"Кони под окном" -- последняя пьеа, написанная Матеем Вишнеком на родине, в Румынии,перед тем, как он попросил политического убежища во Франции.
Авторская мифология коня, сводящая идею войны до абсурда, воплощена в "феерию-макабр", которая балансирует на грани между Брехтом и Бекеттом.
Текст печатается по изданию: Вишнек Матей. Кони под окном: Пьесы/ Перев. с румынского А.Старостиной. -- М.; Критерион, 2009.
љ Matei Visniec, 1987
љ Издательство "Критерион", 2009
љ Анастасия Старостина, перевод, 2009
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ПОСЛАННИК
МАТЬ
СЫН
ДОЧЬ
ОТЕЦ
ЖЕНА
МУЖ
Персонажей МАТЬ, ДОЧЬ, ЖЕНА может играть одна и та же актриса; персонажей СЫН, ОТЕЦ, МУЖ - один и тот же актер
Посланник выходит на сцену, сопровождаемый лучом прожектора. Подходит к рампе и устанавливает что-то вроде пюпитра на треножнике. Вынимает из кармана ворох бумажек, разглаживает, кладет на пюпитр. Поправляет на себе барабан.
ПОСЛАННИК (ударяет в барабан). Одна тысяча шестьсот девяносто девятый. (Удар.) Карловецкий мир. (Удар.) Австрия берет Хорватию и Силезию. (Удар.) Пруссия берет герцогство Гельдерн. (Удар.) Испания берет герцогство Парму с Пьяченцей. (Удар.) Франция берет Эльзас и Лотарингию. (Удар.) Россия берет Грузию, крепость Ахальцых, Эриванское ханство и Нахичевань. (Удар.) Англия берет Ионические острова.
Персонаж ретируется. Свет. Открывается интерьер с окном.
Потертое кресло, потрепанный чемодан. К стене прикреплен кран. Из него редко, по капле, капает вода. У окна стоит Сын, одетый в военную форму. Мать подает ему китель. Сын надевает китель.
МАТЬ. Впору?
СЫН. Да.
МАТЬ. Не жмет?
СЫН. Нет.
МАТЬ. Как будто бы рукава длинноваты. Тебе не кажется, что рукава длинноваты?
СЫН. Нет.
МАТЬ. Повернись-ка! Вот здесь не тянет? Как будто бы здесь тянет, я чувствую.
СЫН. Не тянет.
МАТЬ. Застегнись! Пуговицы, мне кажется, мягковаты. Тебе не кажется, что пуговицы мягковаты?
СЫН. Давеча прошел конь.
МАТЬ. Пуговицы не надо пришивать слишком крепко. Чем крепче пришьешь, тем скорее оторвутся.
СЫН. Рыжий конь с черной отметиной. Может такое быть?
МАТЬ. Ты поел?
СЫН. Нет.
МАТЬ. Тогда не надо было мерить китель. Сначала надо было поесть, а уж после мерить китель.
СЫН. Да.
МАТЬ. Садись поешь. Смотри, не кроши хлеб. Крошки норовят забиться в щели. На полу в каждой щели - сотни крошек.
СЫН (садится за стол и вяло жует). Не буду крошить.
МАТЬ (достает второй потрепанный чемодан и начинает укладывает вещи Сына). Чемодан. В чемодане должен быть железный порядок. Вещи надо складывать, а не бросать. Вниз кладутся большие вещи, которые не нужны каждый день, на них кладутся большие вещи, которые нужны каждый день. После кладутся мелкие вещи, которые не нужны каждый день. И поверх всего - мелкие вещи, которые нужны каждый день. Потом надо затянуть ремни и защелкнуть замки... Вот так... (Клац-клац!) Слыхал, какой звук? Когда чемодан уложен надлежащим образом, это просто музыка - как клацают замки.
СЫН (рассеянно слушая слова матери, озабочен своим). Конь вернулся. У меня такое впечатление, что он ходит взад-вперед под окном. Может такое быть?
