(C) C.А.Зелинский. Конгломерат запутанных истин. Роман.
Текст печатается в авторской редакции.
Все права защищены. Любая часть данной книги может быть воспроизведена в любой форме только с указанием автора, Сергея Зелинского (владелец авторских прав - Сергей Алексеевич Зелинский).
Аннотация
Проходило время, а я все также пребывал в поисках определённой истины, которая непременно должна была помочь мне понять все и вся. Ну если даже и не все и вся, то непременно многое. Настолько может даже многое, что после уже не надо думать о чем-то, что не относилось к делу. А то, что если и относилось к нему, отходило бы - словно само собой - на другой план. Не на второй, нет, третий, пятый, где-то мерцало лишь на горизонте, но точно, что оно существовало бы, не ушло совсем, но оставалось так, чтобы не мешать, не отвлекать от - может и чего-то поистине главного и важного.
Что было этим главным да важным, я, понятное дело, пока не знал. Представлял, конечно, не без этого, но так чтобы точно да наверняка - видимо сказать бы не решился. Да и незачем пока говорить так чтобы совсем о многом (да о другом), ибо все равно ведь нет ничего тайного, что не стало бы явным ("Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу" (Мк.4:22), "Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы", (Лк.8:17), "...нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано" (Мф.10:26)), а потому если так, что отчего нам с вами еще сожалеть, размышлять, переживать быть может даже, если все равно все закончится единым, как говорится, из праха вышли, в прах и вернемся ("...ибо прах ты и в прах возвратишься" (Быт.3:19)).
Но на самом деле не все так плохо. Ибо нет большей грусти там, где наступает отчаяние от самого человека. А смелым всегда потворствуют небеса. Надо лишь только с полной уверенностью идти вперед, не сомневаясь ни в чем и не переживая, не отчаиваясь, не размышляя даже о том, о чем и размышлять быть может даже не надо. Ну а то, что ждет в конце пути победа - однозначно. И даже не в конце пути. А еще только вначале. Потому как откроется после этого новая жизнь. Иная. Другая. Лучшая. Непременно лучшая. Аминь.
Аннотация -2
Вероятней всего, все еще не было настолько печально, потеряно и отчаянно. Отчаянно хотелось верить в победу. Победой непременно должны были оканчиваться все дела. А иначе и начинать их не стоило.
И все же как-то так все выходило, что я чувствовал что в самое ближайшее время все и действительно положительно измениться. Уж слишком затянувшейся казалась мне происходившая ситуация. Слишком долго шла помощь и поддержка свыше. Да, меня не оставляли, разумеется, но это было лишь для поддержания - а я хотел "царской" власти. Хотя бы в масштабах собственной личности - то бишь внутри себя. Но ведь уважая себя - мы уважаем остальных. Так почему мы не должны в полной мере любить себя? Любить так, чтобы звенели бокалы славы и, пошатываясь, брели пленные мысли. Чтобы впереди непременно шел оркестр удачи. А сзади - стрелки ненависти, уничтожавшие все вокруг из тех, кто посмел бы или ослушаться зова времени, или взорваться в порохе небытия. Да будет так всегда, везде, и непременно со мной в режиме здесь и сейчас, да будет так - аминь.
О книге
Я понимал, что жизнь сама по себе (своими тайнами) делает как будто все и вся, дабы взболтнуть сознание, помочь даже может чем. Ведь никак не может быть иначе, что такое иначе, что значит иначе, если как раз так, как сейчас происходит, все так и должно быть. А иначе никак. А иначе нельзя. Невозможно даже.
Но вот что-то все время находилось в душе, что попросту не давало покоя, словно просилось наружу, но при этом как-то по особенному и не проявляло себя.
- Что это было? - задумывался я. - Насколько оно вообще мне необходимо? Поможет ли мне?
И приходило ощущение, что поможет, что это мне нужно, даже в какой-то мере необходимо. И что точно, все пойдет как надо только когда пройдет определённое время. Понимаете, словно я должен был то ли искупить какую-то вину, то ли выдержать какое-то испытание, после чего как раз все должно было наладится.
Так ли это было на самом деле, или подобное лишь плод моего воображения, точно сказать не решался. Но то, что рядом со мной все время присутствовало ощущение чего-то такого, что должно быть - и важным и значимым, - фактом являлось неоспоримым. Ну и наверное даже более того, - если мне вообще почудилось нечто подобное, это уже было неспроста. Я так подумал сейчас, что неспроста. Отчего-то вот подумал...
О книге-2
Очень приятно вот так словно просто присесть, почувствовав вкус былых воспоминаний, и, медитируя (словно и в толпе - но никого не видя), подумать о чем-то былом, уже свершенном (давно, недавно, не в том суть), а после, вздохнув, вновь идти своей дорогой, по пути цепляя впечатления и запечатлевая их в памяти, чтобы после когда-нибудь они точно также выплыли как нечто теплое, нежное и родное выплывает сейчас. Поистине, чем дольше живу, тем больше множится различного рода впечатлений. Каждое из которых на вес золота.
Сергей Зелинский
Конгломерат запутанных истин
роман
"Только об одном прошу, - не говори с людьми без страха! Опасаться надо людей - ненавидят все друг друга! Живут жадностью, живут завистью. Все рады зло сделать. Как начнешь ты их обличать да судить - возненавидят они тебя, погубят!""
Максим Горький
"Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие; место правды, а там неправда".
Экклезиаст 3:16
"Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить - не хочу,-
На ослабленном нерве я не зазвучу -
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу,-
Но не буду скользить словно пыль по лучу!"
Владимир Высоцкий
Пролог
Иногда мне казалось, что все отчего-то запутанно до безобразия. Я не мог ничего делать. Не мог понимать. Грозило (а то и случалось) такое отчаяние, что словно можно и диву даваться: отчего да как это все это так да разэтак (почему? почему?).
А потом все проходило, исчезнув также внезапно, как и началось.
И непонятно было зачем оно вообще случалось? "Непонятно", - это верное и хорошее слово, правильное - ибо ведь действительно мне было непонятно. Непонятно почему такое случалось. Непонятно что нужно делать. Непонятно существует ли выход (какой? в чем? возможно ли?).
И вот через время все вдруг начиналось сначала. Начиналось ни с того ни с сего, начиналось так, что уже вроде как и думать не мог ты, почему это все так - а это было так. А если не было (если еще не было) - то непременно становилось. Ты знал, что будет, случится, произойдет. И что же тогда? Глупо, но ничего. Как приходило само, так и уходило. А после просто все повторялось.
Вот наверное с того и надо начать, чтобы пояснить, что есть такие люди, как бы вам сказать, они правильные в собственной правоте, но совершенно недалёки (как это видите вы), но вроде как говорят вам что-то хорошее или заботливое (тут условно, кто-то может и ради заботы говорить гадости), но в любом случае вам их очень жаль, и вы как-то не можете их ни отогнать от себя, ни сказать иной раз и дурного слова, пока ни поймете, что из-за их глупости попросту теряете себя (а значит и все, что с вами связано, не только есть у вас, но и у тех людей, которые зависят от вас, есть же и такое), в общем вы (ругаясь про себя) отпускаете таких людей с миром. Ну а как иначе, не судите - да не судимы будете. ("Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить". (Мф.7:1)).
