И, наконец, погода выдалась просто идеальная. Они не могли представить себе лучшего дня для садового приема, даже если бы имели возможность его заказать. Безветренный, теплый, на небе - ни облачка. И синева, окутанная светло-золотой дымкой, как это иногда бывает в начале июня. Садовник трудился с рассвета, стриг газоны и расчищал их до тех пор, пока и трава, и темные плоские клумбы с маргаритками не засияли. А что до роз, можно было подумать, что хозяева считали, будто на садовых приемах порадовать гостей могут единственно розы; все же их знают. Сотни, буквально сотни роз появились за одну ночь; зеленые кусты склонились, как если бы их озарили Архангелы.
Завтрак еще не закончился, а уже прибыли рабочие - устанавливать шатер.
- Мама, где мы его поставим?
- Дитя мое, не спрашивай меня. В этом году я решила предоставить все вам, дети. Забудьте, что я - ваша мама. Обращайтесь со мной как с почетным гостем.
Мег не могла пойти распорядиться рабочими. Она вымыла до завтрака голову и теперь пила кофе в зеленом тюрбане; на обеих щеках у нее лежали, как приклеенные, по темной влажной завитушке. Джоуз, бабочка, всегда спускалась в шелковой нижней юбке и жакете кимоно.
- Придется идти тебе, Лора. Ты у нас обладаешь художественным вкусом.
- И Лора, все еще держа в руке хлеб с маслом, упорхнула прочь. Как чудесно иметь предлог доесть его в саду и, кроме того, она любила все устраивать; она всегда чувствовала, что может сделать это лучше любого из них.
Четверо рабочих в рубашках стояли, скучившись, на садовой дорожке, держа в руках флагштоки с накрученными на них рулонами парусины; за спинами у них висели сумки с инструментами. Их вид впечатлял. Лора пожалела, что держала в руке хлеб с маслом, но положить его было некуда и выбросить его она тоже не могла. Она покраснела, попыталась напустить на себя суровый вид и даже притворилась близорукой, подходя к ним.
Но ее голос прозвучал так ужасно неестественно, что ей стало стыдно. Она запнулась и пробормотала, как маленькая девочка:
- Э-э-э, о-о-о, вы... это... насчет шатра?
- Так точно, мисс, - ответил долговязый веснушчатый парень, поправил на спине сумку с инструментами, откинул со лба соломенную шляпу и улыбнулся ей сверху вниз. - Вроде того.
Он улыбнулся так просто, так по-дружески, что Лора пришла в себя. А какие у него приятные глаза, небольшие, но темно-темно-синие! Она посмотрела на других, они тоже улыбались. "Не бойся, мы не кусаемся", - казалось, говорили они. Какие же милые эти рабочие! И какое чудесное утро! Нет, не нужно упоминать об утре, она должна быть деловитой. Шатер.
- Может, на газоне с лилиями? Там подойдет?
И рукой, в которой не было хлеба с маслом, она указала на газон с лилиями. Они повернулись и уставились в том направлении. Толстый низкорослый парень вывернул нижнюю губу, а долговязый нахмурился.
- Не думаю, - произнес он. - Там его не будет видно. Понимаете, шатер, это такая вещь..., - и он обернулся к Лоре в своей свободной манере. - Его нужно поставить в таком месте, чтобы он сразу бил по мозгам, понимаете?
Лорино воспитание заставило ее на мгновение задуматься, а вежливо ли со стороны рабочего говорить ей "чтобы сразу бил по мозгам", но она его поняла.
- Возможно, тогда подойдет угол теннисного корта? - предложила она. - Правда, в одном углу уже будет оркестр.
- Гм, у вас будет оркестр? - переспросил другой рабочий.
Он был бледен, и его темные глаза выразили муку, когда он осмотрел теннисный корт. О чем он думал?
- Совсем небольшой оркестрик, - мягко ответила Лора.
Вряд ли он будет против небольшого оркестра, подумала она. Но долговязый перебил:
- Смотрите, мисс. Вон туда. У тех деревьев. Там будет отлично.
Перед деревьями карака? Но тогда он их закроет. А они такие чудесные, с широкими блестящими листьями и гроздьями желтых плодов. О таких деревьях всегда мечтается, что они растут где-то на необитаемом острове, гордые, одинокие, и простирают к Солнцу плоды и листья в молчаливом величии. И вот их придется закрыть шатром?
