Lib.ru/Современная литература:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
Ольга Толмачева
Я просто позвонил сказать...
- И что будем делать?
- В смысле? - Лена испуганно взглянула. - Опять что-то не так?
Она запнулась на последней фразе и замолчала. Пыталась понять, прокручивая в уме сказанное, что так напрягло Егора.
Они сидели в маленьком кафе в центре города, пили кофе. Вернее, кофе пила она. Егор заказал чай - зеленый. Лена почувствовала запах жасмина, когда наливал в чашку.
Она рассказывала, что была в Берлине - только вчера вернулась. Полетела на свой день рождения, поддавшись движению сердца.
Уже на вокзале показалось, будто город вымер - Германия праздновала Рождество.
После шумной Москвы Берлин показался непривычно тихим, провинциальным. Она торопилась на электричку, бежала по платформе, а теплый воздух дул в лицо, ласкал щеки, играл волосами - еще утром в Москве она куталась от холода в воротник: стоял дикий мороз.
Она рассказывала Егору, как вдруг подобрела и стала всем улыбаться - как дурочка, без причины, оттого, что хорошо... счастье...
Уже в аэропорту ощутила тепло, и потом захлестнуло, когда штампик в паспорт поставили. Лена запомнила этот миг, словно за спиной закрылись глухие ворота. Она даже обернулась: щелчок услышала. И взгляд засиял - тоже почувствовала...
Все вчерашнее, незавершенное, над которым еще по пути в аэропорт ломала голову, вдруг перестало занимать. Осталось за воротами... За границей...
И девушка на таможне, которая вскрывала сумку и перекладывала ее косметичку, кофточки, вдруг показалась симпатичной, и продавец в дьюти фри. Они удивленно смотрели на Лену и в ответ на ее оживление и сами расплывались в улыбке.
Хотя нет, раньше!
Радость Лена почувствовала гораздо раньше. Да-да, утром проснулась от солнечной мысли-толчка, которая подбросила с кровати: Рождество! День рождения!
А она ото всех сбежала...
Впервые в свой день рождения осталась одна.
- А вы меня не поздравили... - Лена робко взглянула. - Забыли?
Они были на вы, несмотря на историю. К прежнему ты было трудно вернуться - почти невозможно.
Егор мотнул головой. Было непонятно, что означал этот жест: согласие? Извинение?
- Я ждала...
- Я забыл. То есть не знал.
- Я вам говорила... 25 декабря - Рождество. Трудно запомнить? - Она обиженно скривила губы и отвернулась к окну.
На город спускались сумерки.
- Какая разница! Не имеет значения.
- Для меня имеет...
Лена вспомнила, как любуясь огнями, искала в Берлине компьютерный клуб, чтобы заглянуть в почту. Эта мысль навязчиво преследовала, но она ее прогоняла, словно хотела себя перехитрить. Письма не будет. Егор забыл, что она для него?
Знала, но в затаенных уголках сознания теплилась надежда: а вдруг? Вдруг поздравит?
На центральной улице в здании сквозь прозрачную стену она увидела компьютерный клуб и даже оплатила за возможность войти в сеть... Но в последний момент, испугавшись, передумала и оставила вопрос открытым, ведь если письма не будет... А так... Придумала для себя маленькую лазейку, хитрую уловку - надежду... Запутала следы...
За окном темнел город, в здании напротив погасли огни. В кафе вошла парочка, внеся с улицы дыхание холодного вечера.
- Что это? Музыка? - Лена прислушалась.
Егор повернул к динамику голову.
- Стив Вандер. "I just called to say I love you" - пропел. - Известная композиция. "And I mean it from the bottom of my heart..." Неужели не слышали?
Лена неуверенно пожала плечами.
- Нравится?
Она поспешно кивнула: "Очень!" - и радостно улыбнулась.
Когда-то Егор уже напевал ей эту мелодию. Взявшись за руки, они бежали навстречу радуге - после дождя... Солнечная дорожка летела в небо, а воздухе сладко пахло шиповником... "And I mean it from the bottom of my heart..." - да, так и есть: из глубины сердца...
Они не виделись целую жизнь. Думали, потерялись...
Егор внимательно слушал, как еще в аэропорту Лена внезапно подобрела и от собственной доброты раздулась в огромный светящийся шар, представлял ее - воздушную, нежную, - сияющим мячиком. От песни лицо вспыхнуло, и она, по-прежнему улыбаясь - растерянно, жалко - заморгала часто, словно ребенок. Казалось, заплачет. Услышал, как тихонько вздохнула, словно всхлипнула... Замолчала, уткнувшись в чашку.
Где он все это время был?
Порой казалось, что Егор чересчур пристально смотрит... грудь разрывало, Лена сбивалась с мысли. Переведя дух, вновь повторяла, как мчалась по нарядному, теплому - почти весеннему - Берлину, просто не могла идти спокойно - было так хорошо...
