Не хмурься, критик, попусту не злись
ты на сонет: старания умножь -
и сердце им Шекспира отомкнешь;
в нём горести Петрарки излились;
он флейтой был у Тассо; в нём рвались
Камоэнсовы скорби сквозь века;
в листве бессмертной Дантова венка
с ним, словно миртом, сплелся кипарис.
И за сонетом, как за светляком,
шел Спенсер неизведанной тропой,
из царства фей таинственно влеком.
У Мильтона сонет звенел трубой
для страстных и возвышенных натур.
Но отзвучал он скоро чересчур.

Scorn not the Sonnet; Critic, you have frowned,
Mindless of its just honours; with this key
Shakspeare unlocked his heart; the melody
Of this small lute gave ease to Petrarch's wound;
A thousand times this pipe did Tasso sound;
With it Camoens soothed an exile's grief;
The Sonnet glittered a gay myrtle leaf
Amid the cypress with which Dante crowned
His visionary brow: a glow-worm lamp,
It cheered mild Spenser, called from Faery-land
To struggle through dark ways; and, when a damp
Fell round the path of Milton, in his hand
The Thing became a trumpet; whence he blew
Soul-animating strains - alas, too few!