Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
Сергей Зелинский
Туманность истины
роман
"Ему стало беспокойно и смутно, точно он заблудился в дурном мне, - и он быстро пошел назад, повторяя вполголоса: "Странные шутки, странные шутки".
Владимир Набоков.
"Я вдруг утратил чувство реальности. В открывшемся мире не было перспективы. Будущее толпилось за плечами. Пережитое заслоняло горизонт. Мне стало казаться, что гармонию выдумали поэты, желая тронуть людские сердца..."
Сергей Довлатов.
"... истина не зависит от чьей-либо благосклонности или неблагосклонности и не нуждается в разрешении; она независима, время - её союзник, сила ее неодолима, жизнь ее нерушима".
Артур Шопенгауэр.
"Ведь обладатель сокровищ не счастливее [человека], имеющего лишь дневное пропитание, если только счастье не сопутствует ему и он до конца жизни не сохранит своего богатства. Поэтому многие даже очень богатые люди, несмотря на их богатство, несчастливы, и, наоборот, много людей умеренного достатка счастливы".
Геродот.
Аннотация
Необъяснимое (и порой нелепое) накатывало на меня чувство в минуты самых яростных раздумий.
Но не следует ассоциировать процесс подобного рода размышлений с чем-то ужасным и психологически неустойчивым. Тем более если узнать со сколь трепетным чувством я всегда радостно встречаю подобное. Ибо размышления такого рода приводят меня не только к душевному комфорту и равновесию, но и обещают вечную жизнь хотя бы в рамках моего собственного бытия...
Неизвестная тема, неизвестные дела, запутанные истины. Неуёмное желание доделать во что бы то ни стало то, что вполне возможно, что делать и не надо. Загадочность беспокойства действительности, туман нелепости бытия, странности души, кошмары разума и многое другое - все это как нельзя кстати представлено в новой книге автора. Книге всё также о чем-то известном, и при этом совсем неизвестном нам. И даже порой не только неизвестном, но и загадочном. И главное конечно же о главном. Разве что само по себе главное всё-таки открывается по мере понимания, да и, наверное, лишь когда на то приходит свое время. И в этом нет ничего страшного, ибо попросту каждому своё...
О книге
Одна из самых, по мнению автора, завершенных книг на тему поиска истины. Тех правил судьбы, которые способны найти истину жизни, а значит и, просчитав алгоритмы ее существования, сделать наше земное существование более... более "разгаданным", что ли...
Книга о нас с вами. О поиске тех философских законов бытия, в поиске которых находится каждый, кто рано или поздно задается вопросов: а существуют ли в жизни какие-то правила (есть ли судьба)? Или все на самом деле хаотично...
Пролог
Я все время стремился к пониманию какой-то особой истинности правды, вмещающей в себя, одновременно, и истину понимания бытия, и одновременно ложную сущность свершения оного.
И тогда уже порой хотелось воскликнуть: вот она какая загадочная судьба! Которая одновременно казалась и предрасположенной к правде, и в то же время совсем даже нет.
И при этом почти точно также я допускал, что, вероятней всего, это все мне больше кажется, нежели чем существует на самом деле. А стоило на миг отвлечься, как словно уже и вовсе не являлось таким уж в полной мере занимательным да нужным. Разве что так, фрагменты земного бытия, кажущиеся большей частью вымышленными, нежели чем реально существующими.
Ну и тут я совсем даже не отчаивался и не опечаливался, а немного погодя приходил в полной мере в себя и продолжал по новой.
И можно было сказать, что мне все это даже нравилось. И даже то, что это все могло быть именно так, а могло и только казаться. А то и вовсе быть иначе.
"Впрочем, зачем иначе"? - с улыбкой вопрошал я сам себя, и если немного и удивляясь тому, что приключалось в процессе жизни, то каким-то особым образом об этом не беспокоясь.
Меня зовут Артём Макарин. Я имел спортивное прошлое, носил звание профессора, был неудачно женат (несколько раз), и по всему выходило, что совсем даже не обращал внимание на жизнь, рассчитывая, что и она каким-то особенным образом не заметит меня. И не то, что я не хотел выделяться, просто мне было комфортнее с собой.
По роду деятельности я занимался наукой. Но наукой особого рода, я был философом. А философия, как известно, хоть и является матерью всех наук (так или иначе объединяя те под своим крылом), но тем не менее основная часть из тех, кто зарабатывает приличные деньги на жизнь, так уж получается, что благополучно обходятся без неё. Отчего я, впрочем, не переживал, ибо вполне философски смотрел на жизнь, понимая, что если бы все стали философами, технически созидаемая сторона жизни исчезнет. А значит вскоре и сама жизнь прекратила бы существование, ибо попросту некому бы пришлось работать для обеспечения насущных сторон самой жизни. Ведь одно дело рассуждать, живя отшельником в лесу или в пещере, и совсем иное пребывать среди людей. А я всё-таки жил в социуме. А потому хоть и был замкнут от природы, периодически был вынужден принимать предложения или читать курс лекций в том или ином университете, или консультировать кого-то из "сильных мира сего".
Любил ли я то, чем занимался? Любил. Как ни странно любил. Ибо как раз в людях я видел продолжение себя. Ведь отвечая на их поиски жизни, я точно также мог совершенствовать и собственную жизнь. И очень хотел провести прожитые мной четыре десятилетия к какому-то знаменателю. По сути любому. Но только так, чтобы был результат. И желательно один. Ибо когда их будет несколько (этих самых "результатов"), люди способны будут запутаться в них. Ведь в любой истине желательно изначально отделить зерна от плевел.
Этим я, собственно, и занимался, попутно записывая свои мысли на бумагу. То есть, ведя своего рода дневник. Научный. "Дневник" по форме изложения, и "научный" - по сути содержания.
