Lib.ru : Владимирова Элина Джоновна. Рецензия на статью по биологическому полю енотовидной собаки авторства Фокиной М.Е

Рецензия на статью М.Е. Фокиной

"Анализ информационной среды обитания енотовидной собаки (Nyctereutes procyonoides Gray) и лисицы обыкновенной (Vulpes vulpes L.),

опубликованную в журнале "Известия Самарского научного центра Российской академии наук", 2009. Т. 11, N 1(4). С. 666 - 670.

Владимирова Э.Д.

Биологическое сигнальное поле, по Н.П. Наумову (1977) - совокупность изменений среды обитания, вызванных деятельностью адаптирующихся животных. Сюда относятся следы, тропы, норы, погрызы, задиры коры, поеди и другие материально выраженные признаки активности животных, которые, оставаясь на некоторое время в естественных биотопах, потенциально могут быть доступными для тех животных, которые придут в данные биотопы позднее. Основная функция сигнального поля - накопление и сохранение информации об особенностях использования среды обитания в ряду поколений. Такая средовая информация о жизнедеятельности предшественников "канализирует" активность животных (Наумов, 1977; Никольский, 2003), причем подражательные реакции, проявленные на объекты сигнального поля, усиливают неравномерность использования пространства животными, структурируя среду (Владимирова, Мозговой, 2010).

Д.П. Мозговой (1980) предложил изучать сигнальное поле млекопитающих на основе анализа двигательных реакций самих животных, проявляющих активность в этом сигнальном поле. Тем самым может быть достигнута максимальная объективность и воспроизводимость результатов полевых наблюдений. Зимние тропления оказались подходящим методом для исследования сигнального поля и измерения его характеристик. Материалы зимних троплений Д.П. Мозговой собирал и оформлял, применяя количественные показатели информационных полей, названные им "анизотропность поля", "напряженность" и "величина" (1980, 1990).

С помощью параметров сигнального поля (или информационно-знакового поля, в более поздней трактовке) обобщаются сведения о взаимодействии особи и среды обитания. При этом учитывается: а) количество объектов внешней среды, несущих информацию, значимую для животных (анизотропность поля); б) количество элементарных двигательных реакций, сопровождающих восприятие этих объектов животными (напряженность поля); в) количество функциональных классов объектов, на которые были проявлены двигательные реакции (величина поля) (Мозговой, 2005).

Оформляя данные полевых материалов в виде абстрактных параметров поля, исследователь получает доступ к сравнительному анализу интенсивности информационных отношений особей того или иного вида животных и среды обитания, несколько "отстраняясь" от материального выражения внешних объектов, имеющих адаптивное значение для особи, популяции или внутрипопуляционной группы. Именно этой теме - сравнению "информационной среды обитания" енотовидной собаки и лисицы посвящена рецензируемая статья. Однако текст статьи Марии Евгеньевны Фокиной свидетельствует о непонимании автором предмета, о котором она так запутанно пишет. Между тем, в теории Д.П. Мозгового (и практике исследования информационно-знакового поля, базирующейся на этой теории) нет тех расплывчатых в смысловом отношении выражений, которыми полна статья Марии Евгеньевны.

Для понимания биологического смысла параметров информационно-знакового поля рассмотрим особенности техники сбора полевого материала методом детальных троплений (Мозговой,1980,1990,2005). Животные действуют под влиянием как внешних (сигнальных, или, по-другому, знаковых), так и внутренних импульсов (автохтонных, "имманентных"). Первые могут быть реконструированы по следам животных (Владимирова, Мозговой, 2010).

Поскольку чувствительность рецепторов у зоолога, ведущего наблюдение, и у животных, следы которых изучаются, существенно различается, да и сам характер восприятия у человека и животных имеет разную природу, имеет смысл регистрировать объекты и события внешней среды, полагая их объектами и событиями знакового поля животных, основываясь на двигательных реакциях самих животных (Мозговой, 2005; Владимирова, Мозговой, 2010). При сборе полевого материала исследователь изучает следовую дорожку, определяет видовую, половую и, по возможности, возрастную принадлежность особи, оставившей следы, направление передвижения, доминирующую мотивацию, которая чаще всего бывает пищевой или территориальной. Решение о том, какой внешний объект инициировал ту или иную двигательную реакцию, принимается, исходя из следового рисунка, состояния окружающей среды и биологического смысла активности животного. На любой значимый объект животное реагирует движениями (элементарными двигательными реакциями, ЭДР), отпечатки которых можно дифференцировать в непрерывном "рисунке" следовой дорожки (Мозговой, 1990). (В этом состоит первый "шаг" исследования следовой дорожки особи в полевых условиях). Затем предположительно выявляется объект, восприятие которого инициировало одну или несколько элементарных реакций (второй "шаг" исследования). Последовательность элементарных реакций, слагающая следовую дорожку, формирует ситуативно обусловленную единицу поведения (СОЕП), ассоциированную с восприятием какого-либо объекта внешней среды. Иногда констатируется невозможность точного определения объекта, инициировавшего проявление СОЕП, что бывает не так часто, "оправдывая" объективность исследований. Третий "шаг" анализа наблюдаемой следовой дорожки - определение биологического значения объекта (или, иначе, "качества" объекта), восприятие которого побудило животное к ответным реакциям. Этот этап работы представляет собой анализ мотивации животного, то есть поиск ответа на вопрос, какая функциональная форма поведенческой активности (ФФПА) здесь реализуется (к примеру, кормовой поиск, переход на отдых, уход от опасности, обход инидивидуальной территории, переход на другой кормовой участок).

Описанные выше три шага анализа следовой дорожки происходят почти одновременно, вернее, осуществляются как бы "по кругу". Исследователь, наблюдая следовые отпечатки адаптивной активности животного, анализирует сразу два фактора. Первый - предполагаемый контекст реализуемого поведения (или, другими словами, его функциональная форма), второй - предполагаемая внешняя причина конкретной единицы поведения (СОЕП), обычно складывающейся из нескольких элементарных реакций (ЭДР). По ходу тропления, эти составляющие анализа взаимно подтверждаются или опровергаются. Достоверность предположений подтверждается длительной протяженностью доминантной мотивации. (Базируясь на работах Д.П. Мозгового (Мозговой, 1980, 1988, 2005 и др.), предложенное выше описание методики выполнила Э.Д. Владимирова (2010)).

Иерархическая структура поведения особи в естественной среде обитания, исследованная по следам, имеет следующий вид: 1) элементарная двигательная реакция (представляющая собой инвариант видового стереотипа), 2) ситуативно обусловленная единица поведения (ассоциированная исследователем с восприятием особью какого-либо внешнего объекта или события, о котором можно судить по "ответным" двигательным реакциям), 3) поведенческая активность определенной функциональной формы (Владимирова, 2010).