На Марктплатц она остановилась. Тихо играла музыка. Крутилась карусель с лошадками. Слышался детский смех. В блеске огней раскинулись ряды с рождественской выпечкой. В воздухе пахло корицей... Лена купила глювайн.
- Глювайн?
- Вино с фруктами. Рождественский напиток - божественный... - Лена зажмурилась и облизнулась. - Пробовали? На улице? У елки?
От пристального взгляда - на губах - окатило волной...
- Горячее? - хрипло спросил Егор и тоже провел языком по губам.
- Да, горячее...
Боясь встретиться взглядами, они отвернулись.
За окном медленно кружились снежинки...
Полчаса? Час? Еще немного, и она пойдет по шумному городу, мимо банка, центрального телеграфа, аптеки, к метро. Навстречу будут спешить люди, кто-то толкнет... Острые снежинки засыплют глаза.
У книжного магазина Лена остановится. Войдет в зал, поищет стеллаж с поэзией... Раскроет наугад томик стихов Цветаевой: "Я бы хотела жить с вами в маленьком городе..." Захлебнется от слез...
- И что будем делать? - Егор глухо повторил вопрос и нервно взглянул на часы.
Этот странный вопрос...
Четверть часа, и они разбегутся. У перекрестка замедлят шаг. Лена снимет варежку для дружеского рукопожатия. Будет терпеливо ждать, пока Егор суетливо освободит от перчатки руку, схватит ее ладошку - на маленькое мгновение - и печально побредет по мостовой.
А дома продолжит мучительно искать объяснения, почему все так... Будет пытаться понять...
Ведь не из-за цвета волос... не из-за платья...
Этот странный вопрос...
Она тоже думала о том, что же делать. И там, в Берлине - когда аплодировала уличным музыкантам, а потом, в трепетном танце рождественской иллюминации тихо брела в гостиницу, и дома, и сейчас, в кафе... Вопрос не давал покоя.
- Что-то не так? - повторила.
В присутствии Егора она всегда смущалась. Казалось, он откровенно смеется, наблюдая, как, испугавшись, Лена не может окончить фразу, теряет мысль. Тревожил взгляд - несмелый, украдкой. Или слишком откровенный, дерзкий - тогда задыхалась... Как сейчас...
А еще Лена не знала, что последует за вопросом.
- Вы же понимаете, что с этим, - он подчеркнул слово "с этим", поднял глаза и пристально посмотрел, - нужно что-то делать...
- А что делать? - Лена вспыхнула. - С этим... - Она тоже сделала ударение на слове, - ничего не поделаешь. Вам что-то мешает?
Как хорошо, что они на вы - помогает сохранить дистанцию...
- Мешает? Конечно, мешает! - с раздражением произнес Егор. - Я все время о вас думаю. Днем, вечером, ночью. Особенно ночью.
Лене вновь стало жарко.
- Когда тишина и никому до тебя дела нет, - с грустью продолжил. - До утра без сна. Как сопливый тинейджер! - возмутился. - Невозможно жить! Мне это мешает. А вам?
Лена отхлебнула из чашки. Кофе остыл.
- Вы выглядите усталым. Много работы?
- Я не сплю...
Егор откинулся на стуле. Побарабанил кончиками пальцев по столу.
- Закажем вина? - спросила.
Егор кивнул и подозвал официанта.
Сейчас он скажет, что нужно выпрямить спину - сутулится, выглядит неэлегантно, сидит, как крючок. И на столе локти, и громко звякает о блюдце ложкой...
От его слов Лена вскинет голову, дернет плечом. Взмахнет рукой, опрокинет бокал...
- Какая неумёха! Вино по столу...
- Не волнуйтесь! Вы все время волнуетесь...
Не мог понять, почему придирается...
Они столкнулись в аэропорту, навстречу кинулись - не разомкнуть рук. Не знали, живы ли... Столько лет...
Лена вцепилась Егору в куртку, боясь отпустить.
Ничего не смог объяснить...
Бежал на посадку, видел, как отчаянно смотрела вслед - жгла спину.
Где он был?
С тех пор иногда встречались - раз в месяц или того реже. Пили кофе, чай - жасминовый. Или как сегодня - вино... Молчали...
Что тут скажешь?
Представлял, как она засыпает в объятиях чужого мужчины: голова - трогательно - на плече...
И у него жена - красавица. Дочка - умница. Его любимые девочки. Плоть и кровь.
- Вы знаете, мне не мешает... помогает...
- Помогает? В чем?
- Вот вы сидите напротив, слушаете, как я пила в Берлине глювайн... кому я еще расскажу об этом?
- Совсем некому? Нет подруг?
- Увы...