Но иной раз словно какая забота вдруг заставляет вас вспомнить давно ушедшее (давно, недавно, игра слов - смысл в другом), и тогда вы принимаете усилия во чтобы то ни стало помочь вернуть все на круги своя (желая, исключительно желая помочь), а на деле с ужасом убеждаетесь, что вами попросту когда-то манипулировали, и вы были не нужны, поскольку ваше место занял кто-то другой. И черт знает что тут больше: отчаяния или радости? Но даже если и были нотки грусти, они сменились осознанием: что вы на самом деле очень выиграли. Ибо рядом с вами был враг. И смогли от такого врага избавиться. Причем, враг может быть не специально как бы сам по себе враг, так, пустой человек, ничто. И это "ничто" было вам не нужно. Но вот силы у вас при жизни с ним забиралось очень и очень много.
Впрочем, на все своя судьба. Ведь сказано, что даже волос не упадет без дозволения свыше, равно как и на все свое время. ("...у вас же и волосы на голове все сочтены". (Мф.10:30), ("Всему своё время, и время всякой вещи под небом". (Еккл.3:1)).
Но вот отчего-то самым печальным кажется это существование у любого человека собственной правды - правды, отличной от правды человека другого. И это уже поистине печально, хотя и не так отчаянно, конечно, чтобы опускать руки (советую каждому вообще никогда не опускать руки, ибо в природе иной раз и во время дождика всплывает откуда-то солнышко на небе).
Не надо думать о страдании, беде, боли, всем том, что вас порой так обескураживает, - хотя бы просто потому, что в мире все циклично. День сменяет ночь, горе - радость, успех - неудачу, тепло - холод, зло - добро, и наоборот, разумеется, равно как и многое вообще то, что в мире происходит, имея полярность, - в этом весь свет, а потому, как говорил Шукшин, выше нос, товарищ.
Порой я чувствовал какое-то непонимание, порой отчаяние, но было вполне четко заметно, что все отчего-то происходит не совсем так, как бы это того хотелось; и в тоже время какое-то странное предчувствие говорило о том, что вот это-то как раз и то, что именно так надо, следует, правильно, - в общем, все хорошо, иными словами. Хотя еще вопрос, по сути, как на самом деле будет хорошо (и отчего так - чтобы хорошо), если все ведь иначе, порой до боли отчаяния иначе, а то и вовсе - непонимания, что происходит, и, главное, как такое вообще возможно. Ну а ведь возможно, возможно.
- Так быть может оттого и обидно? - спросил я сам себя.
- Да нет, незачем на это обижаться, - ответил себе же.
- А ведь и правда, - усомнился я себе иному, - сомневаться вообще быть может какой-то грех.
- Ну, понятие греха всегда условно, - скромно потупив брови, ответил я, - но если честно... И если мое мнение интересно ("интересно, очень интересно, - услышал я ответ"), ну тогда если так...
- А вот уже и не надо, - перебили меня.
- Да кто перебил-то?
- Сам.
- Сам себя что ли?
- Да, сам себя, как есть сам себя...
- Этак взял да перебил? - перебил уже я.
- Да, именно так. Взял да перебил. И даже более того ("мне показалось, что ко мне заговорщески подвинулось чье-то лицо, но в потемках собственного забытья не мог разобрать чье оно"), так вот, даже более того, - если вас, конечно, интересует мое мнение ("очень интересует!"), то я полагаю, что...
- Я все понял, - быстро ответил я и встал. - Я все понял. Понял и осознал. Осознал свою неправоту. ("Или правоту", - невольно подумалось отчего-то). Но точно, что я исправлю. Все исправлю.
- Да голубчик, не надо ничего исправлять, - попытались было ответить мне же, но воз, как говорится, и поныне там. Я ушел. Ушел.
Ушел, чтобы остаться наедине с собой. Так мне всегда было комфортней. Не всегда найдешь того собеседника, который нужен тебе именно на этот момент этих мыслей. Так-то их бывает и много (еще более из них хотели бы стать твоими собеседниками), но ведь не всегда все реально получается. Не всегда. А ведь и правда не всегда.
Но от этого и не горько, и не печально, и даже по особенному, наверное, даже и не странно. Просто ведь это все иное. Другое. Пустое? Нет, отнюдь, отчего же пустое. Просто не то, что может так нужно (необходимо? да нет, нужно) тебе сейчас. Ну и от того так все случается. А что? Да ничего. Правда? Правда, правда. Ну, ну...
А ведь может и жизнь иногда чудила (скорее, норовила "почудить"), а может и мне все больше казалось, нежели действительно было (а может и было? или не было? не в сказке суть), ну да вот оказывалось так, что я начинал вдруг испытывать какое-то по особенному удивительное свойство; как будто и было что-то, и его-то все-таки на самом деле не было. А то и правда было.
Но вот за всеми подобного рода припадками разума - я все равно продолжал жить. Жить, понимая, что жизнь не то что даже одна (читал подобные высказывания в литературе, слышал в фильмах, но видит бог да замечает дьявол - ни разу не задумывался), да вот что не то что даже одна, а просто словно вдруг возьмет, - да и окончится она. Так чтобы разом - раз - и все. Вот дела то начнутся тогда, - подумал я. Хотя тут же подумалось что быть может - ведь (!) - и правда ("правда еще та, - подумалось тут же, да предположил что от лукавого и попытался стереть в памяти, - не удалось, - но попытка была, может засчитается").
Ну а вообще, если честно, чудеса, чудеса, - как, наверное (пожалуй бы даже) сказал и себе, - ну а ведь не говорю. Не говорю.
И вот тут отчасти наверное понятно, - отчего да как именно так все вышло, - но время бывает проходит, и возвращаясь словно к былому - уже и не понимаешь. И тогда и кричать как будто хочется (а что кричать, если сам порой не ведаешь что творишь, а тут словно и за время отвечать приходится, - да время-то - это мир весь, планета, земля, - эх, воскликнуть хочется, эх, - да восклицать не надо, ибо все образумится); ну и вот так, в таком, значит, ритме существования, проходит время - мое (эх, житие-мое, - какое житие-мое?! - вспомнились актеры: Михаил Пуговкин в роли кинорежиссера Якина и Юрий Яковлев в роли царя ивана Грозного и управдома Бунши из фильма Леонида Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию" по пьесе ..., да сейчас не об этом), и вот когда время проходит мое - тогда вроде как и понимаешь (Юрий Яковлев, - актер что с Пуговкиным, - в роли царя и попутно домоуправа, а пьеса... Булгакова, да, Михаила Булгакова, автора "Мастера и Маргариты", "Белой гвардии", "Собачьего сердца"), так вот когда и проходит это житие, и равно, когда уже (отчасти) не знаешь ничего, - то словно бы свыше спускается некое озарение на вас, и просто становится легче дышать. Ведь вы знаете, можно, конечно, мудрствовать лукаво (хотя обычно оное отвергается), но иной раз ведь хочется и просто вздохнуть. Воздуха в легких не хватает, - как сказал мне один мой очень близкий друг (не много друзей, кои продержались со мной два десятка лет - на мой возраст сейчас). Воздуха не хватает. Даст бог, Игорь, дышать тебе всегда воздухом. Игорь, мой друг. Помните, как у Шукшина? Мой друг и брат. (Там сын, кажется; но брат точно; да и как друг и сын я ему наверное; не всегда который был путевый...)
