Lib.ru/Современная литература: Зелинский Сергей Алексеевич. Профессор психиатрии /2016/

СЕРГЕЙ ЗЕЛИНСКИЙ

ПРОФЕССОР ПСИХИАТРИИ. РОМАН.

Аннотация.

О профессоре психиатрии, который сходит с ума.

Профессор всегда считался весьма удачливым в помощи другим. Но вдруг весь тот мир кошмаров разума, который был у его пациентов, обрушивается на него. Что это? Кара небесная? Благодать? Или нечто закономерное, что происходит с теми, кто вмешивается в судьбы людей, меняя предначертанность тех свыше...

роман

Профессор психиатрии

"Для того чтобы выстраивать собственную жизнь, сначала необходимо восстановить самого себя".

"Огромное количество самоубийств среди неврологов, психиатров, психологов, по сути, представляет собой нормальный результат бессознательного плагиата, совершенного клиентом, который казался "самым интересным".

Антонио Менегетти.

Пролог

Мучительное, непереносимое беспокойство. Кажется, что оно ни на чем не базируется. Но стоит только остановиться и еще глубже подумать об этом - как уже совсем не понимаешь, что вокруг. А еще через время - ощущение погружение в полную безумность. Безумность от жизни. Но вот как такое может происходить? Со стороны я кажусь совсем адаптированным участником жизни. Мало кто, думаю, может в чем-то меня заподозрить. А вот внутри... Внутри меня разрывается полная дисгармония. Хаос. Ужас. Ураган нереализованных желаний, и внутренняя боль оттого, что они никогда не будут осуществлены. Страх и отчаяние. Тревога и беспокойство. Ощущение...

Иногда приходит ощущение, что я начинаю сходить с ума. Или даже уже сошел. И на самом деле пребываю если и в реальности, то реальности ужасно искаженной. И от этого действительно страшно.

А есть ли выход? Есть ли избавление от страдания? Возможно ли когда-нибудь избавиться от этого щемящего душу беспокойства. Когда хаос мечущихся в панике мыслей сводят с ума. И ты уже ничего не осознаешь. А начинаешь жить в выдуманном мире. Мире фантазий. Да и сами фантазии при этом не вырисовываются во что-то этакое конкретное, нет. Фантазии это скорее фантазии относительно ощущения твоего различия между тем миром, который существует вокруг, и миром твоим собственным. Миром кошмаров разума. Миром патологии мыслей. Миром ужаса сознания. Моем мире...

Часть 1

Глава 1

Сегодня я понял, что скоро все закончится. Пришло полнейшее ощущение бренности бытия. Кажется, что напрасно было все. Столько борьбы, трудов, столько мучительнейших попыток выбраться из окутывавшего тебя безумия. А вместо успеха и победы, вместо высвобождения от кошмаров и беспокойств - обрушивающееся на тебя душевное страдание, боль и отчаяние.

Неужели ничего я не в силах сделать? Неужели тот, который всегда с такой казалось бы легкостью спасал других, сам не в силах себе помочь? Врач, вылечи себя,- когда-то кричали Христу обезумившие соплеменники. Врач, вылечи себя...

Я себя вылечить не могу. Не оставляю попыток, но чем дольше пытаюсь выкарабкиваться из собственного безумия, тем больше меня втягивает обратно в пучину того бытия, в котором я пребываю.

Но может все еще не потеряно? Ведь наверняка, если я смог всегда помогать другим, почему не могу помочь себе?

Но можно ли изменить ход истории? Можно ли изменить то, что написано на роду каждого из нас? То, что вписано в книгу жизни.

А может ли человек знать о том, что там написано? Ведь ни одному смертному не удавалось заглянуть в эту книгу за семью печатями. И лишь некоторым приоткрывается тайна. Но насколько это истинно так? Не есть ли это почти тривиальная патологии души, с которой мне приходилось сталкиваться в течении моей практики психиатра. Удачной, как считало обществе, практике. Это общество приходило ко мне лечиться, а после присваивало общественный статус. Но что этот статус в сравнении с тем обычным безумием, в которое все больше с каждым днем я погружаюсь. Ничто. Все иллюзорно. Призрачно. Порой кажется, что до обыденности просто.

Но мне нельзя останавливаться. Я должен сражаться. И если не победить, то хотя бы фиксировать ход течения болезни. Оставив другим возможность помочь - на моем примере - тем больным, у которых наблюдаются схожие состояния.

Впрочем, такие состояния я сам наблюдал у многих своих пациентов. Музыкантов, писателей, артистов. Людей, когда-то считавшимися весьма успешными, и на которых - как кара небесная - обрушилось безумие.

Я их вытаскивал из этого безумия. До сего дня я всегда выигрывал. Был бы я адвокатом - считался бы одним из тех, у кого никогда не было проигранных дел. Был бы летчиком - считался бы ассом. Но я психиатр. Психиатр, который сходит с ума. Печальная констатация жизни. Подытоживание этой жизни. Ибо... Ибо у меня только отчаяние, что скоро все так нелепо закончится.

Глава 2

Порой мне кажется, что все то, от чего я когда-то избавлял каждого своего пациента - теперь все это обрушилось на меня. Какие же они испытывали страдания?! Только сейчас в полной мере я могу это понять, прочувствовав на себе. Хотя мне казалось, что и раньше я чувствовал. Ведь для того, чтобы помочь человеку, надо погрузиться в него. Заразить себя - его болезнью. Это как первые врачи, которые вкалывали себе инфекцию, чтобы найти противоядие. Иначе невозможно иметь результат в лечении больных. Надо вместе с ними все пережить. Но используя свои знания - помочь им сделать то, что сами они не в силах.

И вот теперь вся эта многочисленная симптоматика обрушилась на меня. И я не вижу спасения, кроме как еще больше погрузиться в пучину безумия, дабы после - благодаря этому - выбраться наверх.

Это словно вы попадаете в водоворот. Он засасывает вас. Хочется выпрыгнуть из него. И это ошибка. Ибо выход только один - набрав воздуха - нырнуть поглубже. А уже там, в воде, резко уйти в сторону. Влево или вправо. Внутри водоворота бури нет.

Но вот насколько хватит у меня воздуха, чтобы еще больше погрузившись в собственную болезнь - выбраться из нее? Не знаю. Сам я не знаю сейчас. И могу в этом честно признаться. Я всегда привык говорить честно, считая это тем непреложным качеством, которое должно сопутствовать жизни каждого человека. Не просто присутствовать в этой жизни, а именно сопровождать эту жизнь. Ибо невозможно иначе. Ложь, обман и любые пороки никогда никого еще не приводили к свету. Они наоборот - тянут во тьму. Тьму жизни, тьму той изнанки жизни, в которую рано или поздно погружается каждый, кто решил идти по коварному пути неправды.

Я выбрал иной путь. Насколько он мне поможет...

Глава 3

Успешность лечения любого больного (а я всегда стремился лечить в первую очередь методами психотерапии, нежели чем медикаментами, коими зачастую грешат некоторые мои коллеги) зависит от погруженности врача во внутриличностные проблемы больного. Поэтому вполне разумно, что с годами все это неким таинственным образом накапливалось во мне, и то, от чего я спасал других, в итоге стало превалировать во мне. Превратившись во все те кошмары разума, с коими я сейчас так безуспешно пытаюсь бороться.

Впрочем, нынешние неудачи совсем не означают, что подобное будет результатом данного сражения. Ведь, по сути, итог знает лишь только Господь Бог. А удел человека - это в лучшем случае фиксировать то, что происходит с ним. Пытаться что-то сделать, используя вверенные ему методы лечения.

Однако, это уже слишком. Я, пожалуй, так никогда не приду к единому знаменателю, если буду полагать, что смогу в полной мере контролировать себя. Это невозможно. Невозможно точно также, как невозможно предсказать свою судьбу. Да, были у меня пациенты (из бывших колдунов да гадалок, оставивших свое ремесло под страхом свалившегося на них безумия), которые в порыве откровений пытались предсказать и мою жизнь. Но я всегда пресекал подобные попытки, полагая что для меня пока не стоит вмешиваться в работу Всевышнего, делая что-то за него. Предполагая пройти свой путь сам.

Поэтому и сейчас, когда я вполне ясно понимаю что со мной происходит, и точно также (даже еще в большей мере) понимаю, к чему это может привести, я, тем не менее, не рискую верить в собственные мысли, ибо все в любой момент может закончиться. Оборвавшись на пол пути. И также как сумасшедшие, идя в одном направлении, могут внезапно пойти другой дорогой, так же и в нашей жизни верховный владыка может направить вас в иное русло. И подобного не стоит ни опасаться, ни тем более препятствовать подобному. Ибо у каждого из нас свой путь.

Но вот нельзя ничего не делать и думать, что все само образуется. Подобного не будет. Вы должны бороться, непременно бороться, показывая даже в первую очередь самому себе, что сражаетесь. Страдаете - но сражаетесь.

И вот так сражаюсь сейчас я.

.........................................................

Кто мои враги? Всегда ведь должны быть враги.

Не всегда. Иной раз приходится бороться и с ветряными мельницами. Ибо это, по сути, было бы слишком просто - зная методы лечения - поставить себе диагноз и лечить себя в соответствии с ним. Поэтому не всем дано понять свой диагноз. Да и, по сути, я допускал, что, так или иначе, страдания - есть неизменный спутник земного бытия. На всем протяжении жизни человека на земле страдания сопутствуют человечеству. Нет ни одного человека, который бы не страдал. Разве что только если вы уже окончательно сошли с ума, и не отдаете отчет существующей реальности. Но я никогда не работал с такими пациентами. Отдавал коллегам. Мне все-таки ближе так называемая малая психиатрия, пограничные состояния. Когда человек пребывает еще на нейтральной полосе между нормой и патологией. И от действия врача зависит - перейдет ли он за границу нормы и станет окончательно сумасшедшим, или возвратится обратно, и станет нормальным. Хотя...

Я о том, что не раз убеждался, насколько размыты границы нормы и не нормы. Да и что такое так называемая норма? Например, если человек достаточно талантлив (всегда с опаской относился к слову гениальность) в своем деле, будь он писатель или физик, артист или математик (то есть любая высокоинтеллектуальная деятельность) - то почти непременно легкое помешательство сопровождает его, ибо именно это сопутствует успеху в его работе. И, к сожалению, иначе никак.

Глава 4

Сегодня почувствовал внезапное улучшение. Такое редкое в последнее время. Вроде как и мрак отползает. Но психосоматика, выражающаяся спазмами в животе, на удивление не проходит. Хотя уже вроде как пора. Но сублимация не помогает. Хочется даже сказать - на удивление не помогает. Загадка. По идее, психиатр Фрейд практически ни в чем не сомневался. Тем более в том, что признано всеми школами психотерапии. Может дело в ином? А может просто ситуация запущена. И тогда все вскоре пройдет. Не знаю. Один мой пациент сказал, что физическая боль ничто в сравнении с болью душевной. Он, конечно же, прав. Но сильная физическая боль - это тоже все-таки переходит все границы.

Ну да будем надеяться, что это все-таки психосоматика и ждать сублимации.

Во что? Ну в то же творчество, например. Ведь не просто же так я взял в руки пишущую машинку. Значит на это меня подвигло что-то свыше. Будем надеяться, что я на верном пути.

...........................................

Глупо, конечно, себя чувствую. Столько лет спасал других, а вот сам попал в беду - и не к кому обратиться кроме себя. Да и не пойду ни к кому. Нельзя. Слишком поднял себя в глазах коллег, считающих, что в области понимания человеческой души мне все подвластно. Может и все. Но души другого человека. Врач. Вылечи сам себя...

Глава 5

Это загадочное состояние. Как будто я еще нахожусь здесь, но реальность проходит мимо. Странно. Неужели это все? Надо же. Столько раз ставил диагноз другим, а себе не могу решиться. Или может его все-таки не существует. Этого диагноза. И я просто слегка пребываю в состоянии измененного состояния сознания.

Действительно загадка.

Впрочем нет. Все по видимому достаточно серьезно. Вот только любопытно - замечают ли это другие. Обратили ли они внимание на мое сумасшествие, или по-прежнему меня воспринимают как раньше?

Впрочем. Если никому особенно не говорить, и при этом хоть как-то мимикрировать собственное состояние, все может протекать благополучно. Именно протекать. Ибо как оно закончится - никто не знает. Включая меня, разумеется. Ладно. Попробую пока просто приспособиться к собственному состоянию. А там посмотрим.

.............................................

Трудно. Сегодня проснулся, и понял, что ничего человек сам не может. Не мы решаем, как и что в этом мире. Ведет нас Господь, на все Промысел Божий. Понять бы его... Не хватает ни знаний, ни возможности. А любое как будто бы понимание - наталкивается на границу какого-то неведомого мне естества. Когда ты с одной стороны живешь, как будто живешь, а с другой это все настолько призрачно, что сам это слишком явно понимаешь. А оттого становится еще трудней. Да и опасней. От этого появляется страх. Страх тебя блокирует и разъедает изнутри. Ты ищешь выход, даешь себе какие-то психологические установки, сам ставишь диагноз, но не в состоянии нащупать правильный курс лечения. А от этого становится вдруг все печально. Даже слишком печально.

....................................................

Так хочется жить. Так хочется, чтобы все началось сначала. Даже не то что сначала. Иной раз я понимаю, что, наверное, ни за чтобы не пожелал заново проживать те годы, которые уже прожил. Ведь это были годы борьбы с собой. И борьба, собственно говоря, эта вечная. Пока живет человек. А дальше - вечные муки или рай блаженства. Хотелось бы второе. Печально, что будет первое. Страшишься этого, и стараешься не думать. Надеясь: быть может еще повезет?

Глава 6

Вот что я еще понял. Жизнь - да, страдание. Но и жизнь - это наш крест. Данный нам Свыше. И надо нести этот крест достойно. Не надо унывать. Если Бог посылает скорбь - значит нужна она для нашего нравственного очищения. Значит так надо. И надо не роптать, а жить. Да, тяжело. Да, иной раз хочется, чтобы все закончилось, ибо кажется, что уже не выдерживаешь. Но ведь не я один такой. Значит необходимо, чтобы на этом периоде жизни случилось все именно так.

.........................................................

Никогда, сколько изучил наук, ни в одной не было тех ответов, что нашел в теологии. Ни философия, ни психология, ни психиатрия - ответов не дают. Только теология. Богословие. Учение о Боге, о слове Божием. Притом, что нахожусь еще на самом начальном пути по знаниям своим, а вот нашел уже больше ответов, чем за все годы до сих моих лет. И это не загадка. Это та правда, к которой рано или поздно должен прийти каждый. Труден путь к богу. У каждого он свой. Но то, что только это одна единственная непреложная истина, понял я только недавно. И значит надо было чтобы прошло время. Нельзя слишком рано дать человеку откровение, ибо не поймет. Или вовсе не поймет, или исказит в своем ошибочном понимании. А значит может пойти по неверному пути. И забрести в такие дебри, из коих уже и не возвратиться. Поэтому всему свое время. Время разбрасывать камни, и время собирать. Время любить, и время ненавидеть. Время войне, и время миру. Всему свое время. Быть может мое время пришло уже?

Хотя, пожалуй, нет. Это просто кара за вмешательство в судьбы других людей. Ведь кто, по сути, знает, насколько я был прав в советах, которые давал приходившим ко мне помощью людям. Хорошо хоть на каком-то этапе практически отказался от медикаментов. Лечить словом - все-таки не разрушать природу человека медикаментозно. Но ведь и слово опасно. А что, если я кому-то дал не правильный совет, и жизнь его после этого пошла по иному, чем было ему предначертано свыше, пути? А что если мне вообще нельзя было вмешиваться в дела Господа? И если он решил, что тому или иному человеку предначертаны те или иные страдания душевные, так значит так и должно было быть. А я помогал. Исцелял. В итоге, излечившись от одного, человек - если предположить, что страдания даны были ему свыше, как полагают теологи - неминуемо накликивает на себя страдания новые. А то еще и более сильные. Как говориться в Писании, вместо одного беса - в него вселяются семь самых страшных злых духов.

Не знаю. Сейчас я пришел к мысли, что не имею право больше лечить людей. Не лечение это, а попытка изменить их судьбу. Поэтому сам никогда не стану обращаться к коллегам. Буду нести свой крест. Ибо если даны страдания, значит так надо. Надо терпеть. И ждать пока Господь простит. Очистит. Защитит. Думаю так.

Глава 7

Конечно, я понимаю, что за все приходится платить. И сейчас плачу я своим страданием душевным за все те годы мнимого величия, в которых пребывал, не заботясь, что после придет расплата. Она ведь всегда приходит. И выходит так, что плата бывает выше, много выше, чем то, за что наказывает каждого из нас судьба.

За все приходится платить. Я плачу за прошлые свои прегрешения. Я плачу за то, что раньше с усмешкой относился к жизни и страданиям, не испытывая оные; а если и случалось нечто подобное, когда необходимо задуматься, остановившись и одумавшись, я относился к этому совсем иначе, и усмехаясь продолжал движение.

Понятно, что к моим нынешним годам все более чем во мне накопилось. Пребывает в излишне большом количестве. Мстит, наказывая меня вечными муками, случившимися уже при жизни.

И я не знаю, что мне делать.

И я не понимаю, как с этим бороться.

И я не знаю, надо ли бороться, - или пора уже наконец-то просто безропотно сносить все обрушившееся на меня.

