Lib.ru : Корнющенко Дмитрий Ильич. Род баронов Черкасовых в истории России 17-20 столетий: Историко-генеалогическое исследование. Часть 2. Книга 1

Д.И. КОРНЮЩЕНКО

Т.М. КОРНЮЩЕНКО

Е.Д. МАКЕЕВА

РОД БАРОНОВ ЧЕРКАСОВЫХ

В ИСТОРИИ РОССИИ

XVII - XX СТОЛЕТИЙ:

Историко-генеалогическое исследование

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Исправления и дополнения

КНИГА ПЕРВАЯ

Москва 2015

УДК 929.5 ББК 63.214-2

К 67

Авторы благодарят В.Д. Червоткину и С.С. Червоткину

за помощь в подготовке текста к публикации.

Корнющенко Д.И. Корнющенко Т.М. Макеева Е.Д.

-- 67 Род баронов Черкасовых в истории России XVII - XX столетий: Историко-генеалогическое исследование. Часть вторая. Исправления и дополнения. Книга первая. - М.: Издательство "Спутник +", 2015. - 572[68] с., ил.

ISBN 978-5-9973-3648-6

Эта Первая книга является дополнением к главному исследо-ванию авторов об известных представителях рода баронов Черка-совых, вышедшему в свет в 2008 году. Кроме того, в историко-ге-неалогический контекст авторы включили также корректирующие материалы, касающиеся родословной баронов Черкасовых и родс-твенных им родов, изданной ими в 2009 году. Во вторую часть это-го единого процесса исследования внесены новые биографические, геральдические, мемориальные феномены и факты, имеющие отно-шение к истории рода Черкасовых и их потомков.

УДК 929.5 ББК 63.214-2

ISBN 978-5-9973-3648-6

-- Корнющенко Д.И., Корнющенко Т.М., Макеева Е.Д., 2015

Посвящается светлой памяти Веры Афанасьевны и Дмитрия Аристарховича Добровых.

От авторов

Эта книга-исследование задумана нами как продолжение, до-полнение и исправление двух наших работ об истории ба-ронского рода Черкасовых. "Род Черкасовых в истории России XVII - XX столетий: Историко-генеалогическое исследование". М. Спутник+, 2008 и "Родословная баронов Черкасовых: Поко-ленная роспись баронов Черкасовых и родственных им родов. Генеалогическое древо: XVII - XXI столетия". М. Спутник+, 2009, - эти две книги вызвали и продолжают вызывать интерес как у специалистов в области истории и генеалогии, так и у за-

интересованных читателей, ищущих свои родовые корни.

За прошедшие пять-шесть лет мы могли убедиться как в достоинствах, так и в недостатках своего многолетнего труда. Историко-генеалогическое исследование любого старинного дворянского рода никогда не бывает окончательно завершен-ным, особенно, если предшественники оставили лишь скупые сведения в родословных книгах, да статьи-персоналии в эн-циклопедиях и словарях, которые по определению имеют ла-пидарный характер. И редко, когда в такой справочной литера-туре отсутствуют ошибки. В своих книгах мы старались, как могли, исправлять ошибки о баронах Черкасовых, объясняя и доказывая неизбежность коррективов.

Но, исправляя ошибки других, мы, к сожалению, допуска-ли и собственные промахи. Иногда эти промахи были следс-твием неверных сообщений источников, которые мы в тот момент не могли проверить; иногда они были результатом собственных заблуждений; иногда их причиной было элемен-тарное отсутствие как генеалогической, так и исторической информации.

Тем не менее, мы ничего не сочиняли, не придумывали, а в тех случаях, когда речь заходила о родовых и семейных легендах, мы всегда указывали, от кого и когда дошли до нас эти сведения.

Историческое время нашего исследования охватывает не-сколько веков, а географическое пространство - всю Россию, от Балтийского моря до Дальнего Востока и от Белого моря до Каспийского, и до Забайкалья. В глубине веков и на про-странстве истории России трудно быть безукоризненно точны-ми. Мы рассчитывали на конструктивные отклики со стороны специалистов в области генеалогии, истории, на интерес кра-еведов, на внимание со стороны потомков рода Черкасовых, о которых мы не знали.

Эти предположения оказались не беспочвенными. В "Родос-ловной" мы сообщали, как откликнулось Российское Дворянское Собрание в лице его Вице-Предводителя А.Ю. Королева-Пере-лешина и Президента Российской Генеалогической Федерации С.В. Думина. 20.12.2008 состоялась презентация книги в Госу-дарственном Историческом музее на XV Савеловских чтениях. Благодаря этому событию расширился круг наших корреспон-дентов, т.к. логикой обстоятельств мы превратились в основной источник сведений о баронском роде Черкасовых. Обе книги были размещены на сайте электронной библиотеки М. Мошкова, и в обмен информацией включилось множество людей из Рос-сийской Федерации, стран Ближнего Зарубежья, из стран Старо-го и Нового Света. К Сети Интернета нужно добавить обычную почтовую переписку и телефонные переговоры разного уровня. Мы назовем лишь немногих наших корреспондентов, которым мы благодарны за новую информацию о роде Черкасовых и их потомках: Д.А. Бойко, А.А. Вершинин, Л.И. Глебова, Ю.Н. Зер-цалов, В.Е. Койсин, И.В. Красный, В. Радзюн, А.А. Радугин, И.В. Сидорчук, И.Ю. Соснер, А. Шваб... В нашем повествовании мы постараемся о роли этих замечательных людей в создании на-шей новой книги о Черкасовых сказать хотя бы несколько слов.

***

Мы значительно расширили иллюстративный ряд нашего исследования: многие портреты и фотографии обнаружены нами недавно. Они относятся к XVIII - XX векам. Среди них изображения потомков Черкасовых, носящих другие фамилии. Геральдический ряд включает в себя гербы дворянских родов, с которыми устанавливали брачные связи бароны и баронессы Черкасовы. В геральдике, по неписанному правилу, считается, что род, объединивший шестнадцать фамильных гербов, поль-зуется особым почетом и уважением. Род Черкасовых объ-единяет значительное, более шестнадцати, число дворянских фамильных гербов, в чем читатель убедится, рассматривая ил-люстративный ряд книги. Среди мемориалов не можем не от-метить помощь ученика Д.И. Корнющенко Дмитрия Замшил-кина и его мамы Надежды Анатольевны Замшилкиной. Будучи

-- Париже, они посетили кладбище русской эмиграции Сент Женевьев-де Буа и сделали несколько фотографий могильного комплекса капитана 1 ранга И.А. Черкасова и его родственни-ков. Дмитрий Анатольевич Замшилкин заканчивает Академию Министерства юстиции, и мы желаем ему достойного труда на юридическом поприще в наше нелегкое время.

-- отличие от первой части книги "Род Черкасовых..." вто-рая часть в значительной степени является компилятивной, т.к. мы делали именно дополнения к уже существовавшему мате-риалу. Мы обращались к новым историческим исследованиям, биографиям, запискам, мемуарам, к родословным источникам, к краеведческой литературе. Много материалов почерпнуто из Интернета, чего практически не было в первой части: "Галак-тику Гутенберга" мы соединили с "Галактикой Интернета".

-- этом процессе главная роль принадлежит Т.М. Корнющенко,

-- прошлом редактору обеих книг, а ныне выступающей в роли соавтора. Новым является включение в текст многих цитат и фрагментов из художественной исторической литературы, а какова цель этого ненаучного дискурса - читатель поймет сам.

В последних главах, в восьмой-десятой, мы максимально ис-пользуем документы, письма, фотографии из нашего семейного архива. Восьмая глава написана вновь и является связывающим звеном между Первой и Второй книгами.

***

Структура текста книги Первой Второй части в основном совпадает со структурой теста Первой части.

Содержание глав излагается в том же порядке, в каком он указан в "Оглавлении" книги "Род Черкасовых...", с учетом деления глав на отдельные субструктуры. В соответствии с со-держанием глав мы, в случае необходимости, внесли уточне-ния, исправления, дополнения в "Родословную", называя каж-дый раз страницу книги или место поколения и порядковый номер персоналий. Вторая книга Второй части состоит из глав девятой и десятой, продолжающих тему потомков баронов Черкасовых: они самостоятельны.

Мы надеемся, что новые страницы повествования о старин-ном аристократическом роде внесут достойный вклад в изучение истории становления, расцвета и крушения Российской империи, покажут, как эти драматические процессы сказались на судьбах русских людей, продолжавших род баронов Черкасовых.

Верим в то, что наш труд вызовет интерес и отклики чи-тателей: и тех, кто уже знаком с нашими книгами, и тех, кто впервые встретится с ними.

Д. Корнющенко,

академик Академии творческой педа-гогики, методист по преподаванию об-щественно-гуманитарных наук, лауреат VI Артиады народов России, г. Москва.

Т. Корнющенко,

учитель истории лицея N 507, г. Москва.

Е. Макеева,

кандидат исторических наук, доцент СамГА, г. Самара.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КНИГА ПЕРВАЯ

"Я не мещанин, как смело говорил Пушкин, и смело говорю, что я аристократ и по рождению, и по привычке, и по положению. Я аристократ потому, что вспоминать предков - отцов, дедов, прадедов моих, мне не только не совестно, но особенно радостно. Я аристократ, потому что воспитан с детства в любви и уважении к высшим сословиям и в любви к изящному, выражающемся не только в Гомере, Бахе и Рафаэле, но и во всех мелочах жизни. Я аристократ, потому что был так счастлив, что ни я, ни отец, ни мой дед не знали нужды и борьбы между совестью и нуждой, не имели необходимости никогда ни завидовать, ни кланяться, не знали потребности образовываться для денег и для положения в свете и т.п. испытаний, которым подвергаются люди в нужде. Я вижу, что это - большое счастье, и благодарю за него Бога, но ежели счастье это не принадлежит всем, то из этого я не вижу причины отрекаться от него и не пользоваться им".

Граф Л.Н. Толстой. ПСС в 90 тт. Т. 13

М. 1949, с. 239. (Экштут, с. 17-18).

"Там где кончается документ, там начинаю я ... Я чувствую угрызения совести, когда обнаруживаю, что недостаточно далеко зашел за документ или не дошел до него, за его неимением".

Ю.Т. Тынянов. Сочинения в 3 тт. Т. 2.

М-Л. 1959, с. 527.

Вместо предисловия

На с. 4-5, рассматривая ономастику фамилии "Черкасовы", мы упоминали герб дворян Черкасовых в описании ге-ральдиста А.Б. Лакиера. Об этих Черкасовых упоминает БЕЭС

(БЕЭС, т. 76, с. 525).

Существовал также род дворян Черкесовых, произошед-ший из племенной знати Большой Кабарды.

Включаем гербы обоих родов в содержание Второй части.

Въ щит?, раздъленном горизонтально на двое, въ верхней про-странной половин? въ правом красномъ пол?, крестообразно по-ложены серебряные лук? и стр?ла, а въ л?вомъ голубомъ пол? перпендикулярно изображенъ серебряный ключъ, на поверхности кольца сего ключа видно распростертое крыло, в третьемъ, голу-бомъ, и четвертомъ, красномъ, поляхъ означено четыре золо-тыхъ столба.

"Род Черкасовых ведет происхождение от Черкасова Мирона Никитича, с 1654 г. служившего государю царю и великому князю Московскому Алексею Михайловичу. Был пожалован дворянской грамотой в 1669 г. за его службу и храбрость в войне с Польшей и Литвой. Записан в VI веке в родословной книге Тверской губернии. Владеют поместьями в Ржевском и Зубцовском уездах. Герб вне-сен в VII в. Общего Гербовника. Есть еще несколько родов дворян Черкасовых более позднего происхождения". (Брокгауз - Ефрон, т. 76, с. 522).

Глава первая.

Иван Антонович Черкасов.

1. Происхождение

На с. 21-22 книги "Род Черкасовых..." среди источников биографии И.А. Черкасова мы называли "Российскую родословную книгу, издаваемую князем Петром Долгоруким, 1855 - 1856". Недавно издан первый полный перевод знамени-тых "Записок" князя П.В. Долгорукого (1816 - 1868) впервые вышедших в Женеве в 1867 г. на французском языке. И.А. Чер-касову в гл. V посвящена страница текста, что не мало, учиты-

вая лапидарность "Записок".

"На своем посту личного кабинет-секретаря Петра I Ма-каров имел помощником Ивана Антоновича Черкасова, сына придворного слуги, в 1705 году приведенного Шафировым пятнадцатилетним подростком в качестве писца в царскую канцелярию. Его ум, порядочность, честность и удивительное гражданское мужество заменяли ему воспитание и образова-ние, которых у него не было. Он был столь правдив и смел, что мог возражать самому Меншикову. Однажды, раздражен-ный горделивым и презрительным видом, что напускал на себя ставший фельдмаршалом фаворит, он сказал Меншикову: "Если бы царь знал все, что ты себе позволяешь, то ты не ос-мелился бы напускать на себя толика горделивый вид и столь нагло вести себя по отношению к честным людям!" Менши-ков пожаловался государю, но когда царь призвал к себе Чер-касова, тот вручил государю список проступков и лихоимств фельдмаршала. Петр I, видя, с кем имеет дело, стал необыкно-венно любезен и сердечен с молодым человеком.

Во время Персидской кампании император оставил Мака-рова в России в качестве доверенного лица, а Черкасов после-довал за государем, временно исполняя обязанности личного

секретаря, должность всегда столь важная при самодержав-ном режиме, в особенности же при столь властном деятель-ном и неутомимом государе, как Петр I, большей частью не доверявшем придворным вельможам и, надо добавить, не до-верявшем с полным на то основанием. В царствование Екате-рины I Черкасов затмил собою Макарова, а в царствование Петра II оказался замешанным в деле княгини Агриппины Волконской и ее друзей. Черкасов, вполне преданный по-томству Петра I, был враждебен герцогине Макленбургской и Курляндской, что и послужило причиной его изгнания в царс-твование Анны. Оказавшись в ссылке в Казани, а затем в Аст-рахани, он не мог и вообразить себе, что его второй сын в один прекрасный день женится на дочери своего гонителя Бирона. Взойдя на престол, императрица Елизавета вернула из ссылки испытанного и верного слугу своего отца; она восстановила его в должности секретаря императорского кабинета; сделала его бароном, сенатором, действительным тайным советником, кавалером ордена Св. Александра Невского и обращалась с ним как с другом. Черкасов мог свободно входить к императ-рице и всегда вел себя откровенно и правдиво.

Императрица Елизавета, узнав, что многие, а особенно же молодые люди, не соблюдают посты и постные дни, не упус-тила, в ханжестве своем, распорядиться составить, подписала

-- направила в Сенат указ, по которому любой крепостной, ко-торый донесет, что его хозяин ест скоромное в постные дни, тотчас получит свободу. Страх распространился по всему Пе-тербургу; даже важные вельможи были встревожены, не зная, что предпринять. Черкасов страдал в это время приступом по-дагры; тем не менее он велел отнести себя в кресле во дворец

-- добился отзыва указа".

(Долгоруков, 2007, с. 275-276).

Князь называет реалии, которые нашли отражение в на-шей книге. Наряду с этим он допускает неточные сведения.

Отец И.А. не был и не мог быть придворным слугой. В 1705 г. Черкасову было 13 лет, службу при Петре I он начал, по его словам, в 1712 г. в марте месяце.

Вполне возможно, что он был враждебен Анне Иоанновне, но изгнание произошло все-таки при Петре II, прямом потоке Петра Великого. Его гонителем был не Бирон, а "верховники" - князья Долгорукие, предки автора "Записок". На дочери Бирона Ядвиге был женат не второй, а первый сын - Александр. Второй сын, Николай, умер в отроческом возрасте. Заслуги Черкасова Елизавета Петровна ценила высоко, но сенатором он не был.

Эти ошибки встречаются у многих генеалогов, поэтому не будем судить князя-эмигранта слишком строго.

На с. 23-24 мы упоминали семейство баронов Соловьевых, с которыми были дружны Черкасовы. Об этих достойных лю-дях автор тоже рассказывает.

"Бароны Соловьевы, трое братьев, были из числа тех лю-дей, кто своими достоинствами, энергией и честностью суме-ли сделать прекрасную карьеру и обеспечили себе положение в обществе, завоевав уважение честных людей.

Осип Алексеевич Соловьев, сын бедного архангелогород-ского купца, стал дворецким у князя Меншикова, у которого, как известно, часто обедал и ужинал Петр I. Как-то разгово-рившись с Соловьевым, царь понял, что перед ним человек умный, умеющий говорить по-голландски; он назначил его на-чальником архангелогородской таможни и вскоре побудил ос-новать банкирский и торговый дом в Голландии, авансировав необходимыми капиталами. Соловьев взялся за дело так умело

-- в то же время так честно, что вскоре его дом приобрел нема-лый вес в Европе. Канцлер Головкин, вице-канцлер Шафиров

-- сам Меншиков, бывший покровитель Соловьева, недоволь-ные тем, что последний не одалживал их столь значительными подношениями, как они того желали бы, оговорили его перед царем, ложно обвинив во ввозе в Россию большего количества

контрабандных товаров, соумышленно со своим братом Дмит-рием, занявшим место Осипа на посту начальника таможни в Архангельске, товаров, утверждали они, которыми торгует их младший брат, Афанасий Соловьев, глава большого торгового дома в Петербурге. В 1717 году Петр I распорядился аресто-вать Осипа Соловьева; привезенный в Петербург, несчастный был подвергнут пыткам в Тайной канцелярии; там ему вывер-нули суставы рук и ног; в то же время у него конфисковали не-малое его состояние; одна только движимость его, проданная с молотка, принесла сумму в миллион рублей (более шести миллионов франков по нынешнему курсу).

Наконец ложность обвинений была признана. Петр I на-вестил Соловьева и извинился перед ним, но разорение сего несчастного было уже непоправимо; незначительное место коллежского асессора в Коммерц-коллегии никак не могло служить ему возмещением, так же как и баронский титул, обе-щанные Петром I и ему, и обоим его братьям. Император умер, не успев подписать дипломы, подписанные Екатериной I че-рез два года ходатайств (1 января 1727 года), и уже после того, как сама императрица сделала этот титул смешным, присвоив его за нескользкого недель до того, в день своих именин, лю-бимому карлику Луке Щетинину.

Через двадцать лет барон Осип Соловьев, будучи уже се-мидесятилетним старцем, отправился в Голландию с целью востребовать еще не оплаченные значительные векселя, но по дороге умер.

Екатерина II выплатила его семье 40 000 рублей, жалкое возмещение всего огромного состояния этой уважаемой се-мьи, так возмутительно и безобразно конфискованного".

(Долгоруков, 2007, с. 276-277).

На с. 25-28 мы рассказывали о близких родственниках И.А. Дополнительных сведений о его отце - Антоне Романо-виче Гусь-Черкасове нам найти не удалось. Мы предположи-

ли, что младшим братом А.Р. и, следовательно, дядей Ивана Антоновича мог быть корабельный мастер Мокей Черкасов (1680 - 1731). В "Родословной" он фигурирует в I поколении с отчеством "Романович". Мы выдвинули осторожную гипотезу о возможном родстве Мокея с Антоном Романовичем Гусем-Черкасовым, предположив, что они были братьями, Антон - старшим на 10 лет. Против гипотезы был тот факт, что Антон родился в г. Сосницы Черниговской губ., а Мокей - в прила-дожской деревне Олонецкого уезда, на границе со Швецией.

В пользу гипотезы может послужить предположение, что за десять лет после рождения сына Антона его отец Роман Гусь переселился в Великороссию и стал называться Гусем-Черка-совым. Возможно, он тоже имел отношение к корабельному строительству, как позднее его сын Антон в Воронеже. Поэто-му он обосновался вблизи Олонецкой Верфи, где позднее ро-дился его младший сын Мокей, ставший корабельщиком. Фа-милия "Черкасов" совершенно не характерна для Поморского севера России, для Карелии. Эту южнороссийскую фамилию в Олонце мог иметь только переселенец с юга.

Занимаясь поиском в Интернете, Т. Корнющенко обна-ружила, что в большей части персоналий кораблестроителя М. Черкасова он фигурирует как "Мокей Романович", а его отцом назван "Черкасов Роман".

Черкасов Мокей Романович Род деятельности: Судостроение Дата рождения: около 1680 года

Место рождения: Олонецкая губерния Олонецкий уезд Подданство:
Российская империя

Дата смерти: 3 февраля 1731

Место смерти: Санкт-Петербург Отец: Черкасов Роман

Черкасов? Мокей? Романович? (около 1680 - 1731) - русский судостроитель петровского времени, галерный мастер.

БИОГРАФИЯ

Мокей Черкасов родился в приладожской деревне Олонец-кого уезда.

С 1703 года работал "записным" плотником на Олонецкой верфи, где под руководством галерного мастера Юрия Руси-нова участвовал в постройке "государевой" галеры, которую заложил лично царь Петр I.

-- декабре 1706 года заложил свою первую галеру на Олонецкой верфи, которую успешно построил в 1707 году. Петр I, обратив внимание на умелого и сметливого плотника, распорядился отдать Мокея Черкасова в ученики галерному мастеру Николаю Муцину, который строил суда на Галерном дворе Санкт-Петербурга. Под руководством Н. Муцина Черка-сов проработал до 1713 года. Участвовал в постройке судов, а также сопровождал мастера в командировках в Новгородский

-- Старорусский уезды для заготовки лесоматериалов для пос-тройки галер.

-- 1713 году с Олонецкой верфи на Галерный двор был пе-реведен Юрий Русинов, который взял себе помощником стро-ителя Мокея Черкасова, к этому времени уже самостоятельно строившего галеры.

-- 1714 году решением Адмиралтейств-коллегии Мо-кей Черкасов был произведен в подмастерья скампавейного дела и во главе восьми плотников был отправлен на эскадру Ф.М. Апраксина, для ремонта галер и скампавей, готовящихся к сражению с кораблями шведов. В течение двух месяцев про-должался переход Галерной эскадры Апраксина шхерными фарватерами к рейду Твермине у полуострова Ганге-Удд (Хан-ко). В ходе похода ремонтная команда М. Черкасова ежеднев-но чинила поврежденные при посадке на мель или от столкно-вения суда эскадры.

Для внезапности нападения Петр I решил обойти швед-скую эскадру Густава Ватранга. Он принял решение часть своих галер перебросить в район севернее Гангута через пе-решеек этого полуострова длиной 2,5 километра. Для выпол-нения замысла он приказал построить "переволоку" (деревян-ный настил). Петр вместе с Черкасовым детально разработал конструкцию волоков, и команда Черкасова в короткий срок оборудовала не только деревянный настил для перетаскивания скампавей, но и приспособления для вытаскивания из воды и спуска на воду на другой стороне перешейка.

Мокей Черкасов в составе Галерной эскадры принял учас-тие в битве со шведами у полуострова Гангут 25-27 июля 1714 года, положившей начало великим победам России на море. Черкасов и все члены его ремонтной бригады были на-граждены после Гангутского сражения Петром I.

-- 1715 году Черкасова направили в Казанское адми-ралтейство для постройки 15 скампавей, предназначенных

-- качестве подарка союзной в то время Дании. В 1716 году Черкасов отбыл в Копенгаген для руководства сборкой и сна-ряжением этих скампавей, которые перевозились туда в разо-бранном виде. После завершения сборки скампавей подмас-терья Мокей Черкасов и Петр Колуенов, а также корабельный мастер Питер Выбе были направлены в Росток для ремонта и строительства галер.

Вернувшись на родину, Черкасов вплоть до 1719 года строил галеры и скампавеи в Санкт-Петербурге на Галерном дворе, а затем был прикомандирован к французскому галер-ном мастеру Клавдию Ниулону, чтобы научиться строить эти суда "на французский манер". Черкасов быстро освоил мето-ды французского мастера и вскоре сам построил пять "ново-манерных" галер.

-- 1724 году Черкасов был направлен в Брянск, где постро-ил для Днепровской флотилии по чертежу Феодосея Скляева 10 плоскодонных галер и 5 прамов.

Позднее был произведен в галерные мастера и направлен заведовать Казанской верфью. В работе Черкасову помогал подмастерье Андрей Алатчанинов, ставший впоследствии также известным галерным мастером.

В последующие годы Черкасов ведал на Галерном дворе в Санкт-Петербурге всеми материалами и припасами и одновре-менно продолжал строить новые гребные суда.

За 20 лет Черкасов построил около 100 гребных судов и прамов, которые отличались добротностью и хорошими ходо-выми качествами.

Умер Мокей Черкасов 3 февраля 1731 год в Санкт-Петер-бурге от чахотки. Похоронен на Охтинском кладбище.

На с. 26-28 мы сообщали о старшем брате И.А. Черкасова, дьяке Ямского приказа - Семене Антоновиче Черкасове. Из новых материалов о нем мы можем назвать лишь два упоми-нания в книге об истории Тайной канцелярии. "Капрал Измай-ловского полка Дмитрий Сенерин, конвоировавший очеред-ную партию арестантов Тайной канцелярии, усмотрел "бунт" в действиях ямщиков Тосненского яма во главе с их старостой Кондюриным, якобы швырнувшим казенную подорожную в грязь". "В общем, виноватых не нашлось; но Ушаков (глава Тайной канцелярии - Авт.) не упустил случая внушить ува-жение к своему учреждению - объявил выговор секретарю Ямской конторы Семену Черкасову за попустительство подве-домственным ямщикам.

Этот эпизод относится к 1732 году, т.к. Семен Антонович Черкасов в этом году упоминается среди представителей шля-хетства, привлекавшихся по политическим делам: "Тогда в Тайную канцелярию попали тут же освобожденный секретарь Канцелярии главной артиллерии и фортификации Яков Лева-нидов, комиссар Придворной конторы Федор Левашев ("осво-божден без наказания") и ее же секретарь Александр Яковлев, наказанный плетьми и сосланный в Охотск, секретарь Ямской

конторы Семен Черкасов, отпущенный с выговором в тот же день". (Курукин, Никулина, с. 504-505, 512-513).

Работая над этой частью главы, мы допустили оплош-ность, не назвав младшего брата Ивана - Федора Антонови-ча Черкасова, хотя это имя упоминается в "Записках Якоба Штелина об изящных искусствах в России", правда, только в примечаниях к 1-му тому. Этот текст таков: "М. Захаров был послан в Италию в 1716 году вместе с И. и Р. Никитиными и Ф. Черкасовым". (Штелин, 1, с. 103). "Большая биографи-ческая энциклопедия, 2009" в сети Интернета дала справку: "Федор Антонович Черкасов (1697 ? - не ранее 1762), живо-писец, младший брат И.А. Черкасова, кабинет-секретаря им-ператрицы Елизаветы Петровны. Пансионер Петра Великого. В 1745 г. пострижен в монахи с именем Филарет: иеромонах Александро-Невской лавры".

В истории изобразительного искусства России первой трети XVIII века до сего времени нет полного согласия по вопросу о пансионерах Петра I, отправляемых в Европу для "обучения изящным искусствам". Тем не менее, установлено, что 2 марта 1716 года Петр отдал указа Конону Зотову (сыну своего дядьки Никиты Зотова - Авт.), "чтоб собрать двадцать человек и отправить за границу научаться всяким художест-вам. Сие и было исполнено". В Голландии вместе с Андреем Матвеевым учились Иван Устинов, Иван Коробков, Михаил Башмаков, Иван Мордвинов - все одногодки. Вернулись они в 1727 г. (Анисимов Г., с. 11-12). Другой историк искусств, Ю.Овсянников, называет 1714 год: "Отъезд на учебу в За-падную Европу "пенсионеров" И. Никитина, А. Матвеева, Т. Усова, И. Коробова, И. Мордвинова". (Овсянников, 1987, с. 216-217). Но Черкасова, как видим, в этих перечнях имен нет.

Н. Молева, автор монографии о выдающимся русском живописце И.М. Никитине, сообщает: "И Петр вопреки без-условному предпочтению, которое всегда и во всем отдавал

Голландии, решает направить в ту же Венецию своего "при-дворного" мастера Ивана Никитина"...

"1716 генваря в 6 день из наличных соляных денег отдать живописцу Ивану Никитину для житья его в Италии на ны-нешний 1716 год триста рублев, ученикам Роману Никитину, Федору Черкасову, Михаилу Захарову по двести рублев, итого 900 рублев. И впредь им то число (червонными или ефимка-ми) по все годы переводить доколе оне тамо будут жить. Да на проезд дать до Италии ему Ивану Никитину с тремя ученика-ми по сту рублев, итого 400 рублев"... Об Италии свидетельс-твовал документ - запись приходно-расходной книги царского кабинета". (Молева, с. 122-123).

Младший брат И.А. Черкасова оказался в компании заме-чательных русских художников, возможно, не без протекции со стороны подьячего.

Петр гордился Никитиным и возлагал на него большие надежды. Повстречавшись с ним за границей, он писал своей жене Екатерине, находившейся в апреле 1716 года в Берлине: "Катеринушка, друг мой, здравствуй! Попались мне навстречу Беклемешев и живописец Иван. И как они приедут к вам, то попроси короля, чтобы велел свою персону ему списать; так же и прочих, каво захочешь, а особливо свата, дабы знали, что есть и из нашего народа добрые мастера". (Русское искусство,

с. 18).

Талантливым портретистом был брат Ивана - Роман Ни-китич Никитин. В Россию они вернулись в 1720 году. Но в 1732 году братья были привлечены по делу о пасквиле на Фе-офана Прокоповича, их пытали в Тайной канцелярии, затем отправили в ссылку в Тобольск. Роман в 1742 году вернулся в Москву, а Иван умер по дороге домой.

М.А. Захаров (1701 - 1739), вернулся в Россию в 1723 г. С 1724 г. он был учеником, затем с 1737 г. - подмастерьем в Канцелярии от строений. С апреля 1739 г. по август 1739 г. М. Захаров в должности мастера возглавлял живописную ко-

манду Канцелярии от строений. (Штелин, 1, с. 103). "Меньше месяца (? - Авт.) пробыл Захаров на посту начальника живо-писной команды, и уже его жена, ставшая вдовой, так же как и Ирина Степановна Матвеева, просит выдать ей жалование мужа, так как он "волей Божей умре". (Анисимов Г., с. 403).

А чего достиг Федор Черкасов? Н. Молева пишет: "Искус-ство начала XVIII века с его специфической, придирчивой тре-бовательной школой мастерства, возможность формирования художника за короткие сроки, из какой бы страны он не про-исходил, совершенно исключало. Чудо с Иваном Никитиным произошло за три года. С сопровождавшим его пенсионером Федором не случилось вообще. У другого пенсионера - Миха-ила Захарова, несмотря на несомненную талантливость, отня-ло долгие годы". (Молева, с. 128). Имя Ф.А. Черкасова редко встречается в искусствоведческой литературе. Трудно увидеть его работы в художественных музеях. Вероятно, большого та-лана не было, но была настойчивость его старшего брата, кото-рый в том же 1716 году сопровождал Петра I в его поездке по Западной Европе. Федор же, скорее всего, занялся тем, чем за-нималось множество безымянных живописцев - иконописью для массовой продажи изготовленных "образов" крещеному люду. Поэтому постригся в монахи, работал в монастырской мастерской и мирно прожил почти столько же лет, сколько и его старший брат.

Следовательно, в "Родословной" на с. 7, во II поколении после имени И.А. Черкасова нужно сделать вставку: "- Федор Антонович (1697 - не ранее 1762), живописец, в 1716 г. был направлен Петром Великим на обучение в Италию, в 1745 г. постригся в монахи с именем Филарет, иеромонах Александ-ро-Невской лавры".

На с. 30-31 "Рода Черкасовых..." мы упоминали худож-ника Г.К. Гроота (1716-1749), автора живописного портрета И.А. Черкасова. Можно добавить, что как портретист и ис-торический живописец, он состоял в 1739-1740 гг. в гильдии

живописцев в Праге. В 1741 г. Гроот был приглашен графом В. фон Левендалем в Ревель, откуда по рекомендации послед-него вызван в Петербург ко двору в июле 1741 г. Не следу-ет отождествлять Г. Гроота с Иоганном Фридрихом Гроотом (1717 - 1801), его родным братом. Младший брат был масте-ром анималистической живописи. Приехал в Россию не ранее 1746 г., до этого работал в Вене. На придворную службу был принят в декабре 1748 г. (Штелин, 1, с. 100-101).

2. На службе Петра Великого

На с. 47 мы рассказывали о встрече Петра Великого с госпо-жой де Ментенон, при этом ссылались на "Мемуары" герцога Сен-Симона. Вот как этот эпизод выглядит в изложении автора: "В пятницу 11 июня он (Петр - Авт.) поехал из Версаля в Сен-Сир, осмотрел все заведения и посетил классы, где занимались воспитанницы. Принимали его с королевскими почестями. За-хотел он повидать и г-жу де Ментенон, которая, узнав о таком проявлении его любопытства, улеглась в постель и задернула все шторы, кроме одной, оставленной наполовину приоткры-той. Царь вошел к ней в спальню, первым делом открыл все шторы на окнах, потом отдернул полог кровати и стал разгля-дывать г-жу де Ментенон, не говоря ей ни слова, равно как и она ему, после чего удалился, даже не подумав поклониться. Мне известно, что она была этим крайне поражена, а еще более оскорблена, но покойного короля (Людовика XIV - Авт.) уже не было на свете". (Сен-Симон, Кн. 2, с. 267-268).

Несколько иначе об этой встрече рассказывает известный историк Н.И. Павленко в биографии Петра Великого: "Побы-вал царь и в Сен-Сире, где знаменитая фаворитка Людовика XIV госпожа Ментенон доживала последние годы в осно-ванном ею заведении для благородных девиц. Дама отказа-лась его принять, сказавшись больной, тем не менее Петр бесцеремонно прошел в закрытую шторами комнату и даже

приподнял штору, чтобы лучше разглядеть некогда красивую женщину.

- Чем вы больны?

- Старостью, - ответила Ментенон.

- Сей болезни все мы подвержены, если будем долго жить, - заметил Петр и, пожелав выздоровления, отправился осматривать заведение". При этом Н. Павленко сослался на "Еженедельное прибавление к "Русскому инвалиду", 1865,

-- 5. (Павленко, 2009, с. 533, 809).

На с. 49 в связи со вторым заграничном путешестви-ем Петра мы цитировали "Историю Петра" А.С. Пушкина, где на с. 213 седьмого тома, якобы впервые встречается имя И.А. Черкасова. На самом же деле это имя упомянуто Пуш-киным уже на второй странице "Подготовительных текстов": "Особы, доставившие важнейшие сведения Голикову были ... Незнаемые Голикову люди, на которых он, однако, ссылает-ся, суть: превосходительные господа граф Андрей Иванович Ушаков, Федор Иванович Соймонов, барон Иван Антонович Черкасов и Аврам Петрович Ганнибал". (Пушкин, 7, с. 8).

На с. 73-74 мы излагали знаменитый ответ Петра духо-венству: "Вот вам патриарх!". Четыре варианта рассказа об этом ответе, в том числе и версия Черкасова, событийно по-хожи. Н. Павленко излагает этот сюжет близко к сообщению барона, но с одним существенным дополнением: "Рассказы-вают, что царь, присутствуя на собрании церковных иерархов, обнаружил их желание иметь патриарха. Петр вынул из кар-мана Духовный регламент и голосом, не допускавшим возра-жений, произнес: "Вы просили патриарха - вот вам духовный патриарх". Другой рукой он извлек из ножен кортик, ударил им по столу и, обращаясь к недовольным, добавил: "А про-тивомыслящим вот булатный патриарх!". (Павленко, 2009, с. 629). Ссылки на источник у автора нет.

Д.С. Мережковский в романе "Петр и Алексей", второй части трилогии "Антихрист", в вымышленном дневнике царе-

вича Алексея, якобы от имени сына Петра, вкладывает в уста царя такой ответ: "На тех же подпитках, как заговорили архи-ереи о вдовстве церкви и о нужде патриаршества, родший мя в великом гневе выхватил из ножен кортик, так что все затряс-лись, думали рубить начнет, ударил плашмя лезвием по столу, да закричал:

- Вот вам патриарх! Оба вместе - патриарх и царь!". (Ме-режковский, с. 453).

На с. 56-61 мы рассказывали о персидском походе Петра Великого в 1722 году, участие в котором И.А. Черкасов считал вершиной своей службы у российского императора. В совсем недавнем исследовании истории похода, на новом архивном материале его автор И.В. Курукин дополняет, казалось бы, давно известные события. Упомянут и участник событий - Черкасов. "Шамкал заранее вырыл на пути следования армии более десятка колодцев, однако воды в них оказалось "зело мало и вода мутная, и тако армия почитай сутки была вся (без воды) понеже мало ее получали". Потому, Петр, выступая из лагеря под Тарками, отправил вперед доверенного подьячего Ивана Черкасова - разведать про воды, "переправы и уские места" и искать удобные "станы" для армии. В незнакомых краях Черкасов не сразу сориентировался, и царь сделал ему выговор за то, что армии пришлось ночевать на "соленой реч-ке". Но затем Черкасов поставлял информацию исправно - 17 августа Петр остался доволен лагерем "у старого Буйнака". (Курукин, 2010, с. 65).

И.А. Черкасов в своей "сказке" рассказывал о сражении на реке Инче, на которой он оказался во главе 1500 казаков, окру-женный врагами. Читаем в монографии историка: "19 августа армия была атакована отрядом утемышского султана Махмута. Перед этим к вышедшим на реку Инчхе русским частям (т.е. к отряду Черкасова - Авт.) явился посланец от султана Утамы-ша, сказав, что три казака в его присутствии были умервщле-ны". Султан приказал ему передать государю, что с каждым

из его людей, которые попадут в руки султана, будет сделано то же самое. Что касается конференции (встречи - И.К.), то они готовы ее иметь с саблями в руках", - описал этот эпи-зод Питер Генри Брюс, двоюродный племянник знаменитого генерала Якова Вилимовича Брюса и капитан русской армии

-- 1722 году. "19-го показались татары на стороне гор, прибли-зительно 12 тысяч человек и хотели исполнить свои угрозы. Наши ядра не доставали их, так как они находились на воз-вышенности. Тогда государь сам повел в атаку 8-ю дивизию драгун, а за ним пошли казаки. Враг не выдержал нашей ата-ки... В итоге в сражении погибло 600-700 их бойцов, 40 было взято нами в плен. Между ними находилось несколько санов-ников и также магометанский священник, который был одним из их предводителей и который не отклонил жестокое убийс-тво тех казаков... Их тела нашли впоследствии драгуны вбли-зи султанского дворца, насаженные на кол". (Курукин, 2010,

с. 65-67).

Полуторатысячью казаков, подчиненных Черкасову, ко-мандовали два атамана: Иван Краснощеков и Данило Ефре-мов. Мы рассказали о них на с. 58-61. В дальнейших военных действиях атаманы-полковники действовали с немалой лихос-тью, но часто их "операции" мало чем отличались от разбоя и мародерства. Их противники тоже отличались дикостью и жестокостью, но, все же, они защищали свои земли.

"Для поиску и разорения "мятежников" двинулась кара-тельная экспедиция из только что пришедших на Сулак четы-рех тысяч калмыков Бату тайши, внука хана Аюки, и тысячи казаков под командой лихого донского атамана Ивана Матвее-вича Краснощекова - он был лично известен Петру и за дейс-твия в Финляндии награжден в 1721 году серебряным ковшом. Позднее атаман будет водить еще дважды казаков на Кавказ -

-- 1727 - 1728 и в 1733 - 1734 годах - заслужит известность и у своих, и у горцев, которые станут называть его "Аксаком". (Курукин, 2010, с. 75).

С 26 по 30 сентября казаки Краснощекова и Ефремова гро-мили владения Махмута утемышского. "Неприятельских лю-дей побито с 500 человек и более, а заподлинно объявить не можно, для того, что действо чинилось в скорости да и в раз-ных местах. В полон взяли с 350 человек. Скота рогатого взято было около 7000 да с 4000 овец. И потом помянутые донские казаки и калмыки, сентября 30 числа возвратились к астра-ханскому заливу счастливо... всяких вещей и драгоценностей казакам досталось". (Ведомость полковника Д. Ефремова под-тверждает указанное в "Походном журнале" 1722 года" коли-чество угнанного скота, но "ясырю" насчитывает только "сто с полчетверти" человек). В этом походе бравые казаки успели ограбить не к месту оказавшихся на их пути турецких купцов из Кафы, за что позднее их атаман угодил под арест. Во время этого рейда казаки потеряли убитыми 47 человек, в том числе есаула, и еще 30 "померло в пути". (Курукин, 2010, с. 75).

Атаманы еще не раз будут упомянуты на страницах моно-графии Курукина: "В 1726 г. на Кавказ были снова отправлены украинские казаки; императрица (Екатерина I - Авт.) простила содержащихся под арестом за грабежи донских старшин Ива-на Краснощекова и Данилу Ефремова - и послала их обратно в Дагестан вместе с 3500 казаков". Генерал Левашов в феврале 1735 г. просил Бирона пожаловать донца Ивана Краснощеко-ва в войсковые атаманы, чтобы "бедный человек с печали не умер"; там более, что ветеран был уже "старой" и жить ему оставалось недолго. (Курукин, 2010, с. 171, 219).

Казаки были иррегулярными формированиями, которым часто поручали дела, постыдные для регулярной армии. Со-ответственно им и платили кое-как, что опять заставляло их браться за грабеж. Боевые действия во фронтальном масштабе этим вольнолюбивым степным рыцарям были не с руки, да и не под силу. Малороссийский генеральный подскарбий Яков Маркович в записках рассказывает, как перед Кумтуркалами погнавшиеся за якобы отступающими неприятелями казаки

попали в засаду; драгунский полковник Еропкин признавал, что находившиеся в его подчинении казаки уступают в бою противнику и "без регулярных тысячею против ста человек стоять никогда не будут, что я уже многократно видел, а в один случай на первой акции под деревней Кумтуркалами едва меня неприятелю в полон не отдал". (Курукин, 2010, с. 154-155).

Почему так много внимания и места мы отвели участию донских казаков, в частности, их атаманам? Не только потому, что на гербе баронов Черкасовых они изображены в качестве щитоносцев. Дело в другом. В 2007 - 2008 гг. на нашем сайте трижды появлялось вот такое обращение к нам, авторам:

1. Alex Krasnoshekov (alexkmusic@aol.com) 2007/12/26 06: 15 [от-

ветить] Исправьте фамилии Атаман Краснощёков Иван Матвеевич и

его сын Атаман Фёдор Иванович Краснощёков. Вы написали Крас-нощёкое. Их биография описана в книге Краснова 1909 г. "Страни-цы прошлого Тихого Дона"

Прочтите это для интереса. Это я написал вашим историкам. Напольный Гетман работы Никитина 1720 года это легендар-

ный герой Донского казачества Иван Матвеевич Краснощёков. До войны этот портрет был во всех школьных учебниках. "Наполь-ный Гетман Краснощёков" Кто же изменил название после войны я не знаю.

В 1720 году Пётр назначает его Походным Атаманом в походе на Азов разбить Персию и Иван Никитин приезжает и пишет этот портрет. Атамана тогда называли Гетманом. Всё лицо его покрыто шрамами. Откройте портрет Фёдора Краснощёкова, где написано ,,сын великого героя Ивана Матвеевича Краснощёкова, устрашав-шего всех врагов одним своим видом с лицом сплошь покрытым шрамами,, Портрет его сына Фёдора Краснощёкова написал в 1761 году Ал. Антропов. Ни Скоропадский ни Полуботко ни Мазе-па кому сейчас приписывают этот портрет НЕ ИМЕЛИ НИКАКИХ ШРАМОВ на лицах. Мазепа сбежал в 1709 году. Полуботко стал гетманом в 1722 году. Узкое лисье лицо Скоропадского с длинным носом ничего общего не имеет с этим портретом. Что же вы там

гадаете. Чей это портрет. Сам Сталин знал и любил портрет Ивана Краснощёкова.

Кто же так изменяет и коверкает историю у вас. Я подниму сей-час всех историков Донского Казачества.

А.Н. Краснощёков США пра-----внук

Кто-то из посетителей сайта быстро откликнулся: "ну раз сатрап сталин "знал и любил", то закрой лицо ладонями от стыда, рабская рожа, и скройся куда - нить подальше поглуб-же в своем комфортном сша со всей твоей историей насажде-ния рабства, и как только стыда не хватает у поганца своими сталинскими обласкиваниями лесть сюда хвастаться?"

В ответ последовал взрыв возмущения отAlexKrasnoshekov: "Кто этот урод, который мне о Сталине написал. Сталинские палачи замучили моего деда в тюрьме НКВД - а он решил, что я Сталина люблю. Идиот просто. "Народ", восставший против Царя и Бога, поверивший сказкам проходимцев о "светлом бу-дущем" и совершивший эту кровавую революцию И ЗАСЛУ-

ЖИЛ СТАЛИНА".

Так, неожиданно для нас, поле событий 300-летней давнос-ти превратилось в поле современного идеологического столк-новения, хотя противники просто "своя своих не познаша".

Однако господину Краснощекову следует ответить по су-ществу. Во-первых, никакого "Краснощекое" в нашем тексте на сайте, конечно, не было. За неясность на мониторе г-на Краснощекова мы ответственности не несем. Во-вторых, Пер-сидский поход имел место в 1722 году и не на Азов, который был возвращен Турции в 1711 году, а на Каспийское западное побережье - на Дербент. В походе действительно участвовал И. Никитин вместе с художниками Таннауром и Л. Караваком. В "Книге расходной приему подьячева Гаврилы Замятина" имеется соответствующая запись: "Апреля в 24-й день дано двора их величества живописцу Ивану Никитину за издержан-

ные его деньги, прошлого 1721 года с июля месяца в разных числах от сего апреля нынешнего 722 года, для писания их императорских величеств и государынь цесаревен персон, на покупку красок, полотен, масла, кистей, на столярные работы и на протчие к тому нужные припасы 50 р/ублев/" (выделено нами - Авт.). (Молева, с. 141).

В-третьих, давно уже атрибутирован портрет, называв-шийся "Напольный гетман". Еще в нач. 50-х годов прошлого века искусствовед А.Н. Савинов писал о портрете: "Характе-ристика, данная художником изображенному в портрете лицу настолько глубока и содержательна, настолько много говоря-ща, что, кажется, не составляет труда воссоздать черты жиз-ни и личности этого гетмана, даже не зная его по имени. Тем более хотелось бы, разумеется, знать, кто же послужил худож-нику моделью. Однако попытки связать с этим прекрасным портретом имена некоторых исторических деятелей до сих пор не увенчались успехом. Старая надпись на обороте свиде-тельствует только, что изображен Напольный гетман, то есть гетман полевых действующих частей войск, бывавший с ними в походах". (Русское искусство, с. 26).

Через двадцать лет искусствовед Н.М. Молева, крупный специалист по истории и культуре XVIII века установит, что ни в России, ни на Украине военачальников так не называли. "Напольных гетманов" имела польская армия. Были попытки связать портрет с именем гетмана Потоцкого, сватывавшегося к дочери А.Д. Меншикова, но этот вариант был единодушно отвергнут. Кстати, в-четвертых, гетманы как предводители войск, имелись в Чехии, Польше, Литве, в Украине, в Молда-вии, но никогда такого звания не было на Дону. "Старый, ус-талый человек с невидящем взглядом чуть прикрытых покрас-невшими веками глаз, взлохмаченными космами вылинявших волос, глубоко опавшими уголками рта мог быть кем угодно - украинцем, поляком, русским - слишком портрет его душев-ного состояния доминировал над всеми внешними чертами,

-- том числе и этническими - только не гетманом". (Молева,

с. 154).

Все исследователи творчества И.Н. Никитина сходятся в одном: портрет был написан в сер. 20-х годов XVIII века и он неокончен мастером; он находится в Русском государственном музее в С.-Петербурге. Неоконченность портрета и дала раз-гадку слова "напольный". В архиве Русского музея в описи 1762 - 1772 годов под соответствующим порядковым номе-ром шла строка: "Гетман наполно неоконченый". "Никакого загадочного термина, ни какого нового понятия - просто не-дописанная, полностью незаконченная картина, чего не мог специально не оговорить принимавший ее на свое попечение хранитель. <...> В каталоге 1773 года, более кратком и писав-шимся с явным "поспешанием", та же картина обозначалась почти по-прежнему и совершенно иначе "Гетман наполно". Получившийся вариант можно было бы читать как полный -

-- рост портрет, но никитинское изображение поясное, даже скорее - погрудное. Подобное противоречие наталкивало на мысль, что речь идет не о портрете, а о модели, и, в резуль-тате, в истории русской живописи утверждается "Напольный гетман". Простое невнимание, оплошность писаря дали пищу для бесконечных догадок и дискуссий". (Молева, с. 156-157). В том числе смутило душу Алексея Краснощекова из США, хотя никогда, ни до войны, ни после войны к названию "На-польный гетман" не добавлялась фамилия Краснощеков. И в каких учебниках это могло быть? До войны учебников истории не существовало, т.к. в школах этот предмет не преподавался, был единый курс - "Обществоведение", позднее отмененный, затем снова возрожденный. В нем не было места царским гет-манам и атаманам. Учебников по истории культуры тоже не было, т.к. дворянско-буржуазную культуру в те годы в советс-кой школе не изучали, - возможно, именно по этой причине у г-на Краснощекова такая гремучая смесь невежества и амби-циозности.

Так чей же это портрет?

"Камер-юнкер Берггольц с недоумением и почти с брез-гливостью вспоминает, как царевны Екатерина и Прасковья Иоанновны могли часами слушать полуслепого бандуриста, с гордостью предлагая его искусство гостям Измайлова. Среди многочисленных придворных музыкантов Анны Иоанновны были ею любимые бандуристы, в том числе некий Сенковс-кий с женой. Петр, Меншиков увлекались пением выходцев с Украины. Так нельзя ли хотя бы в качестве рабочей гипотезы предположить, что и Никитину пришлось писать не высоко-поставленного, а самого рядового украинца, за это говорит и костюм слишком простой для именитого человека, и неожи-данная его небрежность, и отсутствие парадности, и даже сама незавершенность полотна. Если бы это был любимец Екатерины I, необходимость в его портрете отпала бы сразу после ее смерти. <...>

В описании дворцового имущества Екатерины I и Анны Иоанновны картины с названием "Гетман" встретить не уда-лось, зато там был единственный в своем роде "Малоросси-янин" <...> Недаром украинские историки сходились в том, что кафтан "Напольного гетмана" имеет сходство с одеждой казаков. Иной аналогии ни у кого не возникло". (Молева,

с. 157-158).