Я всегда и во всем стремился достигнуть самого правильного равновесия.
Но вот если оное не попадало в свои края - то как река выходит из краев или море, там, и прочее, - так, вероятно, и мне всегда казалось много больше и лучше, нежели чем что-то существовало на самом деле. Понимаете? Я словно сам себе представлял что-то, воображал, наверное так называется, но вот именно это что-то было до отчаяния романтическим да привлекательным. Получается, я просто романтик? Хотя и пытавшийся честно этак совладать с непонятными трудностными понятиями жизни, и для этого порой пускаясь в самое отчаянное что есть - хотя вот подумал, действительно ли есть оно, или же нам все-таки больше кажется.
Я всегда рад что от большинства ключевых безобразий меня отводят свыше. Что происходит по мелочи - не важно. Так, для разминки по жизни, - ну или вернее, чтобы жизнь не казалась этакой совсем уж непонятной да непонятой.
И так порой загадочно выходило, что моя психика разделялось как минимум на два различных варианта поведения, одно было сознательным, второе - подсознательным. Соответственно, модели поведения в каждом имели свои индивидуальные отличия и зачастую не пересекались настолько же четко как, наверное, в геометрии не пересекаются параллельные прямые (немного любопытная аналогия, - поймал себя на мысли, - ну да, как говорится, что написано пером...).
Но вот еще более любопытным должно быть покажется, что на самом деле подобного рода разделений (так называемых разделений, разумеется, ведь все условно) на деле (в моем случае) оказывается намного больше. Все, вероятно, зависит от чего-то поистине непредсказуемого, что четко вторгается во время начала каких-либо дополнительных факторов. Это, конечно, может и не всегда такое быть, но я не раз замечал, что даже пребывая в сознании могу вести себя то так, то этак (соответственно, исходя из того что, пребывая в сознании, мы сознательно отдаем контроль реальности, то и получалось, что вполне сознательно я был различным). Хотя в таком случае может несколько вмешивался фактор бессознательности такого рода действий, того, что пребывает в введении подсознания. Но, вероятно, и там могли быть определенного рода загадки (потому что пребывая в введении подсознания, я точно также мог в разных ситуациях бывать различным).
Таким образом как бы получаются некого рода подвиды - как сознания (собственно сознание и сознание - тире - подсознание), так и в подсознании (собственно подсознание как бессознательное, так и подсознание - тире - сознание). И в каждом случае значит вмешивалось периодически нечто такое, что вносило раздрай в то, чтобы быть четким сознанием (когда я пребывал в сознании), и в подсознании (когда находился в введении бессознательного, - обычно это так называемые трансовые состояния - сильное или средней силы утомление, алкогольное опьянение, прочее схожее с состоянием транса, когда психика переводится в некое пограничное состояние, где более превалирует подсознание, а роль сознания сводится лишь к тому, чтобы совсем не отупеть да не натворить бед, хотя иной раз случается и до конца уследить не удается; к сожалению). На другой день стыдно, но что поделаешь, такова жизнь. Причем в случаях когда сознательно пытался не допустить перевод работы мозга в совсем уж автономный - то есть бессознательный - режим, подобное на длительное время осуществить никогда не удавалось, ибо нет-нет да и происходит сбой, когда, вероятно, - мое предположение, - сам мозг уже устает от излишнего накала и наступают подобного рода срывы, - сбой программы привычной работы).
Разумеется, отнюдь не обязательно необходимо было пить - то есть употреблять алкоголь. Просто алкоголь в данном случае всегда лучше чем наркотики (употребление последнего даже не обсуждается, ибо важна ведь возможность возвращения, а с алкоголя легче выйти, чем с наркотиков). Причем даже с алкоголем я постепенно нашел свои компромиссы, заметив, что только один напиток действует на меня более-менее благородно, коньяк, правда, если не превышать норму хотя бы в ноль пять - ноль семь - ноль восемь за прием, ибо если больше, то мозг может на время начинать отключаться, а это становилось неинтересно, ведь я везде и во всем всегда преследовал чисто научный - психологический - интерес: снятие барьеров в сознании, изучение взаимодействия в социальном окружении, прочие положительные факторы, кои не всегда становились в полной мере из-за излишнего контроля сознания, которого интересовал только я сам; и потому, чтобы совсем уж не быть каким-то мизантропом, - и приходилось таким образом чем-то жертвовать. Ну а так как разница не только в поведении но и в даже в мыслях была иной раз чуть ли не противоположная (в сознании один, в подсознании совершенно другой), то и выходило, что все-таки, вероятно, не стоило такое делать (хотя бы делать слишком часто) и переводить свою психику в режим транса медитативным образом (правда в таком случае исключались контакты с социумом, но зато было без последствий в виде потери людей - бежали кои иной раз сломя голову отчего-то; ну а мозг в процессе медитации получал свое, и ему этого хватало; ну а к тому же, от людей я давно уже порядком устал, не от всех, бывают люди очень и очень интересные, а случаются настолько пустые, что... впрочем, от таких я сам бежал в любых состояниях).
Иногда казалось, что все отчего-то запутанно до безобразия. Я не мог ничего делать. Не мог понимать. Грозило (а то и случалось) такое отчаяние, что словно и диву можно даваться: отчего да как это все так? (почему? почему?).
А потом все проходило, исчезнув точно также внезапно, как и началось. И непонятно было, зачем оно вообще случалось? Непонятно, да, верно, хорошее слово, правильное - ибо ведь и действительно мне было непонятно. Непонятно, почему такое случалось. Непонятно, что было нужно делать. Непонятно, был ли выход (какой? в чем? возможно ли?).
И вот через время все вдруг начиналось сначала. Начиналось ни с того ни с сего, начиналось так, что уже вроде как и думать не мог ты, почему это все так - а это было так. А если не было (если еще не было) - то непременно становилось. Ты знал что будет, случится, произойдет. И что же тогда? Глупо, но ничего. Как приходило само, так и уходило. А после просто все повторялось.