А еще я очень хотел успеть не только найти, понять и записать свою истину, но и очень верил, что это получится. Ну а как там в итоге получится - сейчас и попытаемся разобраться.
Туманность истины
Часть 1
Глава 1
Удивительно и по своему забавно: если раньше я опасался одиночества, то в последнее время стал тяготиться общением. Не говоря уже о совместной жизни.
По своему мне это казалось удивительным, ибо ещё недавно я не мог представить, что когда-то буду радоваться, что нахожусь один. Устал что ли от людей, или разочаровался в женщинах?
..............................
Непонимания сего факта, как ни странно, меня даже не настораживало. Ведь, казалось, что может быть печальнее того, что пребывать всё время одному. А вот нет. Сейчас это даже очень и очень радовало. И что уж точно, я испытывал великое удовлетворение, когда мне никто не мешал. Когда не надо было играть роль, придумывая что-то по ходу развития сценария жизни; забывая даже, в какой-то мере, что эта самая жизнь совсем даже иная, чем может (и наверное должна) казаться мне.
И такое при этом накатывало на меня блаженство, что, по сути, мне ведь и правда ничего не хотелось. Потому что в том, что хотелось, я давно уже разочаровался. Ну или, если быть честным до конца, недавно.
И тогда уже, что больше было в этом разочаровании? Страха? Отчаяния? Быть может недовольства? А то и просто какой-то загадочной нелепости.
Но ведь надо было продолжать жить. Жить, во что бы то ни стало.
Впрочем, я ведь и жил. Просто привыкал жить по другому. И что уж точно, не так, как раньше.
Глава 2
Загадочное, нелепое, таинственное существование самого себя ещё как будто ничего не обозначало, и в то же время вмещало в себя всё. И то что было, и чего никогда не было.
И в тоже время я порой недоумевал, как же всё-таки так это получалось, что стоило только мне действительно по настоящему раскрыться, и уже не было нечего такого, после чего хотелось бы изменяться, ну или на крайний случай признаться в возможности какого-то изменения.
Вот уж поистине загадка... Причём, я очень подозревал, что именно в ней самой и скрывался ответ. Хотя, с другой стороны, ответа могло ведь и совсем не существовать. Ну а почему нет? Ведь на самом деле так всё запутанно...
Глава 3
Я жил с ощущением безграничного счастья.
К слову сказать, подобное ощущение, конечно же, не безгранично сопровождало меня на протяжении всей жизни. Но то, что я к этому стремился, фактом было поистине чётким и необратимым в своем понимании бытия. Даже несмотря на мрачную перспективу туманности жизни. Да и почему нет?
А и действительно, почему?
.....................
Впрочем, понятие счастья могло одновременно и быть, и его не было. Причем, само по себе наличие или отсутствие его совсем не зависит ни от чего, кроме нашего представления об этом.
Другими словами, намного вдруг важнее оказывается то, что мы думаем, нежели чем сам факт присутствия - будь то счастье, или несчастье. И это тоже по своему удивительно и интересно.
Глава 4
Мне иной раз казалось, что для того, чтобы я по настоящему мог что-либо достигнуть, мне требовалось нечто невероятное.
Чуть позже я убедился, что это обычное дело, поэтому что то, что выходит в реальности, заметно отличается от ожидаемых нами результатов ещё даже на момент совершения, а тем более создания мыслей об этом.
И, конечно же, становилось порой удивительно загадочным ощущение того порой безграничного счастья, которое фактически уже так или иначе сопровождало меня.
И в этом не было такого уж явного парадокса. Просто события словно сами по себе складывались таким образом, что в итоге и оказывалось все так или этак. Вот ведь в чём вопрос.
Глава 5
Вообще же, конечно, на мой взгляд была одна из великих загадок, отчего мне все время давалось желание как будто учиться всему (и я учился!), и при этом знания как таковые все также требовались, даже несмотря на прошествие времени (а равно "сознательность" обучения). Но ведь и правда удивительно.
И в то же время подобное казалось не таким уж странным да загадочным, если вспомнить слова Сократа про познание себя. Я и познавал себя всю жизнь. А на определенном сроке (подобного собственного познания) мне стало казаться, что одному, по сути, намного лучше, чем с кем-то. Пусть и вносилась небольшая ремарка в том, что как таковой "один" быть я намеревался не на продолжении всего времени суток, ведь хотя бы час-два требовалось общение с кем-то.
Вспомнилась сразу история Бертрана Рассела (математик, философ, Нобелевский лауреат по литературе), которой, получив свою первую судимость (за политические преступления) еще даже на суде особо не защищался, решив, что использует срок заключения в одиночной камере для отдыха от контактов с людьми (ему было запрещено писать, читать, общаться с кем-либо), но через время понял, что попросту не в состоянии пребывать без полного общения.
Примерно схожее было и у меня. По натуре я был убежденный мизантроп, но вот если совсем не было никого, с кем можно было общаться, поистине общению становился рад. Правда, хватало меня на какой-то там час, после требовалось одиночество, но все же, все же...
Глава 6
Ситуационная составляющая времени если когда по настоящему и радовала, то все-таки большей частью запутывала, ибо уводила в сторону уже само то, что считалось основанием ее, ведь время, по сути, как будто не имеет такого уж пространства (равно как и иных категорий бытия), и в то же время оно как ничто другое безгранично, а значит уже так или иначе способно к пространственному восприятию. И за кажущейся запутанностью истин тем не менее таится, как мне казалось, все-таки нечто большее, чем даже напрашивалось на первый взгляд. Более того, я понимал, что даже если любая категория бытия имеет весьма запутанные (или скорее кажущиеся таковыми) границы познаваемости, тем не менее они все-таки достаточно ровны (как минимум в собственных очертаниях), потому как, с одной стороны, нет ничего запутаннее истины, а уже с другой, эта самая истина порой приводит к появлению таких параллелей, при которых вся наша жизнь кажется лишь фрагментарным отрезком времени и не более.