Не знаю. Я правда не знаю. Могу предполагать, могу ошибаться, могу даже что-то понимать, но опыт мой жизненный показывает ложность всего этого. И грусть... Очень сильная грусть... Грусть, готовая перейти в отчаяние. Дай мне Бог сил, чтобы я нашел силы искупить вину свою, а не закончить внезапно жизнь. Надо держаться. Надо страдать, но держаться. Библия. Читаю библию, молитвослов, псалтырь. Успокаиваюсь. Думаю, размышляю, понимаю,- успокаиваюсь. Но стоит отвлечься, и все возвращается на круги своя. И я снова испытываю боль и страдания душевные. И вновь кажется, что нет мне покоя. Что вся моя прошлая жизнь была одним большим счастьем в сравнении с тем, что будет теперь. Грустно. Очень грустно. Всю жизнь невольно я обижал людей, за собственной гордыней не замечая простого человеческого горя. Думал только о себе, о своем счастье. За что несу теперь расплату...

......................................................

Плата высока. Обманчиво кажется мне что плата высока. Но знаю я, и убеждаю себя в этом, что ничуть не высока плата, а может даже наоборот - мягка ко мне. И те муки, что принимаю - это за все мной совершенное. Да и никак невозможно иначе. Ибо должен я страдать, чтобы хоть как-то очиститься. Да жизнь свою теперь использовать для того, чтобы искупать вину перед всеми. Ибо потому еще и живу, потому еще и Господь не отнимает мою жизнь, чтобы я искупал вину свою. Чтобы совесть моя очистилась. Чтобы легче мне стало в душе.

Но ведь природа человека такова, как только становится ему легче, почти тотчас же пускается человек вновь в грехи свои прошлые. А то и новые к ним прибавляет. А оттого я просто обязан сейчас страдать. Чтобы до конца очиститься от греховности своей. И когда Господь увидит, что искупил я вину свою, тогда и пошлет мне благодать. А иначе никак нельзя. Также как не дает он никогда богатства земного тому, кто еще не готов к этому. А если умоляет его о том человек, то случается, и посылается ему эта радость. Но лишь для того, чтобы человек еще лучше понял, что рано это ему, ибо начинает кутить он и прогуливает имение свое. Также как и я в свое время прокутил имение родителей, и теперь вынужден жить все время на съемных квартирах, не зная где встречу завтрашний день. От этого еще большая тревожность наступает в душе моей. И мне грустно. Мне слишком грустно. А то даже и боязно.

Пусть мой пример будет для всех примером огромной человеческой ошибки. Дано мне было изначально более чем другим. Но растерял все, не сумев правильно распорядиться. И оттого...

И оттого сейчас, когда казалось бы наоборот - надо бы жить, да жить припеваючи, - я несу на себе бремя расплаты. С каждым днем убеждаясь в бесперспективности избавления от страданий. Ибо не нужно это избавления, рано еще, потому что случись подобное - быстро забуду былую печаль, и начну отыгрываться у жизни, отдаляя от себя то искупление, которое бы еще могло случиться.

Грустно. Нелепо. Тяжело. Невероятно тяжело. И нет спасения.

Но Бог всеблаг. Бог есть любовь. Бог дает столько испытаний человеку, сколько может он выдержать. А после того как видит, что искупил вину человек, после того как видит, что он изменился, стал другим, только после этого приходит прощение. И появляется возможность жить. Просто жить. Жить уже не так как прежде. Жить с Богом в сердце.

Глава 8

Очень на самом деле плохо... Совсем не нахожу себе места. Жизнь полностью потеряла свои привычные очертания. Возникает вопрос - зачем она мне? Нужен ли я этой жизни? Боль и отчаяние только... Все время меня сопровождают боль и отчаяние. За небольшим просветом - снова наказание. Душа совсем стала неспокойна. Вроде как пытаюсь найти какой-то ответ, за что-то зацепиться, и снова пропасть... Пропасть и отчаяние. Не вижу выхода. Есть ли он? Не вижу его совсем... Но ведь он понятно, что должен быть. Как же трудно оказывается помочь себе. Врач, помоги себе сам, кричали Христу, распиная его и насмехаясь. Я не могу себе помочь. Совсем не могу. Боль. Дикая, зловещая боль. И больше ничего... Ничего не осталось... Растоптан этой болью. Растоптан этой жизнью. Унижен и растоптан. Отчаяние и страх только за то, что будет впереди. Ибо впереди снова мучения. Страдания. Опять мучиться... Господи, опять страдать...

Глава 9

Иногда мне казалось, что жизнь вдруг приобретает свои привычные очертания. Сознание вдруг каким-то удивительным образом разтуманивалось. Сразу становилось легко дышать. Впереди начинали маясь какие-то перспективы бытия. И я понимал, что жизнь продолжается.

Но это обманчивое состояние вскоре проходило. И я вновь погружался в пучину безудержного душевного страдания.

Мне бы разобраться: почему это со мной произошло? Но ведь сказано, что любые страдания даются нам для искупления греховной вины своей. Но ведь и просто так страдать... Разве это нужно так-то уж Господу, который создал нас в любви, ибо Бог есть любовь.

Я не знал ответа на вопросы. Я понимал, что должен нести свой крест. Ведь хорошо еще, что у меня не какое-то сумасшествие началось, ибо тогда бы вообще было бы уже все. А так, неврология. Даже и нет, причем тут неврология? Нервы в порядке, людей не кусаю, из окна не лаю. Просто боль сильная душевная... Депрессия... Причем разум все по-прежнему отмечает и контролирует.

Но вот анализирую свою жизнь, и вижу, что очень многое совершил в ней не так, как должен был. Единственно, что еще можно было бы сказать, что я делал что-то, потому совершал ошибки, что не совершает таких ошибок тот, кто ничего не делает. Но уже с другой стороны, зачем тогда что-то делать, если это все неправильно? Уж лучше наверное уподобиться тем, кто сидит сиднем и выжидательно смотрит на мир.

Запутался. Я же говорю, что запутался. Невероятно больно становится оттого, что я понимаю всю погрешность любых своих поступков. Что вроде как с одной стороны нужно делать так-то и так-то, а в итоге, в сухом остатке имеем снова грустную боль от того, что это я делал именно так.

А если не так?

Если иначе?

Могу ли я делать что-то совершенно иначе?

Нет.

Не знаю.

Больно.

Очень больно...

Глава 10

Конечно я понимал, что жизнь неминуемо расставляет все по своим местам. Жизнь - это Бог. Бог в душе каждого из людей - совесть.

К Богу я пришел внезапно. Понятно, что еще с юности знал что да как. Но знания эти были на уровне понятийного восприятия бытия, и в данном случае религии. В мое время теология входила в состав философии. Только ближе к пятнадцатому году нового века теология стала самостоятельной дисциплиной. А так - философия.

............................................

Философию я изучал и в школе и в аспирантуре. Звание профессора мне дали автоматом. Точно также как дали степень доктора - по итогам моих научных книг.

Книг было много. Монографические изыски мои видимо все-таки кто-то прочитал, и мне вручили одновременные звания и почетного доктора и почетного профессора. Как бы автоматом. Но аспирантуру я прошел. Прошел, но уже тогда видимо в моей голове начинался некий сумбур и хаос, ибо только этим оправдываю я то, что не стал официально защищаться.

.....................................................

С юности меня тянуло к Богу. Но видимо у каждого поистине свой путь. И мне пришлось изучить светские науки, прежде чем я понял, что они на самом деле не отвечают на абсолютно все вопросы. Что отвечает? Теология. Богословие. Уже будучи профессором я получил образование по теологии. Одно дело читать и знать, и совсем другое - глубинно погрузиться в суть предметов. Со всеми этими экзаменами, зачетами, и прочими "изысками" обучения.

Кстати, я всегда был против экзаменов. Своим студентам я ставил оценки "автоматом", ибо полагал, что тот, кто не знает - он и так не знает, а тот кто знает, к чему ему мучиться, готовя еще для проформы что-то, что зачастую абсолютно не отвечает тому, что поистине надо.

А что надо? Знания. Так вот знания человек всегда получает самостоятельно, или при поддержке преподавателей. Задача преподавателя - рассказывать самым что ни на есть доступным языком в лекции то, что он знает. А после, если у студента или слушателя возникнут вопросы - помочь с ними разобраться. Все.

А что по факту? По факту преподаватели отыгрывают на студентах свои внутренние неврозы да комплексы. В итоге сама зачетно-экзаменационная система проходит формально, ибо одним нужно реализовать себя за счет власти, другим смириться и во чтобы то ни стоило сдать экзамен. К сожалению, иной раз это и деньги и секс и вообще черт знает что. Прости Господи за упоминание слуги дьявола.

................................................

Думаю, что фактически сейчас держусь еще только потому, что верю, что боль должна пройти и наступить праздник душевный. Не может же так быть, чтобы долго это продолжалось. Да, тяжело. Да, чувствую, что расплата за грехи все мной совершенные и скорбь душевная из-за этого только. По крайней мере, у меня нет иного разрешения - отчего так все вдруг навалилось на меня, что приходится мучиться и буквально сходить с ума.

Иной раз даже словно в иной реальности нахожусь. Окружающий мир, людей и прочее что в нем есть - воспринимаю не с позиции здесь и сейчас, не с позиции какого-то контроля, а словно через зеркало наблюдаю за этим, или через экран ТВ. Мир рядом, я еще в нем, но все как бы во сне, со стороны, на автомате что-то делаю, совершаю, говорю, даже думаю. Но иногда еще все-таки возвращаюсь обратно. Но уже все реже и реже...

Глава 11

Мне очень хотелось быть внутренним эгоистом. Этакой сильной личностью, когда все удары судьбы не замечаешь, а в лицо смерти смеешься. Таким я был раньше. До болезни своей душевной. Но усилием воли хочу я чтобы отступила эта болезнь моя. Да, мало у кого подобное получается. Но и я ведь не кто-то. Если работать в этом направлении, если заставлять себя, тогда ведь все и получится.

.....................................

Получится не получится - знать нам не дано. Это понятно. Но верить можно. Веру никто не отменял, верить никто не может запретить. А значит, если приложить может даже неимоверные усилия - почему нет? Получится. Должно получиться. Просто я обязан был, чтобы это получилось. Ведь, по сути, у меня и выхода другого нет. Да и не будет. Когда вы находитесь на краю пропасти, у вас только два варианта: или в эту пропасть упасть, или остаться на земле.

Иной раз вас сталкивают в яму отчаяния. Но и это еще не беда. Потому что можно уцепится, зубами вгрызться в землю, и выжить. Выползти наверх. А после уже вас трудно будет опрокинуть обратно, ибо только тот, кто упал и поднялся - только он обретает ту огромнейшую силу, которой нет у других. У кого все всегда было гладко и понятно. Это как в боксе. Кто-то тренируется, не получая ни одного нокаута, а когда получает - уходит из спорта. А кто-то получает нокаут, но после поднимается, и еще больше мобилизуется внутренне. И вот для таких людей тогда открываются все двери. Ибо нет у человека страха, а если есть - контролирует он этот страх. А если может человек контролировать страх - так тогда и все у него будет хорошо, ибо смело он станет идти по жизни. Смело.

Глава 12

Вновь подступило отчаяние. С такой силой я почувствовал бесперспективность всего, что захотелось тут же, чтобы все закончилось в этой жизни. Но вот внутри все равно сидело что-то, что помогало мне. Помогало выжить. Я ведь надеялся. Чудак, я ведь еще очень и очень надеялся, что болезнь моя душевная отступит. Что душа обретет прижизненный покой. Что все волнения уйдут. Что мне станет легче жить. Должно же быть такое. Не могу же я все время просыпаться утром и страдать до вечера. Вечером, поздним вечером, когда прихожу с работы - пью водку. Сейчас для меня это одна отдушина. Больше ничего не помогает. Утром и днем не пью. Боюсь спиться. Поэтому утро и день - это борьба со своими внутренними тревогами. Ночью пью. Становится легче. Что-то в мозгах перещелкивает, и на время становится легче. На время. Ибо после, я знаю, продолжится все вновь.

Где я совершил ошибку? Все время я ищу эту ошибку, и нахожу их в стольких количествах, что еще вопрос: как пока живу?

Держусь. Конечно, я заставляю себя держаться. Но с каждым проходящим днем отчаяние все больше и больше захватывает меня. Мне нет покоя. Душевного покоя. Так хочется, чтобы наконец-то Бог обратил на меня внимание и спас меня. Да, страдания даются нам для внутреннего очищения. Но вот как же больно все это выносить сейчас. Больно ждать когда же наконец отпустит.

....................................

Сильный. Для всех наверное внешне я могу казаться сильным, а вот что мне еще помогает держаться, я не знаю. Боюсь сломаться. Очень боюсь сломаться. Сломавшись, знаю, что уже не поднимусь. Поэтому и боюсь. Поэтому и держусь. Столько раз судьба давала мне шансы жить счастливой жизнью, но я на эти шансы словно бы не обращал внимание, думая, что будет все продолжаться вечно.

Нет. Ошибался. Сейчас уже окончательно понимаю, что ошибался. Что на самом деле я сам не берег данное мне. Поэтому, когда теперь потерял - уже и не ведаю: а есть ли вообще выход из ситуации? Насколько еще все это затянется? Насколько меня будет переполнять внутреннее отчаяние? Сколько я еще выдержу?.. Сколько... Доживу ли до того дня, когда все станет на свои места? Когда уже не будет тревог. И когда случится такое, буду беречь то, что мне судьба подарит еще раз. Пусть это будет последний раз. Пусть. Но шанс. Последний шанс. Шанс...

Глава 13

Вскоре началось неожиданное улучшение. Я сам не понимал, куда все ушло. Мне стало не просто лучше, но я фактически очутился сразу в состоянии если еще не себя самого (таким, какой я был раньше), но почти такого же. Почти, с надеждой на окончательное исцеление.

Это было невероятное состояние. Вроде как раньше я всегда с ним жил, но вот когда оно внезапно покидает вас, а после возвращается, вы жизнь свою начинаете видеть по новой. Ибо вам реально стало легче. Даже не так. Что значит легче? Вы ощущаете себя в своем новом состоянии. Новое - хорошо забытое старое. Так вот. Я только теперь понял, что ошибался, когда думал, что сам хочу страдать (этакий латентный - скрытый - моральный мазохизм). Оказалось нет. Страдать я не хочу. Просто болезнь, которая окутала меня, сейчас реально решила отступить. Одумалась? Шучу, конечно же. Свыше видимо рассудили, что пусть будет так. И я еще раз убедился, что мы сами по себе ничто в сравнении с волей Всевышнего. Ибо мне действительно ничто не помогало. Фармакологию я исключил ведь сразу. Потому что это было бы слишком просто: пьешь таблетки - тебе легче, не пьешь - все возвращается на круги своя. В итоге нет излечения, а есть затуманивание самого себя, своего сознания. Поэтому от фармакология я отказался. Конечно, она необходима при крайних стадиях развития болезни или когда пациент сам не может выбраться из своего безумия, но я верил, что смогу. И у меня получилось.

Глава 14

Намечаться вроде как стали какие-то улучшения. С чем они могли быть связаны? То ли болезнь отступала, то ли затаилась она на время, чтобы после ударить с новой, еще неизведанной силой. Я пока не знал ответа. Стал пить. Пил и раньше, а тут прямо как прорвало. Много и чуть ли не до потери сознания. Но вот что любопытно. Просыпаясь утром - я собирался и шел на работу. Я снова вернулся в профессию. И получалось так, что в моем случае водка была как некая отдушина. Потому что, как ни крути, но я хотя бы начал работать.

Пациенты шли косяками. Мне снова удавалось оказывать им помощь. Вечером, приходя с работы, я напивался. Утром снова работа.

Постепенно я выстроил свой график так, чтобы работа была у меня только со второй половины дня. Полдня я отходил от вечерних возлияний. Вечером, после работы, все, к сожалению, продолжалось вновь.

Иной раз я думал о том, что может и мои состояния есть ничто иное как следствие алкоголя. Но поразмыслив, понял, что это не так. Алкоголь вообще мне стал давать возможность жить. Ведь если бы не он, обрек бы я себя в пучину какого-то небытия. Потому что трудно иначе, тяжело, да и невозможно. Попросту невозможно. А так была хоть какая-то надежда, что со временем меня отпустит. Душа успокоится. И будет уже счастье. А когда счастье, вроде как и не надо тогда страдать. Ну разве что только когда самому захочется вспомнить то состояние, что было раньше.

Я вообще понял, что психика непременно должна находиться в ровном состоянии. Возможность подобного достигается только одним способом: относиться абсолютно нейтрально ко всему, что происходит. Не переживать, не расстраиваться, не брать в голову (как говорят в народе, имея в виду не думать) любой груз психических проблем. И просто жить. Жить так, чтобы как раз хотелось жить. Потому что в ином случае на вас не только еще больше наваливались всяческие проблемы, но и через время, совсем незаметно для себя, вы вдруг переставали вообще видеть выход из ситуации. А это означало уже фактическую смерть при жизни. Ибо тогда вам становилось все равно. А когда вам все равно - тогда уже и всем другим до вас все равно, ибо руки рано или поздно опускаются и у самых настойчивых.

Глава 15

Насколько, конечно, я мог бы надеяться, что мое состояние улучшится? Вопрос скорее спорный, чем имеющий какое-то реальное разрешение. По сути, я всегда сам себя загонял в тот или иной угол. И моя патология сознания скорее всего играла тут роль если не второстепенную, то уж точно не имеющую особо никакого значения. Судите сами. Я всегда считал себя относительно здоровым человеком. То, что был болен - вынужден признать в последнее время. Да и при этом не только признать, но и, по всей видимости, уже признать безнадежно.