Да, придется. Рабочие уже взвалили на спины флагштоки и направились к месту. Но долговязый остался. Он наклонился, сорвал веточку лаванды и, зажав ее между большим и указательным пальцем, поднес к носу и вдохнул. Увидев этот жест, Лора тут же забыла о деревьях карака - неужели его волнуют такие вещи, как запах лаванды! Много ли мужчин, которых она знала, вот так запросто понюхали бы лаванду. О, какие необыкновенно милые эти рабочие, подумала на. И почему она не может дружить с рабочими вместо этих глупых мальчишек, с которыми она танцевала и которые приходили к ним на ужин в воскресенье вечером. Она бы гораздо лучше поладила бы с такими ребятами, как эти рабочие.
Во всем виноваты эти абсурдные классовые различия, решила она, пока он чертил на обратной стороне конверта то, что должно быть закреплено петлей или остаться висеть. Сама она их не чувствовала, эти различия, - ни капельки, ни на йоту. И вот уже - тук-тук - застучали деревянные молотки. Кто-то посвистел, кто-то пропел - "Все нормально, приятель"? "Приятель"! Какое дружелюбие... какое... и ... чтобы выразить свое счастье и показать долговязому, как ей хорошо и как она презирает тупые условности, Лора откусила большой кусок от своего бутерброда и уставилась на маленький рисунок. Она ощущала себя вполне девушкой из рабочей среды.
- Лора. Лора. Где ты? Телефон, Лора! - раздался голос из дома.
- Иду!
Она спорхнула с лужайки, понеслась по дорожке, вверх по ступенькам, через веранду... В прихожей отец и Лори чистили шляпы перед уходом в офис.
- Послушай, Лора, - быстро проговорил Лори. - Погляди на мое пальто до обеда - не нужно ли его отутюжить.
- Конечно, - ответила она.
И вдруг - она не смогла себя остановить, подбежала к брату и порывисто обняла его.
- Я так люблю эти приемы, а ты? - выдохнула на.
- Впол-не, - ответил теплый мальчишеский голос брата, он обнял ее в ответ и слегка подтолкнул.
- Лети к телефону, сестричка.
По телефону: "Да, да. О да. Китти? Доброе утро, дорогая. Приедешь на ланч? Конечно, дорогая. Конечно, будем рады. Только ланч будет очень скудным - крошки от сэндвичей и хрустящие скорлупки от безе и все, что останется. Великолепное утро, не правда ли? В своем белом? Конечно, я должна. Минуточку - не клади трубку.
Она отняла трубку от уха.
- Что, мама? Не слышу.
Голос миссис Шеридан спустился вниз по ступеням.
- Скажи ей, пусть наденет ту прелестную шляпку, что была на ней в прошлое воскресенье.
- Мама говорит, ты должна надеть ту прелестную шляпку, которая была на тебе в прошлое воскресенье. Хорошо. В час дня. Пока.
Лора повесила трубку, закинула руки за голову, глубоко вздохнула, потянулась и бросила руки вниз. "Ох"! - выдохнула она и тут же быстро выпрямила спину. Она все еще слушала. Казалось, все двери в доме открыты и дом наполнился мягкими быстрыми шагами и плывущими голосами. Дверь, затянутая зеленой бязью, ведущая в кухонные помещения, открывалась и закрывалась с приглушенным стуком. Затем раздался долгий нелепый скрипучий кудахтающий звук. Это на тугих колесиках двигали тяжелый рояль. Но воздух! Если остановиться и прислушаться, разве воздух всегда такой? По дому, играя, гонял легкий ветерок, вылетая в окна, залетая в двери. И два крошечных солнечных пятна, одно на чернильнице, другое - на серебряной рамке для фотографии, тоже играли. Такие милые. Особенно вон то, на крышке чернильницы. Оно было теплым. Теплая маленькая серебряная звездочка. Лора могла бы его поцеловать.
В дверь позвонили, и по лестнице вниз зашуршала ситцевая юбка Сэди. Мужской голос что-то пробормотал; Сэди беззаботно ответила: "Я вообще не знаю". Погодите. Спрошу миссис Шеридан".
- Кто это, Сэди? - Лора вышла в прихожую.
- Флорист, мисс Лора.