Таким образом,описание поведения начинается с распознавания элементарной двигательной реакции (ЭДР), которая представляет собой поведенческую активность небольшой временной протяженности и может быть распознана по следам. Она стереотипна для данного вида животных, выражается специфическим "рисунком" следовой дорожки и является инвариантным элементом поведенческой активности. Ситуативно обусловленная единица поведения (СОЕП) - это имеющий биологический смысл "отрезок" поведенческой активности, детерминированный актуальной мотивацией особи и случайной совокупностью характеристик среды обитания, внешних по отношению к животному. Так, пищевая реакция лисицы и куницы на мышевидных (представляющая собой СОЕП), состоит из следующих элементарных реакций (ЭДР): подход, настораживание, прыжок (или покопка) и поимка. Функциональная форма поведенческой активности (ФФПА) - разновидность жизнедеятельности, отражающая адаптивное значение активности. В структурном отношении форма активности (ФФПА) представляет собой набор единиц поведения (СОЕП), составленных из инвариантных последовательностей элементарных реакций (ЭДР) (Владимирова, 2010).

Количество элементарных двигательных реакций особи, приведенное к определенной дистанции следовой дорожки (например, к 1000 м следов) - соответствует напряженности информационно-знакового поля. Число всех внешних объектов, на которые отреагировала особь, включая повторные реакции на одни и те же объекты, соответствует анизотропности поля (после приведения к дистанции следов определенной протяженности). Число классов объектов соответствует величине поля (Мозговой, 2005). Последний параметр требует анализа и обобщения, следовательно, во многом зависит от позиции исследователя, в частности, от экологических задач, им решаемых (Владимирова, Мозговой, 2010).

Число элементарных реакций (ЭДР), проявленных на один объект, называется ценностью одного объекта информационно-знакового поля. Сумма ценностей всех объектов, воспринятых и отреагированных двигательными реакциями животных, на дистанции следов определенной протяженности, дает напряженность поля. Средняя дистанция, во время прохождения которой особь данного вида проявляет 100 ЭДР, называется эквивалентной дистанцией (Мозговой, 1980, 2005). С помощью последней возможны межвидовые сравнения.

Подход Д.П. Мозгового к исследованию информационных полей животных отличается от подхода Н.П. Наумова тем, что Н.П. Наумов акцентировал внимание преимущественно на следах жизнедеятельности особей, сохраняющихся некоторое время в среде обитания, в то время как Д.П. Мозговой предлагал "включать" в информационное поле все внешние объекты, на которые животные проявляли двигательные реакции (в том числе и следы жизнедеятельности зверей, отмеченные Н.П. Наумовым в качестве длительно или кратковременно функционирующих объектов сигнального поля) (Наумов, 1977; Наумов и др., 1981). Таким образом, биологическое сигнальное поле Н.П. Наумова представляет собой коммуникативную составляющую информационно-знакового поля Д.П. Мозгового, если под "коммуникацией" понимать не только контакты, осуществляемые в пределах дальнодействия рецепторов коммуницирующих особей, но также и общение, осуществляемое с помощью изменений, вносимых деятельностью животных во внешнюю среду (Темброк, 1977; Мозговой, 1986) или, иными словами, "опосредованную коммуникацию" (Рожнов, 2005).

Обратимся к тексту Марии Евгеньевны Фокиной. В первом же абзаце - логическая несуразица, не соответствующая контексту и понятийной системе теории информационно-знакового поля, изложенной в итоговой работе Д.П. Мозгового (Мозговой, 2005) . Фокина пишет: "Структуру экологических систем организуют две группы процессов: вещественно-энергетические и коммуникативные (или информационные)". Не обращая внимания на пространное цитирование М.Е. Фокиной текста Д.П. Мозгового и Г.С. Розенберга (1992, с. 9 - 10) без кавычек ("Изменения, вносимые животными в окружающую среду..."), замечу, что не все информационные процессы являются коммуникативными. Информация и коммуникация - это частичные синонимы. Для данной работы это различие - существенное, так как теория поля Д.П. Мозгового базируется на исследовании информации - как полученной и воспроизведенной животными, так и вновь генерированной, в то время как теория поля Н.П. Наумова базируется, главным образом, на коммуникации, опосредованной объектами сигнального поля.

Кроме того, информационные процессы являются вещественно-энергетическими процессами, поскольку никакого другого способа передачи информации, кроме как с помощью материально выраженной формы, в природе не существует. Оппозиция "материя / информация" может быть исследована не просто в "экологических системах", а в тех экосистемах, в которые входят живые существа, обладающие довольно сложной психикой. Эта особенность передается с помощью понятия "знак", указывающего на наличие в системе пользователя информации (специально настроенные приборы, выполняющие сигнальную функцию, здесь не рассматриваем). Этот пользователь, человек или животное, и способен ассимилировать материальную и энергетическую сущность объекта непосредственно, или же напротив, использовать объект как знак, то есть использовать объект не в материальном, а в информационном отношении, а именно, как свидетельство об ином, более значимом объекте(для животных - кормовом или защитном).

Особенности адаптации животных к среде обитания с помощью знаковой информации должны быть раскрыты во "Введении". "Инструментом" исследования информационно-знаковых полей выступает особь, способная к избирательному взаимодействию с внешней средой. В этом и стоит инновация Д.П. Мозгового, методику которого М.Е. Фокина использовала в своих исследованиях (если судить по примененному ею понятию "параметры информационно-знакового поля"). "Сигнально-информационный потенциал среды", который Мария Евгеньевна Фокина называет "одним из ключевых моментов во взаимодействиях между средой и животными" (с. 666) - ничто в сравнении с сигнально-информационным потенциалом особи, мотивированной биологической потребностью. И здесь зависимость простая: чем выше фрустрация биологических потребностей, тем выше мотивация особи к поисково-исследовательскому поведению, интенсивнее направленность её восприятия во внешнюю среду, сильнее выражено структурирование, подчеркивающее функциональную неоднородность среды обитания: игнорирование, отвержение или приятие объектов, попадающих в поле восприятия особи в результате её собственной активной жизнедеятельности. Особенности избирательного взаимодействия особи с внешней средой определяются рядом внешних и внутренних факторов, причем основной из этих факторов - видовая принадлежность особи, лимитирующая её экологические и зоопсихологические характеристики (Мозговой, 1986; Владимирова, Мозговой, 2006).

Таким образом, ни "Введение", ни "Материалы и методы исследования" не дают читателю информации о том, с каких теоретических позиций автор подходит к "анализу информационной среды обитания енотовидной собаки и лисицы обыкновенной". Мол, если хотите разобраться, почитайте сами у Д.П. Мозгового.

Впрочем, зоопсихологическая подоплека теории информационно-знакового поля приоткрывается в разделе "Результаты и их обсуждение". Например, читатель может познакомиться здесь со следующим размышлением автора, делающим ему честь как психологу: "Особь отражает в процессе движения не только сигнал, но и себя в этом сигнале, так как без отображения себя невозможна целенаправленная деятельность" (с. 667). Дескать, посигналю зеркальцем, затем целенаправленно в него посмотрюсь. Однако данный перл вовсе не авторский. Это ещё одна цитата без кавычек, почерпнутая М.Е. Фокиной из ранней работы Д.П. Мозгового (1985), а сам Джон Поликарпович использовал в своей работе цитату из Д.И. Дубровского (1980), о чем нам и сообщил - по правилам, принятым в научном мире (Мозговой, 1985, c. 140).