Однако ошибаются те, кто считает, что это по настоящему так. На самом деле я просто-напросто шел к своей цели. Даже если цель моя казалась призрачной самому мне, я предпочитал не останавливаться, ибо любая остановка в данном случае грозила не иначе как остановкой уже как бы и по жизни. Устал. Я просто устал жить. От того и развилась во мне вся эта патология души. Психики. Тогда как на самом деле, мне надо было просто воспрянуть и воскреснуть таким вот незамысловатым образом.

Я понимал, что вполне могу идти вперед. А дело все в том, что движение вперед вообще, по сути, было тем единственным, что могло бы удержать меня в рамках земного бытия.

Почему я так считаю? Ну если позволите, подобное я установил весьма опытным путем. Например, я патологически не мог находиться один. Никогда. Мне обязательно необходимо было, чтобы хоть кто-то находился бы рядом. Пусть даже и не в пределах видимости. Но в одной квартире точно. Во-вторых, я просто обязан был не останавливаться в собственных научных исследованиях. Это как бы сподвигало организм (и психику в первую очередь) поддерживать себя в надлежащих рамках. А иначе было бы запросто возможно скатиться назад. Обратно. Туда, в тот мир, где обитали мои пациенты. Ведь пока еще (несмотря на душевное помешательство) я контролировал ситуацию. Я пока что просто описывал себя. Описывал все то, что происходило со мной, надеясь рано или поздно выбраться обратно. Причем не просто улучшить свое состояние, а излечиться навсегда. И это было очень важно для меня. В этом видел, если позволите, единственный способ обрести свободу собственной души. Собственной. Всю жизнь я сражался за души своих пациентов. Мне во что бы то ни стало хотелось им помочь найти себя. Ведь это так печально, когда человек терял себя. Понятно, что несмотря на то, что я брался даже за самые тяжелые случаи, я все-таки отдавал большее предпочтение тем пациентам, у кого только наметилось некое расстройство психики. Таким людям еще можно было помочь. Особенно мне хотелось помочь женщинам. Они в этом плане были самой нелепой категорией земного существования, ибо как раз на них порой обрушивались те земные страдания, которых они может быть и не заслуживали. А дело все в том, что психика женщин действительно более ранимая. Кто-то считает, что это гормоны, кто-то ссылается на какие-то еще обоснования, но мне хочется обратить внимание на то, что факт слабости женской психики (а равно подверженности ее психическим расстройствам) достаточно широко описан и в литературе, и понятно, что встречается в жизни. Весьма распространён в этой жизни. Хотя и кажется весьма странным: женщина ведь принимает непосредственное участие в продолжении рода (вынашивая плод), поэтому, казалось бы, природа должна была позаботиться о ее здоровье. Так вот природа и позаботилась. Физическое здоровье у большинства женщин весьма и весьма отменное (до определенного жизненного возраста, разумеется). И вот то, что ее поражает какая-либо психическая болезнь - кажется с одной стороны странным, но с другой - вполне закономерным. Особенно если учесть тот образ жизни, который ведет женщина. Молодая женщина, разумеется. У которой (у большинства) определенны период жизни напрямую связанный с формированием ее сексуальности. То есть речь идет о разврате, разумеется, ибо, учитывая сколько я анализировал в последнее время женщин, могу отметить повышенную развращенность последних. В сравнении с теми же женщинами, но лет на десять старше. Соответственно, те, кто был на десять лет старше, точно также оказывались развращеннее тех, кто был старше уже их на те же условные десять лет. И вот если отмотать пленку назад, то судя по динамике, весьма загадочными будут сексуальные отношения тех, кто только сейчас родился. По сути, они ведь будут воспитывается уже весьма развращенным женским полом. И что они дадут своим наследникам - весьма и весьма загадочный факт. Ну да не будем о грустном.

Я вообще задался целью все-таки исследовать не психику какого-то отдельного индивида, а психику свою. Сейчас, когда в моем состоянии наметились своеобразные улучшения, я могу сказать, что весьма рад тому, что имею возможность вновь подойти к вопросу исследования собственного анамнеза. Помните, врач - исцели себя сам. Вот я и пытаюсь...

Глава 16

Почему со мной это произошло? Как ни странно, но я относил это на свою исключительную доброту. Помогая другим - заболел сам. Удивительно, во все времена приветствуется отзывчивость, но и точно также во все времена находятся многочисленные подтверждения того, что такая вот отзывчивость не доводит до добра.

Вспомнилась история Петра 1, по легенде умершего вскоре после того, как помогал вытаскивать людей после очередного наводнения, распространенного в то время в городе на Неве. Вспомнилась также история своего прадедушки, помогавшего незнакомой старушке выйти из трамвая, упавшего, сломавшего ногу, и вскоре после этого достаточно быстро скончавшегося в больнице. Можно привести множество иных примеров. И вот итог всех таких историй да примеров один - доброта всегда в почете, но чем больше у вас доброты, тем более вы подвержены различным тяготам жизни. И иного не дано. К сожалению.

А потому и получается, что тот, кто добрый - несет на себе тяготы расплаты за эту самую доброту. А тот, кто злой да несправедливый - устраивает свою жизнь. И выходит как в басне Крылова - битый не битого везет.

Глава 17

Вообще, конечно, я понял одну истину, которую сейчас попытаюсь до вас донести. А все дело в том, что я вдруг удивительным образом научился сам регулировать собственные психопатологические состояния. Знаете, я не шучу. Я вдруг и правда понял одну истину. Если я был архи уверен в себе - ничего похожего какой-либо патологии не было. Я шел вперед, сметая на своем пути собственных сумасшедших противников в виде симптоматики развития каких-либо заболеваний, и в этом своем состоянии мне попросту было подвластно все. Если же я хоть на миг мог усомниться в собственном контроле над ситуацией - я пускался в откровенный (порой и действительно откровенный) психологический "загон" в виде всяческих инсинуаций сознания. И это, по сути, было самое ужасное.

И еще. Я понял, что на самом деле бороться с собственной болезнью можно. Да, касалась она, разумеется, моего заболевания, а это все-таки было еще не совсем такое уж заболевание (пограничные состояния, когда вы еще пока находитесь на грани между безумием и нормальным существованием и еще есть шанс стать здоровым), так вот, я мог бы тут сказать следующее: если вы полностью соберете всю свою волю в кулак, решив бороться до конца, то это непременно получится. Иного не дано. А если только дадите себе хоть какую малую поблажку - считайте что все. Уйдете в пропасть заболевания. Такие дела.

Глава 18

Совсем безвыходных ситуаций на самом деле не бывает. Любая безвыходная ситуация есть ничто иное - как ваша внутренняя проекция относительно данной ситуации. То есть, другими словами, это то, что вам кажется, а не то, что существует на самом деле. Если хотите, вы это себе попросту внушили. Внушили, и никак иначе. Ведь если только позволить себе абстрагироваться от этой ситуации (посмотреть как бы на все со стороны), так вы сразу увидите многое из того, что раньше вам казалось совсем даже может быт печальным. Вот в чем дело. И это поистине загадка. Даже может быть самая настоящая загадка. Ибо еще большая загадка заключается в том, чтобы научиться - при возникновении критической ситуации - выходить из состояния паники.

Паника вообще самое печальное, что только может быть. Мозг ваш как бы блокирован происходящим и рисует самые страшные картины. И порой такие ужасающие, что если посмотреть на них со стороны, такого не только не могло произойти, но не могло бы произойти никогда. Вот в чем дело. Тогда как если вы пребываете в состоянии паники, тогда переда вами действительно хаос да анархия. А анархия это уже нечто поистине ужасающее. Бесправие. А когда нет правил, вы не можете зацепиться ни за одну часть собственного бытия, дабы удержать сознание в состоянии анализировать происходящее положение дел. Вот в чем вопрос. К сожалению.

Глава 19

На какое-то время я отпустил ситуацию. Отчего-то решил, что так будет легче.

Ошибся.

Ибо на самом деле убедился вскоре, что если я совсем ничего не делаю (что касается мыслительных процессов), то мой мозг начинает ужасающим образом разрывать собственное сознание. И тогда оказывается, что уже вроде как и выхода нет, кроме как отдаться власти существующего во мне безумия.

И вот что тогда?

Не получится ли тогда, что пройдет еще время, и я окончательно буду не в силах с собой совладать?

Ну или как оборотная сторона - наоборот. Совладать смогу. И даже смогу излечиться от того, что засело у меня глубоко в подсознании.

Загадка. Очередная загадка, которая уже так или иначе грозила вскоре перерасти в нечто ужасающе нелепое. Ну или наоборот - то, от чего не будет спасения. И что тогда? Тогда...

А тогда останется один выход - действительно отпустить ситуацию. И пусть все идет своим чередом. А со мной произойдет то, что, наверное, и должно было бы произойти. Вот ведь как.

.........................................

Задумался. Получается, я сам неким таинственным образом противился происходящему. Принимая - как вроде бы принимая - не принимал его. Надеясь видимо на нечто совсем уже нелепое и неразумное. Или же наоборот...

Ситуация грозила запутаться окончательно. С одной стороны я шел к цели. Оберегая себя от чего-то поистине коварного и ужасного - добивался (все равно добивался) поставленных задач. В то же время было до удивления непонятно и необъяснимо, когда же наконец я почувствую то исцеление, к которому так стремился. Ведь невозможно все время сходить с ума. А то, что мой мозг буквально раскалывался от чего-то необъяснимого, я чувствовал более чем явно. Чувствовал, но найти какого-то логического объяснения не мог. Получалось...

Я не знал, что получалось. За время моего сумасшествия я испытал до невероятности многое. Осознав, что мне не может помочь бог - обратился за помощью к дьяволу. От дьявола периодически возвращался к богу. Готов был принять и принимал помощь от них обоих. У меня не было выхода. Мне во что бы то ни стало необходимо было излечение. И для этого я готов был пойти на любое преступление. Если конечно преступлением могло бы называться открытие мною своих способностей. Вот ведь как...

Глава 20

Я понимал, что могу легко запутаться в происходящем. Я допускал что, по сути, это так и происходило. Но вот что тогда должно было на самом деле произойти со мной, чтобы я наконец-то излечился от этого безумия, в которое все более и более погружался, не ведая сам отчего на самом деле происходит со мной все это. Не понимал я. Совсем не понимал ничего. И в то же время верил, что скорей всего я-то как раз все понимаю. Просто пока эта тайна кажется не совсем подвластной моему разуму. Не хочет, каким-то образом мой мозг не хочет, чтобы я осмыслил все происходящее. Тогда как пройдет еще какое-то время, и мне станет все и понятно и объяснимо. Значит требовалось ждать? Просто ждать. Или... Или все-таки действовать?

............................................

Подобными вопросами я давно не только мог, но и, по сути, запутывал себя, умело находя объяснения происходящему, после чего сам же это и опровергая. Все чаще и чаще создавалось впечатление, что осталось совсем немного, и я уже окончательно сойду с ума, а потом вдруг также неожиданно отпускало...

И все-таки я жил. Жил, несмотря на то, что не находил себе места, словно пловец-ныряльщик, который то глубоко нырял, так, словно уже без всякой надежды выйти наружу из глубин, то словно наоборот, не мог уйти под воду, плавая по поверхности. Хотя, скорее, даже не плавая, а сопротивляясь якорю безумства, который все равно тянул вниз, порой не давая вздохнуть, или же заставляя прилагать неимоверные усилия, дабы удержаться на поверхности.

Смогу ли я удержаться?

Все чаще и чаще задавал я себе такой вопрос.

Глава 21

Мое загадочное состояние не проходило. А если исчезало, то периодически или норовило вернуться, или и на самом деле возвращалось обратно, назад. И тогда начинались поистине мучительнейшие кошмары психики, когда разум захлестывало настолько, что, казалось, и не было уже никакого спасения на то, что когда-либо удастся выбраться обратно, возвратившись на круги своя.

Я боролся. Боролся, сражаясь до конца, и при этом от отчаяния порой сдавливало виски до боли. До отчаянной боли. Когда иной раз готов уже был все бросить и признать собственную ошибку бытия - в тайной надежде что те, кто послал мне все эти проклятия, пожалеют и уберут от меня все эти несчастья.

Как бы не так.

Я сам понимал, что это все не так. Далеко не так. Вообще не так. И по-прежнему, не сдаваясь, искал выхода из той мучительнейшей ситуации, в которой оказался по воле рока.

...................................................

Странное это было состояние. Одновременно состояние какой-то отчаянной безысходности и боли, и при этом надежды на то, что вот-вот и все образумится, станет на место, и жизнь потечет по своему привычному кругу.

Кругу... Поймал себя на мысли, что моя жизнь и на самом деле походила на какой-то замкнутый круг. Если раньше еще удавалось свернуть, выйдя на хоть какое-то подобие прямой, в последние годы происходящие со мной события жизни все чаще напоминали - как минимум - бег на месте, как максимум - бег все по тому же кругу. Отчаянному в собственной нелепости.

Но вот как объяснить кому-то другому, что так хочется жить. Жить, быть может, даже самой простой жизнью. Жизнью человека, обычного человека, преодолевшего собственные мучения, душевные страдания, поиски истины.

Глава 22

Неожиданно я стал замечать, что описание мной моей патологии души приводило меня к исцелению.

Нет, конечно, пока рано было говорить об абсолютнейшем исцелении (до подобного было еще слишком далеко). Но вот то, что наступало облегчение - становилось очевидно.

Конечно, еще рано было по настоящему радоваться. Вполне вероятно, что впереди были долгие месяцы (а может и годы) окончательного возвращения меня обратно, к тому состоянию, когда я лечил пациентов, а не сам себя, но перспектива уже самым неожиданным образом стала передо мной вырисовываться. И даже становилось понятно, что в конце туннеля забрезжил свет. Свет истины. Свет, который должен был меня привести к здоровью. Полному и окончательному. К победе. Победе над болезнью.

Но пока до этого было еще далеко. Мне предстояло пройти путь переосмысления пройденного. И понятно, путь работы над ошибками. Ошибками, совершенными в прошлом. Чтобы не допустить такие ошибки в будущем.

Но вот чем больше я начинал задумываться об этих ошибках, тем задумчивее становился, ибо всякий раз неизменно возникал вопрос: а на сколько то, что я называл ошибками, действительно являлось таковыми? Ведь, если предположить другое, то тогда быть может их мне попросту необходимо было совершить, потому что говорили они о некоем пути, пройти который я был попросту обязан. И если не проходил ранее - значит время пришло только сейчас. Тогда как ранее...

Я задумался. Что мы вообще может считать за тем, что было ранее? Насколько на это вообще необходимо обращать внимание? Не является ли это неким ошибочным положением, после которого все, что каждый бы из нас не делал - являлось ничем иным, как поиском несуществующего выхода. И даже более того. Сам выход уже оказывался не нужен. Да и, по сути, что такое выход? Быть может происходящие с каждым из нас события - есть нечто обязательное для каждого из нас? Вполне ведь и такое можно предположить. А если так, к чему тогда все эти сложные измышления, если жизнь оказывается сама по себе намного проще, чем кому-то хотелось бы ее изобразить. И что уж точно, как знал я, самой жизни откровенно безразлично какая она, а все зависит от нашего с вами восприятия этой жизни нашими органами чувств. Ведь, зачастую, все на самом деле иное, чем есть на самом деле. Просто нам вдруг начинает казаться что так - это так, а не иначе. Тогда как другой человек смотрит иначе. А третий - вообще наоборот, диаметрально противоположно и первому и второму. А еще ведь есть четвертый, пятый, десятый, миллионный... И у каждого свой взгляд на мир.

Глава 23

Несмотря на вроде как кажущуюся победу, я все равно отдавал отчет, что все еще далеко не закончилось. Притом, что я совсем отказывался сам для себя понимать - в чем должен быть этот конец. В том, чтобы я окончательно сошел с ума - я допустить не мог. И даже не окончательно. Поэтому борьбу я продолжу, бороться не перестану, это понятно хотя бы уже потому, что это вообще, быть может, единственная моя зацепка удержать себя, свой разум, в рамках этого мира.

Более того. Я ведь на самом деле уже и не мог ничего с собой поделать. Потому что, если только я давал даже небольшую промашку, безумие окутывало меня, и держало столь сильно, что еще чуть-чуть и пришло бы понимание того, что вообще нет выхода. Это притом, что выход этот был. Я вообще знал, что всегда и везде есть выход. Да, он может быть завален ненужным хламом слабости, обид, разочарований. Но то, что он существовал - это точно.

Однако понятно, что найти этот выход было не так-то легко. Иначе бы нашел. Давно бы нашел, как я полагал. А вот ошибался ли я, или нет - не ведал. Человеку вообще не все и не всегда открывается сразу. Да, что-то получается. Да, случается, что находится какой-то выход из ситуации. Но то, что выход такой вскоре оказывается таким, что это и не выход вовсе - тоже происходит. Подобное происходит, вот ведь в чем вопрос.

А самое главное, мне необходимо было с этим жить. Жить с этим вторым человеком внутри себя. Теперь я понимал, что не один. Теперь я уже видел, что он - это я. Ну или я - это он. И как бы то ни было, нас было двое. Или... Или все-таки один. Один я. Тот, который жил внутри меня - был я сам. И весь этот воображаемый мир, свалившийся на меня сейчас - не иначе как вполне тривиальная борьба самого себя - с самим собой же. А вот бывают ли победители в такой борьбе? Я не знал.