И все-таки в утешение г-ну Краснощекову мы можем назвать одно полотно И. Никитина, которое хотя бы теоре-тически можно соотнести с атаманом Краснощековым. Это "Портрет казака", созданный в 1715 году и хранящийся в Историческом музее г. Харькова. "В нем сразу же привлека-ют внимание смело, открыто устремленные на зрителя глаза, дышащее здоровьем лицо с широкими бровями и пушисты-ми усами. Свободный жест правой руки, опущенной на пояс, усиливает впечатление силы и уверенности". (Русское искус-

ство, с. 20-22).

***

На с. 63-69 мы рассказывали о деле камергера Монса де ла Круа, заподозренного в любовной связи с Екатериной, суп-ругой Петра I, главным образом используя материалы, прина-длежащие Г.А. Гельбигу в его книге "Русские избранники". Вероятно, поэтому виновность Монса показалась нам незна-чительной, а его казнь можно было бы отнести только за счет супружеской ревности оскорбленного императора. Оговорим-ся еще раз, что об этой, одновременно пикантной и трагичной, истории свое мнение высказывали многие современники, по-томки, исследователи и знатоки русской истории XVIII века. Противоречивость этих мнений сохраняется и поныне, что мы и постараемся продемонстрировать в заключение этого разде-ла Главы первой.

Князь П. Долгоруков в "Записках" констатировал: "Монс был арестован генералом Ушаковым, доверенным лицом Пет-ра I. Его подвергли ужасным пыткам, от которых 18 ноября 1724 года его хватил апоплексический удар. Обвиненному в лихоимстве (что нисколько не противоречило истине) ему от-рубили голову на Васильевском острове, перед зданием, в ко-тором находился в то время Сенат. Монс мужественно принял смерть. Его челядь в рыданиях прощалась с ним. Лютеранско-му пастору, который сопровождал его до эшафота, он подарил великолепные часы, внутри которых был спрятан миниатюр-ный портрет императрицы. Потом, повернувшись к палачу, он попросил у него как милость отрубить ему голову одним уда-ром топора, что то и сделал". (Долгоруков, 2007, с. 96).

"Когда Петру случилось застать Екатерину с Монсом, он хотел было прогнать ее и заточить в монастырь. Но он изме-нил свое решение под влиянием горячих и настоятельных уве-щаний со стороны фельдмаршала князя Аникиты Ивановича Репнина, с которым поделился своими намерениями. Мнение Репнина было живо одобрено Остерманом и графом Толс-

тым... (Долгоруков, 2007, с. 96-97).

Кстати, рассказывая в "Записках" о планах "верховников" пригласить на престол Анну Иоанновну, князь вспоминает такую сентенцию: "Когда фельдмаршал Долгоруков заметил, что следовало бы добавить в депутацию одного архиепископа из уважения к духовенству, Голицын, не любивший священ-ников и не выносивший монахов, с живостью откликнулся: "Нет, духовенство не заслуживает никакого уважения! Духо-венство опозорило себя, оказав помощь при возведении на трон Екатерины, этой публичной девки". Автор делает сноску: "Я вспоминаю, что в 1845 году, в Москве, на народном гуля-нии, "на качелях под Новинским", я зашел в деревянный барак, где какой-то крестьянин, с довольно умным лицом, показывал "лубошные картины". Показывая портрет Петра I, он сказал: "Вот государь император Петр Великий, который с помощью заморской науки сделал четыре важные штуки: из бота сделал флот; из грязи сделал князя, на болоте построил столицу, а из бляди сделал императрицу".(Долгоруков, 2007, с. 374).

Виллим Монс, действительно, начал вести себя, и, глав-ное, брать взятки "не по чину". При высоком покровительстве императрицы, камер-юнкер, а затем камергер ее двора, он во-шел в такую силу, что к нему за помощью по разным обсто-ятельствам обращались такие первые в государстве люди как фельдмаршал Голицын, губернатор А.П. Волынский, канцлер Г.И. Головкин, князья Долгоруковы, даже светлейший князь А.Д. Меншиков. Не гнушались его помощью и архиереи. Вот обращение архиепископа Ростовского Георгия Дашкова: "Ми-лостивый мой благодетель Виллим Иванович! Понеже я ва-шим снисхождением обнадежен, того ради покорно прошу, не оставте нашего прошения в забвении: первое, чтоб в Синоде быть вице-президентом: аще вам сие зделать возможно, зело бы надобно нам сей ваш труд! Ежеле сего вам невозможно, то на Крутицкую епархию митрополитом, и то бы не трудно зделать, понеже туда кому быть на Крутицах ищут. Того ради, извольте воспомянуть, чтоб кого иного не послали, понеже

сими часы оное дело <...> наноситца <...>, а мне о сем самая нужда, чтоб из двух сих: или в Синод, или на Крутицы весьма надобно. (Курукин, Никулина, с. 187). Таких прошений к Мон-су было 250. Им овладело чувство безнаказанности.

Но все-таки не это, в общем-то не выходящее за рамки привычных корыстных целей, взяточничество оказалось ро-ковым для камергера. Современники отмечают крайне натя-нутые отношения супругов в конце 1724 года, особенно ме-лодраматично обрисованные Ф. Вильбоа, известного своей склонностью к преувеличениям. "Другой современник, граф Басевич, отметил менее драматичное поведение царя. Импе-ратрица будто бы "пыталась смягчить гнев своего супруга. Рассказывают, что неотступные ее просьбы о пощаде, по край-ней мере ее любимицы (М.И. Балк - Н.П.) вывели из терпения императора, который находясь в это время у окна из венеци-анского стекла, сказал ей: "Видишь ли ты это стекло, которое прежде было ничтожным материалом, а теперь, облагорожен-ное огнем, стало украшением дворца? Достаточно одного уда-ра, чтобы обратить его в прежнее ничтожество". И с этими словами он разбил его. "Но неужели разрушение это, - сказала она ему со вздохом, - есть подвиг достойный вас, и стал от этого дворец ваш красивее?" Император обнял ее и удалился. (Павленко, с. 34).

Была и более серьезная причина, затмевавшая две дру-гих. Одно обстоятельство, выявленное на допросах в Тайной канцелярии, напрямую относилось к категории "слово и дело государевы". Авторы книги о деятельности тайной государс-твенной полиции XVIII века сообщили факты, которые не были нам известны.

Не в меру тщеславные слуги Монса не держали язык за зубами. Сначала секретарь Монса Егор Столетов не сумел скрыть доверенные ему важные письма; затем передатчик любовных посланий шут Иван Балакирев рассказал о при-дворных "тайностях" своему приятелю Ивану Суворову, ко-

торый в свою очередь поделись с Ершовым. Тот подал донос: "Я, Михей Ершов, объявляю: сего 26 апреля 1724 году ноче-вал я у Ивана Иванова сына Суворова, и между протчими раз-говорами говорил Иван мне, что когда сушили письма Вил-лима Монса, тогда де унес Егор Михайлов из тех писем одно сильненькое, что и рта раскрыть боятся" - указав, что письмо это якобы содержало рецепт подозрительного питья для само-го хозяина" - Петра I. Доносчик мало что знал, и его путан-ный извет едва не затерялся. Но, вероятно, кто-то влиятельный постарался "запустить дело". 5 ноября в застенке оказался Су-воров, а уже 8-го сам царь допрашивал арестованных Столе-това и шута. Петру стало известно все об отношениях своей жены с молодым придворным, и вечером того же дня Монс был взят лично Ушаковым. Допрашивали его формально - и, конечно, на бумаге остались лишь признания во взятках. <...> Имена "просителей" Петр приказал публично обнаро-дывать" (Курукин. Никулина, с. 188).

Возможно, этим, известным только следователям Тайной канцелярии, показаниям Михея Ершова полностью поверил Петр, что и объясняет то известное обстоятельство, что во время смертельной болезни он отказывался принимать лекарс-тва, - боялся отравы.

Приговор Монсу включал лишь три вины: получение от царицы Прасковьи Ивановны (вдовы брата Петра, царя Иоан-на V. - Авт.) колоссальной взятки крестьянами; запрещение именем императрицы истязать прокурора Воронежского над-ворного суда Кутузова; получение взятки в сумме 400 рублей от посадского человека Соленникова за пожалование его стре-менным конюхом Екатерины. Суд приговорил Монса к смер-тной казни. Петр наложил резолюцию: "Учинить по пригово-ру". (Павленко, с. 36).

Смелую, резко отличающуюся от общепринятых, версию расправы с В. Монсом обнародовал талантливый историк эпо-хи правления Елизаветы Петровны К.А. Писаренко в недав-

но изданной монографии "Елизавета Петровна". По его мне-нию, все, нами вышеизложенное, как версия возникло сразу и приобрело канонический вид в монографии М.И. Семевского "Царица Катерина Алексеевна, Анна и Виллим Монс". СПб., 1880, в которой Семевский подгонял под версию об измене жены свидетельства источников. В противовес известному историку позапрошлого века, современный историк приводит другие доказательства невиновности Екатерины на основании единственного источника (Писаренко, 2014, с. 20). Он излага-ет другую версию, которая в общих чертах выглядит так.

В. Монс ухаживал не за матерью, а за старшей дочерью Петра и Екатерины цесаревной Анной Петровной. Ухаживание зашло далеко и девушке грозило бесчестье. 9 ноября состоял-ся семейный совет. На этом совете младшая дочь, цесаревна Елизавета, предложила следующий план: Монса немедлен-но казнить, а для оправдания такой скорой расправы пустить слух о мнимой измене супруги Петра (расчет был на то, что, зная прошлое императрицы, этому слуху все охотно поверят). Анну же немедленно выдать замуж за проживавшего в то вре-мя в С.-Петербурге герцога Карла Фридриха Гольштейн-Гот-торпского. В результате этой комбинации честь сестры будет спасена, а Елизавета сделала бы первый шаг на пути к трону, т.к. Анна отказалась от претензий на корону империи.

В далеком будущем так и произойдет: в 1741 г. Елизаве-та овладеет троном, а своим наследником объявит сына Анны и Карла, своего племянника Петра Голштинского, недолго процарствовавшего под именем Петра III. (Писаренко, 2014, с. 21-23). Мы не комментируем эту версию, мы только конста-тируем ее существование.

3. Опала и ссылка

На с. 82-87 мы рассказывали о кружке княгини А.П. Вол-конской, к которому в 1727 году присоединился И.А. Черка-

сов. Нам не удалось выяснить до конца, какой чин по Табелю о рангах был у Черкасова в промежутке между смертью Ека-терины I в апреле 1727 и началом ссылки в июне 1728. Чи-новником какого класса он был в течение почти десятилетнего пребывания в опале?

П. Долгоруков приводит перечень имен русского генера-литета 1730 года, найденный в бумагах известного собирателя всяких исторических курьезов и раритетов П.Ф. Карабанова. Это лица первых четырех классов. Среди действительных статских советников (4 класс, в армии генерал-майор) назван "Иван Антонович Черкасов, позднее барон". (Долгоруков, с. 371). Но известно, что этот чин ему пожаловала Елизаве-та Петровна в декабре 1741 года. И, действительно, в книге о событиях, возведших на престол Анну Иоанновну докумен-тально подтверждается: "Не имели в начале 1730 года гене-ральских рангов: <...> бывший секретарь кабинета Иван Ан-тонович Черкасов". (Курукин. Плотников, с. 62).

Вероятно, с 24 декабря 1725 года И.А. являлся статским советником - с момента назначения его тайным кабинет-сек-ретарем при Екатерине I, а не коллежским асессором, как предположили мы на с. 81.

"Кружок" княгини Волконской в книге о Тайной канце-лярии оценивается авторами в такой категории: "Существо-вали также группировки, так сказать, второго ряда - напри-мер, "фракция" вокруг княгини Аграфены Волконской, куда входили ее братья, молодые дипломаты Алексей и Михаил Бестужевы-Рюмины, "арап" Абрам Ганнибал, кабинет-секре-тарь Черкасов, и член военной коллегии Егор Пашков, тоже мечтавшие войти в милость при юном императоре". (Курукин. Никулина, с. 344). Группировкой первого ряда авторы считают "фракцию" П. Толстого - А. Девиера.

В упоминавшейся монографии о Персидском походе, встречается имя бывшего секретаря фельдмаршала В.В. Дол-горукова Исаака Павловича Веселовского. "В 1727 году он

отбыл в отпуск, во время которого попал под следствие по "делу" кружка княгини А.П. Волконской, выступавшего против всевластного в ту пору Меншикова. (Во "фракцию" княгини входили ее братья - дипломаты А.П. и М.П. Бесту-жевы-Рюмины, "арап" А.П. Ганнибал, камергер С. Маврин, кабинет-секретарь И.А. Черкасов и член Военной коллегии Е.И. Пашков. Они опирались на австрийскую помощь и стре-мились окружить мальчика-императора Петра II и его сестру Наталью преданными людьми). Улик против секретаря не на-шлось, но из столицы он на долгие годы отправился на юг - сначала в Гилян, а затем в Дербент и в 1732 году выслужил чин коллежского асессора". (Курукин, 2010, с. 220). В обеих книгах имеется идентичная ссылка к процитированным тек-стам: "Судьба этой группировки прослежена в биографии А.П. Ганнибала. (см. Леец Г.А. Абрам Петрович Ганнибал: биографическое исследование. Таллин, 1984, с. 55-56)".

Мы, главным образом, опирались на исследование С.Н. Шубинского "Княгиня Волконская и ее друзья". В после-петровское время этот "кружок", по сути, явился первой по-литической оппозицией сначала Меншикову, а затем режиму "верховников", своеобразной крохотной партией, состоящей в основном из лично обиженных лиц, принадлежащих ко вто-рому эшелону правящей элиты. Однако эта "партия" имела цели, явно выходившие за пределы личных интересов, что и было угадано следствием по их делу, и нашло отражение в за-вершающим дело приговоре Верховного Совета.

До сего времени существует ошибочное представление о том, кто же расправился с Черкасовым и его товарищами по кружку, Князь Долгоруков, давая характеристику Рейнгольду Левенвольде, пишет, что он принял от герцогини Анны Кур-ляндской пост тайного агента при русском дворе. "Тем самым он вошел в приязненные отношения с семействами, близкими к герцогине Курляндской, то есть с Салтыковыми, Ромоданов-скими, Головкиными и т.д. Он с большой ловкостью плел инт-

риги, приведшие к высылке из столицы врагов герцогини Кур-ляндской - княгини Волконской, Черкасского, Нелединского, Федора Талызина, Пашкова и Исаака Веселовского". (Долго-

руков, 2007, с. 254).

Правды в этих словах нет. Князь ненавидел немцев, связан-ных с Бироном, и охотно приписывал им все несправедливости, тем самым перекладывая вину со своих предков Долгоруковых, расправившихся с кружком Волконской задолго до появления в России Анны Иоанновны. Князь А.М. Черкасский был назна-чен кабинет-министром в первые дни царствования Анны. Дол-горуков почему-то перепутал его с И.А. Черкасовым.

Другую погрешность можно увидеть в уже цитированной книге К. Писаренко: "Выручил" (Елизавету - Авт.), похоже, Меншиков, обрушивший волну репрессий на тех, кого подозре-вал в нелояльности. В ссылку под видом служебных команди-ровок прогнали И.А. Черкасова, А.П. Ганнибала, Ф.М. Санти, А.П. Волынского, П.П. Шафирова, В.Л. Долгорукова, П.И. Ягу-жинского...". (Писаренко, 2014, с. 38). И.А. Черкасова Менши-ков не ссылал, хотя вполне мог бы это сделать.

Эта разноголосица мнений заставляет нас предложить чи-тателю более подробные характеристики некоторых действую-щих лиц этой неудачной попытки дворянского сопротивления как раз накануне еще более неудачной попытки "верховников" ограничить самодержавие, закончившейся установлением ре-жима "бироновщины" при Анне Иоанновне.

Начнем с уже упоминавшегося Исаака Павловича Весе-ловского. Веселовские были крещеные смоленские евреи; оказали услуги русской армии во время взятия Смоленска в 1654 году и получили дворянство при царе Алексее... Один из них женился на дочери крещеного еврея Шапиро, тетке ви-це-канцлера барона Шафирова. Их сын Павел имел от первой жены М.Н. Аршевской трех сыновей: Абраама, Исаака, Федо-ра. Абраам был посланником-резидентом в Вене, выполнял поручения Петра по слежке за царевичем Алексеем, вызвал

недовольство царя, отказался вернуться в Россию, уехал в Же-неву, где женился и остался там навсегда.

Средний брат... Исаак Павлович, человек также достой-ный... был тесно связан с князем Меншиковым, его считали одним из главных его агентов. Протекция Меншикова защити-ла его от всяческих притеснений во время эмиграции его бра-тьев, сильно раздражавшей Петра. После падения Меншикова Исаак Павлович, бывший в очень близких отношениях с кня-гиней Агриппиной Волконской и ее политическими друзьями, враждебно настроенными к герцогине Курляндской и к ее сес-трам, скомпрометировал себя письмами и оказался замешан-ным в деле княгини Волконской, в результате чего был выслан из обеих столиц с запрещением посещать их даже на время. Он был прощен императрицей Елизаветой; ему поручили обу-чать русскому языку юного герцога Голштинского, будущего Петра III; он стал членом Посольского приказа, тайным совет-ником и кавалером ордена Св. Александра Невского. Умер он в 1754 году. (Долгоруков, 2007, с. 252-254).

Александр Борисович Бутурлин считался одним из самых красивых мужчин своего времени, что привело его в объятия цесаревны Елизаветы Петровны, он был камердинером ее двора. О нем можно прочитать в "Записках" П. Долгоруко-ва, с. 192-194, где содержится подробная язвительная оценка А.Б. Бутурлина.

Нелединский-Мелецкий Юрий Александрович из ста-ринной семьи литовского происхождения, обосновавшейся в России с начала XV века, был в ту пору сенатором. Его сын Александр женился на одной из дочерей обер-шталмейстера князя Куракина, а его внук (отец госпожи Самариной), госу-дарственный секретарь императора Павла, был широко извес-тен своими стихами, блестящим умом и очаровательными ма-нерами. (Долгоруков, 2007, с. 253).

"Егор Иванович Пашков, человек умный и способный, но редкий плут, полковник в царствование Петра I, исполнял у

этого государя разные щекотливые поручения, включая и до-носительство. Царь поручил ему отправиться в Сибирь, чтобы провести расследование в администрации князя Матвея Гага-рина, и найти бумаги, припрятанные этим последним на вся-кий случай у надежных лиц. Это поручение было выполнено с немалой ловкостью и увенчалось полным успехом. Гагарин был повешен, его богатства конфискованы, и Петр I подарил Пашкову несколько тысяч крепостных, принадлежащих пре-жде князю Матвею; <...>. В царствование Петра II Егор Ива-нович Пашков был членом Военной коллегии в чине бригади-ра, когда оказался скомпрометированным своей политической перепиской с княгиней Агриппиной Волконской, с которой он разделял ненависть к герцогиням Курляндской и Меклен-бургской, а также интригами, что имелись с целью повредить обеим дочерям царя Иоанна V. (sic! - Авт.). Он был выслан из своих земель, и понятно, что взойдя на престол, Анна не вер-нула его из ссылки". (Долгоруков, 2007, с. 284).

В книге "Областные правители России. 1719 - 1739 годы", М., 2008, Е.И. Пашков упомянут как губернатор Воронежа и Астрахани (Областные правители, с. 448). Сын Пашкова, Петр Егорович, от супруги Федосьи Ивановны Шиповой, дочери ге-нерал-лейтенанта в царствование Елизаветы, построил в Мос-кве великолепный дом Пашкова.

На с. 107-110 мы давали характеристику А.П. Бестужеву-Рюмину и оценку его деятельности. Будущий канцлер тоже считался членом кружка Волконской, своей сестры. Но, в от-личии от большинства остальных "конфидентов", ему удалось успешно выпутаться из передряги, как ему уже не раз удавалось сделать это и в прошлом, и в будущем. Мы упоминали о пись-ме молодого дипломата царевичу Алексею, отправленное в мае 1717 года, которое чудом не попало в руки Петру I во время следствия над сыном. Уместно привести текст этого письма.

"Отец мой, брат и вся фамилия Бестужевых пользовалась особой милостью вашего высочества; я всегда считал обязан-

ностью принести вам мою рабскую признательность от юнос-ти ничего так не желая, как служить вам. Но обстоятельства не дозволяли. Это принудило меня вступить в чужестранную службу, и вот уже четвертый год я состою камер-юнкером у его величества короля Английского.

Как скоро верным путем узнал я, что ваше высочество на-ходитесь у его цесарского величества, своего шурина, и я по теперешним конъюнктурам замечаю, что возникли две пар-тии; притом воображаю, что ваше высочество при нынешних обстоятельствах не имеет никого из своих слуг, я же чувствую себя достойным и способным служить вам в настоящее время, то осмеливаюсь к вам написать и предложить себя вам - буду-щему царю и государю в услужение.

Ожидаю только милостивого ответа, чтобы тотчас же уволиться от службы королевской и лично явиться к вашему высочеству. Клянусь всемогущим Богом, что единственным побуждением моим есть высокопочитание к особе вашего вы-

сочества". (Павленко, 2008, с. 102-103).

Автор книги о царевиче Алексее комментирует это пись-мо: "Перед отъездом в Россию царевич все письма сжег. Письмо Бестужева (в немецком переводе) каким-то образом оказалось в Венском архиве и было обнаружено Н.Г. Устря-ловым только в 1859 году. Если бы письмо стало известно Петру, Бестужев не избежал бы смертной казни, а так он ос-тался в стороне от трагических событий 1718 года". (Пав-ленко, 2008, с. 103). От себя добавим, что расправа настигла бы и его отца П.М. Бестужева, и его брата М.П. Бестужева-Рюмина, и даже его сестру А.П. Бестужеву-Рюмину, позднее княгиню Волконскую.

На с. 91-92 мы говорили о А.В. Макарове, давним началь-нике и родственнике И.А. Черкасова, который мог бы ему по-мочь, но не сделал этого. Поскольку на предыдущих страни-цах книги его имя встречалось не один раз, то мы в качестве резюме о нем приведем текст из "Записок".

"Алексей Васильевич Макаров заменил в 1706 году зна-менитого Шафирова на столь важном посту личного царско-го кабинет-секретаря. Сыну бедного вологодского дворянина и писцу в воеводской канцелярии, ему во время пребывания Петра I в Вологде было поручено составить бумагу, предна-значенную для царя, к которой, однако, требовались еще и устные пояснения. Его ответы были отмечены печатью ума и прямодушия, что произвело немалое впечатление на Петра I; он ввел Макарова в штат собственной своей канцелярии, а так как тот сумел завоевать и доверие Екатерины I, то стал одним из наиболее сильных людей при дворе. Хитрый, коварный, вкрадчивый, но неподкупный, Макаров пользовался доверием царя, который не имел от него секретов. Макаров решительно способствовал восшествию на престол Екатерины I, которая пожаловала его в тайные советники и наградила прекрасными поместьями. Он был отстранен от службы Петром II, а импе-ратрицей Анной назначен на пост президента Камер-коллегии пост деликатный и чреватый опасностями, если вспомнить о бесстыдном лихоимце и всесильном министре Бироне, пост, никого не прельщавший, пост, за отказ от которого граф Ру-мянцев, отец фельдмаршала, был наказан трехлетней ссылкой

-- деревню. После двух лет руководства Камер-коллегией в 1736 году Макаров слег в постель, изображая из себя умира-ющего, и получил отставку. Он удалился в Москву, где и умер

-- 1750 году, в весьма преклонном возрасте. Он был дважды женат, и его дочь от второго брака вышла замуж за князя Ми-хаила Волконского, посла в Польше и Московского генерал-губернатора, одного из племянников и наследников канцлера Бестужева".

(Долгоруков, 2007, с. 274-275).

По контрасту с Макаровым мы продемонстрируем, каким бескорыстным помощником и надежным защитником тем, кто был в опале, проявил себя И.А. Черкасов. Напомним, что в

компанию А.П. Волконской входил А.П. Ганнибал. Об "арапе Петра Великого" существует довольно обширная литература. Ее родоначальником был правнук Ганнибала А.С. Пушкин, который явно идеализировал своего прадеда; впрочем, его произведение осталось незаконченным, и мы не знаем, как бы далее повернулся сюжет. Нам важно отметить тот факт, что в исследованиях о А.П. Ганнибале обязательно бывает упомянут его друг и благодетель барон И.А. Черкасов. Примером может служить последняя по времени издания обширная биография Ганнибала (1696-1781), принадлежащая петербургскому исто-рику Ф.С. Лурье: "Абрам Ганнибал. Африканский прадед рус-ского гения". СПб., Вита Нова, 2012. Хотелось бы отметить тот приятный для нашего авторского самолюбия факт, что эпигра-фом к книге Ф.М. Лурье взял те же строки Пушкина, что и мы поставили в своей книге к "Послесловию": "Гордиться славой предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие".

О нашем герое Ф. Лурье в середине монографии дает точ-ную историческую информацию: "Иван Антонович Черкасов (1692 - 1758) начал службу в провинции, в 1711 году сделался подьячим в московской оружейной палате, год спустя, заме-ченный царем, переведен подьячим-копиистом в Кабинет Пет-ра I, вскоре стал кабинет-секретарем. Царь особенно ценил в нем смелость и правдивость, Черкасов не страшился возражать самым влиятельным лицам империи. В поездке по Европе, он руководил кабинетом, царь дважды жаловал его деньгами "против прочих служителей его величества". На многие годы сохранил он дружеские отношения с Абрамом Петровичем, не раз помогал ему в 1740-е годы; он еще много раз встретится с читателем". (Лурье, с. 142). Мы идем вслед за Лурье и проде-монстрируем эти встречи.

Далее, автор делает такое предположение: "Среди них (членов кружка кн. Волконской - Авт.) был близкий друг Ган-нибала И.А. Черкасов, возможно, он привел Абрама Арапа к

Волконской". Затем следует перечисление заслуг Черкасова уже перед дочерью Петра: 29 ноября 1741 г. Елизавета Пет-ровна вернула Черкасова ко двору и назначила "для отправ-ления комнатных письменных дел". Императрица выделяла Ивана Антоновича из числа других чиновников - скромный, исполнительный, честный, "суров и упрямец", но любил по-рядок и справедливость". Его роль при дворе была весьма заметной, ему поручалось готовить и писать важнейшие ука-зы, в 1747 году императрица назначила его членом Коллегии Иностранных дел, вскоре он сделался правой рукой канцлера графа А.П. Бестужева-Рюмина. В 1742 году Черкасов получил титул барона, в 1745 - чин тайного советника (второй чин в Табели о рангах) - в действительности третий - Авт.) и ор-ден Александра Невского. По желанию Елизаветы Петровны он входил в число десяти самых влиятельных сановников им-перии". (Лурье, с. 186-187). Следует резюме автора: "Ох, как туго пришлось бы Абраму Арапу без сердечного друга юнос-ти Ивана Антоновича". Следовательно, их дружба началась еще до второй заграничной поездки Петра в 1716 году. Аб-рам остался в Париже, а Петр I и Черкасов вернулись в Рос-сию в 1716 г. Черкасову исполнилось 24 года, а Ганнибалу - 20 лет. Действительно, друзья юности. Абрам был фактически отправлен в ссылку в мае 1727 г. и уже вскоре обратился за помощью к еще не сосланному Черкасову за помощью. Мы писали об этом на с. 88-89.

Затем следует длительный период нахождения в ссылке в Астрахани самого Черкасова. Мы сообщали об этих годах на с. 118-123. К этим немногочисленным фактам можно до-бавить некую иллюстрацию о нравах тогдашней губернской астраханской элиты.

"Нравы эпохи еще не освоились с приятной легкостью и непринужденностью таких отношений. Переведенный в 1730 году Тредиаковским французский роман "Le voyage de

l`isle d`Amour" ("Езда в остров любви") с его любовными пе-сенками вызвал осуждение; переводчик вынужден был отби-ваться от обвинений в том, что он есть "первый развратитель российского юношества".

Материалы архива Синода показывают, что в подобных случаях даже важным персонам приходилось держать ответ. Так, в 1730 году перед духовными "командирами" оправ-дывался астраханский губернатор генерал-майор Иван фон Менгден. При живой жене он вступил в связь с молоденькой попадьей: "А с ней, с Пелагеей начал он, фон Менгден, пре-любодейно жить 727 года июля с 8 числа, и муж ее, Пелагеи, поп Андрей о том прелюбодействе их ведал, понеже за то дал ему он 50 рублев денег и довольствовал его всякими припа-сы". Генеральские амуры так и остались бы незамеченными, если бы после смерти покладистого батюшки он не поместил любовницу прямо у себя в доме, а на увещания епископа не только не обращал внимания, "но и женитца на оной попадье намерен что всему городу соблазненно".

В объяснении губернатор привел колоритный рассказ о со-стоявшемся у него с епископом Варлаамом договоре, закреплен-ном клятвой на иконе. Владыка объяснял генералу недопусти-мость публичного оказательства его темперамента и дружески советовал: "Хотя де тебе по плоти себя воздержать и невозмож-но, можно держать, как и протчие, тайно". В итоге духовная и светская власть договорились: генерал обязался вести себя при-лично, а епископ - не отсылать провинившуюся в монастырь. Однако "джентльменское соглашение" было нарушено: влады-ка отправил-таки губернаторскую пассию на "исправление" в монашескую келью.

Тогда Менгден пустился во все тяжкие: сначала "жил не-дель с пять с Дарьею Ивановою, но, усмотря в ней пьянство, отпустил". Можно себе представить, как "соблазненно" вы-глядела при этом губернаторская резиденция, если дама сер-дца могла удивить пьянством генерала петровских времен.

Затем Менгден выкрал из монастыря свою прежнюю любовь. Епископ в ответ предал гласности губернаторские похождения

-- публичных проповедях к вящей острастке прихожан. В итоге губернатор все же принес покаяние с подпиской о воздержа-нии "от прелюбодейных дел", а прелестницу-попадью выпо-роли как следует "шелепами" и отправили от греха подальше

-- Москву с разрешением выйти замуж по причине ее "совер-шенной младости".

(Курукин, 2014, с. 116-117).

Тем временем, после долгих испытаний и приключе-ний, уже в царствование Анны Иоанновны, в декабре 1730 г. А.П. Ганнибал вернулся в С.-Петербург. Какое-то время он будет пользовать покровительством генерал-фельдмаршала Б.Х. Миниха. О переписке друзей в этот, более чем деся-тилетний отрезок времени, нам ничего неизвестно. Ганни-бал служит начальником артиллерии в г. Ревеле (Таллинне). В 1741 г. начинается война со Швецией. Из Секретной эк-спедиции Сената Ганнибал получает указ о необходимости "иметь от неприятеля крепкую предосторожность и как воз-можно здесь, в Ревеле, и земле (губернии - Ф.Л.) разведова-ния о неприятельских шпионах". О том, как он организовал контрразведку, ревельский подполковник Ганнибал сообщал Черкасову в письме 26 марта 1742 года: "Милостивый госу-дарь мой, Иван Антонович. Сего числа отправил я отставного капитана Отто Эртмана фон Массау, да ревельского гарнизо-на Дерпского полку капитана же фон Михельсона в важном ея величества деле, при всеподданнейшем моем отношении к ея императорскому величеству за конвоем ревельского гар-низона Ревельского полку поручика Текутьева, ибо хотя по указу и велено таких в важных делах отсылать в канцелярию Тайных разыскных дел; но однако ж рассудил я за важнос-тью того дела отправить их к ея императорскому величеству того ради вас милостивого государя моего, покорно прошу,

дабы оное отправленное к ея императорскому величеству от меня всеподданнейшее доношение через вас, милостивого государя моего, было представлено и показанный поручик Текутьев по вашей милости был бы не отставлен". (Лурье,

с. 244-245).

Ганнибал подвергался частым придиркам и оскорблени-ям со стороны не только своего начальста, но и своих подчи-ненных. Из Ревеля же он однажды, как крик души, высказал свои обиды Черкасову: "Я бы желал, чтоб все так были, как я: радетелен и верен по крайней мере моей возможности (токмо кроме моей черноты). Ах, батюшка, что я так молвил - истин-но от печали и от горести сердца: или меня бросить, как негод-ного урода, и забвенью предать, или начатое милосердие со мною совершить". (Эйдельман, с. 183-184). Да, Ф.М. Лурье, несомненно, прав, когда пишет: "Если бы не поддержка ста-рых друзей по кружку княгини А.П. Волконской, ее братьев А.П. Бестужева-Рюмина, канцлера близкого Елизавете Пет-ровне, в продолжение почти всего ее правления, и М.П. Бес-тужева-Рюмина (1688 - 1760), обер-гофмаршала император-ского двора и действительного тайного советника барона Ивана Антоновича Черкасова, верного друга и заступника, проверенного тридцатилетним знакомством, неистового бор-ца за справедливость, не удержаться бы и одного года Ган-нибалу обер-комендантом Ревеля". (Лурье, с. 254). Эта фраза относится к событиям 1742 года, следовательно, автор рас-полагает сведениями, что дружба Черкасова и Ганнибала на-чалась в 1712 г., (ранее мы предположили время начала их дружбы около 1716 года). В 1712 г. первый начал службу в Кабинете царя, а второй числился барабанщиком Бомбардир-ской роты лейб-гвардии Преображенского полка и состоял камердинером при особе Петра I. Соответственно им было

20 и 16 лет.

Сходство характеров друзей очевидно по их перепис-ке. Например, Черкасов из Ревеля получает такое послание:

"А при жизни блаженной и вечно славы достойной памяти, государе императоре Петре Великом с самого начала взятия города Ревеля учреждено было, так что губернатор здесь в Ревеле имел команду только над губернию и землею, а обер-комендант над гарнизоном, а генерал губернатор был адми-рал граф Апраксин, которого он губернатор и обер-комендант рапортовали каждый от себя особо, по двое команде, а один другим не командировали; и так состояло до 736 года, поче-му и происходило в командах их порядочно, а ныне ежели так учинить на прежнем основании и гарнизон обстоять поручить Военной коллегии или кому поведано будет, то бы конечно все беспорядочные поступки пресечены были, а без того никоем образом пресечь такого чинимого им в команде беспорядочно-го поведения невозможно".

Далее он сообщает, как прекратил плутовство офицеров с полковыми деньгами (гарнизон Ревеля состоял из трех полков) и дровами для обогрева казенных помещений, как сэкономил на кирпиче для печей и строительных материалах, закупил двадцать семь лошадей для нужд полков, не прося ни у кого денег, и др.

"Кому это могло понравиться? Работая лучше, чем другие, много лучше, он превратился в живой укор, лишивший кого-то прибавки к жалованию. От Ганнибала исходила тревога, он никому не давал покоя". (Лурье, с. 256-257).

Обиды исходили преимущественно от иностранцев на русской службе, главным образом немцев. Возможно, это обстоятельство закрепилось в памяти друга Ганнибала, со-здало некий стереотип. В общении с немцами стат-секре-тарь барон Черкасов был куда как крут! Свидетельств этому достаточно, мы приводили их в своей книге. Вот дополни-тельные, из свежих источников. "Придворные приобретали навыки" светского человека", стремились воспитать соглас-но идеалам "придворного общества" и своих детей, поэто-му даже глава Кабинета императрицы барон И.А. Черкасов,

который по словам прусского посла "самый грубый, самый неотесанный и самый кляузный из всех русских" посылает в 1742 году своих сыновей учиться в Кембридж". Ссылка авто-ра на: Финкельштейн. Общий отчет о русском дворе" с. 325 (Польский, с. 363). Все-таки следовало бы уточнить дату - автор ошибся на десять лет. Рекомендуем посмотреть с. 238-239 книги "Род Черкасовых..." К характеристикам, которые давали немецкие послы русским сановникам тоже следует относиться с большой долей осторожности. Во время нашей давней работы над книгой в их донесениях и отчетах нам приходилось прочитывать много разных басен! И по мере сил нам удалось существенно скорректировать миф о "неоте-санности и грубости" 1-го барона Черкасова.

-- 1746 году Ганнибал в чине генерал-майора находился

-- Финляндии, будучи председателем комиссии по разграни-чению земель со Швецией по последнему мирному договору. Вот его письмо Черкасову с нового места службы:

"Милостивый государь мой Иван Антонович.

Я вашему превосходительству по сие время и по отъезду моего не мог смелости принять мои покорными служить, дабы ваше превосходительство за случившимися вам и без того суе-тами не обеспокоить, ныне же принял смелость донесть: дело мое по Комиссии разграничения незнаемо по какому несщас-тию и поныне ни малого плода не имеет, понеже же как и сами изволите примерить, наступает зимнее время, где и без того претерпевал, за недостатком к пропитанию, нужду, а ныне и колми паче того за зимним временем последовать может, того бы ради желал на зимнее время в деревнишки мои уволенному быть, где бы по новозаводившему случаю хотя бы малое что мог, а как бы приспело время к езде на коммиссию, тогда бы без всяких принуждений готовность мою я объявить не оста-вил, о чем я к его высокографскому сиятельству графу Алек-сею Петровичу (Бестужеву-Рюмину - Ф.Л.) с прошением пи-

сал, в коем случае и вас, милостивого государя, прошу в той моей крайней бедности помочь, в протчем же препоручаю в вашу высокую милость, пребуду как и всегда с глубочайшим рескриптом

вашего превосходительства милостиваго государя моего нижайший слуга

А. Ганнибал. Штокфорс

12 октября 1746 г."

Черкасов письмо Ганнибала с просьбой об отпуске пе-редал в коллегию иностранных дел. Наверное, канцлер А.П. Бестужев-Рюмин порекомендовал старого друга в эту комиссию, чтобы дать ему передышку от ревельских дел. Была ли какая-либо реакция канцлера на просьбу Ганнибала, мы не знаем. На сей раз в отпуск его не отпустили, но и в Ревель не отправили - слишком много дел было в комиссии". (Лурье, с. 264-265).

На с. 265 своей книги о Ганнибале автор поместил порт-рет И.А. Черкасова кисти Г. Гроота, но указал, что художник не известен. Известен, и портрет создан в первой половине XVIII в., а не во второй, так как автор картины умер в 1749 году. Об этом портрете И.А. Черкасова есть упоминание

-- переписке выдающегося русского художника В.А. Серова. Являясь одним из четырех членов Совета Третьяковской гале-реи после смерти ее основателя, Серов занимался отбором жи-вописных работ для покупки и размещения их в постоянной экспозиции Государственной Третьяковской галереи. В 1902 г.

-- письме И.С. Остроухову он писал о критериях отбора: "Что тут судить могут действительно только гласные и если заявле-ние появится в Думе - вероятно, все мы уйдем. Что портрет князя Черкасова художественного интереса иметь не может и т.д и т.д.". (Копшицер, ч. 269).

Вот почему портрет И.А. Черкасова экспонировали не в Государственной Третьяковской галереи, а в галерее Остан-кино. Где он находится ныне - мы не знаем. Серов допустил обычную путаницу: барона Черкасова назвал "князем", имея в виду князя Черкасского.

Е. Анисимов в биографической статье о Ганнибале упо-минает барона Черкасова в положительном контексте. (Ани-симов Е., с. 163, 165). А вот французский истории Франси-ен Доменик Лиштенан в книге о дочери Петра сообщает, что неотесанный секретарь Елизаветы Петровны Черкасов И.А. "говорил со всеми только по-русски". (Лиштенан, с. 117, 181). Видимо, в глазах француженки является страшным грехом тот факт, что русский вельможа при русском императорском дворе обращается к собеседникам по-русски.

***

Наш разросшийся рассказ об опальных и ссыльных друзьях И.А. Черкасова закончим упоминанием о человеке не бывшим другом кабинет-секретаря, но тоже опальным и ссыльным. Авторы книги о Тайной канцелярии на последних страницах рассказывают о Генрихе Фике: "...Кое-кто из опальных вынес из ссылки не только жизненный опыт, но и представление о равенстве людей. В 1744 году Елизавета вернула из ссылки бывшего советника Петра I Генриха Фика; ему возвратили имение и наградили чином действительного статского совет-ника. Доживая свой век в поместье, Фик сохранил нечасто встречающуюся тогда способность воспринимать крепостных как равных. Последние его письма кабинет-секретарю импе-ратрицы содержат трогательную просьбу вернуть отданного ему на время плотника, так как "жена ево молодая, которая до-ныне плачет, мужом своим апять видеть и обрадовать может". (Курукин. Никулина, с. 599). Кто был Генрих Фик, писавший такие письма Черкасову? Г. Гельбиг, как известно, автор при-страстный, в своей книге "Русские избранники" сообщает о

нем: "Генрих Фик был швед и происходил из низшего слоя на-рода. Он добился благоволения русского правительства благо-даря тому, что в происходивших тогда беспорядках был шпи-оном в Швеции и изменником своего отечества. Фик вступил потом в русскую службу и стал секретарем князя Меншикова. Здесь-то пожал он награду за свои бесчестные действия. Он получил значительные денежные суммы и обширное имение в приходе Обер-Пален в Лифляндии. Петр I определил его в камер-коллегию и сделал там советником, но не мог поручить ему более важных дел, что уже говорит не в пользу Фика.

В царствование Екатерины I он был назначен вице-прези-дентом коммерц-коллегии <...> Но в царствование Императ-рицы Анны он пострадал вместе с фамилией Долгоруких и был сослан в Сибирь, не будучи даже допрошен. Его преступ-ление заключалось в том, что он согласился на составленные советом "условия" Анне и легкомысленно говорил о Бироне. Хотя императрица Елизавета и возвратила его из ссылки, но он не был принят на службу, чего он, по отзыву всех, его знав-ших, действительно и не был достоен". (Гельбиг, с. 104).

В. С. Пикуль в романе "Слово и дело" живописно изоб-ражает обстоятельства, при которых Г. Фик угодил в ссылку. В Москве было такое профессиональное занятие: божедомы, "мужики страхолюдные", по ночам собиравшие на улицах умерших, убитых, пьяных и свозившие их за Яузу в "гошпи-таль", где на трупах учил анатомии хирургов для русской ар-мии доктор Николас Бидлоо. И вот однажды...

"И тут все услышали тихое журчание: это текло из-под мертвого тела. Сквозь доски. На пол... Студенты заволнова-лись:

- Господин Бидлоо, мертвое тело испускает урину! Тростью помахивая, подошел Николас Бидлоо - прислу-

шался.

- В натуре, - растолковал он научно, - нередки подобные казусы. Иной раз мертвое тело изливает из себя не только

пошлую урину, но и святые слезы раскаяния в содеянных грехах.

Только он это сказал, как вдруг "тело" перевернулось на другой бок. Легло поудобнее. И кулак под щеку себе подсу-нуло.

- О! - воскликнул Бидлоо. - Это тело мне хорошо знако-мо. С этим телом однажды я даже пил водкус... Генрих Фик, камералист известный. Коммерц-коллегии вице-президент... встаньте же!

Не встал. Спившегося Фика на телеге вывезли за Яузу - как раз напротив "гошпиталя" раскинулась Немецкая слобода. Был вызван караул и пастор для опознания. "Тело" господина Фика изволило крепко спать. Майор фон Альбрехт, служака аккуратный, велел составить опись вещам, коим при "теле" обнаружатся. Набор мужской галантности был таков: два ша-рика от биллиарда, надкусанный пряник с изюмом и ... конди-ции, о которых теперь (как о бумагах преступных) даже упо-минать было нельзя.

Анна Иоанновна, узнав об этом, так повелела:

- Злодея сего Фика, чтобы ядом конституцией не брызгал, сослать подале. А суда над ним не учинять, яко над человеком иноземным, в Европе известным... Не нужен ли он графу Ос-терману?

- Бедный Генрих! - ответил Остерман. - Как давно он, ог-рубев душою, не посещал никакой кирхи... Ну разве можно немцу соваться в русские дела? Нет, - заключил Остерман, - Фик мне не нужен.

- А тогда, - распорядилась Анна, - допрос ему сделать. Но без пристрастия...

Сие означало - без огня, без плетей, без дыбы. Генрих Фик пробудился и увидел над собой генерала Ушакова.

- Для какого злоумышления, - спросил его Андрей Ива-нович, - ты приберег сии кондиции ужасные? И показывал ли кому? А кому - назови мне того, не запираясь.

- Ежели ея величество, - ответил Фик, - в радости перво-бытной кондиции те одобрила на Митаве, то и греха не вижу

-- том, чтобы на Москве их прятать. А показывать их не пока-зывал.

- Имел ли ты их в бережении секретном? И покеда в пьянственных заблуждениях пребывал, не читал ли кто у тебя кондиций, а потом, прочитав, не вкладывал ли тебе под кафтан обратно?

Генрих Фик кафтан свой прощупал.

- Увы, - отвечал, - деньги все сперли... Из чего и следует, что кондициями воры пренебрегли, как вещью бесприбыль-ной... Еще какие вопросы будут?

Генрих Фик, знаток конституций и правлений коллегиаль-ных, был сослан без суда над ним". (Пикуль, 1991, 1, с. 260-261).

Мы не знаем, так ли было на самом деле. В. Пикуль - "ис-торик для бедных", писатель разухабистый, способный любые исторические факты представить в выгодном для своей ура-патриотической идеологии свете. С историческими фактами, с историческими личностями он всегда обращался очень не-брежно, чтобы не сказать более резко, - в дальнейшем нам представятся случаи, чтобы продемонстрировать его "досто-верность", о которой до сих пор любят кликушествовать его почитатели-"заединщики", православные патриоты. Его лю-бимый прием - опущение истории до уровня понимания дво-ровой шпаны. Однако в данном конкретном случае надо при-знать, что совпадение фактов биографии Г. Фика у Г. Гельбига и В. Пикуля является очевидным.

Можно бы предположить, что Пикуль позаимствовал свою хамоватую манеру у князя П. Долгорукого, тексты которого не трудно найти среди старинных книг и журналов. Но между ними имеется существенная разница. Князь не церемонился ни в отношении современников, ни в отношении предков этих современников. Но он видел в них и другое: какими бы недо-

статками они не обладали, их главное достоинство заключа-лось в том, что во времена господства временщиков и фаво-ритов они осмеливались на робкий протест (мы ведем речь о членах кружка княгини Волконской). Другие даже на это не были способны.

Сам же Долгоруков, рассказывая о трагической судьбе Наталии Долгоруковой, дочери петровского фельдмаршала Б. Шереметева, говорит о ее близких родственниках, называя их "настоящими русскими придворными", иначе говоря, эти-

ми настоящими образчиками низости и подлости".

В.С. Пикуль с сочувствием описывает беды Наталии Дол-горуковой, расправу с Артемием Волынским, но избегает делать обобщения, подобные тем, на которые осмеливался князь. После рассказа о Наталии Долгоруковой у князя следу-ет большой пассаж о русской аристократии, и с горечью мож-но признать, что и сегодня эти слова остаются достоверными по отношению не к аристократии, которую мы давно утрати-ли, а по отношению к тому населению России, которое еще, по привычке, называется русским народом. Читайте сами!

"Подобная низость и подлость были бы невозможны в Европе, в любой цивилизованной стране, но они вполне до-пустимы в России! Четыре века деспотизма, последовавшие за двумя веками монгольского ига, то есть шесть веков уни-зительного и гнусного рабства оставили неизгладимый отпе-чаток подлости и низости в поведении части русской знати, но особенно - в поведении подавляющего большинства той части русской знати, которая, живя при дворе или тесно с ним общаясь, без зазрения совести извлекает из него выгоду. Эти люди, будучи богатыми, жалованные орденами и в боль-шинстве своем титулованные, воображают себя аристократа-ми, напрочь забывая, что первым отличительным признаком аристократа является независимость поведения и поступков, неизменно связанная с благородством манер и личным до-стоинством.

Этих же людей следует называть валетократами, пре-смыкающимися там, где они могут что-нибудь заполучить, и поспешно оборачивающимися спиной к тем, кто потерял ми-лость двора...

Русские в большинстве своем наделены необыкновенной воинской храбростью, на поле битвы они проявляют отменные достоинства, но им не хватает гражданской доблести: немно-

го отыщется народов до такой степени низких и подлых в общественной и частной жизни, до такой степени пресмы-кающихся перед властями, столь панически опасающихся скомпрометировать себя отношениями с лицами, впавшими в немилость у правительства (выделено нами - Авт.). Русские любят проявлять энтузиазм и преданность при условии, что эти преданность и энтузиазм не поссорят их с властями, и если выражение этих чувств - при случае и в определенных обсто-ятельствах - может доставить им какие-либо преимущества, тогда выражение этой преданности и энтузиазма доходит до настоящего неистовства! Тогда раздаются крики "виват!", тог-да сами собой множатся банкеты, тосты, празднества; особенно в ходу приветственные адреса (нужна только подпись: это так просто, да и никаких расходов!); они ничем не пренебрегают, стоит только тарантулу личной выгоды ужалить низменные их устремления... Исключения вызывают тем большее уважение, что они редки, а среди Петербургской валетократии - вообще редчайшие..." (Долгоруков, 2007, с. 396-397).

В заключение этой темы о рептильности русской знати приведем еще одну цитату из "Записок": "Волынский, каби-нет-министр, писал своему другу сенатору князю Григорию Урусову: "Мы, русские, можем обойтись и без хлеба: мы пое-даем друг друга; это наш способ кормиться". (с. 471).

Лет за 200 до Долгорукова католический аббат Юрий Кры-жанич (ок. 1618 - 1683), хорват, деятель славянского движения многие годы находившийся в России, которой отводил глав-ную роль в сплочении славян, предлагал унию православной

и католической церквей с целью достижения объединения раз-ных ветвей славянства. При Алексее Михайловиче был сослан

-- Тобольск и только в 1676 году получил разрешение выехать из России. Всем сердцем он любил свою новую родину, но в своих сочинениях отметил бесправие россиян, абсолютное подчинение индивидуума государству, нищету и полное от-сутствие комфорта для большинства жителей городов и сел.