И что получается тогда? Не есть ли понятие развитости абсурда все также актуальным, как и много веков назад; что попросту (и неминуемо) означает, что вопрос так и остался открытым, несмотря на то, сколько бы веков философы не бились на как будто давно разрешимой проблемой?
Пожалуй, что так. И при этом лично я чувствовал, что даже несмотря на то, что все еще далеко не окончено, тем не менее сам вопрос как будто давно уже должен быть закрыт. А если что и возможно (и требует какого-то осмысления), то сам по себе ответ будет путаться в череде иносказательных истин. И с этим уже ничего не поделать, кроме как принять то, что есть - за аксиому (то есть постулат, не требующий доказательств).
И при этом, при ряде особых условий, вполне возможно, что все будет уже не так (или не совсем так), а то и иначе.
В общем, вопрос по-прежнему оставался открытым.
К слову сказать, я не был таким уж ученым в привычном понимании этого слова, и при этом как раз ученым я был, как говорится, от "А" до "Я". До мозга костей, в общем.
И в этом (моем) утверждении все также скрывается таинство истины. Ибо как ни крути, а сколько бы не прошло времени, все также захочется познавать что-то новое. И это, в принципе, правда. Ну а почему нет?
Глава 7
Загадочная туманность истины с одной стороны вроде как манила своей неопределенностью, а с другой - предрешала ту загадку, к разрешению которой я уже вроде как вполне подошёл. И при этом на самом деле пока ещё совсем точно было невозможно (ну или достаточно сложно) сказать о том, что же меня поистине завораживало или смущало. Ведь, по сути, было всерьёз невозможно понять манящие перспективы бытия. И с другой стороны, всё то, что должно было бы как будто иметь серьезные последствия, на самом деле было иной раз и вовсе некстати. Тогда как в другой раз - радовала какими-то по особенному радостными перспективами.
Но вот незадача: распознать их я на самом деле не мог. И даже не то, что не был способен или не хотел, совсем нет. Существовали ведь на всё какие-то порой удивительные правила. И мне необходимо было с ними как минимум научится жить. Ну или хотя бы существовать. А это уже было почти невозможно.
Нет, конечно, не всё было так по настоящему сложно. Даже можно было сказать, что я искал такой до боли запутанный алгоритм правды, да ещё к тому же той самой правды, которой фактически нет.
Хотя и вполне возможно, что я ошибался. Особенно если учитывать, что истину порой я даже не искал. И ведь не сказать, что она сама шла в руки или была не нужна. Да и ответ "не искал" совсем, наверное, даже неуместен. Хотя...
...............................
Загадочное существование моего внутреннего восприятия могло по своему и радовать, и раздражать. Но в том и дело, что когда перед вами проходило какое-либо понимание того, что вызывало дискомфорт, это каким-то чудодейственным образом включало защитные механизмы организма, и далее что-то ещё происходило, но вам становилось легче. И даже более того, вырабатывался какой-то загадочный антидот; по крайней мере какое-то время можно было быть совершенно спокойным к возникновению всякого рода конфликтных ситуаций внутри самого себя. И уже это, в свою очередь, вызывало удивительную дозу психологического комфорта. Что не могло не радовать.
Глава 8
Фрагментарность ошибки по своему всегда предъявляла какие-то порой удивительные стремления к некоему постижению пути. Тогда как сама по себе необходимость его не всегда в полной мере была оправданна, вернее, больше запутанна, нежели чем действительно чем-то в полной мере оправдана. Хотя и истина как таковая непременно будет пребывать в некоем тумане, и туманность истины не должна никого настораживать, просто потому, что она как ничто другое выражает суть каких-то загадочных вещей, таинства коих до конца мы может быть еще и не пониманием, но то, что всячески стремимся к восприятию - весьма утвердительный факт. И что наверняка, никогда мы не знаем в полной мере, что все же будет истинно, а что ложно, ибо зависит любого подобного рода взгляд все-таки больше от угла нашего собственного восприятия, что уже так или иначе будет весьма искажённым.
Но и это и не плохо, и не хорошо, а просто констатация факта. И я очень хорошо понимал подобное, а чем больше понимал, тем больше убеждался, что события порой складываются таким образом, что становиться вдруг и вовсе ничего не понятно; но стоит внимательно собраться (с мыслями), погрузившись внутрь проблемы, и тотчас же вырисовывается все то, что еще недавно было нами безнадежно отвергнуто.
А вот оказалось, что нет. И это хорошо, и это правильно. Ибо еще немного, и уже именно подобное ощущение стало брать вверх в осознании земного бытия. Хотя и подобного рода бытие все-таки очень и очень схоже с чем-то по настоящему прекрасным и единственным. Ну а почему нет? Почему нет?
Когда в моей душе грозил разрастись туман, я понимал, что как таковые переживания совсем даже не нужны мне, ибо истина почти одновременно меня и радовала, и огорчала, и приносила порой необратимые страдания, благо, что через время заканчивались и они, и все возвращалось на круги своя.