В самом деле. Там, прямо в дверях, стоял широкий, мелкий поднос с розовыми лилиями в горшках. И больше - никаких других цветов. Только лилии - канны, большие розовые цветы, раскрытые, лучезарные, почти пугающе живые на ярких малиновых стеблях.
- О-ох, Сэди! - выдохнула Лора и это прозвучало, как легкий стон.
Она присела перед подносом на корточки, будто хотела согреться в лучах этих лилий; она почувствовала их у себя на пальцах, на губах, растущими в груди.
- Это какая-то ошибка, - вымолвила она. - Никто не заказывал так много. Сэди, пойди, поищи маму.
Но в этот момент к ним присоединилась миссис Шеридан.
- Все верно, - ответила она. - Я действительно их заказала. Чудесные, правда?
Она сжала руку Лоры.
Проходила вчера мимо магазина, увидела их в витрине и решила: хоть раз в жизни у меня будет довольно лилий канна. Садовый прием - как раз прекрасный предлог.
- Но я подумала..., ты сказала..., что не хочешь вмешиваться..., - пробормотала Лора.
Сэди ушла. Посыльный-флорист все еще стоял на улице у своего фургона. Лора обняла мать за шею и нежно, очень нежно куснула ее за ушко.
- Дитя мое, - ты же не хочешь, чтобы твоя мама стала бы логичной, не правда ли? Не надо так делать! А вот и он.
Он принес еще лилий, еще целый поднос.
- Пожалуйста, расставьте их на веранде по обе стороны от входа, - распорядилась миссис Шеридан. - Так будет неплохо, ты не находишь, Лора?
- Конечно, мама.
В гостиной Мег, Джоуз и хорошенькому маленькому Гансику удалось наконец передвинуть рояль.
- Ну, вот. Если мы придвинем большой диван к стене и все вынесем, кроме стульев. Как ты думаешь?
- Вполне.
- Ганс, отнеси столы в курительную комнату и принеси веник - нужно смести эти пятна с ковра и - одну минуточку, Ганс...
Джоуз любила давать слугам указания, и им нравилось их выполнять. Она всегда давала им такое ощущение, как если бы они участвовали в некой драме.
- Скажи маме и мисс Лоре, чтобы пришли сюда немедленно.
- Очень хорошо, мисс Джоуз.
Она обратилась к Мег:
- Хочу услышать, как звучит рояль, - на случай, если меня попросят сегодня спеть. Давайте попробуем "О, эта томительная жизнь".
Томительная жизнь -
слеза и вздох.
Любовь изменчива.
Томительная жизнь -
слеза и вздох.
Любовь изменчива.
И вот уж всё.
И на последней фразе "И вот уж все" (когда даже пианино прозвучало с фатальной безысходностью) лицо ее расплылось в лощеной ужасающе черствой улыбке:
- Мама! Я сегодня в голосе, не правда ли? - просияла она.
Томительная жизнь -
мечта рождается и умирает.
И пробуждается...
Но тут их прервала Сэди.
- В чем дело, Сэди?
- Если позволите, мэм, повариха спрашивает, у вас есть флажки с названиями сэндвичей?
Флажки с названиями сэндвичей? - эхом задумчиво отозвалась миссис Шеридан.
И по ее выражению лица дети поняли, что их у нее нет.
- Так, дайте посмотреть.
И она твердо ответила Сэди:
- Скажи поварихе, что она получит их через 10 минут.
Сэди ушла.
- А теперь, Лора, - быстро произнесла ее мать, - пойдем со мной в курительную комнату. Там у меня названия сэндвичей, где-то на обратной стороне конверта. Ты мне их выпишешь. Мег, сию минуту иди наверх и сними с головы эту мокрую тряпку. Джоуз, беги сейчас же одеваться. Вы меня слышите, дети? Или мне пожаловаться отцу, когда он вернется вечером? И... и..., Джоуз, успокой повариху, если пойдешь на кухню, хорошо? Я от нее сегодня в ужасе.
Конверт, наконец, нашли за часами в столовой, но как он там оказался, миссис Шеридан не могла себе представить.
- Наверное, кто-то из детей вытащил его у меня из сумки, я же ясно помню... Плавленный сыр с лимонной приправой. Написала?
- Да.
- Яйцо и...
Миссис Шеридан держала конверт на расстоянии.
- Мыши что-ли...? Не может быть.
- Маслины, дорогуша, - сказала Лора, заглянув ей через плечо.