Между тем, различие понятий "сигнал" и "знак", полностью проигнорированное М.Е. Фокиной, взявшейся за сравнение "информационных сред обитания" енотовидной собаки и обыкновенной лисицы, касается особенностей отражения некоторых индивидуальных и видоспецифических характеристик деятельности животных, ассоциированных с использованием ими внешней информации. Информация объективна, но отбор сообщений из множества возможных, смысл и значение полученной информации зависят от психобиологических характеристик особи как реципиента сообщения (Мозговой, Розенберг, 1992; Корогодин, Корогодина, 2000 и др.). Существенным здесь оказывается формирование интегративного образа (установки) - функционального состояния, "которое организует готовность субъекта к восприятию стимула, предваряет решение перцептивной задачи и тем самым оказывает регулирующее влияние" (Костандов, 2006, с. 165). Расставляя акценты несколько иначе, можно сказать, что избирательное восприятие внешних объектов, как и двигательный "ответ" особи на внешнюю информацию, соотносится со "смысловой" нагрузкой на ситуацию (то есть зависит от мотивационных побуждений и контекста происходящего), а также сопровождается элементами "опережающего отражения" - активацией паттернов, извлеченных из прошлого опыта, включая образ полезного результата действия (Анохин, 1978).

Смысл информационного сообщения отличается от физических параметров сигнала и самого факта его поступления (Полетаев, 1958). Воспринятый особью сигнал, как явление, подлежащее смысловой интерпретации, имеет знаковую природу, то есть, с одной стороны, несет материальные "следы" события, которое отражает, а с другой - вызывает представление, отличающееся от представления о свойствах субстанции сигнального носителя информации (Pierce, 1958; Morris, 1964, 1971; Ветров, 1968; Степанов, 1971; Коган и др., 1977; Мельников, 1978; Якобсон, 1996; Vladimirova, Mozgovoy, 2003; Владимирова, 2009 и др.).

К сожалению, слово "знак", в значениях, принятых за рубежом (Pierce, 1958; Morris, 1971), в русскоязычных текстах традиционно передавалось словами "сигнал" и "условный раздражитель" (Полетаев, 1958; Наумов, 1973; Соколов, Зинкевич, 1986). Но к настоящему времени ситуация прояснилась. Под "сигналом" понимают информационную субстанцию, восприятие которой инициирует у животных поведенческую реакцию, в то время как понятие "знак" предполагает первоочередное внимание к выраженному им значению и смыслу. Иными словами, понятие "сигнал" акцентирует синтаксическую (кодовую) сторону информационного сообщения, а понятие "знак" - семантическую и прагматическую (Степанов, 1971, 1999; Sebeok, 1972, 1976, 2001; Дубровский, 1980; Чораян, 1981; Марютина, Ермолаев, 1997; Янковский, 2000; Эко, 2004 и др.).

Так, в учебнике А.Б. Когана, Н.П. Наумова, Б.Г. Режабека и О.Г. Чарояна (1977) ясно написано: "Информация передается при помощи сигналов, физическим носителем которых могут быть всевозможные виды энергии и вещества. Знаковая сущность сигнала позволяет ему, с одной стороны, отражать событие, о котором он несет информацию, а с другой стороны, отключиться от него, приобрести относительную независимость от породившего его события". Несмотря на то, что во "Введении" к своей статье М.Е. Фокина ссылается на Н.П. Наумова как на одного из основателей используемого ею теоретического подхода, на странице 669 нам сообщается: "Известно, что знак двойственен по своей природе: он включает в себя сигнал и его физический носитель - материальный объект или событие среды". Если уж М.Е. Фокина, раззадорившись к концу своей статьи, залезла в несвойственные ей ранее зоосемиотические теоретические дебри, то надо было написать: "Известно, что знак двойственен по своей природе: он включает в себя сигнал (с физическим носителем сигнала - материальным объектом или событием среды) и смысл этого сигнала". (Именно такого рода двойственность знака, противопоставляющая код и смысловое значение знака, отмечается Ф. Соссюром (противопоставляющим "означающее" и "означаемое"), Л. Ельмслевым ("план выражения" и "план содержания"), чешской школой ("форма" и "содержание"), а также всеми современными исследователями, изучающими знак.

Знаковая информация способствует формированию у животных "образа мира" (Леонтьев, 1994), который также называют "интегративным образом" (Костандов, 2006), "когнитивными картами" (Тolmen, 1932), "информационной картиной мира" (Янковский, 2000). В рецензируемой статье для аналогичных целей М.Е. Фокиной используется понятие "информационная среда".

Определяя плотность (анизотропность) поля, Д.П. Мозговой в работах 1980 - 1999 годов использовал выражение "количество всех объектов, включая повторные реагирования", а определяя величину - выражение "количество разнообразных объектов". Но начиная с работы 2005 года Д.П. Мозговой стал использовать более удачные выражения "число объектов" (для определения анизотропности) и "число классов объектов" (для определения величины), принятые в современной теории множеств. Процесс поиска подходящей терминологии, пригодной для создания понятийной системы теории информационно-знакового поля, характерный для ранней работы Д.П. Мозгового (1985), М.Е. Фокина почему-то подала в своей статье (к слову сказать, опубликованной в журнале, включенном в "список ВАК") в качестве одного из результатов своей работы (если следовать общепринятой логике структурирования научных статей и использованию для этих целей рубрики "Результаты и обсуждение").

В тексте М.Е. Фокиной (с. 667) идет безо всяких на это указаний ссылка на понятийную систему "раннего" Мозгового (1985, с. 139): "Величина поля .... подсчитывается как сумма различных объектов..." (с. 667). Также в статье М.Е. Фокиной содержится информация о том, что величина информационно-знакового поля особи описывает преимущественно сигнально-информационный градиент (изменение) среды..." (с. 667). Действительно, животные с большей вероятностью отреагируют на новые и необычные объекты, появившиеся в среде их обитания, что найдет отражение в показателе информационного поля, называемом "величина", но экологическая сущность понятия "величина информационно-знакового поля" - другая.

"Кратко охарактеризуем экологическое и зоопсихологическое значение показателей знакового поля. Анизотропность поля - это показатель избирательности взаимодействия животных со средой своего обитания, величина поля - показатель способности животных узнавать подобные явления и реагировать на них однотипными двигательными реакциями, а напряженность - показатель интенсивности двигательных реакций, произведенных особью в ходе обычной приспособительной активности. Ценность сигнального объекта отражает статус данного знакового объекта для особи, в отношении которой ведется исследование знакового поля. Эквивалентная дистанция показывает реальный вклад особи (или группы особей) в изменение среды своего существования, позволяет дать количественное выражение "информационной экспансии" изучаемого объекта" (Владимирова, Мозговой, 2010). В смысловом отношении цитата соответствует более ранним работам (Мозговой, Розенберг, Владимирова, 1998; Мозговой, Владимирова, 2002; Vladimirova, Mozgovoy, 2003; Мозговой, 2005).

