощь он оказал, обследование провел, причем, оперативно, а если в больнице нет нужного специалиста, да еще и нужного отделения, то специалисты другого профиля могли проводить ошибочный курс лечения. Это все равно, как если бы учитель русского языка взялся бы преподавать математику.
Но мы ведь с Зоей тоже не травматологи, и исходя из ваших рассуждений, мы тоже можем лечить неправильно.
Вера Матвеевна, вы все делаете правильно хотя бы потому, что вы врач общей практики. Ну, вот, у нас в школе учителя начальной школы, к примеру, преподают и русский язык, и математику, и чтение. Они учителя общей практики, которые дают детям общие начальные знания. Я думаю, что если бы у меня было что-то действительно серьезно со здоровьем, то тот врач непременно принял бы и обратился бы за помощью к коллегам. К тому же, не надо сбрасывать со счетов родные стены, которые, как известно, лечат. Здесь, дома, да еще в окружении таких замечательных людей, я чувствую себя гораздо лучше, чем если бы я находилась там среди совершенно посторонних лиц. Больница - это очень тяжелое место.
Вере Матвеевне пришлось согласиться с этими доводами.
Кире всегда удивительно было то, что всякие сложные или запутанные проблемы Марина Ивановна умела решить легко и просто, приводя понятные всем примеры и аргументы. "Наверное, всему этому в институте учат, - думала девочка. - Но если учат, то почему другие учителя всю эту науку не применяют на практике?"
Нельзя сказать, что в школе села Степного все учителя были плохие или чтобы они плохо обучали вверенных им учеников. Кире многие учителя нравились. Она искренне любила свою первую учительницу Клавдию Михайловну, которая поистине была детям второй матерью. Теперь Клавдия Михайловна на пенсии, но Кира все равно частенько забегает к ней проведать и рассказать о классе и о своих школьных успехах. Только самые добрые слова могла бы Кира адресовать и учительнице математики Ларисе Семеновне, да и другим учителям. Но и Лариса Семеновна, и все остальные учителя вне школы были обычными людьми, такими же, как и все сельчане. Они могли, к примеру, устроить в магазине какой-нибудь маленький скандальчик, могли в клубе во время киносеанса спокойно плюхать семечки, или на улице возле чьей-нибудь калитки обсуждать с соседками какие-нибудь сплетни. Они не были для сельчан (как взрослых, так и детей) примером высокой нравственности и безупречной репутации, о которой сказала Марина Ивановна в беседе с Кирой. И потому они не вызывали в сердцах и душах учеников того трепета и благоговения, какой может вызвать только высокий авторитет настоящего Учителя-наставника.
"Марина Ивановна, конечно, не может пока иметь большой авторитет в селе, - размышляла Кира, - потому что её наши люди мало знают. Но вот Вера Матвеевна уважает же её, прислушивается ко всяким суждениям. И Зоя тоже уважает. Похоже, им тоже Марина Ивановна очень нравится. Дня нет, чтобы не забежали к ней. Бывает, что приходят вовсе не для того, чтобы провести какую-нибудь процедуру".
Как-то пришла Кира к учительнице, а у неё Вера Матвеевна и Зоя сидят в комнате, чаи с пирогом гоняют, придвинув письменный стол к кровати, и обсуждают что-то так, что за дверью слышно. Увидели Киру, Вера Матвеевна говорит:
-Давай, Кирюшка, к нам за стол! У нас сегодня праздник.