МАТЬ. Носки. Носки надо держать вместе с платками. Сколько пар носков, столько платков, и наоборот... Никто не может жить без носовых платков и без носков, обещаешь мне, что будешь стирать каждый вечер по одному платку и по одной паре носков?
СЫН. Конь ненормальный, веришь ли? Он все время оборачивается, как будто поджидает повозку.
МАТЬ. Чемодан никогда не следует набивать до отказа. Кто набивает чемодан до отказа, тот теснит соседей.
СЫН (в волнении). Конь остановился и смотрит прямо сюда. Не закрыть ли окно?
МАТЬ. Ты кончил? Если ты кончил, можешь выпить стакан воды. Кипяченая вода есть в холодильнике.
СЫН. Конь смотрит прямо на меня. Если так смотреть, меня видно?
МАТЬ. Ты слишком быстро поел. Нехорошо быстро есть. Кто быстро ест, тот крошит хлеб. Ты не накрошил?
СЫН. Нет.
МАТЬ. А мне кажется, я слышала, как сыплются крошки. У настоящего мужчины, я так считаю, ничего не крошится. Настоящий мужчина должен есть спокойно, доедать все и ничего не крошить. Крошки, если попадут в щели, никогда оттуда не вынешь. Вот почему полы, как правило, так скверно пахнут.
СЫН. Подошел человек. Теперь их двое. Конь веселый.
МАТЬ. Ты напился? Слишком много воды пить тоже нехорошо. Настоящий мужчина не станет раздувать брюхо водой.
СЫН. Они играют. Оба ненормальные, я так думаю. А конь хитрый, веришь ли?
МАТЬ. Башмаки. Башмаки нельзя оставлять грязными на ночь, это тебе выйдет боком. Грязь точит кожу, все разъедает, все истончает. И по дождю, смотри, не расхаживай. Дождевые капли, чего греха таить, - одна грязь.
СЫН. Я слышал, что вчера утром кони заняли бойню. Может такое быть?
МАТЬ. Мыло. Мыло надо хранить в футляре, в темноте. Ни в коем случае нельзя его оставлять на свету, потому что оно протухнет. Что, не так? А мыться протухшим мылом - все равно что не мыться. И полотенца никогда нельзя складывать мокрыми. Нет ничего тяжелее, чем мокрое полотенце в сложенном виде.
СЫН. А вот и повозка!
МАТЬ. Сахар. Сахар нельзя держать в бумажном кульке. В любом бумажном кульке найдется малюсенькая дырочка, и через нее просыплются миллионы крупиц. Ложечку надо хорошенько вытирать, когда вынешь из кружки с чаем. Ложечки очень быстро ржавеют, и поэтому их лучше вовремя вытирать. Очень важно, чтобы твоя ложечка подольше не ржавела.
СЫН. Дождь. Но я думаю, коня все-таки впрягут.
МАТЬ. Рубашки. Рубашки дают усадку через два дня. Через три дня рубашка прилипает к коже. Когда рубашка прилипает к коже, ее надо определенно сменить. Когда идет дождь, кожа прилипает к мясу. Через три дня мясо приобретает тухлый запах. Не забывай, запах тухлого мяса смертелен для человека. Смотри под ноги, когда ходишь, в воздухе полно дыма, и на улицах полно луж. Если тебе улыбнутся на улице, отвечай смехом. Никому не одалживай свои мелкие вещи, к примеру булавку. Если тебя окликнут на улице, не оборачивайся... у тысяч людей такое же имя, как у тебя...
СЫН. Повозка готова. Еще немного - и стемнеет.
Сын встает и тяжелым шагом направляется к двери.
МАТЬ (ускоряет ритм, повышает и повышает голос, постепенно впадая в вербальный транс). Постой! Шарф! Шарф должен быть длинный и узкий... только так можно надлежащим образом обернуть шею... воротник должен быть мягкий и теплый... никогда не говори против ветра... не показывай пальцем, не стучи кулаком по столу... не швыряй игральные карты и не мни банкноты! Не ходи босиком по цементу... не спи с открытым ртом... если приснятся лягушки, сделай все, чтобы проснуться... (Вцепляется в Сына все отчаяннее.) Пиши мне каждый день по открытке, береги локти и коленки, не думай про рыжего коня с черной отметиной... не подходи к коню, не протягивай руку его погладить... кони заняли уже двор бойни... Постой! Вот, возьми деньги, только не держи их в одном кармане...