Я честно не знал, но мне вдруг очень сильно и во что бы то ни стало захотелось в этом разобраться. И я жил - этим непонятным состоянием собственной души, когда все то, что знал я раньше - каким-то внезапным образом исчезало, растворяясь в пространстве. И только впереди оказывалось нечто совсем даже невиданное. Отчего запутывалось мое сознание. А я страдал, не в силах уже быть может даже противиться всему этому. Потому что не видел, когда же оно закончится. Ибо... Ибо если закончится оно, я тогда выздоровлю. Ну или как минимум, пойду на поправку. Это уж точно.

Глава 24

Понятно, что сама по себе ситуация могла показаться настолько печальной, что впору было садиться и плакать, будь я ребенком, или пустить пулю в висок, будь я офицер при исполнении. Но ни тем ни другим я не был. Более того. Еще совсем недавно я сам весьма успешно лечил людей. А потому просто обязан был нащупать ту форму лечения, которая бы мне наиболее подходила. Должен. Даже просто обязан.

И я искал. И ночью, и днем, я все время пребывал в поисках истины. Это походило с одной стороны на те извечные поиски истины, коими занимались философы начиная еще с древнейших времен. А с другой стороны, я понимал, что как таковая истина мне, по сути, не нужна. За исключением разве что нахождения ответов на вопросы, которые мучали конкретно мою психику. Ибо сознание невероятнейшим образом затуманивалось, когда я желал во что бы то ни стало отыскать некий ключ к некой тайне. Причем сама по себе тайна была понятна. Тайна - это был я сам.

Глава 25

Однако, при всем желании, говорить о наличии какой-либо тайны всегда намного легче, чем разгадывать ее. И по всему выходило, что сколько бы я не пытался нащупать разгадку, эта тайна (в понимании себя) все время ускользала от меня. Единственно что я понимал, это совсем излишнее окутывавшее меня чувство вины, которое нет-нет, да начинало ко мне возвращаться. Притом, что мне отчего-то казалось, что когда-то давно (я помнил то время!) мне окончательно удалось от такого чувства избавиться.

Как же я ошибался.

Наивный.

Но с другой стороны, если когда-то это уже получилось, велика была вероятность, что удастся избавиться снова. Единственно, так не хотелось снова возвращаться во все эти ненужные переживания.

Впрочем, ненужными воспоминания кажутся только тогда, когда вам удается от них избавиться. А пока вы пребываете в них, этот кошмар разума преследует вас, не давая покоя ни днем ни ночью. Можно было, конечно, попробовать пить. Я и пробовал. Но к своему теперешнему времени понимал, что подобное совсем даже ненадолго. И страдания душевные не исчезали с помощью алкоголя, а только заглушались. То есть, получается, проходили на время. Поэтому это был не выход из проблемы, а избегание ее. Вообще я давно понял, что, во-первых, пьют люди только очень совестливые (подлецам не о чем переживать), а во-вторых, люди пьют уже от безысходности, отчаявшись (или не набравшись смелости) бороться с трудностями судьбы. Смирившись. Быть может даже смирившись с этими своими проблемами. Тогда как на самом деле надо идти до конца, сражаться, чтобы... чтобы победить. То есть уже получается, необходимо было во чтобы то ни стало преодолеть собственное страдание - для того, чтобы окончательно избавиться от него. Чтобы дальше было легче. Чтобы дальше, в дальнейшей жизни, подобное страдание не появлялось бы вовсе. Ну а вот насколько это было возможно - это уже другой вопрос. Я считал, что возможно - потому что иного выхода у меня не было. Ведь в ином случае это бы означало смириться с происходящим, и, фактически, означало бы уже конец всем надеждам на победу. А это было бы самое печальное.

Глава 26

Мне не давала покоя пришедшая мысль. По всему я наконец-то самым чудодейственным образом нащупал какое-то подобие истины. Истины, коя должна была привести меня к выздоровлению. Ведь основное во всем этом было именно выздоровление. Важно ведь было еще не дать себе заиграться в проблему. Присутствовал, конечно, у меня профессиональный интерес: раньше лечил других, теперь - как первые врачи, испытывавшие на себя вакцины, предварительно заразив себя - теперь мне предстояло на себе испытать все те ужасы, которыми были окутаны люди, приходящие ко мне. Когда-то приходящие. В последнее время пациентов принимать попросту не было возможности. Я сам стал пациентом. Пусть о моей болезни не знали на работе (я взял отпуск за свой счет на длительный срок), но сама болезнь-то была. Я в полной мере отдавал себе отчет в происходящих со мной изменениях, когда мне поистине становилось грустно от испытываемых страданий.

Но выхода уже не было. Выхода не было - кроме как вылечиться самому. Чтобы после лечить других. Лечить уже быть может новым - открытым мной (я верил в это) - способом. Лечить. Но сначала вылечиться. Вылечиться. После - лечить. И иного пути не было. Я уже просто обязан был поправиться. Окончательно. Бесповоротно. Стать - здоровым. Таким, каким я был раньше. Всегда.

Часть 2

Глава 1

Мне приходилось бороться с алкоголем. Так получалось, что одно время нашел я единственным спасением изменения себя - алкоголь. Раскрыв его природную силу, и открывая посредством его собственные возможности. Лет с шестнадцати погружался я в состояния транса с помощью алкоголя, ну или вернее это потом я понял, что употребление алкоголя это общение, как говорили профессора, когда я был еще студентом, с бессознательным. А тогда, пацаном, я еще просто употреблял, интуитивно нащупав истину в стакане.

Пил обычно пиво. Крепких напитков лет до сорока избегал или старался избегать, и что уж точно, не приносили они мне особого никакого вдохновения. Но вот проходило время, и не заметил я, как без этого уже не мог прожить дня. Вернее, день-то я жил. А вот вечером...

Вечером я погружался в пучину самоанализа.

Вот только со временем оказывалось, что утренние часы не всегда становились продуктивными. Потому что требовалось определенное время, чтобы подстроиться к жизни. А тут еще и предательское чувство вины появлялось. Словно убил кого-то и спрятал труп. Границы видимо появились. И сигналили о том, что пора ставить такие границы. Вводить их. Усилием воли вводить. И если какое-то время я еще всячески от этого отнекивался, то все-таки уже понимал в необходимости оного. А как иначе? Иначе и выхода не было. Жизнь ведь не была отмерена сорока годами. Требовалось жить и дальше. И вот тут мне хотелось еще не просто жить, а делать и прорыв в этой жизни. Жить, чтобы побеждать, а не существовать. А если пить, если продолжать пить, то это больше бы походило на существование, а не жизнь. Что неминуемо означало бы ставить крест. Но крест в сорок лет ставить рановато. Сорок лет быть может вообще только начало жизни. Этакая поворотная сторона. Когда накоплен огромный жизненный опыт (жизнь я всегда жил как минимум за нескольких людей, таящихся внутри меня) и когда этот опыт необходимо передавать последующим поколениям.

Как передавать?

Через слово!

Слово могло быть печатным и устным. Печатное слово более долговечно. Но устное - сильнее входит в подсознание, откладываясь там в виде не только психологических установок, но и последующих паттернов поведения того или иного человека, которому я передавал свое слово.

Слова, сочетаясь вместе, рождали предложения. Из предложений выходили книги. Из книг - жизнь.

Значит оказывалось так, что чем больше я писал или рассказывал - тем больше передавал информацию, накопленную в подсознании. А не передавая и невозможно было жить. Ибо чтобы получить что-то новое - необходимо отдать то, что есть. Это режим обновления. Это режим инноваций. Это возможность не стоять на месте, а двигаться вперед. Продвигаться вперед. Постигать что-то новое, важное, необходимое. И иначе уже нельзя было, ибо было невозможно. Не нужно. Невозможно. Не правильно.

..................................................

Эх, знать бы, как на самом деле правильно?! Но вот я отчего-то полагал, что нужно делать так. И это для меня было правильно. И в это я верил. Верил, что это правильно. Верил. Верил...

Глава 2

Работа над собой была мне свойственна все годы уже к этому моменту прожитой жизни. Предполагалось, что и дальше все будет точно также. Поэтому сейчас я нисколько не сомневался, что надо вообще о чем-либо думать или тем более отчаиваться; потому как все, что было задумано - у меня должно обязательно получиться. Вопрос только: "что было задумано"?

Но я не торопился в собственных поисках. Я знал, что рано или поздно истина сама покажет мне себя во всей красе. А все, что мне требовалось - не пропустить момент. Вот, собственно, и все.

................................................................

Конечно, сами по себе поиски истины могли рано или поздно привести к совсем иным, чем нужно, знаменателям. Но я не переживал по этому поводу, потому что полностью и бесповоротно в последнее время полагался на свою судьбу. Да и возможно ли как-то иначе, если я давно уже сам себе поставил такой диагноз, который любого другого наверняка бы свел с ума. (Любопытная тавтология! Сойти с ума - сумасшедшему). Да, любого другого мог бы свести с ума, да вот я совсем даже не был этим "кем-то". А потому продолжал идти вперед, борясь с собственным безумием, которое, надо заметить, периодически все же не только отступало, но и давало мне надежду, что когда-нибудь отпустит меня совсем. И тогда я смогу наконец-то зажить своей обычной жизнью. Жизнью без кошмаров разума, кои так преследователи меня, заставляя бежать мысли суматошным образом, прячась по углам подсознания, откуда я их все же извлекал, пусть и с трудом, но извлекал. Наружу. После чего чувствовал себя заметно лучше, правильнее, успешнее - чем был раньше.

Вообще, как я понимал, любые страдания уже так или иначе даются нам для того, чтобы очистить самих себя. Быть может даже перейти на новую, совсем иную ступень личностного развития. Тогда как, если мы все-таки противимся этому, то это не то что хорошо или плохо, но это неминуемо свидетельствует об одном: о нашем нежелании обновляться. Жить, по сути. Ибо, как сказал восточный мудрец, стоять на месте - значит идти назад. А в моем случае получалось бы, если бы я только остановился, смирившись с болезнью, то значит бы остался в своих прежних энергиях. Тогда как о том, чтобы идти вперед - не могло бы и речи. А где же тогда обновление? То обновление, ради которого, собственно говоря, и стоило жить. Ибо чудеса, происходящие с нами, неминуемо бы свидетельствовали о том, что путь вперед - совсем даже не близок. Далек. Очень даже далек. Иной раз поистине и невозможен. Но ведь это не так. Не так. Вот так вот.

Глава 3

У меня создавалось впечатление, что я нащупал какую-то составляющую собственного исцеления. Пусть это еще не было столь выражено, как того мне хотелось бы, но то, что я был на верном пути - верилось. Ну или - очень хотелось вериться.

Всякий раз, когда я подходил к подобному пониманию бытия, на меня накладывало отпечаток мое прошлое видение ситуации. Да - я видел что-то, да - понимал. Да - даже допускал, что действительно на верном пути. Даже создавалось впечатление, что как будто осталось совсем немного, и я нащупаю ту формулу счастья, которая неминуемо как чаща Грааля наполнит меня. И приведет все к единому знаменателю в моей беспокойной судьбе. Излечив психику.

Но мечты пока только оставались мечтами, ибо на самом деле я отчего-то знал, что до окончательного исцеления еще далеко. И что уж точно, должно было пройти время. Но ведь вполне так могло быть, что это специально дано мне, чтобы я что-то изменил в собственной жизни. И все страдания, которые приходили, не просто так, а для блага. Пусть и посредством скорбей. Быть может даже совсем не нужных скорбей, как (ошибочно?) считал я.

Но уже как бы то ни было, мне надлежало самым тщательнейшим образом пытаться разобраться в происходящих со мной душевных неприятностях, - чтобы нащупать то единственное, что выведет меня, закончив нелепую (как я полагал; нелепую, да еще и не нужную мне) череду столкновений в собственной душе.

..........................................................

Понимание возможности адаптации моего мозга к жизни приводило к неминуемым последствиям в факторе образования полярности мозговых образований. И все это накладывало отпечаток на мою текущую жизнь, внося порой такие загадочные иллюзии в нее, что мир казался совсем непонятным и каким-то затуманенным по своей сути. Притом, что давно я уже стремился к тому, чтобы мир таковым не был. Стремился, и даже полагал, что мне удалось добиться в продвижении своем на данном пути определённых результатов. Притом что вполне может быть что таковых результатов и не было.

Как бы то ни было, у меня все равно не было никакого выхода, кроме как добиваться победы над болезнью, окутывавшей мой разум. Ибо мозг мой совсем уже уставал от всего того, что окружало меня. Внося свои коррективы и окрашивая порой самыми что ни на есть странными красками все что было.

Было или не было - вопрос в том, что я не мог, не способен был, так сразу найти ответ на все эти вопросы. Оттого мне приходилось придумывать нечто новое в собственных взглядах на мир, фактически такие взгляды изменяя. Но это была ошибка,- полагал я, а потому всячески подобному противился. Мне во что бы то ни стало необходимо было понять, что же могло произойти такого, чтобы я мог вырваться из безумия, в которое все чаще погружался. Но что такое безумие? Безумие, по сути, это то, что таит наше подсознание. Специалист может входить в такие состояния для того, чтобы что-то лучше понять и прочувствовать. Но после того как он входит - он обязательно и выходит обратно. Оставаясь нормальным (в понимании врачебной "нормальности") членом общества. Тогда как в моем случае (как и в случае сумасшествия в целом) возвращаться обратно становится все труднее. И тогда уже оказывается, что погрузившись в глубины психики, вы погружаетесь в глубины памяти и бродите там, пораженные и очарованные увиденным. Тогда как все, что от вас требуется, не задерживаться надолго.

И вот пока вам еще удается возвратится обратно, вернув себя в нормальную, обычную, жизнь - вы на коне. И даже победитель, ибо способны видеть более большинства остальных людей. Но вот если вам обратно уже не выбраться, вот тогда вы если и видите нечто большее, чем остальные, то взгляд ваш искажен, потому что исчезает способность сравнения мира реального с миром иллюзорным, мира сознания с миром подсознания.

Люди, которые смотрят на мир только с призмы сознания и не умеющие увидеть собственное подсознание, всегда казались мне в чем-то ограниченными. Притом что сам я радовался, что мне дана была такая возможность. Но вот странное дело: то ли увлекался я чрезмерно, то ли по карме подобное было мне предназначено, но все чаще стало создаваться впечатление, что реальный мир подменяется каким-то моим, другим, иллюзорным. И почему и отчего так происходит - не знал и не ведал я. Пытался бороться с этим - да вот задумался сейчас, что может и зря. Но что же тогда? Почему, отчего так все происходило, что я совсем не понимал, что же случилось сейчас? Что мир, который, казалось, находился под собственным моим контролем, вдруг неким загадочным образом стал преобразовываться в мир другой. Совсем даже обманчивый мир. Мир иллюзий. Мир фантазий. Мир желаний, которые быть может и никогда не осуществимых. Но существующих. Конечно же, существующих. Вот только... Вот только странное дело...

Впрочем, странным тогда было все. Ну или многое.

Хотя, - как и сейчас.

Глава 4

Мне всегда и во всем хотелось достигать только побед. Но так было раньше. Что же изменилось сейчас?

А так ли, спрошу я у вас, сейчас что-то изменилось? Нет. Просто я наверное впервые стал задумываться о том, что жизнь моя стала подаваться мне самому под другим углом. Таким, что сложно иной раз становилось разобраться в том, насколько это мне и самому необходимо. Вот ведь вопрос.

- Вот ведь вопрос? - думал я, пытаясь отыскать выход из сложившейся ситуации. То, что такая ситуация начинала возникать все чаще и чаще - я сам это видел и понимал. Вот только может быть еще до каких-то пор надеялся, что совсем все пойдет иначе, и можно будет найти нечто иное, отчего станет легче.

Станет ли? Не знал этого. Случится ли такое - тоже не знал. И получается, что я быть может даже попросту искренне заблуждался, отыскивая пути выхода из проблемы, которой на самом деле не существовало. То есть она, конечно, была, - но большей частью базировалась на моем собственном восприятии действительности. Тогда как на самом деле подобного восприятия может быть даже и не существовало. И тогда уже получается так, что я сам себя запутывал в своем неком воображаемом измерении - тире - восприятии реальности.

Но ведь я жил. Я жил, я пытался нащупать что-то, что могло бы мне помочь найти тот спасительный ключик, который бы вывел меня обратно, вернув в мир элементарной действительности. Пусть это будет даже мечтой, но какая разница, если этого мне действительно очень-очень хотелось. Важно ведь верить. И тогда все получится. Ну или - должно получиться.

................................................

Что бы меня могло сподвигнуть в моей победе, подумал я, понимая, что, в принципе, нахожусь на верном пути. Пути, который доложен был принести мне исключительную удачу, в понимании...

Задумался сейчас... По всему получалось, - принести удачу в том понимании, которое мне было необходимо. Отсюда выходит, что я сам должен был делать выбор. Выбор в пользу того, каким я хотел стать. Выбор в том, что должно было произойти в моей жизни. Выбор в том, что, по сути, там могло бы произойти. Ведь получается именно так. Если я задумался о том, что должно было бы произойти в моей жизни, значит я неминуемо хотел, чтобы это так случилось. А если в моей жизни ничего сейчас не происходило, а я только всяческими силами стремился преодолеть текущую болезнь, то значило это, что все, что будет - именно будет. После. Случится после. А сейчас... А сейчас я просто обязан был во что бы то ни стало победить то, что неумолимо мешало мне двигаться по направлению к поставленной цели. Фактически действительно мешая моему продвижению.