"Показатели анизотропность и напряженность поля, по своим статистическим признакам - параметры. Показатель величина поля, в зависимости от задач исследования, может иметь как параметрическое, так и заведомо не параметрическое выражение. Это возможно потому, что знаковая информация, заключенная в объектах поля и влияющая на поведение животных, неоднородна по своему функциональному значению. Функциональная неоднородность описывается через показатель величина поля, отражающий способность животных к элементарной дифференцировке и обобщению. В наиболее общем случае, все объекты поля можно условно разделить на три группы (класса) объектов. Первую группу составят территориальные объекты, организующие ориентацию особи по ходу её активности в биотопе обитания, вторую - объекты, разыскиваемые особью, третью - избегаемые животным объекты" (Владимирова, Мозговой, 2010).

Дифференцировка объектов, составляющих показатель величина знакового поля, представляет некоторую сложность. Видовые показатели анизотропности и напряженности знакового поля представляют собой параметры, статистически подчиняющиеся нормальному распределению, а видоспецифическая величина поля - показатель, который имеет фиксированное предельное значение, которое на практике может быть несколько занижено, поскольку уровень обобщения или детализации величины знакового поля, зависит, в некоторой степени, от этологической подготовки зоолога и целей исследования (Мозговой, Розенберг, 1992; Vladimirova, Mozgovoy, 2003). Реагируя на внешние стимулы, животные воспринимают их как образы, а не как словообразы естественного языка человека. Рассчитывая показатель "величина поля", мы учитывали это обстоятельство: идентичные объекты внешней среды старались обозначать одним и тем же понятием - во-первых, на основании здравого смысла и семантики русского языка, во-вторых, на основании тождества поведенческих реакций, обычно проявляемых животными данного вида на объекты такого рода (Владимирова, Мозговой, 2010).

Исследование структуры информационных взаимодействий животных и среды их обитания, предпринятое Д.П. Мозговым с помощью когнитивной схемы, получившей название "информационно-знаковое поле", предполагает обобщение "конкретных субстантных свойств объектов и событий среды" и формализацию ответных поведенческих реакций особи ("ориентировочных реакций, маркировок участка, реакций бегства, поиска пищи") (Мозговой, 1985, с. 140). Изучение структуры реальности предполагает выявление изоморфности слагающих её элементов, а также поиск подобия или симметрии отношений, если таковые имеются. Но структура реальности не равна самой реальности. В игнорировании этого положения состоят "подводные камни" подхода Д.П. Мозгового к исследованию экологии животных по следам их жизнедеятельности с помощью количественных показателей "анизотропность", "напряженность" и "величина" информационно-знакового поля.

Задача, поставленная Д.П. Мозговым - определить изоморфные отношения между событиями, субъектами которых выступают животные, приспосабливающиеся к внешней среде, и формализованными показателями их поведения. Переход от наименований к числам - наиболее уязвимая часть когнитивной схемы любого эколого-этологического исследования, и она должна быть максимально обоснованной, чему способствует предварительное описание наблюдаемых событий. "Экология остается одной из немногих наук, в которых описательные методы исследования продолжают играть ведущую роль", - указывал С.С. Шварц (1967), подчеркивая комплексный характер средовых воздействий на особь. Поведение описывается не столько величинами, сколько качествами. "Формально-эмпирической дихотомии мы придаем теперь решающее значение" (Стивенс, 1960, c. 24). Анализ, проведенный без должных предварительных процедур по определению значения номинативных единиц примененных ячеек классификации, не способен выявить содержательные аспекты экологического исследования. В этом состоит сложность использования полуколичественных методов, одним из которых является метод детальных троплений следов жизнедеятельности с параллельным учетом объектов и реакций.

Иными словами, обобщение и формализация, выражающиеся в придании конкретным экологическим явлениям абстрактной числовой формы (и последующие манипуляции с этой формой) при обратном субстратном развертывании полученного результата толкуются неоднозначно и очень часто - ошибочно. Пример тому - комментарии к рисунку 1, приведенные в рецензируемой статье М.Е. Фокиной (с. 668). Если, при одинаковой величине поля, анизотропность поля лисицы выше, чем анизотропность поля енотовидной собаки (в пересчете на эквивалентную дистанцию), это не означает, что "среда максимально знакома, а, соответственно, и адекватность вида этой информационной среде больше у лисицы, чем у енотовидной собаки", как пишет М.Е. Фокина. Такой вывод можно было бы сделать при сравнении отношения "анизотропность / величина" у двух разных особей одного вида (или у одной особи, проявляющей активность на различных участках индивидуальной территории). Если животные принадлежат к разным видам, то большее число "отреагированных" объектов, в одинаковой мере однотипных по своей функциональной принадлежности (поскольку величина одинакова), свидетельствует о более совершенной информационной ассимиляции среды лисицей в сравнении с енотовидной собакой: меньшей суетливости её движений, экономии энергии, затраченной на адаптивную активность. Что касается "потенциала в освоении информационного пространства" (с. 668), то количество факторов, влияющих на этот показатель, настолько велико, что делать какие-либо прогнозы на этот счет, на основании арифметических манипуляций с обобщенными числовыми значениями, отражающими анизотропность, величину и напряженность информационно-знакового поля, нет никакого смысла. (Хотя интенсивность актуальной мотивации может быть рассчитана путем отнесения анизотропности поля к его величине. Чем больше значение полученного частного, тем сильнее, то есть однообразнее, мотивирована особь (Владимирова, Мозговой, 2006).

Это касается динамических зоопсихологических показателей, рассмотренных в конкретный момент времени. При попытках экологических прогнозов, как правило, арифметические манипуляции с показателями поля не дают достоверной дополнительной информации, в связи с очень большим числом степеней свободы действующих факторов. Скажем, при одном и том же числовом выражении напряженности, адаптивное значение полученного показателя может быть истолковано противоположно, в зависимости от конкретного субстратного наполнения характеристик внешних средовых объектов и элементарных двигательных реакций. Так, низкая напряженность при кормовом поиске, направленном на основные кормовые объекты, может свидетельствовать о реализации инстинктивного стереотипа и экономии энергии. То же, но в отношении синантропных кормов, говорит о другом: избегании использования таких объектов животными, вялом исследовательском поведении или недостаточной дифференцировке свойств таких объектов.

