Неистребимо бел и статен горделиво,
красою опьянясь, неужто не пробьет
он манием крыла хрустальный плотный лёд
на озере, где спят высокие порывы?

Он - лебедь, лет былых нетлеющее диво, -
всё тщетно рвется в край немыслимых красот,
хотя в печали им он песен не прольёт,
когда стоит зима в блистанье примитива.

Ознобу вопреки, в морозной белизне
агонии своей - к навязанным извне
пространствам он хранит презрение изгоя.
Движеньем шеи он отбрасывает страх,
почти вмерзая в лёд, и видит неземное
сияние в своих бесплодно-гордых снах.

Stéphane Mallarmé
Le vierge, le vivace et le bel aujourd'hui
Va-t-il nous dechirer avec un coup d'aile ivre
Ce lac dur oublie que hante sous le givre
Le transparent glacier des vols qui n'ont pas fui!

Un cygne d'autrefois se souvient que c'est lui
Magnifique mais qui sans espoir se delivre
Pour n'avoir pas chante la region ou vivre
Quand du sterile hiver a resplendi l'ennui.

Tout son col secouera cette blanche agonie
Par l'espace infligee a l'oiseau qui le nie,
Mais non l'horreur du sol ou le plumage est pris.

Fantome qu'a ce lieu son pur eclat assigne,
Il s'immobilise au songe froid de mepris
Que vet parmi l'exil inutile le Cygne.