Глава 5

Я помнил то время, когда еще мог считаться здоровым. Психически здоровым. Нормальным, сказали бы вы. Но ведь, по сути, положа руку на сердце, многие ли из вас сейчас могут поставить мне какой-то диагноз. Заболевание мое относится к ведению так называемой малой психиатрии (пограничным состояниям психики, когда вы еще в сознании, но уже заглядываете в мир подсознания). Я сам врач, профессор. А значит при желании вполне умело могу сымитировать как здоровье, так и симптоматику заболевания. А человек, который "сошел с ума" (как говорят в народе) - не может возвратится назад.

Но я то могу! Пограничные состояния психики это еще не болезнь, а, скорее, сигнал о болезни. Болезни, которая вполне может и не разразиться. И при этом болезни, которая может быть с вами всю вашу жизнь. Мешать вам. Напоминать о себе все время, заставляя руководствоваться при совершении своих действий и поступков именно тем, что у вас внутри. С чем вы должны бороться.

Нет, можно, конечно, не бороться. Но тогда это вас неминуемо приведет к поражению. И вы окончательно погрузитесь в бездну заболевания.

Кстати, а знаете ли, что чаще всего сподвигает нас к этому? Наша сила. Да-да, не удивляйтесь. Именно наша сила, и как следствие наличие любой силы - сострадательность - позволяет нам иной позволить себе поступиться какими-то своими принципами для того, чтобы сделать скидку окружающим нас людям. Просто в детстве нас так приучили - помогать слабым, заботиться о немощных. Забыв (или не зная как рассказать об этом) что слабость и немощность бывает еще и вследствие нежелания человека что-либо делать. Большинство тех, кто не имеет ничего и нуждается в чем-то, становится таковым в силу собственного нежелания что-либо делать. Эти люди как бы останавливаются в собственном развитии, предполагая, что им и так хорошо; или же наоборот, считая, что им что-то не под силу. То есть они сами ограничивают свои возможности и уже так или иначе - собственное будущее. А если так, то как вы им можете помочь, как если только не дадите таким людям пинка, заставив их приложить усилие для осуществления поставленных задач (понятно, что сами задачи тоже необходимо к этому времени поставить). Ну а второй вариант - это делать что-то за них, или даже не делать - а помогать им. Помогать, даже не рассчитывая на благодарность (в основном благодарности не дождетесь). Помогать, тем самым фактически губя этих людей. И иного нет выхода, подумаете вы, и в какой-то мере окажетесь ввергнутыми в заблуждение.

Глава 6

Конечно, несмотря на собственное психическое состояние, я уже понимал, что пройдет еще немного времени, и все станет на свои места.

Откуда я это знал? Не знаю. Вернее, точно сейчас совсем не могу сказать что-то конкретно, но вот видение было такое, что отдавал я себе отчет в том, что нечто, когда-либо мной запланированное, еще находится впереди.

Насколько впереди? Да какая, по сути, разница. Впереди, это и значит, что впереди. Ведь мне надо было во что бы то ни стало довершать начатое мной. Довершать те задачи, решению которых я посвятил жизнь. Просто если раньше я лечил других людей, то сейчас требовалось разобраться во мне самом. И вот тут наверное были серьезные причины беспокойства. Ибо каким-то незримым образом образовалось во мне то чувство вины, от которого я так стремился излечить других. И какая-то иная симптоматика. Притом что то, что на самом деле было - было, как бы это сказать, фрагментарно. Не по настоящему. То есть можно было предположить, что я сам выдумывал ту болезнь, с которой сейчас таким вот странным образом пытался бороться. Сопротивляясь, получается, самому себе. Поистине загадка...

Глава 7

Меня буквально разрывало изнутри. Я чувствовал непреодолимое желание во что бы то ни стало избавиться от этого безумия, которое существовало внутри меня. Мне хотелось жить, мне хотелось вновь стать таким как все, чтобы не мучиться подобными кошмарами разума.

И при этом я как бы не хотел становиться таким как все, потому это бы означало, что я потеряю свой дар анализировать любую ситуацию, находя выход из нее.

- И как быть? - все чаще задумывался я, понимая, что рано или поздно меня разорвет изнутри, если я не смогу найти применение собственным силам. Да и силы ли это были, если они приносили мне такую боль. Боль душевного страдания, когда вы понимаете, что буквально сходите с ума.

И при этом точно также понимаете, что может и нет иного выхода, кроме как продолжать сражаться с ветряными мельницами собственного отчаяния.

Я сходил с ума. Я по прежнему сходил с ума, пытаясь понять, что происходит. И что это? Дар, который живет во мне, или проклятие?

Я мог еще рассуждать. Проходило время, и я уже должен был благодарить судьбу за то, что был еще жив, что мог еще о чем-то мыслить, даже вот как сейчас - сублимировать накопившуюся во мне психическую энергию в эти строчки, находя в этом облегчение от мук.

Мучительное это было ощущение. Но не мог я и поступить иначе, потому что понимал, что фактически обречен на душевные страдания. Обречен на то, чтобы удерживать их в рамках собственного бытия. И при этом задавался вопросом, что же должен был совершить, чтобы избавиться от этого?

А может и ничего не должен? Может быть и совсем не было уже у меня выхода, чтобы я способен был жить так, как жил раньше?

А ведь если вспомнить, у меня всегда было нечто подобное. Просто на ранних стадиях собственной жизни я еще способен был с легкостью бороться, преодолевая трудности в виде возникающих в жизни сложностей. Хотя может и не таких уж сложностей. Просто я в те свои юные годы считал их таковыми. Как-то справлялся с этим. Как-то боролся. Ну а иным образом как объяснить то, что смог ведь я дожить до сих дней. Но то, что было сейчас...

То, что было сейчас, это поистине было очень и очень мучительно. Я порой из последних усилий выкарабкивался, в надежде, что когда-то мне попросту станет легче жить. Легче воспринимать эту жизнь. Легче вообще что-либо понимать в этой жизни. Тогда как само по себе восприятие было таким иной раз болезненным, что я не мог избавиться от этого. Но хотел. Очень хотел. И надеялся, что у меня получится.

Глава 8

Можно было конечно сказать, что принимать самому себе сложившуюся ситуацию необходимо было настолько четко, чтобы не было больше никаких сомнений даже в собственной душе. При этом следовало заметить, что я сам иной раз вкладывал не совсем нужное - в действительности - значение в собственную жизнь. Характер? Не думаю, чтобы тут настолько играл роль именно характер. Скорее всего речь идет о попросту обычном стремлении к тому, чтобы привести самого себя к единому образу мыслей. Жизни. Той жизни, в которой я хотел бы находиться. Но что это должна бы стать за жизнь? Если брать во внимание жизнь прошлую, когда разум мой был настолько ровен, что я мог давать консультации и проводить лечение у пациентов, то тогда можно было бы, конечно, за панацею принять его. Но вот мне хотелось все-таки нечто иного. Хотелось словно бы взмахнуть крылами, выйдя на новый уровень развития. Ибо если уже так или иначе стремиться остаться в прошлом, это значит не увидеть будущего. То, что мое сегодняшнее будущее выглядело плачевно (учитывая динамику развития психического заболевания), я во внимание не брал, считая это исключительно временным явлением. И понятно, что даже не предполагая - а исключительно зная, что продлиться оно недолго. Ну или не так долго, чтобы можно было подобного опасаться.

И при этом я опасался. Я весьма опасался, что наступит тот момент, когда у меня напрочь исчезнет способность к анализу происходящей действительности. Ведь что ни говори, из подобного рода анализа состояла вся моя жизнь. Если я не делал этого, мой мозг болел, не находя для себя работы. Без работы, мыслительной работы, я буквально чувствовал, как отмирают мои клетки. Умираю ли я сам? Не то, чтобы умираю. Сколько по настоящему больных людей живет, не чувствуя собственной болезни, так как пребывают в состоянии измененного сознания. Пожизненно пребывают, без надежды на какое-либо исцеление, да и, честно говоря, даже не думая об оном. Тогда как в моем случае я напоминал собой тех моих недавних пациентов, которые пока еще только-только заблудились между миром иллюзий и миром реальным. Даже можно сказать - шутейно, играючи заблудились, ибо у них были все основания предполагать, что они еще могут вернуться назад, в реальный мир. Если захотят. Словно первые врачи, которые вкалывали себе яд - чтобы после найти противоядие, так и эти люди - зачем-то испытывали судьбу, играя с ней в прятки.

На самом деле так считали только они. Я, как врач, понимал, что ситуация слишком серьезная, чтобы сводить все на шутку. В отношении с ними да, еще можно было шутить, поступая скорее, как не очень строгий отец, который стремится урезонить расшалившееся дитя и готовый при случае применить силу, но пока действует уговорами. Но готов. Так и я во чтобы то ни стало хотел, чтобы они стали нормальными (в усредненной относительности понятия нормы, разумеется) людьми, просто для того, чтобы им стало легче жить. Им самим, не мне. А в итоге оказалось, что я сам словно бы заигрался, оказавшись подверженным тому же пограничному - между сном и явью, между жизнью и смертью, между разумом и сумасшествием - состоянию, как и у моих недавних пациентов. И вот даже мысль такая появилась у меня: не сам ли я себя погрузил в такое состояние, дабы просто посмотреть, чем все закончится,- это с одной стороны, а с другой - чтобы найти самый универсальный способ лечения, который в последующем собирался применять на своих пациентах. Будущих, разумеется. Ибо пока я отошел от практики, чтобы история болезни других не перемешивалась на мою (равно как и наоборот); в общем, чтобы не запутаться, если по простому.

Глава 9

Выглядело так, что своего собственного сумасшествия я не ощущал. И при этом случались мгновения, когда его я боялся. Боялся сам себя, уже получается.

Но вот насколько я понимал все эти состояния? С одной стороны, мне казалось, что я просто-напросто уже сумасшедший какой-то своей патологией мозга и пребываю в состояниях, когда окружающий мир воспринимаю поверхностным взглядом, а на самом деле, все что ни говорю - выглядит со стороны довольно странно и загадочно. И при этом окружающие по каким-то причинам не показывают вида (или умело скрывают, а я замечаю только по отдельным моментам) что понимают, что я болен душой. Тогда как с другой стороны мне казалось, что больны исключительно они. А мне приходится прилагать порой неимоверные усилия, чтобы не показать вида, дабы не обидеть кого-либо из них. Согласитесь, вроде как забавная параллель, но факт есть факт.

Не менее сей факт кажется забавным и в свете того, что само по себе сумасшествие могло бы показаться и не существующим на самом деле. Да, я замечал, что вокруг что-то происходит несколько иначе, чем то мне помнилось раньше. Но, по сути, что такое какие-то воспоминания, когда я мог сам себе стереть память путем психологического перепрограммирования мозга. Такими методиками я владел. Однако, зачастую, опробовал их на других. Сейчас предстояло на себе.

Боялся ли я этого? Нет. Любой опыт для меня всегда был опыт. Особенно если этот опыт новый и очень любопытный. Любопытный скорее, конечно, не сам опыт, а то, что могло бы получиться в результате него. Ведь если разобраться, передо мной могла родиться совсем даже новая личность. Точно, не такая как прежде.

Забавно. Мне всегда казалось забавным что-то, чего уж точно не было у других. Да, люди идут каким-то своим путем, выбирая, а зачастую даже не выбирая его и действуя скорее по наитию, точнее, думают, что так, а на самом деле оказывается, что они все равно выполняют волю кого-то другого. Третьего лица. Мне же предстояло одновременно быть и этим третьим лицом, и тем, кто будет проводить эксперимент, и тем, кто будет в таком эксперименте участвовать. И это поистине одновременно и пугало и радовало. А еще скорее, была какая-то нейтральная позиция. Когда сам по себе я точно и не понимал - почему это обязательно должно быть именно так. Но то, что так будет, уже знал. Догадывался. Понимал. Вынужденно смирялся с этим. И верил. Во что-то я ведь все-таки верил.

.........................................................

Ситуация складывалась таким образом, что на этапе моих - порой мучительнейших - душевных переживай, я сам не заметил, как сознание перестало воспринимать ту грань реальности, где, собственно, такая реальность еще могла существовать. То есть она, конечно, существовала. Я ведь еще писал эти строки, явно, как надеялся, отдавая отчет в том, что происходило со мной. Но и при этом уже вполне допускал мысль, что все постепенно совсем скоро закончится. И мне уже ничего не останется, как молча принимать за должное все, что происходило со мной. И сам окружающий мир... Этот мир и вовсе начинал казаться таким забавным и нелепым, что хотелось все бросить и признать, что жизнь такова.

Какова?

Я не знал. Я только знал, что самолично участвую в великом эксперименте, когда начинающий (продолжающий скорее) сходить с ума человек - вдруг видит как бы свет в конце туннеля. И всеми силами стремится вернуться обратно. В мир обычных людей. Людей, не страдающих подобными как у меня вывертами сознания. Отличие одно было только у меня в сравнении с ними: в результате собственного эксперимента я мог обрести тот опыт, который мне еще лучше поможет лечить других людей. Лечить в последующем. Ведь в перспективе я действительно намеревался возвратиться в профессию.

Часть 3

Глава 1

Мне бы очень хотелось поскорее все закончить. Никогда еще не становилось так таинственно забавно наблюдать себя со стороны. Я словно видел что-то, что у другого смертного вызвало бы тихий шок - сравнимый с ужасом и болью - от осознания того, что происходит вокруг нечто до нелепости обидное, коварное, ранимое, ужасное даже по своей иллюзорной ужасности. И вот самое печальное было то, что я ведь и не знал, что это такое за печаль. Но вот что любопытно. Всеми силами возвращая себя в то состояние, когда мне казалось, что я не испытывал ничего того, что сейчас, я понял, что этого попросту не было. А если и было - я не помню. В памяти не отложилось. Все, что было сейчас, было и раньше. Просто на каком-то этапе я научился адаптироваться к происходящему. Выдавая "на гора" нечто новое, чем то было когда-то. И понимать стал может даже больше. И в том числе справляться с собой стал лучше. Или же нет. Скорей всего этого вообще ничего и не было, а я тогда попросту выдумывал сам свой мир. Мир, в котором я жил - был миром вымышленным. И я, пребывая то в одном состоянии, то в другом, - не хотел отдавать себе отчета в том, что же на самом деле должно было произойти, чтобы я мог вернуться обратно.

Да вот не был я никогда там, куда собирался вернуться! Вот в чем дело. Всю свою сознательную жизнь я противился тому психологического отличию от других, кое замечал исходя из анализа окружающей действительности. И все, что мне казалось, - казалось зачастую только мне. Тогда как для других - многое было даже не заметно. И сходил с ума только я сам. И лучше из-за этого научился понимать других - тоже я сам. Везде был только я сам. Я один. Я - и моя психопатология души. Ненастоящая она была. За счет игры, как понял я, мне удалось снизить накал страстей в собственных мозгах, заставив их все-таки воспринимать мир, но по особенному. Вернее, при случае если кто обнаруживал - говорить, что это моя особенность. Я как бы научился подстраиваться под окружающий мир. Зная психологию людей, я говорил и делал то, что было им понятно, - если кто из них вдруг обнаруживал что я сошел с ума. Не сошел. Я попросту не мог сойти с ума. Не мог, потому что на каком-то этапе мне удалось остановить процесс. Сначала замедлить, а после - как я надеялся - и остановить. Ведь еще раньше меня буквально раздирало на части - не в силах найти применение собственному "Я". Перепробовав различные варианты подобного, я пришел к выводу, что со своей подобной особенностью могу не только жить, но и жить вполне достойно. И что уж точно, не зависеть от мнения окружающих. Я вообще перестал обращать внимание на окружающих, понимая, что в любом случае смотрели мы в разных плоскостях, а мне было после некомфортно (да и всегда было некомфортно), если приходилось подстраиваться под чье-либо мнение.

Глава 2

Мне во что бы то ни стало необходимо было разобраться в себе. В своем собственном восприятии окружающей действительности. Ведь все, что мы видим вокруг - не было таким уж и- как я это понимал - настоящим. Это было всего лишь видение каждого из нас. У большинства людей подобное видение оказывалось удивительно схожим. Такие люди образовывали группы по интересам, объединялись в какие-то сообщества и прочее. У кого-то подобное видение было отличным от других. Такие люди были сами по себе и становились отшельниками. Тогда как я всегда искал самого себя, понимая, что по собственному восприятию жизни отношусь скорее ко вторым, нежели чем к первым, но должен пребывать среди первых. Вот в чем загадка. Я, по натуре отшельник, на самом деле все время находился среди людей. И даже более того, не мог бы никогда быть совсем один, просто потому, что мне не хватало общения с другими, не хватало их внимания.

Именно потому в своем собственном сознании я и разделился на две части. На два, по сути, отдельных человека. Один из них - стремился к постижению загадок мироздания. Подобное постижение можно было обрести пребывая исключительно в одиночестве. Другой человек - живший внутри меня - должен был постигать мир посредством информации, получаемой от анализа других людей.

Значит я просто обязан был для самого себя - находиться среди людей.

И вот в подобном восприятии мира я жил.

..........................................................

Была ли у меня возможность когда-то излечиться? А вот вопрос: действительно ли я был болен? Не есть ли мое теперешнее состояние - попросту следствие того вынужденного раздвоения личности, в котором я пребывал? Я думаю, что именно так это и было.