И от этого тоже становилось по своему прекрасно. Ибо, по всей видимости, нет ничего лучше того ощущения, которое я начинал испытывать всякий раз, когда мысленно отдалялся от окружающего мира, погружаясь в своего рода психическую прострацию. И вот там, в том словно бы и выдуманном (а на самом деле моем внутреннем) мире мне становилось по настоящему психологически комфортно и приятно во всех отношениях. Меня ничто не беспокоило. Мне было ничего не надо. Я словно парил над истиной. Какие-то земные страдания отошли на задний план. Не то, чтобы они исчезли, нет, но я понял, что вполне возможно и с ними сосуществовать просто хотя бы потому, что они потеряли для меня окрас чего-то сложного да значимого. И совсем даже не беспокоили. Не от того, что их не было, но если разобраться, любого рода проблемы являются таковыми большей частью не в действительности. А в нашем с вами воображении. И потому оказывается, что могут совсем даже не беспокоить вас, а могут попросту сводить с ума. Но не от того, что они такие, а просто потому что вы на это реагирует соответствующим образом.
И уже отсюда следует, что как таковых проблем в мире не существует, - а все есть суть наше с вами восприятие. И если мне кажется что-то одно, то вероятно, что это так и есть - но лишь для моего восприятия, ибо для другого человека будет уже иная кодировка (привычная для его информационного поля); и отсюда следует, что один и тот же предмет мы все увидим по разному. Притом, что сам предмет действительно единый. И это тоже одновременно и удивительно, и правильно, и что уж точно - достаточно интересно.
Глава 9
Порой мне казалось очень интересным одновременно и понимание себя, и непонимание. Базировалось и одно и другое на все тех же загадочных истинах, которые лежали в спектре восприятия моего бытия. И тогда уже собственное мое воображение охватывало все те иллюзии истины, которые порой самым забавным образом воспрепятствовали всему происходящему со мной. Тогда как если я и пытался еще что-то делать сверх того осознания (так свойственного, как я полагал, мне), то это почти никак не было заметно, нежели чем когда включалось некое неосознанное безумие. Которое точно также было одновременно и занимательным, и правдивым, и вместе с тем я мог бы заметить, что здесь от начала до конца все было ложным. И эти два утверждения вполне имели одинаковую истину, при том что как было на самом деле - никто не знал, потому что, опять же, смотрел все-таки под своим (собственным) углом восприятия. И это уже было, конечно же, удивительным. По своему удивительным, конечно же.
.............................................
Я понимал, что видимо в ближайшее время мне предстояло совершить нечто до боли даже забавное и может даже нелепое. Но даже такого рода нелепость могла являться таковой лишь в рамках существующей истины конкретного времени. Тогда как далее все будет иначе. Да и было, по сути.
Глава 10
Фактически, конечно, до сих пор многое могло казаться в жизни странным. При том что я уже давно подчинял ей собственное творчество. Равно, должно быть, как и наоборот. А потому часто выходило так, что в собственной жизни я совершал поступки героев собственных книг. Как зачастую и говорил их же словами. А после, когда, заканчивая книгу, начинал новую, был порой удивлен, когда мне ставили в вину те или иные высказывания, при том что я хорошо знал, что "так не думаю", и догадывался, откуда все берется.
При этом менять ничего не хотел. Да и не было, по сути, такой необходимости. А если кто-то считал, что это был я как бы в категории "раньше", а сейчас, мол, "изменился", я нисколько не препятствовал подобной точке зрения. По крайней мере она говорила не иначе как о наигранности. А то, что тем самым запутывалась истина, я считал, что это не есть суть главное. Ведь если люди так или иначе олицетворяют автора с его героями (пусть даже если в книге всего один герой), то, как полагал я, в этом не было никакого особого криминала. Тем более я всегда очень любил запутывать, по типу Пушкинского "Я сам обманываться рад!" ("...Я вас люблю, - хоть я бешусь, // Хоть это труд и стыд напрасный, // И в этой глупости несчастной // У ваших ног я признаюсь! // Мне не к лицу и не по летам... // Пора, пора мне быть умней! // Но узнаю по всем приметам // Болезнь любви в душе моей: // Без вас мне скучно, - я зеваю; // При вас мне грустно, - я терплю; // И, мочи нет, сказать желаю, // Мой ангел, как я вас люблю! // Когда я слышу из гостиной // Ваш легкий шаг, иль платья шум, // Иль голос девственный, невинный, // Я вдруг теряю весь свой ум. // Вы улыбнетесь, - мне отрада; // Вы отвернетесь, - мне тоска; // За день мучения - награда // Мне ваша бледная рука. // Когда за пяльцами прилежно // Сидите вы, склонясь небрежно, // Глаза и кудри опустя, - // Я в умиленье, молча, нежно // Любуюсь вами, как дитя!.. // Сказать ли вам мое несчастье, // Мою ревнивую печаль, // Когда гулять, порой, в ненастье, // Вы собираетеся вдаль? // И ваши слезы в одиночку, // И речи в уголку вдвоем, // И путешествия в Опочку, // И фортепьяно вечерком?.. // Алина! сжальтесь надо мною. // Не смею требовать любви. // Быть может, за грехи мои, // Мой ангел, я любви не стою! // Но притворитесь! Этот взгляд // Всё может выразить так чудно! // Ах, обмануть меня не трудно!.. // Я сам обманываться рад!". А. С. Пушкин).
Глава 11
Жизнь, конечно, сама по себе, с одной стороны, рождала определенные трудности, но с другой, как раз в преодолении их закаливался характер. Причём никогда ведь судьба не била так, чтобы не подняться. Хотя и, конечно, это если еще как посмотреть. Но оставляя здоровье (надолго ли), она, жизнь, говорила, что еще совсем рано опускать руки в печали; мол, будут еще погожие дни.
..............................................
И все-таки я иногда не мог понять, как же сделать так, чтобы жить, не испытывая страданий, как говориться, вообще. Да и возможно ли подобное? Ведь если анализировать жизнь других (не потому ли я так люблю историю), станет понятно, что все и всегда в мире уравновешивается. И забирая что-то - судьба дает взамен другое (по типу, как расставаясь с кем-то - через время вы непременно находите другого человека; другой уже вопрос - хотите ли вы быть с ним).