В конкретных биотопах и микростациях обитания, обобщения, используемые теорией информационно-знакового поля, без внимания к специальному подбору выборки очень скоро перестают быть информативными и теряют предсказательную силу. Стрельба из пушки по воробьям не дает результата. Это значит, что применение показателей "анизотропность", "величина" и "напряженность знакового поля" для межвидовых сравнений, без дополнительного внимания к функциональной форме активности (территориальной или кормовой, в самом общем случае), возможно только на очень большом по объему материале, но не на 28 троплениях. Одинаковая величина поля, к примеру, может быть у особей двух видов, дифференцирующих внешние объекты в разной степени, но при этом у особи одного вида величина подсчитывалась при кормопоисковой активности, а у особи другого, к примеру, при активности, сопровождающей выход из дневого убежища или при переходе на другой кормовой участок. Поэтому такие факторы, как характеристика биотопа, конфигурация и размеры индивидуальной территории, количество и взаимное расположение кормовых участков, время года, функциональная форма активности, способ определения ориентировочных реакций, набор характерных для вида двигательных реакций (видовой репертуар ЭДР), продолжительность суточной активности, принадлежность материала троплений к той или иной части суточной активности, репертуар функциональных типов активности, их доля в суточной активности, должны быть оговорены, с указанием методик, в соответствии с которыми эти факторы учитывались. При межвидовых сравнениях влияние разнообразных экологических факторов на показатели поля должно быть уравновешено специально подобранной выборкой. Подобной детализации, необходимой для экологического исследования, в статье М.Е. Фокиной не содержится (на эти существенные экологические характеристики нет даже и намека в тексте автора рецензируемой статьи), хотя Д.П. Мозговой в своих работах отмечал неоднократно, что сравнения показателей информационно-знакового поля можно проводить только при одинаковых типах активности, или на очень большой генерализованной выборке, составленной из массивов многолетних данных.

На страницах 667 - 669 рецензируемой статьи авторства М.Е. Фокиной размещена информация, нелогичность которой вызывает вопросы.

1. На каком таком основании утверждается (как общий случай), что "если анизотропность знакового поля особи велика, то адекватность особи данной среде (в ее информационном проявлении) тоже велика" (с. 667)? Нам известны примеры, иллюстрирующие как раз обратное. Так, Д.П. Мозговым ясно показано, что анизотропность поля повышается в среде, преобразованной антропогеном. С каких это пор трансформированная людьми среда стала адекватной какой-либо особи диких животных? Напротив, повышение анизотропности к верхней границе видоспецифических пределов всегда сопровождается снижением продолжительности и непрерывности кормового поведения (выявлено для лесной куницы, горностая, барсука, лося, кабана). В целом, верно как раз противоположное утверждение, в силу ограниченности пищевых ресурсов, экономии энергии дикими животными при передвижении в естественных биотопах. Любой зоолог, наблюдавший рисунок следовой дорожки хищных млекопитающих в природе, заметит это. "Зимой в природе животные проявляют свои двигательные реакции очень экономно - "отвечают" изменением направления своего передвижения, сменой типа аллюра или какой-либо другой специфической реакцией только на значимые для них объекты и события. Последняя закономерность особенно касается поведения хищных млекопитающих (за исключением тех случаев, когда особь, к примеру, лесная куница, "разминает" мышцы после отдыха или проявляет в виде повышенной активности эмоциональную реакцию, скажем, после неудачного прыжка за притаившейся в сугробе птицей)" (Владимирова, Мозговой, 2010 ).

2. Почему же "соотношение положительно-, безразлично- и отрицательно-валентных сигналов показывает диапазон информационной валентности животного" (с. 667)? Это соотношение, изменяющееся в поведении какой-либо особи по десять раз за период, равный её суточной активности, показывает ни что иное, как интенсивность мотивации этого самого "животного", его способность к двигательной актуализации внешней среды, выраженность физиологической потребности (откорректированные эмоциональным типом высшей нервной деятельности). К тому же, данная цитата, списанная М.Е. Фокиной в искаженном виде, была взята (без указания авторства) из работы Д.П. Мозгового, Г.С. Розенберга и Э.Д. Владимировой "Информационные поля и поведение млекопитающих" более чем десятилетней давности (1998, с. 51), где она была употреблена в конкретном контексте, а именно, для сравнения реакций куниц разных полов на сигналы антропогенной природы, идентичные по форме, но различные по знаку валентности, то есть на сигналы, различно воспринимаемые: "Соотношение положительно, безразлично и отрицательно воспринимаемых сигналов и показывает диапазон информационной валентности животного". То есть цитата из чужого источника, выдранная из контекста, без указания авторов, подана М.Е. Фокиной в своей статье в разделе "Результаты и их обсуждение".

3. "Анизотропность информационно-знакового поля - это параметр, отражающий неравнозначность различных сигналов среды для одной и той же особи" - уверяет нас М.Е. Фокина. На самом деле, "неравнозначность различных сигналов среды для одной и той же особи" отражает параметр "ценность одного сигнального объекта"! Анизотропность - это ни что иное, как число (количество) всех отреагированных объектов. И у разных особей это число может отличаться даже на одинаковой дистанции следов. Видимо, М.Е. Фокина это и имела в виду. А может быть, М.Е. Фокина вспомнила о физической природе метафоры "анизотропность поля" и имела в виду, что анизотропность - это понятие, отражающее неравнозначность разных направлений в какой-либо среде. Ясно одно: не понимая экологической сущности параметров информационно-знакового поля, путаясь в их значениях, М.Е. Фокина пытается сохранить необходимый в академических журналах статус теоретизирования с помощью привлечения понятий "информационая валентность животного" и "информационный поток", но попытки привнести какое-либо дополнительное содержание в свою статью с помощью этих метафорических заимствований их физики и химии ни к чему не приводят. Действительно, в работе Д.П. Мозгового , Г.С. Розенберга и Э.Д. Владимировой (М., Р., В., 1998, с. 52) "широта информационного потока" была уподоблена величине поля, "интенсивность информационного потока" - напряженности, а "информационная ниша" - анизотропности, но в ином смысле, чем в статье М.Е. Фокиной: чтобы подчеркнуть взаимную зависимость информационных характеристик поля. Далее М.Е. Фокиной на помощь привлекается совершенно "убойное" для зоопсихологии понятие "сигналы поля внешнего самоконтроля", в связи с которым М.Е. Фокина пишет: "Так, например, лисица наиболее широко воспроизводит (отражает) сигналы поля внешнего самоконтроля и антропогенной природы. Сигналы, оставленные лаской, для лисы оказываются малоинформативными. Для енотовидной собаки следы куньих несут информацию о кормности мест, следы лисицы - о безопасном передвижении по участку". Если Фокина М.Е. имела в виду под "полем внешнего самоконтроля" многообразие ориентировочных реакций, так и надо было писать. Но даже и это выражение - "поле внешнего самоконтроля" - не принадлежит авторству М.Е. Фокиной. Оно очередной раз было взято, без всякого упоминания этого факта (ни кавычек, ни даже ссылок) из чужой работы(М., Р., В., 1998, с. 52), причем в оригинальной работе "поле внешнего самоконтроля" было ассоциировано с внутривидовыми маркировочными реакциями и следами собственной жизнедеятельности, в оппозиционном значении к сигналам, оставленным гетероспецификами, а также с функциями саморегуляции популяций(М., Р., В. с . 75 - 76). В общем и целом, книга "Информационные поля и поведение млекопитающих", написанная главным образом Д.П. Мозговым, представляет собой, как это стало ясно теперь, через 13 лет после ее выхода, - это образец "творческой мазни гения, пробы сил демона" (который старался не обращать внимания на карьерную возню, я имею в виду Д.П. Мозгового), и этот факт совершенно не допускает небрежного цитирования, когда пропускаются пояснения, данные в скобках, заменяются (при невнимательном списывании) одни слова другими, не говоря уже о необходимости при цитировании указывать источник заимствования.