И тогда уже получалось, что необходимо было следовать тому пути, который - не спрашивая тебя - исходил из тебя же. А ты ему лишь подчинялся. Да и что ты мог на самом деле, на что был способен, ведь любые попытки играть с собственной психикой оканчивались или расстройствами какими, или общим негодованием души; которая уже даже не скулила как раньше, а просто, видимо, откровенно не понимала тебя. Хотя как раз наоборот, она то понимала, понимала так, чтобы после двигаться и наказывать в случае какого-то особого неповиновения (видимо известного только ей). Вот ведь как судьба распоряжается, - думалось иногда. Хотя, по сути, видимо не у меня ведь было только так, и у других тоже. Пусть они в чем-то на меня и не похожи.
За любого рода размышлениями всегда угадывалась какая-то странная истина. Можно было сказать, что истина была "загадочной", но не ведаю я сейчас, насколько подобное отобразило бы все в полной мере, ибо все-таки, наверное, странная, странная истина. Истина, которая может и существовала на самом деле, а вот как оно было в реальности - кто знает... Просто хочется иной раз, чтобы двигалось все в исключительно правильном направлении. Без сбоев и ненужных комментариев со стороны судьбы. Да так и будет. Должно быть. А если должно, то и будет. А иного не дано.
Я никогда реально не собирался останавливаться на достигнутом. Но и при этом просто так иногда случалось, что хотя бы на миг, но вспыхивало какое-то отчаяние, по типу, а надо ли мне это. Надо ли что? - тут же я спрашивал себя, и понимал, что ситуация может быть и не такая на самом деле плачевная. Понимаете? Раньше было много хуже, там могла быть настоящая депрессия, носившая весьма затяжной характер. Сейчас все иначе. Сейчас удалось что-то снизить почти до минимума. И впереди что-то обещало, что удастся избавиться совсем. Вносило такую уверенность. И это было хорошо. Ну, по крайней мере, не плохо.
Я понимал, что жизнь сама по себе (своими собственными тайнами) делает как будто все и вся, дабы взболтнуть сознание, помочь даже чем. Ведь никак не может быть иначе, что такое это "иначе" (?), что значит "иначе" (?), если как раз так, как сейчас происходит, все так и должно быть. А иначе и никак. А иначе и нельзя. Невозможно даже.
Но вот что-то все время находилось в душе, что попросту не давало покоя, словно просилось наружу, но при этом как-то по особенному и не проявляло себя.
- Что это было? - задумывался я. - Насколько оно вообще мне необходимо? Поможет ли оно мне?
И приходило ощущение, что поможет, что это мне нужно, действительно, в какой-то мере, необходимо даже. И что уж точно, что непременно все пойдет как надо, только когда пройдет определённое время. Понимаете, словно я должен был то ли искупить какую-то вину, то ли выдержать какое-то испытание, после чего как раз все непременно должно было наладится.
Так ли это было на самом деле, или подобное лишь плод моего воображения, точно сказать не решался. Но то, что рядом со мной все время присутствовало ощущение чего-то такого, что должно быть - и важным, и значимым, - фактом являлось неоспоримым. Ну и наверное даже более того, - если мне вообще почудилось нечто подобное, это уже было неспроста. Я так подумал сейчас, что неспроста. Отчего-то вот подумал...
Проходило время, а я все также пребывал в поисках определённой истины, которая непременно должна была помочь мне понять все и вся. Ну если даже и не все и вся, то непременно многое. Настолько быть может даже многое, что после этого уже не надо будет думать о чем-то, что не относилось к делу. А то, что если и относилось к нему, отходило словно само собой на другой план. Не на второй, нет, третий, пятый, где-то мерцало лишь на горизонте, но точно, что оно было, не уходило совсем, но оставалось так, чтобы не мешать, не отвлекать от, быть может, чего-то поистине главного и важного.
Что было этим главным да важным, я, понятное дело, пока не знал. Представлял, конечно, не без этого, но так чтобы точно да наверняка - видимо сказать бы не решился. Да и незачем было говорить так чтобы совсем о многом (да о другом), ибо все равно ведь нет ничего тайного, что не стало бы явным ("Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу" (Мк.4:22), "Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы", (Лк.8:17), "...нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано" (Мф.10:26)), а потому если так, что отчего нам с вами еще сожалеть, размышлять, переживать быть может даже, если все равно все закончится единым, как говориться, из праха вышли, в прах и вернемся ("...ибо прах ты и в прах возвратишься" (Быт.3:19)).
Но на самом деле не все так плохо. Ибо нет большей грусти там, где наступает отчаяние от самого человека. А смелым всегда потворствуют небеса. Надо лишь только с полной уверенностью идти вперед, не сомневаясь ни в чем и не переживая, не отчаиваясь, не размышляя даже о том, о чем и размышлять быть может вам даже не надо. Ну а то, что ждет в конце пути победа - однозначно. И даже не в конце пути. А еще только вначале. Потому как откроется после этого новая жизнь. Иная. Другая. Лучшая. Непременно лучшая. Аминь.
Я видел давно, что много из того, что вроде как иной раз уходит от вас (кажется порой - что даже бесследно), на самом деле внезапно возвращается, да еще и зачастую тогда, когда вроде как или этого уже не надо, или наоборот, очень даже надо, необходимо даже. А может и не возвращается. В мире нет четко заведенных правил. Подобное невозможно установить никому. И даже самые высокоразвитые нации, стремившиеся установить мировой порядок, все равно рано или поздно попадали впросак, ибо попросту мир так устроен, вот в чем дело. И не важно тут особого рода ничего, кроме как хаоса, который царит и которому все подчиняется. Но все-таки какой-то порядок, конечно, необходим и возможен, но лишь только для широких, так сказать, масс. Те, кто проявляется себя индивидуальностью, все-таки не сможет пребывать среди всех. Да это и не надо, незачем. Вспомните у Достоевского в его романе "Мертвый дом", когда помещик был на каторге и шел на выполнение работ, остальная часть (состоявшая из простых мужиков) самого его не подпускало к делу, незачем мол, барин, - хотя он просто дворянин и уже не барин, ибо точно такой же каторжанин, - сами, мол, справимся; схожая форма при советской власти или власти современной, когда так называемые "блатные" также не работают, а так называемые "мужики" впахивают, но тут уже дело больше не в сознательности как при царе, когда крестьяне или рабочие исторически поклонялись дворянству в системе, распространенной в тюрьмах и лагерях советского и постсоветского пространства).