И тогда уже мне попросту необходимо было нащупать ту необходимую гармонию между собой - чтобы понять, что мир вокруг меня именно таким и должен быть. А мне точно также необходимо научиться совмещать в себе эти свои два начала, чтобы по одному из них - я получал информацию от людей, помогая им в чем-то понять самих себя, а вот по другому, пребывая в одиночестве, анализировать то, что было у меня - уже внутри меня.

Два человека. Два разных человека должны были объединиться. И тогда будет самая что ни на сеть гармония. Вот в чем вопрос.

Единственно что мне необходимо было - так это внутри самого себя сломать ту неверную установку, что какая-то непохожесть на других является отклонением от нормы. То, что вы другие, это значит, что просто вы другие, и никак иначе. Никто никогда не знает - какой на самом деле окружающий мир. Вам он может казаться таким, кому-то другому - совсем иным. И никому не ведомо, какой мир на самом деле. Это как отношение людей к богу. Они могут относиться и так и этак, но никто из людей не знает - как к нему относится бог. Ведь и бога придумали тоже люди. Помните Писание? Апостол Павел заметил, что бога не видел никто и никогда. Просто одни люди придумали что это так, другие подхватили что это так, и сами по себе стали додумывать нечто, чего, быть может, на самом деле никогда и не было. Потому что все это лишь восприятие какими-то отдельными людьми - переданное другим людям. Заметьте, ключевое слово здесь "люди", а не бог.

Так и в жизни. Что-то кажется одним. Став, как им самим показалось, умнее других - эти люди написали какие-то учебники. Кто смирился с тем, что он не умнее - по этим учебникам стал учиться. Потом, отталкиваясь от полученных знаний, учить других. И так это все продолжается до бесконечности. Просто потому - что одно поколение сменяет другое. А не находится никто, кто вмешается в цепочку мироздания и разорвет сложившиеся годами представления о том или ином вопросе. И если вы не хотите уподобиться кому-то из перечисленных вариантов бытийной цепочки событий, просто поймите, что только в вас заложено то царство, которое также в Писании обозначено как царство божие внутри вас. То есть, внутри каждого из нас. Библия настолько хорошо написана, что она не может иметь одного какого-либо категоричного суждения. Всякий волен трактовать ее по своему. Католики по одному, протестанты по другому, православные по третьему. Библия одна, толкования разные. Просто договариваются внутри конфессий. И то, те же протестанты имеют десятки и сотни и даже тысячи разветвлений. Почему? Да Писание просто можно толковать по разному. Как вам это будет угодно. И не сказать ведь, что это ошибка. Писание придумали тоже люди. Пусть и - как они говорят - с подачи бога. Но бога не видел никто и никогда. Вот ведь в чем вопрос.

Глава 3

У меня начиналась своеобразная реинкарнация. Я по всей видимости нащупал тот истинный путь, по которому должен был идти. Причем, если путь это был не изменения себя, то это верно в той мере, что должно было остаться и не изменение, а корректировка. Иного не дано. Я уже понимал, что мне необходимо было во что бы то ни стало нащупать некоторые собственные механизмы победы в том числе и над собой. Иного просто было не дано. Или я смогу преодолеть тот внутренний негатив, что черным облаком оседал внутри меня, или меня отбросит далеко-далеко назад. Подобного я допустить не мог. Значит необходимо было двигаться только вперед.

Иных вариантов и правда больше не было. Вопрос вот только, что для того, чтобы победить - мне требовалось изменить даже не собственное сознание, а скорее даже собственное отношение к действительности, к восприятию этой самой действительности.

И я верил, что нахожусь на верном пути.

В чем мог заключаться такой путь? Да, фактически, даже в элементарном. В движении вперед, в неуклонном движении к заданной цели. Цель - в моем случае - была поставлена. Это собственное психическое здоровье. Знаете, что я понял. Здоровье может быть и физическое и психическое. Однако важнее, как ни странно, именно психическое. Просто есть люди, коим не совсем свойственно сходить с ума, а есть те, которые балансируют по краю. Я относился ко вторым. И отбиваясь от психопатологии души, периодически все равно к ней возвращался. Не так-то просто было совсем избавиться от всего, что так пагубно влияло на мои мысли, поступки, желания. И если находилась какая-то лазейка в подсознании чтобы обмануть, обхитрить собственное восприятие жизни, то значит я был на верном пути. Понятно, что совсем все менять было бы не правильно, потому как то, какие мы - нам предначертано свыше. Зачем - другой вопрос. Но предначертано. Именно потому требовалось во что бы то ни стало уживаться с тем, какие мы внутри, и тем, какими нам дано быть. Последнее многие вообще не видят и не знают. Кое-кто по наитию догадывается. Но уверяю вас, что вполне разумно могут добросовестно заблуждаться и те и другие. Пусть даже и без задней мысли. Особенно, быть может, даже об этом не догадываясь. Но вот побеждать было просто необходимо. Лично для меня необходимо. И я стремился к такой победе всей душой. Как и знал, впрочем, что рано или поздно все равно сумею победить.

Просто хотелось раньше.

Получалось пока так, как получалось.

И грешно было сетовать. Всему свое время, знал я. И когда в полной мере будет то необходимо, так значит и будет. А пока... А пока надо было просто жить и делать свое дело. А там и все сложится.

Глава 4

Весьма показалось мне печальным следующее. В то время как у меня создавалось впечатление что я уже нащупал истинный путь и мог бы радоваться победе, ибо наметилась цель, я с удивлением должен был признать, что мозг мой начал испытывать поистине затруднительные катаклизмы, выражающиеся в усилении борьбы между подсознанием и сознанием. В ту пору было главным не сойти с ума, - именно такое предположение у меня появилось, и, если честно, я совсем не знал, чем мне на него ответить. Понятно, что я буду точно также продолжать борьбу. Но вот сама по себе подобная борьба в любой момент грозила закончиться поражением, потому как начинал я испытывать ощущение, что в программу жизни вмешиваются какие-то незримые силы, бороться с которыми я оказывался бессилен.

Что это было? Мистика какая-то, в которую я если и верил, то лишь постольку - поскольку про себя (где-то в глубине души) понимая, что, по большому счету, мой бог - это моя психика. Как, впрочем, и у каждого человека. И если что-то должно было произойти так, а не иначе, - то зависело это в первую очередь от собственного восприятия действительности каждым человеком. Не надо искать таинств там, где они не существуют. Также как если вы хотите представить себе что угодно - значит это так и будет. Назовите это хоть религией, хоть магией, хоть любым словом. Сути не меняет.

................................................

Мог ли я когда-то по настоящему подумать, что то, что случилось со мной, вообще когда-либо могло бы случиться?

- Как, как вообще могло подобное произойти, - спрашивал я себя, и всякий раз понимал, что вот-вот и готов запутаться еще больше. Казалось, не было вообще ничего, что способно было бы остановить меня сейчас. Я, человек, который всяческими силами стремился найти истину, - от этой самой истины отдалялся. И стоило признать, отдалялся все больше и больше. Словно всякий раз находилось нечто, что заставляло меня откладывать собственное понимание бытия. Чтобы вновь и вновь погружаться в пучину какого-то непонятного ужаса сознания. Когда само сознание отказывалось верить что существует. Да и сам я задавался вопросом: а существовало ли оно?

..................................................

По большому счету, я во что бы то ни стало должен был решить вопрос с собственным психическим здоровьем. Это мне было необходимо как самому, так и для того, чтобы оказывать помощь другим людям. Вернее, продолжить оказывать. Ведь так вышло, что сейчас я попросту не мог брать пациентов, ибо боялся подспудно навязать им собственную болезнь. Подобное тоже случается. Имеет значение фактор переноса, когда пациент начинает подсознательно ассоциировать себя с вами, и перенимает все, что есть у вас. Одно дело когда это все - хорошее. А если плохое?

В моем случае было как раз то, что брать у меня было сейчас не нужно. Поэтому я попросту обязан был излечить себя, и тогда была гарантия, что и тем, кто ко мне обращался за помощью, я помогу. Может даже помогу намного быстрее и качественнее, чем то было ранее. Ведь я сам, получается, справился со своей болезнью. А это не каждому под силу.

Впрочем, пока еще не справился.

Глава 5

Как все-таки было легко лечить других людей. Теперь я в этом еще и еще раз убеждался. Все становилось понятно. Поистине, сапожник без сапог. Ибо когда дело коснулось меня, возникли почти непреодолимые затруднения.

Нет, конечно же, я способен был с ними справиться. Нет таких крепостей, какие не могли бы взять большевики, - не раз я повторял фразу Сталина. Но вот то, что самого себя мне будет излечить нелегко, я это знал как никто другой.

И вот на что обратил я внимание. У меня вдруг начали включаться все те механизмы невротической защиты личности, какие я когда-либо находил у своих пациентов - невротиков. Например, так называемое "вытеснение", когда я подсознательно стал вдруг исключать из собственного восприятия все то, что мне ранее причиняло неприятные мысленные ощущения. Таким образом я вскоре вообще остался один, замкнувшись исключительно на себе. Но вот дело-то в том, что я знал что это такое, и почему так происходит. Но поделать ничего с собой не мог. Мне совсем не хотелось думать о чем-то плохом и неприятном для меня. При этом я рассуждал про себя, копаясь в том, почему и отчего так все это происходит.

Или, например, "проекция", когда мы другим приписываем свои нежелательные черты характера и тем самым обманываем и себя и их. Во мне вдруг оказалось очень много черт других людей. Пациентов. И в то же время в них - моих черт.

В итоге все таким удивительным образом смешалось, что вскоре сам бы черт не разобрался. А я пытался разбираться. И сдаваться был не намерен.

Вместе с проекцией, была и идентификация, когда некоторые пациенты на каком-то этапе нашего лечения воображали, что они (а не я) врач; и это было бы еще полбеды, но вот я иногда тоже начинал воспринимать себя точно также. Бывали ведь у меня и очень состоятельные клиенты. И я вдруг становился таким же, пока не понимал, что это уж излишне и ни к чему не приведет, ибо таковым я становлюсь лишь в собственном воображении. Тогда как на деле все выглядело несколько иначе.

Когда я вспомнил о такой защитной реакции как "реактивное образование" (это когда человек подсознательно трансформирует одно состояние в другое, например сам любит, а всех и даже самого себя убеждает что ненавидит), я вообще чуть не напился, потому что готов сам себя хлопать по лбу, вспоминая все события, происходящие со мной. Более того. Я ведь вполне мог ошибаться и в характере собственной личности. И если я гневался или злился на себя, то уже было понятно, что тем самым я себя еще больше любил. Просто сердился на то, как и такое возможно, когда я болен.

А по сути, был ли я действительно болен, или может просто на каком-то этапе устал от пациентов. Тоже вопрос. И не наступил ли у меня сейчас тот этап, когда я просто из-за бессознательного понимания того, что сам себя не реализовал в должной мере (не достиг высот в профессиональной сфере, чинов, должностей, наград) - попросту пытаюсь уйти из профессии, фактически придумав себе болезнь. Болезнь, которой может ведь быть что и нет. Профессиональное сообщество меня не отвергло. На чем тогда строятся мои собственные суждения о наличии якобы какого-то заболевания? Не есть ли это типичнейшее пасование перед трудностями. Причем трудностями, которых и нет. Мне всегда легко работалось с пациентами. Я всегда был на хорошем счету. У меня всегда отличная была клиентская база, и люди буквально передавали меня друг другу. Что же происходит сейчас? Может я просто устал и мне нужен элементарнейший отдых, и все?! Или это включается защитный механизм, называемый "рационализация", когда пациент подсознательно начинает логически обосновывать собственные неудачи. И не такой ли неудачей объясняется моя болезнь?

Я готов был запутать сам себя. В любой момент у меня могла начаться "регрессия" - очередная невротическая защита, когда во избежание невротического конфликта пациент бессознательно погружается в тот период, когда у него еще было все хорошо.

А может у меня включалось "сопротивление". Это когда я намеренно не пускаю нежелательную и болезненную для моей психики информацию в сознание, делая все, чтобы о ней забыть. Но ведь у меня было как раз наоборот. Я всеми силами стремился, как говориться, вспомнить все.

И при этом мне каждый раз что-то мешало. Что это было?

Прежде всего требовалось разобраться что я чувствовал, когда у меня начиналось исцеление? А чувствовал я некую тревогу. Тревогу за нечто даже может быть и невообразимое. Полного отчета до конца я себе не отдавал. Скажу даже более. По сути, мне было непонятно, что именно со мной происходит. Ясно было только, что в такие мгновения личность моя практически полностью подменялась, я становился похож уже и вовсе непонятно на что. Этакое заикающееся и всего боящееся чудище, - так казалось мне что думали обо мне окружающие. Понятно, что на самом деле ничего подобного не было. Просто неким загадочным образом моя личность подменялась личностью совсем другого человека. Я даже не знал кто это был. Я даже не мог предположить, насколько долго этот другой задержится во мне. Но то, что он существовал, я уже понял достаточно отчетливо и ясно. И даже какая бы то ни было логика тут не работала. Мне казалось одно, думал я о другом, а в целом был не в силах избавиться и от того что только казалось. Вот в чем дело.

Если же удавалось заглушить в себе этого второго человека, у меня начиналась тревога. Боялся я, казалось, всего и вся. К тревоге примешивалось жуткое чувство вины.

И весь этот букет невротических заболеваний буквально расцветал в моей душе, не давая мне возможности вздохнуть полной грудью.

Я страдал. Я мучительно страдал. Но не оставлял попыток избавиться от всего этого навсегда. Мне нужна была внутренняя свобода, свобода от всех тех проклятий души, в которых я пребывал.

Чувство вины, казалось, само смеялось надо мной, выдергивая порой из подсознания такое, о чем в привычном мне ранее состоянии я не мог бы и думать. Но тогда я был здоров. Психически здоров. Теперь же совсем даже не уверен, что со мной происходило. Знал только, что все это совсем не правильно в отношении меня. И мне всячески хотелось подобного избежать.

................................................

По большому счету, чувство вины - это наша совесть. Когда подобное чувство преобладает над реальностью (а любой невротик всегда живёт в неком иллюзорном мире), людям становится трудно адаптироваться в социуме.

Подобное было и со мной. Я и так никогда не ходил на работу в привычном понимании этого слова. А тут вообще начался период полного затишья. Вынужденный, конечно. Я ведь собирался избавиться от посетившего меня проклятия. Чтобы потом просто-непросто начать жить. Жить так, как это будет и лучше, и правильнее. Но вот для полной победы понятно, что было еще очень и очень далеко.

Более того. Я начинал подсознательно вредить самому себе. Начал выпивать гораздо больше, не в пример тому, что раньше. Точно также много курил. Задыхался, душевно страдал, мучал себя, в мыслях смирился даже с собственной смертью.

Смерть вот только не наступала.

Глава 6

Мне, конечно, было с одной стороны тяжелее, а с другой легче, чем остальным. Тяжелее, потому что я как раз знал понятие нормы и видел собственное отклонение от нормы. А легче, тоже как раз из-за этого. Я ведь все-таки знал это самое понятие нормы. А раз знал, то у меня как бы было к чему стремиться, дабы навсегда избавиться от собственного заболевания.

При этом чувство вины страшная вещь. Я отлично знал, что испытывая внутренние страдания от чувства вины, невротики иной раз применяют некоторые специфические варианты защиты от чувства вины. Например, чувство вины может вытесняться и проецироваться на кого-то другого. Невротик может начать ругать другого человека не за совершенное им, а за то, что сам мог бы совершить. Или, например, такое невротическое проявление чувства вины, как попытка совершение какого-то не очень хорошего поступка с показным эмоциональным равнодушием. В то время как за совсем безобидный поступок наоборот - следует внутренняя расплата в виде огромнейшего и сильнейшего раскаяния.

Я понимал, что все те защитные механизмы, которые активировались в моей психике, были направлены лишь на одно: стремление избежать невроз, в который я, к сожалению, погружался все больше и больше. А чтобы мне от невроза так просто не избавиться, включалось сопротивление (очередная защита психики). И вот как раз через преодоление сопротивления я мог рассчитывать перейти на новый уровень собственного восприятия жизни, а значит подняться на следующую ступень и в социальной лестнице. По сути, в профессию свою я ведь планировал не только вернуться, но и возвратиться с победой. С победой и открытым мной универсальным правилом исцеления, кое я смог бы применять на всех без исключения невротически больных людях. Это была бы формула счастья.

Глава 7

Я понимал, что вроде как нащупал истину. Мне требовалось все еще раз провернуть в голове, вспомнив то, что я и так знал. А я знал, что психика человека делится на три ключевых составляющих: сознание, подсознание, и так называемая цензура психики. Цензура психики отвечала за своеобразный критический анализ в оценке информации, поступаемой из окружающего мира, и проходящего в мир внутренний. Я помнил, что часть такой информации цензура психики сразу пропускает в сознание, а значит мы эту информацию осознаем, а часть, наталкиваясь на преграды в психике в виде этой самое цензуры психики, сразу переходит в подсознание, то есть в нашу память. И пребывает там до поры до времени, образуя попутно своеобразные психологические установки, и формируя своеобразные паттерны поведения всех наших последующих поступков, совершаемых хоть сейчас (следствие того, что было заложено ранее), хоть через годы.