Я особенно никогда не собирался понимать, что все давно окончено. А то и даже наоборот, искренне мечтал (в одиночестве, - ибо никому лучше не доверять в полной мере состояния собственной души, а если даже и признались в чем кому - пусть это будет временная слабость, да и частица правды там все-таки - по крайней мере в моем случае - никогда не была стопроцентной), так вот, искренне мечтал найти тот ключ к пониманию жизни, который поможет мне открыть дверь в существование ее; сделав подобное как минимум намного прекраснее (и естественнее), чем было то доселе.
До сих пор пока было сложно сказать, получалось ли у меня на все сто процентов реализовывать задуманное? Но ведь, с другой стороны, и жизнь еще не заканчивалась. И даже несмотря на то, что последние как минимум лет пять-шесть я уже понимал, что все может оборваться в любой миг (спазмы сердца, беспокоящиеся уже лет шесть как минимум, могли когда-то привести все к логическому завершению), я тем не менее не заканчивал... мечтать.
Но вот что такое мечты? Насколько они в действительности оторваны от реальности, или все-таки даны они нам как раз лишь только для того, чтобы как-то лучше понять все то, что происходит с нами в режиме "здесь и сейчас"? И если даже допустить, что на каком-то этапе уйдут они - будет ли тогда все по прежнему безоблачно на небосклоне жизненного дня (когда день - как жизнь, и жизнь - проносится как день), или все-таки рано или поздно вступят в права совсем иные правила, привычки, быть может даже требования, обязанности, да и вообще, все то, что пока еще удается столь чудодейственным образом усмирять внутри себя. Надолго ли?
Глава 12
Я допускал, что сама по себе жизнь уже так или иначе способна идти по какому-то своему особому кругу, когда все то, что некогда нравилось или огорчало - могло смешиваться порой самым чудодейственным образом. А сама по себе радость удачи - уже и не так радовала, но при этом и не огорчала и не давала какого-то среднего результата. А все было скорее запутанно-туманным, чем истинно-правильным (равно как и истинно-ложным).
И тогда уже все, что происходило, показывалось мне сродни тому забавному кругу бытия, внутри которого я все время находился, и где никогда, по сути, не был в полной мере. Не был настолько, чтобы равно как и опечалиться, и сомневаться. Тужить - и злобствовать. Лелеять что-то, или по особенному ярко насмехаться. Да и сама жизнь, она ведь всегда, по сути, была не просто так чтобы со мной, а иной раз все-таки уходила на задний план пространства времени. Времени, в котором я одновременно и жил, и не жил. И времени, которое нисколько на самом деле не напоминало истину. При том что всячески к ней стремилось.
Думаете, очередная загадка? Но ведь если даже и допустить, что существует она, то не так ли на самом деле всякий раз мы жаждем разрешения ее - как нового загадывания? И уже отмечая про себя подобный бег бесконечности - фактически наслаждаемся тем, что происходит. Нисколько не желая затуманивать судьбу. А равно искать способы разрешения чего-либо.
Глава 13
Иной раз мне казалось, что истина совсем ускользает или я и вовсе двигаюсь не в том направлении. Но такого рода ощущение, вероятней всего, как я понимал, возникало от того, что все, чем занимаюсь я - фактически пребывало вне времени, ибо тем же самым занимались философы и много веков назад, и мало кто из них мог похвастаться как прижизненным признанием (у того же Шопенгауэра при жизни было продано чуть больше сотни книг), так и финансовым благополучием (после смерти Пушкина и Достоевского остались их долги). Но видимо это тот род занятий, который невозможно выбирать самостоятельно, ибо он все-таки приходит по наитию души. И пишешь ты даже не оттого, что тебе нравится (хотя мне нравилось), но когда ты уже не можешь молчать! И конечно же совсем не рассчитываешь на какое-то признание (тем более "слава" - женщина настолько непредсказуемая, что иной раз в века вносят на руках одних, тогда как их более признанные современники через время попросту забываются - кто помнит сейчас большинство из писателей, публиковавшихся во времена Советского Союза внушительными тиражами, тогда как имена не издававшихся в СССР Бродского, Высоцкого, Довлатова и других уверенно вошли в золотой фонд российской литературы. Также как имя Владимира Набокова или Франца Кафки (который до собственной славы не дожил, "завещав" своего другу Максу Броду сжечь свои произведения после смерти, и мы благодарны тому, что подобную просьбу он не выполнил, а наоборот - издал рукописи, ставшими бессмертными творениями).
Все очень сильно меняется в этом мире. Я же всю жизнь искал ключ к пониманию хотя бы основ его бытия. Помните великолепный фильм моего детства ("Приключение Электроника"), когда "Урри" - гангстер в исполнении Караченцова - по наущению своего босса-мафиози Стампа (роль гениального Владимира Басова) искал ключик от управления мальчиком-роботом Электроником: "- Не хватай его сразу. Выясни сначала, как он управляется. // - Не понял... Повторите... // - Узнай, где у него кнопка!!! // - Где кнопка, где кнопка... Узнать бы, где он сам... // ...- Да нет у них кнопок, понимаете? Нет! // - Есть! У каждого человека есть кнопка: тщеславие, жадность, честолюбие... Тем более у робота. // - Не знаю. Я вам всё рассказал. // - Допустим. Но даже за роботом нужен глаз да глаз. Как ты думаешь?". Вот так наверное и я, все продолжал и продолжал искать свою формулу счастья, ведь если я пойму жизнь - то отчего-то посчитал, что и найду счастье. И не столько, сколько для себя, - собой я давно уже был готов жертвовать, - для других. Хотя бы тех, кто все эти годы продолжал, несмотря ни на что, быть рядом...