"В Москве хорватский писатель получил тяжелое впечат-ление от других свойств, тормозивших развитее народа, их причиной, по мнению этого автора, служат внутренние проти-воречия, в которых бьется его сознание. При великой простоте ума и сердца большинство московитян отличались чрезмер-ной, парадоксальной национальной гордостью. Они презира-ли всех иностранцев, а между тем покорно и послушно подчи-нялись их руководству. Ксенофобия и ксеномания доводят их поочередно до самых ужасных эксцессов. Они не знали ни в чем чувства меры, и это мешало им найти правильную середи-ну между самой распущенной анархией и самым абсолютным деспотизмом. <...>

"Как мы могли бы не быть жалкими, - пишет Крыжанич, храбро отожествляя себя со своими новыми соотечественни-ками, - когда даже язык наш недостаточно удовлетворителен, чтобы выражать идеи цивилизованного мира? Наш язык бе-ден, как наша мысль, и так же мы чувствуем. В нас нет ес-тественного мужества, ни законной гордости и благородных порывов, ни сознания своего достоинства. Благодаря нашим нравам мы служим позором для всей Европы, потому что мы обнаружили в себе склонность к воровству, к убийству, к бес-честию во всех наших отношения, к распущенности во всех наших действиях".

Сделав такое плачевное признание, Крыжанич доиски-вается причины подобного положения вещей и находит ее

-- отсутствии всякой свободы. Он повсюду видит солдат, по-лицейских, доносчиков, приставов - словом, целую армию,

занятую исключительно тем, чтобы препятствовать людям делать, что они хотят. Поэтому все привыкают жить скрыт-но, укрывать от нескромных взглядов свои поступки; и, не выгадывая от этого ни в отношении нравственности, ни в отношении чести, общество теряет всякую возможность ис-пользовать благородные порывы. Недостаточно хорошо воз-награждаемые, кроме того, местные власти не имели других средств к жизни, как самим принимать участие в преступле-ниях, которые они призваны были искоренять, и грабили во-ров. Такая организация представляет из себя лишь взаимный договор грабежа.

А лекарство? Необходимо перестроить до основания все политическое и социальное здание. Но кто возьмется за это?! (Валишевский, с. 403, 435, 486).

Если не знать заранее, кому принадлежат эти тексты и ког-да они были написаны, то с несомненной уверенностью чи-татель мог бы счесть, что все выше изложенное относится к современной России второго десятилетия XXI века. За 15 лет господину Путину удалось отбросить Россию на 350 лет на-зад - в допетровские времена.

4. На службе Елизаветы Петровны

На с. 134-135 книги "Род Черкасовых..." мы в общих чертах рассказывали о том, как формировался Кабинет новой императрицы в первые годы ее царствования. Сделаем су-щественное дополнение, опираясь на новые факты из книги К.А. Писаренко.

"Личная канцелярия Елизаветы Петровны превратилась в мощную государственную корпорацию относительно быстро, года за два-три. В 1742 году И.А. Черкасов изворачивался, как мог, чтобы не утонуть в ворохе бумаг. Помогали ему канцеля-рист Василий Федоров и регистратор из Академии наук, де-

ньги считал канцелярист из Соляной конторы, имелись еще переводчик и шесть курьеров - вот и вся команда, отвечавшая за эффективность документооборота императрицы. В октябре кабинет-секретарь взмолился о создании полноценной секре-тарской структуры, благо кое-кто из клерков разогнанного Ка-бинета министров спустя год маялся от безделья.

Елизавета Петровна удовлетворила пожелание Черкасова 7 декабря 1742 года. Пятерых безработных бюрократов - сек-ретаря Якова Бахирева, камерира Афанасия Пташкина, под-канцеляристов Андреяна Ушакова, Ефима Степанова, Сергея Кушникова зачислили в штат. Из Сената пригласили опытно-го обер-секретаря, статского советника Василия Ивановича Демидова, ставшего заместителем Черкасова и... альтер эго самой царицы. Похоже, к Демидову Елизавета присматрива-лась давно. За 30 лет службы тот многое повидал и многому научился. До 1737 года он секретарствовал в походных канце-ляриях Военной коллегии, оттуда ушел на повышение в Сенат. В челобитной Черкасова о нем не упоминалось, так что навер-няка его перевод под крыло кабинет-секретаря был иниции-рован государыней. Именно ему пришлось играть непростую роль оппонента сенатского большинства, смело возражать "сильным персонам", дабы императрица в качестве третейс-кого судьи улаживала споры в нужную ей сторону, но без ссо-ры с Сенатом".

(Писаренко, 2914, с. 190-191).

В одной из последних глав автор рассказывает о сложнос-тях "кадровой политики" Елизаветы на примере столь уважа-емого ею Василия Демидова, о котором мы тоже упоминали в своей книге.

"Впрочем, профессионализм еще не гарантировал тому или иному соратнику дочери Петра безоблачное будущее. Не меньше, если не больше, значила совестливость. В этом

пришлось убедиться Василию Ивановичу Демидову. Замеча-тельный бюрократ, которому поверялись бесчисленные по-литические тайны императрицы, весьма влиятельная фигура среди царского окружения, он заслуженно метил в преем-ники И.А.Черкасова и после кончины последнего 21 ноября 1757 года тут же отдал первые распоряжения в качестве на-чальника Кабинета. Елизавета Петровна, прослышав о том, возмутилась и 22 ноября отправила вице-капрала Лейб-ком-пании Николая Рославлева в дом советника с выговором за вступление в руководство царским секретариатом явочным порядком. Кроме того, посланец предупредил Демидова, что отныне ему запрещается участвовать в деятельности личной канцелярии государыни. Фактически Василия Ивановича вы-проводили в отставку. За что?

Оказывается, годом ранее помощник Черкасова не просто не пустил на свой двор постояльцев, как того требовал закон, а пригрозил полицейской команде: "... впредь, кто придет пос-той ставить, будет выталкивать в шею", - и, словно в насмешку, соорудил на дворе дополнительные помещения, не согласовав проект с полицией. 13 ноября 1756 года генерал-полицмейстер А.Д. Татищев за обеденным столом пожаловался на Демидова Елизавете Петровне. Императрица отреагировала мгновенно: "В дом ево, действительного статского советника Демидова, постой за ту ево противность по числу находящихся в доме его покоев поставить вдвое. А ежели у него особливых для того постою покоев нет, то оной постой ввести в собствен-ные ево покои. А построенное им, Демидовым, бес позволе-ния главной полиции на дворе ево строение по силе имянного 1715 году сентября 14-го дню указу сломать".

Похоже, сим фактом сановного чванства лучший бюрок-рат страны и испортил себе карьеру. Государыня подобной заносчивости не терпела. Замену Демидову она подыскивала без малого два года и, в конце концов, выбрала Адама Васи-льевича Олсуфьева. Выпускник кадетского корпуса угодил на

военную службу и, чувствуя к ней отвращение, несколько лет добивался перевода на "гражданку", попутно вел иностран-ную переписку у фельдмаршала Миниха, затем у И.И. Неплю-ева, сопровождал посольства И.А. Корфа в Копенгаген. Мечта сбылась 25 октября 1742 года: по ходатайству Бестужева Се-нат переименовал поручика Олсуфьева в коллежского секрета-ря при русском посольстве в Дании. На родину он возвратился осенью 1746 года и не без хлопот со стороны канцлера удос-тоился высочайшего внимания. В феврале 1752-го Елизавета Петровна дважды отличала его: в первой декаде месяца по-жаловала в церемонмейстеры, а в третьей - сделала членом Иностранной коллегии, присутствующим в Секретной экспе-диции. Оттуда 19 октября 1758 года дипломат и перешел в им-ператорский Кабинет, где справлялся с новыми обязанностями столь же успешно (недаром Екатерина II назначила Олсуфьева статс-секретарем)".

(Писаренко, 2014, с. 334-336).

Приведенный нами материал имеет прямое отношение к с. 231-235 нашей книги. Наши сведения об А.В. Олсуфьеве несколько расходятся со сведениями К. Писаренко, но мы не будем вдаваться в полемику. Более важен другой момент биографии Черкасова, самый важный и самый спорный, - дата его смерти которую К. Писаренко относит к 21 ноября

1757 года.

В свое время нам понадобилось просмотреть множество разнообразных источников, чтобы установить приблизитель-ную дату смерти И.А. Черкасова: март 1758 года. Разница не велика - всего в три месяца. Любопытно, что ноябрь 1757 года в наших предположениях тоже фигурировал, но мы пришли к выводу, что это время отставки Черкасова, т.к. точно извес-тно, что он умер уже не в должности кабинет-секретаря. За-мечательно, если К. Писаренко обладает источником, который нам не известен, но в его предыдущей книге о Дворе Елиза-

веты Петровны мы уже обнаруживали ошибку в датировании смерти И.А. Черкасова: после мая 1759 года (Писаренко, 2003, с. 798), поэтому мы не будем вносить поправки ни в книгу, ни

-- "Родословную".

-- самом начале исполнения должности кабинет-секретаря И.А. Черкасову пришлось косвенно участвовать в жестоком и несправедливом деле: расправе царицы над свергнутым Бра-уншвейгском семейством. Об этом процессе мы кратко сооб-щали на с. 135-137, не затрагивая роли Черкасова. Ныне мы можем добавить несколько эпизодов из служебной карьеры новоиспеченного действительного статского советника. Надо отметить, что "щедрых денежных пожалований после пере-ворота было немного, если не считать подарков доверенным фрейлинам и "чрезвычайных дач" А.П. Бестужеву-Рюмину, принцу Л. Гессен-Гомбургскому, барону Черкасову и лека-рю А. Лестоку, получившим соответственно 19833, 10 тысяч, 7 тысяч и 15 тысяч рублей". (Курукин, 2012, с. 238).

Жадной Елизавета не была, подарки посылала и заточен-ному в Холмогорах семейству. "Под новый год туда были от-правлены "три актала (бочонок вина в 60 бутылок) венгерс-кого вина и две дюжины разных гданьских водок". Камергер Корф, проявлявший сочувствие к заключенным, писал в письме И.А. Черкасову 5.01.1745 г.: "Я не в состоянии ваше-му превосходительству донесть, какое обрадование при моем объявлении у известных персон было, когда я им объявил ея императорского величества высочайшую милость о позволе-нии службы Божией и о присылке вин; они с радости сами не знали, что на то мне ответствовать, но сказано: "Обрадуй и заплати Господь Бог ее императорское величество, всеми-лостивейшую государыню, так как мы, бедные, ныне чрез вас высочайшею ее императорского величества матернею милость порадованы, и удержит Бог впредь ея император-ского величества милость к нам, бедным". (Курукин, 2012,

с. 269-270).

Через восемь месяцев 4.09.1745 майор Гурьев сообщает Черкасову новость: "Прошедшего августа 18-го числа штаб-лекарь Манзен принцессе Анне пущал из руки кровь и при-том объявил мне, что она беременна тому третий месяц, и оного без репорту ко всемистивейшей государыни оставить не смею". Государыня не отреагировала и Гурьев вновь обраща-ется в Кабинет: "Принцесса Анна к родам ходит последнюю половину и говорила мне о кормилице, чтоб представить, дабы заблаговременно для необходимой нужды изготовить; того ради в ее императорского величества высочайший кабинет сим представляю, ежели паче чаяния для родов ее воспоследу-ет нечаянная нужда, что повелено будет о бабке и кормилице в то время чинить, милостивым указом определить". Ответа не последовало". (Курукин, 2012, с. 275).

27 февраля 1746 года Анна Леопольдовна родила сына, на-реченного именем Алексей, а 7-го марта она умерла от родиль-ной горячки. Возникла новая забота. Гурьеву отправлено пись-мо-распоряжение о том, что делать с телом покойной, к нему сделана приписка, видимо, рукой барона Черкасова: "Скажи принцу, чтоб он толко писал, какою болезнью умерла, и не упоминал бы о рождении принца; а к вам на перемену скоро иного пришлем". Письмо заканчивалось подписью-автогра-фом "Елизавет". (Курукин, 2012, с. 276). "Елизавет" очень не хотела, чтобы кто-то, кому не следовало, узнал бы, что кроме заточенного Иоанна Антоновича, у нее появился еще один со-перник - кандидат на трон.

Упомянул Черкасова и известный исторический романист XIX века Е.П. Карнович. В романе "Любовь и корона" на последних страницах он дважды говорит о хлопотах кабинет-секретаря после смерти Анны Леопольдовны. "Засмоленную колоду с телом, обтянутую железными обручами, и бочонок с внутренностями принцессы вставили в крепкий ящик, на-битый льдом. Гурьев в нескольких местах запечатал колоду и ящик своей печатью и в ночь на 10 марта отправил тело при-

нцессы в Петербург в сопровождении подпоручика Писарева и нескольких солдат и, кроме того, наперед послал нарочного с пакетом на имя кабинет-министра, барона Черкасова, изве-щая его об отправке тела Анны Леопольдовны". <...> 18 марта тело привезли в Александро-Невскую лавру. Были разосланы повестки ко всем знатным придворным лицам. Одновремен-но с этим кабинет-министр барон Черкасов, сообщил со сво-ей стороны, петербургскому архиерею - "о начатии над телом принцессы, после осмотра его врачами, установленного над усопшими чтения", Синоду - "об учинении церемонии к пог-ребению принцессы по примеру матери ее, царевны Екатерины Ивановны", и генерал-прокурору, князю Трубецкому, - "поз-воление всякому приходить для прощания к телу принцессы". (Карнович, с. 300-303). Похоронили А.Л. 21 марта 1746 года.

Как относился к своему неизбежному участию в униже-нии Браушвейгского семейства бывший недавний ссыльный И.А. Черкасов? Есть вот такое свидетельство у другого ав-тора: "Корф, судя по его письмам, не был тупым служакой-исполнителем. У него было доброе сердце, он понимал, что его руками делается неправедное дело. Поэтому, будучи еще в Москве, они, вместе с обер-секретарем императрицы Черка-

совым запросили государыню, нельзя ли с майором Миллером отправить из Ораниенбаума приставленных к мальчику (Ива-ну Ант. - Авт.) сиделицу и кормилицу, чтобы он, оказавшись между незнакомыми людьми, не плакал и не кричал. Иначе будет трудно сохранить предписанную указом тайну доставки узника "Григория".

Бумага была послана вице-канцлеру М.И. Воронцову, со-провождавшему государыню в поездке на Украину. Из Орла Воронцов прислал ответ: императрица, прочтя присланный документ, "изодрать его изволила, объявя, что господин Корф по силе прежнего Ее величества соизволения, которое неот-менено пребывать имеет, поступал". (Анисимов, 2008, с. 290). Барону было не до великодушия. На его памяти свержение с

престола младенца было четвертым или пятым дворцовым пе-реворотом. "Страсти вокруг трона" выработали привычную формулу: "Горе побежденным!"

***

Рассказывая о пожаловании И.А. Черкасову титула "ба-рон" на с. 139-149 книги "Род Черкасовых...", мы довольно подробно останавливались на происхождении этого титула и, в частности, какую роль этот титул играл в России. По ряду причин связанных с установлением родственных связей рода барона Черкасовых, мы хотели бы дополнить эти страницы некоторыми историческими сведениями о генеалогии русско-го дворянства.

Все авторы, затрагивающие этот вопрос, неизменно об-ращаются к такому явлению в Московском государстве, как "местничество" - набор правил назначения на военные, статс-кие и придворные должности на место, занимаемое за княжь-им/царским столом. "Долго боролись с этим московские го-судари и долго не могли победить. Весь XVI и почти весь XVII век наполнены местническими счетами и спорами. Пока английские аристократы совершали блестящие подвиги, наши бояре местничали! Это было главным делом их жизни, ибо в этом полагали они всю свою честь". (Чичерин, с. 62).

"12 января 1682 года "Соборным деянием" Земского Со-бора местничество было отменено навсегда. По повелению царя Федора Алексеевича почти все разрядные книги с запи-сями местнических дел были сожжены, а составление новых прекращено. В том же году при Разрядном приказе возникла Родословных дел палата, занимавшаяся составлением родос-ловных книг, куда вносились списки членов одной фамилии или нескольких по порядку нисхождения колен. Источниками для составления родословных книг служили официальный "Родословец" и частные родословные росписи. Конечным результатом деятельности Палаты стала "Бархатная книга",

получившая свое название за обтянутый малиновым барха-том переплет. В день уничтожения местничества царь пове-лел "объявить на Земском Соборе служилым людям, предста-вителям княжеских, боярских и других именитых родов, что впредь им и будущим их родов на память указал он, Великий государь, быти в Разряде Родословной книге родам их и тое Родословную книгу пополнить, и которых имен в той книге и в родях не написано - и тех имяна в Родословную книгу на-писать вновь к сродникам их, и для того взять у них росписи за руками". В другую книгу должны были быть занесены кня-жеские и иные честные роды, "которые при предках его, Госу-даревых, были в честях: в боярах и в окольничих, и в думных дворянах, или которые старых же им честных родов в такие вышеописанных честях и не являлись, а в царство прадеда его, Великого Государя Царя и Великого князя Иоанна Василье-вича всея России Самодержца и при его, Государева, державе были в послах, и в посланниках, и в полках и в городах в во-еводах, и, в знатных посылках, у него, Великого Государя, в близасти, а в Родословную Книгу родов их не написано - и те роды с явным свидетельством написать в особую книгу". (Лурье, с. 12).

Само по себе намерение упорядочить генеалогию дворян-ских родов не было новым в системе русской государствен-ности.

В прежние времена в России существовала официальная генеалогическая книга, в которую великий князь Иоанн III ве-лел вписывать все княжеские дома, восходящие к Рюрику, пер-вому государю Российскому с 862 года, и далее, восходящие к Гедемину, первому великому князю Литовскому с 1315 года. Царь Иоанн IV велел вписать в ту же книгу многие семьи, из которых выходили бояре великого княжества Московского, и некоторые другие семьи, к которым он питал благоволение, но он действовал по своему произволу и весьма выборочно". (Долгоруков, 2007, с. 147).

"Бархатная книга" вобрала в себя те роды, которые были записаны в более древней книге, кроме тех, которые погибли в результате опричного террора, событий Смутного времени и других трагических обстоятельств, которыми была наполнена российская история XVI - XVII веков. Составлялась эта книга чисто случайным образом. Но представление о составе русс-кого дворянства она дает.

"Разбирая национальность отдельных родов, мы находим, что за исключением 164 родов Рюриковичей, потомков князей варяжских и 96 родов неизвестно откуда пришедших, - в ро-дословной книге только 36 родов русских и 551 выехавших в Россию из разных стран, как-то: из Франции, Англии, Италии, Цесарии (Австрии - Авт.), Венгрии и проч., из Пруссии 65, из Польши и Литвы 215, из Немцев и Варяг 56, из Греков, Сербов и проч. 17, из разных татарских орд, Сарацин, Персии, Кафы, Грузии 143". (Чичерин, с. 63).

Эти упомянутые выше родословные книги по старинному назывались "столбцы". Древние потомственные дворянские роды, занесенные в эти столбцы получили название "столбовое дворянство". Следовательно, бароны Черкасовы к этой катего-рии старой знати в российском дворянстве относиться не могут. Их место - в категории "новой знати", петровского и послепет-ровского дворянства, которое при Анне Иоанновне слилось с древними родами, и новые дворяне все чаще затмевали старую знать. Все царские любимцы, фавориты и временщики восем-надцатого столетия: Меншиков, Ягужинский, Бирон, Миних, Разумовские, Шуваловы, Орловы, Потемкин, Панины, Безбо-родко, Румянцовы, Чернышевы и т.д., - вышли из социального ничтожества. Место баронов Черкасовых - среди этих имен.

На с. 5, 140-149, 150-154 довольно подробно, даже скру-пулезно, мы рассказывали об истории создания диплома на баронское достоинство, о гербе рода баронов Черкасовых, о титуловании русских баронов. Мы обращались к работам многих русских геральдистов и генеалогов. Диплом и герб из-

готовил Василий Евдокимовичи Ададуров, которому, по при-езду в Россию принцессы Ангальт-Цербской, было поручено обучать ее русскому языку, что и помогло ей в будущем стать Екатериной Великой. В царствование этой государыни он стал сенатором, действительным тайным советником и куратором Московского университета. Скончался Ададуров в 1780 году в Москве. (Долгоруков, 2007, с. 511).

В 2010 году мы получили послание от Д.А. Бойко из г. За-порожье.

Уважаемый Дмитрий Ильич!

Весной этого года я обработал имевшийся у меня матери-ал по роду баронов Черкасовых по просьбе моего знакомого Ю.Н. Зерцалова - потомка Черкасовых по женской линии - и свел его в небольшую статью. Уже после этого я ознакомился с Вашей прекрасной статьей. В связи с тем, что в Вашей ра-боте у Ольги Николаевны XXIX баронессы Черкасовой пер-вый муж капитан и врач, выпускник Дерптского ветеринар-ного института Георгий Николаевич Зерцалов, а вместе с ним и потомство от этого брака (сын Николай, подвергавшийся в 1938 г. репрессиям, и дочь Мария), к которому принадлежит упомянутый выше г-н Зерцалов, не показано вовсе, я и решил послать собственный материал, надеясь, что хотя бы в этой части он может быть для Вас интересен и полезен.

Если Вы захотите связаться с г-ном Зерцаловым, я пола-гаю, что смогу помочь в этом.

На этом позвольте закончить и заверить Вас в моем весьма глубоком к Вам уважении.

Дмитрий А. Бойко.

После нашего конструктивного ответа на письмо, Д.А. Бойко любезно адресовал нам свою работу "О генеало-гии и геральдике рода баронов Черкасовых". Ее первая часть

"Родословная роспись баронов Черкасовых" содержала неко-торые неизвестные нам имена и факты, даты, которые мы ис-пользуем в качестве исправлений и дополнений в настоящей работе. Есть у автора, как и у нас, отдельные ошибки и неточ-ности, что неизбежно при составлении многовековых родос-ловных. Мы благодарны Дмитрию Александровичу за предо-ставленные нам материалы.

Вторая часть работы Д. Бойко "Герб баронов Черкасовых" содержит интересные штудии и показывает серьезную эруди-цию автора в области геральдистики. Нас заинтересовал мо-дернизационный подход к интерпретации отдельных структур в эмблематике герба баронов Черкасовых, в частности, к фи-гурам щитодержателей.

"Следует учитывать, что ни описание из ОГ, ни описание Долгорукова не отвечает современным нормам блазонирования гербов. Например, разделен перпендикулярно на "два поля" заменяется сейчас одним термином "рассечен", термин "об-ращенный" означает, что фигура повернута передней частью как раз не вправо (это умалчиваемое при описании положение негеральдических фигур), а влево, т.о. "обращенный в правую сторону" является ошибкой; это же относится и к определе-нию "с распростертыми крыльями" - такая позиция считается умалчиваемой для двуглавого орла и особо специфицируются только опущенные крылья. Сейчас не принято говорить "крас-ный - используется термин "червлень", кроме того, сейчас зо-лото относят не к краскам (это термин также не употребляет-ся - он заменен термином "финифть"), а к металлам. Термин "прапорец" (по рисунку в ОГ - квадратное знамя), в современ-ной вексиллологии не используется: ему соответствует термин "флажок". Шлем баронский собственно не серебряный, как у графов, а полированного серебра. Кроме того, нельзя, как это сделал Долгоруков, заменять указанный в первоисточнике тер-мин "гусь" более благозвучным термином "лебедь": вполне возможно, что гусь указывал на должность родоначальника,

который был писарем и секретарем, принадлежностью кото-рых были гусиные, а не лебединые перья. Однако, скорее всего, гусь служил напоминанием о прозвище отца родоначальника баронов Черкасовых - Антона Романовича Гуся (см. в росписи под ?1). "Двоеглавый Орел" в гербе Черкасовых является т.н. гербом уступки: "в награду за подвиги, за особенные заслуги лицу, отличившемуся на каком-нибудь поприще, государь да-рует свой герб (как бы награждает своим щитом)... Этою ус-тупкою (armoiries de concession) объясняется, почему в гербах многих знатных французских фамилий видим лилии, а в рус-ских - государственного орла". (Лакиер Г.В. Русская гераль-дика - СПб., 1855, с.34-35). Следует заметить, что русский Государственный орел - черный в золотом поле, а не "пере-меняющий вид свой на краске в золото, а на золоте в красный цвет", как у Черкасовых (любопытно отметить, что орел в гер-бе баронов Черкасовых находит соответствие в современном гербе Российской Федерации, в котором Орел золотой и в чер-вленом поле). Шлем в гербе Черкасовых увенчан русской (она же и французская) баронской короной, представляеющей со-бой золотой обруч, перевитый 3-я нитями жемчуга (см. рис.?) и указывающей на титул гербовладельцев. Щитодержатели в официальном описании в ОГ названы "Мужами, имеющими одеяние подобное Донским казакам". Донских казаков в ста-рину действительно называли черкасами (ср. станица Старо-черкассая (прежний город Черкасск) и город Новочеркасск в Области Войска Донского). Однако, черка(с)сами также назы-вали и украинских казаков (отсюда название города Черкассы). Как указывалось выше, родоначальник Черкасовых - Антон Романович по прозвищу Гусь, был уроженцем города Сосни-цы Черниговской губернии, т.е. скорее всего, также мог быть потомком украинских казаков-черкасов, чем и объясняется по-лученная им фамилия. Следует заметить, что в "Малороссийс-ком Гербовнике" В.К. Лукомского и В.Л. Модзалевского (СПб., 1914) герба баронов Черкасовых нет, т.е. малороссийское про-

исхождение этого рода не признавалось; возможно, вслед за Лакиером. Лакиер (337, 338 и 331), Лукомский и Модзалевский считали баронов Черкасовых, как и князей Черкасских, дворян Черкасовых и Черкесовых, родом "выезжим из Азии" "из зе-мель черкасских". По всей видимости, в конце XVIII в., когда составлялся ОГ, наименование черкасами украинских казаков было забыто, но все еще оставалось "на слух" наименование черкасами казаков донских. Поэтому, щитодержателей в опи-сании следует называть именно черкасами, т.к. они придают гербу характер гласного, т.е., указывающего на фамилию гер-бовладельца (Черкасова). Девиз в гербе баронов Черкасовых отсутствует, а щитодержатели стоят на изображенной вполне натуралистично (что было характерно для русской геральдики того времени и что отвергается геральдикой современной: бо-лее того, фактически с 14.02.1993 землю в качестве подножия герба было запрещено использовать в гербах лиц недворянско-го происхождения) земле.

Правильный блазон следующий:

- В щите, рассеченном золотом и червленью, двуглавый орел переменных цветов, держащий в когтях два копья в столб с флажками в цвет поля, обремененными каждый латинской литерой Р - вензелевым изображением имени Императора Петра I (т.е. Petrus Primus). Щит увенчан полированного се-ребра баронским шлемом, коронованным русской баронской короной. В нашлемнике излетающий серебряный гусь. Намет червленый, подбитый золотом. Щит покоится на двух воору-женных мушкетами и саблями черкасах в одеянии, подобном донским казакам XVII века".

Мы считаем, что с изложенной аргументацией можно и нужно подискутировать. Сделаем это самым квалифицирован-ным образом, опираясь на первоисточники, главным из кото-рых, в этом случае, является "Указ нашему Сенату" от маия в 24 день 1742, императрицы Елизаветы Петровны в Москве в Зимнем доме".

(Троицкий, с. 60-61, 62-63).

Наш комментарий к данной геральдической проблеме таков:

- изменить по своей воле содержание Диплома и описание герба баронов Черкасовых, как они представлены и утвержде-ны в указе императрицы в 1742 году, нельзя; сделать это могло бы только лицо, наделенное аналогичной властью;

- о соотношении этнотопонимов "черкасы", "черкесы", "казаки" мы подробно писали в своей книге на с. 4-5; в тек-сте приведенных выше документов ни разу не использованы названия "черкасы" или "черкесы", но часто упоминаются "Донские казаки", что не одно и то же, тем более "Донские казаки" соединены с именами казачих атаманов И. Красноще-кова и Д. Ефремова;

- в документах, относящихся к Персидскому походу Пет-ра Великого в 1722 году, так же ни разу не упоминаются ни черкесы, ни черкасы, а следует особо помнить, что диплом и герб Черкасовых напрямую связаны с событиями на р. Инче в Дагестане в 1722 году;

- с чем нам хотелось бы согласиться, несмотря на вышеиз-ложенные возражения, так это с тем, что наречение щитонос-цев герба не казаками, а "черкасами", придает гербу гласный характер, указывающий на фамилию гербовладельца барона Черкасова.

Попутно отметим, что на с. 145-146 мы рассматривали ве-личание "Высокородие", считая, что оно относилось не толь-ко к баронам, но и к чиновникам, начиная с V класса. Но вот такой любопытный штрих: "Бирон уже всерьез капризничал, жалуясь Кейзерлингу: "Раньше всегда давали герцогам титул "светлость", я же получил только "высокородие". (Курукин, 2014, с. 311).

На с. 151 мы упоминали о личной печати барона Черкасо-ва с изображением герба. Эта родовая печатка фигурирует и на с. 451. Приводим ее изображение в сильно увеличенном виде.

***

На с. 167-168 книги "Род Черкасовых..." мы рассказы-вали, как в царствование Елизаветы Петровны боролись с общественной безнравственностью и ссылались на книгу К.А. Писаренко "Повседневная жизнь русского двора в царс-твование Елизаветы Петровны". Мы предлагаем читателям еще несколько фрагментов из этого исследования, так или иначе имеющих отношение к административной деятельности И.А. Черкасова.

Так, на с. 183-184, мы упоминали, что на плечи кабинет-секретаря легла обязанность следить за перлюстрацией писем на столичном почтамте.

8 октября 1748 г. Черкасов внезапно получил паническое послание от почт-директора Ф. Аша:

"Милостивый государь Иван Антонович!

Сего момента пришел астраханского полку сержант Сава Соколов да Алексей Балк с многолюдством вооруженных сол-

дат и с великим шумством в имеющийся на почтовом дворе билиард, незнамо с какого виду объявляя, якобы для осмот-ру по силе данной ему инструкции продажных питей. На что ему хотя и объявлено было, что кроме заморских, на почтовом дворе волных продажей напитков не имеется, однако оный, не смотря на то, от того не отступает. Но, как видно, намерение их есть розграбить. К тому ж, и тот сержант взял смелость, приказал ломать двери, где имеется почтовым делам архива.

Милостивый государь прикажи меня от того насильства оборонить. И для того, кто ни есть, ис кабинета прислать.

Вашего превосходительства всепокорны слуга Фридрих Аш.

Октября 8 дня 1748 году". (Писаренко, 2003, с. 102). Беда была в том, что на шум собралась большая толпа зе-

вак и среди них почтмейстер заметил лакеев двух чужеземных послов, дворы которых располагались на той же Миллионной улице. Все эти люди вошли в комнату, где по столам лежали письма, шифры, инструменты для перлюстрации и другие бу-маги секретного архива. Все "секреты" Аш в одну кучу поб-росал. Самоуправство Балка удалось остановить с помощью секретаря, присланного из Сената, но скандал вовлек в дело А.П. Бестужева-Рюмина, В.И. Демидова, А.Г. Разумовского и дошел до Елизаветы Петровны, которая, однако, не стала при-нимать суровых мер к чиновникам из Камер-конторы.

К числу дел, которыми со всей ответственностью зани-мался кабинет-секретарь, принадлежали порой самые неожи-данные. Вот, например, он посылает в дом С.П. Долгорукова кабинет-курьера Стрешнева с таким повелением: "Ея Импера-торское Величество указала спросить... у княгини, кто у ней здесь или в Москве духовники есть, и в прошлом 1745 году или в нынешней Великия посты или в иныя времена где и у кого изволила исповедыватца и святых тайн приобщаться. И что она объявит, то записать. И чтоб изволила руку приложить. И то, возвратясь, объявить для доклада Ея Императорскому

Величеству". (Писаренко, 2003, с. 420-421). В результате, в ходе самого настоящего расследования выяснилось, что жена С.П. Долгорукова, урожденная Голицына, уже много лет тайно исповедовала католичество, но и с православием окончатель-но не порвала. Ей, ее мужу, дочери Анне пришлось пройти некий средневековый обряд причащения - принести присягу, опровергающую их вероотступничество. Ей удалось выдер-жать испытание - богомольная императрица ей поверила.

"26 марта 1750 года императрица при встрече с генерал-прокурором Н.Ю. Трубецким распорядилась "взять в Сенат обратно" документ, внесенный Адмиралтейской коллегией в марте 1744 года, чтобы дополнительно обсудить все спорные моменты с учетом позиции нового главы коллегии адмирала М.М. Голицына. На следующий день И.А. Черкасов отправил "доклад с росписанием адмиралтейским и с разсмотрени-ем сенатским" в высший орган империи. 2 апреля Сенат при участии членов Адмиралтейств-коллегии приступил к деба-там, затянувшимся на четыре дня". (Писаренко, 2014, с. 169).

С этого момента начинается переписка кабинет-секретаря барона И.А. Черкасова с адмиралом М.М. Голицыным, кото-рая продолжалась с 1750 по 1754 гг. Публикация этих писем подготовлена К.А. Писаренко. Письма в полном объеме мож-но прочитать в "Русском Архиве", ММVIII, с. 184-230.

Мы приведем несколько из них. Представляет интерес письмо N 4. О событиях, упомянутых в этом письме, мы рас-скажем дополнительно после писем Черкасова.

"Сиятелнейший князь, милостивой государь мой, князь Михайло Михайлович,

Указ дан был имянной Ее Императорского Величества указ Адмиралтейству от 4-го марта сего году и паки к Ее Импера-торскому Величеству возвещен по причине вновь данного тем числом указа о вооружении флота, со мною ваше Сиятельство

покорно прошу сообщить мне копию. С того как оной указ по сему записан.

Вашего Сиятельства, милостиваго государя моего покорный слуга барон Иван Черкасов.

В 15 де[нь] маия 1750-го году.

Сиятелнейший князь, милостивой государь мой, князь Михайло Михайлович,

По приложенному при сем из Кабинета Ее Императорс-кого Величества в Адмиралтейскую коллегию сообщению об отпуске из Адмиралтейства требуемых Канцелярию от строе-ней двух дубовых брусов для объявленной во оном сообщении необходимой нужды благоволите Ваше Сиятельство оныя два бруса приказать отпустить. Ежели других такой меры брусь-ев в наличности нет, то - хотя килевых брусьев, ежели оныя в положение на закладку в нынешнем году карабля какого не будут потребны, ибо к будущему году таких брусьев от Адми-ралтейства за благовремянно достать можно. А ежели за чем отпустить нельзя, то покорно прошу Ваше Сиятельство при-слать в Кабинет Ее Императорского Величества известие.

Вашего Сиятельства, милостиваго государя моего покорный слуга барон Иван Черкасов.

В 19 де[нь] маия 1751-го году.

Сиятелнейший князь, милостивой государь мой, князь Михайло Михайлович,

Письмо Вашего Сиятельства от 29-го сего июля и при оном сообщение Адмиралтейской коллегии в Кабинет Ее Им-ператорского Величества о учинившейся от кадет с[о] стоя-щими на мосту у збору денег офицером и салдатами драке и

грабеже на платшхоитах и с приложениями получил в 7-м часу пополудни. В которое время Ее Императорское Величество из-волила быть на приморском за Петергофом месте. К тому ж был великой дождь. И за тем докладывать того числа времяни уже не было. А на другой день, то есть вчерашняго числа оное сообщение для докладу Ее Императорскому Величеству (по-неже за слабостию моего здоровья докладывать сам не мог) отдал господину генералу-адъютанту Александру Борисови-чу Бутурлину, по которому оной господин генерал-адъютант и докладывал. И какая от Ее Императорского Величества ре-золюция воспоследовала, о том от него, господина генерала-адъютанта, в Адмиралтейскую коллегию вчерашняго ж числа писано.

Вашего Сиятельства, милостиваго государя моего покорный слуга барон Иван Черкасов.

В 31 де[нь] июля 1751-го году. Из Петергофа.

Сиятелнейший князь, милостивой государь мой, князь Михайло Михайлович,

Сего сентября в 5 де[нь] по докладу, поданному от Пра-вителствующаго Сената в 29 де[нь] августа 1750-го году, по второму пункту сочиненной указ о преизвождении морских штап- и обер-офицеров Ее Императорским Величеством под-писан, а по 3-му пункту список о вмещении наличных офице-ров в комплетное число конфирмован, которой указ и список для исполнения в Правительствующий Сенат сего числа отос-ланы. Того ради Ваше Сиятельство благоволите помянутые произведенных штап- и обер-офицеров, всех собрав, предста-вить Ее Императорскому Величеству для отдания должнаго благодарения".

(Русский Архив, 2009-2,

с. 189-190).

29 июля 1751 г. в седьмом часу вечера в Петергофе И.А. Черкасов получил пакет, в котором было сообщение от адмирала М.М. Голицына, который ведал сохранностью пе-тербургских мостов и сбором денег с пешеходов и проезжих за пересечение моста: "... вчерашнего числа, то есть 28 те-кущего июля, на поставленном здесь через Неву реку мосту нечаянно учинился необыкновенный случай... Пополудни в 9 часу кадеты (Сухопутного корпуса - Авт.), а паче холопи многолюдством набежав на тот мост с Васильевского острова, били караульных и определенных на том мосту у исправления работ служителей, и чинили у тех служителей с платшхотов грабеж". (Писаренко, 2003, с. 457).

О настоящем сражении, разыгравшемся на единственном наплавном мосту в столице автор увлекательно рассказывает на с. 457-464. В "битве на мосту" участвовали с одной сто-роны матросы, солдаты, служители, а с другой - кадеты, их слуги, случайные прохожие мужики. И с той и с другой сторо-ны были серьезно раненые люди, однако ни городские власти, ни сама императрица не возбуждали дела "о массовых беспо-рядках на невском мосту". Все закончилось дешево и серди-то: трех кадетов, зачинщиков драки, выпороли за нарушение воинской дисциплины.

23 ноября 1752 года барон Черкасов уведомляет гетмана Украины К.Г. Разумовского, что гостинцы в виде партии груш, яблок, грецких орехов "получены в 19 день сего месяца и на другой день Ея Императорскому Величеству поднесены, ко-торым изволит быть довольна, а особливо грушами. Такоже и яблоки носовские хороши". (Писаренко, 2003, с. 510).

К гастрономическим заботам добавлялись заботы гар-деробные. Вот небольшой фрагмент из романа В.С. Пикуля "Пером и шпагой": "Выпроводив Бестужева, Елизавета сама разбудила Мавру Егоровну. Пришла и Анна Воронцова (из графинь Скавронских) - жена вице-канцлера и двоюродная сестра императрицы. Подруги сообща умылись из одного кув-

шина, тут им наряды новые из лавок привезли купцы двора Гостинного и чужеземные. Елизавета, разрумянясь от волне-ния, ловко мерила аршином парчу и бархаты, сама резала себе лучшие куски, но платить не платила:

- Купцам скажите, чтобы шли к барону Черкасову и не плакались чтоб... Барон Черкасов все мои долги записывает!

Когда уже смеркалось над Петербургом и сугробы посине-ли, она была одета и, довольная, сказала:

- Пора и день начинать. Велите санки закладывать - я дав-но по городу не каталась..." (Пикуль, 2008, с. 35).

Когда Елизавета собиралась посетить Сенат, Трубецкой по-лучал от кабинет-секретаря записку с приблизительно таким текстом: "Сего числа Ее Императорское Величество указала объявить Вашему сиятельству свой указ, чтоб вы по Сенату, требующие от Ея Величества указу дела в докладах присыла-ли к Ее Величеству сюда, которые изволит здесь читать, а воз-вратятся отсюды, изволит быть в Сенате для решения оных... 5 января 1750 году. В Царском селе". (Писаренко, 2003, с. 662).

Папки с материалами для чтения императрице обычно подносил И.А. Черкасов. Если барон болел или отсутствовал, должность секретаря исполняли Василий Демидов, Яков Ба-харев или Иван Морсочников. Порой за эту миссию брались Михаил Воронцов или Алексей Разумовский.

Все приведенные эпизоды повседневной жизни Кабинета и хлопот его главы, свидетельствуют, что по старинной русской поговорке Черкасов был "и швец, и жнец, и на дуде игрец"! Такова была служба царская, служба дочери Петра, с которым его связала историческая судьба 30 лет тому назад. Эту службу синекурой никак не назовешь. Бывали в этой службе моменты весьма пикантные. Такой оказалась ситуация, связанная с про-стодушием Великой княгини, будущей Екатерины II и... с лов-костью ее камер-юнгфоры, молодой девицы М.П. Жуковой. В своих воспоминаниях Екатерина изложила эту историю таким образом, что ее любимица-фрейлина вызывает жалость: кап-

ризная Елизавета сослала в Москву молодую добродетельную девушку по пустому и нелепому подозрению в лесбиянстве. Сострадательная Великая княгиня снабдила опальную фрей-лину деньгами нашла ей жениха - гвардейца Травина, а злая царица отправила несчастную пару в Астрахань.

На самом же деле Мария Петровна Жукова, - дочь Марии Титовны Лопухиной, - была умелой вымогательницей, кото-рая пользуясь доверчивостью и привязанностью своей госпо-жи, выцыганила у нее множество хороших и дорогих вещей из гардероба, из драгоценностей и украшений, которые были представлены Елизавете Петровне как улики, обличающие мо-шенницу. 28 сентября 1745 года преступницу вместе с сестрой

-- матерью арестовали и вывезли в Москву. Елизавета не кон-фисковала выклянченные подарки, только рекомендовала ма-тери выдать дочь поскорее замуж. Жених объявился 26 января 1747 года. - Степан Дмитриевич Травин, каптенармус-семено-вец. Новобрачных осенила идея выудить денег и из императри-цы: дескать, долгов много и нет средств на оплату венчальной церемонии. Императрица произвела Травина в подпоручики - 1 мая 1747 г., - а местом его службы Военная коллегия назна-чила Кизляр. Последнюю точку пришлось ставить И.А. Чер-касову, отписавшему 7 мая кабинет-курьеру Илье Мещерякову ответ для М.Т. Лопухиной: "Ее Императорское Величество указало объявить вам бывшему каптенармусу Травину, чтоб он на бывшей камер-юнфере Жуковой, не продолжал времени, женился бы или отказал. А мать оной Жуковой и ее Жукову с сестрой и с людьми выслать вон из дворца... Что же требуют о коште, и каким порядком свадьбу дочери своей отправлять,

-- на оное тебе объявить ей, Лопухиной, что, ежели впредь от нее такие предерзости будут, то в оное учинено ей будет истязание". 15 мая Жукова и Травин обвенчались, и в тот же день кабинет-курьер отпустил узницу на все четыре стороны, запретив им посещать Москву и Петербург во время пребы-вания Двора в обеих столицах. (Писаренко, 2003, с. 815-816).

С кабинет-курьером С.Н. Аничковым произошла любопыт-ная, но неприятная для него история. 14 октября 1752 г. барон Черкасов уходил из покоев императрицы около половины две-надцатого пополудни. Его остановил дежурный камер-курьер С.Н. Аничков и отрапортовал, что по приказу камер-юнгфоры Елизаветы Ивановны взяты у казначея и отданы ей "для вне-сения в Комнату Ее Величества 300 рублей". Усталый Черка-сов поленился уточнить и проверить слова молодого человека. Аничков поспешил в кабинет и у расходчика А. Ушакова полу-чил 300 рублевиков "для взноса в Комнату Ея Императорского Величества" по распоряжению Е. И. Францен. В итоге деньги оказались у кабинет-курьера. Утром он пересыпал монеты из кабинетского мешочка в два собственных, и бросил их в сун-дук с серебряной посудой. Затем запер сундук и отправился на службу. Он надеялся, что имя госпожи Францен оградит его от разоблачения. Однако в четверг, не позднее обеда, Черкасов при встрече поинтересовался у камер-юнфоры о полученных вчера рублях. Дама весьма удивилась и заявила, что "денег не посы-лывала и денег не принимывала". Последоал обыск и арест, а 18 октября Семен Аничков признал свою вину. Императрица суду его не подвергла, но посадила под караул, где он и пробыл два года. 2 октября 1754 г. он вернулся к исполнению обязаннос-тей кабинет-курьера. (Писаренко, 2003, с. 748-750).

К книге К. Писаренко мы вернемся в свой черед.

5. Дружба с В.Н. Татищевым. Научная и культурная деятельность

На с. 202-203 мы приводили несколько отрывков из пи-сем В.Н. Татищева И.А. Черкасову, отправленных из Швеции в 1725 году. Их содержание связано с поисками Татищевым новых, неизвестных в России, источников по истории Древней Руси. Добавим еще одно свидетельство духовной близости этих замечательных людей первой половины XVIII века.

"Ивану Антоновичу Черкасову он писал: "... весьма от многих знатных и ученых людей известился, что много об-ретается полезного... И сие неудивительно, что здесь обсто-ятельные доказательства суть о древних российских князей столице в Ладоге, такоже о многих союзах и супружествах между Россией и Швецией". Позже он сообщал опять Ивану Антоновичу Черкасову: "Получил я от секретаря здешней ан-тиквитест-коллегии известие краткое, что до российской ис-тории из здешних древних книг выбрать могут. Оное на ла-тинском языке прилагаю при сем, и понеже за секрет отдал, того ради перевести оный дать николе не успел; о котором и вы также извольте содержать, чтоб шведского народа кто не уведал. Оный за работу просит 50 червонных и обещает в два месяца совершить, а наперед просит 15 червонных, хотя и не видя дело чего достойно, такоже не имея уверения, дать по его просьбе не мог, однако же дал ему 5 червонных, дабы он меж-ду тем начал делать и во уповании прилежнее поспешал. А по совершении обещал ему по достоинству заплатить и надеюсь, что ее величество оного за предерзость принять не изволит". (Федоров, с. 165).

Книгу Ю. Федорова "Розыск. Дороги и казематы тайного советника В.Н. Татищева" мы упоминали на с. 215. Это исто-рический роман, на страницах которого часто встречается имя барона Черкасова, в качестве близкого друга выдающегося ис-торика и администратора, делавшего неоднократные попытки для помощи Татищеву в период его опалы, продолжавшейся в сущности, до конца его жизни. Приведем примеры несколь-ких таких попыток, изображенных автором в жанре художес-твенного-исторического повествования. Следует отметить, что дружба с Татищевым была соткана из той же ткани, что и дружба с Ганнибалом, в ней повторялись схожие ситуации.

Помощь И.А. Черкасова понадобилась Татищеву вскоре после возвращения из Стокгольма. "Это были трудные дни в доме на Фонтанке, который он не успел обжить перед отъездом

в Швецию. Василий Никитич подолгу разгуливал по пустым палатам, по скрипучему полу, и тревожно, нехорошо было у него на душе. Чаще других в то мрачное время приезжал в дом у Аничкова моста Иван Антонович Черкасов. И он надоумил Василия Никитича написать челобитную императрице с упо-минание его заслуг перед отечеством и просьбой определить "к иному делу". Челобитная была написана, и Иван Антоно-вич взялся представить ее Екатерине I". (Федоров, с. 177).

Затем в опалу и долгую ссылку попал сам Черкасов, а, вер-нувшись и став на место у кормила правления государством, он вновь был готов, как мог, помогать старому другу. Буду-чи опытным придворным, он понимал, что без хитростей и дворцовых интриг все его усилия помочь, обречены на провал. Действовать нужно так, как действовали почти все сановники для достижения успеха.

"Перо Василия Никитича вывело на листе: "Петербурх, собственный дом, барону Ивану Антоновичу Черкасову".

Иван Антонович Черкасов был кабинет-секретарем импе-ратрицы Елизаветы.

-- тот же день с нарочным письмо ушло в Петербурх <...>

-- такое вот время и пришло в Петербурх письмо Василия Никитича Татищева.

Кабинет-секретарь императрицы, барон Иван Антонович Черкасов, получив его, повертел конверт в руках и, не взламы-вая печатей, поднялся от стола, прошелся по палате. Пальцы кабинет-секретаря удерживали конверт за жесткие углы и мед-ленно поворачивали вокруг оси. Бумага похрустывала. Ежели бы в руках Ивана Антоновича был не засургученный конверт,

-- игральная карта, да к тому же случилось увидеть его не в служебных палатах, а в игральном доме, то, без сомнения, можно было бы сказать: "Э-ге, не тот козырь молодцу выпал, что он ожидал, не тот... Задумался, знать, задумался.

Оно так и было.

Кабинет при особе императора, секретарем коего являлся Иван Антонович Черкасов, был учрежден Великим Петром. Это была весьма важная ступень огромной, неуклюжей чинов-ничьей лестницы империи. Кабинет управлял многими дела-ми, и сюда стекались бумаги из Сената, губернаторств, от дип-ломатов, представленных при иноземных дворах, президентов коллегий. Кабинет ведал имущественным обеспечением царс-кой семьи, и он же отвечал за ее здоровье. Забот у Ивана Анто-новича было много, но было много и прав, и иных возможнос-тей, которые выдвигали кабинет-секретаря в ряд влиятельных лиц империи. "Эко, - говорили о нем, - кабинет-секретарь императрицы! Близ солнца ходит..." И палец кверху взлетал у говорившего, лицо вытягивалось от почтения.

Иван Антонович высоту своего положения осознавал вполне.

Однако так как умом он обделен не был, то не заносился

-- помнил: гроза бьет по высоким деревьям, и враз дела не ре-шал.

Императрица с восхитительной живостью плясала на ба-лах, однако была хитра, коварна, до болезненности самовлюб-ленна, и ее поступки угадывались трудно. Иван Антонович прикусил губу.

-- назначении Сенатом розыска против Василия Никити-ча Татищева кабинет-секретарь знал. Но давно ведомо, что на высоких ступенях власти редки чувства дружеской привя-занности. Здесь есть интересы, и они или совпадают у влас-тей предержащих или не совпадают. В зависимости от этого

-- определяются отношения. Дружба, любовь, уважение - это для смертных. Боги обретаются на вершинах, такие категории им чужды. Правда, кабинет-секретарь Черкасов с искренним расположением относился к Василию Никитичу. Но, то было исключением, подчеркивающим правило. <...>

...Глаза Ивана Антоновича прошлись по серой, зыбкой, ватной кутерьме, но, не в пример взбаламученности небесной

стихии, остались ясны. Больше - набрались неуклонности, ко-торой отличаются глаза да и лица петербурских чиновников, когда они встречают вас в присутственном месте. И так как Россией никогда не правили законы, но неизменно люди, их осуществляющие, то и перед внутренним взором кабинет-сек-ретаря императрицы встали не строки сводов правил и законо-положений Российской империи, а лица властей предержащих. О винах же, вчиненных Татищеву, кабинет-секретарь императ-рицы даже не подумал. Знал: в земле черви, в воде черти, в лесу сучки, а в суде крючки. Крючок же судейский российский как захочет, так и сделает: без вины осудит, с виной оправдает.