СЫН. Мама, у меня карманы зашиты...
Сын выходит, волоча чемодан, но забывает надеть башмаки.
Мать хватает их и спешит к окну.
МАТЬ. Постой! Постой...
Мать бросает Сыну башмаки, сначала один, потом другой.
Тем временем раздаются громкие удары в дверь.
Мать подавленно плетется к двери, открывает.
ПОСЛАННИК (веселый, ласковый, с букетом гвоздик; на шее у него висят башмаки, которые Мать только что выбросила за окно). Добрый день, сударыня. Позвольте преподнести вам эти цветы.
МАТЬ. Что это за цветы?
ПОСЛАННИК. Гвоздики, сударыня. Я собрал их собственноручно на зеленом участке в расположении полка.
МАТЬ. Благодарю, сударь. Убери их куда-нибудь подальше. Меня тошнит от запаха гвоздик.
ПОСЛАННИК. Можно я уберу их под стол?
МАТЬ. Лучше убери их в этот чемодан...
Посланник открывает чемодан, который уже набит гвоздиками,
засовывает туда и свои тоже, потом защелкивает замки - клац- клац! - и садится сверху.
МАТЬ. Можешь сесть на чемодан, если хочешь.
ПОСЛАННИК. Спасибо, сударыня. Я присяду ненадолго.
МАТЬ. Скажи мне, пожалуйста, это ты - человек с повозкой?
ПОСЛАННИК (поигрывая замочками чемодана, клац-клац!). Да, сударыня. Я - человек с конем.
МАТЬ. Значит, это ты давеча кружил тут под окном.
ПОСЛАННИК. Мы, сударыня.
МАТЬ. Ты думаешь, это красиво - держать коня на дожде? Я думаю, что никакое животное не надо держать на дожде. Кроме рыбы.
ПОСЛАННИК. Я рад, что вы так думаете. Я, знаете ли, из полка. Я часто проходил мимо вашего окна. Наше мнение - что окна представляют верную возможность поддерживать связь с реальностью.
МАТЬ. О Господи, ты пришел ко мне с дурной вестью.
ПОСЛАННИК (клац-клац!). Да, сударыня... только не знаю, как начать...
МАТЬ. Что-то случилось с моим сыном?
ПОСЛАННИК. Да, сударыня. Именно поэтому меня послали, чтобы я вас подготовил... морально. Дело нелегкое - морально кого-нибудь подготовить. Поставьте себя на мое место... Некоторые как приносят дурные вести? Прямо по живому режут. Я, сударыня, могу сказать, что всегда поступал тонко и с тактом. Мне всегда удавалось передавать самые ужасные вести самым деликатным способом. (Клац-клац!) Мне еще не случалось сделать промах в такую минуту. Благодаря тонкости моего обращения очень многие остались мне признательны... удалось сэкономить, если можно так выразиться, тысячи слезинок... иногда даже получалось превратить все в повод для надежды и даже для доброго расположения духа... да вот и сейчас, если бы я знал, как начать, мы могли бы поболтать в теплой и милой атмосфере... много света принес я в человеческие дома благодаря моим приятным манерам... я завел множество друзей и во многие дома возвращался с удовольствием...
МАТЬ. Говори же! Мой сын умер?
ПОСЛАННИК. Да, сударыня. Ах, я хорошо знаю человеческую душу. Я умею выбрать этот уникальный момент, когда мне дозволено на долю секунды прикоснуться пальцем к открытой ране... (Клац-клац!) Прошу вас, поверьте, кроме меня, нет другого человека, который бы касался пальцем раны так деликатно, так чутко и так неощутимо, как я... Иногда мне удаются настоящие рекорды, я касаюсь раны так легко и нежно, что она прямо-таки заживает...
МАТЬ (отчаянно мечась по комнате). Ах, я знала... я знала, что этим кончится...
ПОСЛАННИК. Должен вам признаться... Да, я хочу вам признаться... мой секрет - в том, как я умею разделять чужое страдание... Потому что я, сударыня, просто невообразимо, просто в высшей степени способен на сострадание... Вот почему, когда я приношу какую-нибудь устрашающую весть, мука на моем лице производит такое глубокое впечатление, что те, с кем стряслась настоящая беда, первые же начинают мне сочувствовать... посмотрите на меня, сударыня, посмотрите, на кого я похож, разутый, башмаки мокрые... Потому что я, сударыня, я никогда не оставляю башмаки грязными на ночь...
МАТЬ (плачет). Молчи! Молчи! Молчи! Так приносятся вести, как эта?
ПОСЛАННИК. Что-то не так? Это преступление - оставлять башмаки грязными на ночь... грязь все точит, все убивает, все истончает. (Краткая пауза. Раздумывает.) Я в чем-то ошибся? Что-то упустил? Мне крайне жаль... Может, я перепутал некоторые фразы, но в общем и целом то, что я вам сказал, должно было вас в корне успокоить... Да... Теперь нам следовало бы говорить уже совсем о других вещах... У меня, знаете ли, было в высшей степени тяжелое и несчастливое детство...
МАТЬ (в отчаянии). Но как это могло случиться? Как? А если вы перепутали повестки? Может, вы перепутали повестки. Это точно, что вы не перепутали повестки? Не могли бы вы дать мне взглянуть на повестки?
ПОСЛАННИК (оскорбленный, все же листает повестки). Нет, сударыня, я никогда ничего не путаю. У меня всегда все верно и четко. Такое ремесло - требует большой точности...
МАТЬ. Ах, я хочу знать все! Вы были знакомы с ним лично? Как вы были знакомы? Он умер в бою?
ПОСЛАННИК (в замешательстве). Не... не то чтобы в бою... Но все же в гимнастерке... хотя, припоминаю, у него были засучены рукава... а по регламенту...
МАТЬ (в сладком воспоминании). Такой он был... не выносил рукавов... с детства всегда засучивал рукава у рубашки...
ПОСЛАННИК. Я знал, что это объяснимо, все объяснимо...
МАТЬ. Хочу еще! Хочу еще! Расскажите еще! Фуражка была ему к лицу? Он был храбрый? Он бился, как лев?
ПОСЛАННИК. До битвы дело не дошло. Его только успели остричь.
МАТЬ. То есть как - не дошло? Как же это? Может, ему не выдали оружие?
ПОСЛАННИК. Выдали, сударыня, но он не очень-то знал, с какого конца за него браться. Сказать по правде, он все делал невпопад.
МАТЬ. Все-все?
ПОСЛАННИК. Ну, не то чтобы все... Он умел стоять по стойке смирно. Тут он был хорош, и я думаю, что, когда он стоял по стойке смирно, это для него был чистый роздых...
МАТЬ. Чудовищно... вы не могли бы немного открутить кран? Когда я слышу воду, это меня успокаивает!..
ПОСЛАННИК. Пожалуйста. (Струя черной воды.) Что это за вода?
МАТЬ. Вода как вода. А вы какую хотели?
ПОСЛАННИК. Она же черная! Как вы можете пить черную воду?
МАТЬ. Но я же не пью, я слушаю. И мой мальчик любил слушать воду... Мы иногда вместе слушали, как капает вода, и это так нас сближало... Особенно в субботний вечер и потом все воскресенье напролет мы слушали, как сочится вода... Мой сын умел пускать воду в зависимости от нашего настроения... Если мы были усталые, мы пускали воду по капельке, редко-редко... Если совсем усталые, то совсем редко... У моего сына была недюжинная сноровка в том, что касается водопроводного крана... Он умел его так подкрутить, что в час капало по одной капле... Да, сударь, он был особенный ребенок, примерный... С первой минуты, как я его родила, я понимала, какие хрупкие отношения будут у него с миром... Он никогда не плакал, даже во сне... Не хныкал, не ревел... Когда был маленький, лежал смирненько в своей постельке... Не мигал, не кашлял, не делал ни пи-пи, ни ка-ка, никогда не икал...
Во время этого монолога можно сжигать старые фотографии.
Никогда ничем не болел... Днем бодрствовал, ночью спал как сурок. Когда он подрос, я стала посылать его за молоком, и он всякий раз приходил с бутылкой молока. У меня просто сердце радовалось... пошлешь его за хлебом, он приносит хлеб, пошлешь его за мылом, он приносит мыло. Ходил всегда по стеночке, переходил улицу только на уголке... Когда подрос, полюбил ловить мух и рыбачить. Он был хороший мальчик, чудный сын, молчаливый, как девушка на выданье... Он по крайней мере сказал что-нибудь перед смертью?
ПОСЛАННИК. Он сказал "ах".
МАТЬ. Он сказал "ах"?
ПОСЛАННИК. Да, он сказал "ах".
МАТЬ. Значит, ему было больно.
ПОСЛАННИК. Может быть, и больно. Но не очень.
МАТЬ. В него попал какой-нибудь шальной снаряд?
ПОСЛАННИК. О, нет. Было мирное время.
МАТЬ. Мирное время? Тогда что же произошло? Кто мог его убить в мирное время?
ПОСЛАННИК (смиренно). Конь, сударыня...
МАТЬ (в ярости). Этот рыжий конь? О нет! И ведь я же велела ему никогда не подходить к коню.
ПОСЛАННИК. А он все-таки подошел. Я только вернулся, пригнал повозку с хлебом, а ваш сын встал и подошел к коню... "Лошадка", - говорит. И тогда конь посмотрел ему прямо в глаза и ударил, прямо, резко, копытом. Вот и все. Было солнечное воскресное утро. На другой день ему должны были выдать башмаки по мерке.
МАТЬ. Как не повезло... По крайней мере, походил бы в них хоть немного...
ПОСЛАННИК. Вот и все, сударыня. Я тут привез вам его вещи.
МАТЬ (содрогаясь). Его вещи? Какие? Господи, это мне не снится? Что-то осталось?
ПОСЛАННИК. Казенные. У нас, в полку, пекут самые лучшие бисквиты.
МАТЬ (жуя). Вы мне можете дать рецепт?
ПОСЛАННИК. Рецепт пишут на обертке. Вам не надо было рвать обертку.
МАТЬ (то жуя, то икая). Не знаю, что со мной... с некоторого времени я как увижу бумагу, мне хочется ее смять.
ПОСЛАННИК. Что ж... до свиданья, сударыня.
МАТЬ. Погодите! А могила? Как я найду могилу?
ПОСЛАННИК. Могилы у него нет.
МАТЬ. А как же... труп...
ПОСЛАННИК. Нету.
МАТЬ. Нет трупа?
ПОСЛАННИК. Трупа нет.
МАТЬ. Не понимаю. Он умер и ничего после себя не оставил?
ПОСЛАННИК. Именно.
МАТЬ. Не может быть. Я его просто не узнаю.
ПОСЛАННИК. Это довольно странно, вы правы... Не знаю, как вам сказать... Ваш сын был такой нежный, как дуновение ветра... Он просто-напросто исчез из мира... от боли он скорчился и все сжимался, сжимался, пока не сжался в маленький комочек, и потом комочек исчез... Этим он, так сказать, проявил себя как образцовый солдат... Только подумайте, как чисто было бы все вокруг нас, если бы солдаты после своей смерти не оставляли трупов.
МАТЬ. А пачки с бисквитами? Вы уверены, что это его?
ПОСЛАННИК. Их нашли у него под тюфяком, в спальне.
МАТЬ. Не подложил ли кто?..
ПОСЛАННИК. Может, и так... вы позволите, сударыня, я выключу воду?
МАТЬ. Теперь мне все равно.
ПОСЛАННИК (закрутив кран). Вот так. Так гораздо лучше. Я хочу оставить вас в тишине.
МАТЬ. Посидите еще. Я могла бы угостить вас вербеновым чаем.
ПОСЛАННИК. К сожалению, меня ждет конь. Знаете, когда идет дождь, для него это просто мучение. Он весь набухает от воды, и я еле-еле трогаю его с места. Но вы все же позволите мне иногда вас навещать?
МАТЬ. До свиданья, сударь... и смотрите, не хлопайте нижней дверью, когда будете выходить...
Посланник подходит к рампе. Поправляет треножник. Надевает барабан. Ищет по карманам и вынимает мятые бумажки. Световое пятно исключительно на Посланнике.
ПОСЛАННИК (ударяет в барабан). Одна тысяча семьсот сорок пятый. (Удар.) Бреславльский мир. (Удар.) Турция берет Триполитанию. (Удар.) Пруссия забирает у Австрии Силезию. (Удар.) Австрия берет Милан, Неаполь и Сардинию. (Удар.) Испания берет Сицилию. (Удар.) Россия берет Мингрелию и Имеретию. (Удар.) Франция теряет Эльзас, Лотарингию и Мариенбург.
Посланник ретируется. Свет постепенно нарастает.
Женский персонаж становится Дочерью. Персонаж Сын становится Отцом. Отец выруливает из-за кулис, лихорадочно вращая колеса своего инвалидного кресла.
ОТЕЦ. Кто это был? Я хочу знать, кто это был.
ДОЧЬ. Никого не было.
ОТЕЦ. Кто-то хлопнул дверью. Я слышал, как хлопнула входная дверь.
ДОЧЬ. Ничего она не хлопала.
ОТЕЦ. Нет, хлопала!
ДОЧЬ. Ты опять надушился одеколоном.
ОТЕЦ (рывком подруливая к окну). Ты не хочешь мне говорить, кто это был! Ты меня выводишь из себя, выводишь, выводишь! Почему ты не зовешь меня, когда кто-то приходит?
ДОЧЬ. У тебя будет удушье - такой запах.
ОТЕЦ. Заткнись! Почему ты им не сказала, чтобы не хлопали дверью, когда будут выходить? Надо было сказать, чтобы не хлопали. Почему все хлопают нижней дверью? И почему, только когда выходят? Почему не хлопают, когда входят? Зачем входить крадучись? Зачем все входят крадучись, а выходят, хлопая дверью?
ДОЧЬ. Почему ты не в ермолке? Куда ты задевал ермолку? Почему ты не держишь ее под рукой?
ОТЕЦ (на секунду застывая в напряжении). Тут курили? (Втягивает в ноздри воздух.) Курили! Курили, так ведь? Где ты спрятала окурок? Я хочу видеть окурок!
ДОЧЬ. Никто тут не курил.
ОТЕЦ (с усилием дергая и наконец распахивая окно). Ты закупорила окно! Зачем ты его закупорила? Я хочу, чтобы вышел дым. Я не выношу дыма. Ты знаешь, что я не выношу дыма. Вон как он повалил, дым!
ДОЧЬ. Это дым с помойки. Горит мусор. Закрой окно, а то тут надымит помойка.
ОТЕЦ (с азартом). А посмотреть? Где огонь? Я хочу посмотреть на огонь!
ДОЧЬ. Никакого огня нет. Мусор горит без огня. Только тлеет.
ОТЕЦ. Слушай, мне страшно. Как бы мы туда не рухнули, а? Что, если мы туда рухнем?
ДОЧЬ. Ложись спать. Если тебе страшно, возьми да ляг. Когда страшно, лучше всего лечь спать.
ОТЕЦ. Я не могу спать, нет. Пока я сплю, мне кожа становится велика. Лучше, когда я не сплю, поверь. Когда я не сплю, я не теряю время. Поверь, мне легче не спать. Пойми, если я не сплю, я выигрываю время. Время...
ДОЧЬ. Если ты не спишь, ты клюешь носом.
ОТЕЦ. И что, если клюю носом?.. Я же не нарочно... И потом - почему я клюю носом? Я потому клюю носом, что чувствую себя очень одиноким. Пойми, Изабель, что происходит: когда я чувствую себя очень одиноким, меня клонит в сон. (Сосредоточась, серьезно.) Поклянись, что когда я буду клевать носом, ты меня разбудишь!
ДОЧЬ. Клянусь!
ОТЕЦ. Скажи еще раз!
ДОЧЬ. Клянусь!
ОТЕЦ. Всегда, когда я сплю, я знаю, что сплю. Знаю, а проснуться не могу, вот в чем ужас. Мне ничего не снится, а проснуться не могу. Только чувствую, как из-за сна у меня кожа отстает от костей. Ты меня слышишь, Изабель?
ДОЧЬ. Это потому, что ты не умеешь спать. Надо спать лицом кверху и дышать только через нос.
ОТЕЦ. А если дождь? Когда дождь, что делать, когда дождь и нельзя дышать носом? Ты же знаешь, что я не могу дышать через нос, знаешь... (Вкрадчиво.) Изабель... давай выйдем прогуляемся немного.
ДОЧЬ. Дождь. Я не могу вывести тебя в дождь.
ОТЕЦ. И что, что дождь? Я хочу, чтобы ты вывела меня в дождь.
ДОЧЬ. Кресло заржавеет.
ОТЕЦ. Ах, какая ты злая, какая злая! Мне стыдно, что это я тебя родил! Вот я расскажу госпоже Хильде, все расскажу! Все узнают, имей в виду... (Шмыгая носом.) Прямо завтра и пойдем к госпоже Хильде.
ДОЧЬ (тихо). Госпожа Хильда переехала...
ОТЕЦ (прислушиваясь). Слышны шаги на улице! Слышны шаги! Правда ведь, слышны шаги? Если слышны шаги, значит, дождь перестал.
ДОЧЬ. Ложись-ка. Не хочешь лечь? Укладывайся.
ОТЕЦ. Нет... нет... я еще немного побуду у тебя... Я хотел тебе сказать одну вещь, очень важную вещь... Я сегодня утром кое-что заметил... Тут кое-что не в порядке, из-за часов, я тебе говорю... Я думаю, что секундная стрелка всякий раз, как проходит через минутную, исподтишка оттяпывает от нее по кусочку.
ДОЧЬ. Неправда.
ОТЕЦ. Нет, правда, Изабель, правда... Я уже десять дней не свожу глаз с часов, говорю тебе... Я тысячу раз промерял... Все веревочки при мне... (Вынимает из кармана обрывки веревок.) Я каждый раз мерил и часовую стрелку, и минутную. С часовой все в порядке... А минутная тощает на глазах... Посмотри... она все тоньше и тоньше... Ты представляешь, к чему это приведет, представляешь? Изабель... Позволь мне еще посидеть с тобой.
ДОЧЬ. Сиди. Только не начинай опять...
ОТЕЦ. Уже несколько ночей мне снятся банки с компотом, много банок, это к добру ли?
ДОЧЬ. К добру, расскажи.
ОТЕЦ. А вот не расскажу, если не попросишь.
ДОЧЬ. Давай, расскажи, как ты познакомился с мамой.
ОТЕЦ (капризно). А вот не расскажу. Ишь какая! Возьму и не расскажу!
ДОЧЬ. Ну расскажи, расскажи, как ты познакомился с мамой.
ОТЕЦ. Очень просто. Я зашел в лавку, а она как раз покупала там банки с компотом.
ДОЧЬ. Сколько банок?
ОТЕЦ. Пятнадцать.
ДОЧЬ. На что ей было столько банок с компотом?
ОТЕЦ. Вот и я ее о том же спросил. Пошел за ней и говорю: "Девушка, куда вам столько банок с компотом?"