Милая старушка миссис Хэй, погостив у Бёрнеллов, вернулась в город и отправила детям в подарок кукольный дом. Он был такой огромный, что возчик и Пэт внесли его во внутренний двор, там и оставили - на двух деревянных коробках около двери в кормушку. Ничего страшного - лето. Возможно, и запах краски испарится к тому времени, когда придется занести его в дом. О, этот запах краски! Конечно, милая старушка миссис Хэй - самая милая и щедрая, но от такого запаха краски любой может серьезно заболеть, как считала тетя Берил. Даже до того, как с домика сняли все упаковки. А уж когда сняли...
Так он там и стоял, этот кукольный дом, - темный, промасленный, цвета шпината, с ярко-желтой отделкой. Две прочные маленькие печные трубы, приклеенные к крыше, были выкрашены в красный и белый цвет, а дверь, блестящая желтым лаком, напоминала плитку тоффи. Четыре окна, настоящих окна, разделяла на панели широкая зеленая полоса. Имелось даже крошечное крыльцо, покрашенное желтым, с краев которого свисали большие куски застывшей краски.
Но чудесный, чудесный маленький домик! И кого может волновать запах! Он тоже веселил, дополняя новизну.
- Откройте его скорее, кто-нибудь!
Крючок сбоку застрял. Пэт поддел его перочинным ножом, и весь фасад откинулся назад - вот, пожалуйста: взору открылись сразу и гостиная, и столовая, и кухня и две спальни. Вот так и должен открываться дом! И почему все дома не открываются именно так? Это же так захватывает! А не вглядываться сквозь щель в двери в жалкую маленькую прихожую со стоячей вешалкой для шляп, где притулились два зонтика! Это - не правда ли? - именно то, что ты хочешь узнать о доме, когда нажимаешь на ручку входной двери. Может быть, и сам Господь так открывает дома глубокой ночью, когда тихо прогуливается вместе с Ангелом? . . . .
- Ох-ох!
Дети Бёрнелл застонали, как от отчаяния. Дом был слишком великолепен; даже чересчур - для них. Они никогда ничего подобного в жизни не видели. Все комнаты оклеены обоями. На стенах красовались нарисованные на обоях картины в золоченых рамах. Все комнаты, кроме кухни, покрывал красный ковер; в гостиной - красные плюшевые стулья, в столовой - зеленые; столы, кровати с покрывалами, колыбель, печь, кухонный буфет c крошечными тарелочками и большим кувшином. Но Кезии больше всего понравилась, ужасно понравилась, настольная
лампа. Она стояла посреди кухонного стола, восхитительная маленькая янтарная лампа c белым абажуром. Даже масло уже залили, чтобы можно было сразу зажечь, хотя, конечно, ее нельзя было зажечь. Но там, внутри, было нечто, похожее на масло и оно переливалось, если встряхнуть лампу.
В гостиной неуклюже развалились кукольные папа с мамой, будто упали в обморок, а их двое маленьких детей, спящие на втором этаже и великоватые для кукольного домика, смотрелись так, как если бы не имели к дому никакого отношения. Но лампа... Лампа была превосходна. Казалось, она улыбалась Кезии и говорила: "Я здесь живу". Лампа была настоящая.
На следующее утро дети Бёрнелл со всех ног понеслись в школу. Им не терпелось всем рассказать, описать и от души похвастаться своим кукольным домиком еще до звонка.
- Я расскажу, - заявила Изабель. - Потому что я - старшая. А вы две вступите позже. Но, чур, я - первая.
Что тут ответишь! Изабель любила командовать, но она всегда права. Лотти и Кезия хорошо знали полномочия старшей сестры и молча пробирались сквозь густые заросли лютиков на обочине дороги.
- И я выберу первую, кто придет посмотреть. Мама мне разрешила.
Было договорено, что, пока домик стоит во дворе, дети могут привести девочек из школы посмотреть на него, не более двух за раз. Конечно, потом они не должны оставаться на чай и околачиваться в доме. Просто спокойно стоять во дворе, пока Изабель будет расхваливать все достоинства домика, а Лотти и Кезия - получать от этого удовольствие . . .
Но, как они ни спешили, едва добравшись до просмоленного забора игровой площадки мальчиков, услышали гремящий звонок. И только и успели, что стянуть с себя шляпы и построиться на перекличку. Ну, ничего. Изабель решила наверстать упущенное, напустив на себя важный таинственный вид и шепнув стоящим рядом девочкам, прикрываясь рукой: "Есть важная новость. Скажу на перемене".