- Что за бред!
- Как объяснить... Ведь только вы - я знаю, нет, чувствую... Вы же не просто слушаете... присутствуете... Там, со мной...
- Не понимаю...
- Вы слышите, как стучат мои каблуки по мощеной дорожке, видите, как я подношу ко рту бокал... след на губах... Капелька вина на верхней губе...
- Нет, на нижней... - Егор нервно выдохнул.
- Я это чувствую... Вы очень тепло ко мне относитесь... Это дорогого стоит... Вы видите...
- Как безвкусно вы одеты...
- Что? - Лена возмущенно вскрикнула и замолчала.
- Вы никогда не умели одеваться - ни раньше, ни теперь. Это ж надо - нацепить ужасный свитер! Где такой откопали? - Егор стал беззастенчиво ее рассматривать.
Лена сложила на груди руки, прикрываясь от насмешливых глаз.
- Как вы можете... Это бестактно... - Ее голос дрожал.
- Как вам пришло в голову в таком отвратительном наряде прийти на свидание!
- На свидание?
Егор увидел, как от ярости ее глаза потемнели. Но не мог остановиться - сам не знал почему.
- Эта цветовая гамма... неужели вы думаете, этот замызганный свитер выгодно подчеркнет вашу нежность, хрупкость. Неужели мужчина вас в этом захочет?
Почему расстались?
- Вы... вы... по-моему, вы переходите все границы... - Она смешно заморгала. Даже кончик носа вздрагивал. - Что вы себе позволяете? - Лена полезла в сумочку. - Кто я вам? - Достала платочек. - Делайте замечания вашей жене - пусть она вас радует... цветовой гаммой. И пусть вас возбуждает... - Она вытерла слезы. - А если вам больше нечего сказать, я пойду, - потянулась за сумочкой.
- Подождите! Я не хотел вас обидеть. - Егор дотронулся до локтя, но обжегся - отдернул руку.
- И вообще я к вам не на свидание пришла, - сказала Лена поспешно и тоже дернулась, как от удара. - У нас дружеское общение, и никаких перспектив... Мы договорились, помните? Мы с вами товарищи. Все закончилось в прошлом, не начавшись. Помните?
- Да, помню. - Он согласно кивнул.
Да, так ничего и не началось...
Просто он не мог тогда ждать... торопился... ничего не мог поделать со своим телом. Оно крутило им, задавало направление. Дал слабину...
- Вы мне Бродского цитировали: про прекрасное вне тела - что-то в этом роде... ни объятия невозможны, ни измены... Или я что-то путаю? - Лена боялась взглянуть.
- Все совершенно верно. Не путаете... - выдавил.
- А я могу из Пушкина добавить: я другому отдана и буду век ему верна. Классику любите?
Егор печально кивнул.
- Так вот какая вам разница, дорогой товарищ, в каком я свитере? И зачем вам нужно видеть нежный овал лица? - Лена облизала пересохший рот и отвернулась к окну.
Они замолчали. Тихо играла музыка.
Егор смотрел сквозь стекло на мерцающий снег и видел в отражении Лену: волосы выбились из-под заколки, она скручивала в кольцо тонкую прядь, по-прежнему хмурилась.
Скоро они попрощаются - остался час или чуть больше. И опять разбегутся по жизням...
Этот час - вдыхать, сердить, говорить глупости... Запоминать... Потом он загрузит себя работой - и чтобы побольше, побольше, побольше вокруг суеты, людей! Не успевать, нервничать, торопиться! Чтобы рвали на части! На части рвали! Ни минутки свободы! Терпеть не мог тишины.
Ничего не мог поделать с памятью...
Вдруг тихий смех услышит или дрожащий от возмущения голос. Губы алые полыхнут.
Как с этим жить?
...Утром Лена поедет в троллейбусе. Бросит взгляд за окно - снова буран... "I just called to say..." Танцуют снежинки...
С сыном помчится с ледяной горки и, смеясь, упадет в сугроб - вдруг больно зажмурится, словно от яркого солнца...
Сколько теперь ждать?
Она попала в ловушку...
А когда иссякнут силы и он устанет с собой бороться, пальцы сами отобьют короткое sms: приглашаю на дружеское свидание.
Нет, она солгала. Ей тоже ЭТО мешает. Как жить, если потускнел свет?
Лена посмотрела на огонек оплавленной свечки и снова подумала, что никогда больше не придет к Егору на встречу. Будущего нет. Зачем душу рвать?
Она все время так думала... И снова не шла - летела...
Так много хотела сказать - как эти дни прожила без него, как удивилась солнцу в лужах и облакам... Она теперь все время что-то ему говорит... бормочет... как дурочка... Да-да, небо бежало навстречу - чтобы обняться...
И вот...
Что тут скажешь?