Следы кормящихся животных несут информацию о наличии корма, следы скрытно передвигающихся - информацию о потенциальной возможности безопасного передвижения. Никакой другой информации о намерениях животных, кроме той, которую исследователь может распознать по функциональной принадлежности двигательных реакций животных, проявляющих активность на этих следах, ни следы конспецификов, ни следы гетероспецификов не несут. Иначе из области исследования мы переносимся в область фантазии. Подводя итог, можно сказать, что текст, представляющий собой не менее 25 % статьи М.Е. Фокиной, преподнесенный ею без всяких указаний на источник заимствования, является набором дословных выдержек из чужой работы (М., Р., В., 1998, с. 51 - 53), выхваченных из первоначального контекста - так, что с подачи М.Е. Фокиной смысл цитат становится просто абсурдным.

Фантазмы, сопровождающие процесс психической инфляции, как известно, сопровождаются обращением личности, генерирующей фантазм, к идее грандиозности, что обычно сопровождается использованием больших чисел. Действительно, предложение М.Е. Фокиной перемножить значения некоторых показателей поля, полученные на 28 особях енотовидной собаки и 28 особях обыкновенной лисицы, не заставило долго ждать.

"Таким образом, положение (?!!) и движение особи в знаковом поле описывается числом объектов - носителей актуализированных сигналов и числом реакций на них. Следовательно, знаковое поле особи характеризуется произведением мотивации, выражающейся в определенном числе реакций на объекты (напряженность знакового поля) на средовое воздействие, представленное количеством объектов, актуализированных особью (величина поля). Для лисицы оно равно 932, для енотовидной собаки - 1172" (с. 668). Ну что же, полетела душа в рай! "Положение" самой енотовидной собаки - это вам не "положение" лисицы (вместе с её "сигналами поля внешнего самоконтроля")!

А если серьезно, то, начиная со слова "следовательно", всё, что здесь написано - заблуждение (не истина). Даже просто не соответствует ранее использованной понятийной системе. Во-первых, мотивация особи не выражается определенным числом реакций на объекты ("напряженность знакового поля"). Действительно, в работе "Сигнальные поля и поведение животных в сигнально-информационной среде" (Мозговой, Владимирова, 2002) написано, что показателем интенсивности мотивационного воздействия на поведение является его темп, то есть число ЭДР за фиксированную единицу времени, (в то время как показателем воздействия контекста выступает продолжительность доминантной формы активности). Это следует понимать в сравнительном значении (то есть для сравнения интенсивности мотивации двух однотипных активностей), и это не значит, что мотивация выражается "в определенном числе реакций на объекты (напряженность знакового поля)", как нам указывает М.Е. Фокина! (с. 668). К примеру, очень сильно мотивированная на пассивную оборону особь проявит "в информационной среде" минимальное значение напряженности, так как будет бежать, не разбирая дороги. То же - и при кормовом поиске, сопровождающемся стереотипными реакциями, или, как нам указано ниже, "жестко детерминированной программой". В общем смысле, мотивация (в смысле "повышенная мотивация") выражается в большей избирательности, вниманию к объектам определенных классов. Что касается полученных произведений (932 и 1172), то, как и следовало ожидать, текст М.Е. Фокиной (с. 668, 21 - 16 строки снизу во второй колонке) в очередной раз представляет собой искаженную цитату из работы Д.П. Мозгового, Г.С. Розенберга и Э.Д. Владимировой (1998, с. 80), причем в первоначальной формуле, которую М.Е. Фокина просто-напросто переврала, присутствовал знак дельта (приращение значения за момент времени, дифференцирование), выкинутый М.Е. Фокиной из текста своей статьи напрочь - за ненадобностью.

Кроме того, "количество объектов, актуализированных особью" (с. 668), является (согласно определению Д.П. Мозгового) анизотропностью поля, а не величиной, как это разъясняет читателю М.Е. Фокина в скобках! Если сделать так, как предлагает М.Е. Фокина, то есть перемножить напряженность поля на число классов объектов, то получится не характеристика знакового поля, а просто достаточно большое число, экологическое значение которого объяснить невозможно, для объяснения необходимо вновь вернуться к экологическому значению использованных множителей. Интересно, что в первоначальном тексте, на который в данном случае М.Е. Фокина ссылку сделала, имеется в виду не величина и не анизотропность поля (количественные значения которых относительны), а некая интегральная характеристика, "пул" внешних объектов, обозначающий "все сигналы поля , выраженные их физико-химическими носителями", дельта которого перемножается на дельту "всех элементарных реакций" (М., Р., В., 1998, с. 81).

Произведение величины и напряженности не является позитивной характеристикой информационного поля (свидетельствующей о лучшем потенциале енотовидной собаки в сравнении с лисицей), потому что функция информации, в конечном итоге, заключается в достижении с помощью этой информации определенной цели: последующей экономии усилий на адаптацию. "Если цель наверняка достижима и притом несколькими путями, то возможно определение ценности информации по уменьшению материальных или временных затрат, благодаря использованию информации. Этот метод определения ценности предложен Стратононичем", - указывает И.В. Мелик-Гайказян ("Информационные процессы и реальность". М.: Наука-Физматлит, 1997). Вдруг осознанная М.Е. Фокиной необходимость применения понятий из зоопсихологии и семиотики (знаковое поле, мотивация, знак, сигнал) не отменяет необходимости уточнить, хотя бы по словарю, что означают эти понятия.

М.Е. Фокина пишет: "Различия в показателях величины поля статистически незначимы, поскольку практически равны (20,7 - у лисицы и 19,8 - у енотовидной собаки). Это говорит о том, что несмотря на то, что енотовидная собака расселилась на территории национального парка относительно недавно, вид обладает большим потенциалом в освоении информационного пространства. А разница в показателях может быть связана с тем, что большинство троплений были проведены на открытых пространствах (полях, лугах, опушках лесов), где объектов значительно меньше, чем в лесах." (с. 998). Из контекста следует, что М.Е. Фокина полагает, что высокий показатель величины поля свидетельствует, при недавней интродукции, о высоком информационном потенциале интродуцированного вида. Но дело обстоит как раз наоборот! Повышение избирательности взаимодействия со средой, сопровождающееся снижением величины поля (то есть снижением репертуара реакций) - цель, которой должен достигнуть вид для успешной адаптации. Для этого интродуцированный вид должен научиться не реагировать в новой среде на мало значимые классы объектов. Если среда информационно бедна (только заболоченные низины, в сравнении с разнообразием биотопов, населенных лисицей), а популяция енотовидной собаки все равно проявляет широкий репертуар реакций, практически равный репертуару реакций лисиц - это может означать, к примеру, что енотовидные собаки не способны дифференцировать среду обитания так же успешно, как это умеют делать лисицы (или это может означать, что ближе к истине, что енотовидных собак привлекают объекты, игнорируемые лисицами, но такой вывод будет противоречить второму предложению раздела "Заключение" из статьи М.Е. Фокиной, а также представлению о том, что "простые" и "сложные" сигналы в принципе подлежат дифференцировке исследователем по степени их "сложности"). Предполагаемый вывод о лучшей способности лисиц, по сравнению с енотовидными собаками, дифференцировать среду обитания, не имеет никакой предсказательной силы, к тому же, конкуренции между этими видами нет, в силу того, что места обитания енотовидных собак лисицы, как правило, проходят быстрым аллюром, не проявляя поисково-пищевых реакций.