Глава 14
Порой мне казалось, что поиски "ключа" уходят на второй план, и все, чем я занимаюсь - тщетно пытаюсь усмирить свое, грозившее разбушеваться, бессознательное. Но с другой стороны, как я понимал, это и хорошо, ибо в ином случае грозившие моей психике проблемы будут несравненно великими, да еще такими, что погубят меня. Ведь давно уже я понимал, что если у вас есть руки и ноги - то величайшую опасность в жизни представляет ваш мозг. Именно он способен представить одну и ту же ситуацию - и как исключительно положительной, так и резко отрицательной. И ничего тут уже не поделаешь. Просто потому что восприятие нами бытия (окружающей реальности) всецело зависит от того, что нам кажется (а не от того, что существует на самом деле: попробуйте одни и те же события дать для комментирования людям разных стран, разного возраста, образования и социального статуса - увидите, что их оценки будут заметно разнится друг от друга, и быть может даже от вашей).
При этом я в той или иной степени допускал, что и мои выводы на каком-то этапе жизни могут быть если не ошибочными, но не столь тщательно проработанными. Но я всегда использовал один момент в постижении жизни: сначала всевозможную информацию я буквально вкачивал в подсознание (гигабайты книг и наблюдения за жизнью, складывающегося из жизненного опыта), а после - когда необходимо было принять решение - в большинстве случаев принимал первое пришедшее мне в голову, расценивая это как информацию, которую предоставило мне мое подсознание. И, по сути, трудно сказать, насколько я на самом деле ошибался, ибо фактически не может быть судей при жизни, потому что судит время (хотя и оно бывает ошибается). Вспомните сколько людей во время жизни Христа ратовали за его распятие. А вот прошли века, и у нас даже современное летоисчисление идет от Рождества Христова (а все, что было до этого, - называется словосочетанием: "до нашей эры"). А взять историю России. Сначала строили царизм (и все дружно были "за царя", не представляя иного). После стали строить коммунизм (уничтожив или изгнав из страны - за исключением тех, кому "повезло", то есть не были расстреляны и получили "пайку" при коммунизме - наиболее ярких представителей свергнутого режима). После этого пришло строительство демократии. И всегда на стыке всех времен наиболее активное участие принимали недавние сторонники предыдущего строя, которые умело перекрашивались в новые цвета и сохраняли жизнь да иной раз и приумножали богатство. (Отчего-то в памяти всплыл великолепный фильм, снятый к очередному юбилею Октябрьского Переворота - как это поначалу именовали сами большевики, а после стали называть Великой Октябрьской Социалистической Революцией - "Свадьба в Малиновке, где во время Гражданской войны местный староста дед Нечипор - в исполнении актера Евгения Лебедева - меняет флаги, когда его станицу захватывают представители очередной власти).
Глава 15
Вероятнее всего, на каком-то определенном этапе личного понимания должно приходить ощущение присутствия чего-то поистине увлекательного (в хорошем отношении), что уже так или иначе способно перенаправить вашу жизнь в нужное русло. Причем совсем необязательно чтобы это было что-то такое загадочное да нелепое, ведь, по сути, загадок и так хватает в жизни, а нелепостей встречается и того больше.
И всё же я предполагал, что всё ещё не до конца по настоящему понятно (по крайней мере для меня), и жизнь вполне может на любой стадии бытия оказаться перенаправленной на другие уровни осмысления. В том числе, помимо собственного, ещё и ощущение какой-то особенного рода тайны, которую непременно необходимо постичь. Причем, как говорится, чтобы того не стоило.
Однако, это все, конечно, еще не было бы так, если бы не пришлось по настоящему глубоко окунуться в саму суть проблемы. И вот именно тут я вдруг начал нащупывать те самые истины, которые раньше каким-то чудным образом ускользали от меня (скорей всего не окончательно - судя по тому, что стоило начать работать над ними - и они быстренько так выплыли из подсознания, вероятнее всего скрываясь там только на поверхности).
При более ближайшем рассмотрении у меня уже стало ощущаться впечатление, что все, что происходило со мной, не есть какая-либо случайность. Вог всем присутствовал вполне четкий план. И я не думаю, что так было только со мной. Скорей всего, это наличествует у каждого. Просто далеко не каждый в силу собственных причин стремится отыскать ту истину, поисками которой всю жизнь занимался я. И это хорошо еще, что мне удалось избавиться от страха. Ведь страх был тем, что фактически мешал всей моей жизни. Причем не страх как боязнь чего-то конкретного, нет. Страх был какой-то, особого рода, психологической составляющей, попросту мешающей жить из-за опасения чего-то неизвестного. Того, что при любом даже мало-мальском раскладе, покажется быть может и вовсе вымышленным даже. И что уж точно, практически совсем не имеющим под собой какой-то четкой да конкретной основы. Так, страх, да и только.
Но ведь страх - это как раз и есть боязнь неизвестного. Если мы что-то знаем, то уже не опасаемся подобного, так как попросту можем к нему приспособиться (психологически настроившись на ожидаемое нами). Значит сам по себе страх начинается в голове и имеет в первую очередь глубоко психологическую причину (то есть несет в себе этакую невротическую характеристику).