Я так понимал, что в моем случае следовало попросту уже смириться с тем, что происходило со мной, особенно учитывая, что началось все с самого детства. Еще тогда мое сознание буквально разрывалось непонятно от чего, и уже после изучения схожих состояний при обучении в различных институтах, я понял - это называлось психической энергией, которая буквально колошматила меня с такой отчаянной силой, что поистине не было выхода, а если он и был, то носил лишь кратковременный эффект. Заглушить нечто подобное удавалось тремя основными способами. Творчество (чтение книг в огромных количествах, обычно я одновременно читал порядка двадцати-тридцати и более, по страничке-две-три-пять и переходя к новой и так далее, а после возвращаясь, обычно уже на другой день, и память тренировалась - надо было ведь помнить что было в "предыдущей серии", и хоть как-то загружался мозг; или изливание содержимого подсознания на бумагу посредством собственного творчества или продолжительного характера общение, причем чаще всего дурашливого или не серьезного, то есть необходимо было чтобы меня слушали, хотя можно говорить ведь и на совершенно серьезные темы, слушали главное чтобы, не перебивали, не спорили, то есть необходим так называемый поток сознания), вторым вариантом был спорт (занятия спортивной деятельностью, обязательно включающей в себя две составляющие - бокс с другими единоборствами и силовой тренинг любого характера - тяжести или с собственным весом, плюс всегда упражнения на выносливость в виде ходьбы, бега, езды на самокате, велосипеде, любое похожее), ну и третьим составляющим был алкоголь (огромные для обычного человека дозы, начинающиеся от полутора бутылок крепкого алкоголя и выше за прием, обычно хватало ноль семь - литр, ну или около семи-восьми-десяти литров некрепкого светлого пива). Только в таком случае удавалось хоть на время заглушить все то, что так разрывало мозг. На время, потому что через время (обычно период составлял несколько дней) все повторялось. Причем все три составляющие успеха могли пересекаться (пусть и не так активно в силу ряда зачастую взаимоисключающих факторов).
Тем не менее, конечно, мое собственное существование зачастую находилось в прямой зависимости от факторов, коими я должен был воспользоваться, дабы заглушить собственное безумие. Ну а как иначе как не безумием назвать оное, если это не только весьма отличало меня от других (отличие еще полбеды, жив-здоров и это главное), но то, что мне приходилось как-то по своему сосуществовать с другими индивидами, это уже казалось весьма вроде как и сложным, но что такая сложность в сравнении с инвалидностью. Ничто. Так что уж лучше так. А там прорвемся.
Последние годы я очень четко убеждаюсь, что все, что происходит с каждым из нас, зависит от кого-то исключительно свыше. Да, мы делаем какие-либо действия (подобные, зачастую, как то рыбы в воде - плаваем, ищем пропитание, дышим, что там еще делают рыбы, размножаются, растят деток - рыбок маленьких, ну и прочее), но ведь никакая рыба не захочет быть выловленной из воды. Но ее вылавливают. Так и мы. Каждый может делать все что угодно, в твердой уверенности что каждым своим действием он приближает счастье. А после раз - и вмешивается судьба. И уже абсолютно ничего от вас не зависит.
Я не говорю о том что не надо ничего делать. Делать надо, просто чтобы не замерзнуть, чтобы двигаться, движение - жизнь. Я о том, что результат вашей удачи зависит не от вас самих - а от фарта свыше. К сожалению, наверное так. А ведь так хотелось бы знать, что ты что-то делаешь такое, что за это и жить будешь вечно, и не болеть никогда ни физически, ни душевно, страдать не будешь ни ты, ни близкие твои, и все-все будет у тебя хорошо, а после раз - и все. На деле становится вдруг все иначе да по другому. Просто потому что от нас ничего не зависит. На все воля свыше.
Можно было бы, конечно, говорить о многом. Но словно и сами обстоятельства жизни складывались таким образом, что порой утомляли самого меня. Причем не самой жизнью, нет, а необходимостью все время разруливать различного рода ребусы судьбы; притом что печально было-то как раз не это, а то что я знал, что эти самые "ребусы" возникают исключительно в моей голове, у большинства других их попросту не было, ибо было это лишь некой исключительной особенностью только моего мозга. Понятно, у кого-то были, вероятно, свои "особенности", каждому свое. Но вот мои меня весьма печально... Впрочем, они ведь меня не пугали (поймал себя на мысли). Скорее даже интересно становилось ,что вот у меня есть такое. Мешало ли оно мне? Да уже наверное привык. К тому же иначе уже и не существовать ведь, как иначе? - спросил бы сейчас, и улыбнулся бы своему же ответу. - Чушь все да ерунда, - ответил бы, понимая, что иначе невозможно, ненужно, необязательно даже, да и наверное даже будет весьма да весьма ошибочно. Такие дела.
Я понимал, что сама по себе ситуация, какая бы, по сути, она ни была, отражает лишь часть чего-то поистине существующего; тогда как другая часть быть может и вообще безвозвратно потеряна, а может наоборот, не предстает перед вами лишь до времени (равно как и до какого-то времени не представляет никакого интереса). И это все, по сути, весьма занимательно и по своему наверное интересно, если бы только я не понимал, что все то, что таким образом порой сам себе пророчил, оказывалось ничем не примечательной пустышкой. Этаким обманом сознания. Тогда как настоящая истина пребывала рядом. Совсем даже может поблизости. И вот ее как раз предстояло разглядеть. И вот о ней стоило говорить. И вот с нее может и вообще следовало начать какое-либо рассмотрение всего и вся, - но нет, словно случался какой нелепый взрыв, этакий взмах, и все вдруг отчасти перемешивалось, отчасти начиналось сначала, а после... А после вновь возвращалось на круги своя. Каково, а? Вот я так же подумал. А после понял, что и нет ничего лучше, чем все действительно было бы так. Ну а почему нет?
Когда кто-то что-то начинает говорить о том, что вам так интересно, но имеете вы собственное впечатление об этом, можете поступать как посчитаете нужным, а мне было даже не любопытно, ибо свое мнение я берег, даже дорожил им можно сказать, и не желал, чтобы кто-то до поры до времени сбивал меня с курса. Помните Пушкина? Я сам обманываться бы рад ("Но притворитесь! Этот взгляд // Всё может выразить так чудно! // Ах, обмануть меня не трудно!.. // Я сам обманываться рад!").
И все очень даже действительно так, просто от того, что любая мысль другого человека может нести в себе внушаемое действие, и - при определённой доли вашей внушаемости - изменить (сразу или со временем) и ход мыслей именно ваших. И подобного не надо бояться, это просто специфика психики, не более. А можно ли от подобного застраховать себя? Так на все судьба. Судьба, которая одних людей делает одними, других - другими, и, по сути, по особенному ничего может и не меняться, а может меняться все и вся (и даже сразу). От подобного никто не застрахован. Главное, не переживать. Ибо любого рода переживания вызывают эмоциональный стресс. А при стрессе (являющимся частью эмоций) внушаемость как раз весьма возрастает (так как наступают своего рода трансовые состояния, во время которых значительно снижается цензура психики - так называемый порог критичности - а значит информация может значительно легче проникать в подсознание).
Давайте схематично я обозначу основные данные о внушении, чтобы у каждого сложились определённые представления. Итак.
Внушение всегда присутствует в жизни. Любое общение - это внушение. Любое публичное выступление - внушение. Внушение возможно словом, жестами, мимикой, интонацией голоса, всем чем угодно. Все наши действия в той или иной мере продиктованы ранее полученным внушением. При гипнотическом внушении образуется пассивная доминанта, которая тормозит все соседние участки коры головного мозга и выключает все органы чувства кроме одного: гипнотик слышит только голос гипнотизера.
