В избалованном банке,
  интимное к тысячам,
золото где-то живет.
  Но этот нищий слепой
даже для медных монет-
  потерянный край,
пыльный угол в шкафу.

И в магазинах 
 деньги, 
  как дома:
одетые, мнимо, в шелка
  и в меха, и в гвоздики.

Он же стоит, молчаливый,
  затаивши дыхание,
а денежки дышат -
 проснутся и снова уснут.

Как может к ночи закрыться
   ладонь эта вечно-открытая!
Завтра судьба ее снова на паперть вернет,
  и протянется, жалкая, -
светлая и бесконечно болезная.


О, если б когда-нибудь
  некий свидетель
с удивлением постиг бы
  ее постоянство
и стал прославлять -
  так,
как может сказать лишь поющий,
  так,
как слышат одни Небеса.