Иван Антонович сломал печать на конверте. Сургуч со стуком посыпался на крышку стола.

"Розыск, приговор да расправа, - подумал Черкасов, - ах, суд, суд неправедный... Человеков надо искать в защиту Васи-лия Никитичу, человеков".

Пальцы кабинет-секретаря ломали, крошили сургуч. Крапивное семя взяло силу в державе. Силу и власть. Великий Петр приказы сломал. Создал коллегии. Крепки-

ми доминами из вековых дерев и доброго обжига кирпича сто-яли приказы на Москве. Трудно их было развалить, но разва-лили. Раскатали по бревнышку, растащили по кирпичику. Но души людские, хотя плоть человеческая хрупка и защищена, оказались подолговечнее приказных домин. И в коллегиях, утвержденных Петром, прежнее крапивное семя расцвело. Да еще как расцвело!

Иван Антонович это знал преотлично. Кабинет-секретарь вскрыл конверт и начал читать письмо.

Не торопясь, слово за словом, останавливаясь и вновь обра-щаясь к началу. Ведал - крапивное семя переломить нелегко. В таком разе надобны и время и мысли. Так, чтобы каждая буква в строку". (Федоров, с. 16, 17, 18, 19).

И вот Иван Антонович начинает действовать...

"Кабинет-секретарь императрицы барон Иван Антонович Черкасов после некоторых размышлений пришел к выводу, что пора действовать. Ему показалось - время тому приспело. В державных делах не произошло каких-либо выдающихся событий. Все шло обычным порядком. Но кабинет-секретарь услышал о забавной шутке, сотворенной канцером графом Алексеем Петровичем Бестужевым-Рюминым, и с определен-ностью заключил: "Да, да... У графа, должно быть, велико-лепное настроение, и этим следует воспользоваться".

Шутка графа была и вправду забавной.

Некоторое время назад к нему обратился клир Казанского собора с просьбой присоединить к своим владениям протес-тантский храм, имевший несчастье находиться по соседству с собором. Священники уверяли канцлера, что им явилась Бого-родица и плакала, жалуясь на оскорбительное для нее соседс-тво.

Граф, молча, выслушал просителей, поправил белоснеж-ные манжеты, в задумчивости взбил брюссельские кружева пышного жабо в широком вырезе шитого золотом камзола и с почтением попросил священников прийти к нему через три дня. Он так и сказал с должной канцлеру твердостью:

- Через три дня. Не раньше и не позже.

В указанный срок просители объявились в кабинете кан-цлера.

Канцлер встретил их стоя. Лицо графа было необычно. Прежде иного бросалась в глаза его бледность. Более того, всегда величественный и пышный, как того и требовала его должность, сейчас он являл собой фигуру чрезвычайной оза-боченности и высокого душевного волнения.

Клир был озадачен.

После долгого молчания, не без очевидного труда подавив волнение, граф сообщил:

- Господа, я должен заявить, что Богородица явилась и мне.

У священника, стоявшего к канцлеру ближе иных, от не-ожиданности широко раскрылся рот, выказывая необыкновен-но свежие и крепкие зубы хорошего едока.

Граф между тем продолжал прерывистым голосом:

- Богородица заявила, что она передумала и не жела-ет больше соседней с Казанским собором протестантской церкви.

Он поднял руку и дотронулся тонкими пальцами до блед-ного лба, видимо желая несколько подкрепить себя.

- Богородица объяснила, - сказал граф, - что протестант-ская церковь построена с севера на юг, а не с востока на запад, как подобает православному храму, и потому ей неугодна.

После такого заявления клир молчал с минуту, а то и более

-- только затем в явном смущении покинул кабинет канцлера. Кстати сказать, что священник, от неожиданности открыв-

ший рот при первых словах канцлера, так и вышел с отвисшей челюстью.

Повредился, знать, серьезно.

Когда дверь притворилась за последним посетителем, граф шаркнул подошвой башмака, поклонился вслед ушедшим так низко, что букли парика упали на лицо, выпрямился и с тру-дом воспроизводимым звуком - бум-бум-бум - игриво, насту-пая лишь на носочки, прошел по звонкому паркету.

- Вот так, - сказал, - господа хорошие, вот так... Ишь ты, Богородицей решили меня испугать. Вот так...

Великие тоже шутить любят.

Известие об этому случае дошло до императрицы. Ей со-общили о том на балу, когда она только что закончила слож-ную фигуру любимого ею менуэта.

Ее величество Елизавета коснулась кончиком языка края пунцово окрашенной губки и промолвила:

- Вы, граф, забавник... Забавник...

И рассмеялась легким, с волнующими придыханиями смехом.

Взоры бывших на балу обратились к счастливцу, вызвав-шему столь очевидную приязнь императрицы.

В эти как раз дни, докладывая канцлеру о некоторых де-лах кабинета при особе императорского величества, барон Иван Антонович Черкасов и замолвил слово о письме Тати-щева. Без малейшего нажима, как это умеют лишь люди, сто-ящие у самого подножия престола, барон напомнил канцлеру о несомненных заслугах тайного советника Татищева перед державою и намекнул прозрачно о симпатиях к нему ее ве-личества.

Канцлер не поднял взгляда от лежащих на столе бумаг. Промолчал.

Однако на высоких державных ступенях надо уметь про-читывать и молчание. Иван Антонович на это был способен более других. Он уловил некое невысказанное движение в мыслях канцлера и объяснил его как благосклонное. Этого было достаточно. Сидящий за столом правил империей, надо-бны ли здесь слова?

Следующий и более решительный шаг барон решил сде-лать позже". (Федоров, с. 36-38).

"И вот разговор с кабинет-секретарем императрицы. Сло-ва Ивана Антоновича Черкасова Алексей Петрович вроде бы не услышал. Но это было не так. Он каждую букву различил и разговор запомнил, как запомнил и интонации голоса Ивана Антоновича. Интонации были просительные. Оказать услугу кабинет-секретарю императрицы Алексей Петрович был го-тов. Иван Антонович Черкасов полновластно распоряжался имуществом ее величества, гардеробом царицы, а то было ах как важно. Но человеку высокопоставленному на державной лестнице, прежде чем шаг сделать, надобно его осмыслить со всех сторон и тогда только ногу поднимать. Алексей Петрович, якобы невзначай, упомянул о Василии Никитиче Татищеве в разговоре - вовсе того не касавшемся - с генерал-прокурором

Никитой Юрьевичем Трубецким. Мнение его для канцлера было немаловажным. Родничок-то благодатный шумел, шу-мел, играл струями, а у Никиты Юрьевича в Петербурхе ушей было много. И слышали они чутко.

- Что старика-то обижают? - с ласковостью сказал Алек-сей Петрович. Разговор состоялся на придворном балу. Звучал менуэт. Обнаженные плечи и груди дам сверкали белизной.

- Ан у него и заслуг немало, - продолжил, словно раз-мышляя, Алексей Петрович. И неожиданно услышал в ответ определенное:

- Заслуги есть, но есть и вины.

Генерал-прокурор чуть склонил голову.

Разговор на этом закончился. В пояснениях для канцлера не было нужды. В мгновение его мозг обсчитал "за" и "про-тив", и Алексей Петрович, улыбчиво сложив губы, обратил внимание на восхитительных дам. Право, в Петербурхе они были прекрасны. <...>

...Несколько слов произнесено было в веселом шуме го-лосов, в томных звуках менуэта. Никто внимания не обратил среди забав, что два человека перемолвились. Мало ли кто о чем говорит на балах... Но вот чиновник-то поскакал в Болди-но после сих слов.

Поскакал с грозным предписанием.

Тяжелое колесо розыска сделало еще оборот. Скрипливо сие колесо на Руси. Скрипливо и неторопно, ан движется и не угадать, где оно промашку даст, прокрутится попусту, а где достигнет человека и прижмет его придавит, и все для того кончится. Что иное, а человека в пыль обратить в России всег-да были мастера". (Федоров, с. 56-57).

Кабинет-секретарь делает следующий, совершенно не-ожиданный ход.

"Ан весело, бурливо было в те дни в Петербурхе. И нема-лые хлопоты от этого веселья выпали на долю кабинет-секре-таря императрицы Елизаветы, барона Ивана Антоновича Чер-

касова. Да как без хлопот: императрица задумала маскарад. Эка невидаль, можно сказать, - маскарады в Петербурхе дважды в неделю устраивались. Императрица по принятому ею правилу за обеденный стол садилась в три часа ночи. В опочивальню отправлялась с восходом солнца, так чем же и как было занять долгое время до пиршественного стала? Балы следовали за ба-лами. И хотелось, чтобы каждый веселостью, искристостью, праздничным подъемом предвосхищал предыдущий. Маска-рады в этой необычайной череде были как острая приправа к привычном блюду. К тому же императрица была наделена страстной тягой к переодеваниям. Она рядилась французским мушкетером, казацким гетманом, голландским матросом. На этот раз она решила предстать перед придворными испанским грандом и пожелала, чтобы двор непременно был одет в ис-панское платье. Оттого и хлопоты барона: за туалеты императ-рицы он нес ответ. Известно же было, что Елизавета дважды одно платье не надевает. А уж который раз рядилась она гран-дом. Что же в таком случае было делать?

У барона голова шла кругом.

Явившись во дворец как никогда рано поутру, он призвал к себе художников. Обговаривалось и то, и это, наконец, третье и четвертое, но Иван Антонович отверг и первое, и второе и третье, и четвертое.

Внимательно были рассмотрены испанские живописные полотна во дворце. Их было немало. Царь Петр все в российс-кий дом тащил, но ничего из дома. Наследники его - в особи-цу дочь Елизавета - такой добродетелью не отличались.

Полотна не дали ожидаемого результата. Все было невы-разительно у испанцев, смазано, буднично. Определенно ис-панские художники не учитывали в живописных исканиях ха-рактера российской императрицы.

Время шло, как и положено, не задерживаясь и на минуту, а решения не отыскивалось.

Барон был в отчаянии.

Неожиданно одного из придворных художников посетила счастливая мысль: черные кружева в виде плаща, короткие са-поги, открывающие ноги императрицы, черная шляпа, сдви-нутая низко набекрень, а из-под поднятого поля в полной кра-се пурпурная роза.

В первую минуту Иван Антонович отнесся к этой мыс-ли без внимания. Костюм показался слишком простеньким. К тому же короткие сапоги уже были. Императрица знала, что у нее красивые ноги и эту часть тела постоянно представляла окружающим с предельной наглядностью. Плащи тоже были, и часть. Шляпа? Были во множестве. Но вот пурпурная роза в метельную зиму из-под высоко поднятого поля? В этом что-то просматривалось.

Барон прошелся по зале, напрягая воображение. В звуках его шагов - мягких, как бы нащупывающих, словно шел он по некой тончайшей субстанции, - было что-то от поступи вдох-новения. Сейчас, сейчас, еще мгновение, крылами взмахнет синяя птица, и мысль озарит поэта. Черные кружева стояли перед мысленным взором барона. Черная шляпа. Волна волос, скатывающаяся из-под поднятого поля. Пурпурная роза...

Каблуки барона смолкли. Роза!

Барон с одухотворением в лице вскинул руку и щелкнул пальцами. Воскликнул:

- Находка, господа, находка!

Художники, собранные в зале радостно заулыбались. Раз-дались оживленные голоса.

- За дело, господа, - сухо, начальственно и властно сказал барон.

Нет, Иван Антонович не случайно числился в кабинет-сек-ретарях императрицы. Поди-ка попробуй так - шаги по парке-ту, полотна... А кем пренебрег? Диего Веласкесом! Франсиско Эрреро Старшим! Франсиско Пачеко! И на же - рука кверху, и: "Находка!".

Да он не такое мог.

Ни художник, предложивший костюм, ни барон Черкасов при всей изобретательности не могли угадать, какую роль сыг-рает эта пурпурная роза в судьбе тайного советника Василия Никитича Татищева.

Вот уже верно - в России все неугадываемо, все вдруг. Костюмом императрица осталась довольна.

Вечером в освещенном множеством свечей дворце гряну-ла музыка маскарада.

Всякое придворное действо, будь то прием важного лица, бал или - как в этом случае - маскарад, расписывается заго-дя, подобно партитуре. И здесь, как в оркестре инструменту, каждому человеку отведена его партия. Есть и капельмейстер. И хотя в руке у него никто не видит капельмейстерской па-лочки, но он - и только он - невидимым движением может вывести вперед ту или иную фигуру в зале, незаметно убрать ее из поля зрения или вновь объявить на всеобщее обозрение.

Бал начинается так же, как начинает звучать оркестр. Ка-пельмейстер вскидывает голову, и, послушный движению его руки, глубоко и интимно запевает гобой. Еще движение - поет валторна. Нежно, как далекий рог в предрассветном лесу. Руки капельмейстера взлетают - и торжествующим грохотом обру-шиваются литавры. В это хорошо подготовленное мгновение разом и широко растворяются двери императорской половины дворца, и изумленным взорам придворных предстает императ-рица. Из сотен уст вырывается - тоже предусмотренное парти-турой - неизменное и восхищенное:

- Ах!

Маскарад вспыхивает и искрится, как фейерверк. Императрица Елизавета объявилась придворным в этот ве-

чер с особой, поражающей взгляды яркостью. Пурпурная роза пылала огнем из-под высоко приподнятого поля шляпы. Мед-ленно, так, чтобы ее сумел хорошо разглядеть каждый, импе-ратрица спустилась по ступенькам и шагнула в залу.

Восторг придворных был полным.

Лицо Елизаветы излучало счастливое сияние. И вдруг все переминалось.

Улыбку на устах императрицы мгновенно сменила грима-са гнева. Взгляд, только что цветший счастьем, погас и упорно вперился в только ей известную точку. Императрица - какое тут медлительное достоинство, какая плавность, - клонясь ве-ред и тяжело ступая всей ногой, пошла на раздавшееся перед ней собрание придворных. Все это было столь неожиданно, необычно и даже страшно, что ни один человек не посмел и слово молвить.

Придворные отшатывались в стороны.

Барон Иван Антонович Черкасов растерянно следил за императрицей и вдруг угадал, куда направлены высочайшие шаги.

Посреди залы с пылающей из-под поля шляпы пурпурной розой, вся в черных кружевах, как и императрица, стояла Анна Салтыкова, дочь всесильного Василия Салтыкова. Того самого Василия Салтыкова, который в памятную ночь приехал в цар-ский дворец вместе с цесаревной Елизаветой, чтобы низверг-нуть Брауншвейгскую династию.

Императрица подступила к Анне Салтыковой вплотную. Все живое замерло в зале.

В тишине Елизавета вдруг охрипшим, полным бешенства голосом сказала:

- Как ты посмела?

Анна стояла без движения в лице.

- На колени, - сказала Елизавета и, не поворачивая голо-вы, коротко бросила: - Ножницы.

Ни один человек в зале ничего не понял и не посмел ше-вельнуться. Елизавета крутнулась на каблуках и крикнула:

- Ножницы!

-- следующее мгновение перед ней стоял слуга. На сереб-ряном, дрожащем в руках блюде позвякивали ножницы. Этот

стук металла о металл, слышимый по всей зале, был даже страшнее крика императрицы.

Елизавет протянула руку, взяла ножницы и со странной улыбкой поднесла к голове стоящей на коленях Анны Салты-ковой, утопила блестящие лезвия в волосах и единым усилием выстригла розу из прически.

Преступный цветок с прядью волос упал на блестящий паркет.

Бал-маскарад продолжился.

В продолжение бала посреди залы так и лежали пурпур-ная роза и темная прядь волос.

Лица придворных, приближавшихся в танце к этому мес-ту, каменели, ан только танец отводил людей в сторону, засты-лость в чертах уходила, сменяясь привычными для бала улыб-ками.

Императрица, казалось, вовсе забыла о случившемся. Да оно и вправду, что ей до того - пустяк. Да и роза-то пустяко-вая. Однако кабинет-секретарь Иван Антонович знал, что это не так.

И принял свои меры.

Великое искусство при высоком дворе "принять свои меры". Сколько интересов надо предусмотреть, сопоставить, сочетать, столкнуть и развести, увлечь задуманным и, нако-нец, поставить в нужном месте точку.

Первым звеном в этой многоходовой придворной интриге была преступная пурпурная роза, по совершеннейшей случай-ности оказавшаяся в прическе Анны Салтыковой.

Салтыковой!

Род этот был велик и могуч. Кабинет-секретарь отчетливо представил, как зашевелится сей миг весь род и здесь, в Петер-бурхе, и в первопрестольной Москве. Как заговорят, зашепчут тайной по дворцам и многочисленным имениям. Сколько пос-качет нарочных на лихих конях и туда и сюда. Сколько возков обломается в скачках и мужиков побьют, погоняя. Кто-кто, а

Салтыковы знали норов императрицы и поняли без подсказки со стороны, чем может кончиться сей "пустяк, с "пустяковой" розой. Да, зашевелятся - знал Иван Антонович - не только Салтыковы, но и их родня. А как же? Не такое в России кон-чалось топором.

А кто родня у Салтыковых?

Тут и задумался Иван Антонович. Походил неспешно по палате, подошел к окну, ноготками о подоконник постучал.

О разговоре канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рю-мина с генерал-прокурором Никитой Юрьевичем Трубецким он знал давно. Это только Бестужеву-Рюмину казалось, что разговор его на балу никто не услышал. Услышали и донесли до Ивана Антоновича. В палатах высоких и через стены слы-шат, а здесь, на балу в толпе, сколько ушей... Кабинет-секре-тарь императрицы хорошо помнил сказанное Никитой Юрье-вичем о тайном советнике Татищеве: "Заслуги есть, но есть и вины". Реплика эта короткая прервала тогда разговор. Канцлер решил, что после таких слов продолжать беседу не следует. Ан ныне, стоя у окна своих палат, кабинет-секретарь подумал: "Нет, разговор не окончен. И слово последнее за мной оста-ется".

Никита Юрьевич Трубецкой был родней Салтыковых и родней близкой. Его сестра была замужем за одним из Салты-ковых. А как это теперь может сказаться? Любопытная обра-зовывалась петелька. Такая петелька, что многое можно было в нее устегнуть. Ну, а раз петелька нашлась - остальное было делом ловкости рук.

Иван Антонович утопил подбородок в пышных кружевах воротника и тихо засмеялся:

- Хе, хе, хе... Но да в палатах никого не было. Можно было и не таиться.

-- России, известно, любую бумагу, даже самую грозную,

-- печатями и многочисленными подписями, с указаниями и распоряжениями, с предписаниями и наистрожайшими прика-

зами, можно и под сукно положить. Что это означает - тоже известно каждому россиянину. Лежать бумага в указанном месте будет так долго и тайно, что прикажи и императрица, ан найдут ее не вдруг. Ежели вообще найдут.

Такое вот случилось и с бумагами, что привез судейский крючок из Болдина в Петербурх. Видели их многие, и крючок судейский божился, что они были, ан в один день бумаг не стало. Вот здесь на столе, лежали, но нет их более, и все.

Иван же Антонович, как и должно, в таком разе, скромно помалкивал". (Федоров, с. 106-111).

Живописная картина, созданная автором, не противоречит исторической правде, подобные эпизоды на балах с участием Елизаветы Петровны действительно происходили. "Однажды на балу, - вспоминает Екатерина II, - государыня подозвала к себе одну из дам и у всех на глазах срезала украшение из лент, очень шедшее к прическе молодой женщины", "в дру-гой раз она лично сама остригла половину завитых спереди волос у своих двух фрейлин, под тем предолгом, что не любит фасон прически, какой у них был". Потом обе девицы уверя-ли, что Ее величество с волосами содрала и немножко кожи". В другой раз императрица передала жене наследника, чтобы она "никогда больше не являлась перед нею в таком платье и с такой прической". Это был верный признак "попадания в цель" - значит молодая женщина оделась великолепно!" (Анисимов Е., 2002, с. 249-250).

Однако в упомянутом выше эпизоде жертвой на балу ока-залась не Анна Салтыкова, а Наталья Лопухина. У императ-рицы с этой статс-дамой, отчаянной щеголихой, пытавшейся конкурировать с государыней в бальных туалетах да к тому же острой на язык, были давние счеты. Не злая, но самовлюб-ленная и вспыльчивая Елизавета не терпела соперниц, и очень часто приехавшая на бал дама, увидев или узнав заранее, что наряд ее близок к наряду императрицы, спешила уехать поско-рее с бала, чтобы переменить платье или изменить прическу.

У Натальи Федоровны Лопухиной легкомыслие и задор брали перевес над благоразумием, и она, узнав, что императ-рица будет одета просто, но с пурпурной розой, приколотой к волосам, решила сама одеться точно так же, да еще постара-латься попасться Елизавете на глаза. Исторический романист XIX века Е.П. Карнович изобразил эту сцену в тех же деко-рациях, а ее завершение в его романе "Пагуба" выглядит так:

"- Становись здесь на колена! - грозно крикнула госуда-рыня, топнув ногой и указывая на пол.

Побледневшая, несмотря на румяна, Лопухина исполнила это приказание, а Елизавета, взявши от фрейлины ножницы, срезала розу, бывшую на голове Лопухиной, и растрепала ее прическу. Из глаз Лопухиной выступили слезы.

С трудом в своем бальном наряде поднялась Лопухина на ноги. Никто из окружающих не решился помочь ей, и она, ша-таясь, вышла из зала и упала в обморок, разразившись гром-кими рыданиями.

- Это что такое? - спросила императрица окружавших ее.

- Лопухиной сделалось дурно, - ответили ей.

- И поделом ей, в другой раз не посмеет издеваться надо мной! - проговорила Елизавета". (Карнович, с. 417-418).

Для Н.Ф. Лопухиной такое "соперничество" закончилось плохо. Авторы книги об истории Тайной канцелярии конста-тируют: "Так, в 1743 году пострадала блестящая придворная дама Наталья Лопухина. Наказали ее, конечно, за "злодейский умысел против ее величества". На самом деле никакого заго-вора не было. Сын Лопухиной Иван, подвыпив в кабаке с при-ятелями, всего лишь пожаловался на "выключение" его из ка-мер-юнкеров, размечтался о возвращении к власти с помощью Австрии свергнутой правительницы Анны Леопольдовны и похвастался, что матушка его встречалась с австрийским пос-ланником графом де Ботта. Далее все происходило обычным порядком: донос, арест всех причастных к разговорам, пытки, признание в антигосударственных намерениях. Правда, извес-

100

тно, что императрица Елизавета терпеть не могла придворную красавицу Лопухину - 40-летняя мать шестерых детей ухит-рилась затмевать на балах саму императрицу, и ее величество однажды собственноручно испортила "строптивице" бальное платье...". (Курукин. Никулина, с. 541).

Лопухина была наказана кнутом и с урезанием языка со-слана в Сибирь. Вместе с нею была подвергнута такому же наказанию и сослана в Сибирь Анна Гавриловна Бестужева-Рюмина, жена брата вице-канцлера М.П. Бестужева-Рюмина.

К. Писаренко называет мифом историю о том, как импе-ратрица расправилась с Лопухиной из зависти к ее красоте. По его мнению, на громкую расправу Елизавета пошла не из-за жестокости, а по политической необходимости. Желаю-щих узнать подробности этой драматической истории отсыла-ем к его книге. (Писаренко, 2014, с. 135-151).

Почему Ю. Федоров вольно обошелся с персонажами хо-рошо известной придворной драмы? Почему роза оказалась в волосах именно Анны Васильевны Салтыковой? Вероят-но, для того, чтобы оправдать хитроумный замысел барона Черкасова: действовать в интересах Татищева так, чтобы пустяковый повод вызвал не пустяшные последствия. Ведь предстояло бы задуматься генерал-прокурору Н.Ю. Трубец-кому, чья сестра была замужем за одним из Салтыковых, - не угодить бы в опалу! И кто бы мог эту возможность предо-твратить? - Кабинет-секретарь императрицы Черкасов. А что бы он потребовал за заступничество? - Прекращения следс-твенного дела против его друга и будущего свата В.Н. Тати-щева.

Далее, в романе барон продолжает бороться за Татищева и избирает для своей цели другой объект:

"В Болдине шли затяжные осенние дожди, и хотя Васи-лию Никитичу неплохо работалось над трудными страницами российской истории, однако душа томилась в неведении, и хо-тел он того или нет, но из мыслей не уходило: "Что там и как,

101

-- Петербурхе?" А работать, когда смута одолевает, не просто. Зябко кутался в домашний тулупчик Василий Никитич, отго-нял тревожные мысли, упорно гнулся над страницами.

Смущен был и Иван Антонович Черкасов. Его усилия-ми чиновничью пачкотню по делу Татищева сунули "под сукно", однако, - хотя и ведомо, что в России место это для хранении подобных бумаг надежное, - всякое могло статься. И так и эдак Иван Антонович прикидывал, как бы бумаги эти поглубже закопать, и - в раскладке придворных игрищ ума ему занимать не приходилось - надумал забавный по-ворот.

Императрица Елизавета при всей показной простоте сама забавницей была преотличной, но вот и слуги ее в том были смышлеными. А уж Иван Антонович, понятно, среди них был не последним по этой части. Он по дворцовым коридорам хо-дил свободно и свободно во все двери заглядывал. И лесенки, лесенки знал, что соединяли тайные покои. Глаза ему можно было завязать, и он даже и в таком разе нашел бы путь, не заблудился.

Императрица, как известно, была одержима стремлением к постоянному движению. На одном месте ей не сиделось, и

-- любую минуту, будь то днем или ночью, у подъездов двор-цов, где она останавливалась, держали наготове с десяток ка-рет или саней. Елизавета могла внезапно прервать бал, обед, ужин, прием посла или любого важного сановника и, сбежав с лестницы, прыгнуть в карету и укатить с толпой гостей в заго-родный дворец или переехать через улицу в дом кого-нибудь из своих приближенных.

Прихотям императрицы не было объяснений, да их никто и не объяснял.

Однако были у нее и привязанности и любимые места, куда она наезжала с упорным постоянством. Одним из таких мест был трактир Иберкампфа на Миллионной, где прода-вались флиссингенские устрицы, парижские парики и вен-

102

ские экипажи. Но императрица устриц не любила, париков у нее было предостаточно, да и в экипажах недостатка она не испытывала. К тому же наезжала императрица в трактир на Миллионной только глубокими ночами, когда торговля париками и экипажами уже не велась. Гостями Елизаветы в этих поездках были почти всегда одни и те же лица, и уж не-пременно канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, тоже большой любитель ночных развлечений. О гостях Елизаве-ты в поездках на Миллионную хорошо знал Иван Антоно-вич Черкасов, так как сам в них участвовал. Пользуясь этим, кабинет-секретарь императрицы и решил разыграть карту с канцлером. Память у Ивана Антоновича была преотличная, и он хорошо помнил разговор канцлера Бестужева и генерал-прокурора Трубецкого на балу у императрицы. Трубецкого, однако, он уже укоротил, ныне пришла очередь укоротить и канцлера. Когда высоко забираются по лестнице державной, ничего не забывают. Да там, на вершинах, забывчивых и не держат. Щелкнуть по носу канцлера захотел Иван Антоно-вич, и хотя намерение это было рискованно, ан, все продумав, он решился. Без риска, известно, только черный хлеб жуют, а они-то сидели в трактире, где подавались флиссингенские устрицы.

Компания императрицы, как всегда, была шумна и весела, но оживленнее всех, сияющей, блистательной была, конечно же, Елизавета. Пышная, глубоко обнаженная грудь ее волно-валась.

В этом трактире, - сказала она, - я ощущаю необыкно-венный прилив чувств. Не знаю, от чего бы это? - И сложила губы загадочно.

Иван Антонович скромно поднес ко рту салфетку. Он-то знал, что загадки в том нет.

Компания молодой Елизаветы, обольстительной и пылкой, состояла из солдат-гвардейцев, и она часто, очень часто посе-щала Преображенские казармы, из которых, бывало, выносила

103

жгучие воспоминания. Вот тогда-то ей полюбился трактир на Миллионной, где преображенцы бывали постоянно. Елизавете было что вспомнить из прошлого, и от того, знать, и сегодня волновалась ее высокая грудь.

Однако воспоминания о юных годах государыни сей миг были Ивану Антоновичу ни к чему. Он приехал сюда с дру-гой мыслью. Стол ломился от яств, и было выпито достаточно вина, чтобы выбросить заготовленную карту, но Иван Антоно-вич лукаво выжидал. Он хотел полного успеха, такого успеха, когда собрание от полноты чувств рукоплещет выступившему, не жалея ладоней.

Канцлер сидел рядом с императрицей и был увлечен по-данным седлом барашка. Он понимал толк в хорошей кухне.

Слуги еще и еще раз обнесли гостей вином, и вот тогда Иван Антонович счел, что время его приспело.

- Ваше величество, - любезно улыбаясь, обратился он через стол к хозяйке пиршества, - последнее время кое-кто из вашего окружения поговаривает, и, наверное, не без осно-ваний... - Иван Антонович, привстав, поклонился Алексею Петровичу Бестужеву и, лучезарно улыбнувшись, продол-жил: - ...о переименовании канцлера в великого канцлера, дабы придать больший вес необычной фигуре, какой является достохвальный Алексей Петрович.

Шум и разговоры за столом как обрезало. И, будто подчер-кивая наступившую тишину, тонко звякнул хрусталь кем-то неловко поставленного бокала.

Прямо перед собой Иван Антонович увидел глаза канц-лера. У Алексея Петровича, показалось ему, дыханье сперло. Иван Антонович, однако, мужественно держал лучезарную улыбку.

Прошла долгая минута.

Императрица, наконец, опустила пухлую, обнаженную руку на стол и голосом, вовсе не похожим на тот, что мгнове-ние назад звучал в зале, сказала:

104

- В моей империи только и есть великого, что я да великий князь, но и то величие последнего не более как призрак.

Канцлер большей плюхи, да еще и принародно, не полу-чал никогда.

Канцлер был обескуражен, но, размыслив, догадался, по-чему бросил ему под ноги апельсиновую корку кабинет-сек-ретарь императрицы. "Да, - подумал, - надо порадеть насчет старика Татищева. Ошибку, знать, сделал я, не придержав Ни-киту Юрьевича. Ошибку..."

Так одной фразой, сказанной в застолье, но вовремя, да и тому, кому следовало, Иван Антонович на долгие месяцы сыс-кал покой для Василия Никитича. А покой так был ему ну-

жен". (Федоров, с. 149-152).

-- вот по поводу этой интриги можно серьезно поспорить

-- автором романа. Да, фразу о "величии" Елизавета Петровна произносила, есть тому свидетельства, но в другой ситуации, к которой провокация Черкасова никакого отношения не имеет. Кроме того, трудно представить, чтобы кабинет-секретарь под-готовил такую ловушку именно для Бестужева-Рюмина. Хорошо известно, что они были в дружеских отношениях - мы много рассказывали об этом. Их связывало и участие в кружке княгини Волконской, сестры канцлера, и взаимная поддержка в период междуцарствия, когда А.П. Бестужев-Рюмин тоже оказался в опале. Вряд ли Черкасову "захотелось щелкнуть по носу канцле-ра", человека, который помог ему выбраться из ссылки, а потом рекомендовал императрице как незаменимого слугу. Учитывая его честность и правдивость, мы можем утверждать, что даже ради друга Татищева, он не пошел бы на нечистоплотный шаг.

Но вот все хитрости и интриги Черкасова споткнулись... на папке с делом Татищева. Непредвиденный случай резко из-менил ситуацию:

"И здесь все смешалось.

Императрица Елизавета, месяцами не притрагивавшаяся к важнейшим документам, пыльной горой, лежавшим на ее сто-

105

ле в ожидании подписи, временами, по необъяснимым причи-нам, воспламенялась необыкновенным огнем государствен-ной деятельности. Годами, не бывая в Сенате, она неожиданно объявлялась на его заседании или вдруг приезжала в одну из коллегий и в покойно дремавшем чиновничьем мире ставила все с ног на голову. Отстраняла от должности одних, назнача-ла других, выдвигала необыкновенные идеи и насмерть рази-ла устоявшиеся правила.

На этот раз императрица нежданно-негаданно объявилась в ведомстве генерал-прокурора Никиты Юрьевича Трубецко-

го. <...>

Императрица болтала милые пустяки, но нет-нет да и пе-ребрасывала страницы дел, подносимых чиновниками на ге-неральский стол. Дела в присутствии Никиты Юрьевича были непростые, и все о человеческих душах, в грехах погрязших. Путанные дела, и конечно же, как исстари повелось в России, больше о взятках. Кто дал. Кто взял. За что. Сколько. Конечно, более других усердствовали в том чиновники. Куда мужику, купцу или другому люду с чиновником тягаться. Это все зай-чики, ну а чиновник-то - волчина, и жадный, и злой, и не-уемный. Чиновник российский и закон так выправит, такими крючками украсит, такие лабиринты в нем выгородит, что зай-чику не перескочить через него без взятки. Как угол в лаби-ринте, так выложь золотой, как поворот - еще золотой, а как уж ступенечка - разоблачайся бедная душа догола.

Императрица одно дело пролистала, другое, взялась за третье щебеча небесной птичкой, но заминка случилась.

Неловкий чиновник от чрезмерного усердия, поднося к ге-неральскому столу пачку дел, не то от трясения в членах или запнувшись о неровность в полу, вдруг, ах, да и вывалил бума-ги чуть ли не в подол императрице.

Все замерло в присутствии.

Генерал-прокурор лицом окаменел, а у чиновника вроде бы и вовсе лица не стало. Так, блин непропеченный на месте

106

его объявился, и угадать можно было, что это все же существо из присутствия, только по пуговицам мундира.

Императрица, однако, нисколько не была смущена случив-шимся. Напротив, хладнокровной рукой выбрала из рассы-павшихся бумаг папку, отряхнула от пыли и, близко поднеся к глазам - она была близорука, - прочла начертанные на ней даты, означавшие открытие дела. Внимательно вгляделась и не обнаружила числа, указывающего на его окончание.

- Ну вот, - сказала она, кивнув генерал-прокурору. - Ники-та Юрьевич, посмотри, любезный, и объясни - что это такое? Меня, - на лице императрицы проступила горечь, - многажды упрекали, что подолгу бумаги держу на подписи, а это, - она ткнула в бумагу пальчиком, - никак, третий год дело не окон-чено.

Елизавета поднялась и бросила папку на средину стола.

- Негоже такое, - сказала императрица, - негоже. Желтеющая папка резко выделялась на зеленом сукне

стола.

Прельстительно шурша юбками, императрица пошла из присутствия.

Чиновники стыли столбами.

Папка на средине генерал-прокурорского стола была де-лом по сыску за тайным советником Василием Никитичем Та-тищевым, которое было затеряно стараниями кабинет-секре-таря императрицы Ивана Антоновича Черкасов.

Вот отсюда и дополнительный караул в Болдине, и за за-тылком прогуливающегося по саду Василия Никитича звон офицерских шпор.

Но, да не обошел случай в присутствии генерал-прокурора и канцлера Российской империи. Ему было доложено о проис-шедшем, как только императрица соизволила покинуть слав-ный дом Никиты Юрьевича Трубецкого.

Канцлер отложил в сторону разлетевшееся было по бумаге перо.

107

- Случай, - сказали ему, - совершеннейший случай. Нет бы, какая иная бумага выпала, так нет же...

Канцлер наморщил лоб.

И тут в кабинет вступил Иван Антонович Черкасов. Морщины на лбу канцлера обозначились явственнее.

- К-х-м! К-х-м! - откашлялся канцлер. - Ладно, - сказал он доложившему о походе императрицы чиновнику, - ступай.

Того как ветром сдуло.

- Иван Антонович, - заулыбался канцлер, - рад, рад... Поднялся из-за стола, указал на кресло.

Присели.

В голове канцлера еще витали соображения о границах

польских и прусских, виделись лица из Лондона и Парижа, но он сказал себе: "Какое там Париж и Лондон, Иван Антонович занимается туалетом императрицы. Эко... Пруссия, Варша-ва... Да одна складка на юбке императрицы важнее для нее всех межгосударственных соображений".

Граф многодумно оперся на руку и, выглядывая из-под бровей на барона, протянул:

- Некстати это, некстати... Вскинул голову:

- Однако нет безвыходных положений. Нет!

Щелкнул пальцами. Известно, на выдумки он был мастак. Но все же, усиленный караул в Болдине поставили и для Васи-лия Никитича, чуть-чуть и до застенка оставалось". (Федоров,

с. 206-207, 208-209).

Что было дальше? "Расследование затягивалось; и в дело вмешалась старшая ветвь Татищевых; один из ее представи-телей, Сергей (дед посла), был женат на Полине Воронцовой, сестре вице-канцлера, который, в свою очередь, был женат на одной из кузин императрицы, Скавронской. Вице-канцле-ру, одному из самых продажных людей России, сделали под-ношение, и в июле 1750 года из Петербурга Татищеву была отправлена грамота, которая полностью его оправдывала, а

108

также приказ о его освобождении и орден С. Александра Нев-ского на ленте. Это известие прибыло к Татищеву накануне его смерти". (Долгоруков, 2007, ст. 184).

Сын Татищева Евграф Васильевич был женат на дочери Черкасова Наталье Ивановне. Однако в связи с Татищевыми мы допустили одну ошибку. На с. 9 "Родословной" сказа-но, что графский род Татищевых пошел от Михаила Евгра-фовича, младшего сына от третьего брака Е.В. Татищева с А.Ф. Каменской. В действительности графский титул был пожалован Татищеву Николаю Алексеевичу (1739 - 1823): "В мае 1801, после вступления на престол Александра I, при-нят на службу с чином генерала от инфантерии с назначением командиром лейб-гвардии Преображенского полка и инспекто-ром по инфантерии С.-Петербургской инспекции. В сентябре 1801 года в коронацию Александра I возведен, с нисходящим его потомством, в графское Российской Империи достоинс-тва". (Федоренко, 2, с. 435).

***

На с. 215 книги "Род Черкасовых..." мы рассказывали об экспериментах Черкасова с отливкой из железа нескольких бюстов и целых статуй, которые не встретили одобрения. Ко-нечно, это был нонсенс. "В сентябре 1751-го российский по-сол в Вене присылает И.А. Черкасову устав австрийской "ака-демии живописного, резного и архитектурного художеств". Однако имя Черкасова неразрывно связано с другими экс-периментами, которые завершились выдающимся успехом. Речь идет об открытии и производстве русского фарфора. К сожалению, об этом событии мы даже не упомянули в сво-ей книге. Но об этом достаточно подробно сказала извест-ный краевед и историк г. Троицка и его окрестностей Гле-бова Л.И. в книгах "Откуда мы есмь пошли... (из истории Троицка)", "Следы времен минувших", "История Новой Москвы. Троицк и его окрестности": "Черкасов осуществлял

109

надзор за императорским фарфоровым заводом. Именно ему показал первую фарфоровую чашку Гребенщиков. (Русскую фарфоровую массу получили почти в одно и то же время Д.И. Виноградов, сверстник и друг юности М.В. Ломоносо-ва, в Петербурге, и керамист-практик Иван Гребенщиков в Москве, на фаянсовой фабрике своего отца, купца Афанасия Гребенщикова). Соблюдая престиж царицы и избегая кон-куренции, Черкасов не разрешил Гребенщикову превратить "цепинную" фабрику в "порцелинную" и обязал секрет из-готовления фарфора хранить в строжайшей тайне". (Глебова, 2012, с. 64).

В этой лапидарной информации мы видим главных орга-низаторов и исполнителей проекта "Русский фарфор". В при-вычной манере В. Пикуль на страницах "Слова и дела" рас-сказывает о самом важном из них:

"А юный недотепа с раскрытом от удивления ртом отпра-вился из Кремля в Заиконоспасскую академию, где его встре-тил Митька Виноградов:

- А тебя, Мишка, ректор сыскивал... Ломоносова спраши-вал!

- Не знаешь ли, Митька, за делом каким?

- Указ, сказывают, из Сената объявился. Будто двадцать душ из учеников надобно для Академии питерской.

- Удастся нам, сирым, в науки попасть?

- Ты попадешь, оглобля такая, - утешил его Виноградов. - Ты у нас даром, что ротозей, а мух ноздрями не ловишь. Тебя возьмут.

- А тебя, Митька? Ты меня разве хуже?

- Могут и под скуфьей до самой смерти оставить...

Указ Сената предписывал ректору: "... из учеников, кои есть в Москве в Спасском училищном монастыре, выбрать в науках достойных двадцать человек, и о свидетельстве их наук подписаться..." Более двенадцати не нашли. На широкую дорогу физики и химии из стен монастыря выходили лишь

110

двенадцать недорослей, и среди них - Ломоносов с Виногра-довым". (Пикуль, 1991, 2, с. 109-110). "Химия, металлургия, геология, физика - вот суть наук промышленных, и было ре-шено отправить за границу трех учеников...

Выбрали из студентов - Ломоносова, Виноградова, Райзе-

ра!" (Пикуль, 1991, 2, с. 126).

Искусствовед Ю. Овсянников, размышляя о судьбе та-лантливого художника в России, писал: "Еще живы в России традиции, мешающие смотреть на художника как на человека, наделенного особым даром и стоящего вне сословной лестни-цы. Даже служебный мундир не охраняет человеческого до-стоинства. Кабинет-министр Волынский смертным боем бил первого русского пиита Василия Тредиаковского; кабинет-секретарь Черкасов сажал на цепь создателя русского фарфо-ра Дмитрия Виноградова; Канцелярия от строений позволяет умереть в нищете известному живописцу Андрею Матвееву. Мера таланта определилась одним - сколь сумеет мастер пре-дугадать и воплотить самые сокровенные помыслы повелите-

ля". (Овсянников, 1982, с. 115).

Далее мы представляем статью о русском фарфоре из Ви-кепедии.

РУССКИЙ ФАРФОР (см. русское искусство: фарфор) В сере-дине XVIII в. художественные изделия из фарфора стали непремен-ным атрибутом аристократических домов Западной Европы и воп-лощали камерную, изысканную эстетику стиля Рококо (см. бёттге-ровский фарфор; майссенский фарфор; севрский фарфор). Еще Петр I (см. "петровское барокко") стремился выведать "китайский секрет", для чего посылал агентов в Китай, Саксонию и в Голландию (см. де-лфтские фаянсы; Кунсткамера; Петергоф). Императрица Елизавета Петровна (1741-1761) также хотела иметь собственный фарфор (см. елизаветинское рококо). В 1744 г. русский посланник при датском дво-ре барон И. А. Корф, находившийся тогда в Стокгольме, по поруче-нию императрицы заключил договор с арканистом (от лат. arcanus - "тайный"; так называли алхимиков) Кристофом Конрадом Хунгером

111

(в России его называли Гунгером) об учреждении в России порцелино-вой мануфактуры (от итал. porcellino - "поросенок", так в XVIII в. на-зывали белоснежный фарфор). Ранее Хунгер работал вместе с Бёттге-ром в Майссене, в 1717 г. участвовал в организации фарфоровой ману-фактуры в Вене (см. "Дю Пакье" период), в 1720 г. - братьев Джузеппе и Франческо Вецци в Венеции. В 1727-1737 гг. Хунгер снова работал в Майссене, известны расписанные им фарфоровые изделия. Однако в России судьба его не сложилась. Два года он безуспешно пытался по-лучить фарфор, настроил против себя всех и вошел в историю в качес-тве обманщика и шарлатана. Возможно, что причиной его неудач были особенности местных глин. В 1748 г. Хунгер скончался в Петербурге, всеми забытый. В 1744 г. Елизавета Петровна поручила управляюще-му Кабинетом барону И. А. Черкасову надзор за организацией пор-целиновой мануфактуры, которую начали строить на берегу Невы в 10 км от Петербурга. По инициативе Черкасова к Гунгеру приставили молодого помощника Дмитрия Ивановича Виноградова (1720-1758). Виноградов учился вместе с М. В. Ломоносовым в Москве, в Славя-но-греко-латинской академии, с 1735 г. - в Академии наук в Петер-бурге, затем, в 1736-1741 гг., вместе с Ломоносовым -- в Германии. Изучал минералогию во Фрайбурге. В отличие от Гунгера, который действовал по готовым рецептам, не подходившим к местным услови-ям, Виноградов подошел к делу экспериментально'. последовательно ставил опыты, сравнивал результаты и записывал их в специальный журнал. В конце 1746 г., использовав гжельские белые глины, олонец-кий квари и алебастр (природный гипс), при обжиге 600-900®С Ви-ноградов смог получить удовлетворительный фарфор. Второй обжиг, после покрытия изделий глазурыо, проводился при температуре око-ло 1400®С. Основная трудность состояла в чистоте технологического процесса, предохранении белоснежной фарфоровой массы от продук-тов горения, а также от коробления и растрескивания изделий. Шаг за шагом, совершенствуя технологию, Виноградов записывал результа-ты своих опытов в дневник. Эти записи сохранились, они зашифро-ваны: таково было условие Черкасова, продиктованное требованиями времени. Глину подготавливали в подмосковной Гжели, затем в виде брусков доставляли в Петербург. Мельницы для подготовки шихты (смеси компонентов) и печи для обжига Виноградов сконструировал сам. В дневниках мастера проскальзывают жалобы на трудности: "Де-

112

сять лет бродил в лабиринте один, а той Ариадны нет..." Нужны были помощники. Был бы рядом старый друг Ломоносов!

М. В. Ломоносов также разрабатывал рецепт фарфоровой мас-сы, но с конца 1748 г. увлекся опытами получения цветных стекол (см. мозаика; "Полтавская баталия"; Усть-Рудицы). Судьба обоих уче-ных оказалась нелегкой, Виноградова - трагичной. Поиск наилучшей технологии естественно сопровождался неудачами. За малейшую провинность из Петербурга от раздраженного Черкасова поступало приказание: мастера лишить жалованья, бить плетьми (для этого к Виноградову специально приставили гвардейца) и посадить на цепь! Трудно поверить, что с выдающимся ученым, лучшим выпускником петербургской Академии наук, образованным европейцем, своими трудами составившим славу России, обращались как с колодником. Это происходило в крепостнической России, но и с Бёттгером, изобре-тателем европейского фарфора, в Саксонии поступали так же. Он был прикован цепью за ногу к своей печи в замке Альбрехтсбург, чтобы не убежал и не передал секрет производства фарфора другим. Вот он,

просвещенный восемнадцатый век! Первым живописцем порцели-

новой мануфактуры в Петербурге в 1749 г. стал мастер финифтяно-го дела Иван Черный, с ним работали его сыновья и внуки. Черного, которому было более 60 лет, тоже держали на цепи и били плетьми¹. Первые изделия производили в подражание металлической посуде. С 1752 г. на мануфактуре стали делать фигурки из фарфора - "кук-лы". Для этого Черкасов привлек австрийского резчика по дереву Й. Ф. Дункера Старшего, с 1738 г. работавшего в России. Первый пери-од в истории мануфактуры называют "виноградовским". Сохранилось девять изделий с маркой Виноградова (W), они уникальны по стилю, отражающему дух времени (рис. 334). При дворе Елизаветы Петров-ны входили в моду табакерки. Их изготавливали из золота, серебра, слоновой кости и из фарфора. Одна из сохранившихся - "табакерка с мопсами" - датирована 1752 г., имеет марку W и роспись пункти-ром, автором которой является А. Черный Младший (см. т. 9, рис, 246). На мануфактуре выпускали подсвечники, курительные трубки, скульптурки, изображающие китайцев и китаянок (см. щинуазщ), а также мужчин, переодетых женщинами, и женщин, одетых в мужские костюмы (на маскарады императрица Елизавета повелевала своим придворным являться именно в таком виде). В 1756 г. на мануфакту-

113

ре изготовили "Собственный сервиз" Елизаветы Петровны. Многие предметы сервиза сохранились (рис. 335). Они имеют фестончатый край и декорированы рельефной плетенкой, дополненной росписью пурпуром и позолотой. В узлах сеткиплетенки находятся лепные цве-точки, на отдельных предметах - лепные гирлянды с росписью. Лепка и роспись выполнены Виноградовым, она наивна и архаична, но отра-жает вкусы елизаветинского времени и эстетику стиля елизаветинс-кого рококо. В 1758 г. в возрасте 38 лет, не выдержав голода и нищеты, заболел и скончался Виноградов.

Труды по созданию русского фарфора не принесли Виногра-дову ни богатства, ни известности, он был измучен недоеданием и постоянным упорным трудом, к тому же начал злоупотреблять спиртным. В 1758 году, в возрасте 38 лет он тяжело заболел и вскоре умер. В 1765 году невская порцелиновая мануфактура была переименована в Императорский фарфоровый завод.

Тема "русского фарфора" весьма нестандартно освеще-на в уже упоминавшейся книге К.А. Писаренко о Елизавете Петровне. Кажется, таких любопытных сведений не приводил никто из исследователей этой темы. Поэтому информацию мы дадим в большом объеме:

"Да, за многое брался Кабинет, в том числе и за русский фарфор. Не забавы же ради 11 июня 1743 года Елизавета Петровна переподчинила Невский кирпичный завод на Охте И.А. Черкасову. Замахивались на то, что по праву можно счи-тать "проектом века". Секрет "порцелина" пытались разга-дать при дворах всех монархов Европы, однако повезло лишь саксонскому курфюрсту Августу II: алхимик И.Ф. Бёттгер пытался открыть философский камень, а открыл мейсенскую марку фарфора. Издавна существовала китайская технология, тщательно оберегаемая от посторонних глаз. Российская же появилась вдруг, будто бы из ничего, весной 1747 года. Гений, сотворивший чудо, - Дмитрий Иванович Виноградов, сын свя-щенника, родившийся в 1720 году". <...>

114

Далее, у автора следует фактография, нам уже известная. Затем К. Писаренко задается вопросом: "Уж не было ли рядом с Виноградовым и Гребенщиковым еще кого-нибудь сведую-щего в фарфоровом искусстве?".