Как только началась перемена, Изабель окружили. Девочки из класса чуть не подрались, чтобы обнять ее, отойти с ней, подлизаться, расплыться в льстивой улыбке, стать ее лучшей подружкой. Она устроила настоящий королевский прием под гигантскими пиниями рядом с игровой площадкой. Толкаясь локтями, хихикая, маленькие девочки столпились тесным кругом. И единственно, кто остался вне круга, - это две девочки, которых никогда не принимали, маленькие сестры Келви. Они знали - им нельзя близко подходить к Бёрнеллам.
Дело в том, что школа, в которой учились сестры Бёрнелл, была совсем не тем учебным заведением, куда их родители оправили бы своих девочек, если бы могли выбирать. Но выбора не было. Во всей округе обреталась одна единственная школа. В следствие чего все окрестные дети - маленькие дочки судьи, дочери врача, дети лавочника и молочника - вынужденно оказались все вместе. Не говоря уже о грубых маленьких мальчиках. И все же круг должен быть где-то очерчен. Его очертили перед носом сестер Келви. Многим детям, включая Бёрнеллов, не разрешали с ними даже разговаривать. Они проходили мимо с гордо поднятой головой и, так как именно Бёрнеллы задавали моду на все виды поведения, Келви были отвержены всеми. Даже учительница говорила с ними особым тоном и улыбалась другим детям, как бы приглашая их в свою компанию, когда Лил Келви подходила к ее столу с букетом самых банальных цветов.
Они были дочерьми проворной, трудолюбивой маленькой прачки, которая целыми днями ходила по домам, предлагая свои услуги. Что довольно ужасно само по себе. А где же был мистер Келви? Никто точно не знал. Но все говорили, будто он в тюрьме. Итак, дочери прачки и заключенного. Хорошенькая компания для детей из приличных семей! Выглядели они соответственно. Трудно сказать, почему миссис Келви одевала их так, что они сразу бросались в глаза. Но, по правде говоря, они носили то, что люди, у которых работала миссис Келви, давали ей на бедность. Лил, например, толстая простуха с большими веснушками, ходила в школу в платье, сшитом из зеленой мебельной саржи, некогда служившей скатертью в доме Бёрнеллов, на рукава которого пошли красные плюшевые занавески Логанов. Ее шляпа, громоздившаяся над ее высоким лбом, ранее принадлежала взрослой женщине, мисс Леки, начальнице почтового отделения. Эта шляпа была отогнута сзади и оторочена большим алым пером. Ну и видок! Как тут удержишься от смеха! А ее младшая сестра, наша Элс, носила длинное белое платье, что скорее походило на ночную рубашку, и пару мальчиковых сапожек. Но дело не в одежде. Наша Элс смотрелась бы странно в любой одежде. Она напоминала крошечную вилочку, а очень короткая стрижка и громадные печальные глаза придавали ей безошибочное сходство с маленькой белолобой совой. Никто никогда не видел, чтобы она улыбалась; она почти никогда не разговаривала. Она шла по жизни, держась за Лил, сжимая в руке кусок ее юбки. Куда бы ни шла Лил, за нею следовала наша Элс. На игровой площадке, на дороге, ведущей к школе и из школы, впереди вышагивала Лил, а позади нее - наша Элс, держась за сестру. Только если ей что-то было нужно или она задыхалась при ходьбе, наша Элс дергала Лил за юбку, и Лил останавливалась и поворачивалась к ней. Сестры Келви всегда хорошо понимали друг друга.
А теперь они стояли неподалеку, не решаясь приблизиться. Но кто же запретит им слушать! Когда маленькие девочки обернулись и фыркнули, Лил, как обычно, улыбнулась своей глуповатой застенчивой улыбкой, а наша Элс просто посмотрела.
И голос Изабель, невероятно гордый, продолжал рассказывать. Большой фурор произвел ковер, также - кровати с настоящими покрывалами, и печь с открытой дверцей. Когда она закончила, Кезия вставила:
- Ты забыла про лампу, Изабель!
- О, да, - откликнулась Изабель, - там еще есть крошечная настольная лампа, вся из желтого стекла, с белым абажуром. Она стоит на обеденном столе в столовой. Ее не отличишь от настоящей.