В "Заключении" М.Е. Фокина пишет: "Проводя сравнение информационно-знаковой среды двух видов - лисицы и енотовидной собаки, можно сказать, что показатели величины знакового поля обоих видов практически равны. Это свидетельствует о сопоставимости круга жизненных интересов видов близкой экологии" (с. 669). Но это абсолютно не так. Ни о чем таком равенство показателей "величина поля", характеризующих две популяции, не свидетельствует. Это ясно даже ребенку. Две хижины не равны двум дворцам. О степени сходства "умвельтов" можно судить только на основе сравнения их качества, но никак не на основе сравнения количества классов объектов. Число классов объектов - обобщенная характеристика, отвлеченная от субстратного значения этих объектов. Структурная эквивалентность некоторых информационных характеристик двух сред обитания не является гарантией их экологической эквивалентности, точно так, как эквивалентность умной и красивой женщины, достигнутая усилиями дизайнеров, не обеспечивает обратного.

И для лисицы, и для енотовидной собаки важнейшую роль в получении средовой информации играют сигналы ольфакторной природы. Однако, особенности использования внешней информации лисицами, в сравнении с енотовидными собаками, заключаются в большей обусловленности ориентировок лисиц (и их поведения в целом) зрительными и слуховыми сигналами. Это может быть объяснено 1) различиями в телесном габитусе (длине конечностей, которые у енотовидной собаки короче, в связи с обитанием не на открытой местности, в в пойменных лугах); 2) большей эврибионтностью лисиц, сопровождающейся сложностью зрительного восприятия. Отсюда - приуроченность ольфакторных меток, служащих ориентировками енотовидных собак, к низким и мелким деталям микроландшафта (прошлогодний стебель травы, снежный бугорок, куст) и кажущаяся "сложность" сигналов енотовидной собаки. К тому же, в связи с одиночным образом жизни, лисицы научились хорошо дифференцировать безопасные и стрессогенные ситуации. Зоопсихологические возможности обыкновенной лисицы (восприятие, элементарная рассудочная деятельность, память) значительно превышают таковые енотовидной собаки (и домашней собаки сопоставимых размеров). Лисицы чаще и успешнее используют при переходах и кормовом поиске направляющие линии, что и приводит к снижению показателя "величина поля" (если не включать в анализируемые данные материалы троплений лисиц в микростациях "мышкования"). Кроме того, когнитивные "карты" лисиц - сложнее и мелкомасштабнее, что объясняется большей продолжительностью их переходов, ориентацией участков обитания по орогидрографическим факторам в целом, а не только по прибрежным элементам рельефа и растительности, многократно маркированным мочей особей своего вида. Лисицы проводят успешнее обобщения зрительных образов, избирательно используя для этого зрительную информацию. Просьба переписывать эти сведения в свои статьи и будущие кандидатские диссертации со ссылками на Э.Д. Владимирову.

Продолжать разбор текста статьи М.Е.Фокиной далее нет никакого смысла, хотя автор в некоторых местах своей статьи (с. 668) успешно копирует стиль текстов Д.П. Мозгового - лаконичных, обращенных к посвященному читателю. Да только идентичная форма сама собой не наполняется идентичным содержанием. Мне кажется, что под кодовыми названиями "енотовидная собака" и "обыкновенная лисица" М.Е. Фокина имела в виду что-то совсем иное, чем большинство зоологов.

Статья М.Е. Фокиной - пример того, до каких фантазий можно дойти, если за числами, якобы отражающими значения параметров информационно-знакового поля, потерять экологический смысл работы, но при этом бессознательно инициировать проекцию личностного мифа на образы животных. Этот миф можно выразить следующими словами, отражающими детские семейные надежды многих младших сестренок: "Там, где раньше обитала лисица, теперь будет обитать более общительная и подвижная енотовидная собака". А там, где трудились Мозговой Джон Поликарпович, Мозговая Ольга Афанасьевна и Владимирова Элина Джоновна, теперь будет работать Фокина Мария Евгеньевна.

Да, "наука умеет много гитик". Позитивное значение статьи М.Е. Фокиной для меня лично заключается в осознании того, как не надо писать на тему информационных отношений животных со средой их обитания. 1. Примененные понятия, если они не являются общеупотребительными, должны быть определены. Значения используемых понятий должны сохраняться неизменными хотя бы до конца текста. 2. Обобщения и способы формализации полученных данных должны доходить ровно до той степени, при которой за этими обобщениями не теряется экологическое содержание, а напротив, появляется новое содержание, ранее не учитываемое без примененных обобщений. 3. Необходимо указывать объем выборки, условия и методику получения полевого материала, выраженного в числовой форме. 4. Здравый смысл не должен покидать автора ни на минуту, особенно, когда автор увлечен новаторскими идеями. 5. Следует различать фразы собственного авторства, и фразы, почерпнутые из литературных источников и привлеченные для доказательства истинности своих рассуждений, выражая это различие общепринятым способом - с помощью кавычек, оформляющих цитаты. 6. Необходимо проявлять уважение к читателю, пытаться вставать на позицию читателя, и тогда, возможно, масса новаторских терминов, которыми в изобилии "наперчен" текст, обнажит истинную мотивацию стряпухи и природу кушанья - скрыть вкус неудобоваримой подметки сложносочиненным соусом.

...Остается только пожалеть, что в "не замороченной" поисками истины российской науке, как бы в насмешку над Аристотелем, Сократом и Платоном, действует принцип: "не имей..., а имей сто друзей".

Вернемся к произведению анизотропности на напряженность. Методическая ошибка Марии Евгеньевны Фокиной заключается в том, что она в своих рассуждениях не сделала различия между управляющим информационным воздействием популяции, которое зависит от численности особей в популяции (то есть от плотности следов, сохранившихся на единице площади участка обитания), и видоспецифическими закономерностями информационного взаимодействия особи со средой,которые, при желании, можно описывать перемножением анизотропности или величины на напряженность, с другой. То есть перескочила с одного уровня системных детерминант (организменных) на другой (популяционный). Что же, будьте проще, и к вам потянутся массы.