"5 ноября 1744 года императрица затребовала молодого человека на Невский кирпичный завод, где мастер Христоф Конрад Гунгер, ученик Бёттгера, собирался изготовить рус-ский фарфор по мейсенским рецептам. Контракт с саксонцем был подписан 1 февраля 1744 года в Стокгольме, а в начале октября он оказался в Москве. К нему хотели прикомандиро-вать русского помощника, и государыня выбрала Д.И. Виног-радова, похоже, по подсказке вице-президента Берг-коллегии В. Райзера, благоволившего к однокашнику своего сына.

Гунгер оказался либо плохим учеником легендарного мас-тера, либо авантюристом-шарлатаном. Приехав с напарником 6 января 1745 года в Санкт-Петербург, он имитировал твор-ческую активность, однако не то что русский фарфор не изоб-рел, но и саксонский не повторил. Молодой помощник быстро дистанцировался от него и занялся самостоятельными опыта-ми, на что и обратил внимание зоркий глаз Черкасова. В конце концов, кабинет-секретарь иноземца выгнал, а бергмейстеру в ноябре 1746-го доверил руководство фарфоровым предпри-ятием. К тому времени Виноградов разобрался, какие основ-ные компоненты нужны для создания фарфора: глина, кварце-вый камень и алебастр. Разыскал и регионы, где добывались наилучшие их образцы, - Гжель, Олонец, Казань. Усидчивый ученый той же осенью приступил к самому сложному - экс-периментам по выявлению оптимального состава фарфоровой массы и степени термической обработки. Требовалось пере-проверить тысячи вариантов.

Уже в январе 1747 года Виноградов располагал заветной формулой. В том же году Елизавете Петровне преподнесли первую русскую фарфоровую продукцию. Каким же образом русский экспериментатор так стремительно вычислил то, что

115

Бёттгер рассчитывал несколько лет? Официальная историогра-фия не любит данного вопроса, предчувствуя неприятный от-вет. Не гениальное озарение сократило время поиска, а чья-то подсказка извне - либо из Саксонии, либо из Китая. Главный аргумент, приводимый в защиту русской самобытности, - от-сутствие сведений о вывове в Россию из Пекина или Дрездена секрета изготовления фарфора. Увы, теперь точно установле-но: секрет китайского фарфора стал известен в России именно в конце 1746-го - первые месяцы 1747 года". <...>

"Кто же он - незнаменитый герой русской фарфоровой эпопеи? Не талантливый химик или керамист, а разведчик, умудрившийся раскрыть главную тайну Китая и не засве-титься. Храбрец действовал не по заданию правительства, а на свой страх и риск. Это был прапорщик Алексей Матвее-вич Владыкин, выпускник московской навигацкой школы, в 1732 году с одним из караванов попавший в Срединную импе-рию и проживший там 14 лет".

Далее автор рассказывает о том, как Владыкину удалось заполучит секрет изготовления китайского фарфора, и что было потом.

<...> "Лебратовский с китайскими товарами, немного опе-редивший их, увидел берега Невы 30 марта, сразу же навестил Черкасова и отрекомендовал ему братьев Курсиных. Кабинет-секретарь тут же отправил обоих на Невский кирпичный за-вод, в помощь Виноградову. А Владыкин 8 апреля, возмож-но, познакомился с императрицей, встречавшейся в тот день с его подопечными. Камергер Петр Иванович Шувалов прово-дил всех на аудиенцию. Затем Сенат подтвердил полномочия Алексея Матвеевича и расквартировал японских гостей поб-лизости от здания Двенадцати коллегий в доме Соловьевых, где разведчик и прожил почти год.

Между тем вокруг русского фарфора происходили уди-вительные события. 25 мая 1747 года хозяин одной из сукон-ных мануфактур И.М. Дмитриев принес кабинет-секретарю

116

Черкасову фарфоровую чашку, присланную президентом Московского магистрата Афанасием Кирилловичем Гребен-щиковым с заверением, что она изготовлена его сыном по собственной технологи. Поскольку у Гребенщикова-младше-го не было никаких специальных познаний в области химии

-- горного дела, а лишь длительный опыт работы с гжельской глиной, барон Черкасов попросил московского почт-дирек-тора Вольфганга Пестеля проинспектировать гребенщиков-скую мануфактуру. Рапорт Пестеля от 18 июня подтвердил умение Ивана Гребенщикова самостоятельно производить фарфоровые вещи.

-- теперь вспомним, что за два месяца до встречи Дмит-риева с Черкасовым в Москве проездом останавливались Г.К. Лебратовский (с 16 по 19 марта) и А.М. Владыкин (веро-ятно, неделей позже). Безусловно, кто-то из них - скорее всего Владыкин, в отместку Лебратовскому - продал китайский ре-цепт А.К. Гребенщикову, не последнему человеку в москов-ской властной иерархии, а тот за месяц-полтора наладил на своей мануфактуре выпуск фарфоровой посуды, благоразумно отдав лавры первооткрывателя сыну.

Конечно же, Черкасов разгадал уловку Гребенщиковых. Но не они ли уведомили Ивана Антоновича о Владыкине, а ка-бинет-секретарь доложил о нем государыне? Так или иначе, в конце июля 1747 года Елизавета Петровна уже знала о причас-тности прапорщика к фарфоровому секрету и хотела привлечь его к одному уникальному эксперименту, да, похоже, решила не лишать японцев толкового переводчика. <...>

Тридцатого июня 1747 года императрица велела изгото-вить образец на базе независимой структуры - Собственной Ее Императорского Величества Вотчинной канцелярии, воз-главляемой с 1744 года Гавриилом Григорьевичем Замят-ниным. К нему прикомандировали Лебратовского, Андрея

-- Алексея Курсиных, под фарфоровое производство отвели площадки в Пулкове. Однако Курсиным не хватило квалифи-

117

кации. Чашечки выходили скверные. Тогда-то Елизавета Пет-ровна и распорядилась привезти в Пулково Владыкина. Под началом Вотчинной канцелярии прапорщик состоял с 11 мар-та по 26 июля 1748 года. Между прочим, в 1747 году Замятнин консультировался с Алексеем Матвеевичем, и тот предупре-дил, что обучавшийся у него Андрей Курсин "как глянцовать

-- золото наводить... - не знает"., а пулковская глина "во оное дело неспособна, ибо в совершенную зрелость не пришла". Замятнин к мнению разведчика не прислушался - очевидно, под влиянием Лебратовского.

-- 1748 году Владыкин, наконец, доказал и свою правоту, и свое мастерство. К концу мая эксперимент увенчался полным успехом. Чашечки Владыкина были настоящими фарфоро-выми, сродни китайским и... виноградовским. Понимая, что Черкасов, имевший ученого бергмейстера, в нем не заинтере-сован, Алесей Матвеевич предложил устроить филиал фарфо-рового производства в Иркутске, под протекцией благоволив-шего к нему Ланга. 3 июня Замятнин взялся донести о том государыне. Но Владыкину не повезло - докладная легла на стол царицы в кульминационный момент русско-французского противоборства за лидерство в Европе. <...>

А Замятнин, не дождавшись высочайшей реакции, вернул Владыкина к японцам. Лебратовского и Курсиных из канце-лярии тоже отчислили. Попытка братьев пристроиться в ко-манду Виноградова не сладилась. Черкасов в горе-мастерах не нуждался. На том и закончилась одна фарфоровая история

-- началась другая - о награждении по заслугам. 22 сентяб-ря 1748 года сенаторы пожаловали Владыкина в поручики "для ево оказанной к ... службе ревности и прилежности" и отослали в полевые полки, стоявшие в Лифляндии. Под Ри-гой Алексей Матвеевич проскучал два года, после чего запро-сился в отставку "за ломотною и каменною болезнию". Сенат не возражал. В декабре 1750 года он вернулся на гражданское поприще в звании титулярного советника, однако мыкался без

118

должности больше года. Только 15 января 1752 года Сенат с легкой руки Герольдмейстерской конторы, приславшей список вакансий, нашел применение его способностям - откоманди-ровал в Оренбург, в Корчемную контору, ловить торговцев не-законными спиртными напитками. <...>

"Как видим, о Владыкине при русском дворе совсем за-были. А что же Виноградов? Как ни странно, и он, несмот-ря на покровительство Черкасова, повышения не удостоился, вследствие чего впал в депрессию, которую заглушал водкой. Беспробудное пьянство вынудило кабинет-секретаря учредить за ним строгий надзор, вплоть до использования цепей и запре-та на выдачу большей части жалованья. Опасаясь трагической развязки, в мае 1752 года сановник заставил Виноградова под-готовить из первого помощника, Никиты Воинова, достойного преемника и, кроме того, засесть за сочинение "Обстоятельно-го описания чистого процелина, как оной в России при Санкт-Петербурге делается".

Напрасно историки осуждают Черкасова за притеснение русского гения. Наоборот, он Виноградовым дорожил и как умел спасал от пагубной привычки - посредством не только "кнута", но и "пряника". Именно кабинет-секретарь подсказал идею фарфорового производства больших форм. В его письме бергмейстеру 6 августа 1751 года есть намек на согласие Ели-заветы Петровны поощрить мастера за что-либо "хорошее и крупное". К сожалению, процесс разработки и строительства печи для подобной продукции затянулся, и государыня даже упрекала Черкасова за лукавство. Наконец, осенью 1756 года возведение печи завершилось и настала пора опытных обжи-гов. Увы, достичь удовлетворительных итогов Дмитрий Ива-нович, верно, не успел, ибо 25 августа 1758 года скончался в том же звании бергмейстера, в котором взялся за раскрытие секрета фарфора.

Трагедия Виноградова красноречиво свидетельствует о том, что Елизавета Петровна не признавала его создателем

119

русского фарфора - иначе бы отблагодарила щедро и без про-волочек. А Владыкина? За четыре года ни разу не вспомнила о нем. Тоже считала, что не заслужил, или пребывала в за-блуждении? Соратники уведомили ее, что хорошо награди-ли переводчика. Какой была награда, государыня выяснила позднее, зимой 1753 года, и 20 февраля через П.И. Шувалова известила сенаторов, что упрятанный ими за Урал Владыкин будет директором шестого китайского каравана. Так Елизавета Петровна отблагодарила русского разведчика за помощь в со-здании русского фарфора". (Писаренко, 2014, с. 199-200, 201, 204-205, 206-207, 208-209).

Для наиболее любознательных читателей мы можем ре-комендовать подробную, документированную публикацию К.А. Писаренко "К истории создания русского фарфора. Че-лобитная А.М. Владыкина. 1748 год." в т. ММIX "Русского Архива". (Русский Архив, 2010, с. 26-40).

Е.Я. Данько (1898 - 1942) - сестра известного скульпто-ра-керамиста Н.Я. Данько-Алексеенко (1892 - 1942) и сама работавшая живописцем на фарфоровом заводе, в книге из ис-тории фарфора "Китайский секрет" (1929) рассказала об отно-шениях И. Черкасова и Д. Виноградова.

"БАРОН ЧЕРКАСОВ

Виноградов получил приказ ехать в Москву и явиться к барону Черкасову, управляющему кабинетом ее величества.

В доме Черкасова на Тверской было темновато и душно. Сени были заставлены огромными сундуками.

По углам шептались какие-то старухи в старинных шушу-нах.

Барон Черкасов, чернобровый толстяк, вышел к Виногра-дову в засаленному шелковом халате, с лицом, еще опухшим от вчерашнего кутежа. Он хмуро взглянул на молодого учено-го и приказал подать себе квасу. Он и не подумал пригласить Виноградова сесть.

120

- Ее императорскому величеству угодно порцелиновую фабрику в Петербурге учредить, - хмуро сказал Черкасов, от-хлебнув квасу. - Для той фабрики выписали мы из Стокгольма немецкого мастера, в процелиновом деле зело искусного. Что-бы порцелиновой секрет в русских руках был и сей мастер не вздумал бы оного таить или с ним ехать, а нас на бобах оста-вить, порешили мы тебя к этому делу приспособить. Смотри, учись, примечай, как мастер посуду делает, и, - тут Черкасов стукнул кулаком по столу, - чтобы к пасхе ее величеству фар-форовый презент был готов! Ступай!

Виноградов молча повернулся к двери.

- Нет, постой! Возьми в канцелярии бумаги и там узнаешь, что тебе надлежит делать. - И барон Черкасов, довольный тем, что одно дело свалилось с плеч, отправился подсчитывать свои карточные долги и готовиться к званому обеду.

Виноградов пошел в его канцелярию, где запуганный писец с гусиным пером за ухом сказал ему, чтобы он ехал в Гжель. (Данько, с. 79-80).

<...> Они с Гунгером поселились в одной половине бре-венчатой избы, а в другой Гунгер хотел устроить точильное отделение. По указанию Гунгера строился амбар для обжига-тельной печи. Гунгер распоряжался, Виноградов переводил его требования на русский язык и смотрел за исполнением работ.

Черкасов скупился на деньги для фабрики.

- Нечего деньги бросать, - говорил он, когда Гунгер просил сделать на амбаре для печи черепичную крышу. - Нечего деньги бросать, - повторял он и отказывал Гунгеру в просьбе устроить каменный пол в избе, где будут промывать глину. Он не пони-мал, что черепичная крыша не загорится от вылетающих из печ-ной трубы искр, что каменный пол предохранит глину от пыли.

- Работайте поскорее, - говорил он и прислал Гунгеру масленку из саксонского фарфора для образца.

А на новой фабрике дело не двигалось. В избах протекали крыши, рабочие не получали жалованья. Что бы ни приказал

121

Гунгер, все приходилось переделывать. Управляющий кир-пичным заводом итальянец Трезин ссорился с Гунгером.

"Разговоры от Гунгера очень довольно приличны, а что будет впредь, какой от него плод, мы не знаем, - писал Тре-зин Черкасову. - Слыхали мы, что был он в Гишпании и в Венеции, в Вене и потом в Швеции, но нигде будто плода от него не принесено, а правда или нет, впредь подлинно ока-жется".

Так прошел год. (Данько, с. 83).

...Виноградов тосковал. Гунгер, запершись в своей ком-нате, что-то проделывал с глинами. Он не пускал Виногра-дова взглянуть хоть одним глазком на составление массы. Он не позволял Виноградову самому брать глину и делать с ней опыты. Он не хотел делиться ни с кем секретом фарфора. Ви-ноградову ничего не оставалось делать, как переводить на рус-ский язык распоряжения Гунгера или писать под его диктовку длинные жалобы Черкасову. Для того ли учился он химии? (Данько, с. 84).

...Год не принес ничего нового. Гунгер не знал секрета фар-фора. Тогда он предложил устроить царице уже не фарфоро-вую, а фаянсовую фабрику. Черкасов в ответ послал ему "ап-шит" - приказ о том, что он уволен, и паспорт для выезда из России. Так кончилась работа в Петербурге таинственного "ар-каниста", какие тогда странствовали по всей Европе, хвалясь знанием "китайского секрета" и соблазняя то одного, то друго-го тщеславного царька устройством фарфоровой фабрики.

Пирушки с Бёттгером не научили Гунгера химии. Черкасов поручил Виноградову сделать фарфор. (Данько,

с. 86).

<...> Черкасов прослышал, что в Берлине напечатана книга "Открытая тайна китайского и саксонского порцелина, сочи-ненная от знающего сию тайну".

Нарочный курьер привез эту "Открытую тайну" Черкасо-ву. Барон вызвал Виноградова и швырнул перед ним на стол

122

тоненькую книжонку в четверку листа, напечатанную на гру-бой серой бумаге.

- Прочти, возьми в толк, уразумей, как порцелин делать надлежит! - сурово сказал Черкасов и, отвернувшись, приба-вил: - Дождались мы того, что сей секрет всему свету извес-тнее стал, только мы с тобой как были, так дураками и оста-лись!

Виноградов прилежно прочел книжонку и перевел ее Чер-касову на русский язык. Увы! Автор, хвалившийся, что откро-ет тайну порцелина всему свету, сам ее не знал. В книге были вздорные слухи и россказни, о том, как делается фарфор, а ничего толкового в ней не было. Только одна страничка заин-тересовала Виноградова - страничка о фарфоровых фабриках Кин-те-чена, которые описал отец д`Антреколль. Здесь приво-дились слова китайцев про англичан, вздумавших делать фар-фор из пе-тун-тсе без каолина.

"Вот удивительные люди. Они хотят делать тело без кос-тей, которое без оных ни ходить, ни стоять не может!" (Дань-

ко, с. 87).

<...> Виноградов просил Черкасова, чтобы ему присылали образцы белых глин из разных мест - из-под Смоленска, из Старой Руссы и даже из Сибири. Он хотел их испробовать.

Черкасов сердился на Виноградова и писал ему язвитель-ные письма:

"Господину бергмейстеру знать надлежит, что на ваши пробы уже довольно казны потрачено, а плода никакого до сих пор не видно. Надлежит тебе за работными людьми лучше смотрение иметь, да и самому к тому делу со всяким рачением руки приложить".

Черкасов послал на завод подполковника Хвостова и при-казал ему следить, чтобы Виноградов "работал прилежнее". (Данько, с. 88).

<...> Прошло несколько дней. Химик сидел под арестом. Забрызганный грязью курьер привез на завод запечатанный

123

ящик от барона Черкасова. В ящике были образцы белых орен-бургских глин, присланные по просьбе Виноградова с Урала. Черкасов приказывал "незамедлительно учинить тем глинам пробу".

Виноградов нехотя принялся за работу. Он сделал пробу из оренбургской глины и обжег ее в маленьком горне. Про-ба вышла белая, с глянцем, но очень хрупкая, она так и ло-малась в руках. Делать посуду из одной этой глины было нельзя. Но когда Виноградов смешал эту глину с гжельской "черноземкой", проба вышла хороша. Виноградов сделал из новой составной массы кубок побольше и обжег его в дро-вяной печи.

Кубок обжегся прекрасно. Его прямые, гладкие стенки не погнулись, не покривились. Масса была крутая плотная, пол-новесная - настоящая фарфоровая масса.

Виноградов взвешивал кубок рукой и, ощущая пальцами его гладкую глазурь, чувствовал, что держит в руке свою судь-ба. Он написал Черкасову:

"Из той оренбургской глины самый настоящий чистый и белый порцелин делать возможно... Посуду поныне в обжиге вело и коробило, но оные недостатки той глиной отвращены быть могут и отвращены будут".

И Виноградов просил Черкасова вернуть ему шпагу. Пока заводский солдат снаряжался в город, чтобы отвезти Черкасо-ву кубок и письмо, химик все еще сидел за столом и, сам того не замечая, чертил на обороте своего Письма:

"Это должно Это должно, наконец

Это должно, наконец, случиться!" Это, наконец, случилось. Он нашел состав фарфоровой

массы". (Данько, с. 90).

<...> Прошел месяц - и Черкасов, сияя от удовольствия, поднес царице Елизавете белую табакерку из настоящего фар-фора. Это сделал Виноградов.

124

"Табакерки ныне выходят весьма белы и хороши, чище и белее оных поныне сделать было невозможно, разве что бог даст впредь", - писал Виноградов Черкасову.

-- те времена все вельможи, придворные дамы и сама ца-рица нюхали табак. Фарфоровые табакерки понравились всем.

Их делали в форме почтового конверта, на лицевой сторо-не черной краской писали адрес, как указывал заказчик. "Ма-демуазель брюнеточке с нежным сердцем", - велел написать один надушенный щеголь с мушкой на щеке, заказывая таба-керку для своей невесты.

На балах во дворце обсыпанные пудрою пажи обмени-вались табакерками с нарумяненными фрейлинами царицы. Нередко в табакерке скрывалась розовая записочка с чувстви-тельными стишками. Поэтому при дворе табакерки называ-лись "кибиточками любовной почты".

Случалось, что табакерку заказывал важный сановник, же-лавший, чтоб его повеличали и прославили на фарфоре. Длин-ные титулы и чины не умещались на маленькой крышке таба-керки. Тогда Черкасов сердился и писал Виноградову:

"Да пошире и подлиннее велите сделать одну табакерку для его сиятельства графа Алексей Григорьевича, ибо его сия-тельства титул велик, чтобы уместился надписью на крышке".

Больше всего табакерок нужно было царице Елизавете. Она дарила их своим придворным в знак милости и послала их даже в Англию в подарок лордам Гиндфорду и Нительтону.

-- то же время Виноградов делал маленькие чашки, блю-дечки, соусники, вазочки, масленки, солонки, баночки.

Он составлял краски, чтобы расписывать белую посуду. Его посуда была не хуже саксонской, но Черкасов оби-

жался, что все вещи маленькие. "Делай чем толще - тем луч-ше, - писал он Виноградову, - работай прилежнее, чтобы ее величеству можно было хорошее и крупное поднесть, чтобы выйтить из нарекания того, будто мы ее величество обманыва-

ем". (Данько, с. 90-91).

125

<...> Завод выпускал прекрасный фарфор. Царица Елиза-вета награждала барона Черкасова орденами. О Виноградове вспоминали только тогда, когда нужно было исполнить какой-нибудь сложный заказ.

Ему забывали платить жалованье. Иногда целая треть его жалованья удерживалась кабинетом ее величества. Рабочим тоже не всегда платили.

Виноградов выбивался из сил, чтобы рабочим увеличили жалованье.

Его лучший помощник, не ученый, но способный мастер Никита Воинов, получал в месяц всего три рубля да два чет-верика муки, да один гарнец круп. А другие - и того меньше. В избах все так же текли крыши, и "от сырости был дух дур-ной нестерпим".

Рабочих секли за все провинности, командовать фабрикой был поставлен подполковник Хвостов.

Хуже всего приходилось первому живописцу завода, Ива-ну Черному. Он был крепостной дворовый графа Черкасского, но он не хотел всю жизнь быть графским лакеем. Потихоньку он учился рисованию и золотых дел мастерству. Научил этому

-- своих сыновей. Он стал золотых дел мастером. За это его на-казали плетьми и отдали в услужение графу Шереметеву. Он послал челобитную царице, чтобы его с сыновьями взяли на фарфоровый завод расписывать табакерки. Черкасов принял его на завод, а граф Шереметев требовал, чтобы его "служите-ля" вернули обратно.

Старик Черный и его сын Андрей ненавидели рабство

-- гнет. Они вечно бунтовали. Их усмирял барон Черкасов. (Данько, с. 92).

<...> Вот как написано в приказе Черкасова по заводу от

1753 года:

"Живописца Черного велеть держать на цепи, а жалование ему давать по вашему рассмотрению, и чтобы работал всегда. Буде же будет упрямиться, то его извольте высечь, да жену его

126

поближе держать, и ежели явится в продерзости, тоже высе-ките".

Закусив губу до боли, глядел Виноградов, как живописец Черный, скрючившись от цепи, натиравшей ему шею, тонень-кой кисточкой рисовал на табакерках портреты румяной цари-цы Елизаветы, или розовых амуров, или голубых пастушков с овечками.

Вся Россия была под кнутом, на цепи, под вечной угрозой пытки.

Иногда Виноградову этот гнет тоже становился нестерпи-мым. В нем пробуждался вспыльчивый мальчик, который ког-да-то в Марбурге приводил в отчаяние старого Вольфа своими драками с немецкими студентами.

Тогда, в припадках бешенства, он ломал все вокруг себя. Он готов был покончить с собой, только бы не работать для прихоти тупых, разжиревших вельмож и бело-розовой царицы Елизаветы, по мановению пальчика которой людей посылали в тюрьмы, морили на каторге, клеймили железом и сажали на кол.

Об этих припадках директора фарфорового завода донес-ли барону Черкасову.

Черкасов приказал отобрать у Виноградова оружие и яды, запереть все рабочие помещения и кладовые, никуда его од-ного не пускать, "дабы с десперации¹¹ не сделал чему гибели разломанием или сожжением, или над собою какого зла".

Виноградову стало еще хуже. Тогда Черкасов приказал посадить его на цепь. Грубый подполковник Хвостов, гремя цепями, вошел в комнату, где работал Виноградов, и велел приковать его к стене, так, однако, чтобы он мог подходить к столу и писать. Черкасов требовал, чтобы Виноградов написал точно и подробно о том, как делается фарфор.

И Виноградов писал, сидя на цепи, "обстоятельное описа-ние чистого порцелина, как оный в России при Санкт-Петер-

¹ С отчаяния.

127

бурге делается, купно с показанием всех к тому принадлежа-щих работ".

Хвостов приходил оскорблять его.

- Дождался, ученый, что на цепь посадили! - издевался он. - Смотри, смирно сиди, а не то и палки дождешься. (Данько, с. 93).

...Виноградов гордо молчал. А когда его оставляли одного он опускал голову на стол, и ему вспоминалась фигурка Ат-ласа, покачнувшаяся под непосильной тяжестью. За окнами плавно и спокойно текла Нева.

"Нет, нельзя так. Я, кажется, сойду с ума!" - думал Виног-радов. Он решил написать Черкасову.

"За что я ни примусь, то почти все у меня из рук валится

-- в мыслях моих все странное вселяется: то, какого здравого рассуждения там ожидать, где только одно беспокойство жи-лище свое имеет. Команда у меня вся взята, я объявлен всем арестантом: я должен работать и показывать, а работные люди слушать и повиноваться должны другому. Меня грозят вязать

-- бить без всякой причины", - написал Виноградов Черкасову. Тогда его освободили от цепи. Ему приказали скорее кон-

чать свое "описание чистого порцелина" и научить всему производству своего помощника, Никиту Воинова. Черкасов писал ему: "Понеже вы как все люди подвержены болезням и смерти, то необходимо потребно, чтобы вы все нужное показа-ли другому бесскрытно и без утайки".

Кабинет-курьер Жолобов следил за каждым шагом Виног-радова, записывал каждое его слово.

Черкасов боялся, что изобретатель умрет и унесет с собой в могилу секрет фарфора.

Виноградов записывал в журнал свои последние заметки о деле порцелина. Между строк о фарфоровой массе и о дровя-ных печах он вписал по-латыни стих, пришедший ему на ум:

Ныне мой разум гнетет тяжесть трудов понесенных, Краткая младость прошла, рано я стал стариком.

128

Ни Черкасов, ни Хвостов, ни Воинов латыни не знали, Виноградов написал эти строчки для себя и для нас с тобой, читатель. Через двести лет мы нашли рабочий журнал Виног-радова и прочли этот печальный стих.

Вскоре после этой записи Виноградов заболел и через три дня умер. Ему еще не было сорока лет.

А фабрика продолжала работать, выпуская прекрасный фарфор, которым гордилась царица Елизавета перед другими государями". (Данько, с. 94).

Наиболее подробно и поэтапно история создания и раз-вития российского фарфорового производства изложена в первой главе фолианта "Императорский фарфоровый Завод. 1744 - 1904". //под науч. ред. В.В. Знаменова. СПб. 2003. Пов-торный тираж книги в 500 экз. был издан в 2008 г. Организа-ционная деятельность И.А. Черкасова в этом томе отражена очень подробно.

***

На с. 217-218 мы приводили и цитировали несколько до-кументов, связанных с отношениями Черкасова и талантливо-го русского архитектора А.Ф. Кокоринова. Недавно вышла в свет большая монография А.Ф. Крашенинникова "Архитек-тор Александр Кокоринов". Имя барона Черкасова упомянуто автором на нескольких страницах. (Крашенинников, с. 28-29, 40-41). Но главное: автор сообщает, что жизнь Кокоринова оборвалась трагически. Обстоятельства этой смерти были та-ковы, что все указывало на загадочное самоубийство.

В книге К. Писаренко А. Кокоринову посвящено несколь-ко страниц. Мы выбрали те, на которых упоминается имя Чер-касова, не виновного в том, что отправление молодого архи-тектора в Италию задержалось.

"Растрелли не настаивал на занятии Кокориновым ва-кансии в Гоф-интендантской конторе, выпрошенной мэтром у царицы специально под него. Вот и пришлось друзьям не-

129

счастного прибегнуть к "тяжелой артиллерии": 11 августа 1753 года И.А. Черкасов уведомил Ухтомского о решении го-сударыни "Александра Кокоринова для совершенного обуче-ния архитектурии и рисования отправить в Италию". Спорить с императрицей Дмитрий Васильевич не мог и отослал гезеля к кабинет-секретарю. Однако на этом приключения самород-ка из Тобольска не закончились. Ни в какую Италию он не поехал, да и, судя по всему, не собирался. Ничто не мешало Черкасову организовать заграничное турне (по крайней мере, собственных сыновей в 1752 году он отправил на учебу в Кем-бридж), будь на то высочайшая воля. Но поездка молодого ар-хитектора за рубеж, похоже, в планы императрицы не входила.

Елизавета Петровна вызволила Кокоринова из-под жест-кой опеки Ухтомского определенно не для того, чтобы гезель растрачивал природный дар на прорисовку эскизов драгоцен-ных украшений или фарфоровой продукции, изготовляемых на гранильной фабрике в Петергофе и "порцелиновой" мануфак-туре. Между тем целых пять лет он именно тем и занимался. Почему таланты молодого архитектора оказались никому не нужны - ни вельможам, ни государыне? В 1754 году камергер Иван Шувалов пригласил Кокоринова оформить интерьеры своего знаменитого дворца на Итальянской улице, построен-ного известным мастером Саввой Ивановичем Чевакинским. Однако их партнерство, увы, не сложилось - Чевакинский фактически отказался от помощи младшего коллеги.

Что стряслось? Возможно, кто-то позаботился о том, что-бы талант Кокоринова не раскрылся. Без участия Франческо Растрелли здесь, конечно, не обошлось. Однако инициатива явно принадлежала иному лицу, хорошо знавшему Алексан-дра Филипповича и достаточно влиятельному в придворных кругах. Не князю ли Дмитрию Ухтомскому? С Растрелли ху-дожник-аристократ не ссорился - скорее, напротив. К приме-ру, сгоревший Головинский дворец он в тандеме с Евлашевым восстановил за шесть недель, постоянно консультируясь с

130

обер-архитектором, вызванным из Санкт-Петербурга. Италь-янский граф вполне мог удружить русскому князю тем, что, во-первых, "смирился" с отменой перевода Кокоринова в Гоф-интендантскую контору, во-вторых, убедил императрицу не навязывать ему в помощники сибирского "мужика". Дискре-дитировать молодого коллегу в глазах высшего света Ухтом-скому с легкой руки Растрелли было несложно. А дочь Петра не могла не считаться с мнением главных архитекторов Санкт-Петербурга и Москвы". (Писаренко, с. 384-385).

В этой конкретной ситуации, относящейся к Кокоринову, для нас наиболее важным является упоминание даты отправки сыновей Черкасова в Кембридж: 1752 год, - той же самой, ко-торую мы называли в своем исследовании.

Тема пребывания и обучения молодых баронов Черкасо-вых, к сожалению, продолжает оставаться злободневной; и т.к.

-- новых публикациях сохраняются старые ошибки, мы сдела-ем некоторое хронологическое отступление, чтобы докумен-тально утвердить приведенную выше дату.

Вот какие события происходили в 1744 году с участием И.А. Черкасова.

"Поздним вечером 9 февраля 1744 г. в Москву примчал-ся экипаж с двумя важными гостями русской императрицы Елизаветы Петровны - принцессой Иоганной Елизаветой Ан-гальт-Цербстской и ее юной дочерью Софией-Фредерикой-Ав-густой. С их приездом в Белокаменную из Санкт-Петербурга, куда они через Ригу и Нарву прибыли 3 февраля, торопились, чтобы обе дамы смогли 10 числа принять участие в праздно-вании шестнадцатой годовщины со дня рождения племянника царицы и престолонаследника, великого князя Петра Федоро-вича. К счастью путешественницы успели к назначенной дате, и потому торжества прошли по высшему разряду, без досад-ных накладок и недоразумений.

Впрочем, одна накладка, судя по всему, имела место. Дело

-- том, что 10 февраля 1744 г. Елизавета Петровна пожаловала

131

каждой из приехавших немок орден Святой Екатерины. Им-ператрица лично надевала новым кавалерам красные с золо-той каймой орденские ленты с большим крестом, а усыпанные бриллиантами звезды на левую сторону груди прикалывали статс-дамы - Анна Карловна Воронцова (Иоганне-Елизавете) и Мария Симоновна Чоглокова (Софии-Фредерике). Вот толь-ко начертанный на звезде девиз ордена ("За любовь и Отечест-во") прочесть самостоятельно у награжденных не получилось, ибо по-русски ни мать, ни дочь не понимали.

Иностранцам полагались орденские знаки с цитатами на латинском языке, однако вояж ангальт-цербстских принцесс в Россию осуществился слишком стремительно. Требующие-ся наградные комплекты просто не сумели изготовить в срок, кроме того, в государевой сокровищнице не сохранилось ни единого экземпляра ордена в иноземном варианте, почему даже императрице на его мгновенную выдачу рассчитывать не приходилось.

Поэтому 19 января 1744 г. кабинет-секретарь императрицы И.А. Черкасов распорядился отправить в Петербург британ-скому купцу Я.С. Вульфу рисунок, по которому английским ювелирам надлежало, как можно быстрее, смастерить два ком-плекта ордена Святой Екатерины с латинской надписью. Бри-танцам понадобилось чуть менее полугода и 30 июня курьер привез в Москву первую орденскую пару, 22 июля - вторую. Елизавете качество английской работы понравилось. Россий-ские екатерининские знаки двух немецких принцесс тут же обменяли на вновь приобретенные. А барона Вульфа госуда-рыня решила обременить собственным спецзаказом. 25 июля 1744 г. помощник Черкасова, Василий Иванович Демидов, уведомил Якова Семеновича о желании императрицы, чтобы тот поручил своим корреспондентам "в Англи[и] зделать к ордину Святаго Апостола Андрея звезду такую ж, как ныне при ордине Святыя Екатерины последняя прислана, токмо в средине с крестом, как употребляетца к тому ордину Святаго

132

Андрея, да еще ордин Святыя Екатерины, [с] звездою против последняго, сюда присланного".

Англичанин за реализацию высочайшей воли взялся, за-просив у барона Черкасова изображение звезды ордена Анд-рея Первозванного. Пока в Британии компаньоны купца кор-пели над третьей екатерининской копией, а в Москве рисовали андреевский "чертеж", дочь Петра Великого осенило: почему бы не совместить два в одном?! Выписать из Лондона не две звезды, а одну, но зато с двумя сменяющимися сердцевинами к ней - екатерининской и андреевской. 1 ноября 1744 г. глава царского кабинета проинформировал Вульфа об изменениях, которые императрица намерена внеси в заказ: "чтоб орден Святой Екатерины был менше того, как прежния два зделаны и... чтоб средняя фигура в той звезде с подписью была выем-ная, дабы свободно было оную и вставливать с закрепкою и вынимать, а на то место вставливать приложенную при сем фигуру в звезде ордена С[вятаго] Андрея".

Увы, оригинальная идея у государыни возникла поздно-вато. 12 ноября Яков Семенович предупредил Черкасова, что ничего из данной затеи не выйдет, ибо третий комплект ор-дена Святой Екатерины практически завершен и вскоре при-будет в Петербург. Иван Антонович от имени расстроенной императрицы, ответил 19 ноября: "Тому быть так", после чего поинтересовался, нельзя ли "в звезде, к ордену С[вятыя] Ека-терины делаемому, прибавить вкладную фигуру, употребляе-мую в звезде ордена С[вятаго] Андрея, какую я к вам послал, дабы тем убеждать убытку в делани[и] лишней звезды ордена С[вятаго] Андрея и ордена С[вятыя] Ека[терины]". К сожа-лению, и эта попытка наверстать упущенное обернулась ил-люзией. Казне дешевле обошлось бы производство по новому проекту дополнительной четвертой звезды, чем переделка и улучшение готовой третьей. 27 января 1745 г. ее вкупе с ор-денским крестом доставили в Москву. Елизавета кавалерские знаки приняла, заплатив по счету (7506 фунтов стерлингов за

133

три ордена). Что же касается ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, то тратить деньги на еще одну звезду царица не хотела". (Русский архив, 2009-1, с. 9-10).

Как и предыдущая публикация о русском фарфоре, эта публикация, - "Письма британского купца Я.С. Вульфа ба-рону И.А. Черкасову", - тоже принадлежит К.С. Писарен-ко. Из нее мы отобрали несколько писем, имеющих отноше-ние к сыновьям барона, гувернером которых одно время был Я.С. Вульф. Эти письма относятся к 1744 году. Этот эпизод, связанный с обучением юных баронов иностранным языкам, мы упоминали на с. 222-223 своей книги.

"Милостивой государь мой Иван Антонович, При сем присилаю писмо от сина вашего, барону Алек-

сандра Ивановичу¹, которой, слава Богу, в добром сдоровие прибувает, также и брат ево, Николай Иванович². Я не буду ос-тавить смотрение над ним иметь, чтоб ревность в своем науке имели и в прочем бы были доволни. Супруга Вашего Превос-ходителства Олона Ивановна³ изволила 7 числа сего месяца отсуда отежать обще и з Василей Ивановичу статской совет-ник господин Демидов⁴. И надеюсь, что оне окончали свой до-роги преж[д]е, [чем] сего грамота Вашему Превосходителства вручено будет. Бог помоги им в пути!

Чертеж от святаго ордена Екатерини я послал в Англии. Токмо что посад⁵ ордена на латником языке надписано отчень нескладно, того ради прошу, чтоб изволили приказать списать из оного ордена вновь и ко мне прислать, дабы ушипка⁶ не учинилось. Я еже день между своих приятелей желаю Ваше-му Превосходителство доброй и продолжателной сдоровие и пребуваю и з великим решпектом Ваш моего милостивой го-сударя

всепокорнейшей слуга Яков Волф. Санкт-Питербурх 9 де[нь] февраль 1744 году.

134

"Милостивой государь мой Иван Антонович, Вашего Превосходителство ко мне милостивои писаные¹

от 17 число сего месяца я сего день от кабинетской куриера справно получил и за оное покорно благодарствую и прошу на мне надеетца, что я смотрение иметь буду над детми Ва-шего Певосходителства, которие прибывают в добром сдоро-вие".

Важно, что в этих письмах упоминается второй сын баро-на Николай, в том возрасте, который был определен и нами.

Следующее письмо относится к 1742 году, оно не пред-ставляет особого интереса.

"Превосходителной господин барон, Его Императорского Величества действителной стацской

советник и тайной кабинет-секретарь, милостивой мой госу-дарь,

Ваше Превосходителство писание от 6 день сего месяц сентября я спровно получил, и за данной известие о доме, в котором я живу, покорно благодарствую. При том же писмо получил я квитанция брата моего в тысяча рублев, из кото-рого сумму по приказу Вашего Превосходителства четыреста рублев отдать буду архитектору Осипу Петровичу Треснину. А достальные шестьсот рублев для диспосицие Вашего Пре-восходителства держать буду. А что касаеца до другие до-мажние вещи, которие Вашему Превосходителства потребно, и о том изволте быть благонадежны, что оные все до прибы-тие Вашего Превосходителства справно приготовлены будут. Впрочем, рекаммендуя себе в Вашей Превосходителство про-тексие и остаюсь с великим респектом Вашего Превосходи-телства моего милостивому государя покорнейшие[й] слуга Яков Волф.

135

Санкт-Питербурх 13 де[нь] сентября1742 году.

Помета на письме: "Получено в 20 де[нь] сентября

1742 году.

(РГАДА, ф. 1239, оп. 3, д. 61591, л. 7, 7 об.).

-- это письмо написано и отправлено в 1753 году. Из него

-- очевидностью следует, что Я.С. Вульф по старой дружбе и, возможно, по каким-то другим причинам продолжает опекать детей барона в Кембридже. Но теперь это Александр и Иван. Второй сын Николай скончался.

"Милостивы[й] государь мой, барон Иван Антонович, При сем присилаю писмо к Вашему Превосходителства от

детей ваших, бароны Александре и Иван Черкасовы, которие ныне в добром сдоровию обретаюца в университета Камбри-чу и происводет тамо наук свои с немалим похвал. Чем имею честь вас посдравлять.

На нынешной почте получил я писмо от Его Превосходи-телства лорд Геинфорта, которой просит мне, что я вам его комплемент сасвидетелствовал, и обящает детям вашим вся-кой услуги учинить...". (Русский Архив, 2009-1, с. 10-11).

И, наконец, последнее свидетельство.

"Милостивой государь мой батюшка Сергий Григорьевич!

Я получил посланную через Любек вашу посылку, а имян-но одного бобра, два меха бельих, две шубы овчинных и пер-сицкую парчу. И за все оное приношу вам мое всенижайшее благодарение. Думал было, что при оной посылке были при-ложены два атласа росиские. Однако оных не нашол. Также получил я из Кембриджа от барона Александра Ивановича

136

Черкасова писмо, в котором пишет, что он в оном городе з братцом своим Иваном Ивановичем с марта месяца живет⁴⁹. И хотя де оное место само собою не забавно, но хорошая кам-пания ево доволно приятным делает. При сем приложил я два писма моей композиции. Покорно вас прошу милостиво при-нять оные первые плоды моих трудов. Теперь был у меня Ав-рам Павлович Веселовский⁵⁰ и просил меня завтрашней день к себе обедать, также вам ево поклон отдать. И если ево братцов увидите, и им от ево поклонится же и сказать, что он нахо-дится, слава Богу, в добром здоровье. Я ж с своей стороны также вас прошу им засвидетелствовать мое нижайшее поч-тение. Также государям дядюшкам, государыням тетушкам, сестрицам и братцам. Господину Леиману и шевалье де Люси кланеюсь же и имею честь пребыть

Дражайший родитель, милостивой государь, ваш покорнейший сын и слуга барон Александр Строганов.

Октября 23 дня n.s. 1753 году. Женев.

(Русский Архив, 2005, с. 28).

Это письмо принадлежит барону А.С. Строганову. Адре-совано отцу С.Г. Строганову. Оно опубликовано, опять же, К.А. Писаренко среди других писем. Название публикации: "Из семейной хроники рода Строгановых. Письма барона А.С. Строганова отцу С.Г. Строганову (1752 - 1754 годы)". (Русский архив, ММIV, 2005, с. 9-71).

Из этого письма следует, что братья Черкасовы начали обучение в Кембридже в марте 1753 года.

***

На с. 219-220 мы приводили текст письма М.В. Ломоносо-ва, адресованного И.А. Черкасову, по поводу анализа камчат-ской медной руды. Если судить по заключительным строкам

137

этого письма, то можно предположить, что кабинет-секретарь периодически "оказывал милости всепокорному слуге Михай-ле Ломоносову". Многие факты биографии адъюнкта Петер-бургской академии наук свидетельствуют, что в "милостях" он нуждался довольно часто. К. Писаренко в ранней, часто цитируемой нами книге, приводит такие подробности жизни молодого русского ученого, о которых не принято упоминать в мифологизированной официальной биографии Ломоносова, из которой каждому среднеобразованному русскому читателю следовало знать, что: а) он за свои передовые убеждения не-однократно подвергался гонениям со стороны академического начальства; б) главными врагами ученого были невежествен-ные немцы, засевшие в Академии и не дававшие ходу откры-тиям Ломоносова; в) он боролся с засилием немцев, отстаивал приоритет русской науки перед иностранцами, что вызывало их ненависть.

Так вот, на основании документов, которыми "без купюр" пользовался К. Писаренко, возникает правдивая, лишенная псевдопатриотического культа, весьма противоречивая жизнь молодого ученого в первые годы его пребывания в Академии. Все мифологические построения, которые недавно, в свя-зи с 300-летним юбилеем ученого, с новой силой прозвуча-ли вновь, тускнеют в свете тех фактов, которыми оперирует К. Писаренко.

Приведем главные из них.

-- Отправка за границу Ломоносова и двух его товарищей,

-- которой мы уже упоминали, была инспирирована главой Академии И.А. Корфом по настоянию И.Д. Шумахера. Корф и Шумахер защитили Ломоносова и его однокашников, не уло-жившихся в выделенный им бюджет, и наделавших долгов в Марбурге.

-- Ломоносов оклеветал берг-физика Генкеля, контролиро-вавшего зарубежную практику русских студентов, отправив в

138

Академию донос на него, в котором совершенно несправедли-во облил его грязью с головы до ног. Это свидетельствовало о полном отсутствии чести и совести у русского "студеозуса", т.к. Генкель неизменно высоко отзывался о талантах молодо-го Ломоносова. Но тому постоянно были нужны деньги - на пьянство, - а Генкель, естественно, ему отказывал в субсиди-ях. Беспробудное пьянство привело русского самородка "под знамена прусского короля", когда его в бесчувственном состо-янии завербовали в солдаты. Как он утек из казармы и избе-жал военного суда по-настоящему неизвестно, хотя многозна-ющий В.С. Пикуль сочинил историческую миниатюру об этом подвиге М.В. Ломоносова.

Словом, чрезвычайно скверный, не отличающийся благо-родством характер холмогорского мужика начал проявляться во всей красе уже в студенческие годы. Так будет и в дальней-шем: чувство благодарности за помощь, за снисходительность к его "шалостям" окажется ему совершенно чуждым, хотя с возрастом он научится и льстить, и лицемерить, оставаясь в душе все тем же нахалом, двигавшимся к намеченной цели напролом, руководствуясь правилом: унижая других, возвели-чивай себя.

3. Все его заграничные выходки "немцы" простили. 8 июля 1741 г. Ломоносов возвращается в Петербург. Ему вы-деляют трехкомнатную квартиру в доме генерала Бока, "во второй линии за малой прешпективою". Дают денежное посо-бие; 8.01.1742 он становится адъюнктом. Все шло как нельзя лучше! Михаил Васильевич, чувствуя поддержку Шумахера, уверенно смотрел в будущее, а потому несколько расслабился и в свободное от занятий наукой время снова принялся зло-употреблять алкоголем и безобразничать. Ему все сходило с рук, благодаря протекции советника И.Д. Шумахера. Вечером 26.09.1742 г. известный на всю округу хам и скандалист Ло-моносов учинил пьяный дебош в квартире академического садовника Иоганна Штурма. В кровь избил служанку, гостей

139

Штурма, некоторых ранил, в том числе беременную на пос-ледних месяцах супругу И. Штурма Евфросинию Ивановну. Ломоносову тоже прилично досталось, а подоспевший караул солдат обезоружил его, скрутил и отравил на съезжую. Бузо-тер гонора не терял, отвечать за свои безобразия не собирался, так как был уверен, что Шумахер снова его прикроет. Так про-изошло и на сей раз.

-- Однако в результате академических и придворных ин-триг И.Д. Шумахер попал под следствие и 7.10.1742 г. был арестован. Адъюнкт Ломоносов находит нового покровителя в лице А.К. Нартова, бывшего токаря Петра I. Его цель - стать первым русским профессором. Ведет он себя по-прежнему вызывающе скандально, врагов своих "немцев" стремится посильнее оскорбить или унизить. В результате русские ака-демики Головин, Юсупов и Игнатьев отказывают ему в от-ветственном академическом посту. Профессора не желают сотрудничать с хамом, несмотря на его очевидный талант и успех в химии, физике и стихотворстве.

-- 26.04.1743 г. Ломоносов учинил грандиозный скандал

-- Большом зале академической Конференции. Оскорбления наносятся Винсгейму, И. Мессеру, И. Калоу, Геллерту, Трес-коту, А. Иванову, Коврину, Шишкареву. Протокол запечатлел монолог разбушевавшегося русского гения: "... Он ведь ка-питан! И я тоже капитан! Подумаешь, календари сочиняет!

-- и сам календарь не хуже его сочиню!.. Да насрал я на всех профессоров и на советника Шумахера. Он вор, а они все плуты. А ежели Висгейм еще слово мне скажет, я ему зубы поправлю!.." Ломоносов ухитрился сразу оскорбить профес-сора, двух адъюнктов, трех канцеляристов, нескольких сту-дентов. Последовала жалоба оскорбленных. Эти люди были все-таки не садовник и не его неученые гости. 28.05.1743 г. Ломоносова арестовали и отправили в караулку. Он выдвигал свои условия. С ним не спорили и приняли соответствую-щую резолюцию.

140

Два с половиной месяца М.В. Ломоносов находился под караулом в академической тюремной камере, а с августа 1743 года по январь 1744 - под домашним арестом. В заточе-нии он наконец-то занялся наукой. За него никто не заступил-ся. Документы свидетельствуют, что ни Елизавета Петровна, ни канцлер М.И. Воронцов, ни кабинет-секретарь Черка-сов, ни генерал-прокурор Н.Ю. Трубецкой не вмешивались в решение академического суда. Единственным человеком, который в январе 1744 года мог перебороть всеобщую не-приязнь к беспутному гению - был И.Д. Шумахер, которого Ломоносов уже заочно "отблагодарил". Шумахер был полно-стью реабилитирован. Он нашел возможность побеседовать и с обиженными учеными, и использовать свои придворные связи. Возражать ему было трудно - все знали, как оскор-бил Шумахера его выдвиженец. В итоге караул покинул дом Ломоносова 18.01.1744 года. 27.01.1744 года Михаил Васи-льевич попросил у коллег прощения, получил право сно-ва работать в Академии и принял участие в работе Конфе-ренции.

17 июня 1744 года заведующий кафедрой химии И. Гме-лин отказался от должности в пользу Ломоносова. Но акаде-мики заартачились, не желая видеть рядом с собой русского профессора, и Ломоносова не утвердили. Шумахер провел быстрый бюрократический маневр и добился указа Сената о необходимости рассмотреть в Академии перевод "Вольфиан-ской экспериментальной физики", сделанный Ломоносовым. Распоряжение Сената подействовало на иноземцев отрезвля-юще, и они провозгласили Ломоносова профессором с жало-ванием в 500 рублей. 30.07.1744 года в церкви Святого Анд-рея Первозванного иерей Григорий Тихонов привел первого русского профессора к присяге: Михайло Васильевич произ-нес формулу клятвенного обещания и расписался на листе под сами текстом. Таким образом, Шумахер, хотя и с трудом, Ло-моносова "вывел в люди". (Писаренко, 2003, с. 288-354).

141

На с. 207-208 мы затрагивали некий сюжет об истори-ческих рукописях Татищева, связанный с именами Ломоно-сова, Татищева, Черкасова и Пушкина. С этими известны-ми фамилиями, прежде всего с двумя первыми, связано имя Г.Ф, Миллера, автора "Истории Сибири". О том, как Ломо-носов, Татищев и Миллер оказались связаны общей интри-гой, в результате которой рукописи Татищева не издавались много лет, имя честного историка Миллера оказалось ошель-мованным, а победу одержала автохтонная теория антинор-маниста Ломоносова увлекательно рассказано в новой книге К.Писаренко в гл. "Бои за историю". (Писаренко, 2014, с. 231-272). Следует заметить, что бои за историю продолжаются и по сей день, однако споры норманистов и антинорманистов на фоне сегодняшних квазипатриотических сражений выглядят сценарием детского утренника.

***

На с. 221-227 мы представляли общие сведения о семье И.А. Черкасова и упоминали о его супруге Елене Ивановне Топильской. Ее имя в книге встречалось и раньше. Нам не уда-лось найти других сведения о праматери всех баронов Черка-совых, кроме тех, что представлены на страницах книги.

Однако мы можем привести некоторые сведения о роде То-пильских, показать его герб. Кроме того, мы нашли сведения о родном брате сестер Феодосии и Елены Топильских, - Иване Ивановиче Топильском (1691 - 1761). "Он начал службу по-дьячим Разрядного приказа, оказался в Рекрутской канцеля-рии Сената, а оттуда - возможно, по протекции ее начальника Ушакова - перешел вслед за ним в Тайную канцелярию, где работал секретарем. Когда учреждение в 1726 году временно упразднили, опытный чиновник без дела не остался и получил повышение - стал секретарем канцелярии Верховного тайного совета. Оттуда его выпросил к себе президент Ревизион-кол-легии И.И. Бибиков. Затем Топильский был секретарем Сена-

142

та, служил в Коллегии экономии и выслужил дворянство, став асессором Юстиц-конторы. Закончил же он свою трудовую биографию почтенным статским советником и заведующим Московской конторой Коллегии иностранных дел, до послед-них дней жизни трудясь над приведением в порядок ее богато-го архива". (Курукин. Никулина, с. 105).

По штату 1723 года в Тайной канцелярии состояло во-семь человек постоянно: секретарь, четыре канцеляриста, два подканцеляриста и один лекарь. Главной фигурой в "при-сутствии" после начальников был секретарь-правитель дел всей канцелярии, под чьим руководством шла вся текущая работа и делопроизводство... Секретарь был фигурой пуб-личной, но на нем держалась вся работа учреждения. Эти чиновники назначались и перемещались именными указами, получали высокое жалование. Если глава Тайной канцелярии А.И. Ушаков покидал Петербург, он вел переписку с секре-тарем. В 1722 году он написал из Москвы И. Топильскому о деле некой "дому Василия Арчаковскому женки Ирины Афа-насьевой дочери".

После временного упразднения Тайной канцелярии Уша-ков временно находился в опале, был отправлен в полевые полки - сначала в Ревель, а потов в Ярославль. Он продолжал следить за событиями в столице, где имел тайных информато-ров. И. Топильский, бывший секретарь, сообщал ему новости 27 февраля 1728 года: "В домех вашего превосходительства здешних милостию Христовою состоит все благополучно.

-- приморского двора сюда перевезено дров 33 сажен. <...>

-- здешней стороны доношу: милостию господнею состоит всемерно изрядно, и всякие припасы дешевы. Господа гене-ралитет здесь имеют асамблеи, и когда бывают у иноземцев, то настоящая асамблея, а ежели у россиян, то нарочитый бал. 23 дня сего месяца была асамблея или бал у господина Корч-мина со иллюминацией богатою и с немалым трактованием; что венгерское, сказывают, имелось при том. А последние, кои

143

танцевали, в 5 часу пополудни разъехались". (Курукин. Нику-

лина, с. 79, 80, 81).

Имя И.И. Топильского встречается в исторической и худо-жественной литературе. П.М. Мельников-Печерский в очерке "Тайные секты" рассказывает о секте хлыстов и на последних страницах упоминает о том, как до сведения Феофана Проко-повича, бывшего настоящим православным инквизитором, в 1735 году дошли сведения о "могилах христов людей божи-их", Суслова и Лупкина в Ивановскм монастыре, осужденных в 1733 году. "Он написал в Москву письмо к советнику Ива-ну Топильскому, который до того был судьею при следствии розыскных раскольничьих дел, чтоб он осмотрел надгробные памятники и сообщил ему о них подробные сведения (Топиль-ский в эти годы служил асессором в Юстиц-коллегии. - Авт.). Топольский нашел над могилой Лупкина новопостроенный памятник (честное гробовое здание) с надписью о его святос-ти, близ которого нашел и могилу Суслова. Над нею камень был уже сравнен с землею и около него были посажены ябло-ни и другие деревья. Этот надмогильный садик огорожен был решеткой с дверцами. Прежде, сказывали Топильскому, была тут "гробница с немалыми украшениями", но когда последо-вало распоряжение, чтобы в монастыре и у приходских цер-квей гробницы и надгробные камни были снесены, тогда и с могилы Суслова снесен был воздвигнутый ему памятник и на месте его разведен садик. <...> Феофан Прокопович заявил в присутствии Синода о сведениях, собранных им посредством Топильского в Москве". (Печерский, с. 542). Решением Сената 1739 года могилы лжеучителей были разрушены, трупы выко-паны и сожжены.

На страницах романа В.С. Пикуля "Слово и дело" часто встречается "Ванька Топильский, секретарь Тайной канцеля-рии, вор и кат непотребный". (Пикуль, 1991, 1, с. 455). Он и добрых людей арестовывает, и пытает их нещадно, что, кстати, не входило в обязанности секретаря, и обыск в квартире поэта

144

В. Тредиаковского проводит и знаменитого вора Ваньку Каина вербует в полицейские сексоты, и тайную казнь князя Д. Голи-цына, бывшего "верховника" проводит, и в деле Артемия Во-лынского не последнюю роль играет. На последних страницах второй книги романа автор вложил в уста И. Топильского про-роческие слова: - Наше время никогда скончаться не может, ибо России без сыска тайного уже не обойтись. Машина сия хит-роумная запущена и теперь ее не остановишь. Только успевай кровушкой смазывать, чтобы скрипела не шибко... - (Пикуль, 1991, 2, с. 553). Эти слова в ходе действия романа произносятся в конце 1740 года, сразу после смерти Анны Иоанновны, чье кровавое царствование и описано в романе.

Творческая фантазия у Пикуля была беспредельная, а вот с достоверностью фактов дело часто доходило до скандаль-ных провалов. Чтобы не говорили об исключительной исто-рической правдивости его опусов многочисленные почитатели его творчества, мы встречали тоже фантастические "ляпы" в каждом его творении - тоже на каждом шагу. Вот и в случае с И.И. Топильским В. Пикуль опростоволосился так, что дальше некуда. Тайная канцелярия по указу Анны Иоанновны была возрождена в 1731 году. На должность секретаря в 1732 году был назначен Николай Михайлович Хрущев и находился на этом посту до конца 1741 года, после чего, дослужившись до чина коллежского советника, был переведен на более спокой-ную работу в Москву в Коллегию экономии. (Курукин. Нику-лина, с. 106-107). И.И. Топильский после 1726 года в Тайной канцелярии больше никогда не служил. Поэтому все мерзости, ему приписанные автором, якобы совершенные в десятилет-нее царствование Анны Кровавой, остаются на совести покой-ного исторического романиста В.С. Пикуля.

Кстати, еще один "ляп" романиста относится к уже упо-минавшемуся выше донскому атаману Ивану Краснощекову: "В свите хана калмыцкого как почетные гости и советники два атамана казачьих - Данила Ефремов да Федор Краснощеков".

145

Атаман казачий Федька Краснощеков двое суток подряд (без отдыха!) скакал напересечку "поганым". (Пикуль, 1991, 2, с. 161, 198). Пикуль перепутал отца Ивана Краснощекова с его сыном Федором Краснощековым, который во время похода русской армии под командованием Миниха в Крым был сов-сем маленьким ребенком.

Среди потомков И.И. Топильского в XIX веке был Миха-ил Иванович Топильский (1811 - 1873), до 1862 г. - директор департамента Министерства юстиции. Его имя неоднократно упоминает К. Победоносцев в статье "Граф Панин", предна-значенной для VII книжки "Голосов из России" А. Герцена и Н. Огарева. Упоминается он исключительно с уничижитель-ными характеристиками: "верный оруженосец министра юс-тиции графа Панина", "рабски преданный и рабски молча-ливый", "полное уничтожение человеческой личности, какое граф Панин допускает в Топильском" и и.п. (Победоносцев, с. 43, 45, 78-82). В данном случае эти характеристики вполне за-служены. В предреформенные годы людям типа Топильского становилось очень неуютно под натиском либералов, к числу которых в ту пору принадлежал и будущий мракобес К.П. По-бедоносцев.

Нам осталось сделать последнее дополнение к главе пер-вой, посвященной И.А. Черкасову. На с. 235 мы рассказывали о продаже сыновьями барона отцовского дома на Мойке. Мы забыли очень важную деталь. Это - тот дом, в котором жил последние месяцы жизни и где скончался А.С. Пушкин, - На-бережная Мойки, 12 в С.-Петербурге. (Глебова, 2012, с. 64). Во времена Пушкина адрес этого дома значился так: "Дом Волконской, у Певческого моста, 2-й адмиралтейской части, первого квартала под N 7". (Вересаев, с. 465). В письме к отцу 20 октября 1836 г. Александр Сергеевич сообщал: "Доро-гой отец, прежде всего - вот мой адрес: на Мойке близ Ко-нюшенного мосту в дом кн. Волконской". (Последний год,

с. 271).

146

-- ряд иллюстраций мы помещаем еще один гравирован-ный портрет И.А. Черкасова, о котором мы упоминали в на-шей книге на с. 31. Это работа А. Афанасьева. Даты жизни под портретом названы неверно. Нужно: "1692 - 1758".

-- начале августа 2014 года старший из авторов, Д.И. Кор-нющенко, провел неделю в С.-Петербурге, где встретился со своим учеником и воспитанником Александром Ивановичем Цыганковым. Они не виделись много лет. А.И. Цыганков много и успешно занимался педагогической деятельностью

-- сфере эстетического и художественного воспитания. Он ра-ботал в первых российских лицеях, долго руководил детским домом и оставил о себе добрую память у бывших воспи-танников. Ныне он является восприемником и наследником творчества Лауреата Государственной премии им. И.Е. Репи-на, Народного художника России А.А. Яковлева и его суп-руги искусствоведа Л.В. Яковлевой. Саша Цыганков хорошо известен в художественных, музейных и педагогических кру-гах С.-Петербурга.

Его имя неоднократно встречается в педагогических и публицистических работах Д. Корнющенко. Благодаря отзыв-чивости А.И. Цыганкова, автору удалось посетить ряд мест С.-Петербурга так или иначе связанных с баронами Черкасо-выми: дом на Мойке, принадлежавший Черкасовым, Русский музей, Военно-морской музей, Александро-Невскую лавру.

Дом на Мойке N 12 расположен совсем рядом с домом, в котором проживает А.И. Цыганков. В вестибюле Музея-квар-тиры А.С.Пушкина находится большой стенд с информацией

-- его истории и с портретами прежних владельцев. Весь этот материал был сфотографирован А.И. Цыганковым, и благо-даря этому мы можем дать дополнительную информацию о доме, построенным первым бароном Черкасовым. Портреты князей Волконских мы помещаем в иллюстративном ряду, вместе с фотографиями и рисунками, показывающими архи-тектуру дома.

147

"Первые владельцы дома на набережной Мойки

Около 1721 г. на сухом возвышенном участке топкой реки Мья (с конца XVIII века - река Мойка) возведено двухэтаж-ное здание "из голландского кирпича" на высоких подвалах. Его владелец - служащий кабинета Петра I - И.А. Черкасов. При нем в 1742 - 1745 гг. дом был надстроен и расширен до "28 покоев", а в глубине двора возведены конные конюшни. Впоследствии их стали называть "Бироновы", поскольку в 1762 г. здесь, в доме своего зятя барона А.И. Черкасова, оста-навливался опальный курляндский герцог - бывший фаворит императрицы Анны Иоанновны Э.И. Бирон". Прервем этот текст своим комментарием. С конца 20-х гг. до начала 40-х го-дов XVIII века И.А. Черкасов в доме не проживал, т.к. и он, и его семья находились в ссылке в Астрахани. За домом ухажи-вали слуги, возможно, сдавали в наем. После возвращения и дворцового переворота, совершенного Елизаветой Петровной, Черкасов был возведен в баронское достоинство и в качестве дополнительной награды получил от императрицы семь тысяч рублей. Это были большие деньги и их хватило на достройку третьего этажа и на расширение дома и служб "в глубину". Дом продали сыновья за 16000 рублей.

"Осенью 1762 г. дом приобрела государственная казна. Здесь размещались:

- Канцелярия Опекунства иностранных колонистов

(1763 - 1782);

- Горная Экспедиция Санкт-Петербургской казенной пала-

ты (1782 - 1784).

В 1785 г. дом был пожалован действительному камергеру, обергофмаршалу двора Екатерины Великой Г.Н. Орлову, кото-рый в 1796 г. продал его графине Е.П. Шуваловой. При новой владелице произведена коренная перестройка здания, превра-тившегося в богатый аристократический особняк. Следующий

148

владелец, купец II гильдии А.П. Жадмировский завершил ре-конструкцию в 1802 - 1806 гг.

Князья Волконские - владельцы дома в XIX - начале XX века

В 1806 г. особняк на Мойке приобрела княгиня А.Н. Вол-конская - статс-дама и гофмейстерина, жена оренбургского ге-нерал-губернатора князя Г.С. Волконского.

Младший сын Волконских, князь Сергей, за причастность к декабристскому движению был сослан в Сибирь. Его жена, княгиня Мария Волконская, последовала за ним в изгнание. Перед отъездом она останавливалась в доме своей свекрови на набережной Мойки.

С 1843 по 1869 г. особняк находился во владении дочери Волконских - княгини Софьи (жены министра Императорско-го двора, светлейшего князя П.М. Волконского). По ее дове-ренности гофмейстер и сенатор граф Л.А Перовский заключил с А.С. Пушкиным договор о найме квартиры в нижнем этаже с 1 сентября 1836 по 1 сентября 1838 г. <...>

Впоследствии квартира неоднократно меняла владельцев и архитектурный облик..."

149

Глава вторая.

Старший сын Александр Иванович Черкасов.

1. Офицер лейб-гвардии Преображенского полка. Дочь Э.И. Бирона

На с. 245 книги "Род Черкасовых..." мы сообщали об об-стоятельствах женитьбы барона Александра Ивановича Черкасова на дочери опального герцога Э.И. Бирона принцес-се Курляндской, ставшей баронессой Екатериной Ивановной Черкасовой. Об этом браке долго ходили слухи как о браке-мезальянсе, то есть неравным, но оценка степени данного не-равенства в разных мнениях была противоречивой. Приведем несколько таких мнений, которые мы обнаружили у разных

авторов, передающих чужие свидетельства.

П. Мельников-Печерский в цикле "Бабушкины россказ-ни" в рассказе "Настенька Боровкова" приводит мнение сво-ей прабабушки Прасковьи Петровны Печерской: "Было это на бале у принцессы Курляндской, у той, что от отца с материю из Ярославля сбежала и в нашу веру перекрестилась. Госуда-рыня Елизавета Петровна за это за самое замуж ее за барона Черкасова выдала... Горбатенька была и с лица не больно ка-зиста..." (Печерский, с. 103).

В. Пикуль в неоднократно упоминавшемся романе "Слово и дело", рассказывая об участи Бирона, резюмирует: "Это бы еще ничего, но вскоре от Бирона убежала и дочь - Гедвига. Приняв православие, она заслужила прощение от Елизаветы Петровны, которая и выпихнула ее замуж за барона Черкасо-ва, пострадавшего в царствование Анны Кровавой от самого же Бирона. (Пикуль, 1991, 2, с. 547). В обоих случаях курсив наш. Строки Пикуля - еще одно свидетельство исторической некомпетентности популярного романиста. "Пострадал" отец Александра - И.А. Черкасов и не от Бирона, а от "верховни-ков" князей Долгоруковых и АИ. Остермана.

150

Князь П. Долгоруков излагает популярную легенду о ца-рице Анне и ее любовнике Бироне, которая, скорее всего, мо-жет претендовать, хотя бы частично, на реальность. О детях Анны от Бирона охотно говорят многие историки и писате-ли. Главные доводы: жена Бирона Бенигна была неспособ-на зачать ребенка, а все формально принадлежащие ей дети были похожи на Анну Иоанновну. Все трое были рождены до 1730 года в Митаве, столице Курляндии, т.е. до вступления Анны на императорский трон. (Балязин, с. 57).

Портрет Бенигны Бирон, кисти неизвестного художника, хранится в Самарском художественном музее.

"Анна Иоанновна, которую столь же мало уважали, а лю-били еще меньше, ни в чем не походила на сестру, разве что себялюбием и неопрятностью. Ростом она была выше сестры, толстая мужеподобная, с резкими, жесткими и грубыми черта-ми лица, с упрямым, буйным и жестоким нравом. Она не прочь была выпить, хорошо стреляла, в ней было больше мужского, чем женского. С ее рождением почти воплотились надежды ее тетки Софьи на появление младенца мужского пола - никогда ни одна женщина, разве что кроме княгини Дашковой, так не походила на мужчину. В 17 лет Петр I выдал ее замуж за герцо-га Курляндского. Брак был пышно отпразднован в Петербурге 31 октября 1710 года. Своей неограниченной способностью опустошать бутылки герцог снискал любовь новоявленного дядюшки уже за свадебным столом, за которым совершались обильные возлияния.

В первые дни 1711 года молодые супруги оставили Петер-бург и поехали в свои земли, но на третьей станции, в Кипе-ни, герцог заболел и умер в ночь с 9 на 10 января. Анна Ио-анновна, овдовев через 10 недель супружества, поселилась в Митаве. Петр I послал к ее двору гофмейстером и резидентом России Петра Михайловича Бестужева-Рюмина, отца знаме-нитого канцлера. Он надеялся, что эта особа сможет рассеять

151

ее печаль. Петру Бестужеву, родившемуся в 1664 году, к тому времени было уже под 50, и он скоро прискучил Анне, так что она взяла себе в стольники внука конюха - Иоганна-Эрнеста Бирена.

Когда в Митаву приезжал какой-нибудь знатный иностра-нец, герцогиня приближала его к себе, дабы он утешал ее в пе-чали и скуке вдовства. Среди временных утешителей оказался и известный маршал Саксонский, приехавший в Митаву в бес-плодных поисках курляндской короны, и князь Василий Лукич Долгоруков, посланный русским двором с дипломатической миссией. Однако и ее сердцем, и ее умом владел Бирен. Чтобы несколько замаскировать эту интригу, она женила его на дочери одного курляндского дворянина - Бенигна-Готлиба фон Трей-дена. Анна знала, что девица непригодна к брачной жизни, что у нее слабое здоровье. Та и внешне была весьма хрупкой (что, впрочем, не помешало ей дожить до 85 лет). Каждый раз, когда Анна беременела, фрау Бирен привязывала себе на живот под юбку подушку, а после родов Анны фрау Бирен неделю лежала в постели и еще 5 недель не выходила из спальни. При таких вот обстоятельствах явились на свет: в 1724 году - Петр Бирен, последний герцог Курляндский; в 1727 году - Гедвига-Елиза-вета, впоследствии супруга барона Александра Черкасова; и в 1728 году - Карл, дед принца Каликста Бирена, ныне наследс-твенный имперский князь и прусский обер-егермейстер. Анна ежедневно обедала и ужинала с Биреном и его женой, которая обещала герцогине во всем следовать ее воле и сдержала слово. В этом браке втроем все шло как по маслу.

Дурной характер Анны, ее грубость, ее брань в адрес собс-твенной матери, привели к тому, что последняя прокляла свою дочь и только на смертном одре, по настоятельным просьбам всей императорской семьи, согласилась простить ее".

(Долгоруков, 2007, с. 86-67).

Если полностью признать правдивость изложенной версии П. Долгорукова, то у Екатерины Ивановны Черкасовой, умер-

152

шей в 1797 году, имеются все основания считаться "последней из дома Романовых", - как кровной внучки царя Иоанна V, брата Петра Великого, - нежели у той особы, которая претен-довала на русский престол, называла себя "Елизаветой", до-черью Елизаветы Петровны, и вошла в российскую историю и культуру под именем "княжны Таракановой". Она умерла в Петропавловской крепости и была похоронена в Алексеевском равелине 5 декабря 1777 года. (Радзинский, 2008, с. 12).

В дополнение к тому материалу, который мы привели в книге на с. 247-267, кое-что о дочери Бирона мы добавим из "Записок" П. Долгорукова.

"Дочери Бирена было едва десять лет, когда отец и им-ператрица стали думать о ее будущем, подыскивая для нее один из не слишком значительных тронов Германии; они и думать не могли, что этому дитя предстоит стать женой одно-го из сыновей того самого Черкасова, которого они держали

-- ссылке. Они остановили свой выбор на наследном принце Гессен-Дармштадтском, ставшим впоследствии ландграфом Людвигом IX; но этот юный принц, так же как и его отец, поз-днее ландграф Людвиг VIII, и его дед, еще правящий ландграф Людвиг VII, не соблазнились на наживу в виде богатого при-даного и достойно предпочли брак с принцессой-палатиной Пфальцской, дочерью принца Христиана Цвейбрюккенского, возможности породниться, ради денег, с герцогом-мошенни-ком, внуком рейткнехта⁸. Обещания получить руку дочери Би-рена настоятельно добивался герцог Саксен-Майнунгенский; но так как он слыл отъявленным негодяем и был по уши в долгах, то ему было отказанно. Однажды императрица Анна получила письмо от герцога Голштинского, которого она не выносила. Этот принц, зять Петра I, писал, что находится в крайне стесненном денежном положении; он просил о подарке

-- сто тысяч рублей и предлагал договориться о браке между маленькой Бирен и его собственным сыном (впоследствии им-

153

ператором Петром III). Императрица дала прочитать это пись-мо Бирену и, вновь забирая его, сказала: "Этот пьяница вооб-ражает, что, сделав свое предложение, он получит от меня эти деньги! - бросив письмо в огонь, она добавила: Вот как я пос-тупаю и с ним, и с его семьей". Но Бирен был совсем другого мнения: став регентом, он вернулся к этому предложению; но неожиданно быстрое падение не позволило ему предпринять шагов в этом направлении.

Дочь Бирена была некрасивой, довольно маленького роста

-- горбатенькой, но она была очень умна, и у нее были очень смышленые выразительные глаза; она была хитрой лукавой и вкрадчивой, и интриганкой в самой высшей степени. Во время долгой ссылки отца в Ярославль, наскучив ссыльной жизнью в провинции, чувствуя себя неуютно с отцом и матерью, наде-ленными очень плохими характерами, она решила вырваться из этой обстановки и полететь в столицу. Будучи очень хит-рой, как я уже сказал, она прибегла к ловкому маневру. И вот, однажды, зная о ханжеской набожности императрицы Елиза-веты, она убежала из дома и попросил приюта у жены Ярос-лавского воеводы, г-жи Бобрищевой-Пушкиной. Она утверж-дала, что родители, узнав о ее желании перейти в православие, чинили ей препятствия и всячески притесняли. Г-жа Бобри-щева-Пушкина отвезла ее в Петербург и ввела в дом жены гра-фа Петра Шувалова, статс-дамы и наперсницы императрицы, которой принцесса Курляндии и была представлена. Императ-рица была очарована ее решением обратиться в православие,

-- отречение от лютеранства свершилось в придворной часов-не; императрица стала ее крестной матерью и поселила ее во дворце, вместе с фрейлинами. Хитроумная горбунья решила вскружить голову великому князю, будущему Петру III, за ко-торого некогда ее отец льстил себя надеждой выдать ее замуж; на некоторое время она вполне преуспела в своем кокетстве, но затем ее затмила графиня Елизавета Воронцова. Через не-сколько лет придворной жизни и интриг, видя ухудшение здо-

154

ровья всегда доброй к ней императрицы, она стала опасаться, что при перемене власти ее родители могут потребовать ее к себе, а потому решила найти себе партию и стала изо всех сил стремиться к этому. Ее семья была в положении ссыльных, а потому не могло быть и речи о немецких принцах правящих домов; даже в Петербурге никто из кандидатов, представляв-ших завидную партию, не стремился стать зятем Бирена; поэ-тому его дочь была вынуждена согласиться на жениха весьма заурядного, на брак с бароном Александром Ивановичем Чер-касовым, за которого она вышла замуж в 1759 году (в то вре-мя ей было тридцать два года). Черкасов был старшим сыном секретаря Петра I (см. с. 275) и внуком придворного лакея; но принцесса Курляндская, будучи сама правнучкой рейткнехта, не могла быть очень разборчивой. Впрочем, барон Александр Черкасов был человеком прекрасно воспитанным, образо-ванным, замечательным собеседником тонкого ума и вполне салонным человеком. Позднее, в царствование Екатерины II, став президентом Медицинской коллегии и действительным тайным советником, он вошел в близкий круг общения импе-ратрицы, которая высоко ценила его ум и умение вести бесе-ду.От этого брака был сын, мужская линия которого угасла в 1844 году, и дочь, г-жа Пальменбах".

(Долгоруков, 2007, с. 454-455).

Именно А.И. Черкасов оказался добрым вестником для всего семейства Биронов: "Во всяком случае, официальное помилование семейства Бирон состоялось только 4 марта 1762 года, когда новый генерал-прокурор Александр Глебов объявил указ Петра III об освобождении бывшего герцога и разрешил ему прибыть в Петербург; с этой вестью помчался в Ярославль зять Бирона - Александр Черкасов". (Курукин, 2014, с. 385).

Об остальных членах семейства мы коротко сообщали на с. 274. Сделаем некоторые небезынтересные дополнения.

155

"Отставной герцог Петр Бирон навсегда покинул родину

-- умер в 1800 году в своих силезских владениях. От третьей супруги он имел сына Петра, умершего в 1790 году, и шесть дочерей, вышедших замуж в Австрии, Франции, Италии. Одна из них, Екатерина Фредерика Вильгельмина Бенигна герцоги-ня Саганская, была помолвлена с сыном А.В. Суворова Арка-дием, но брак расстроился после опалы и смерти полководца. Другая - Иоганна Доротея - стала женой Александра Эдмунда Талейрана-Перигора, герцога Дино, сына знаменитого поли-тика и, в свою очередь, министра иностранных дел Франции; эта линия унаследовала герцогство Саган. Второй сын фаво-рита Карл в 1778 году женился на княжне Аполлонии Понин-ской. Делами принц принципиально не занимался и заслужил репутацию "плясуна и повесы". <...>

<...> Зять Бирона - муж Гедвиги (Екатерины) барон А.И. Черкасов поддержал дворцовый переворот, возведший на престол Екатерину II, и стал камергером и президентом Ме-дицинской коллегии, но не поладил с Потемкиным и вышел в отставку. Его жена не появлялась при дворе и не пользовалась расположением императрицы. Убедившись, что его карьера закончена, Черкасов бросил жену и прожил в одиночестве до смерти в деревне в Смоленской губернии. Отвергнутая мужем, Екатерина посвятила себя заботам о дочери, воспитывавшейся в Смольном институте. Муж растратил свое состояние, а брат Петр перестал помогать сестре, и Екатерина обратилась к им-ператрице с жалобой: "Только ваше императорское величество

-- может заставить герцога, моего брата, уплатить мои долги и увеличить мои доходы так, чтобы я могла жить здесь прилич-но". Екатерина II заступилась за баронессу, заставила герцога Петра назначить сестре ренту и купила в казну ее дом в Пе-тербурге. Черкасова покинула Петербург и переехала в Дерпт, где местные остзейские помещики величали ее принцессой. Ее сын, внук старого Бирона, барон Петр Александрович Чер-касов и его потомки стали русскими дворянами и офицерами.

156

Внучка Елизавета с отличием закончила Смольный институт и в 1781 году вышла замуж за лифляндского дворянина Густава Пальменбаха, сына дедовского адъютанта.

Так потомки Бирона сохранили связи с Россией, Германи-ей и Прибалтикой, начало, которым положил когда-то их пре-

док. <...> <...> Мрачная слава настигла Бирона позднее. В учебни-

ках истории он приобрел стойко отрицательную репутацию, которая вредила герцогу и после смерти. Государственный секретарь и известный археолог А.А. Половцев записал в дневнике: "При посещении Александром II Митавы была от-крыта для него гробница Бирона, и сопутствующая государю княгиня Юрьевская-Долгорукая ударила труп по носу и сло-мала ему нос в наказание за то, что Бирон сослал ее предка". В 1883 году в условиях подъема антигерманских настроений в российском обществе в Петербурге был объявлен конкурс на проект памятника казненным А.П. Волынскому и его друзь-ям, и через два года мемориал "врагам Бирона" торжественно открылся у Сампсониевской церкви, где были когда-то захо-ронены их останки. Посмертные неприятности сопровождали герцога и позднее: в 1919 году его усыпальница была взлома-на и разгромлена; при этом еще раз пострадал череп Бирона. Во время Второй мировой войны почти полностью погибли голова и одна рука мумии, пропала большая? часть одежды".

(Курукин, 2014, с. 408-409).

Портреты Е.И. Черкасовой и ее дочери Е.А. Пальменбах созданы живописцем Й.Ф.А. Дарбесом; мы упоминали об этом на с. 268, 401-402. Й. Дарбес (1747 - 1810) был хорошо знаком с Якобом Штелиным. Судя по имени, "Йозеф Фридрих Август", вряд ли он был французом, как мы писали, а вот не-мцем - наверняка. (Штелин, 1, с. 433, 439).

В своем исследовании на с. 267-268 мы высказали свои предположения о причинах заключения поспешного брака ба-

157

рона Черкасова и принцессы Курляндской, в том числе была выдвинута конспирологическая версия: не был ли этот брак расплатой за возможное, или даже мнимое участие капитана Преображенского полка в заговоре Бестужева-Рюмина? Это было сугубо спекулятивное предположение. Но вот в уже ци-тировавшейся книге Ф.Д. Лиштенан "Елизавета Петровна. Императрица, непохожая на других" мы совсем недавно об-наружили такие строки: "Неотесанный секретарь Елизаветы Петровны Черкасов Иван Антонович говорил со всеми толь-ко по-русски... Под влиянием Бестужева-Рюмина сложилась группа в интересах Великого князя Петра Федоровича: Бесту-жев, Пехлин, Линар, Черкасов, Чоглоков". (Лиштенан, с. 248). О попытке заговора канцлера Бестужева мы упоминали на с. 109, 267, хотя речь шла о поддержке Великой княгини Ека-терины Алексеевны, а И. Черкасова в 1759 году уже не было в живых. Тем не менее, Бестужев не мог не добиваться под-держки от своего старого друга, кабинет-секретаря, еще при его жизни. А позднее, на допросах во время следствия вполне мог свалить часть своей вины на покойного И.А. Черкасова. Такого рода поступки были для канцлера обыденными, чувс-тво чести и долга ему были не известны. Мы не располагаем документами о следствии и процессе по делу Бестужева-Рю-мина, но вправе предположить, что какие-то фрагменты этого события аукнулись сыну кабинет-секретаря, второму барону Черкасову: дата процесса и дата бракосочетания идеально сов-падают: 1759 год.

Как бы то ни было, баронесса Черкасова, урожденная при-нцесса Курляндская-Бирон, умная, боровшаяся за достойную жизнь женщина, не заслужила тех пассажей, которыми на-граждает ее В. Пикуль в романе "Пером и шпагой": "Посреди разговора в комнате появилась молодая горбунья, вся в цветах

-- лентах, а лицо - злое, тонкое и вороватое.

- Вззз, - произнесла она, оглядываясь,

- вззз...

158

- Чего ищешь, Гедвига Ивановна? - с лаской спросила ее Екатерина, ключи небось от бильярдной? Так на, забери.

- Вззз... - И, схватив ключик, (а заодно два апельсина со стола и выдернув свечку из шандала), горбунья удалилась, во-лоча за собой помятую ногу.

- Кто это? - поразился Вильямс.

- Вы удивитесь, господин посол, узнав, что это дочь ужас-ного герцога Бирона; она бежала от отца из ссылки, купив себе свободу переходом в православие. Злюка сия представлена ох-ранять мою нравственность.

- Вот как? - рассмеялся Вильямс.

- Да. Но работы для нее мало. И пока принцесса Бирон, несмотря на свой отвратительный горб, разрушает последние жалкие добродетели моего супруга. Как видите, я далека от припадков глупой ревности..."

"В эти дни, пока де Еон лакомился славой у себя на роди-не, Елизавета поманила как-то к себе принцессу Гедвигу Би-рон.

- Не жужжи, кукла чертова! - сказала со смехом. - Эвон, слыхала, небось: принц Конти шапку твоего тятеньки приме-ривает. И до баб охочь, говорят... Пойдешь за принца?

Горб курляндской принцессы так заострился от злости, что ком торчал из-за дареных - на бедность - платьев.

- Вззз... - отвечала она, затравлено озираясь. - Мой отец хотя и в ссылке, но корона его не шапка, чтоб любой ее натя-гивал. Бироны сидели, и будут сидеть на Митаве!

Елизавета треснула по морде ее, горбатую:

- Я-то смех смехом, а ты грех грехом... Да появись твой батька снова, так его собаки наши и те по кускам растащат! Мало вам, бесстыжим, крови попито русской? Еще алчете?" (Пикуль, 2008, с. 69, 137-138).

Гербы, портреты и родословную Биронов мы включаем в иллюстрации.

159

-- Первый президент Медицинской коллегии

-- реформе медицинского дела мы рассказали достаточно подробно. Дополнительно можно привести к тексту нашей книги, красочные детали, связанные с лечением солдат и с со-держанием внебрачных, подброшенных детей, по поводу ко-торых С.М. Соловьев приводил свидетельства современников.

"Затруднительное положение финансов заставило с осо-бенным удовольствием принять проект Бецкого об основа-нии в Москве Воспитательного дома как учреждения, которое должно было содержаться на доброхотные пожертвования. Князь Як. Шаховской, Панин и граф Миних (действ. тайн. со-ветник), рассматривавшие и одобрившие проект, прежде всего выставили, что "основание и содержание оного дома учрежда-ется на едином самоизвольном подаянии от публики и потому не может быть ни в малейшее отягощение штату в. и.в-ства, ниже подданным вашим". При заботе о детях надобно было позаботиться и о взрослых. Генерал-прокурор Глебов объявил Сенату, что в Петербургском генеральном гошпитале боль-ных 671 человек и между ними более двух частей одержимы франц-венериею, которую получают от непотребных женщин. По мнению Глебова, надобно было ко всем воинским коман-дам послать указы: которые из воинских чинов в этой болез-ни найдутся, таких допрашивать, от кого ее получили, и тех женщин велеть сыскивать, осматривать и, если найдутся одер-жимы тою болезнию, лечить их на казенный счет, а по изле-чению отсылать в Нерчинск на поселение или в другое место, солдатских жен отдавать мужьям с расписками и подтвержде-нием, чтоб их содержали и до непотребства не допускали, а помещичьих и прочих посылать к их владельцам. Сенат согла-сился с этим мнением, прибавив о крепчайшем наблюдении, чтоб женщины не были напрасно оклеветаны. Для усиления медицинских средств в конце года учреждена была особая Ме-дицинская коллегия, первым президентом которой был отстав-

160

ной гвардии капитан барон Александр Черкасов". (Соловьев, 15, с. 423).

К немногочисленной современной литературе, посвящен-ной Александру Ивановичу Черкасову - первому президенту Медицинской коллегии, то есть, говоря современным языком, первому российскому министру здравоохранения, недавно прибавилась работа Любови Русевой в авторском сборнике "Златой Екатерины век". Одна из глав сборника называется "Антихристова печать (Александр Иванович Черкасов). На страже здоровья нации". В главе упоминается и его отец (от-ношения с Меншиковым, участие в Персидском походе), а не-посредственно Александру посвящено более десяти страниц. Основное содержание текста: сжатое изложение истории ос-попривания в России и процесс культивирования картофеля. Среди новых материалов, дополняющих вторую главу нашей книги - упоминание о доносах на А.И. Черкасова, сделанных Иваном Андреевичем Полетикой в 1764, 1766 годах. К сожале-нию, статья не сопровождается портретом главы Медицинской коллегии. (Русева, с. 181 - 194). Мы же, напротив, включаем в иллюстрации еще один портрет А.И. Черкасова из первого собрания русских портретов Великого князя Николая Михай-ловича. Копия портрета предоставлена нам Глебовой Л.И. Ав-тор портрета неизвестен.

Об исключительно важной роли А. Черкасова в пригла-шении в Россию английского врача Томаса Димсдаля убе-дительно рассказывает сам Димсдаль в "Записках" и другие иностранцы, жившие в конце 60-х годов XVIII века в России

(Екатерина II, с. 38, 58, 72, 79-81, 291, 315). Кстати, Т. Дим-

сдаль - в благодарность за награды, которыми его осыпала императрица, подарил ей двух собачек-левреток, потомство которых сопровождало Екатерину до конца ее жизни. (Ели-сеева, 2010, с. 5). О.И. Елисеева упорно называет почему-то Димсдаля "Джеймсом", хотя во всех документах он значит-ся как "Томас", а его сын, бывший помощником, - "Нафана-

161

ил". Важно отметить, что известный историк Н. Шильдер в биографии Павла Первого, рассказывает об оспопрививании, ссылался на тот же источник, которым пользовались и мы: на большой исторический очерк барона Ф. Бюлера "Два эпизода из царствования Екатерины II". (Шильдер, с. 75). Был ли чес-тен Т. Димсдаль, когда давал исключительно лестные харак-теристики Екатерине Алексеевне и ее сыну Павлу Петровичу, наследнику престола? (Шильдер, с. 75-76). В свете последую-щих отношений матери и сына, можно утверждать, что врач, знаток своего дела, не был особенно проницателен в сфере че-ловеческих отношений, или был чрезмерно льстив, рассказы-вая об их взаимной любви.

Что касается распространения картофеля в России, то мы упоминали, что первым в свою страну картошку завез Петр Первый, на с. 322. Однако, у В. Пикуля в романе "Слово и дело" есть такая ссылка, которую мы принимаем к сведению: "Бытующая в народе версия, якобы родословная картофеля в России ведет начало от мифического мешка с картошкой, вы-везенной Петром I из Голландии, не имеет никаких оснований. Впервые в русскую почву картофель был посажен в 1736 г. (то есть при Анне Иоанновне. - Авт.), а Петр I прислал в Рос-сию не картофель, а топинамбур, (то есть "Земляную грушу"). (Пикуль, 1991, 2, с. 585). Сегодня этот топинамбур рекламиру-ется в СМИ как полезный и вкусный продукт земледелия.

На этой же странице В. Пикуль сообщает: "Время правле-ния Анны Леопольдовны настолько не выразительно в истории нашего государства, что факт появления на русском столе кар-тошки я осмеливаюсь отнести к наиважнейшим событиям... Близилась осень. 12 августа двор отмечал год со дня рождения императора Иоанна Антоновича. По этому случаю из ботани-ческого сада столицы ученые ботаники прислали ко двору "тартуфель" (картофель). На всех гостей, сколько их было при дворе, распределили всего лишь 1,25 фунта картошки, (иначе говоря, около 500 граммов). Картофель был воспринят вель-

162

можами как невкусный деликатес, вызывающий брезгливость своим земляным происхождением, и тогда еще никто не по-дозревал в "тартуфеле" незаменимого продукта для народа..." (Пикуль, 1991, 2, с. 585). Следовательно, на царском столе кар-тофель появился впервые 12 августа 1741 г. за несколько меся-цев до переворота, совершенного Елизаветой Петровной.

***

На с. 330-346 мы довольно подробно излагали трагичес-кую историю гибели Ивана Антоновича, в день рождения которого русская знать впервые узнала вкус картофеля. Мы рассказывали о суде и следствии над невольным виновником гибели узника подпоручиком Мировичем и участии в оных ба-рона А.И. Черкасова.

"Дело Мировича" началось значительно раньше, еще в царствованием Анны Иоанновны.

"Императрицу всерьез беспокоили возможные загранич-ные происки. В марте 1732 года в Тайной канцелярии стали "следовать" украинцев Петра и Якова Мировичей, сыновей одного из сподвижников Мазепы. Переяславский полковник Федор Мирович вместе с гетманом перешел в 1708 году на сторону шведского короля Карла XII, избежал плена пос-ле Полтавской битвы и с тех пор находился за границей; его дети были отправлены в Петербург на учебу при Академии наук. В 1727 году старший, Петр, поступил секретарем на придворную службу к цесаревне Елизавете; благоволившая к молодому человеку принцесса отпустила его посетить родные края. Во время этого путешествия секретарь начал переписку с отцом-эмигрантом. В 1732 году, решив, что настал подхо-дящий момент, чтобы выхлопотать отцу прощение, он подал в Кабинет просьбу разрешить старому Мировичу вернуться, объясняя, что отец давно об этом мечтал, но "некакой страх" его удерживал. Одновременно он показал майору гвардии и

163

знатному придворному Семену Григорьевичу Нарышкину на-писанное тремя годами ранее письмо к родителю с уговорами "страх и опасение от себя отложившее", надеяться на милость российского правительства, а заодно посетовал на "мужичью вольность" и обиды, чинимые его родственникам со стороны других представителей украинской старшины (те не желали отдавать "нашей схованки" - упрятанного от конфискации имущества).

Это письмо и стало предметом разбирательства в Тайной канцелярии. Власти усомнились в лояльности молодого Ми-ровича, который не только вел переписку с отцом-изменником, но и ездил на родину, хотя отлучаться из столицы ему не было официально разрешено; к тому же в его бумагах были най-дены универсалы самого Мазепы. Преступных намерений в действиях Петра Мировича обнаружить следователям не уда-лось, его не пытали. 17 октября 1732 года кабинетские минис-тры решили судьбу братьев Мировичей: сочтя, что их "внутри государства держать опасно", отправили Петра и Якова Ми-ровичей на службу в Сибирь для зачисления в местные "дети боярские". Освобождены из ссылки они были только в начале царствования Елизаветы Петровны³².

Представитель этого семейства - внук изменника и пле-мянник ссыльного Петра, подпоручик Смоленского пехотного полка - еще доставил хлопот другому поколению следователей. Бедный и честолюбивый офицер Василий Яковлевич Мирович, не сумевший сделать карьеру и вернуть фамильные имения, предпринял дерзкую попытку освободить из Шлиссельбург-ской крепости императора Ивана Антоновича. Как известно, замысел не удался: узник, согласно инструкции, был убит офицерами охраны, а Мировича по приговору Сената казнили 15 сентября 1764 года". (Курукин. Николина, с. 496-497).

На некоторые особенности (можно даже сказать несураз-ности) следствия и суда по делу В.Я. Мировича обратил вни-мание специалист по истории XVIII века Е.В. Анисимов:

164

"Обращает на себя внимание, что расследование по делу Мировича было недолгим, поверхностным и даже по тем вре-менам непрофессиональным. Его поручили почему-то не спе-циалистам Тайной экспедиции, а обыкновенному военному, генерал-поручику Веймарну, командиру дивизии, в которую входил Смоленский пехотный полк. Сделано это было умыш-ленною. Императрица писала Панину об этом назначении: "Он, Веймарн, человек умный и дальше не пойдет, как ему повелено будет. Вы ему сообщите те бумаги, которые для его известия надобны, а прочие у себя храните до моего прибы-тия³²". Трудно не увидеть в этом сознательного ограничения расследования.

Ко всему прочему, оно оказалось не только поспешным, но необыкновенно гуманным, что для дел подобного рода в те времена кажется довольно странным. Даже разумный и управ-ляемый Веймарн, столкнувшись с Мировичем на допросах, обратил внимание на необыкновенное спокойствие и уверен-ность преступника, который, по мнению генерала, проявлял даже "некоторую окаменелость, человечество превосходя-щую". Что имел в виду генерал, можно заключить из запи-сок Гельбига, который, опираясь на воспоминания очевидцев, сообщал: "Во время следствия Мирович постоянно смеялся над допросами, будучи убежден, что не только не подвергнет-ся наказанию, но еще получит щедрую награду. Чтобы он ни-кого не предал, его палачи с сатанинской расчитанностью не разубеждали его. Мирович продолжал смеяться и тогда, когда вели его на место казни и читали ему приговор, смеялся даже в ту минуту, когда над его головою уже был занесен топор"³³. Видя такую "окаменелость" подследственного, который дол-жен бы раскаяться, страдать от совершенного преступления, Веймарн предложил подвергнуть Мировича пытке, чтобы "к признанию истины истязанием провести", но Панин откло-нил это предложение. Екатерина не только запретила пытать Мировича, но и не позволила допросить многих его знакомых

165

и даже родных дядьев арестанта, отделавшись шуткой: "Брат мой, а ум свой". А ведь обычно на следствии в политической полиции родственники становились первыми подозреваемым в пособничестве преступнику. История дела Емельяна Пуга-чева показывает, что императрицу, следившую за расследова-нием, более подробностей преступлений самозванца интере-совали вопросы: кто из тогдашней политической элиты стоит за спиной "анператора", с кем преступник мог быть связан из круга недовольных правлением Екатерины?

В деле Мировича эти вопросы даже не ставились. Вообще, заметно, что следствие и суд на всех этапах жестко направля-лись сверху, подчиняясь заранее поставленной цели. Поэтому Веймарн и судьи особенно не углублялись в изучение дела, сразу же приняли версию преступника-одиночки и не стара-лись изучить другие возможные версии. Мирович так держал-ся на допросах, что складывалось впечатление, будто он по-лучил какие-то заверения относительно своей безопасности. Позже в литературе возникла версия, что он шел совсем не ос-вобождать экс-императора, а лишь спровоцировать охрану ка-зармы на убийство узника. Именно тем, что он исполнил дан-ное ему поручение, можно было объяснить его спокойствие и поразившую боевого генерала "окаменелость" или, попросту говоря, черствость.

По сообщению Бюшинга, сенатор Неплюев, облеченный властью на время отсутствия в столице государыни, пытался параллельно Веймарну провести собственное расследование и для этого наметил арестовать около сорока человек, причас-тных к делу Мировича, но Никита Панин решительно вос-препятствовал этому. На необходимости пытки преступника безуспешно настаивали и некоторые члены суда, конкретно - духовные особы, назначенные в суд из Синода". (Анисимов Е., 2008, с. 302-304).

Особое мнение А.И. Черкасова, поданное им 2 сентября 1764 года, по мнению исследователя, вызвало явно неадекват-

166

ную реакцию других судей, тем более, что применение пыточ-ного дознания к Мировичу предлагал не один он.

"На заседании суда 2 сентября, когда утверждалась "сен-тенция" - по сути дела приговор, член суда барон Черкасов подал свое особое мнение, в котором писал: "Мне невероят-но, чтоб Мирович не имел сообщников в своем злом умыс-ле, кроме Аполлона Ушакова, тем наипаче, что он его один оговаривает, знав, еще прежде 4 июля, что Ушаков утонул и тем надежнее на мертвого говорить". Черкасов писал также, что как только ему стало известно, что духовные члены суда настаивают на пытке Мировича, он "тотчас подумал, что они хотят то делать, дабы тем способом, ежели возможно, выве-дать из него, не имел ли он еще других сообщников, или опа-саясь их оскорбить, или надеясь от утаения их спасения себе в бедственном своем состоянии. Я не успел с господином Соймоновым вступить о том в разговор, как князь Вяземс-кий повелительным образом запретил господину Соймонову продолжать зачатую со мною о мнении духовенства речь, а от меня требовалось, чтоб я дал немедленно свое мнение на вышеписанный вопрос". Заметим, что князь А.А. Вяземский, вскоре ставший генерал-прокурором, был одним из ближай-ших сподвижников Екатерины и пользовался даже бо?льшим доверием императрицы, чем Никита Панин. Есть множество свидетельств того, как он в течение тридцати лет рьяно ис-полнял порой неведомую прочим смертным волю императ-рицы, которая при вступлении Вяземского на высокий пост генерал-прокурора написала ему: "Надейтесь на Бога и на меня, а я вас не выдам".То, что Вяземский резко оборвал раз-говор Соймонова и Черкасова о возможной пытке Мировича, не кажется случайным - такова наверняка была установка императрицы. Черкасов в своем особом мнении писал, что, предлагая пытать Мировича, он не стремится "умножить его мучения за его злодейство", но единственно для принужде-

167

ния его открыть своих сообщников, единомышленников или наустителей, ежели таких имеет".

Мнение Черкасова вызвало не просто споры в собрании, а целую бурю возмущения, причем некоторые члены суда пред-лагали отдать самого Черкасова под суд, требовали от него из-винений, а сенатор Петр Панин - брат Никиты, даже предста-вил записку о том, "какие меры надо против барона Черкасова принять". Он писал, что Мировича нет никого смысла пытать, так как из дела видно, что у него не было сообщников, кроме Ушакова, и что ни о каких внушителях не может быть и речи, ибо об этом нет ни слова во многих записках преступника.

Реакция судей, ополчившихся против своего коллеги, была явно неадекватна "преступлению" Черкасова. Члены суда вели себя как вегетарианцы на обеде в тот момент, ког-да вдруг вместо "морковного зайца" официанты внесли им шкворчащую свиную отбивную. Они так возмущались пред-ложением Черкасова, будто сами не жили в эпоху Тайной кан-целярии и Тайной экспедиции, когда пытка считалась верным и часто единственным способом достижения истины. Непри-вычно гуманна была и аргументация генерала П.И. Панина, человека крутого, жестокого, прославившегося позже, во вре-мя подавления пугачевского бунта, свирепым палачеством и всегда считавшего (как и многие другие современники), что пытка как раз и доказывает невиновность подследственного, "очищает" его, подтверждает точность сказанного честным человеком без пытки. Известно, что Петр Иванович во всем слушался своего старшего брата, считая его необыкновенно умным и опытным политиком и придворным - и совершен-но справедливо. Но из-за того, что Петр Панин был прямо-линейнее и проще брата Никиты, его аргументация в запис-ке приоткрывает нам некоторые истинные намерения Панина и, возможно, самой императрицы. Так в заключение Панин писал, что, "рассуждая штатски и политически, кажется, от-нюдь не настоит нужды пыток производить, но истинный долг

168

верности и усердия требуют единственно окончательную над злодеем экзекуцию, которая и отвратит как недоброжелателей России производить какие-либо о смерти реченного принца толкования, так и в последующие времена случай клятвопрес-тупникам представлять, по прежним несчастливым в России примерам, подставных принцев Иоаннов" и т.д.". (Аниси-

мов Е., 2008, с. 304-305).