- Лампа лучше всего! - выкрикнула Кезия.
Ей показалось, Изабель не оценила лампу и вполовину. Но никто не обратил на это никакого внимания. Изабель уже выбрала двух счастливиц, которые придут к ним сегодня после школы посмотреть на маленький домик. Она выбрала Эми Коул и Лену Логан. Когда же остальные узнали, что и у них будет шанс, расположение одноклассниц к Изабель вышло из всех берегов. Одна за другой они обвивали руками ее за талию и отводили в сторону. Каждая хотела с ней пошептаться, раскрыть свой секрет. "Изабель - моя подруга".
И только малютки Келви отошли, всеми забытые. Им уже нечего было слушать. День за днем все больше и больше детей приходило к Бёрнеллам посмотреть на маленький домик, и слава о нем разрослась на всю школу. Он стал главной темой разговоров и страстным стремлением каждого. Все обсуждали одну тему: "Ты видела кукольный дом Бёрнеллов"? "Он такой милый"! "А ты еще не видела? Серьезно"?
Даже во время ланча все говорили только о нем. Маленькие девочки сидели под пиниями и поедали жирные сэндвичи с бараниной и большие куски пшеничной лепешки с маслом. И всякий раз Келви пытались сесть, как можно ближе; наша Элс, держась за Лил, тоже слушала, пока они жевали бутерброды с вареньем, которые приносили с собой, завернутыми в газету, пропитанную большими красными пятнами.
- Мама, - спросила как-то Кезия. - Можно мне пригласить Келви - только один разик?
- Конечно, нет, Кезия.
- Но почему?
- Пойди погуляй, Кезия; ты и сама прекрасно знаешь.
Наконец, его уже увидели все, кроме них. И тема сразу увяла. Пришло время ланча. Дети стояли вместе под пиниями и вдруг, посмотрев на Келви, едящих со своей газетки, как всегда отдельно от остальных, как всегда слушающих, девочки решили над ними поглумиться. Эми Коул начала шепотком:
- Лил Келви будет служанкой, когда вырастет.
- Какой ужас! - откликнулась Изабель Бёрнелл и сделала Эми большие глаза.
Эми с выражением сглотнула и кивнула Изабель, скопировав свою мать, которая всегда так делала в подобных ситуациях.
- Да-да-да-да-да, - затараторила она.
Глаза Лены Логан сузились:
- Спросить у нее? - прошептала она.
- Спорим, не спросишь?
- Пф-ф-ф! Я не боюсь, - ответила Лена.
Она пронзительно взвизгнула и затанцевала перед другими девочками:
- Смотрите! Смотрите сюда! Смотрите, что я сейчас сделаю!
И она плавно заскользила к ним, волоча за собой ногу и хихикая, прикрывая рот рукой.
Лил оторвалась от еды, подняла глаза и быстро завернула остатки. Наша Элс перестала жевать. Что будет?
- Это правда, что ты собираешься стать служанкой, когда вырастешь, Лил Келви? - пронзительно выкрикнула Лена.
Наступила мертвая тишина. Но Лил ответила только своей глуповатой застенчивой улыбкой. Казалось, вопрос ей совсем не претил.
Какая досада для Лены! Девочки прыснули. Лена этого не стерпела. Она прижала руки к губам и стремительно шагнула вперед:
Этот возглас так дико, так глубоко возбудил девочек, что они всем скопом ринулись прочь, вне себя от радости. Кто-то раздобыл длинную веревку и они начали прыгать. Никогда еще они не подпрыгивали так высоко, не выбегали и не вбегали под веревку так быстро и не проявляли такую удаль, как в тот день.
После школы за Бёрнеллами на кабриолете заехал Пэт и они отбыли домой. Дома родители принимали гостей. Изабель и Лотти любили гостей и поднялись к себе наверх переодеться. А Кезия тайком прокралась к черному ходу. Там не было ни души и она начала кататься на белой калитке за домом. Вскоре она увидела на дороге две маленькие точки. Они становились все больше и больше, приближаясь к ней. Теперь она могла различить, что одна из них шла впереди, а другая - за ней, тесно прижавшись друг к другу. Теперь она уже ясно их различала; это были сестры Келви. Кезия перестала кататься и соскользнула с ворот, как будто собиралась убежать. Но засомневалась. Келви все приближались, и рядом с ними шли их тени, очень длинные, тянулись по всей дороге, а головы даже плыли по обочине, заросшей лютиками. Кезия вновь взобралась на калитку; она приняла решение и выехала на калитке из своего двора на дорогу.