При всем при этом, на запоминание новой информации, на то, каким образом такая информация будет откладываться в подсознание (и будет ли), оказывает влияние как раз именно сопротивление психики. Сопротивление - это своеобразная защитная реакция. Ведь информация, получаемая из внешнего мира посредством любых контактов, не вся и не полностью находит отклик в нашей душе. В первую очередь оказывает влияние та информация, которая словно бы попала на особую волну, на которую настроена в момент получения подобной информации психика. В следующий момент та же самая информация уже может и не восприниматься. Даже и вообще на ее пути могут встать невидимые барьеры критичности, являющиеся результатом деятельности цензуры психики. Но если информация, воздействующая на психику, оказалась задействованной в режиме "здесь и сейчас", если эта информация не оказалась - как другая - вытеснена в подсознание, а почти беспрепятственно проникла в сознание, то происходит это в результате того, что часть подобной информации (ее авангард) не только вступила своими кодами (любая информация, как известно, может быть преподнесена в системе кодов) в коррелят с уже имеющейся в психике информацией, но и в результате подобного цензура психики на время ослабла и приоткрылась (метафорически выражаясь -- психика открыла шлагбаум на пути поступления новой информации). А значит и другая информация, подаваемая с информацией, которая проникла посредством совпадения кодов, может точно также проникнуть в сознание. Разве что в этом случае такая информация (информация, проникшая в сознание обманным путем) не задерживается надолго, и вскоре оказывается вытесненной в подсознание. Но если в результате деятельности цензуры психики информация переходит в подсознание из внешнего мира, то в данном случае -- подобного рода информация вытесняется из сознания. Хотя и в том и в другом случае оказывается в подсознании. Причем, процесс вспоминания подобной информации схож с процессом извлечения информации из подсознания и попадания такой информации в сознание. Несмотря на довольно ограниченный объем сознания (в сравнении с подсознанием), без сознания жить невозможно. Потому что иначе человек все время пребывал бы в бессознательном состоянии, а это уже означало бы, что возьмут верх первичные инстинкты, инстинкты дикаря -- убить, съесть, изнасиловать. И они бы повсеместно осуществлялись. Что привело бы к фактическому уничтожению цивилизации.

Каким же образом поступающая в психику из внешнего мира информация находит отклик в нашей душе? Как я знал, в этом случае перед нами своего рода совпадения кодировки новой информации с информацией, которая раннее уже находилась в бессознательном психики. В этом случае задействуются установки и паттерны поведения, в результате чего новая информация, практически минуя цензуру психики (которая отступает, признавая "своих" после получения определенных "пароля-отзыва") попадает сразу в сознание, а значит и оказывает прямое воздействие на наши мысли и поступки. При этом, даже если по каким-то причинам такая информация полностью или частично окажется вытесненной в подсознание, она или не проникнет далее, чем предсознание (есть еще и такая структура психики, означающее, если говорить метафорой, прихожую, то есть нечто, расположенное между входной дверью (цензурой психики) и гостиной (сознанием), или же -- окажется в бессознательном, но с некой положительной пометкой. В результате информация, уже находящаяся в подсознание раннее, обогатится еще одним зарядом схожей направленности (кодировки), усилится, а значит можно говорить (сразу или через какое-то время) о формировании полноценных установок и паттернов поведения. Поэтому, говоря о том, как та или иная информация вытесняется цензурой психики, отправляясь в подсознание, мы говорим, что подобная информация не получила должный отклик в нашей душе, оценивающей такую информацию. Ведь известно, что почти любая информация из внешнего мира подвергается оценке психикой принимающей стороны. И уже от этого зависит - информацию какой направленности психика пропустит в сознание и сразу начнет с подобной информацией работать, а какую информацию вытеснит.

Здесь, как я полагал, может скрываться своеобразный ключик, которым я могу открыть дверь к истине, а значит и собственному исцелению.

Я продолжил вспоминать то, что знал.

Итак, я понимал, что из моей психики уже так или иначе вытесняются какие-либо болезненные для психики ситуации или обстоятельства жизни, то есть все то, что моя психика бессознательно не желает пропускать в сознание. В результате подобного включается сопротивление психики, в результате чего нежелательные моменты жизни забываются, то есть намеренно вытесняются. Или, например, на пути информации, стремящейся проникнуть в сознание, стоит цензура психики, которая владеет различными способами защиты, одной из которых является сопротивление, и как следствие работы сопротивления -- вытеснение. Причем все это (и сопротивление и вытеснение) есть также ничто иное, как возможность психики избавиться от невроза, потому как любые нежелательные для психики потоки информации способны по прошествии какого-то времени привести к появлению симптоматики невроза, и как следствию -- заболеванию психики, то есть психическим расстройствам.

Известно, что предпосылкой для существования симптома является то, что какой-то душевный процесс не произошел до конца нормальным образом, так что он не мог стать сознательным. Симптом представляет собой заместитель того, что не осуществилось. Сильное сопротивление должно было направиться против того, чтобы душевный процесс проник в сознание; поэтому он остался бессознательным. Как бессознательный, он обладает способностью образовать симптом.

Патогенный процесс, проявляющийся в виде сопротивления, называется вытеснением. Таким образом прослеживается возникновение вытеснения посредством сопротивления цензуры психики, противящейся чтобы нежелательная, болезненная для психики информация перешла в сознание, а значит, подчинила себе мысли, желания, и поступки. В то время как то обстоятельство, что по прошествии времени эти же болезнетворные микробы, поселившиеся в бессознательном психики, начнут бродить в поиске "сторонников" (кодов информации), и, найдя последних, все равно смогут пробить оборону и оказаться в сознании, об этом психика, инициировавшая через барьер критичности препоны на пути потоков информации из внешнего мира, словно бы не знает. Но я то знал!

Я вообще понимал, что как раз мои знания могут оказать мне неоценимую услугу на пути избавления от душевных страданий. И понимал, что мне ни в коем случае нельзя молчать.

Я вообще не очень любил молчаливых людей, потому что знал, что молчание -- это наиболее частая форма сопротивления. Молчание означает, что человек - сознательно или бессознательно - не расположен сообщать другим свои мысли или чувства. И моя задача как врача всегда заключалась в необходимости проанализировать причины молчания. При этом, иногда, несмотря на молчание, человек может невольно раскрыть мотив или содержание молчания своей позой, движениями или выражением лица.

Молчание, это являлось признаком уже существующего у человека сопротивления. О чем-то он не хочет говорить, что-то хочет от вас утаить. Чего-то, может быть, боится или как минимум опасается. Разговорите его - и вы узнаете намного больше, чем догадываетесь сейчас об этом человеке. При всем при этом человека ведь можно и программировать на результат. И точно также я мог программировать самого себя. Ну а почему нет? Зная механизмы восприятия информации психикой, я мог бы поистине творить чудеса.

Любого рода информация, которая задействуется любой репрезентативной или сигнальной системой человека, или сразу откладывается в бессознательном психики, или находит подтверждение у существующей раннее информации, тем самым обогащаясь за счет этого, и усиливаясь -- оказывается способной влиять на жизнедеятельность человека. Она таким образом или сразу формирует полноценные доминанты в коре головного мозга или психологические установки в подсознании, или же предварительно формируя полу-доминанты и полу-установки, а после, при получении новой информации схожей кодировки -- формирует (как бы, уже получается, доформировывает) полноценные установки и паттерны поведения. Причем само по себе сопротивление психики может быть явное или не явное, но оно почти всегда существует, просто проявляется по разному. Например, при получении какой-либо информации человек может внешне не выказывать каких-либо эмоций, но уже как раз в этом и можно увидеть сопротивление. Кроме того, следует обратить внимание на позы, которые могут служить верным невербальным признаком сопротивления. Когда человек неподвижен или свернулся в клубок, как бы оберегая себя, это может указывать на защиту. Кроме того, любые позы, которые принимаются человеком и не меняются в течение определенного времени, всегда являются признаком сопротивления. Если человек относительно свободен от сопротивления, его поза периодически изменяется.

Чрезмерная подвижность также показывает, что нечто разряжается в движении, а не в словах. Противоречие между позой и вербальным содержанием -- также признак сопротивления. Человек, который рассказывает спокойно о каком-то событии, а сам корчится и извивается, рассказывает лишь часть истории. Его движения пересказывают другую ее часть. Сжатые кулаки, руки, туго скрещенные на груди, лодыжки, прижатые друг к другу, свидетельствуют об утаивании. Зевание во время разговора -- признак сопротивления. То, как человек входит в комнату, избегая ваших глаз или заводя небольшой разговор, который после не продолжается, или то, как он уходит, не взглянув на вас, -- все это показатели сопротивления.

Также сопротивление проявляется, если человек все время рассказывает что-то последовательно о настоящем, без погружений в прошлое, или о прошлом, без перескакиваний в настоящее. Привязанность к определенному временному периоду является избеганием, аналогичным ригидности, фиксированности эмоционального тона, позы, и т.д. На сопротивление указывает и тот факт, что человек, рассказывая что-то, говорит о поверхностных и маловажных событиях в течении длительного времени, словно бессознательно избегая того, что может являться для него действительно важным. Когда при этом есть повторение содержания без его развития или аффекта, или без углубления понимания, мы можем говорить, что действует какое-то сопротивление. Если же рассказ о мелочах не кажется самому человеку лишним, мы имеем дело с "убеганием". Отсутствие интроспекции и полноты мысли -- показатель сопротивления.

За время собственной врачебной практики я накопил поистине бесценный материал. Я уже понял, что моя болезнь сопротивляется, чтобы я от нее избавился. А значит, преодолев сопротивление психики, я бы смог привести самого себя к исцелению. И верил, что у меня это все получится.

Глава 8

Мне требовалось еще больше погрузиться в вопрос сопротивления. Я продолжил вспоминать все что знал по этому вопросу.

Я понимал, что к сопротивлению психики следует относить и избегание каких-либо -- болезненных для психики этого человека -- тем. Или рассказ общими фразами о том, что в действительности вызвало в свое время бурю эмоций в душе данного человека.

Помимо этого, в сопротивлении следует угадывать любое бессознательное нежелание менять какой-либо устоявшийся порядок в проведении бесед, встреч, форм общения и проч. При этом мы можем говорить и о том, что выполнение однотипных и устоявшихся действий -- является одной из форм защиты от невротической зависимости. Ведь во всех психоневрозах контроль со стороны сознания ослаблен, но при обсессиях и компульсиях сознание продолжает управлять двигательной сферой, хотя и не властвует в ней полностью, а лишь в соответствии с обстоятельствами. При этом может наблюдаться явный переход какой-либо фобии в обсессию. Сначала определенная ситуация избегается, затем, чтобы обеспечить необходимое избежание, постоянно напрягается внимание. Позднее это внимание приобретает навязчивый характер или развивается другая позитивная обсессивная установка, настолько несовместимая с изначально пугающей ситуацией, что ее избежание гарантировано. Табу прикосновения замещаются ритуалами прикосновения, страхи загрязнения -- компульсиями мытья; социальные страхи -- социальными ритуалами, страхи засыпания -- церемониями подготовки ко сну, торможения ходьбы -- манерной ходьбой, фобии животных -- любовь при обхождении с животными.

Показателем сопротивления служит и использование клише или технических терминов, что указывает на то, что такой человек, с целью избежать личного самораскрытия, избегает образности своей речи. Например, он говорит "я испытывал неприязнь", тогда как на самом деле он был взбешен, тем самым избегает образа и ощущения взбешенности.

Также можно заключить, что такие словосочетания, как "на самом деле" и "честно говоря" - обычно означают, что человек ощущает противоречивость своих чувств. Он хочет, чтобы то, что он сказал, было всей правдой. И его слова: "Я действительно думаю так" - в данном контексте означают, что он действительно хочет думать так, хотя на самом деле думает иначе. А слова: "Я искренне сожалею" - означают, что он хотел бы искренне сожалеть, но на самом деле это не так, и внутри себя такой человек ни о чем не сожалеет.

Также как слова: "Я думаю, я сердился" означают: я уверен, что я сердился, но неохотно это признаю. "Я не знаю, с чего начать" означают: я знаю, с чего начать, но колеблюсь, начинать ли так. Человек, который говорит: "Я уверен, что вы действительно помните" - и называет имя какого-то человека, на самом деле означают: "Я не уверен, что вы помните...", т.е. при сопротивлении перед нами обратная реакция того что человек говорит и чувствует на самом деле. Все это трудноуловимо, но обычно повторения показывают наличие сопротивлений и должны усматриваться как таковые.

Наиболее часто повторяющиеся клише также являются проявлениями сопротивлений. Кроме того, к различного рода проявлениям сопротивления следует относить опоздания, пропуски, забывание, скуку, отыгрывание (может проявляться в том, что об одних и тех же фактах человек рассказывает разным людям; в этом случае, кстати, проявляется и бессознательное свидетельство-подтверждение важности подобной информации для человека), нарочитая веселость или грусть, энтузиазм или длительное приподнятое настроение и проч. - и на самом деле это все показывает обратные чувства и ощущения человека, и говорят о некоторой форме депрессии.

Говоря о сопротивлении, следовало помнить, что если удается сломить подобную защитную реакцию психики на пути получения новой информации, то в этом случае, за счет ослабления цензуры психики, удастся добиться эффекта несравненно большего, нежели чем, если бы новая информация, посредством ассоциативных связей и появления эмпатической привязанности, прошла через барьер психики и осталась бы в сознании. И больший эффект достигается как раз за счет того, что психика, словно бы желая оправдаться за прежнюю неприступность, почти максимально раскрывается на пути новой информации. Причем, такая информация может заполнять глубины психики и позже проецироваться на сознание. Например, она может -- даже оказываясь первоначально в бессознательном -- создавать там те устойчивые формирования, на которые в последующем будет опираться, если пожелает взять власть в свои руки на время интроецирования информации, хранящейся в бессознательном, в сознание.

Подобный период может быть, в зависимости от времени, или кратковременным и насыщенным, или заметно распределяться по времени и как бы готовиться к выступлению, т.е. к переходу информации из бессознательного в сознание. Или же, на какое-то время такая информация (вновь полученная информация) окажется не только не активной, но и возникнет предположение, что она залегла исключительно в те глубины психики, из которых ее не так-то легко будет и извлечь. Но на самом деле это не так. Ибо информация, раннее попавшая в подсознание, активируется столь сильным образом, что буквально потянет за собой и иную информацию, хранящуюся в бессознательном, если только найдет в подобной информации какое-либо сходство. Причем вновь образующийся поток подобной информации, информации в какой-то мере не имеющей личного исторического бессознательного опыта связанного с психикой конкретного человека, не только заполнит образовавшуюся пустоту, но и приведет к тому, что потянет за собой весь этот поток, и в итоге на протяжении длительного времени сможет подчинить собственному восприятию почти любую другую информацию, которая после будет поступать в психику и таким образом действительно окажется, что по своей эффективности значительно выше. Подобное тесно соприкасается со спецификой воспитания и обучения. И если удается сломить сопротивление человека на пути получения новой информации, то подобная информация не только отложится в подсознание, но и сам человек получит возможность воспринимать ее когнитивным, то есть сознательным образом. И по силе собственного воздействия на психику, подобная информация может иметь несравненно большее воздействие в сравнении с модальностью существовавшей раннее информации. А если модальность совпадает, то легче наступает состояние раппорта, то есть устанавливается надежная связь, посредством чего один человек становится восприимчив к принятию информации от другого человека.

В головном мозге протекают процессы вероятностного прогнозирования, сопровождающиеся процессами верификации всей поступаемой информации, т.е. происходит неосознаваемое определение ее достоверности и значительности. В связи с чем, если потребуется что-то внушить другому лицу, то необходимо обеспечить введение информации, принимаемой человеком без критической оценки и оказывающей влияние на нейропсихические процессы. При этом, далеко не всякая информация оказывает неотразимое внушающее воздействие. В зависимости от форм подачи, источника поступления и индивидуальных особенностей личности, одна и та же информация может оказывать или не оказывать на личность суггестивное воздействие. Состояние раппорта вообще считается неоценимо важным в использовании всех возможностей трансового воздействия. Нам не надо для этого погружать объект в состояние сна. Точнее, он впадает в сон, но это будет сон наяву.

Глава 9

Я уже знал, что нахожусь на верном пути. Когда я смогу сломать сопротивление, я смогу вернуться к той своей жизни, какая была у меня до окутавшей мое сознание болезни. Вопрос, как сломать, как преодолеть это сопротивление?

Я продолжил анализировать происходящее.

Понимая, что преодолевая сопротивление, можно тем самым открыть психику для восприятия новой информации и тем самым перепрограммировать себя, я уже верил, что именно так и сделаю.

Когда подобное происходит, высока вероятность получения вообще кардинально новой информации. Ведь если ранее какая-то информация уже присутствовал в памяти, то при получении новой информации цензура психики бессознательно ищет подтверждение вновь поступаемой информации в запасниках памяти. Психика в этом случае должна определенным образом отреагировать, и она реагирует. Визуально это заметно по внешним изменениям, происходящими с человеком в параллели "здесь и сейчас" (покраснением или побледнением кожи лица, расширенными зрачками, вариантами каталепсии (одеревенения тела), и т.п.). При этом такие изменения могут происходить и не обязательно столь заметно, но все равно улавливаться взглядом опытного наблюдателя. Подобные изменения свидетельствуют о наступлении, о возможности, раппорта (информационного контакта) с пациентом, как было у меня ранее, или с самим собой, как было у меня сейчас. И вероятность того, что в таком состоянии человек (будь то я сам или кто другой - а я планировал и продолжить врачебную практику) будет принимать подаваемую ему информацию без купюр -- доходит до ста процентов. Другой вопрос, что возможны люди, которых невозможно ввести в состояние раппорта в транскрипции "здесь и сейчас", но в этом случае подобное можно сделать позже. Все равно у каждого бывают состояния, когда он максимально подвержен к психологическому воздействию, к манипулированию над его психикой, к вторжению в его психику и управлением его психикой.