"Проще говоря, Панин утверждает, что необходимо не выяснение истины по делу, а нужна лишь примерная казнь преступника, чтобы не дать возможность недругам России превратно толковать историю смерти Ивана Антоновича как подстроенную; одновременно казнь будет служить поучитель-ным примером для возможных в будущем злодеев и самозван-цев. В принципе, искусством умело прятать концы в воду Петр Панин не обладал, но из написанного им ясно, что во что бы то ни стало эти концы будут спрятаны. Поэтому Мирович не мог избежать смерти. Между тем из мемуаров княгини Е.Р. Даш-ковой известно, что после убийства Ивана Антоновича Екате-рина II, бывшая в это время в Риге, получила письмо Алексея Орлова, в котором брат фаворита и враг Паниных писал, что ранее Мировича часто видели приходившим по утрам в дом П.И. Панина. Статс-секретарь императрицы Елагин выяснил у Панина, как пишет Дашкова, что "Мирович действительно часто бывал у него, но по своему делу, производившемуся в Сенате". (Анисимов Е., 2008, с. 305-306).

Поступок А.И.Черкасова Е. Анисимов объясняет его "пар-тийной принадлежностью" к семье Орловых, что не исклю-чает и тех предположений, которыми мы пытались объяснить мужество президента Медицинской коллегии.

"Наконец, само судебное разбирательство было быстрым и формальным. Судьи даже не получили тех сведений по делу, которыми располагал Веймарн (а он, как выше сказано, распо-

169

лагал далеко не всеми материалами). У судей был только экс-тракт, составленным Веймарном. По нему они и должны были утвердить сентенцию, заранее представленную Вяземским. Зато не оставили они и демарш Черкасова. Их возмущение ба-роном было вызвано не столько его особым пристрастием к пыткам, сколько показанным им демонстративным желанием остаться чистым, в то время как другие смердели. Неслучайно в заключении суда по поводу особого мнения Черкасова ска-зано, что он в своей записке "прописал яко бы сие опасение, чтоб не имели причины почесть нас машинами, от посторон-него вдохновения движущимися или и комедиянтами, чем на-нес всему уполномоченному от Ея императорского величества собранию наивящее порицание³⁵".

Впрочем, в бескорыстное мужество барона Черкасова ве-рить тоже не стоит. В своей смелой борьбе с коллегами он преследовал не столько свой интерес, сколько интерес брать-ев Орловых, клевретом которых он являлся. В то время было широко известно, что "партия" фаворита борется за власть и влияние с "партией" Паниных и с их клевретами вроде Теп-лова. Значит, пытка Мировича, за которую ратовал Черкасов, должна была открыть имена тех "наустителей", по указке или наводке которых он и его возможные сообщники действовали. Расследование должно было вывести на след Паниных, кото-рые как раз всячески сопротивлялись расширению следствия

-- применению пытки". (Анисимов Е., 2008, с. 306).

-- роли Черкасова в судебном разбирательстве по делу Ми-ровича сообщает О. Елисеева в монографии "Екатерина Ве-ликая", добавляя при этом, что за применение к подсудимому пытки высказывался старый сенатор И.И. Неплюев, обращав-шийся с таким предложением к государыне. Демонстрируя свою непричастность к заговору, даже Н.И. Панин высказы-вался за применение к Мировичу пытки: он ничем не риско-вал, т.к. Екатерина не позволила бы следствию дойти до "фун-

дамента". (Елисеева, 2010, с. 325, 327, 329).

170

***

На с. 346-367 мы подробно рассказывали о миссии, возло-женной на А.И. Черкасова в 1773 году. 16 мая по поручению императрицы в Ревеле он встретил Ландграфиню Гессен-Дар-мштадскую с тремя дочерьми, одна из которых станет пер-вой супругой цесаревича Павла Петровича. На с. 354-355 мы приводили отрывок из письма барона, адресованного будущей свекрови Екатерине II, в котором он советовал очень тщатель-но обследовать кандидатуру в невесты - принцессу Вильгель-мину - с той целью, чтобы обнаружить ее физиологическую способность к продолжению рода. Но Екатерина отнеслась к предложению президента Медицинской коллегии саркасти-чески, даже с легкомысленной издевкой над его целями. Этот недосмотр оказался возможной причиной трагического собы-тия 15 апреля 1776 года: Великая княгиня Наталья Алексеевна и ее нерожденный ребенок (мальчик) погибли при родах.

Из последующих событий мы упоминали о расследовании Ассенбурга и о письмах Екатерины по поводу смерти ее не-вестки. Приведем еще одно письмо.

"В письме Гримму императрица рассказывала: "10 апреля в 4 ч. утра сын мой пришел за мною, так как великая княги-ня почувствовала первые боли. Я вскочила и побежала к ней, но нашла, что ничего особенного нет, что... тут нужны только время и терпение. При ней находились женщина и искусный хирург. Такое состояние продолжалось до ночи, были спокой-ные минуты, она иногда засыпала, силы не падали... Кроме ее доктора, который сидел в первой комнате приглашены были на совет доктор великого князя и самый лучший акушер. Но они не придумали ничего нового для облегчения страданий и во вторник потребовали на совет моего доктора и старого искусного акушера. Когда те прибыли, то было решено, что нужно спасать мать, так как ребенок, вероятно, уже не жив. Сделали операцию, но по стечению различных обстоятельств,

171

вследствие сложения и других случайностей наука человечес-кая оказалась бессильною... Я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днем, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: "Вы отличная сиделка!" Вообразите мое положение" ⁶³.

На следующий день Екатерина продолжает свой рассказ Гримму: "Мы чуть живы... Были минуты, когда при виде му-чения я чувствовала, точно и мои внутренности разрывают-ся: мне было больно при каждом вскрикивании. В пятницу я стала точно каменная, и до сих пор все еще не опомнилась. Вообразите, что я, известная плакса не пролила ни единой сле-зы... я себе говорила: "Если ты заплачешь, другие зарыдают, коли ты зарыдаешь, те упадут в обморок и все потеряют голо-ву; тогда не с кого будет взыскать"⁶⁴. 13-го в пятом часу утра Екатерина наспех писала своему статс-секретарю Козмину: "Сергей Матвеевич, дело наше весьма плохо идет. Какою до-рогою пошел дитя, чаю, и мать пойдет. Сие до времени у себя держи, а теперь напиши письмо к Кашкину (коменданту Цар-ского Села. - О.Е.), чтоб покои в Царском Селе приготовили и держали, будто к моему рождению, не равно - приеду. Кой час решится, то сына туда увезу"⁶⁵. В этот момент Екатерина уже знала и о неверности Натальи Алексеевны Павлу, и о том, что сам цесаревич замешан в очередном заговоре". (Елисеева, 2010, с. 396-397).

Для Павла Петровича, ставшего вдовцом, трагедия смерти жены и ребенка дополнилась такими открытиями, которые, ве-роятно, имели последствия в будущем.

"Сразу после смерти Натальи Алексеевны императрица вывела пораженного горем сына из комнаты покойной и, ни-куда не заходя, села с ним в дорожный экипаж. Они вдвоем немедленно отбыли в Царское Село⁶⁷. Этот поступок очень материнский по своей сути - закрыть Павла от всего света, за-щитить его, дать ему возможность побыть в стороне от людей.

172

Однако дальнейшие действия Екатерины будут продиктованы уже волей государыни.

-- Царском Селе через несколько дней непрерывных слез

-- стенаний Павла императрица сочла нужным ознакомить его с выкраденными у покойной великой княгини письмами А.К. Разумовскому. Эти бумаги содержали сведения не толь-ко о любовной связи последних⁶⁸, но и о заговоре в поль-зу цесаревича⁶⁹. Декабрист М.А. Фонвизин со слов своего отца (брата Д.И. Фонвизина) записал, что Павел Петрович знал о заговоре и даже собственноручно подписал какие-то документы, составленные Н.И. Паниным. Узнав, что заго-вор раскрыт, великий князь принес повинную, раскаивался перед императрицей и передал ей список участвовавших в деле лиц⁷⁰. Переписка великой княгини изобличала не толь-ко саму Наталью Алексеевну, но и Павла Петровича. Про-демонстрировав сыну эти письма, Екатерина поставил его в известность: она все знает.

После состоявшегося между ними разговора императрица писала Потемкину: "Говорил сквозь слез, прося при том... не лишить его милости моей и устроить его судьбу на то и на другое. Я ответствовала, что его прозбы справедливы и чтоб надеялся иметь и то и другое"⁷¹. Разговор Екатерины с Павлом стоит в ряду подобных, крайне неприятных, бесед государей

-- претендентов. Петр Великий допрашивает царевича Алек-сея; правительница Анна Леопольдовна за день до переворота предупреждает Елизавету, чтобы та поумерила свою дружбу с гвардейцами; сама Елизавета дважды допрашивает великую княгиню Екатерину по делу канцлера Бестужева, Павел I по-сылает сыну Александру дело царевича Алексея. Каждый раз царствующая особа показывает, что ей известны политические интриги наследника, и она может поступить с ним по своему разумению...". (Елисеева, 2010, с. 397-398).

Н.Я. Эйдельман в книге "Твой XVIII век" приводит стра-ницы дневника юного Павла, который цесаревич начал вести

173

за три - четыре месяца до свадьбы. Их автор предстает перед читателем робким, чистым, сентиментальным молодым че-ловеком, совсем не похожим на будущего Павла I, каким он станет через 23 года. (Эйдельман, с. 114-117). И вот этот, пов-зрослевший за три года молодой рыцарь, этот принц Гамлет, как окрестили его в Европе, через несколько дней после му-чительной смерти своей нежно любимой жены вдруг узнает, что она не только не любила его, но и была ему неверна, и что, скорее всего, нерожденный ребенок был не от него, а от любовника покойной - "лучшего друга" Павла, графа Андрея Кирилловича Разумовского. Как завязалась эта любовная и зловещая интрига?

В апреле 1773 года за принцессами были направлены в Лю-бек три корабля. На корвете "Быстром" капитаном был один из ближайших друзей цесаревича девятнадцатилетний капитан-лейтенант граф А.К. Разумовский. Историк В. Балязин дает ему такую характеристику: "Несмотря на свой юный возраст, Андрей был искушен в жизни и уже успел многое сделать и пережить. Обладая блестящими способностями, он в семнад-цать лет кончил Страсбургский университет, тотчас поступил во флот и вскоре отправился в Архипелагскую экспедицию с эскадрой адмирала Свиридова (так у автора, - должно быть "Спиридова". - Авт.). Он участвовал в Чесменском бою, пос-ле чего был назначен командиром фрегата "Екатерина". Воз-вратившись в Петербург, Разумовский стал камер-юнкером и попал в ближайшее окружение Павла. Встреча невесты цеса-ревича была одним из первых серьезных поручений молодого придворного - красивого, статного и самоуверенного, без тру-да кружившего головы многим светским барышням". (Баля-

зин, с. 135).

Далее следует небольшой эпизод путешествия, важный тем, что в нем фигурирует А.И. Черкасов: "Еще до начала морского перехода Андрей Разумовский сумел покорить не-весту своего друга цесаревича, который ему безгранично ве-

174

рил и считал вернейшим своим товарищем. Впрочем, кажется, и он искренне влюбился в Вильгельмину.

Однако принцессу, ее мать и сестер пригласили не на "Быстрый", а на один из других кораблей, и, разумеется, сде-лано это было не случайно.

В пути от Любека к Ревелю, где заканчивалось морское путешествие и откуда Гессен-Дармштадское семейство долж-но было далее следовать сухим путем, их встретил камергер барон Черкасов. К несчастью для Андрея Разумовского, его корабль не оправдал названия и на несколько суток отстал от двух других кораблей. Черкасов, узнав о подозрениях придвор-

ных относительно Вильгельмины и Разумовского, поспешил с отъездом, не дожидаясь, пока "Быстрый" придет в Ревель". (Балязин, с. 135).

Следует уточнить, что Вильгельмина еще не была не-вестой Павла: ему только предстояло сделать выбор из трех сестер - Вильгельмины, Амалии и Луизы, хотя под влиянием заинтересованных лиц, включая Екатерину, он, незаметно для себя самого, свыкся с мыслью считать своей будущей женой Вильгельмину.

Но еще более романтично и авантюрно представил дни приезда и встречи принцесс изобретательный В.С. Пикуль в романе "Фаворит".

Заморские гости находились на флагмане фрегате "Святой Марк". Вопреки требованиям морского устава капитан-лейте-нант остался на чужом корабле. "Когда принцессы разошлись по каютам, граф Андрей выкурил трубку с табаком и, остано-вясь возле дверей Вильгельмины, тихо поскребся.

- Кто ко мне? - послышалось ему.

Тишина. Двери открылись. Принцесса Вильгельмина, не ждавшая нападения, оказалась в руках опытного обольстителя.

- Граф, что вы со мною делаете? - удивилась она. Но было уже поздно: граф делал, что хотел.

- Как же я теперь предстану перед женихом?

175

- Ваш жених - мой лучший друг, - ответил Разумовский. - Если он чего-либо не поймет, он посоветуется со мною...". (Пикуль, 1987, 1 кн. 2, с. 76).

Мы предположили, что патриотический романист в мо-мент создания этого романа о Г. Потемкине находился под сильным впечатлением от прочитанной "Легенды о Тристане

-- Изольде". Этот том "Литературных памятников" был издан в 1976 году, а даты написания первого тома "Фаворита" - 1976 - 1979. Все главные составляющие великой легенды на-лицо в сценах романа: король-повелитель, неверная невеста, посланец - неверный подданный, нарушение девственности, корабль, плавание... Роль любовного напитка досталась вину, которое пили молодые люди за столом в кают-компании. Пре-досторожности барона Черкасова запоздали...

Но что следует дальше в романе Пикуля?

А дальше следует то самое не свершившееся событие, на котором так настаивал Черкасов.

"В эти дни она (Екатерина - Авт.) призвала своих лейб-медиков:

- Вы, господа, провели осмотр невесты?

- Насколько возможно, ваше величество.

- Отчего такая неуверенность в вашем ответе?

- Августейшая невеста Вильгельмина рыдала, не даваясь осмотру. Она всячески скрывала от нас естество свое... сты-

дясь!" (Пикуль, 1987, 1 кн. 2, с. 77).

По замыслу романиста совершенно очевидно, что наре-ченная невеста попала в переплет: при врачебном осмотре не-медленно обнаружилось бы, что она уже "порушена", а это грозило страшным скандалом и огромными неприятностями всему семейству. И будущей великой княгине пришлось ра-зыгрывать чудовищную стыдливость, которой девушки ее круга в XVIII веке редко обладали. Вывод: в смерти Вильгель-мины при родах виноват ни кто иной, как ее первый любовник Андрей Разумовский.

176

Так сложился любовный треугольник, о котором А. Турге-нев написал: "Кто знал, то есть видал хотя издалека блажен-ной и вечно незабвенной памяти, императора Павла, для того весьма будет понятно и вероятно, что дармштадская принцес-са не могла без отвращения смотреть на укоризненное лицеоб-разие его императорского высочества, вседражайшего супруга своего! Ни описать, ни изобразить уродливости Павла невоз-можно! Каково же было положение Великой княгини в мину-ты, когда он, пользуясь правом супруга, в восторге блаженства сладострастно обмирал!".

Наталья Алексеевна была хитрая, тонкого, проницатель-ного ума, вспыльчивого настойчивого нрава женщина. Вели-кая княгиня умела обманывать супруга и царедворцев, кото-рые в хитростях и кознях бесу не уступят. Но Екатерина скоро проникла в ее хитрость и не ошиблась в догадках своих". (Ба-

лязин, с. 150).

"Дипломаты сообщали своим дворам, что государыня не-долюбливала невестку, сколачивавшую вокруг Павла группу сторонников и подталкивавшую мужа к решительным дейс-твиям. Вскоре после кончины великой княгини в Европе рас-пространились слухи об убийстве несчастной Натальи Алек-сеевны по приказанию императрицы. Источником этих слухов были рассказы принцев Гессен-Филиппстальских, состоявших в родстве с покойной и повторявших слова ее брата - принца Людвига Гессен-Дармштадтского⁶⁶, за полгода до смерти сес-тры выставленного с русской службы. Его кутежи и слишком вольные рассказы о государыне не могли быть терпимы". (Елисеева, 2010, с. 397).

Граф А.К. Разумовский стал русским послом и однажды Великий князь Павел, путешествуя по Европе, прибыл в Не-аполь, где встретился с прежде любимым другом. Когда они остались наедине, рыцарь Павел выхватил шпагу и потре-бовал от Разумовского, чтобы он защищался. Подоспевшие

177

придворные предотвратили возможную дуэль. (Эйдельман,

с. 198-199).

Следует упомянуть, что в большой монографии А.В. Тере-щука "Павел I. Жизнь и царствование". СПб., 2011, А.И. Черка-сов упоминается дважды в связи с оспопрививанием и встречей высоких гостей. (Терещук, с. 48, 120).

На с. 370 мы упоминали о том, что камергер Черкасов был постоянным партнером императрицы в карточной игре "криб-бедж". Кроме того, были еще "большой" и "малый" столы. "Вообще появление за "малым" столом служило важной сту-пенью в выдвижении каждого следующего фаворита.

Этот процесс можно наглядно показать на примере Г. По-темкина. Его роман с императрицей начался зимой 1774 года. 3 марта он впервые обедал с государыней во внутренних по-коях в компании еще трех человек. В течение марта вместе с Григорием Александровичем к столу приглашались только С.М. Козьмин, А.И. Черкасов, А.С. Васильчиков (бывший фа-ворит) и иногда И.П. Елагин". (Елисеева, 2008, с. 114).

Наконец, в завершение этой главы мы можем сообщить читателю о последнем словарном издании, где упоминают-ся братья Черкасовы, Александр и Иван: "Российские гене-ралы и адмиралы армии и флота от Петра I до Николая II. В 2-х томах. Т. 2. (Л-Я). Гражданский чин действительного тайного советника у Александра был равен званию генерал-аншефа (полного генерала), а военное звание вице-адмирал у Ивана соответствовало чину тайный советник на гражданской службе. (Российские генералы, 2, с. 703-704).

178

Глава третья.

Дети и внуки А.И. Черкасова.

На с. 381 книги "Род Черкасовых..." мы упоминали о де-тях 6-го барона Петра Александровича Черкасова. Он был женат на Анне Петровне Ивковой (? - 9.09.1827). Нам не удалось воспроизвести герб рода Ивковых, но мы приводим краткие сведения об этом дворянском роде и даем краткое

описание герба.

Ивковы Том и лист

Общего XVII,8

гербовника:

Ивковы - старинный русский дворянский род.

Первые летописные свидетельства о дворянском роде этой фа-милии датированы концом XV века^[1]. Род Ивковых был вне-сен Губернскими дворянскими депутатскими собраниями в VI часть дворянских родословных книг Новгородской, Там-бовской, Тверской и Черниговской губерний Российской империи и был утвержден Герольдией Правительствующего Сената в древнем (столбовом) дворянстве^[1].

Описание герба

В серебряном щите ива натурального цвета на зелёной зем-ле. В лазуревой оконечности щита две серебряные рыбы, об-ращенные друг к другу. В вольной верхней правой квадрат-ной части в лазуревом поле серебряный лапчатый крест. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: два серебряных флага с Андреевскими крестами. Намет: лазуре-вый с серебром. Щитодержатели: два черных медведя с чер-влеными глазами и языками. Девиз: "ТРУД И ТЕРПЕНИЕ" лазуревыми буквами на серебряной ленте.

179

Герб дворянского рода Ивковых был записан в Часть XVIII Общего гербовника дворянских родов Всероссийской импе-рии, страница 8^[²^].

Стоит заметить, что через несколько десятков лет 17-й ба-рон Владимир Иванович Черкасов (1860 - 1895) тоже будет женат на девушке из этого же рода - на Наталии Авекировне Ивковой.

Старшая дочь П.А. и А.П. Черкасовых, Анна-Аркадия Петровна, умершая в 1820-х годах в Париже, была первой же-ной графа, генерал-лейтенанта и сенатора Петра Федоровича Буксгевдена (1784 - 1853).

"Древняя фамилия Buxhoevden приняла начало свое в герцогстве Бременском, и Буксгевдены были в числе первых крестоносцев, прибывших в Лифляндию и основавших ливон-ский орден. Альберт фон Буксгевден, каноник бременский, прибыл в Ливонию в 1198 году, основал в 1200 году г. Ригу, и был первым епископом рижским. Он возведен был в 1224 году, в княжеское Римской Империи достоинство вместе с братом Германом, епископом Дерптским; а от другого брата, Иоанна, происходят нынешние графы и дворяне Буксгевдены". (Долго-

руков, 1855, 2, с. 183).

Матерью П.Ф. Буксгевдена была Наталья Алексеевна Алексеева, она вышла замуж за его отца - Федора Федоровича Буксгевдена (1750 - 1811). Н.А. на самом деле имела другую фамилию. Она была внебрачной дочерью знаменитого графа Г.Г. Орлова, первого фаворита Екатерины II. "Говорят, будто на счет императрицы воспитывались в Петербурге в женском пансионе две дочери Г. Орлова, но с достоверностью может быть принята только одна. Она впоследствии вышла замуж за генерала графа Буксгевдена. Еще в начале девяностых го-дов она была прелестной блондинкой и славилась как превос-ходная жена". (Гельбиг, с. 182). Следовательно, она доводи-лась свекровью А.П. Буксгевден, а в свойстве была сватьей

180

П.А. и А.П. Черкасовых, и, таким образом, была в свойстве с Е.А. Пальменбах.

Ее муж Ф.Ф. Буксгевден был одним из лучших русских генералов. Свою военную карьеру он начал кадетом в первую русско-турецкую войну и особенно отличился при взятии Бен-дер. С тех пор он постоянно давал доказательства своего воен-ного искусства и личной храбрости. Он соединял с талантом и отличный характер. Позднее он стал генерал-аншефом, гене-рал-губернатором Лифляндии, Эстляндии и Курляндии и был кавалером всех русских орденов. (Гельбиг, с. 182). Он был не-зависимым человеком, что отмечали некоторые современники. "В Аракчееве была действительно ложка меду и бочка дегтя. Он придрался к главнокомандующему, графу Буксгевдену (во время русско-шведской войны 1808 г. - Авт.) за недочет не-скольких пудов пороха и написал ему грубое отношение. На это Буксгевден отвечал сильным письмом, в котором предста-вил разницу между главнокомандующим армией, которому го-сударь поручает судьбу государства, и ничтожным царедвор-цем, хотя бы он и назывался военным министром. Этот ответ стоил дорого Буксгевдену, но разошелся в публике, к радости большинства ее". (Греч, с. 381-382). Об этом конфликте также упоминает Ф.Ф. Вигель. (Вигель, 1, с. 473).

1. Е.А. Пальменбах - начальница Смольного Воспитательного общества

На с. 387 мы рассказывали о муже баронессы Елизаветы Александровны Черкасовой - полковнике Евстафии Иванови-че Пальменбахе. К событиям, во время которых он совершил воинский подвиг и погиб, исполняя свой долг, нужно добавить следующие обстоятельства. Он пользовался покровительством Н.А. Зубова (1763 - 1805), одного из трех братьев, которые воз-высились в последние годы царствования Екатерины II, благо-даря Платону, последнему любовнику стареющей царицы. В

181

период окончательного порабощения Польши в 1794 году Н. Зубов находился в Польше под командой Ингельстрема. Из Вар-шавы, во время военных действий против Т. Костюшко, Зубов вдруг явился действующим лицом на поле брани и по случаю незначительной схватки, в которой его люди отбили у поляков четыре или пять пушек, получил золотую шпагу, богато усы-панную бриллиантами. По окончанию этого, так называемого, похода он получил прусский и русский ордена. (Гельбиг, с. 300).

"Незначительная схватка" и "его люди" - это как раз о деле под Дубянкой, в котором Елизаветградский конноегерский полк под командованием Е.И. Пальменбаха отбил у Костюшко две батареи. Полковник погиб в бою, а награду получил его начальник Н. Зубов, который после похода оставил военную службу и был определен в шталмейстеры императрицы.

"Гласный" герб рода Пальменбахов мы размещаем в ил-люстрациях. Среди отзывов на нашу книгу, был и такой, кото-рый внезапно связал воедино несколько фамилий из прошлого и настоящего. На нашем сайте появилось любопытное посла-ние, на которое сразу же последовали ответы.

-- Леденев Виктор Иванович (ewlafster@gmail.com) 2010/05/10

-- 16 [ответить]

Моя родословная начинается во времена Крестовых походов (дальше неизвестно) и я, самый младший в семье, являюсь бароне-том. Так что не стоит хвастать родословной, начинающейся всего около века назад.

С уважением. Виктор

3. Дмитрий Бойко (sameh2@i.ua) [ответить] 1.Дмитрий Бойко

(sameh2@i.ua) 2010/05/17 16: 41 [ответить]

Уважаемый Виктор Иванович!

По поводу Вашего комментария к родословной баронов Чер-касовых. Во-первых, я не имею абсолютно никакого отношения (а равно и не претендую на какое-либо родство) к роду баронов Черка-

182

совых, поэтому я никоим образом не могу и "хвастать родословной, начинающейся всего около века назад". Весной этого года я обрабо-тал имевшийся у меня материал по этому роду по просьбе как раз потомка Черкасовых по женской линии Ю.Н. Зерцалова и свел его в небольшую статью. И только в связи с тем, что эта ветвь рода в прекрасной и весьма полной работе Д.И. Корнющенко не отобра-жена, я и внес ее сюда, надеясь, что она именно в том, что касается ветви Зерцаловых, и может быть полезна Д.И. Корнющенко. Это, во-вторых. В-третьих, весьма рад за Вас, что Ваша родословная уходит своими корнями во времена Крестовых походов, однако, я полагаю, что генеалогические высказывания подобного рода сле-дует подкреплять документальными материалами, а не голословно бравировать ими. В противном случае неизвестно не только дальше, но и ближе. И, наконец, в-четвертых. Упоминаемый Вами титул ба-ронета является сугубо великобританским. Списки баронетов очень хорошо известны и доступны. Поэтому я уверен, что Вы баронетом не являетесь, даже будучи "самым младшим в семье".

За сим примите мои уверения в весьма глубоком к Вам уважении.

4. Чеканов Андрей 2011/02/17 12:50 [ответить]

У господина Леденева, который побывал "и там, и сям" - куда не войди, всюду его комментарий - по-моему, ущемленное самолю-бие.

Да, люди спорят: и кто меньше знает - тот самый "компетен-тный" (бывает!!!), а кто ничего не знает, поливает и тех и других помоями. Вот тогда приходит время сказать, что и "на старуху бы-вает проруха". Видимо, господин Леденев даже не читает авторов, на которых он обрушивается. Во всяком случае, даже беглое про-чтение представленных материалов свидетельствует о том, что род Черкасовых ведет начало с петровских времен. Откуда же господин Леденев взял взял "сотню лет" в комментарии к смежной статье?!

5. Шваб Александр (schwabaa@rscb.ru) 2010/11/06 01:02 [от-

ветить] Удачи Вам люди!

Главный наследник - дочка Клавдия... Я ее прямой потомок Александр.

183

Определенная казусность ситуации полностью снята реп-ликой А. Чеканова и профессионально подготовленным, кор-ректным ответом Д.А. Бойко. Нам остается к этому ответу добавить несколько строк. Титул баронета был введен в Ан-глии в 1611 году при Якове I Стюарте, основателе династии, правившей с перерывами с 1603 по 1714 год. Сын казнен-ной шотландской королевы Марии Стюарт, Иаков нуждался в привлечении на свою сторону многочисленного мелкопо-местного дворянства "джентри". Титул баронета позволял вознаграждать сторонников не по родовитости, а на осно-вании преданности новой династии и занимать им среднее положение между высшей знатью и низовым дворянством. В Великобритании последующие королевские особы исполь-зовали титул баронета для отличия деятелей науки, искус-ства, литературы, театра. Ради примера: писатель Энтони Троллоп получил этот титул в XIX веке от королевы Викто-рии. Впоследствии его баронетство перешло к сыну третьего сына Фреда (внука Троллопа) и титул до сих пор остается в семье Троллопов. (Сноу, с. 153).

Но главная суть казуса в том, что В.И. Леденев действи-тельно может быть потомков крестоносцев, а именно баронов Пальменбахов, если фамилия "Леденев" как-то связана с ро-дами Батюшковых, Бюлеров, Шулеповых, т.е. с теми, за кого вышли замуж дочери барона и баронессы Пальменбах. Но в этом случае он является и потомком баронов Черкасовых по женской линии.

На с. 388 мы упоминали об императрице Марии Федо-ровне, второй супруге Павла I, в связи с ее покровительством над Смольным институтом. Будет уместно такое дополнение: "2 мая последовал указ о принятии императрицей Марией Фе-доровной главного начальства над воспитательными домами в обеих столицах. Таким образом, весной 1797 года для благо-творительности Марии Федоровны открылось обширное поп-рище, и упомянутое распоряжение Павла Петровича привело

184

к тому, что имя этой государыни навеки перейдет к потомс-тву в лучах любви и сердечной признательности". (Шильдер,

с. 333).

Мы еще вернемся к воспитанницам Смольного института, но в более раннее екатерининское время в связи с родом Лёв-шиных.

О Марии Федоровне как попечительнице, действительно, помнили долго. А.В. Никитенко в своем знаменитом "Дневни-ке" в записи от 23.11.1835 г. констатирует: "Женские заведе-ния, говорят старики и старушки, ныне не в таком цветущем состоянии, как при императрице Марии Федоровне. <...> Но императрица Мария своею любезностью и вниманием умела привлекать в них лучших преподавателей, какие в то время могли быть в Петербурге. Все они были воодушевлены ду-хом императрицы, одно имя которой вселяло во всех какое-то религиозное рвение к долгу. Я не застал уже ее, но слышу это от каждого, кто служил под ее начальством". (Никитенко, 1955, с. 175).

185

Глава четвертая. Иван Иванович Черкасов.

-- Служба в лейб-гвардии Преображенском полку

-- дворцовый переворот 29 июня 1762 года

Особых новых дополнений к биографии четвертого барона Черкасова мы сделать не можем. В большинстве матери-алов, которые мы могли видеть в Интернет-сети повторяются одни и те же ошибки в дате рождения и в годах обучения в Кембридже, хотя у отдельных авторов, например, у К. Писа-ренко даты этих событий полностью совпадают с результата-

ми наших упорных исследований.

Нам не удалось обнаружить портрет И.И. Черкасова: как бы мы не рыскали по сайтам Эрмитажа, МВД, Адмиралтейс-тва, Военно-Морского музея, итог во всех без исключения слу-чаях был отрицательный. А вот портреты его супруги, урож-денной княжны Е.М. Белосельской-Белозерской, те, о которых мы только упоминали в нашей книге "Род Черкасовых...", ныне воспроизводятся среди иллюстраций.

К сожалению, нет ни одного упоминания о флигель-адъ-ютанте Петра III бароне Черкасове в новой оригинальной биографии свергнутого императора, принадлежащей перу А.С. Мыльникова: даже в перечне лиц, сопровождавших Петра в Кронштадт, даже в числе офицеров, отказавшихся присягать Екатерине Второй. (Мыльников, с. 32-33, 423-424, 213). Счи-тается, что среди этих офицеров был дед А.С. Пушкина - Лев Александрович Пушкин, - так писал поэт в своих автобиогра-фических заметках и в стихотворении "Моя родословная", ко-торое мы цитировали в книге. Тем не менее, автор монографии о Петре III сообщает следующее: "Сравнительно недавно Р.В. Овчинников документально установил, что дед поэта летом 1762 года в Петербурге не был и потому участвовать в пере-вороте не мог. Мы полагаем, что этот вывод повышает психо-

186

логическую ценность пушкинской записи. Сам факт бытования такого семейного предания и доверие к нему А.С. Пушкина подчеркивает его сочувственное отношение к "несчастному Петру III", как он называл его в другом случае". (Мыльников, с. 213). Мы можем лишь напомнить, что "мятеж поднялся средь Петергофского двора", а не в Петербурге. А в приложении к тексту биографии Петра Федоровича имеются свидетельства современников событий дворцового переворота, и среди них - французского подданного Клода Карломана Рюльера "История и анекдоты революции в России в 1762 году". Так вот, этот на-блюдатель рассказывал, как на сторону Екатерины перешли все офицеры Измайловского полка, но добавил: "Простые офицеры являлись к своим местам и командовали к оружию. Замечатель-но, что из великого числа субалтерных офицеров, давших свое слово, один только, именем Пушкин, по несчастию или по сла-бости не сдержал его". (Мыльников, с. 479).

На с. 414 мы предполагали, что дача И.И. Черкасова "Монрепо" просуществовала до середины XIX века. Но не-давно в "Новой газете" N 58, 31.05.2013 года в статье "Мужик с топором" ее автор, перечисляя усадьбы, принадлежавщие известным дворянским родам и разрушенные во время Второй мировой войны, называет среди них и усадьбу барона Черка-сова в Ленинградской обл., вблизи с. Вырицы на реке Выра. Если эта усадьба и была "Монрепо", то она просуществовала до середины XX века. Основное имение у ямбургского пред-водителя дворянства находилось на Ижорской возвышенности на берегу реки Вруда.

-- Флота Российского генерал-кригс-комиссар

-- вице-адмирал.

Последние годы жизни

Вот что можно сообщить об этом имении, перешедшем к вице-адмиралу от отца.

187

"МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБРАЗОАНИЕ САБСКОЕ СЕЛЬ-

СКОЕ ПОСЕЛЕНИЕ 1888444 Ленинградская область Волосовский район

д. Большой Сабск

Название муниципального образования и одноименных деревень - Большой и Малый Сабск выводятся от назва-ния реки Сабы (от эстонского saba - "хвост, ответвление"). В 1500 году - территория Ястребиного погоста Копорского уезда. Это пространство заключало в себя населенные пунк-ты Сумско, Яблоничи, Брыховичи, Худачево, Нервечи, Недо-болицы, Редкино, Слипино, Усть-Сума (Устье), Ввоз (Извоз), Вязки, Мышино, Сабск, Язвища. Беляша на реке Пелеши (Пе-леши) Ганково Поддебье (Подледье) Хотнежи Гостякино Усть-Лемовжа (Лемовжа) Твердять Старица, Вяз, Лопец, Забелье, Домашево, Горная, Сеглица, Смолеговичи (Памятная книж-ка Санкт-Петербургской губернии за 1905 год. СПб. 1905, С. 527) В деревне Саба (Сабск) изготовляли краску для ко-раблей. Вплоть до 1927 года основная часть территории сов-ременного МО Сабское сельское поселение входила в состав Редкинской волости Ямбургского (Кингисеппского) уезда Санкт-Петербургской (Ленинградской) губернии. За исклю-чением дер. Малый Сабск, входивший в состав Осьминской волости Гдовского уезда. Иван Антонович Черкасов приехал в Петербург в 1712 году. Начинал при дворе канцеляристом, потом был тайным советником и доверенным лицом Петра I. За верную службу Петр подарил Черкасову землю, несколько деревянных построек на берегу реки Вруда. Редкино было ког-да-то большим имением, в него входило 19 деревень. Усадьба находилась прямо за оградой церкви. Расположенная вдалеке от населенных мест она лучше и сохранилась. Представляют интерес монументальные хозяйственные постройки и здание школы (Мурашова Н., Мыслина Л. Усадьбы Волосовского района // Ленинградская Панорама., 1990. N 9. С. 14-18). На

188

территории Редкинской усадьбы в 1838 году располагались "Церковь каменная во имя Святыя Живоначальныя Троицы, винокуренный завод, лесопильный завод, мукомольная мель-ница". Еще Петр I разрешил дворянам Ингерманландской гу-бернии заниматься винокурением. Помещики последовали за-вету преобразователя, и винокурение было поставлено в уезде довольно широко (Волосовский край. Учебное пособие. [Б. м.] [Б. г.] С. 72). Винокуренный завод в Редкино был основан еще

-- XVIII веке бароном адмиралом Черкасовым (ЦГИА СПб. Ф. 1727. Оп. 1. Д. 24. Л. 1/О клеймении винокуренного куба адмирала Черкасова в Редкинской мызе). По данным Кинги-сеппского историко-краеведческого музея винокуренный завод при мызе Редкинской А.И. Сахарова действовал в 1834 году, по другим сведениям 1840 г. - вино не выкуривалось, причи-ны неизвестны. Сырье - хлеб и дрожжи из Санкт-Петербурга, продукция завода продавалась в Ямбурге. Завод располагался

-- деревянном здании, действовала паровая машина. Виноку-ренный завод господина Сахарова отмечен и в книге "Список земельных владений Ямбургского уезда" // Сост. Н.П. Дорогин (СПб. 1867. С. 76). Церковь Пресв. Троицы - каменная, пос-троена в 1786 г. Она была освящена, "как видно по надписи на... деревянном кресте по благословению митрополита Гав-риила" 17 августа "Нарвского собора протопопом Кириллом Васильевым и при священнике сего храма Василии Тимофе-еве" (Историко-статистические сведения о С.- Петербургской епархии. СПб.: СПетерб. Епарх. Историко-стат. Ком. Вып. 10. СПб.1885. С. 370). В 1812 г. был сделан новый купол. Закрыта

-- 1939 году, действовала в 1942 - 1945 гг.; сохранилась, но сильно разрушена. Над входом в Редкинскую церковь поме-щалась надпись, гласящая, что храм Святой Троицы был пос-троен при вице-адмирале бароне Иване Ивановиче Черкасове, по его рачении и попечительстве. Построена она была в честь морской победы русского флота, одержанной под Чесмой в 1770 году. Следующие владельцы усадьбы Редкино - Сахаро-

189

вы постоянно ее ремонтировали и в 1845 году надстроили над ней этаж. Сахарова Мария Ивановна, урожденная Воломирова (умерла в 1886 г.), муж ее - статский советник Иван Ивано-вич; дети - Александр, Алексей (Мурашова Н., Мыслина Л. Усадьбы Волосовского района // Ленинградская Панорама. С. 14-18), Много лет возвышался над церковью 18-саженный шпиц, но уже после смерти барона Черкасова в 1848 г. он пок-ривился, был снят, и вместо него устроена обычная кровля (Назарова И. Золотой знак депутата. Санкт-Петербургская гу-

берния XVIII - начало XIX вв. СПб. 2007. С. 178)".

***

Скажем в дополнение несколько слов о культурной де-ятельности И.И. Черкасова. В "Словаре русских писателей XVIII века" в его персоналии упомянута переводческая ра-бота и написанная студентом Кембриджского университета в Англии статья "О человеческом милосердии, оказуемом под-лейшего рода к животным". (Русские писатели XVIII в. III,

с. 402-403).

На с. 426-427 мы называли И.И. Черкасова автором пере-вода книги "Всеобщая история о мореходстве..." Мы приво-дили доказательства его авторства, игнорируя тот факт, что перед именем "Иван Черкасов" отсутствовал титул "барон", что было обязательным, не говоря уж о его звании и предикате "его превосходительство". Делаем исправление. Недавно нам удалось выяснить, кто был подлинным автором этой книги,

-- связи с деятельностью типографии Морского шляхетского Кадетского корпуса. "Кабинет министров оплатил изданную

-- 1801 году, по прижизненному распоряжению Павла I 1-ю часть "Всеобщей истории о мореходстве, содержащей в себе начало оного у всех народов, успехи, нынешнее состояние и морские как древние, так и новейшие походы", переведенную

-- французского языка коллежским секретарем Иваном Чер-касовым. Последнему, помимо денежного вознаграждения

190

(600 р.) вручили львиную долю тиража (1000 экземпляров из 1200). Остальные были переданы ученому комитету при Ад-миралтействе. Мы приносим извинения читателям за то, что невольно ввели их в заблуждение.

Однако мы обнаружили, что будущий вице-адмирал еще в годы обучения в Кембридже внес такой вклад в русскую культуру, который памятен и по сей день. Нами найдено вот такое сообщение из Академии наук, созданной по указу Пет-ра Великого в 1724 году и фактически уничтоженной в конце 2013 года по инициативе мелкого беса Владимира Путина.

"Псевдоним "Северная Пальмира", вероятно, самый зна-менитый, и, что интересно, именно исторический смысл этого имени позволяет усвоить, как символически воспринимались реформы Петра его младшими современниками и ближайши-ми последователями. В 1755 г. в Петербурге появилось пер-вое сообщение о руинах Пальмиры, обнаруженных англий-скими путешественниками в Сирии и подробно описанных вслед за тем английскими учеными. Анонимный автор сооб-щения (возможно, это был барон Иван Черкасов, учившийся тогда в Лондоне) сразу выделил и подчеркнул важный для Петербурга момент: хотя найдены были, естественно, руины, но развалины города позволяли увидеть, что Пальмира пред-ставляла собой величественное, художественное (цельное и законченное) произведение, которое к тому же было испол-нено в кратчайшие сроки и в едином архитектурном стиле. И этого было достаточно, чтобы город Пальмира сразу вошел во всемирную историю наравне с другими великими горо-дами, которые прошли сложную, извилистую, порой тысяче-летнюю историю. Так "Пальмира" стала всемирно-истори-ческим символом".

Дата "1755" подтверждает, что в это время И.И. Черка-сов находился в Англии, а этот факт еще раз доказывает нашу правоту в том, что молодые бароны Черкасовы обучались в

191

Кембридже в 1753 - 1756 годах, а не вернулись в Россию в

1752 году.

***

В новом тысячелетии и столетии бароны Черкасовы стали не только персонажами литературных произведений, но попа-ли в персонажи и в герои творений массовой культуры. При-нцесса Курляндская, дочь Бирона, появилась на телеэкране в сериале "Пером и шпагой" - в том эпизоде, который мы цити-ровали из романа Пикуля. Текст почти совпадает.

И.И. Черкасову повезло больше: сам он на экране не по-является по уважительной причине, зато главным героем мно-госерийного телефильма является его сын. Этот телефильм "Адъютанты любви" с большим успехом демонстрировался в 2005 - 2006 годах. Сценарий сериала принадлежал Елене Тол-стой по сюжету Елены Греминой и был издан в четырех томах

-- 2006 г. в С.-Петербурге и Москве. (Толстая, 1, 2, 4). Главным героем сценария и сериала является Петр Иванович Черкасов, "основатель русской военной разведки", как представляют его авторы.

-- сериал, и романы в сюжетной основе имеют множес-тво реальных исторических событий, в них действует такое же множество реальных исторических персон. Эти события и персонажи или мало знакомы массовому читателю и зрите-лю, или вообще не знакомы, что позволило авторам широко использовать авантюрно-исторический жанр и создать доб-ротный приключенческий боевик в манере знаменитых ро-манов Александра Дюма. Сразу же заметим, что это детище и по интриге, и по фигурированию в ней многих узнаваемых персонажей, и по изобразительным средствам намного опе-режает другие подобные телесериалы и книги, рождающиеся

-- последние десятилетия как грибы после дождя - нередко ядовитые грибы. "Адъютанты" к последним не относятся. Псевдоистория, если она не заражена зоологическим пат-риотизмом, шовинизмом и ксенофобией - далеко не самое

192

страшное, особенно в сегодняшнем мире мракобесия и пат-риобесия.

Сериал давал прекрасную возможность заняться угадыва-нием прототипов действующих лиц и предаваться сравнением действий экранных персонажей с действиями их конкретных исторических прототипов. Нас больше всего интересовали предположения о том, из каких, живших в ту эпоху баронов Черкасовых, был синтезирован главный герой Петр Иванович Черкасов. Ведь было очевидно, что авторы сценария имели определенные знания о роде баронов Черкасовых, у них было некоторое представление о родословии первых баронов этой фамилии. Вероятно, были какие-то знания о других дворянс-ких родах Черкасовых, о других дворянских семействах рубе-

жа XVIII - XIX веков.

На этом рубеже и начинается действие сериала, точнее на рубеже 1800 - 1801 годов, когда еще жив Павел I, но уже со-зрел заговор против него, и происходит убийство императора. Первые события фильма начинаются в имении "Черкасово", которое находится в Смоленской губернии. Это первая веха:

-- Смоленской губернии было имение "Путятино", принадле-жавшее второму барону Александру Ивановичу Черкасову. Вторая веха: у А.И. Черкасова был сын Петр Александрович. В обоих случаях мы видим частичное сближение: Петру из фильма - 19 лет, значит, он родился в 1781 г., а П.А. Черкасов родился в 1761 году, ему в 1800 г. исполнилось 39 лет. Пет-ром Ивановичем был пятый барон Черкасов, младший брат Александра и Ивана, он родился в 1736 г., владел имением Во-лодьково в Тульской губернии и в 1800 году ему было 64 года. Петром Ивановичем был и его внук, декабрист, родившейся

-- 1796 г. Ему было 4 года. Следовательно, из всех известных Петров Черкасовых ни один не годится в прототипы герою фильм. Косвенные намеки или случайные совпадения есть, но связанные с другим героем, вернее, с героиней: с Варва-рой Петровной Ланской, двоюродной сестрой Петруши, - она

193

дочь "давным-давно покойного папеньки - с большими причу-дами был барин". (Толстая, 1, с. 8). "С большими причудами" был как раз Петр Иванович из с. Володьково.

Маменьку Петра зовут Евдокия Дмитриевна, а папеньку - Иваном Егоровичем." <...> Евдокия Дмитриевна Черкасова вдовела уже десяток лет. Муж ее, сражавшийся под знаменами Суворова, погиб. После этого она осела в деревне - да так из своего Черкасова и не показывалась никуда". (Толстая, 1, с. 10). Это третья веха. Иванов Егоровичей среди баронов Черкасо-вых не было, но Иваны Ивановичи, как мы знаем, были.

П. Черкасов прибывает в С.-Петербург в начале мая 1800 г. как раз в день похорон великого русского полководца. Появив-шиеся у него друзья называют его графом. Это явный просчет авторов, т.к. графов среди Черкасовых отродясь не бывало.

-- дальнейшем выясняется, что Е.Д. Черкасова своего мужа не любила, считала его прекрасным человеком, но на самом деле не была счастлива. Это четвертая веха, так как сей сюжет напоминает нам ту семейную пару, к которой мы потихоньку приблизились. Третьего барона вице-адмирала Черкасова звали Иван Иванович; его супругу звали Елизавета Михайловна, но ее сестру звали Евдокией Михайловной. Отец героя сериала погиб в 1790 г. во время второй русско-турецкой войны 1787 - 1791 годов. Барону И.И. Черкасову в этом году исполнилось 55 лет, и он давно уже не служил ни на флоте, ни

-- армии, т.к. ушел в отставку в 1782 году. В 1800 году он был жив - в возрасте 65 лет.

-- дальнейшем, в ходе всевозможных политических и лю-бовных авантюр, в действии фильма-романа, происходит от-крытие - Иван Егорович Черкасов погиб в бою от руки преда-теля, некоего будущего иллюмината Спартака (исторического Антона Вейсгаупта), ревновавшего своего друга к красавице-турчанке Ясмин, у которой был сын Иван-Жан от доблестного генерала. "От товарищей Ивана Черкасова по службе извес-тно, - затараторил Демьянов, - что в одно время он близко

194

сошелся с некой турчанкой по имени Ясмин и даже собирался сделать ее своей женой (дань памяти В.А. Жуковскому! - Авт.) <...> Якобы в одном из боев Иван Черкасов был убит, и его похоронили. Кто именно похоронил, тоже выяснить не уда-лось. Но наутро могила была разрыта и тело Ивана Черкасова исчезло". (Толстая, 4, с. 113-114).

Главным доказательством того, что авторы телесериала именно И.И. Черкасова сухопутного вице-адмирала, никогда не бывавшего на поле боя, сделали сподвижником Суворова, погибшим чуть ли не под Измаилом, а в придачу к его боевым подвигам наградили бездетного члена Адмиралтейства двумя сыновьями - от законной супруги Петром, и от наложницы - "маркизом" Жаном д`Арни, - является следующий эпизод фильма. У кавалергарда Петра Черкасова возникает размолвка с императором Александром Первым, и он готов бросить свою службу. Но его мать Евдокия Дмитриевна с пафосом говорит ему о дворянской чести, о верности престолу, о преданнос-ти государю. Чтобы подкрепить свои речи, она приводит ему примеры из жизни его предков Черкасовых: о его деде /пра-деде, который стоял на часах возле комнаты, в которой Петр I развлекался любовью с некой фрейлиной, - та забеременела, а грех Петра взял на себя гренадер дворянин Черкасов, (такой случай был в роду дворян Черкасовых, чей герб мы включили в иллюстрации). Но главное: она говорит ему об отце Иване Егоровиче - "твой дед в Петергофе, когда свергали импера-тора Петра Федоровича, оставался как Миних..." То есть она почти цитирует Пушкина: "Мой дед, когда мятеж поднялся / Средь Петергофского двора / Как Миних верен оставался / Па-денью Третьего Петра". Это пятая веха, заключительная, т.к. мы достигли цели. Как известно, из всех живших в 1762 году баронов Черкасовых верен Петру был только флигель-адъ-ютант, поручик И.И. Черкасов. Эти строки Пушкина упоми-наются и в работе Ф. Бюлера "Два эпизода из царствования Екатерины Великой", - ею вполне могли пользоваться авторы

195

фильма. Наша книга в своем основном корпусе была разме-щена на сайте электронной библиотеки М. Мошкова в конце 2006 года. В полном объеме историко-генеалогическое иссле-дование "Род Черкасовых в истории России XVII - XX сто-летий" вышло в свет осенью 2008 года. Воспользоваться им авторы сериала не могли. А если бы и могли - вряд ли ста-ли бы что-то менять-переделывать. У них была другая цель: воплотить в своем творчестве девизы: "Свободу - за Родину! Жизнь - за любовь!" Они достигли этой цели.