Информация улавливается психикой с помощью трех репрезентативных (визуальная, аудиальная, кинестетическая) и двух сигнальных систем (чувства и речь). Такая информация откладывается в подсознании, смешивается там с уже имеющейся информацией и закрепляет старые психологические установки или формирует новые. Таким образом формируется личное бессознательное. А коллективное бессознательное - это опыт предшествующих поколений. Потому в состоянии гипнотического транса становятся возможны различные феномены психики (человек может делать то, навыков чего в сознательной жизни не имел).
У человека два больших полушария головного мозга - правое и левое. В мозге выделяют кору головного мозга и подкорковые (сублиминальные) структуры. Кора головного мозга обеспечивает осознавание действительности (сознание), а подкорковые, сублиминальные слои мозга - бессознательную деятельность. Левое полушарие мозга анализирует поступающую информацию. Это сознание. Правое полушарие - бессознательное. Левое полушарие - логика, правое - чувства. Каждое полушарие мозга контролирует противоположную часть тела (правое полушарие головного мозга - левую половину тела, а левое полушарие - правую).
По структуре психика состоит из трех составляющих: сознания, подсознания (бессознательного), и цензуры психики (барьер критичности на пути поступаемой из внешнего мира информации). Цензура психики располагается между сознанием и бессознательным.
Любого рода внушение может происходить в двух вариантах: в состоянии гипнотического сна (классический гипноз) или в бодрственном состоянии, так называемом гипнозе наяву (так называемый цыганский гипноз). Гипноз возможен благодаря воображению. Воображение становится внушением, когда преобразовывается в реальность. Внушение усиливает воображение в сочетании с сильным эмоциональным напряжением. Если мысленно воспроизводить какое-то движение - мозг получает такие же сигналы, как если бы такое действие производилось в реальности. Поэтому для мозга безразлично, совершается какая-то работа в реальности или нет. Иными словами, можно только подумать о предстоящем беге, а сердце уже начнет биться чаще. Или, например, если переходить по перекладине и подумать, как бы не оступиться, тут же оступитесь.
Основным средством внушения является слово. Поэтому любое слово несет в себе гипнотическое воздействие (так как слово формирует образы, а образы могут подменять реальность). Мимика и жесты оказывают дополнительное воздействие.
Первобытный человек стал отличаться от животных способностью удерживать в памяти информацию из внешнего мира - и проецировать ее на мир внутренний. Таким образом, человек стал жить в двух реальностях - внешней и внутренней. Это провоцировало в нем невроз. А одной из форм снятия невроза - была речь, потому что речь обладает суггестивными способностями.
Внушение зависит от степени внушаемости (гипнабельности) человека. Внушаемость зависит от предварительной установки, то есть психоэмоциональной готовности принять внушение.
Не внушаемых людей не существует. Все в той или иной степени подвержены внушению, только у одних людей подобные способности выражены в большей мере, а у других в меньшей.
Таким образом внушение - это введение в мозг информации, которую человек воспринимает без какой-либо критической оценки. Однако не вся информация способна оказывать воздействие. В зависимости от подачи внушения, личности человека (выступающего, например, в роли гипнотизёра) и ряда иных дополнительных факторов - одна и та же информация может оказывать или не оказывать суггестивного воздействия. Становится возможным это потому, что в мозгу человека протекают процессы верификации (определения достоверности) информации. Большая часть верификации происходит бессознательно (автоматически). Психика таким образом избавляется от проникновения не нужной информации в сознание (например, оборонительная реакция не возникнет, если ребенок, направив на вас игрушечное ружье, будет выкрикивать слова угрозы). Чем увереннее говорит человек, тем более верифицирующее действие оказывает его речь. Верифицирующий эффект достигается и повторением информации.
Повышенной внушаемостью обладают дети, а также суеверные и малообразованные люди, дебилы, уставшие, алкоголики, наркоманы, психопаты.
Формулы внушения произносят утвердительно-повелительным тоном. Фразы должны быть короткими. Несколько раз повторяться. Чем выше доверие к суггестору (тому, кто оказывает воздействие) - тем внушение будет эффективней. Внушение повышает прикосновения (пожатия, поглаживания, прочее). Также способствует внушаемости последовательная и целенаправленная многократность воздействий и придание внушаемой информации элементов подлинности. Для этого периодически делаются ссылки на авторитеты, печать, телевидение, приводятся яркие, убедительные факты, сообщаются фамилии, адреса и так далее.
Внушаемость повышается в состоянии эмоционального возбуждения и страстного ожидания чуда. Чем выше вера и доверие, тем сильнее внушаемость. Внушение через чувства сильнее, чем через разум.
Внушение оказывается эффективнее, если воздействие происходит сразу на большую группу людей. При коллективном внушении внушаемость отдельного человека в большей степени зависит от реакции коллектива на оказываемое гипнотизером воздействие, чем от его собственных психофизиологических способностей. Общность однородных переживаний большинства людей в аудитории обладает сильным дополнительным внушающим зарядом, причем психическое заражение усиливается, если оно переплетается с подражанием, особенно когда аудитория сама становится участником опытов.
Внушаемость повышает правильное построение информации, позволяющее лучше ее усваивать. А также выделение слов интонацией, жестами, мимикой. Эмоции - также повышают внушаемость. Речь при внушении должна быть уверенная и четкая. Следует умело выделять "ключевые" слова, произносить их четче, резче, напряженнее, эмоционально насыщеннее и обязательно в повелительной форме.
Внушение выше у детей и подростков, особенно у девочек.
Внушаемость у гипнотика выше, если внушаемая ему информация не вступает в противоречие со смысловым оттенком информации уже имеющейся у него. Если вступает - следует предварительно (или в процессе гипнотического воздействия) сломать старые психологические установки в подсознании человека.
Повышению внушаемости способствуют такие состояния, как транс, беспокойство, тревожность, неуверенность, просоночные состояния, так называемый "сенсорный голод", авторитетность источника внушения, мышечная релаксация, эмоциональный стресс (положительный или отрицательный), состояния эмоциональной эйфории, усталость, удобная поза, повторяемость информации, ранее не известная информации, нужная и давно ожидаемая информация, низкая самооценка, чувство собственной неполноценности, повышенная впечатлительность, робость, стеснительность, вечер или ночь, полутемное освещение, тихая приятная музыка, разнополость гипнотизера и его уверенное поведение, его выраженная превосходящая физическая сила, а также профессионализм и общая эрудиция.
Я во что бы то ни стало стремился наверстать упущенное по жизни. Мне казалось, было многое совершенно не так. Да ведь это все так и было. И хотя я видимо несколько забывал, что в тех или иных ситуациях сами жизненные обстоятельства зачастую вынуждали меня поступить именно так, я тем не менее был преисполнен решимости сделать сейчас иначе. То есть, понятно, старого не вернешь, но вот сам конечный итог можно было улучшить. Этакая альтернативная история, скажет кто, нет, не совсем я о том. В альтернативной истории главным является то, - что было "бы", - если "бы да кабы", а тут я сам понимал, что могло быть, что в реальности, и что необходимо сделать, чтобы в итоге оказалось лучше, чем даже могло быть. Ну и тем более лучше, чем сейчас.
Во многом, что происходит с нами, несомненно виноваты мы сами. Именно мы несем в себе ту боль отчаяния, которая зачастую и вынуждает нас совершать те или иные поступки.
Но если разобраться, это не совсем так. Ведь иной раз и вмешиваются какие-то причины, которые попросту вынуждают нас делать то-то или то-то (по типу как если поезд идет по одному пути, но если работник железной дороги - "стрелочник" - перевернет стрелки, то поезд пойдет уже по пути по другому). Поезд - это огромная махина, человек тоже, как сказал Горький, звучит гордо ("Человек! Это - великолепно! Это звучит... гордо!"), стрелки - обстоятельства жизни, "стрелочник" - бог или судьба. Вот вам и парадокс. Вы (как поезд) вроде как и сильны и мощны сами по себе, и движетесь куда вам необходимо да заранее обусловлено, а вот вмешивается некая третья сила - и все. Что поезд что жизнь под откос. И кто, спрашивается, виноват? Помните Булгакова? Кирпич просто так на голову не падает ("Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится"). Да, другой вопрос, что все заранее предопределено. И хоть кто-то полагает что это мы сами всем управляем, как помним из того же Булгакова, чтобы управлять - нужно иметь хоть какой-нибудь точный план хотя бы на тысячу лет ("Виноват, - мягко отозвался неизвестный, - для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, - тут неизвестный повернулся к Берлиозу, - вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... саркома легкого... - тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, - да, саркома, - жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, - и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе, так и третье - совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, - тут иностранец прищурился на Берлиоза, - пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет - поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой? - и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком").
Каждому человеку нужна свобода, и одинаково касается она всего, в том числе и свободы самовыражения. Последнее всегда возможно крайне редко (практически невозможно для подавляющего большинства), ибо люди проживают в социуме, социум - это собрание различных людей, и чтобы не быть ярко выраженным маргиналом - попросту приходится, к сожалению, соответствовать тому или иному образу, который люди придумывают для себя. Когда сознание таких людей переходит в трансовое состояние (например в результате алкогольного опьянения), их психика открывается по новому. По новому - для других людей, а для тех, чья это, собственно говоря, психика, так тут нет никаких секретов. Хотя, по сути, если до этого люди вели слишком условную жизнь (подстраиваясь под все и вся, да так, что ложная сущность почти подменила истинную), то тут уж и совсем порой случаются великого дела открытия. Да еще так, что становится очень и очень любопытно от того, почему да как именно так все происходит да становится возможным.
Впрочем, в мире возможно абсолютно все. Вопрос скорее в том, каким образом случились в жизни такие факторы, которые способствовали подобного рода "раскрытию" истинной сущности человека. Хотя, если честно, это ведь все равно носит лишь кратковременный эффект, ибо через время они вновь закроются. И пройдет немалый срок прежде чем что-либо произойдет вновь. А то может и не произойдет. Хотя, - произойдет, непременно произойдет, время вот только неизвестно, многое неясно, большая часть всего вообще запутана, да и сам факт наличия подобного (того, что случалось раньше, - что подобное вообще возможно) со временем забывается, память стирает границы да и порой даже очертания всего и вся, и тогда остается одна лишь пустота... Та самая пустота, из которой, как считали на древнем Востоке, и состоит все. Дао, путь. Аминь.
Я катастрофически стремился не успеть. Внутри меня было так много всего, что я все время хотел вызволить это наружу, и отчего-то... Нет, я как-то не думал о том что не успею что-то... Мысли были несколько схожего содержания, но все же это было не совсем то. Мне просто очень о многом хотелось сказать. И очень как-то глупо выходило, что приходилось отвлекаться на элементарное жизненное содержание себя. Мне ведь многого было не нужно. Жилье, откуда бы меня не гнали, простая еда, сносная одежда (даже последнее было более условно, чем важно, ибо как поэт серебреного века Велимир Хлебников я мог бы ходить в одетом на себя мешке. Да читать стихи, которые носил бы, как Хлебников, в другом мешке). Шучу, конечно, про одежду. Одежда нужна, но для творчества не так важна какая она. И пусть я не мог себе отказать от дорогой качественной одежды и, соответственно, такого же жилья и прочего всего сопутствующего, заметив что меня это начинает отвлекать, я оставил все и вся и перебрался в свой загородный дом. Практически на острове. У моря. Где всегда тепло, хорошо, и - ключевое слово - спокойно.
Впрочем, обстоятельства жизни (скорее - мой характер) периодически вынуждал меня куда-то срываться (даже не засиживаться, ибо нужны были новые впечатления), но важно ведь было не то, где вы бываете, а то, что всегда возвращаетесь. И, еще более важно, что вам непременно есть куда вернуться. Это быть может вообще самое главное. Важнее, даже быть может того, чтобы вас там ждали.
Впрочем, если спутница с вами - как же она будет вас ждать дома? Это раз. А два - всегда на первом месте дом. Будет дом - будет и той, кто там станет жить. Ведь это тоже правда жизни. Так что...
Периодически печаль все-таки нет-нет да решала продемонстрировать норов. Но это скорее походило на то, чтобы заметили ее существование. Жизнь столь много пыталась ударить, била даже, что к подобного рода играм разума привыкаешь. И уже не относишься к ним как к какого-то рода отчаянию. Да и зачем? - даже уже не спрашиваешь себя, и не задаешь вопрос другому. Да и к чему? - даже уже не думаешь об этом и никого не заставляешь думать. Да и что это? - как не само по себе скрытое, этакое затаившееся, безумие. Которое живет и живет, а после тихо умирает, да так, что его и не замечаешь вовсе. Судьба? Судьба. Ну да, - пусть будет судьба. Судьба.
А что тогда это? Помните как у Высоцкого? Мне судьба до последней черты, до креста, спорить до немоты... ("Мне судьба - до последней черты, до креста // Спорить до хрипоты (а за ней - немота), // Убеждать и доказывать с пеной у рта, // Что - не то это все, не тот и не та! // Что - лабазники врут про ошибки Христа, // Что - пока еще в грунт не влежалась плита,- // Триста лет под татарами - жизнь еще та: // Маета трехсотлетняя и нищета. // Но под властью татар жил Иван Калита, // И уж был не один, кто один против ста. // <Пот> намерений добрых и бунтов тщета, // Пугачевщина, кровь и опять - нищета... // Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,- // Повторю даже в образе злого шута,- // Но не стоит предмет, да и тема не та,- // Суета всех сует - все равно суета. // Только чашу испить - не успеть на бегу, // Даже если разлить - все равно не смогу; // Или выплеснуть в наглую рожу врагу - // Не ломаюсь, не лгу - все равно не могу; // На вертящемся гладком и скользком кругу // Равновесье держу, изгибаюсь в дугу! // Что же с чашею делать?! Разбить - не могу! // Потерплю - и достойного подстерегу: // Передам - и не надо держаться в кругу // И в кромешную тьму, и в неясную згу,- // Другу передоверивши чашу, сбегу! // Смог ли он ее выпить - узнать не смогу. // Я с сошедшими с круга пасусь на лугу, // Я о чаше невыпитой здесь ни гугу - // Никому не скажу, при себе сберегу,- // А сказать - и затопчут меня на лугу. // Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу! // Может, кто-то когда-то поставит свечу // Мне за голый мой нерв, на котором кричу, // И веселый манер, на котором шучу... // Даже если сулят золотую парчу // Или порчу грозят напустить - не хочу,- // На ослабленном нерве я не зазвучу - // Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу! // Лучше я загуляю, запью, заторчу, // Все, что за ночь кропаю,- в чаду растопчу, // Лучше голову песне своей откручу,- // Но не буду скользить словно пыль по лучу! // ...Если все-таки чашу испить мне судьба, // Если музыка с песней не слишком груба, // Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,- // Я уйду и скажу, что не все суета!").
Отчего-то совсем меня переставало интересовать нечто новое. Не то, что я как-то совсем исчезал в прошлом. Хотя, конечно, с возрастом там было пребывать лучше, значительно лучше.
Наверное это какое-то горькое, отчаянное, непонятное чувство - знать что-то о приближающемся, - и не сметь его остановить.
Вы понимаете, что скоро все закончится.
Вы понимаете, что ничего не в силах сделать.
Что любые попытки, какие бы они не были отчаянные, ни к чему не приведут. И все равно произойдет то, что и должно было свершиться.
И тогда вы просто жадно начинаете жить последними мгновениями. Да что мгновение?! - у вас еще есть день! Полдня, ночь, и еще полдня до вечера. Вечером наступит расплата. А сейчас еще есть время. Время, которые вы жадно начинаете тратить на то, чтобы сказать как можно больше. Сказать на бумаге. Вы писатель. Вы стремитесь записать истину. Для кого? Для других? Да, отчасти, пожалуй, и да. Но большей частью вы давно уже понимаете, что пишите для себя. И не для себя как такового, а скорее для того, кто давно уже поселился глубоко внутри и медленно сжирает вас. Вернее, нет. Он ведь поступает крайне хитро. А потому он - то - точит вас изнутри, то - дает время на восстановление, а то - и на забытье о болезненном случившемся. А после того как вы забываете - он начинает уничтожать вас вновь.
И вот скоро наступит расплата. Полная расплата, если не произойдет чуда. Полная расплата, если вдруг не случится чего-то такого, что до поры до времени остановит все это безумие. Но что такое безумие?! Что такое вообще все это столь печальное происходящее, если так получается, что мы и не можем как будто бы спасти все это, а при этом всякий раз тихо (и словно про себя) жаждем, чтобы что-то подобное случилось, произошло, спасло нас. Спасло... Слово-то какое. Сколько раз я уже терялся от всех этих слов, жаждал их, мечтал в какой-то мере о светлом, добром, дорогом, - чтобы после все самым печальным образом окончилось и передо мной явилась бездна из мрака отчаяния да слепой и неисправимой злобы бытия. А я... А я стремился все забыть. Забыть, заснув вечным сном времени. Но вот возможен ли такой сон? Очень даже опасаюсь что нет.
И тогда вновь и вновь борьба. Борьба за выживание. Борьба за победу. Борьба за самого себя, за целостностью своего "Я", борьба, борьба, борьба...
Я не думал о том, что все может быть как-то раскидисто да нелепо, но вот, по сути, жизнь сама по себе заслуживала того, чтобы к ней относились с должным вниманием, ибо неряшливости она не терпит. Можно сколько угодно ерничать, - если подобного рода ёрничество условно и словно в шутку или назло кому, - но совсем невозможно просто так попустительствовать различного рода душевным кошмарам, если они направлены на сознательное уничтожение себя. Именно сознательное и целенаправленное; сознательное - это значит осознанное; и вот если все происходит именно осознанно - тогда все это не правильно, ибо следует все-таки поступать иначе. Нет, если душа не стелется - не лебезит, тогда хоть с каким-то... ну не пиететом, а просто как минимум без эмоций отнестись к тому, что в жизни возможно все что угодно, и просто так смеяться над ней, испытывая судьбу - глупо, нелепо, коварно, опасно, чревато последствиями, зачастую, очень и очень даже негативными...
Я уже понимал, что смогу тем или иным образом переломить судьбу. Хотя может быть она сама шла мне навстречу, и все как раз и должно было быть именно так. Кто знает, как говорится, кто знает. Но то, что я уже чувствовал победу - было однозначно.
Ну а когда вы чувствуете победу - тогда вы и побеждаете. А когда побеждаете - то одна победа вытягивает другую. И тогда перед вами только затяжной успех. Успех по жизни. Да будет так. Аминь.
...Да, и всегда только уверенность. Иначе никак. Никак. Никак...
Несмотря на, казалось бы, необъяснимые вещи, я все время замечал, что мной движет какое-то едва уловимое желание все же успеть доделать начатое. Вопрос, конечно, что это было за начатое, но я не раз говорил (и сам в это поверил) что это было желание успеть сказать все, что таилось внутри меня: в голове, в мозгу, в подсознании, в психике, любого рода синонимы, означающие суть одно.
Но вот ведь и любопытно, что была во всем этом некая неисчерпаемая сила. И оно ведь вполне объяснимо, потому как ежедневно появлялся новый материал (из книг, из жизни, из кино, из-, из-, из...), а потому новая информация, как смешиваясь с уже существующей (в подсознании), обогащаясь ей и рождая, зачастую, совершенно нечто новое, так и вообще вдруг всплывали неизвестные доселе пласты, извлекаемые из психики (того же подсознания), но в итоге вот получалось так, что я все время был инициатором рождения совершенно нового творческого продукта; и пока сей колодец был неисчерпаем, я жил. Да оно, наверное, и понятно.
Вообще, если разобраться, я фактически может как раз и жил ради того, чтобы выплескивать на бумагу собственные мысли. То есть, не благодаря - а для. Не благодаря тому что писал (что тоже было видимо наверняка), а именно ради, для, - для того чтобы писать, ради того чтобы писать, вот ведь как сейчас мне и самому кажутся любопытными подобного рода признания.
- А ведь это как раз и есть правда, - подумал я. - Ведь в ином случае вполне можно было бы и не работать часами напролет, да и вообще, гораздо свободнее проводить собственное время. Да и собственную жизнь, наверное, не подчинять творчеству. А так ведь все и вся было ради одного, для одного, ну и, разумеется, благодаря, конечно же и благодаря, но... вот, но, - вот, но, вот...