- Да, конечно, маслины. Как ужасно звучит - яйцо и маслины.
Наконец они закончили и Лора отнесла список на кухню. Там она нашла Джоуз, успокаивающую повариху, причем, та ни капельки не казалась ужасной.
- Никогда не видела таких изысканных сэндвичей, - восторженно воскликнула Джоуз. - Сколько видов, ты сказала, повариха? Пятнадцать?
- Пятнадцать, мисс Джоуз.
- Ну, повариха, поздравляю.
Повариха сгребла крошки длинным ножом для сэндвичей и широко улыбнулась.
- Пришел посыльный из кондитерской Годбера, - объявила Сэди, выходя из кладовки.
Она видела, как он проходил под окном.
Это означало, что прибыли слойки с кремом. Никто не собирался печь их дома.
- Принеси их и положи на стол, моя девочка, - приказала повариха.
Сэди внесла их и вернулась к двери. Конечно, Лора и Джоуз были уже слишком взрослыми, чтобы наслаждаться такими поручениями. Но все же они не могли не согласиться, что слойки выглядели очень привлекательно. Очень. Повариха принялась их раскладывать, стряхивая лишнюю сахарную пудру.
- Они такие изумительно легкие и перистые.
- Возьмите по одной, мои дорогие, - сказала повариха своим уютным голосом. - Ваша мама не узнает.
О, невозможно представить себе слойки с кремом сразу после завтрака. От одной этой мысли можно содрогнуться. Тем не менее Джоуз и Лора уже облизывали пальцы с тем сосредоточенным взглядом, который вызывают только взбитые сливки.
- Пойдем в сад через черный ход, - предложила Лора. - Хочу посмотреть, как рабочие ставят шатер. Они такие милые.
Но там, в дверях, стояли повариха, Сэди, посыльный от Годбера и Ганс.
Что-то случилось.
- Так-так-так, - кудахтала повариха, как взволнованная курица.
Сэди прижимала ладонь к щеке, как будто у нее болели зубы. У Ганса было напряженное лицо. Он пытался понять, что произошло. И только посыльный от Годбера, казалось, получал удовольствие - это была его история.
- В чем дело? Что случилось?
- Несчастный случай. Убило человека.
- Убило человека? Где? Как? Когда?
Но посыльный от Годбера не собирался дать им так быстро выхватить эту историю у него из-под носа.
- Знаете эти домишки внизу? Знаете?
Конечно, она их знала.
- Ну, там молодой парень жил. Скотт его фамилия. Возчик. Лошадь рванула в сторону от тягача, на углу Хоки-стрит, сегодня утром, его выбросило из телеги и он упал навзничь. Насмерть.
- Насмерть!
Лора уставилась на посыльного от Годбера.
- Когда его подобрали, он был уже мертв, - сказал тот с наслаждением. Они пронесли тело мимо меня - домой, когда я шел сюда.
И продолжил, обращаясь к поварихе:
- Оставил жену и пятерых ребятишек.
- Джоуз, иди сюда.
Лора схватила сестру за рукав и потащила через кухню за дверь, обитую зеленой бязью. Там она остановилась и прислонилась к двери.
- Джоуз! - воскликнула она в ужасе. - В любом случае мы должны все отменить.
- Все отменить? - в изумлении переспросила Джоуз. - Что именно?
- Наш прием, конечно.
Почему Джоуз переспросила?
Но Джоуз поразилась еще больше:
- Отменить прием? Моя дорогая Лора, но это же абсурд. Как можно все отменить! Никто не ожидает от нас таких жертв. Не нужно быть такой сумасбродный.
- Но мы не можем давать прием в саду, когда у нас за воротами - покойник.
Это действительно было сумасбродством, ведь маленькие домишки стояли в переулке, как будто сами по себе, в самом низу, перед крутым подъемом, ведущим к их дому. Между ними и домом проходила широкая дорога. Верно, они стояли совсем близко и максимально портили вид. Какое они вообще имели право находиться в таком соседстве! Крошечные убогие жилища, выкрашенные в шоколадно-коричневый цвет. В заплатках огородов не просматривалось ничего, кроме капустных кочерыжек, больных кур да жестяных банок с помидорами. Даже дым, выходящий из их труб, будто бы жаловался на нищету - какие-то рваные клочья и обрывки, столь непохожие на огромные серебристые клубы, которые выпрастывались, раскручиваясь, из печных труб Шериданов. Там, в переулке, жили прачки, дворники, сапожник и человек, чей дом с фасада был весь утыкан мельчайшими птичьими клетками. И там кишмя кишели дети. Когда Шериданы были еще маленькими, им строго-настрого запретили туда ступать - из-за отвратительного языка и того, что там можно подцепить. Но теперь они выросли, Лора и Лори, и иногда заходили туда во время своих променадов. Это было омерзительно и гадко. Они выныривали оттуда с содроганием. И все же... нужно везде побывать и все увидеть. Вот они и ходили.
- Подумай только, как в бедную женщину будет ударять оркестр! - воскликнула Лора.
- О, Лора! - Джоуз уже раздражилась не на шутку. - Если ты станешь отменять оркестр из-за каждого несчастного случая, твоя жизнь превратится в сплошную аскезу. Я сожалею ничуть не меньше твоего и тоже очень им сочувствую.
Она посмотрела на сестру тяжелым взглядом, как в детстве, когда они дрались.
- Ты не вернешь к жизни пьяного работягу своими сантиментами, - мягко продолжила она.
Лора с яростью развернулась к сестре:
- Пьяного! Кто сказал, что он был пьян?
И тут из Лоры выкатились те же слова, которые она произносила в детстве в таких случаях:
- Пойду расскажу все маме.
- Давай, дорогая, - вкрадчиво напутствовала ее Джоуз.
- Мама! Можно войти?
Лора повернула большую стеклянную круглую ручку двери.
- Конечно, дитя. А что такое? Почему ты вся красная?
И миссис Шеридан, сидевшая за туалетным столиком, обернулась к дочери. Она примеряла новую шляпу.
- Мама, убило человека. Насмерть, - начала Лора.
- В саду? - перебила ее мать.
- Нет, нет.
- О, как ты меня напугала! - миссис Шеридан облегченно вздохнула, сняла большую шляпу и положила ее себе на колени.
- Но послушай, мама! - воскликнула Лора.
Задыхаясь, со сдавленным горлом, она пересказала ужасную историю.
- Мы же не можем теперь веселиться, - взмолилась она. - Оркестр и гости уже едут. Они услышат нас, мама! Их дом так близко!
К изумлению Лоры, мать повела себя точно так же, как Джоуз; выслушать ее было даже тяжелее - слова Лоры ее позабавили, и она даже не приняла их всерьез.
- Но мое милое дитя, где твой здравый смысл? Мы же узнали об этом чисто случайно. Ведь если бы кто-то умер своей смертью, - а я и вообще не понимаю, как они выживают в этих тесных грязных норах - мы бы не прервали наш прием, верно?
Лоре пришлось с этим согласиться, но она почувствовала, что все не так. Она села на мамин диван и принялась теребить оборку на подушке.
- Мама! Но разве это не бессердечно с нашей стороны! - воскликнула она.
- Дорогая!
Миссис Шеридан встала и подошла к ней со шляпой в руках. И, прежде чем Лора успела ее остановить, она водрузила шляпу ей на голову.
- Дитя мое! Прими эту шляпу. Она создана для тебя. Для меня она чересчур девичья. Как она тебе идет! Ты в ней просто картинка. Посмотри на себя!
И она протянула к ней зеркальце.
- Но мама! - вновь начала Лора.
Она не могла смотреть на себя в зеркало и отвернулась.
На этот раз миссис Шеридан потеряла терпение, так же, как Джоуз.
- Это абсурд, Лора, - холодно произнесла она. Эти люди не ждут от нас таких жертв. И будет не очень красиво - испортить всем удовольствие, как ты это делаешь сейчас.
- Я не понимаю, - ответила Лора и быстро прошла из маминой спальни к себе.
Первое, что она там увидела, - совершенно случайно - была очаровательная девочка в зеркале в черной шляпе, отделанной золотыми маргаритками и длинной черной бархатной лентой. Она никогда не представляла, что может так выглядеть. Так значит, мама права, подумала она? Теперь она надеялась, что мама права. Может, я просто сумасбродна? Да, наверное, это - просто сумасбродство. На мгновение у нее в уме снова промелькнула бедная женщина с маленькими и детьми и тело, которое вносят в дом. Но все это виделось расплывчатым, нереальным, как фотография в газете. Я снова вспомню об этом после вечеринки, решила она. И этот мысленный план почему-то показался ей самым лучшим.
Ланч заканчивался в полвторого. В полтретьего все уже были в полной готовности. Прибыли музыканты в зеленых костюмах и расположились на углу теннисного корта.
- Дорогая! - затараторила Китти Мейтлэнд. - Ну, до чего же они похожи на лягушек - неописуемо! Нужно было рассадить их вокруг пруда и чтобы дирижер стоял в центре на листике.
Приехал Лори и приветствовал их, когда шел переодеваться. Увидев его, Лора снова вспомнила о трагедии. Ей захотелось рассказать ему. Если уж и Лори согласится с остальными, значит, и правда поступить нужно именно так. И она прошла за ним в прихожую.
- Лори!
- Привет!
Он стоял на лестнице на полпути наверх и, увидев Лору, надул щеки и вытаращил на нее глаза.
- Боже, Лора! Ты выглядишь бесподобно! Что за невероятная шляпа!
Лора переспросила слабым голосом: "Правда"? и улыбнулась брату, так ничего и не сказав.
Вскоре гости начали стекаться потоками.
Оркестр заиграл и официанты, нанятые в тот день, забегали между шатром и домом.
Куда ни глянь, везде прогуливались пары, склонялись к цветам, приветствовали других, бродили по газонам. Они напоминали ярких птиц, слетевшихся в сад Шериданов в тот полдень на пути... куда? О, какое счастье быть с людьми, которые счастливы, пожимать руки, прижиматься щекой к щеке, улыбаться в глаза.
- Лора, дорогая! Как ты прекрасно выглядишь!
- Как тебе идет эта шляпа, дитя!
- Лора! Ты похожа на испанку. Ты никогда так великолепно не выглядела.
И Лора, сияя, мягко отвечала:
- Вы уже попили чай? Хотите мороженого? Мороженого из ягод пассифлоры - необыкновенное.
Она подбежала к отцу и попросила:
- Папочка, дорогой! Можно мне дать музыкантам напитки?
И великолепный день зрел - медленно - и медленно увядал, и его лепестки медленно опадали.
"Никогда не видела такого восхитительного приема в саду"... "Невероятный успех"... "Самый самый"...
Лора помогла маме со всеми попрощаться. Они стояли рядом на крыльце, пока все не закончилось.
- Ну, всё! Закончилось! Слава Богу! - сказала миссис Шеридан. - Собери всех, Лора. Давайте пойдем выпьем свежего кофе. Я устала. Да, все прошло очень успешно. Но... эти приемы, эти приемы! И почему только вы, дети, всегда настаиваете на этих приемах!
И все они расположились в опустевшем шатре.
- Возьми сэндвич, папуля, дорогой. Я надписала этот флажок.
- Спасибо.
Господин Шеридан откусил маленький кусочек и сэндвич исчез у него во рту. Он взял второй. Надеюсь, вы не слышали о кошмарном происшествии? - спросил он.
- Дорогой, - ответила миссис Шеридан. - Мы слышали. Это чуть не расстроило наш прием. Лора настаивала на том, чтобы все отложить.
- О, мама!
Лора не желала, чтобы ее дразнили по этому поводу.
- Жуткое дело! - продолжал господин Шеридан. - К тому же парень был женат. Жил как раз под нами, на аллее и, говорят, оставил жену и полдюжины ребятишек.
Наступило неловкое молчание. Миссис Шеридан беспокойно теребила свою чашку. В самом деле, как бестактно со стороны отца...
Внезапно она подняла глаза. На столе оставались сэндвичи, тортики, слойки - не съеденные. И все пропадет. И тут ей пришла в голову одна из ее гениальных мыслей.
- Я знаю, - сказала она. - Давайте сложим корзину и пошлем этому несчастному существу немного нашей прекрасной еды. В любом случае, будет великолепное угощение для детей. Разве нет? И наверняка к ним сейчас приходят соседи и прочее... И как кстати будет все это - уже в готовом виде. Лора!
Лора подпрыгнула.
- Принеси мне большую корзину из кладовки на лестнице.
- Но, мама! Ты правда считаешь, что это - хорошая идея? - спросила Лора.
И снова - как странно! - она опять казалась не такой, как все они. Отнести остатки еды после приема!
- Неужели это понравится бедной женщине?
- Конечно! Что с тобой сегодня? Пару часов назад ты взывала к нашему милосердию.
- О, да!
Лора побежала за корзиной. И мама ее наполнила, наполнила до краев.
- Ты и отнесешь, дорогая! - сказала она. - Беги, как есть, не переодевайся. Нет, постой! Возьми еще белых лилий. Людей этого класса всегда впечатляют белые лилии.
- Но они испортят ее кружевное платье, - возразила практичная Джоуз.
- Да, правда. Тогда - только корзину. И... Лора!
Мама вывела ее из шатра.
- Ни в коем случае...
- Что, мама?
Нет, лучше не давать детям таких идей.
- Ничего! Беги!
Когда Лора хлопнула садовой калиткой, уже смеркалось. Рядом, словно тень, бежал большой пес. Белая дорога мерцала, а внизу, во впадине, маленькие домишки уже погрузились в глубокий мрак. После такого дня все казалось спокойным. Она почти бессознательно спускалась с холма туда, где лежал этот человек, мертвый. Почему бессознательно? Она на мгновение остановилась. Ей показалось, она все еще переполнена поцелуями, голосами, звяканьем ложек, смехом, запахом примятой травы и не могла вместить в себя ничего другого. Как странно! Она подняла глаза к бледному небу и подумала: "Да, этот садовый прием удался на славу"!
Теперь широкая дорога скрестилась с другой, с переулком, закопченным и темным. Мимо, спеша, проходили женщины в шалях и мужских твидовых кепках. На заборах висели мужчины; в дверных проемах играли дети. Из убогих домишек доносился приглушенный гул. Кое-где поблескивал огонек и чья-то тень, словно краб, пересекала окно. Лора наклонила голову и поспешно зашагала дальше. Она пожалела, что не надела пальто. Ее платье так сверкало. И большая шляпа с бархатным вымпелом - лучше бы она надела другую. Эти люди смотрят на нее? Как будто. Не нужно было сюда идти; она знала с самого начала - это ошибка. Может, еще не поздно вернуться?
Нет, уже поздно. Вон его дом. Вот этот, наверняка. Перед домом стояла темная кучка людей. У ворот на стуле сидела древняя старуха с костылем и за всем наблюдала. Под ноги у нее была подложена газета. Когда Лора приблизилась, голоса стихли. Люди расступились, будто ждали ее, будто знали, что она придет.
Лора ужасно занервничала. Перебросив бархатную ленту через плечо, она спросила женщину, стоявшую рядом:
- Это - дом миссис Скотт?
И та, странно улыбаясь, ответила:
- Да, девушка.
О, подальше бы отсюда. Она даже выдохнула: "Господи! Помоги"!, когда уже шла по узенькой дорожке и постучала в дверь. Прочь от этих пристальных глаз или замотаться во что-то, хотя бы в такую шаль. Я только оставлю корзину и пойду, решила она. Не буду даже ждать, пока они ее разберут.
Вдруг открылась дверь и из мрака проступила маленькая женщина в черном.
- Вы - миссис Скотт? - спросила Лора.
Но, к ее ужасу, женщина ответила:
- Пожалуйста, проходите, мисс.
И Лора оказалась в закрытом коридоре.
- Нет, - запротестовала она. - Я не хочу заходить. Я только оставлю корзину. Мама послала...
Маленькая женщина в мрачном коридоре, казалось, не услышала ее.
- Пожалуйста, проходите сюда, мисс, - ответила она елейным голоском, и Лора прошла за ней.
Она оказалась в убогой крошечной кухоньке с низким потолком, освещенной закоптившейся лампой. У камина сидела женщина.
- Эм, - произнесло маленькое существо, которое привело ее сюда. - Эм, это - юная леди.
Она обернулась к Лоре и сказала со значимостью:
- Я - ее сестра, мисс. Извините ее, ладно?
- О, ну, конечно, - ответила Лора. - Пожалуйста, не беспокойте ее. Я... я... только хочу оставить...
Но в этот момент женщина у камина повернулась. Ее лицо - распухшее, красное, с отекшими глазами и губами выглядело ужасно. Она смотрела так, будто не понимала, зачем здесь Лора. Что это? Почему эта незнакомка стоит в кухне с корзиной? Что все это значит? И несчастное личико снова сморщилось.
- Хорошо, дорогая, - сказала ее сестра. - Я сама поблагодарю юную леди.