Характеристика фазы определенной формы доминантной активности, наблюдаемой по следам млекопитающих в промежуток троплений от события a до события b, может быть выражена следующего рода интегралом (интеграл на участке от а до б эф от икс дэ икс): где y - напряженность; х - анизотропность; dy - субъективная ценность объекта; dx - стабильность избирательного внимания, или, во временном выражении - математическое ожидание промежутка появления нового события. Очевидно, что характеристика потенциальной адаптивности вида связана не площадью фигуры, ограниченной функцией (хотя минимум функционала есть признак оптимального управления), а с конфигурацией функции, особенно её правой части. Что касается "поля внешнего самоконтроля", то процесс самоуправления организма, как живой системы, корректируется и оптимизируется долговременными сигналами поля, внешними по отношению к его деятельности в данный момент времени. Но адаптивное и оптимальное управление - это не одно и то же, поэтому принцип максимума великого Л.С.Понтрягина в общем виде вряд ли приложим к живым системам (иначе животные не вымирали бы от антропогена). К тому же, некоторые из живых систем организменного уровня не озабочены экономией энергии (продавая при этом мусор с видом мудреца), а, по образному выражению психофизиолога Бернштейна, "чем больше работают, тем лучше становятся". Отец обучал троплениям в полевых условиях многих студентов. Особенно были увлечены методикой троплений, собрали собственный полевой материал Виктор Окунев, Игорь Фалин, Ирина Юдина, Алексей Фокин, Александр Шабалин, Татьяна Шуйская и Валерий Склюев. Возможно, кто-нибудь из этих ребят, по молодости и отсутствию опыта, и забыл, в какой-нибудь из своих курсовых или дипломных работ, тезисов конференций или статей, поставить кавычки или указать автора какой-либо литературной ссылки. Но такой бесцеремонный плагиат, как в данной статье М.Е. Фокиной -- это нечто особенное.

Список литературы

1. Владимирова Э.Д. Кластеризация данных по зимней экологии лесной куницы и обыкновенной лисицы с применением искусственных нейронных сетей // Принципы и способы сохранения биоразнообразия. Материалы IV Всероссийской научной конференции с международным участием. 22 - 26 сент. 2010 года. Йошкар-Ола, 2010 а. - С. 273 - 275.

2. Владимирова Э.Д., Мозговой Д.П. Проблемы моделирования поведения млекопитающих в знаковом поле (на примере лисицы и куньих) // Вестн. Самар. ун-та. Серия "Биология". - Самара: Изд-во "Самарский ун-т", 2006 б. N 7 (47). - С. 19-29.

3. Владимирова Э.Д., Мозговой Д.П. Тропление следов как метод изучения информационно-знакового поля млекопитающих. Учебное пособие для студентов биол. спец. высш. учебн. заведений. Самара, 2010. - 243 с.

4. Дубровский Д.И. Информация, сигнал, мозг. М.: Высшая школа, 1980. - 286 с.

Коган А.Б., Наумов Н.П., Режабек Б.Г., Чораян О.Г. Биологическая кибернетика. Под ред. А.Б. Когана. - М.: Высш. шк., 1977. - 408 с.

5. Корогодин В.И., Корогодина В.Л. Информация как основа жизни. - Дубна: Изд. центр "Феникс", 2000. - 208 с.

6. Костандов Э.А. Значение контекста когнитивной деятельности в формировании неосознаваемых зрительных установок // Росс. физиол. журнал им. Сеченова, 2006. Т. 92, N 2. С. 164 - 177.

7. Мелик-Гайказян И.В. Информационные процессы и реальность. - М.: Наука. Физматлит. 1998. - 192 с.

8. Мозговой Д.П. Использование концепции информационного биологического поля в биогеоценотических исследованиях // Вопр. лесной биогеоценологии, экологии и охраны природы в степной зоне. Куйбышев: Изд-во КГУ, 1980. - С. 119-125.

9. Мозговой Д.П. Характеристика внутривидовых и межвидовых отношений животных в антропогенной среде на основе концепции информационных биологических полей // Вопр. лесной биогеоценологии, экологии и охраны природы в степной зоне. - Куйбышев: Изд-во КГУ, 1985. - С. 138-149.

10. Мозговой Д.П. Параметры сигнальных биологических полей млекопитающих как показатель степени воздействия человека на природу. // Вопросы экологии и охраны природы Нижнего Поволжья. - Куйбышев: Куйбыш. ун-т, 1986. - С. 90-98.

11. Мозговой Д.П. Информационно-знаковые поля млекопитающих: теория и практика полевых исследований. Диссертация в форме научного доклада на соиск. ученой степени доктора биол. наук. - Тольятти, 2005. - 49 с.

12. Мозговой Д.П. Сравнительный анализ структуры коммуникативных систем млекопитающих на основе концепции сигнальных биологических полей // Экологические исследования в Среднем Поволжье. Куйбышев, изд-ао КГУ, 1986. С. 3 - 11.

13. Мозговой Д.П. Анализ биологических сигнальных полей млекопитающих как ин-формационных систем // Вопросы лесной биогеоценологии, экологии и охраны природы в степной зоне. Сб. научн. тр. - Куйбышев: Куйбыш. ун-т, 1990. - С. 141-150.

14. Мозговой Д.П., Розенберг Г.С. Сигнальное биологическое поле млекопитающих: теория и практика полевых исследований. - Самара: Самарский ун-т, 1992. - 119 с.

14. Наумов Н.П. Популяционная экология (очерк проблем и задач). Предисловие // Шилов И.А. Эколого-физиологические основы популяционных отношений у животных. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. - С. 16 - 20.

15. Наумов Н.П., Гольцман М.Е., Крученкова Е.П., Овсянникова Н.Г., Попов С.В., Смирин В.М. Сигнальное поведение песца на острове Медном. Факторы, определяющие пространственно-временной режим активности // Экология, структура популяций и внутривидовые коммуникативные процессы у млекопитающих. - М.: Наука, 1981. - С. 31-75.

16. Никольский А.А. Экологические аспекты концепции биологического сигнального поля млекопитающих // Зоол. журн., 2003, Т. 82, N 4. - С. 443 - 449.

17. Никольский А.А. Предисловие // Владимирова Э.Д., Мозговой Д.П. Тропление следов как метод изучения информационно-знакового поля млекопитающих. Учебное пособие для студентов биол. спец. высш. учебн. заведений. Самара, 2010. - С. 3 - 11.

18. Полетаев И.А. Сигнал (о некоторых понятиях кибернетики). - М.: Советское радио, 1958. - 404 с.

19. Рожнов В.В. Опосредованная коммуникация млекопитающих: о смене парадигмы и новом концептуальном подходе в исследовании маркировочного поведения // Зоол. журн., 2004. Т. 83, N 2. - С. 132 - 158.

20. Темброк Г. Коммуникация у млекопитающих // Успехи современной териологии. М.: Наука, 1977. - С. 255 - 277.

Комментарии: 2, последний от 24/06/2017. © Copyright Владимирова Элина Джоновна (elyna-well@nm.ru) Размещен: 28/10/2015, изменен: 22/02/2017. 59k. Статистика. Статья: Литкритика Зимние тропления следов зверей Скачать FB2	Ваша оценка:

Владимирова Элина Джоновна Рецензия на статью по биологическому полю енотовидной собаки авторства Фокиной М.Е

Владимирова Элина Джоновна
Рецензия на статью по биологическому полю енотовидной собаки авторства Фокиной М.Е