- Привет, - сказала она проходящим мимо Келви.
Они так обомлели, что остановились.
Лил улыбнулась своей глуповатой улыбкой. Наша Элс уставилась на Кезию.
- Вы можете зайти и посмотреть кукольный домик, если хотите, - предложила Кезия, проведя большим пальцем ноги по земле, будто тормозила. Но тут Лил покраснела и быстро помотала головой.
- А почему бы и нет? - снова пригласила Кезия.
Лил открыла рот от изумления, потом проговорила:
- Ваша мама сказала нашей, что вы не должны с нами разговаривать.
- Ну...
Кезия не нашлась, что ответить. Потом сказала:
- Это не имеет значения. Все равно вы можете зайти и посмотреть кукольный домик. Давайте. Никто не увидит.
Но Лил замотала головой еще сильнее.
- Разве вы не хотите? - спросила Кезия.
В этот момент Лил дернули за юбку. Она обернулась. Наша Элс смотрела на нее большими умоляющими глазами; она хмурилась; она хотела пойти. На мгновение Лил засомневалась и взглянула на Кезию. Но наша Элс снова дернула ее за юбку. И пошла вперед. Кезия указывала дорогу. Как две бродячие кошки, они прошли за ней через двор - туда, где стоял маленький домик.
- Вот он! - воскликнула Кезия.
Наступила пауза. Лил громко задышала, почти зафыркала; наша Элс стояла, как вкопанная.
- Я открою его для вас, - дружелюбно сказала Кезия.
Она откинула крючок и они заглянули внутрь.
- Вот гостиная, вот - столовая, а вот...
- Кезия!
Все трое вздрогнули.
- Кезия!
Это был голос тети Берил. Они обернулись. У черного хода стояла тетушка Берил и смотрела так, будто не верила своим глазам.
- Да как вы посмели войти к нам, маленькие Келви!!! - выпалила она с холодной яростью. - Вы знаете не хуже меня, что вам нельзя с ними разговаривать. Бегите прочь, дети, бегите отсюда! Сейчас же! И не вздумайте возвращаться! - крикнула тетя Берил.
Она вышла во двор и вспугнула их, как кур.
Немедленно уходите прочь! - выкрикнула она холодно и горделиво.
Они не заставили ее повторять дважды. Горя от стыда, втянув головы в плечи, Лил, как мать, прижимая к себе сестру, а наша Элс ошеломленная, изумленная, они пересекли большой внутренний двор и протиснулись сквозь белую калитку.
- Дрянная, непослушная девчонка! - голос тети Берил прозвучал резко и она с шумом захлопнула маленький дом.
В тот день она пребывала в ужасном расположении духа. От Вилли Брента пришло письмо, кошмарное угрожающее письмо, в котором он писал, что если она не придет к нему на свидание в Пулман'з Буш, он сам приедет к ней, чтобы она дала ему ответ! Но теперь, когда она спугнула этих маленьких крысят Келви и как следует отругала Кезию, у нее от души отлегло. Жуткое напряжение сп`ало и она вернулась в дом, напевая.
Скрывшись от глаз Бёрнеллов, сестры Келви присели отдохнуть у дороги на большой красной водосточной трубе. У Лил еще горели щеки; она сняла шляпу с пером и положила ее на колено. Они задумчиво смотрели на огороженное поле с сеном, на речку, на скучившиеся акации, под которыми стояли коровы Логанов в ожидании, когда их подоят. О чем думали эти девочки? Вскоре наша Элс придвинулась к сестре. Она уже забыла сердитую леди. Вытянув палец, погладила перо на шляпе сестры; улыбнулась своей редкой улыбкой.
- Я виела маенькую уампу, - нежно сказала она.
И обе снова погрузились в молчание.
P.S. От переводчика:
Конечно, можно сколько угодно критиковать Кэтрин Мэнсфилд, обвиняя ее в сентиментальности, в банальности основной темы - богач-бедняк и т.д., но Правило Золотого Сечения, если мой искушенный читатель позволит мне перенести эту метафору с живописи на литературу, выдержано с таким чувством меры, что можно аплодировать. И маленькая лампа играет роль центра этого сечения очень точно. О чем свидетельствует и конец: не говорящая Элс в конце произносит: