Слободкина Ольга
Что есть поэзия? Что есть любовь?

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Слободкина Ольга (slowboat@mail.ru)
  • Обновлено: 12/03/2012. 28k. Статистика.
  • Эссе: Проза
  • Аннотация:
    Опубликовано в альманахе "Клад" Российской Организации Современных Авторов, 2011.


  •   
       Ольга Слободкина-фон Брэмзэн
      
      
      
      
       ЧТО ЕСТЬ ПОЭЗИЯ, ЧТО ЕСТЬ ЛЮБОВЬ?
      
      
      
      
       "Я люблю поэзию, но она чертовски
       дорого обходится".
      
       Пабло Пикассо
      
      
      
       "Но Любовь знает Смерть,
       Поэтому - слезы, поэтому - рифмы
       И каменно-длинные всхлипы соборов..."
      
      
      
       Энн Стивенсон
      
       (перевод с английского Ольги Слободкиной)
      
      Real poetry doesn't say anything, it just ticks off the possibilities. Opens all doors. You can walk through anyone that suits you. That's why poetry appeals to me so much - because it's eternal. As long as there are people, they can remember words and combinations of words. Nothing else can survive a holocaust but poetry and songs. No one can remember an entire novel. No one can describe a film, a piece of sculpture, a painting, but so long as there are human beings, songs and poetry can continue...
      
      
      Jim Morrison
      
      
      
      
      
      
      
       "Моя мать была необыкновенно мудрая женщина, - говаривал мой дед, - она произносила не больше двадцати слов в день!"
       В детстве, я этому очень удивлялась - я же тогда еще ничего не знала об обетах молчания, и, откровенно говоря, мне такая мудрость и мудростью-то не казалась. Недаром Библия гласит о том, что Премудрость Божья кажется глупостью для людей. Летом на даче я с утра пробовала так же - не более двадцати слов, но после нескольких часов словесного воздержания срывалась в многословие, по крайней мере, - внутри себя. Иначе я бы, наверное, не стала поэтом и переводчиком... С детства крутились у меня в голове всякие рифмы...
      
      
       Тик-так, тик-так - приползает звездный рак.
      
      
      
       Это - загадка, а отгадка - "Ночь".
      
      
       Или вот еще:
      
      
      
      
       В барабаны бьют олени.
       Это, дети, - не тюлени.
      
       В барабаны бьют тюлени.
       Это - дети, не олени...
      
      
      
       И так далее.
       А вот когда я болтала с девчонками во дворе нашего дома, я всегда потом чувствовала необходимость помолчать подольше - очиститься. Благо, мне приходилось часами заниматься музыкой - эти часы и служили благословенными паузами молчания.
       Поэзия - огромная часть моей души и жизни. В двадцать лет я уже захлебывалась любовной лирикой, но и тогда, если бы меня спросили, хочу ли я стать поэтом, я бы очень удивилась: "Поэтом? Зачем? Я хочу стать профессиональным переводчиком".
       И стала. Но поэзия не отступала от меня ни на шаг.
      
      
       Поэт есть регистратор состояний,
       прозрений и падений
       своей души...
       Так кто же все запишет,
       Когда - Смерть?
      
       Поэзия есть Нечто, что нисходит на тебя Свыше, и никто тебя не спрашивает, хочешь ты того или нет. Это как любовь. Конечно, мое образование сыграло свою роль: в первой своей ипостаси я - музыкант, во второй - лингвист. Но этого было бы недостаточно, если бы не особый дар, ставший моим Alter Ego.
       В двадцать девять лет, пожив какое-то время в приходе отца Василия в Йихве (недалеко от Пюхтицкого монастыря в Эстонии), я дала Богу обет безбрачия... После этого поэзия хлынула на меня лавиной. За последние четырнадцать лет мною было написано четыре тысячи стихов.
       "Ну, матушка! Вы себе выбрали самое трудное - монахиня в миру", - сказал мне на исповеди один священник. Я выбирала? Нет, это Бог так решил. Бог, который вложил в меня три моих основных таланта - музыканта, поэта и художника, отнял меня от чувственной любви и призвал на Служение Себе и Искусству.
      
      
      
      
       Из сердца первородного огня
       Возникнет цвет - зеленый, синий, алый,
       И реки перламутра хлынут с гор
       Потоками животворящей лавы.
      
      
       В неиссякаемом парении водопада
       Я падаю в глубины бытия,
       В подземные ключи животворенья,
       Но Божий Замысел постигнуть не могу...
      
      
      
      
       Потерянно встаю и озираюсь...
       О, я - в зеленой яшмовой пещере.
       Из стен ее струится нежный свет
       И невесомость наполняет тело.
      
      
      
      
       Я вижу лики величайшей славы -
       Преображенных Romeo and Juliet,
       Не гибель их у гробовых дверей,
       А яркие венцы развоплощения,
       Разъединенные монады вещества -
       В огромном Единении... Бессмертно!
      
      
       Но что-то тянет меня вверх,
       Все время вверх...
       Пещера растворяется в объемах
       Неимоверного Астрального Пространства...
      
      
      
       И вот, передо мною Три Пути,
       Три лестницы - Серебряное Пение,
       Струящаяся Золотая Лента
       И ослепительное блиц-сверкание
       Алмазных Неисчисленных Ступеней -
       То Жертвенность, Любовь и... Чистый Дух.
      
      
      
       Я выбираю Третью и ступаю
       Нетвердыми шагами, как по звездам.
       Вокруг меня - лишь чернота провалов,
       Неизреченная Мгла Небытия.
      
      
      
       И с каждым новым шагом ощущаю
       Неведомого чувства приближение,
       И слезы льются по щекам, как ливни,
       Смывая страх, обиды и бессилие,
      
      
      
       И, словно Мельница Космического Дна,
       Вращается Расширенное Сердце.
      
      
      
      
      
       Все есть повод для поэзии - порыв свежего ветра, перехватывающий дыхание, задумчивый заросший кувшинками пруд, или человеческое сознание, раскрывающееся в молитве навстречу Иным Мирам. Или пробуждение души - через воспоминание своих предыдущих жизней (есть у меня цикл стихов под названием "Путешествие памяти").
       В поэзии я совершенно искренна и пишу только то, что должна написать. Я никогда не пишу от себя, но только, когда Оно приходит само.
      
      
      
      
      
       "Стихи, по слову Ахматовой,
       действительно растут из
       сора; корни прозы не более
       благородны".
      
      
       Иосиф Бродский
       "Нобелевская лекция"
      
      
      
      
      
       Из сора?
       Нет.
      
       Стихи растут из Неба.
       Вернее, не растут, а их приносит
       Высокий Ангел в белоснежнокрылых
       Сверкающих одеждах от Высот.
      
       Посланник он Того, Кто Был в Начале,
       Кто был Глагол,
       И из Него возникло
       Все остальное -
       Звезды и пространства,
       И сны, и мысли,
       В том числе и я.
      
       Живу, дышу, молюсь,
       Вдруг слышу Голос.
      
       О, этот Голос, Голос...
       Он нежнее
       Тычинки лилии.
       О, Голос... Он смиреннее
       Великомученика -
       В Вечность перед смертью,
       Когда ему шепнули:
       "Ты - со Мной".
      
       И все же этот Голос,
       Он настойчив,
       Как ритм прилива,
       Ветер перед штормом
       Или влюбленный,
       Уловивший искру
       Во взгляде милой -
       Толику любви.
      
      
       И вот, мое сознание уходит...
       Высокий Ангел высочайшим взмахом
       Испросит изволения на Службу,
       И мне диктуют...
      
       Я же - меньший клерк,
       Рисующий мудрёный иероглиф,
       Египетский мальчишка -
       Кисть, папирус...
      
       Из сора?
       Нет.
       Стихи растут из Неба
       И почему-то выбрали меня.
      
      
       Именно писцом, а не творцом ощущаю я себя при наплыве поэзии.

       Из глубины Божественного Мрака,
       Словно бесценный первозданный дар,
       Душа выходит в мир,
       И ей не страшно.
      
       Она не знает суеты Земли,
       Не помнит ужасов предшествующей Смерти,
       Она еще - в Высокой Колыбели
       И видит только Небо, только Небо...
      
      
       Стилистически мои стихи - это раскаченный верлибр с окказиональной рифмой. Странный феномен для русской поэзии. Но именно белый стих, а не рифмованный классический шел мне с пятнадцати лет - тогда весь англоязычный мир уже писал белым стихом. Благоволение ко мне мирового поэтического эгрегора? Кстати сказать, в молодости мне гораздо легче было писать по-английски, как будто русский канал был у меня плохо проработан. Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы писать по-русски, в то время как английские стансы перетекали из моего сознания на белый лист бумаги так же легко и органично, как течет река.
      
      
      
       Oh, don't you love your take!
       Blue clouds over the light-blue hills
       stepping a little back,
       hovering over the world...
      
       Well, this is Koktebel,
       The valley of blue rocks and hills,
       my tremulous and ardent love.
      
       The clouds have played a wistful saga
       turning from Angels into miraculous birds
       up in the sleepy sky,
       ready to have the night...
      
       It's cold, it's very cold...
       I am alone in this mysterious set
       and my enormous feeling,
       as rhythmic as the waves,
       will never tide...
      
      
       А может, я с таким упоением писала по-английски, потому что очень активно учила язык в тот период, и он поглощал все мои мысли? Да, если русский был всего лишь родственником, которым я пользовалась для своих нужд, то английский был для меня вдохновенным возлюбленным, неисчерпаемой тайной, и только пожив в Англии и оказавшись на длительное время полностью оторванной от родного языка, я смогла по-настоящему оценить русский - его необыкновенное богатство и уникальную изощренность.
       В мае 1994 года я послала небольшую подборку своих стихов Иосифу Бродскому в Нью-Йорк. Я не знала его лично, но его творчество оказало на меня в конце восьмидесятых огромное влияние. Больше всего меня поразила его смелость - человеческая и стихотворческая. Так тогда в Советском Союзе не писал никто. Хотя к Бродскому вела масса путей, мне не хотелось, чтобы он ответил мне из уважения к своему, например, другу. И я послала ему стихи безо всяких ссылок и рекомендаций. Все надо мной смеялись - никто не верил, что он ответит. Никто, кроме меня.
       Бродский ответил. Основная мысль его письма, написанного от руки с обеих сторон вырванного из блокнота листа, состоит в следующем: не нужно бояться быть собой - "...разумеется, много разнообразных удач, но в целом дикция Ваших стихотворений уводит вас - от себя в общеизвестную сторону".
       Это понимание меня окрылило и раскрепостило. Не напечатают - и хорошо. Можно писать, как слышится. ("Пишу, как слышится..." Марина Цветаева).
       Одна критикесса, "работавшая" (прямая цитата) с моими стихами, (интересно, как она это делала?) спросила меня: "Вы ведь очевидно модернист?"
      
       Не знаю, не знаю.
       Ведь песня еще не допета.
       Тра-ла-ла-ла-ла и тра-ла-ла-ла...ла-ла-ла-ла
      
       Вопрос об "измах" оставляю литературоведам. Совестно есть чужой хлеб, да и не мое это дело. А мое - быть "египетским мальчишкой: кисть папирус", записывать диктуемое по "Великой Нездешней Любви, которой - ни конца, ни цены, ни забвения..." Извините, приходится брать саму себя в кавычки.
       Мой первый поэтический сборник начинался в ЮНЕСКО. Стихи показывали различным издателям, и один вызвался опубликовать 200 экземпляров, оформленные моими же фотографиями, то есть выпустить авторскую книгу поэта и фотохудожника и разослать ее по Российским библиотекам - сделать, по его словам, "подарок русской культуре".
       Когда книга была почти готова, разразился default 1998 года. Издатель разорился и стал не в состоянии дарить культуре такие дорогие подарки, как бесплатное издание моих стихов. Но все уже давно ждали выхода книги, и я решила заплатить сама.
       Когда же вторая версия книги подходила к завершению, я поняла, насколько по-дилетантски был выполнен оригинал-макет, не говоря о том, что цвет моих фотографий в полиграфическом исполнении отстоял так же далеко от оригинала, как представления о Рае от самого Рая: глубокие тона бирюзы - неба на фотографии, предназначенной для обложки, превращались по выходе из издательского компьютера в банальную травяную зелень.
       Тогда от полного отчаяния я переписала книгу от руки, сама сделала оригинал-макет и вклеила оригинальные фотографии в каждый экземпляр. Так через препятствие родилось необычайное издание. "Благословенны препятствия, на вас мы растем" - Елена Рерих.
       Моя книга "Есть путь земли и Путь Крыльев" участвовала в Международной конференции "Книга как художественный объект", куда съехалось 11 художественных музеев мира, и была куплена Музеем Современного Искусства в Нью-Йорке и Музеем Виктории и Альберта в Лондоне. Два экземпляра досталось Музею Книги Российской Государственной Библиотеки (бывшей Ленинской), два - Залу Искусств Библиотеки Иностранной Литературы.
       Остальные экземпляры разошлись по не менее уникальным собраниям, как, например, личная коллекция президента Франции Жака Ширака, личная коллекция Генерального консула США Томаса Р. Хатсона, Галерея Современного Искусства Рональда Фельдмана в Нью-Йорке, коллекция Президента Театрального Центра им. Юджина O'Нила г-на Джорджа Уайта, коллекция индийского принца Его Высочества (а теперь уже и Величества) Арвинда сингха Мэвара, коллекция известного шведского актера Томаса фон Брэмзэна, который к тому же оказался моим родственником по немецкой линии, восходящей к двенадцатому веку, Американо-Советская Театральная Инициатива, etc.
       Что до самой поэзии и ее места в современном мире, я рада, что моя книга уже теперь стоит 200 долларов и ее стоимость с годами будет только возрастать.
       Когда-то Шелли написал эссе "Defense of Poetry" - "В защиту поэзии". На самом деле поэзия не нуждается в защите. Она живет в высоких сферах, как воздух, снег или ветер - явления видимого мира, а воздух и ветер к тому же отчасти - явления Невидимого Мира, так как мы видим не их самих, но их проявления на воплощенных явлениях видимого мира - деревьях, воде и тому подобном. То же и духи, то же и поэзия. Мы ее не видим, но видим ее проявления через воплощенные явления материального мира, то есть - через души поэтов.
       Через них она в более или менее искаженном виде приходит на землю, но если она здесь не нужна, она, не обидевшись, поднимается Домой, подобно Высоким Духам - они могут спускаться к низшим и опять подниматься в Высоту, в то время как низшие могут жить только в низине, а в Высоту им дороги нет.
       Меня изумила моя любимая Ольга Седакова. В предисловии к своей книге она пишет: "Эта книга состоит из нескольких самостоятельных книг. Они задумывались, как цельные ансамбли, большие или малые".
       Как можно задумать ансамбль стихов - большой или малый - я представляю себе слабо. Я никогда ничего не задумываю, даже и одного стихотворения. Если поэзия пошла, я никогда не знаю, чем это кончится, и потом с удивлением читаю написанное - я бы так не смогла... Проходит несколько лет, и я понимаю: такие-то стихи могли бы составить книгу под названием "----------------". Но задумать хотя бы одну поэтическую строку, по моему разумению, совершенно невозможно.
       То же и в жизни: если я что-то задумаю, Бог надо мной смеется. Как сказано в одном древнем мудром изречении: "Человек планирует, Бог смеется".
      
      
      
       Господь смеется надо мной
       И разрушает мои планы.
       Взяла от солнца тент смешной -
       Он на залив спустил туманы.
      
       Едва пригреюсь, брызги волн, -
       Как злющих осок поцелуи.
       И смехом занебесным полн
       Прекрасный бог мой.
       Аллилуиа.
      
      
      
       Ведь у Бога - свой план относительно меня. Как я уже говорила, я и поэтом-то не собиралась становиться. Единственное, чего я по-настоящему хотела в юности - это любить и быть любимой. Но и здесь надо мной посмеялись. И не потому что никто меня не любил или я никого не любила, а потому что "...мне нужно то, чего на свете нет, чего на свете нет", как сказала Зинаида Гиппиус.
       И мне совершенно непонятно, когда кто-то говорит: "У меня - творческий кризис". Я живу не для того, чтобы писать, а просто живу, но, как оказалось, поэзия есть "оправдание бытия" - извините, опять самоцитирование. Если стихи не приходят, я и не вспомню, но вдруг...
      
      
       Поэзия приходит не Отсюда.
       Зачем она приходит, знает Бог...
      
       Единственное, что нужно поэту - это отдаться Высшему Потоку, а уж Он вынесет в
      
       Верхнее море, где - яркие птицы цветов,
       Воздуха пение, Духа Небесный Улов...
      
      
       А вообще поэзия - это путь лишений, не обязательно материальных, более - внутренних, и хорошие стихи пишутся либо на колоссальном стрессе, либо - на сверхчувственной радости, например, в религиозном экстазе. Они рождаются от обетов, данных Богу. Поэзия - это "созидательное отчаяние". Так назвал архитектурные творения Антонио Гауди художник и архитектор Герман Финстерлин: "Такие соборы может построить только душа, пребывающая в чудовищном отчаянии или дионисийском экстазе, и только сверхчеловек способен на подобное созидательное отчаяние". Еще об архитектуре Гауди говорили, что она - застывшая в камне музыка. Или гениальная поэзия, добавлю я. Гауди близок мне и тем, что он был монахом. Монахом в миру. Утренняя молитва, месса, поход в исповедальню, покупка вечерней газеты. По нему можно было сверять часы. Он был не только величайшим архитектором, но и вдохновенным святым. Несколько раз его пытались канонизировать. К сожалению, он не оставил никаких записей, так что о работе его души мы можем судить лишь по его мистическим творениям, "застывшим в пространственном великолепии пустынных белых комнат в стиле аттик - поистине кальвинистским в своем аскетизме", как пишет его биограф Гиз Ван Хенсберген.
       Это "созидательное отчаяние" и имел в виду Пикассо, сказав, что поэзия "чертовски дорого обходится". Это подтвердила и Энн Стивенсон: "Но Любовь знает Смерть, поэтому - слезы, поэтому - рифмы и каменно-длинные всхлипы соборов".
       Иосиф Бродский заканчивает свою нобелевскую лекцию следующими словами:
       "Стихосложение - колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. Испытав это ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадают в зависимость от наркотиков или алкоголя. Человек, находящийся в подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом",
       Готова подписаться под каждым его словом.
      
      
      
       Это не волшебство детства,
       Не эйфория юности.
       Это - искусство,
       Духовный наркотик зрелости,
       Чьи ароматы - отдохновение души,
       подобны молитве...
      
      
       И, кроме того, поэзия есть отражение духовного восхождения души, одинокого в этом мире:
      
      
       Чем еще объяснить мое чувство?
       Гибкостью яхт?
       Отголосками звёзд, что звучат в голове
       Бесконечной Симфонией Сфер?
       То поднимая меня по винтовой Неизбежности,
       То опуская на Землю плавностью всех парашютов.
       Что это? Что это? Что это?
       Кто же мне, кто мне ответит?
       Я остаюсь в темноте
       Моей кукольно-маленькой комнаты.
       И - никого, кроме сердца, что знает сочувствие Неба,
       Качели Невидимых Рук.
       Разве другой человек
       Может в себе отразить
       Все переливы сознания?
       Нет. Нет. И нет.
       Только одно одиночество.
       Только оторванность в мире.
       Вечно мое восхождение
       В Страны Незримых Огней.
       Людям - нельзя, отшатнутся.
       Скажут: "Опять наваждение!
       Что с неё взять, с сумасшедшей!
       Ладно. Господь будет с ней".
      
      
      
      
       Октябрь 2003 года
      
      
      
      
      
      
      

  • © Copyright Слободкина Ольга (slowboat@mail.ru)
  • Обновлено: 12/03/2012. 28k. Статистика.
  • Эссе: Проза

  • Связаться с программистом сайта.