..................................................

В результате того, что сломлен барьер критичности, психика начинает с небывалой силой воспринимать новую информацию. Такая информация откладывается в подсознании и находит свое отражение в предсознании и сознании. То есть, в данном случае я понимал, что атака ведется как бы сразу на нескольких фронтах. В результате чего наблюдается необычайно сильное программирование психики и появление мощных паттернов поведения в бессознательном. Кроме того, после создания подобного наблюдается инициирование появления все новых и новых механизмов схожей направленности в подсознании. Однако теперь они находят постоянное подкрепление и в сознании и в предсознании. А значит, возможен не только процесс закрепления полученной когда-то информации в подсознании (не всякой информации, а именно той, в результате поступления которой начали сформировываться паттерны в подсознании), но и уже такая информация начинает активизироваться, подчиняя в скором времени мысли и желания человека в ключе, обозначенном смысловой нагрузкой подобного рода информации.

При этом весьма важным фактором в обработке подобной информации являются особенности психики отдельного человека. Известно, что одна и та же информация на одного человека может не возыметь никакого воздействия, а другого заставить чуть ли не кардинальным образом изменить жизнь.

..........................................

В который уже раз я прогонял в памяти вышесказанное. Казалось, ключик найден, и дверь вот-вот откроется. Мне оставалось нащупать еще один код, после которого шифр замка будет окончательно разгадан и я вновь стану психически здоровым человеком.

Я понимал, что дна и та же информация способна как оказывать, так и не оказывать влияния. Все зависело от установления незримого контакта, в результате которого ослабевает барьер критичности цензуры психики, а значит и подобная информация оказывается способной проникнуть в сознание, или же начнет оказывать воздействие на сознание из подсознания (где откладывается вся информация). И я понимал, что если предпринять попытки сломать барьер критичности, то становится возможным достигнуть в результате этого шага что-то на вроде просветления, сатори. Как раз подобные состояния являлись целью медитативной практикой в восточных единоборствах и восточной философии, или состояния просветленного сознания в русских языческих практиках, или схожих состояний в других системах мира. Причем, следует обратить внимание, что состояние сатори -- состояние временное, проходящее со временем (длится от нескольких секунд до нескольких минут, у кого-то чуть больше или меньше). А значит по прошествии какого-то времени необходимо вновь погружаться в глубины сознания для достижения подобного эффекта. Разве что последующее вызывание состояния "просветления" будет уже легче. Хотя и в этом случае необходимо учитывать и большую прогнозируемость достижения подобного для такого типа человека, который хорошо запоминает зрительную информацию (активность правого полушария мозга), не в пример тем, которые больше запоминают логическую информацию (левое полушарие).

Как я знал, в введении левого полушария находятся речь, чтение, письмо, счет, решение задач требующих логики (рациональное, аналитическое, вербальное мышление). В введении правого -- интуиция и пространственно-образное мышление (т.е. зрительная и слуховая образная память). Добавлю, что к левому полушарию относится сознание (примерно 10% мозга), а к правому -- подсознание, или бессознательное (примерно 90% мозга). Развитое левое полушарие головного мозга предрасполагает человека к речи, логическому мышлению, абстрактным умозаключениям, обладает внешней и внутренней словесной речью, а также свойством воспринимать, верифицировать, запоминать и воспроизводить информацию и индивидуальный жизненный опыт конкретного индивида. Кроме того, наблюдается взаимосвязь работы левого и правого полушарий мозга, так как левое полушарие воспринимает реальность через соответствующие механизмы (образы, инстинкты, чувства, эмоции) правого полушария мозга. Как, впрочем, и через свои аналитико-верификационные психофизиологические механизмы (жизненный опыт, знания, цели, установки).

Правое полушарие головного мозга простирается в спектре деятельности бессознательного психики. Тогда как левое -- формирует сознательную личность. Правое полушарие мыслит образами, чувствами, схватывая картинку, левое -- анализирует информацию, полученную с внешнего мира; прерогатива логического мышления -- также сфера деятельности левого полушария. Правое полушарие реализует эмоции, левое -- мысли и знаки. Встречаются люди, у которых в совершенно новой обстановке создается впечатление "уже увиденного". Это характерный пример деятельности правого полушария.

Деятельность мозга обеспечивается двумя полушариями. Взаимодополняемость деятельности двух полушарий проявляется часто одновременным присутствием в психике рационального и интуитивного, разумного и чувственного. Отсюда и высокая эффективность директивных указаний мозгу в виде таких механизмов суггестивного воздействия как приказ, самовнушение, проч. Связано это со спецификой деятельности психики, когда, произнося или слыша речь -- у человека включается также и воображение, что в данном случае заметно усиливает подобного рода воздействие.

Глава 10

Мне необходимо было оказать на самого себя такое воздействие, при котором произошла бы безоговорочная победа. Что для этого требовалось? Я стал разбираться в вопросе далее, вспоминая случаи из собственной врачебной практики.

Итак, в результате воздействия на психику следует добиться состояния эмпатии, когда внутренний мир пациента воспринимается как наш собственный. Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутренний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как будто становишься этим другим, но без потери ощущения "как будто". Так, ощущаешь радость или боль другого, как он их ощущает, и воспринимаешь их причины, как он их воспринимает. Но обязательно должен оставаться оттенок "как будто": как будто это я радуюсь или огорчаюсь. Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации.

Эмпатический способ общения с другой личностью имеет несколько граней. Он подразумевает вхождение в личный мир другого и пребывание в нем "как дома" и включает постоянную чувствительность к меняющимся переживаниям другого -- к страху, или гневу, или растроганности, или стеснению, одним словом, ко всему, что испытывает он или она. Это означает временную жизнь другой жизнью, деликатное пребывание в ней без оценивания и осуждения. Это означает улавливание того, что другой сам едва осознает. Но при этом отсутствуют попытки вскрыть совершенно неосознаваемые чувства, поскольку они могут оказаться травмирующими, что включает сообщение наших впечатлений о внутреннем мире другого, когда мы смотрим свежим и спокойным взглядом на те его элементы, которые волнуют или пугают нашего собеседника.

Также это подразумевает частое обращение к другому для проверки своих впечатлений и внимательное прислушивание к получаемым ответам. Врач является как бы доверенным лицом для пациента. Указывая на возможные смыслы переживаний пациента, я помогал ему их переживать более полно и конструктивно. Быть с другим таким способом - означает на некоторое время оставить в стороне свои точки зрения и ценности. Подобное могут осуществить только люди, чувствующие себя достаточно безопасно в определенном смысле: они знают, что не потеряют себя в порой странном или причудливом мире другого и что смогут успешно вернуться в свой мир, когда захотят. До недавнего времени я знал это и был уверен, что смогу возвратиться. Пока не сошел с ума. Впрочем, я ведь еще борюсь. И даже знаю, что смогу победить собственную болезнь. Вот только бы разобраться до конца что со мной происходит и как с этим бороться.

...........................................................

Я чувствовал, что фактически нащупал истину. Дело в том, что выделяют явные и неявные формы сопротивления. Под первыми понимаются опоздания, пропуски встреч, излишняя болтливость или полное молчание, автоматическое отрицание или неправильное понимание всех ваших высказываний, игра в наивность, постоянная рассеянность, прерывание терапии. Ко вторым (неявным формам) относится все остальное, например, когда человек общается с вами, но при этом явно заметно его безразличие.

Классификация видов сопротивления включает в себя: сопротивление вытеснения, трансферентное сопротивление, сопротивления бессознательного и цензуры психики и сопротивление, основанное на вторичной выгоде от болезни.

Сопротивление возникает тогда, когда психика человека противится проникновению в сознание какой-либо болезненной для нее информации из подсознания. При этом, такой вид сопротивления можно считать отражением так называемой "первичной выгоды" от заболевания неврозом. В результате действия метода свободных ассоциаций - раннее скрытая в бессознательном информация может выйти наружу (перейти в сознание), поэтому психика и сопротивляется подобному -- задействованием (активацией) механизмов сопротивления. Причем, чем ближе раннее вытесненный из сознания (и перешедший в подсознание) материал приближается к сознанию, тем больше возрастает сопротивление.

Трансферентное сопротивление характеризует собой инфантильные импульсы и борьбу с ними. Под инфантильными импульсами понимают импульсы, вызываемые у вашего собеседника вашей личностью и возникающие в прямой или модифицированной форме: аналитическая ситуация в форме искажения реальности в определенный момент способствует вспоминанию раннее вытесненного материала (материала, который, оказываясь в бессознательном, вызывал невротический симптом). Трансферентное сопротивление различается в зависимости от того, какие трансферентные отношения (позитивные или негативные) лежат в его основе. Люди с эротическим трансфером (например, с истерическим типом организации личности) неожиданно могут стремиться к сексуальным отношениям с вами или же демонстрировать сопротивление для того, чтобы избежать в таком трансфере осознаний сильного сексуального влечения. Люди с негативным трансфером (например, с нарциссическим типом организации личности) преисполнены агрессивных чувств по отношению к вам и могут стремиться через сопротивление унизить вас, заставить страдать или точно так же избегать в переносе осознания этих чувств.

Сопротивление бессознательного психики характерно для случаев, когда негативные и эротизированная формы переноса становятся неразрешимым препятствием для продолжения вашего общения. При этом наиболее сильным сопротивление является сопротивление цензуры психики, поскольку его трудно выявить и преодолеть. Такое сопротивление происходит из бессознательного чувства вины и скрывает импульсы, которые вашему собеседнику кажутся неприемлемыми (например, сексуальные или агрессивные).

Одним из проявлений сопротивлений альтер-эго является негативная реакция на общение. То есть пациент, несмотря на явное общение, относится весьма негативно как к врачу, так и к любым словам в отношении него. При этом от осознания подобного бреда у такого человека ухудшается психическое здоровье, потому что известно, что для нашей психики фактически безразлично, случается ли какое событие на самом деле, в реальности, или оно прокручивается лишь в наших мыслях. Импульсы от подобного воздействия мозг получат одинаковые и практически равноценные по вовлеченности и активации нейронов.

Также может наблюдаться сопротивление, базирующееся на так называемой "вторичной" выгоде, когда человеку, который высказывается о какой-нибудь собственной болезни, выгодно его заболевание, так как в данном случае перед нами наблюдается явное прослеживание мазохистских акцентов психики человека-невротика, потому как такому человеку нравится, когда его жалеют, и он не желает избавляться от поддержки, оказываемой ему "как больному".

Как я сам лечил сопротивление?

Условная схема работы с сопротивлением состоит в следующем: 1) распознавание (необходимо, чтобы сопротивление заметил не только врач, но и пациент); 2) демонстрация (вербально демонстрируется какой-либо вид сопротивления, замеченный у пациента с тем, чтобы он обратил на это внимание); 3) прояснение сопротивления (что предполагает конфронтацию с тем, чего пациент избегает при общении и почему и как он это делает).

После прояснения причины сопротивления анализируется его форма. Результатом данного этапа становится обнаружение инстинктивного побуждения, попытка удовлетворения которого привела к конфликту. После этого методом интерпретации выясняется история переживания. На этом этапе выясняется, каким образом возник конфликт, как он проявлялся и проявляется в течение жизни человека, какие паттерны поведения и эмоционального реагирования он породил и так далее. История переживания позволяет включить выявленный конфликт в более широкий контекст препятствий на этапе психодинамической терапии.

При этом я понимал, что критика или несогласие с чем-то пациента еще не всегда означает проявление сопротивления. Но ведь у меня подобное сопротивление было. Точнее, не у меня. У моей психики. А если еще точнее, мне показалось что уже ничего и не было. Ушло. Исчезло. Переродилось во что-то другое. Перетрансформировалось. Или?

Глава 11

И получалось так, что всеми силами цепляясь за остатки собственного здоровья, я нащупал ту незримую грань, которая простиралась между сном и явью, между вымыслом и былью, между чем-то поистине туманным и загадочным, и тем, что было в действительности и на самом деле.

И я верил, что смогу так нащупать истину, что истина это будет как минимум только моя. А если моя, то я уже смогу ей правильно распорядиться. Даже настолько правильно, что помогу другим. Тем, кто пойдет вслед за мной. Тем, кто сможет - поверив в меня, в мое излечение - помочь самому себе, просто поверив мне. Ведь если я смог сам избавиться от всего этого проклятия, как дамоклов меч нависшего надо мной, то значит я вполне справлюсь, когда мне нужно будет оказать помощь и другим. Всем остальным. Тем, кто так нуждается в ней. Тем, кто во что бы то ни стало захочет использовать последний шанс.

А шанс этот существует. Он есть, потому что все равно судьба дает столько испытаний, сколько человек может выдержать. А если не выдерживает, значит он сломался. И это самое печальное. Когда у вас опускаются руки, тогда вы грозите потерять все. Помните, как в Писании, у не имеющего отнимется и то, что он имеет. Вот так и у тех кто сдался перед навалившимися трудностями жизни. Заберут и то что есть. И о чем он, может быть, даже забыл. Многие ведь забывают о том что у них есть. А то и считают (из-за неверно сделанных акцентов) ненужным им. Не важным. Не главным. Не основным. А на самом деле...

А на самом деле человек сам по себе иной раз и не ведает, какое у него есть счастье. Просто все познается в сравнении. И тот, кому кажется что он все потерял, должен посмотреть вокруг и тот час же он найдет того, кому еще хуже, чем ему. Такое всегда бывает. Как нет пределу совершенству, и также как на любого богатого найдётся кто-то ещё богаче, точно также и на любое несчастье найдётся несчастье еще большее чем есть. Еще масштабнее. Еще злее. Еще коварнее. И люди живут с тем несчастьем. А почему же тогда не можете жить вы? Можете!

И потому я тоже должен был жить. Жить, понимая, что есть те, кто уже попросту безумен настолько, что потерял полный контроль над действительностью. Что у них нет возможности понимать то, что происходит вокруг, просто потому, что вообще нет никакой возможности что-либо понимать. Просто потому, что какое-либо понимание закончилось. Закончилось потому, что потерян разум. А у меня ведь разум был не потерян. Не разумом ли я понимал, что у меня были проблемы с психикой?! И проблемы эти носили в первую очередь невротический характер, а как таковой психопатологии может быть и не было. А если и начиналась она, я еще был способен избежать ее. Да и как иначе, если я работал над этим. Работал, веря в победу. Работал, всякий раз находя какие-либо новые подтверждения того, что мне удастся справиться с существующем во мне несчастьем. Победить врага. Болезнь. Самого себя. Ведь враг был никто иной, как я сам. Именно мое восприятие психики не давало мне покоя и не оставляло шансов моей болезни на победу.

И я уже твердо знал, что справлюсь. Даже если и придется еще повоевать с развивавшимся во мне безумием, я знал, что победа будет за мной. Знал. Знал...

Эпилог

Как бы то ни было, я не сдавался. Мне отчего-то верилось, что я все же смогу побороть болезнь. И периодически случавшиеся проблески в сознании как бы говорили мне о том же. Я верил в улучшение. Верил в выздоровление. Верил фактически в единственную и бесповоротную собственную победу над болезнью. Да и как иначе?! Разве у меня был выбор? Разве я мог просто так вот взять и сдаться? Нет. Это было бы в моем случае попросту невозможно. Невозможно хотя бы потому, что я еще хотел жить. Невозможно хотя бы потому, что я еще жил. Невозможно хотя бы потому, что у меня были все силы для того, чтобы продолжать свой бой с болезнью. Бой, победа в котором - я был уверен - будет за мной. Да ведь и иначе невозможно! Да ведь иначе... иначе я бы давно уже должен был махнуть рукой на все происходящее. Но я же этого не делал. Значит меня в моей борьбе поддерживал кто-то свыше. Значит у меня у самого были силы. Значит... Значит я был должен победить. Даже, может быть, обязан. Иного не дано.

И еще я понял, что мне просто надо было оставаться самим собой. Что совсем необязательно было изменять себя. Что я вполне мог себе позволить оставаться таким, как я был. А все, что было нужно - нащупать тонкую грань между сном и явью, между миром вымышленным - и миром настоящим. Нужно было попросту научиться договариваться между этими двумя мирами, внутри которых я все равно и пребываю и буду пребывать. Просто потому, что это моя жизнь. Просто потому, что без этого не будет меня. Просто потому... Просто потому что так было надо, необходимо, задумано изначально.

А если задумано изначально - то значит и правильно. Значит в этом и заключалась жизнь еще до моего рождения, и значит должна так быть и после, то есть сейчас. Продолжаться сейчас.

И эта жизнь продолжается. И как раз в этих вот исканиях - моя жизнь и заключалась. И потому, что любые поиски рано или поздно приводят к результатам, кои невозможно получить никаким иным способом, кроме как мучительнейшим анализом-сопоставлением себя и окружающей жизни. И еще потому, что это моя жизнь. Моя.

А раз моя,- то как ее прожить - решал и был ответственен за это только я сам. Лично я. И никто другой.

Сергей Зелинский

Май 2015 - Май 2016 гг.

Зелинский Сергей Алексеевич Профессор психиатрии /2016/

Зелинский Сергей Алексеевич
Профессор психиатрии /2016/