И уже следует, что если присутствует страх, то значит в той или иной мере поражена психика. А если поражена психика - то помимо страха вполне можно найти (и непременно будут присутствовать) еще и другие инсинуации ограниченного сознания. Ведь наверняка, когда сознание в норме, нам уже ничего не кажется. А если кажется, то помимо страха тут где-то рядом бродят и мнительность, и беспокойство, и неуверенность, и множество других страшных, по сути, вывертов сознания. Причем, если они представлены в полной мере, то страх, как таковой, способен уже даже отойти на другой план, растворившись среди потока всего того психологического безобразия, который представлен в страдающей душе человека. Хотя и душе не каждой. Кому-то все-таки вполне удается избегать различного рода психопатологических отклонений, и это, в принципе, наверное хорошо. Хотя и само словно говорит за себя, ибо если мозг человек настолько девственно чист, что в нем не образуется никаких мыслей (ведь как раз именно мысли, особенно количество их, приводят к возникновению особого рода хаоса в сознании), то такому человеку наверное проще живется; но лишь если он, вероятнее всего, имеет ту специальность, которая всегда сможет его прокормить (или же имеет финансовые запасы да потусторонние доходы), то есть все то, что не потребует излишнего философствования о том, почему в жизни с ним что-то происходит так или этак.
Вообще, по сути, ведь как раз в таких вот "философствованиях" заключается как раз стремление человека отыскать истину. И сама по себе истина ему необходима как раз для более сносного существования (чем было бы в случае, если бы он не мучился страданием души).
А еще более любопытным кажется тот факт, что мне приходилось заниматься всеми этими размышлениями - тире - поисками смысла, быть может даже не от какой-то особенной необходимости, а просто от того, что я иначе ведь не мог. Мой мозг был уже словно заточен именно на это. Высший разум диктовал мне особого рода строчки, которые я успевал лишь только записывать, как невидимым потоком они шли вновь и вновь. Да, случалось что-то отвлекало. Но постепенно я научился сосредотачиваться, хотя и все равно мог признаться, что мозг, также как и мышцы, требуют непрестанной закалки. И чем больше вы делаете свое дело (причем "делаете", в том числе, и "на силе воли"), то тем больше в будущем случается отдаление усталости. А значит вы уже так или иначе оказываетесь способными работать, работать и работать (по типу как когда-то вождь мировой революции Владимир Ленин завещал учиться, - по крайней мере, когда я в восьмидесятых годах прошлого - двадцатого - века учился в школе, на стендах активно использовались слова Ленина "учиться, учиться и еще раз учиться", тогда как сам текст в статье "Попятное направление русской социал-демократии", как помнится, был такой: "В то время, как образованное общество теряет интерес к честной, нелегальной литературе, среди рабочих растёт страстное стремление к знанию и к социализму, среди рабочих выделяются настоящие герои, которые - несмотря на безобразную обстановку своей жизни, несмотря на отупляющую каторжную работу на фабрике, - находят в себе столько характера и силы воли, чтобы учиться, учиться и учиться и вырабатывать из себя сознательных социал-демократов, "рабочую интеллигенцию".
Глава 16
Все-таки есть силы, которым неподвластно не только время, но и пространство нашего нахождения. В подобном порядке жизни живет сама жизнь. И сколько бы не хотелось услышать чего-то необъяснимого, это будет существовать всегда. И совсем независимо от нашего с вами какого-то желания или не желания. Просто потому, что это все наша жизнь. Просто потому, что это наша судьба. Просто потому, что это наше счастье. Просто потому, что попросту невозможно иначе.
Молва весьма склонна наделять невероятным качеством своих героев, а саму жизнь их при этом представлять, как словно бы и нечто само собой разумеющееся. Но при этом я мог бы заметить, что всегда самым таинственным образом стремился выйти за грани реальности, разорвав своеобразные путы бытия. Заодно и в какой-то мере выйти за рамки судьбы. Ведь судьба совсем ошибочно некоторыми может трактоваться как генетика. Совсем даже нет. Судьба написана на роду каждого из нас, и если передается по линии предков, что проявляется весьма и весьма фрагментарно. И хотя основные моменты в какой-то мере весьма схожи, я все же придерживаюсь того мнения, что наша жизнь не есть тривиальное повторение генофонда рода. И даже как будто бы случайные инсинуации тут не при чем. Ибо вершит основной суд все-таки судьба. А она никогда и никому не подчиняется, ибо всегда не только сама по себе, но и необъяснимо загадочна. И даже счастлива в своей таинственности.
Глава 17
А вот насколько все-таки кажется загадочным время. С одной стороны, оно протекает как будто бы незаметно. А вот с другой, в каждой частичке пройденной секунды ощущается самая что ни на есть насыщенная жизнь. И даже если иной раз подобное не ощущается, то это верный показатель зашоренности сознания. Ибо как раз это самое сознание в этом случае наверняка говорит совсем даже не о чем. И что уж точно - не о том, что нужно.
Ну а что до мозга, то он, злодей, фактически всегда работает как часы. Если организм пребывает в добром здравии - он работает как часы. Если что-то болит (в том числе и душа), то точно также наблюдается сбивчатая работа мозга. Почти точно также (в нашем отчасти нелепом сравнении) как начинающие ломаться часы. Ну или уже даже сломанные. Да, сломанные. Но тогда уже, и как часы возможно починить, точно также можно и сам мозг отремонтировать (или наоборот). Хотя и в том и в другом случае в полной мере это все-таки не всегда получается. И не потому, что плохие мастера (часовщики да врачи), а просто на все ведь всегда есть воля свыше. И свыше - это все-таки далеко не бог (которого выдумали люди). А скорее всего высшие силы. Хотя и понятно, что подобного рода названия точно также (вероятно, для лучшего восприятия) придумали люди (наши предки). Но то, что нами что-то управляет - неоспоримый факт. А уж названия вольны придумать каждый, или, что лучше, все-таки повторять придуманное. Ведь и собака привыкает, когда вы придумаете ей имя, и откликается на него. Бог конечно не собака, хотя собака тоже тварь божия. Если так уж говорить. ("- Повторяю тебе, но в последний раз: перестань притворяться сумасшедшим, разбойник, - произнес Пилат мягко и монотонно, - за тобою записано немного, но записанного достаточно, чтобы тебя повесить. // - Нет, нет, игемон, - весь напрягаясь в желании убедить, заговорил арестованный, - ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал. // - Кто такой? - брезгливо спросил Пилат и тронул висок рукой. // - Левий Матвей, - охотно объяснил арестант, - он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, - тут арестант усмехнулся, - я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово...", Булгаков, Мастер и Маргарита).