Все время думает, что-то говорит ей,... так много хочет сказать... успеть бы...
Почему придирается?
- Как вы держите фужер? Вино не пьют... с таким выражением лица! Сколько раз говорить?!
Смешная... - кто ТАК пьет вино, держит бокал?! - усмехнулся.
Он был прав! И ни о чем не жалеет...
- Куда от этого денешься? - печально спросила Лена и открыто взглянула Егору в лицо: может, наконец перестанет ерничать?
- Вы знаете, это очень легко прекратить. Сказать себе: все, точка! Не выходить на связь, словно умер.
- Два дня отгула плюс выходные, - прошептала, - не выползать из квартиры, путаться в днях, выть, реветь, стонать - умирать...
И он уже пытался так сделать. В звенящей тишине извивался на простыне, рвал подушку, задыхался от пустоты душной комнаты... от невозможности повернуть время вспять.
Ему все стало ясно в самое первое мгновение, когда увидел Лену в длинной очереди на регистрацию рейса. Словно... провал в памяти. Как объяснить, где это время был...
И потом, когда самолет взмывал в небо, перед глазами неотступно стоял взгляд, поникшее лицо, сомкнутые губы, словно кто-то умер, - когда уходил...
Она теперь все время так смотрит, когда прощаются... Расстается на тридцать лет - не меньше.
Да, и однажды он хотел прекратить общение.
Но Лена мгновенно откликнулась: "У Вас все в порядке? Кофе выпьем?"
"Да, и почитаем Кафку..." - предложил.
"Кафку?"
"Руффкую народную кафку", - он все время шутил.
- Умирать до тех пор, пока не проснется инстинкт к жизни... Вы знаете, очень действенно, - Лена серьезно посмотрела. - Мне однажды помогло. Главное - не выброситься из окна...
Он усмехнулся.
- А потом отпустит. Через неделю - другой человек. Месяц депрессии, но в этом поможет фитнес. - Она придвинулась и заговорила тихо, доверчиво, как лучшему другу. - Настроение улучшится, чище кровь. Голова пустая, свободная от дурных мыслей.
- Да. И снова хлеб вкусный. И вино... - подтвердил Егор и отодвинулся.
Лена согласно кивнула и откинула со лба челку.
- Год самовнушения: "Мне хорошо!"? - вопросительно взглянул.
- Повторять ежедневно: "Я любимая! Успешная! Главное в жизни - карьера и уважение коллег!"
Да, и можно не бояться где-то случайно встретиться. Не захочешь волос коснуться или плеч...
Не вздрогнешь от короткого зуммера: "Как работается в жару? Не жарко ли?"
Только... зачем ему чистая кровь?
Он мог бы, откинув сомнения, ринуться навстречу чувствам, распахнуть сердце, смести преграды. Выдохнуться, чтобы воспрянуть... Знал же, все кончается скукой...
Если бы мог...
- Пора? - Лена посмотрела на часы.
В кафе опустело.
Егор молча кивнул.
Сейчас она откроет сумочку, чтобы достать кошелек - никогда не позволяет платить за себя, виновато улыбнется... "Будьте здоровы", - скажет на перекрестке. А он разозлится: на что намекает?
- Будьте здоровы, - сказала Лена и протянула Егору руку.
- Вы можете хоть один раз придумать другие слова для прощания? У вас есть фантазия?
Увидел, как от обиды у Лены дрогнули губы.
Она на миг задержала дыхание и улыбнулась - смиренно, печально...
Улыбаться! Непременно, если больно и душит обида...
Улыбаясь, подумала, что сегодня же выбросит телефон Егора - Бог оградил ее от судьбы с этим человеком. Все правильно! Какое счастье...
Лицо, мокрое... От снега?
Взмахнула ресницами и направилась... в свою жизнь.
И он зашагал уверенно, бодро. Рванул с разбега в водоворот жизни. Дел по горло! Невпроворот! Не разгрести! Что-то расслабился...
Улыбка...
Вкалывать до отупения... Себя не щадить! Ни минуты свободы!
На все вопросы главный ответ - улыбка.
Обязательно улыбка, если даже тебе не доверяют. Ведь улыбка - признак силы и профессионализма.
Только не забыть про улыбку!
Бег, тренажерный зал... Музыка. Нет, не Стив Вандер - этот парень слишком лиричен... Джим Моррисон, Билл Эванс... да, да, тонкий, деликатный, чувствительный Эванс...
Улыбаться!
"I just called to say I love you"! - Он запел.
Обязательно улыбаться!
Да она и не знает, кто такой Эванс!
"And I mean it from the bottom of my heart..." - понятия не имеет!
ТАК пить вино, одеваться, не знать Эванса... ТАК смотреть - выворачивать наизнанку?
Да, он был прав - И НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЕТ!
1