Глава 18
И все-таки я понимал, что даже порой на самые невообразимые трудности, продолжал идти собственной дорогой. Понимая, конечно, как надо - я делал так, как считал (на момент совершения того или иного поступка) наиболее необходимо. Ничто, вы слышите, ничто не способно было отвратить меня от намеченного пути. Да, фактически я в той или иной мере жертвовал благосостоянием (и даже здоровьем - большей частью психическим, но ведь известно, что оное - при должной ранимости души - почти неминуемо тянет за собой и ухудшение физического) близких. Но видит бог - было это лишь для того, что после не только окупилось все да воздалось старицей, но и было поистине больше, по типу как у ветхозаветного Иова, у которого после спора бога и дьявола забрали семью и имущество, а после дали много больше. ("Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла. И родились у него семь сыновей и три дочери. Имения у него было: семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги; и был человек этот знаменитее всех сынов Востока. ...И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. ...И был день, когда сыновья его и дочери его ели и вино пили в доме первородного брата своего. И вот, приходит вестник к Иову и говорит: волы орали, и ослицы паслись подле них, как напали Савеяне и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: Халдеи расположились тремя отрядами и бросились на верблюдов и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Еще этот говорил, приходит другой и сказывает: сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего; и вот, большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе. Тогда Иов встал и разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою и пал на землю и поклонился и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; ... И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно. И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги. И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его. И взял он себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел [вне селения]. И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри. Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? ...И возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих; и дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде. Тогда пришли к нему все братья его и все сестры его и все прежние знакомые его, и ели с ним хлеб в доме его, и тужили с ним, и утешали его за все зло, которое Господь навел на него, и дали ему каждый по кесите и по золотому кольцу. И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц. И было у него семь сыновей и три дочери. И нарек он имя первой Емима, имя второй - Кассия, а имя третьей - Керенгаппух. И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их. После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода; и умер Иов в старости, насыщенный днями". (Иов. 1:1-3, 1: 8-12, 1:13-21; 2:3-10, 42:10-17).
Глава 19
Загадочная правда собственной судьбы, конечно же, не всегда чётко обещает раскрыться в такой уж полной мере. При этом часто происходит так, что многое поистине допустимо из того, что является непонятным и таким же непонятым. И при этом печальные характеристики жизни свидетельствуют, пожалуй, даже каждый о чем-то своём. Одновременно добром и в тоже время таком таинственном. Даже можно сказать - таинственном и по своему прекрасном. Ведь как ни крути, но чем больше мы начинаем анализировать происходящее (помимо стремления к подобному и, собственно, самого действия, как бы на руку нам играют проходящие годы жизни), тем всякий раз как будто бы лучше у нас получается. А значит подобное уже так или иначе вызывает ощущение внутреннего комфорта, выражающегося в успокоении души. Души, так все время стремящейся к истине. И потихоньку находившей ее.
Вообще подобное напоминает мне очень большой дом, в котором великое множество закрытых комнат. И вот наше с вами постижение таинства бытия тем ближе, чем больше нам удается открыть этих самых комнат. Причем и двери как будто не закрыты на ключи. На ключ обычно закрыт сам дом, входная дверь в него. А уж после как вошли - и если это удалось - от нас самих зависит сначала отыскать комнаты (их ведь так много, что надо бы зайти в каждую), а после и что-то открыть уже в них для самих себя. И, к сожалению, почти не бывает иначе. Разве что если - если предположить - вы обладаете возможностью этакого трехмерного лицезрения всего и вся. И видите мир словно в три дэ формате (а то и пять дэ).
Но вот даже подобного рода объемное изображение - все равно будет иной раз весьма и весьма искаженным. Просто хотя бы от того, что мозг ваш станет рождать все новые и новые иллюзии (восприятия бытия). Отчего само бытие (как таковое) заметно отодвигается.
Но не на второй план, нет, даже совсем нет. Просто оно как будто начинает казаться вам уже не таким таинственным, как было раньше. А если нет таинства, то для пытливого ума словно уже и нет какой-то особенной заинтересованности в открытии чего-либо.
Но и это тоже по своему очаровательно и даже прекрасно. Ведь как ни крути, тем самым каждый из нас все равно приближается к истине. Просто кто-то может идти к ней семимильными шагами, а кто-то двигается размерено и осторожно. Но ведь при этом понятно, что и одно и другое допустимо. И даже не только допустимо, но и все также желанно. Желанно для меня, для вас, для всего того таинства, которым насыщена жизнь. Ну и время. Наше с вами время. Ведь время всегда норовит вырваться из загнанного пространства бытия. Быть выше его. И не подчиняясь - идти дальше.
- Своей дорогой?
- Да. Быть может и своей дорогой.
- А если заблудится?
- Не заблудится.
- А все же?
- Если заблудится?
- Да.
- Тогда оно потеряет себя.
- Время?
- Время.
- Понятно...
Глава 20
Великое состояние какого-то вселенского покоя и умиротворенности в последние несколько месяцев уже не отпускало меня. Начавшись словно случайно, я все время пребывал в состоянии отрешенности, словно бы даже наблюдая за миром со стороны. Этакий вечный транс, или есть еще одно слово, с начальной буквой на "х" и приставкой "по" и окончанием "изм", что без буковки "у" вполне ярко и точно все выражает. То есть этакий пох...изм.