"Настоящий" же И.И. Черкасов благополучно скончал-ся в возрасте 75 лет и похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Желающие могут посетить его могилу, - она находится вблизи "Мартосовской дорожки". Не-далеко от могилы сына находилась и могила отца, но она не сохранилась. Мы рассказывали о могилах отца и сына в книге "Род Черкасовых..." на с. 230-231 и на с. 427.

Здесь же будет уместно привести краткий очерк истории самого привилегированного кладбища С.-Петербурга, на ко-тором недавно побывал Д.И. Корнющенко. Изображение над-гробия и мемориальной доски И.И. Черкасова помещаем в ил-люстративном ряду.

Некрополь XVIII века (Лазаревское кладбище

и Лазаревская усыпальница)

Слева от входа на территорию Лавры через арку надвратной церкви Всех Скорбящих радости находится Лазаревское кладбище

(Некрополь XVIII в.) - самое ста-

рое из сохранившихся кладбищ Санкт-Петербурга. Его история начинается с 1717 г. (хотя отдельные захоронения делались и

раньше), когда здесь была похоронена любимая сестра Пет-

196

ра I царевна Наталья Алексеевна, а затем и его сын царевич Петр. Над их могилами была возведена небольшая часовня во имя Воскрешения святого Лазаря, от которой все кладбище получило название Лазаревского. Через несколько лет останки Натальи Алексеевны и Петра Петровича были перенесены в Благовещенскую церковь и перезахоронены в самой почетной алтарной части. Над их могилами были положены плиты, по-учившие название царских, и Благовещенская церковь стала превращаться в первую царскую усыпальницу Петербурга. В ней похоронены царица Прасковья Федоровна, ее дочь гер-цогиня Макленбургская Екатерина Иоанновна, правительница России Анна Леопольдовна, первая жена цесаревича Павла Петровича (будущего императора Павла I) великая княгиня Наталья Алексеевна и др. Там же был погребен император Петр III, прах которого в 1796 г. был перенесен его сыном в императорскую усыпальницу Петропавловского собора.

Таким образом, с самого начала Лазаревское кладбище получило чрезвычайно высокий статус. При Петре I для со-вершения там захоронения требовалось личное разрешение императора. Не случайно в числе первых здесь был погре-бен сподвижник Петра I фельдмаршал граф Б.П. Шереметев, одержавший ряд побед в ходе Северной войны. Впоследствии здесь были похоронены многие представители семьи Шере-метевых и среди них знаменитая крепостная актриса Параша Жемчугова.

Со временем Лазаревское кладбище стало самым при-вилегированным кладбищем Петербурга. Здесь нашли свое последнее пристанище представители аристократических фамилий (Апраксины, Белосельские-Белозерские, Гагарины, Голицыны, Долгорукие, Мещерские, Разумовские, Салтыко-вы, Столыпины, Шуваловы и др.), императорские фавориты и фаворитки (Е.Р. Воронцова (Полянская), П.В. Завадовский, А.Я. Охотников), влиятельные вельможи (М.Н. Муравьев, Н.С. Мордвинов, А.В. Олсуфьев), талантливые ученее и ли-

197

тераторы (М.В. Ломоно-сов, Д.И. Фонвизин), про-славленные военачальники (В.Я. Чичагов, П.И. Ханы-ков).

Известный историк ис-кусства Н.Н. Врангель пи-сал в начале XX в.: "Как будто здесь собрались после смерти все те, кто когда-то

составляли тесный кружок придворного общества. На малень-ком пространстве Лазаревского кладбища погребена целая эпоха, целый мир отживших идей, почти все придворное об-щество Елизаветы, Екатерины и Павла".

В конце XVIII в. церковь во имя Воскрешения святого Лазаря была значительно расширена, а в 1835 - 1836 гг. по проекту Л.Я. Тиблена она была практически полностью пере-строена. При этом в ее основе сохранилась первая каменная постройка Александро-Невского монастыря.

198

Глава пятая. Алексей Иванович Черкасов.

1. П.И. Черкасов и его потомки

На с. 432-433 книги "Род Черкасовых..." мы вкратце изла-гали историю рода Жеребцовых, т.к. пятый барон Петр Иванович Черкасов был женат на Елизавете Николаевне Же-ребцовой. К тем сведениям о Жеребцовых, которые указаны в

книге, мы представим еще несколько персоналий.

Константин Михайлович Жеребцов убит при взятии Казани. Иван Алексеевич (умер в 1600) был московским сокольни-

чим при царях Федоре Ивановиче и Борисе.

Давыд Васильевич, воевода в Калязине монастыре, убит при пленении его поляками в 1610 г.

Петр и Алексей Григорьевичи были сенаторами при импе-ратрице Елизавете.

Михаил Алексеевич (1752 - 99), сын предыдущего, гене-рал-майор.

Алексей Алексеевич (1758-1819), брат предыдущего, се-натор, санкт-петербургский губернский предводитель дво-рянства.

Александр Алексеевич (1754 - 1807), брат предыдущего, камергер, тайный советник; жена - Ольга Зубова, знаме-нитая авантюристка и заговорщица.

Александр Алексеевич (1780 - 1832), сын предыдущих, ге-нерал-лейтенант; у него дочь Ольга - жена князя А.Ф. Ор-лова.

Елизавета Александровна, сестра предыдущего, замужем за полным генералом Н.М. Бороздиным.

Из младших ветвей того же рода наиболее известны:

Жеребцов, Михаил Иванович (1792 - 1870), генерал от ин-фантерии, сенатор.

199

Жеребцов, Николай Арсентьевич (1807 - 62), виленский губернатор, перестроивший подмосковную усадьбу Алту-фьево.

Герб рода Жеребцовых размещен в иллюстративном ряду. На с. 435-439 мы излагали семейное предание о некоем поступке П.И. Черкасова, об одном из его "чудачеств", кото-рое вызвало проклятие на весь дальнейший род Черкасовых, т.к. именно от пятого Барона, от третьей младшей ветви про-изошли, все последующие Черкасовы, в свой черед разделив-шиеся на две ветви. Естественно, никаких доказательств мы не искали, так как найти их невозможно. Как всякая семейная легенда, это предание передавалось из уст в уста, из поколе-ния в поколение, и за пределами круга потомков на всеобщее обозрение не выносилась. Мы сделали это впервые, так как на-ступило время собирать камни. Поэтому мы придали легенде определенную структурную компактность и сделали попытку проследить причинно-следственные связи. Наш текст нашел свое место в рассказе о Троицких Черкасовых под названием "легенда-предсказание" в книге Л.И. Глебовой "Следы времен

минувших". (Глебова, 2012 с. 65).

Но мы можем воспроизвести чужие рассказы из прошло-го: о "чудачествах" других русских помещиков. Вот рассказ князя П.В. Долгорукого:

"В 1793 году, когда мой дед был калужским губернатором, проживали в этом городе два дворянина, которые не здорова-лись и избегали встречаться друг с другом. Мой дед спросил одного из них о причинах ссоры и услышал в ответ: "Дело бывалое, но все-таки очень неприятное. Мой отец, - продол-жал он, - был довольно беден, а его деревенский сосед, отец моего врага, богат. Однажды, в царствование покойной импе-ратрицы Елизаветы, он ехал на охоту с одной пристяжной; ему повстречался сосед с целой сворой гончих, в сопровождении многочисленных доезжачих. Он закричал отцу: "Посторонись,

200

скотина!" - Мой отец ответил, что он такой же дворянин. - "А! Ты смеешь мне перечить!" - вскричал тот и, приказав схватить отца, огрел его арапником. Мой отец подал жалобу уездному воеводе. В те времена эти чиновники совмещали в своих руках и управленческую, и судебную власть. Воевода нашего уезда был другом богатого соседа и часто получал от него подарки. Сосед, узнав, что на него подана жалоба, велел схватить и привести к нему моего отца; он приказал связать ему руки и ноги и засунуть в мешок; потом он велел завязать мешок веревкой и бросить в реку. Я в то время был ребенком; злодей умер еще до того, как я подрос: вот почему мы в ссоре

-- его сыном".

-- это не было единичным случаем..." (Долгоруков, 2007,

с. 335).

Рассказывая историю с могильной плитой, мы упоми-нали, что как будто бы она послужила завязкой для повести А.С. Пушкина "Дубровский". Но это тоже родовой миф, т.к.

-- литературоведении давно принято считать, что прототипом Троекурова был генерал Л.Д. Измайлов. Приведем рассказ об этом колоритном персонаже из мира благородного сословия:

"Образ барина, который в своем кругу танцует менуэт и говорит по-французски, а едва попав в поместье, превраща-ется в зверя и мучает крепостных, умозрителен. Скрыть поте-рю человеческого облика невозможно. От злодея пострадают родные, домочадцы, соседи, проезжие... Это особенность в поведении барина-самодура хорошо подмечена Пушкиным в "Дубровском". Троекуров не только тиранит своих людей, но и выпускает медведя на учителя-француза Дефоржа, под име-нем которого скрывается главный герой.

У Троекурова был реальный прототип - богатый рязанс-кий и тульский помещик генерал Лев Дмитриевич Измайлов, родившийся в 1764 году и куролесивший на своих землях че-тыре царствования подряд. Выйдя в отставку, он не без подку-па стал рязанским предводителем дворянства, благодаря чему

201

завязал самые тесные отношения со всей местной админис-трацией. Покровительство высших по чину и страх низших долго позволяли ему оставаться безнаказанным.

Его бесшабашная удаль, широкое барство и крутой нрав вызывали смешанное чувство трепета и восхищения. Одари-вая и карая, Измайлов не делал различий между собственны-ми холопами, местными чиновниками, соседями-дворянами, купцами - на всех простиралась его власть. Однажды он по-жаловал исправнику тройку с экипажем и тут же заставил са-мого выпрячь лошадей и на себе под свист арапника отволочь карету в сарай. Мелкого стряпчего могли высечь на конюшне и посадить на хлеб и воду в подвал. Одного соседа-помещика по его приказу привязали к крылу ветряной мельницы. Дру-гого вымазали дегтем, обваляли в пуху и с барабанным боем водили по деревне. Иной раз под горячую руку Измайлов тра-вил гостей волками и медведями. Напоив мертвецки человек 15 небогатых соседей, он приказывал посадить их в большую лодку на колесах, привязав к обоим концам по медведю, и спустить с горы в реку.

Редко встречая сопротивление, самодур, как и пушкинский Троекуров, высоко ставил людей, умевших постоять за себя. Однажды высеченный им чиновник позвал генерала крестить первенца, а после купели велел своим крепостным выпороть крестного отца. Смелость чиновника так потрясла Измайлова, что он, вернувшись домой, сразу отписал крестнику деревню

-- подарок.

-- самом начале царствования Александра I, в 1802 году, император отдал негласное распоряжение тульскому губер-натору "разведать справедливость слухов о распутной жизни Л.Д. Измайлова", но тем дело и кончилось. Во время войны с Наполеоном отставной генерал, потратив миллион рублей, сформировал рязанское ополчение, возглавил его, сражался с французами и даже участвовал в заграничном походе. Его кипучая натура жаждала событий и крайностей. Повздорив с

202

военным генерал-губернатором Рязанской, Тульской, Тамбов-ской, Орловской и Воронежской губерний А.Д. Балашовым (прежде министром полиции), Измайлов в 1818 году согнал за одну ночь на земли врага сотни крепостных, которые вы-рубили у того весь строевой лес и сплавили его по реке в из-майловские вотчины. В это время Балашов был членом Го-сударственного совета и весьма влиятельным лицом, однако возбужденное им дело тянулось восемь лет.

В 1826 году "дворовые женки" подали на Измайлова жа-лобу в Сенат, а для верности и самому государю. Знаменатель-но, что сенатский экземпляр не сохранился, а вот послание Николаю Павловичу осталось для истории. "Мы не осмелива-емся донести вашему величеству подробно о всех жестокостях господина нашего, от коих и теперь не менее сорока человек находятся, после претерпенного ими телесного наказания, в тяжких земляных работах, и большая часть из них заклепаны в железные рогатки, препятствующие несчастным иметь покой и в самый полуночный час... Он жениться дворовым людям не позволяет, допуская девок до беспутства, и сам содержит в запертых замками комнатах девок до тридцати, нарушив де-вство их силою... Четырех человек дворовых, служивших ему по тридцати лет, променял помещику Шебякину на четырех борзых собак"³².

Незадолго до получения жалобы, в марте 1826 года, моло-дой император издал запрет помещикам применять "железные вещи" для наказания крепостных. Имелись в виду кандалы, цепи, рогатки, надевавшиеся на шею. Николай I приказал про-извести проверку доноса и предать Измайлова суду. Но следс-твие затянулось на два года и, если бы не настойчивость высо-чайшей инстанции, никогда не было бы доведено до конца. Из губернского правления, покрывавшего Измайлова уже не пер-вый десяток лет, был прислан советник Трофимов, который до-ложил, что обнаруженные им в подвале рогатки якобы покрыты ржавчиной, следовательно, уже давно не употребляются.

203

Однако легковерием новый император не отличался. Од-новременно с советником губернского правления на месте ин-когнито побывал жандармский полковник Шамин, нашедший рогатки и цепи в полном порядке на шее и на руках несчас-тных. Он же узнал, что Измайлов "дал взаймы" Трофимову 15 тысяч рублей. Тульский губернатор Трейбут получил высо-чайшее повеление произвести расследование. Однако сопро-тивление местного аппарата было таково, что Измайлов, даже преданный суду, оказался оправдан, а его дворовые биты кну-том и заключены в острог.

Переупрямить императора не удалось. Он приказал зано-во произвести суд, теперь уже в Рязани. Рязанский губерн-ский суд снова оправдал генерала и добавил к уже сидящим в тюрьме еще несколько человек. Сопротивление чиновников по делу Измайлова поражает глухим упорством. Речь шла о прямом неповиновении государю. Описываемый случай пока-зывает, в какую стену каждый раз упиралось правительство при попытке наказать жестокого владельца крепостных душ. Видимо местные власти надеялись, что дела отвлекут высо-чайшее внимание и расследование удастся замотать, как уже случалось не раз.

Однако этого не произошло. В феврале 1828 года по имен-ному повелению имения Измайлова были переданы в опеку. На него самого наложен штраф и взысканы судебные изде-ржки в тройном размере. Дворовых Измайлова выпустили из тюрьмы, а над местными чиновниками учинили суд. Кому-то, благодаря столичному покровительству, удалось выкрутиться. Кто-то, памятуя о старых заслугах времен войны, отделался строгим выговором. Но в целом был произведен "превеликий шум".

Можно подумать, будто за шестьдесят лет со времен Сал-тыковой ничего не изменилось. Это не так. Расследуемые во второй половине XVIII века преступления помещиков - глав-ным образом дела об убийствах. Генерал Измайлов никого не

204

убивал. Дворовые жалуются на содержание им гарема, порку и употребление рогаток - за полвека до того им и в голову не пришло бы привлекать барина к ответу по таким обвине-ниям. Смягчение нравов расширило само понятие "жестокого обращения". То, что вчера казалось обыденным, сегодня стало наказуемым.

С другой стороны, дело Измайлова, хоть и не такое звер-ское, как дело Салтыковой, имеет сходные черты. Во-первых, уже рассмотренное нами безграничное самодурство, при ко-тором все окружающие от крепостных до министра стано-вятся жертвами буйного нрава подследственного. Во-вторых, молчаливое, но упорное сопротивление местных чиновников, рассчитывающих, что верховная власть отступит. Нужно было обладать сердцем Екатерины II и волей Николая I, чтобы пере-ламывать подобное противоборство". (Елисеева, 2008, с. 388-391).

Годы жизни П.И. Черкасова, как мы предполагали в пери-од работы над книгой, указаны в "Родословной": 1736 - око-ло 1815. (Родословная, с. 8). На основании новых документов, в частности, дневников В.А. Жуковского, который говорит о "Володьковском Бароне", как о владельце имения уже в 1805 году (Жуковский, 2009, с. 19), мы приходим к выводу, что П.И. Черкасов умер или в самом конце XVIII века, или в самом начале XIX века, до 1805 года.

Следовательно, в "Родословной" в III поколении на с. 8 даты жизни пятого барона Черкасова должны быть таковы: (1736 - около 1805).

***

На с. 439 "Рода Черкасовых..." мы приводили сведения о седьмом бароне Иване Петровиче Черкасове, от которого пош-ли две новые, основные ветви баронов Черкасовых: белёвская и троицкая. Вероятно, он был адъютантом главнокомандую-щего Москвы П.Д. Ропкина, а не князя А.А. Прозоровского,

205

как писали мы, так как князь занял эту должность в июле 1790 г., а секунд-майор И.П. Черкасов получил указ об отстав-ке в 1789 года.

Первая супруга барона в разных источниках именовалась по-разному: и Марией Алексеевной, и Марией Александров-ной. Ныне абсолютно точно установлено первое имя. Впро-чем, нам это имя уже было известно в 2006 году, однако про-изошло досадное недоразумение: в "Роде Черкасовых..." мы называем баронессу Черкасову верно, (Корнющенко. Макеева, с. 440), а в "Родословной" - Марией Александровной, что не-верно.

Сложнее обстоит дело с датами жизни барона и баронессы Черкасовых. Дата рождения И.П. Черкасова всеми источника-ми признается одна и та же: 1761 год. Дата смерти варьирует-

ся: 1836, 1839, 1841. Мы приводили дату "1839 г.". Видимо,

она ближе всего к истине, что мы в дальнейшем, так или ина-че, продемонстрируем.

О Марии Алексеевне. Мы назвали годами ее жизни период около 1765 - около 1820, а в "Родословной" - около 1765 - около 1818. В документах, относящихся к В.А. Жуковскому и А.П. Елагиной дата смерти баронессы относится ко времени между 1816 и 1821 годами, а в одном случае датой смерти на-зван 1817 г. (Переписка, с. 718). Дата рождения не указана. В материале "Окрестности Жабыни" датами жизни барона названы 1760-1836, а датами жизни баронессы - 1772-1818. Эти годы жизни взяты с захоронений обоих супругов за алта-рем Введенской церкви, расположенной на территории древ-него мужского Спасо-Преображенского монастыря, с которым соседствует село Володьково - родовое гнездо Черкасовых. С датами жизни барона нам трудно согласиться, а вот годы жизни баронессы, вероятно, указаны правильно. Следует ска-зать, что кладбищенские мемории часто дают неверные сведе-ния, в чем мы неоднократно убеждались: обновление надпи-сей на могильных плитах ведет к ненамеренному искажению

206

этих надписей-эпитафий. Однако те сведения, которыми мы располагаем о М.А. Черкасовой, говорят в пользу того что она умерла в возрасте 45-46 лет. Следовательно, в "Родословной" на с. 10 под литерой б) и цифрой 1) должно быть: "Мария Алексеевна Кожина (1772 - 1818)". О второй супруге барона мы будем говорить в дальнейшем повествовании.

Мария Алексеевна принадлежала к старинному роду Ко-жиных, краткую историю которого мы излагали на с. 441. Сде-лаем некоторые дополнения к старому тексту. Герб Кожиных размещаем среди иллюстраций.

Известные представители рода Кожиных:

Кожин, Никита - русский картограф.

Кожин, Алексей Никитич (1737 - 1807) - председатель тверской уголовной палаты.

Новосильцева, Мария Петровна (урожд. Кожина; ок. 1830 - 1910) - сестра милосердия; начальница Смольного института благородных девиц в 1886 - 1894 годах; кава-лерственная дама ордена Св. Екатерины меньшего креста.

Имя картографа Никиты Ивановича Кожина часто встре-чается в литературе, посвященной продвижению России на юго-восток в первой трети XVIII века. Так, у. А.С. Пушкина в "Истории Петра" читаем: "Петр предписал поручику Кожину ехать на Каспийское море и сделать оному карту, осмотреть

карты и описи Бековичевы..." <...> "Петр отослал гвардии капитана Бековича в Хиву, прико-

мандировав к нему поручика Кожина, /главная цель была от-крытие водяного пути в Индию". <...>

"Между тем поручик Кожин прибыл из Астрахани с из-вестием (?) о погибели Бековича. Петр отдал его под суд за ослушание. Кожин объявил в своем оправдании, что из Кас-пийского моря в реку Аму-Дарью нет исхода. Для сего Петр остановил суд (из любопытства) и послал его же, Кожина, с

207

флота-поручиком кн. Василием Урусовым исследовать сие на месте". (Пушкин, 7, с. 202, 203, 222). Причиной судебного расследования было то, что Петр посылал Кожина "под обра-зом купчины" разведовать путь в Индию для будущего броска, но Кожин известил Сенат, что сухое русло не исследовано (и, вероятно, руслом вовсе не является), а войско под командой Бековича обречено на гибель, и отказался выступать в поход. Эти события происходила в 1716 - 1718 годах. (Курукин, 2010, с. 27). Упоминается лейтенант флота Кожин и в делах Тайной канцелярии. (Курукин. Никулина, с. 216, 217).

Портрет Н.И. Кожина представлен в экспозиции Тверской областной картинной галереи. Он был дедом М.А. Черкасо-вой. Об ее родителях мы сообщали на с. 441.

С матерью баронессы произошла пикантная и трагикоми-ческая история. В Тайной экспедиции у ее начальника кну-тобойца обер-секретаря С.И. Шешковского (1724 - 1794) в кабинете находилось кресло с механизмом, замыкавшим са-дившегося в него так, что тот не мог освободиться. По знаку Шешковского люк с креслом опускался под пол, и только го-лова и плечи посетителя оставались наверху. Исполнители, на-ходившиеся в подвале, убирали кресло, обнажали тело и секли чью-то задницу, притом не могли видеть того, кого именно они наказывали. Во время экзекуции Шешковский внушал посе-тителю правила поведения в обществе. Потом "посетителя" приводили в порядок и с креслом поднимали. Все оканчива-лось без шума и огласки. Существует история о том, как не-кий молодой человек, прознавший о тайне кабинета, и пригла-шенный на профилактическую беседу к Шешковскому, сумел усадить в кресло самого обер-секретаря, и шеф Тайной экспе-диции на своих ягодицах испытал то, что обычно делалось по его приказу с несчастными истязаемыми.

В романе В.С. Пикуля этим молодым человеком оказался граф А.К. Разумовский, неверный друг цесаревича Павла. Эта сцена описана красочно, ситуация выглядит комично и вызы-

208

вает чувство злорадства по отношению к обер-кнутобойцу. (Пикуль, 1988, 2, 2, с. 22-23).

Из этой процедуры родилось слово-термин, "опущенный", до сих пор бытующее в уголовно-лагерной среде: исполните-ли наказания могли совершить не порку, а сексуальное наси-лие, - в зависимости от приказания. Это кресло, по слухам, существовало до конца XIX века. Есть легенда, что такой экзе-куции подвергся в 1849 году арестованный Ф.И. Достоевский.

"Таким же образом "в гостях у Шешковского" якобы побы-вали несколько излишне разговорчивых дам из высшего круга, в том числе и жена генерал-майора Кожина Мария Дмитри-евна. Как передает один из собирателей анекдотов о времени Екатерины, позавидовав "случаю" одного из фаворитов импе-ратрицы А.Д. Ланского, с семьей которого она была знакома, генеральша "по нескромности открылась в городской молве, что Петр Яковлевич Мордвинов попадает при дворе в силу. Гвардии Преображенского полка майор Федор Матвеевич Тол-стой (любимый чтец Екатерины во время ее отдыха, и которо-го жена получила в подарок богатые бриллиантовые серьги) из зависти к князю Потемкину, рекомендовавшего Ланского, заплатившего ему неблагодарностью, действительно искал с помощью других, выдвинуть Мордвинова. Ланские передают брату, а тот императрице. Научают гвардии офицеров Алек-сандра Александровича Арсеньева и Александра Петровича Еромолова жаловаться на Толстого в дурном его поведении; хотя Екатерина сие знала, но к нему всегда благоволила, а тут из расположения к Ланскому переменилась. Толстой впадает в немилость. Мордвинов из гвардии увольняется, а Кожина под-вергается гневу". Екатерина приказала Шешковскому наказать Кожину за невоздержанность: "Она всякое воскресенье быва-ет в публичном маскараде, поезжайте сами, взяв ее оттуда в Тайную экспедицию, слегка телесно накажите и обратно туда же доставьте со всею благопристойностью". (Курукин. Нику-

лина, с. 100-101).

209

Вот другое, трагическое известие о роде Кожиных, воз-можно, не о тех, к которому принадлежала Мария Алексеевна, т.к. были Кожины мелкопоместные. Пушкин в "Истории Пуга-чева" в "примечаниях к главе восьмой" приводит по городам и уездам списки их жителей, убитых до смерти пугачевцами: "Инсарской инвалидной команды секунд-майоры: <...> кол-лежский асессор Иван Кожин, жена его Татьяна Сергеевна, дочери их, девицы: Аграфена Авдотья, Варвара, мать его, Ко-жина, Авдотья Николаевна...". (Пушкин, 6, с. 299).

***

О городе Белёве и о Белёвском уезде мы сообщали кратко на с. 444. О Белёве есть хорошая книжка И.Ю. Соснера "Бе-левъ в его прошлом и настоящем".

-- 1826 г. Белев, по воле случая, стал местом, где сконча-лась вдовствующая императрица Елизавета Алексеевна. 21 ап-реля 1826 года она выехала из Таганрога. Ей навстречу из Пе-тербурга выехала другая вдовствующая императрица, мать ее покойного мужа Александра I. Слабость Елизаветы Петровны все увеличивалась и скоро дошла до того, что она могла с тру-дом говорить. "3-го мая прибыли на ночлег в Белев, уездный город Тульской губернии, крайняя слабость препятствовала ей продолжать путь. Императрица Мария Федоровна была уже в Калуге, но по письму Волконского выехала немедленно в Бе-лев, как того желала Елизавета Алексеевна. А уже 4 мая в шес-том часу утра камер-юнгфера застала императрицу мертвой. Таким образом, Мария Федоровна уже прибыла в 10 часов утра только в панихиде по умершей невестке". (Александр I,

с. 65).

-- пяти верстах от Белева, вниз по течению Оки возле де-ревни Жабынь, была основана в 1585 году старцем Онуфрием по жалованной грамоте царя Федора Иоанновича Введенская Жабынская Макарьевская пустынь. К концу XIX века эта свя-тая обитель процветала. (Соснер, с. 50).

210

Далее мы приведем культурно-историческую справку, взя-тую из Интернета.

Окрестности Жабыни

-- семи километрах к югу от Жабыни находится ровесник Москвы город Белёв. На левом высоком берегу реки Оки со-хранился архитектурный ансамбль двух древних монастырей: Спасо-Преображенского мужского и Крестовоздвиженского женского. В настоящее время решением Святейшего Синода открыт мужской монастырь. Монастыри пострадали в годы Великой Отечественной войны, когда город был оккупирован

-- сильно пострадал от бомбежек.

-- период становления Московского княжества Белёв сыг-рал важную роль в защите его южных окраин. Здесь прохо-дила знаменитая засечная черта, преграждавшая путь коннице крымских и азовских татар, набеги которых в XVI - XVII ве-ках происходили почти ежегодно. Главной их целью был за-хват "живого товара" - детей, молодых девушек и парней, которых продавали потом на невольничьем рынке в Судаке. Царь Алексей Михайлович вынужден был даже ввести специ-альный налог для выкупа невольников.

Инспектируя устройство засек, Белёв неоднократно посе-щал царь Иван Грозный. Город населяли пушкари, стрельцы, казаки. Однако с расширением границ государства военное значение города падает. Постепенно в городе развивается торговый промысел, который расцветает в XIX веке, чему способствовало активное судоходство по реке Оке. Белёв-ские купцы успешно занимались торговлей зерном, пенькой, солониной. Но более всего прославились белёвские марки-танты - мелкие торговцы, сопровождавшие в военных похо-дах русскую армию. Один из таких маркитантов из села Ми-шенского подарил своему барину пленную турчанку Сальху, которая стала матерью знаменитого русского поэта Жуков-ского.

211

В Белёве находится интересный краеведческий музей, где можно увидеть копии картин западноевропейской живописи, которые были подарены "городу своей юности" известной ху-дожницей Надеждой Петровной Леже.

К северу от Жабыни находится древнее село Николо-Гас-тунь, где в XVI веке была обретена чудотворная икона Нико-лая Угодника, византийского письма, названная Гастунской. В 1506 году по велению Великого князя Владимирского и Мос-ковского Василия III она была перенесена в Москву. В Кремле для нее построили Николо-Гастунский храм, которому покрови-тельствами потом все царские особы. Так Петр I перед походом всегда посещал этот храм, в нем совершалась присяга Екатерине II. Со временем храм обветшал и в 1817 году был разобран. Чу-дотворная икона хранится в музейных запасниках Кремля.

Южнее Жабыни на правом берегу Оки расположено село Темрянь, родовое гнездо известного русского писателя, пере-водчика, экономиста Василия Алексеевича Левшина (1746 - 1826).

Соседнее с монастырем село Володьково принадлежало КОГДА-ТО баронам Черкасовым. Первым его владельцем стал в 1744 году кабинет-секретарь и личный друг императ-рицы Елизаветы Петровны Иван Антонович Черкасов. Его по-томки оказывали помощь обители, были ее вкладчиками. За алтарем монастырской Введенской церкви похоронены внук барона - Иван Петрович (1760 - 1836), его жена - Мария Алексеевна (1772 - 1818) и их дочь - девица Елена Ивановна (1795 - 1833). Правнук барона - Алексей Иванович, ставший декабристом, по возвращению из армии проживал некоторое время в Володьково.

Среди потомков барона Черкасова были предводители белёвского уездного дворянства. Один из них, - Михаил Ива-нович, - на собственные средства построил на Жабынском кладбище приходскую церковь во имя Козьмы и Домиана, ко-торая не сохранилась.

212

Окрестности монастыря, которые находятся на узком пе-реходе от степной зоны к лесной, необыкновенно живописны. Недаром красивые ландшафты Белёвского уезда, который на-ходится в самом сердце России, искусственно воспроизведе-ны в Павловском парке под Санкт-Петербургом. Идея такого необычного устройства парка исходила от вдовствующей им-ператрицы Марии Федоровны. Были выписаны шотландские садовники, но в царской семье завязались споры: какие же ландшафты воспроизводить? И тогда, по совету Василия Ан-дреевича Жуковского, остановились на пейзажах Белёвского уезда.

В.А. Жуковский родился в 1783 году в селе Мишенском

-- трех километрах от города Белёва. Усадьба его отца Афана-сия Ивановича Бунина не сохранилась, стоит только памятный обелиск на месте, где ранее был дом. Не сохранился и дом, ко-торый Василий Андреевич построил в Белёве на высоком бе-регу Оки для своей матери, в крещении Елизаветы Дементьев-ны. Роль Василия Андреевича Жуковского в русской поэзии хорошо известна. Но мало кто знает, что в составе народного ополчения он был участником Бородинского сражения, служил

-- штабе М.И. Кутузова. Его прославило стихотворение "Певец во стане русских воинов", после которого он был приглашен

-- Петербург, где вначале преподавал русский язык Александре Федоровне, супруге Николая I, а затем стал воспитателем на-следника престола, будущего императора Александра II.

Имение в Мишенском унаследовала Анна Петровна Зонтаг (1786 - 1864), урожденная Юшкова. С детских лет она была другом Василия Андреевича, и впоследствии стала известной детской писательницей. Ее книга "Священная история для де-тей" была очень популярна и выдержала до революции девять изданий. Последние годы своей жизни она провела в Мишен-ском. Известно, что немалые гонорары от издания своих книг Анна Петровна отдавала в голодные неурожайные годы крес-тьянам.

213

Ее родная сестра Авдотья Петровна не была литерато-ром, но ее роль в русской литературе оценивается значительно выше, нежели другого маститого писателя. Она была хозяйкой знаменитого литературного салона в Москве, который посе-щали все известные поэты и писатели того времени.

Часто Авдотья Петровна была первым читателем и крити-ком трудов В.А. Жуковского. Ее первым мужем был Киреевс-кий В.И., помещик села Долбино, находившегося в семи ки-лометрах от Белёва. Родившиеся в этом браке сыновья Иван и Петр получили блестящее университетское образование. Иван Васильевич был литературным критиком и публицистом, одним из основоположников славянофильского движения, известен своими философскими трудами. Он был близко знаком со стар-цем Оптиной пустыни Макарием, и оказал большую помощь в организации в 1846 году ее издательской деятельности.

Петр Васильевич прославился как собиратель русских на-родных песень. Ему дарили песни, записанные в своих име-ниях, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, В.И. Даль, А.В. Кольцов, Н.М. Языков и многие другие литераторы. Собрание песен Киреевского П.В. считается наиболее значительным в России.

Похоронены братья Киреевские в Оптиной пустыни. Отец братьев, - Василий Иванович, в 1812 году на собс-

твенные средства организовал в Орле госпиталь для раненых нижних чинов французской армии. Каждое утро, опрятно оде-тый, он приходил в госпиталь, проходил между рядами коек с ранеными. Вслед ему неслись враждебная брань и ругательс-тва. Однако он, знавший пять иностранных языков и блестя-ще владевший французским, никогда не показывал виду, что понимает их ругань. Когда же привезли раненого, заболевшего тифом, только Василий Иванович стал за ним ухаживать, зара-зился и умер.

Авдотья Петровна поселилась с детьми в Долбино и в 1815 году вторично вышла замуж за Алексея Андреевича Ела-гина. Среди ее детей в этом браке наиболее известен Нико-

214

лай. Выпускник Московского университета Николай Алексе-евич, "архивный мальчик", работал в архиве министерства иностранных дел. Имея доступ к древним актам, он произвел выписки из писцовых книг и в 1856 году издал "Белёвскую вивлиофику". Сегодня эта книга несправедливо иногда припи-сывается его однофамильцу, петербургскому цензору.

Николай Алексеевич был уездным предводителем дво-рянства, участвовал в земском движении. На высоком бере-гу реки Бобрик, в живописном месте у деревни Уткино, он построил для свой матери дом. Когда-то здесь проходила Боб-риковская засека, и здесь еще сохранились остатки земляных укреплений. Можно только сожалеть о том запустении, в кото-рое превратилась сегодня эта усадьба, где долгое время распо-лагалась сельская больница.

Трудам Николая Алексеевича мы обязаны обширным соб-ранием писем, которые в настоящее время хранятся в отде-льном фонде Государственной библиотеки. Среди этих писем переписка Авдотьи Петровны с декабристом Гавриилом Сте-пановичем Батеньковым, другом Алексея Андреевича Елаги-на, с которым они вместе служили и воевали в Отечественной войне 1812 года.

Когда в 1856 году декабристов амнистировали, А.П. Ела-гина оплатила Г.С. Батенькову подорожную и пригласила его на жительство в уткинское имение. Через некоторое время Гавриил Степанович получил компенсацию за бриллиантовый перстень - награду Александра I и купил дом в Калуге. По завещанию в 1863 году он был похоронен рядом со своим дру-гом на церковном кладбище в селе Петрищево.

Совсем недалеко отсюда село Старые Дольцы - родина Ильи Васильевича Ливанского, священнослужителя и педа-гога, ставшего известным орловским краеведом. Он был зя-тем священника Георгиевской церкви Николая Афанасиевича Преображенского, большого любителя истории и археологии каменного века. 70 предметов, включая каменные орудия, ору-

215

жие и фрагменты гончарного искусства курганной эпохи, он подарил в 1897 г. Тульскому епархиальному древлехранилищу. Сегодня их можно увидеть среди экспонатов Государственно-го исторического музея.

Среди владельцев дворянских усадеб в Белёвском уез-де следует упомянуть Кавелина Константина Дмитриевича (1818 - 1885). Его имение находилось в селе Иваново, север-нее Белёва, недалеко от Николо-Гастуни. Он был двоюродным братом архимандрита Леонида, в миру Кавелина Льва Алек-сандровича, известного своими трудами по истории Оптиной, Жабынской и многих других православных обителей.

Константин Дмитриевич Кавелин, как правовед, участво-вал в подготовке крестьянской реформы 1861 года и был ав-тором одного из первых проектов отмены крепостного права. Основатель государственной школы в русской историографии, он известен и как философ, фольклорист и этнограф. В своем имении Кавелин занимался сбором фольклорно-этнографи-ческих материалов, которые неоднократно публиковались в журналах. В его усадьбе сохранился барский дом, сад и парк, но все в запущенном состоянии.

Еще одно интересное имение в селе Алтухово, на южной границе Белёвского уезда, принадлежало Федору Евгеньевичу Арбузову, в свое время известному селекционеру, председате-лю Белёвского земского собрания. Вблизи Белёва можно уви-деть целые плантации садов, в появлении которых его немалая заслуга. Сохранилось предание, услышанное лично автором этих строк, в котором рассказывалось, как Арбузов буквально заставлял крестьян сажать в своих усадьбах сады, в которых они не видели пользы. Когда они обращались к нему за по-мощью после пожара или падёжа скота, он всегда ее оказы-вал. Но обязательным условием было - сходи в питомник за саженцами и посади у себя под руководством управляющего садом. Федор Евгеньевич выписывал семена из всех извест-ных тогда стран и осуществил в своем имении интродукцию

216

около 140 древесных растений и кустарников, т.е. выращивал растения, которые никогда не встречались в этой местности.

Как память о нем, в центре Алтухово до сих пор растет и плодоносит кедровая роща".

-- этому тексту мы можем добавить тот факт, что этот мир культуры дворянских гнезд Тульской губернии удачно и со знанием дела описал в трилогии А.Г. Глумов: "Юные воль-нодумцы", 1959, 1969; "На рубеже века", 1965; "Судьба Пле-щеевых", 1973. С точки зрения ситуации, складывающейся в России в первой трети XIX века, наибольший интерес предо-ставляет последний роман. Главный герой трилогии - истори-ческое лицо, музыкант, поэт, театральный деятель А.А. Плеще-ев. В последнем романе среди действующих лиц фигурируют его дети: Александр Александрович и Алексей Александро-вич Плещеевы, - оба арестовывались по делу 14 декабря, но по высочайшему повелению были освобождены от наказания. (Декабристы, 1988. с. 143).

Во второй книге романа "Судьба Плещеевых" упоминают-ся дворянские имения Муратово, Чернь, Тагино, Мишенское, Долбино... Это места Смоленщины, Тульщины, Орловщины.

-- имена соответствующие: Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский, А.П. Елагина, К.Д. Кавелин, А.И. и Н.И. Тургеневы, В.И. Ки-реевский, И.А. Крылов, декабристы М. Лунин, Н. Муравьев, З. Чернышов, Ф. Вадковский, М. Орлов... (Глумов, с. 147-234).

На с. 443-446 книги "Род Черкасовых..." мы упоминали о многих, из вышеперечисленных лиц, об их отношениях с Чер-касовыми. Это был цвет русской дворянской интеллигенции, это был тот духовный декорум, тот "интеллектуальный буль-он", на фоне которого сияли звезды Пушкина, Батюшкова, Ба-ратынского, Глинки, других поэтов, музыкантов, художников пушкинской эпохи.

-- сожалению, в романе Глумова ни единым словом не упо-мянуты ни Володьково, ни Черкасовы, ни братья-декабристы Черкасовы, из которых младший Алексей серьезно пострадал

217

в отличие от братьев Плещеевых. Это несколько странно, пото-му что друг Плещеевых великий русский поэта В.А. Жуковский был близким другом семьи Черкасовых, о чем свидетельствуют стихотворения, посвященные многим членам семьи Черкасо-вых, и, прежде всего, Барону И.П. Черкасову, главе семьи.

Впервые барон И.П. Черкасов упоминается в дневнике В.А. Жуковского за 1805 год в записи от 16.06.1805. В этом тексте, свидетельствующим о духовных исканиях автора, лег-ко можно обнаружить, что в бароне, члене масонской "Ложи Девкалиона", Жуковский нашел достойного собеседника. К этой же дате посещения имения Володьково относится и на-чало дружеских отношений со всей семьей Черкасовых.

"ї 16. Июля 16. Нынче я был у барона¹². Что об нем на-добно думать, это напишу после: мои мысли еще не готовы; надобно сделать больше замечаний по частям, потом сделать какое-нибудь общее заключение. С ним приятно быть, потому что он не оставляет ума в бездействии, будучи сам очень ум-ным человеком. Я не имел еще никогда с ним этой сердечной, сладкой искренности, е?panchement du coeur*, но я с ним до-вольно свободен, довольно жив, потому что нахожу приятность говорить с ним, и говорю о таких предметах, которые застав-ляют меня больше думать, приводить мысли мои в некоторое напряжение. Мне кажется только (может быть, я ошибаюсь, и желаю, чтобы ошибался), что во всем том, что он говорит, например, о добродетели, о религии, о морали, заключается больше ума, нежели чувства; он доказывает умом, складными словами; но, слушая его, остаешься спокойным, не тронутым в сердце, хотя занятым в уме, ибо все его мнения или справед-ливы или показывают ум; но они только мнения, доказатель-ства, не чувства; одним словом, в его разговорах нет чего-то привлекательного: он оратор, который хорошие мысли пред-лагает в складных, гармонических фразах. Мы говорили о ре-лигии, о Шатобриане, которого он называет великим (я еще не читал "Gе?nie du christianisme")¹³. Дело дошло до метафизики.

218

Он цитировал какого-то мистического автора, который в нашей душе полагает две разные стороны: одну чувственную, только принимающую впечатления чувств и им исключительно под-верженную; другую умственную, рассуждающую, противящу-юся усилиям души чувственной, а иногда (или очень часто) ей уступающую. Я напротив думаю, что душа есть то средото-чие, к которому скопляются все впечатления, через телесные чувства получаемые; что она об них судит, по ним действует, по ним так или иначе заключает. Это не значит, чтобы сама душа была материальная; это показывает только то, что она соединена тесно с нашим телом, которого все впечатления до нее доходят и служат, так сказать, материалами ее умствен-ных зданий. Размышление есть следствие ощущения: без него оно быть не может так же точно, как строение без материалов. Но это еще не значит, чтобы способность размышлять была результатом чувственных впечатлений; они только приводят

-- в действие; без них она бездейственна. Способность мыс-лить, есть дар природы, есть душа, не телесная, бессмертная; ум есть сия способность, образованная, приведенная в со-вершенство теми многократными действиями, которые в ней были производимы впечатлениями чувства. Душа во всяком человеке должна быть одна, потому что она есть существо бестелесное, проистекающее от одного источника, от Бога, но

-- образование (происходящее от различия организации тела,

-- соразмерности с которым она получает и различные впечат-ления, даже одни и те же впечатления различного с другими душами) не одинаков. Итак, причины разнообразности умов должно искать в разнообразности телесного строения, и глав-ная должность человека есть управлять посредством ума чувс-твенными впечатлениями или даже преобразовать их, и прочее и прочее. - У нас теперь Марья Ивановна Протасова. Как при-ятно ее слушать; нет ничего особенного в ее разговоре, но ум все украшает. Б-а, которая у нас была¹⁴, казалась не на своем месте, связанною. Надобно уметь владеть собою, привыкнуть

219

-- этому, привыкнуть побеждать всякое чувство зависти в ту же минуту, в которую оно родится, чтобы не быть несчастным в присутствии тех людей, которые нас выше, т.е. выше умом, достоинствами. М.И. была ей в тягость. Она тотчас уехала. Несмотря на то, женщина, кажется, почтенная, хотя не осо-бенная. Говорили у барона за столом о смирении, то есть о таком качестве человека, которое не допускает его величаться своими достоинствами, а только относит их к Богу. Взглянув на картины, висевшие на стене, на которых написан дом од-ного дяди баронова, знатного человека¹⁵, я сказал, что барон не забывает старых друзей своих: эти картины видели в дру-гом его доме, маленьком, тесном. Это слово заставило барона сказать несколько фраз в похвалу своего смирения; он, может быть, вообразил, что я припишу его чванству это выставление картин, изображающих большие домы большого господина и его дяди. Он сказал, что не сам желал иметь их на стене сво-ей, что получил, кажется, от тещи, что сохраняет из уважения

-- ней, и прочее и прочее. Всему этому верю; но для чего это говорить, для чего бояться, чтобы меня не почли человеком тщеславным и суетным, когда я в самом деле ни тщеславен, ни суетен? Это опасение неприлично христианину, показывает одно самолюбие, беспокойное и робкое. Что нужды христиа-нину до мнения, особливо до мнения молодого человека? Как много неосновательности в самых умных людях". (Жуковс-

кий, 2009, с. 19-21).

Приводим комментарии к дневниковой записи:

"¹² Нынче я был у барона. - Барон Иван Петрович Черка-сов, "герой Володьковский", сосед Буниных и Юшковых по имению (с. Володьково, под Белёвом, где жил барон, находи-лось недалеко от Мишенского и Долбина). Между произведе-ниями Жуковского есть послания, обращенные к нему и его близким. В письме к А.И. Тургеневу от 15 мая 1813 г. Жуковс-кий рекомендует его так: "... один из добрых моих приятелей и достоин с твоей стороны всякого уважения" (ПЖТ. С. 99).

220

-- ...я еще не читал "Gе?nie du christianisme". - Сочинение Шатобриана вышло первым изданием в 1802 г. По всей веро-ятности, чтение этого произведения Жуковским относится к 1809 - 1810 гг., о чем свидетельствуют его полемические при-мечания ко второй главе "Гения христианства" - "О природе таинственного" (см. наст. изд).

-- Б-а, которая у нас была... - Как предполагает И.А. Быч-ков, речь идет о жене барона И.П. Черкасова Марии Алексеев-не (урожд. Кожиной). Б-а - сокращение от слова "баронесса" (Дневники. С. 20).

-- ...одного дяди баронова, знатного человека... - Види-

мо, речь идет о дяде барона И.П. Черкасова А.И. Черкасове (1728 - 1788), фаворите Екатерины II". (Жуковский, 2009,

с. 452-453).

В следующем 1806 году В.А. Жуковский посвятит барону два стихотворения. Оба они относятся к числу незавершенных работ поэта.

"Записка к И.П. Черкасову. "Герой Володьковский да зна-ет..." относится к числу первых шутливых стихотворений ав-тора, к так называемой "домашней поэзии"; оно датируется осенью 1806 года.

Октябрем 1806 года помечена другая "Записка к И.П. Чер-касову".

БАСНЯ

"Однажды в гору, в круть, измученные жаром, В песке, по колеям, бугристым крутоярам Шесть дюжих лошадей повозку волокли:

Все - женщины, старик, монах - долой сошли. Лошадки силятся, потеют, бьются - стали. Откуда ни возьмись, пискунья-муха нырь Навстречу к ним. - "Что, клячи? Знать, устали! Вот я приструню вас! Я в нужде богатырь!" И впрямь искусница! Пищит, жужжит, трудится, -

221

То на нос к кучеру, то с сердцем к колесу!

- "Дружней, одры! не здесь же поселиться! Не срам ли? я одна весь труд за всех несу!" Лишь клячи шаг вперед, а муха величаться: "Ну, где им без меня!..""

(Жуковский, 2000, с. 352).

Этот отрывок представляет собой почти полный перевод басни Лафонтена "Рыдван и муха", восходящей к басне Эзопа "Комар и вол" и Федра "Муха и ослица". Эта басня под загла-вием "Муха и дорожные" была переведена И.А. Крыловым. Жуковский значительно сократил объем басни и не перевел мораль, которая у Крылова звучала так:

"Куда людей на свете много есть, Которые везде себя хотят приплесть

И любят хлопотать, где их совсем не просят".

Зато Жуковский заставил свою Муху говорить. (Жуковс-

кий, 2000, с. 748-749).

Остановимся пока на этих небольших посвящениях, так как ими не исчерпывается цикл "черкасовских" стихотворений.

В 2009 году впервые был издан эпистолярный сборник ин-фолио, объемом в 720 страниц "Переписка В.А. Жуковского и А.А. Елагиной. 1813 - 1852 годы". Это не только литера-турный и культурный памятник, но и своеобразная матрица, модель жизнестроения двух-трех поколений дворянской ин-теллигенции первой половины XIX века. В этой переписке выдающегося русского поэта и замечательной высокообразо-ванной женщины, чье имя вошло в анналы русской культуры, многократно встречаются имена всех членов семейства Чер-касовых: отец и мать, сыновья и дочери от первого брака (за исключением Варвары). Встречается и имя второй супруги ба-рона Пелагеи Андреевны Полонской.

222

Сразу же заметим, что благодаря этой переписке, мы, было решили, что можем исправить ошибку, допущенную нами в "Родословной". Дело в том, что в родословной баро-нов Черкасовых, составленной С.В. Любимовым в 1914 году упомянута Варвара Ивановна, умершая в девичестве, но от-сутствует Елена Ивановна. В то же время Любимов сообща-ет, что от первого брака у барона было два сына и две доче-ри, а в его родословной всего от двух браков названы четыре дочери: София, Варвара, Екатерина, Елизавета. (Любимов,

с. 2-3).

Но в Биографическом справочнике в персоналии А.И. Черкасова, составленной по материалам следствия в се-редине 1826 года сказано: "У него три брата и пять сестер". (Декабристы, 1988, с. 194). Братья - Петр (1796 г.р.), Аристарх (1821 г.р.), Иван (1823 г.р.), Гавриил (1825 г.р.). Аристарха по некоторым причинам, о которых мы скажем значительно поз-днее, А.И. Черкасов на следствие не назвал. А где же пятая сестра? В "Переписке" ее имя встречается значительно чаще, чем другие имена: это Елена Ивановна Черкасова, адресат ли-рики В.А. Жуковского. Мы перед нею виноваты: на с. 455 сво-ей книги, исправляя ошибку комментатора письма Д.А. Каве-лина, мы сами допустили оплошность, сказав, что баронессы Черкасовой с именем "Елена Ивановна" в этом роду не было вообще. Е. И. Черкасова (1795 - 1833) тоже умерла в девичес-тве. Что касается Варвары Ивановны, то ее имя встретилось нам в дневнике В.А. Жуковского за 1837 год и в примечаниях к нему.

"Поездка в Долбино¹⁶¹. Поутру рисовал в Белеве. Возвра-тились поздно.

Поездка в Володьково¹⁶². Поутру рано ездил в Мишенское и рисовал. Вернувшись, отправился в Володьково. Софья и Варвара Ивановны¹⁶³. Дочь и три сына Пелагеи Андреевны¹⁶⁴. Пашинька с сыном, внуком Федора Александровича Камкина, живущая в Песковатском с сестрою Чернышевою. Вообще без

223

рук и без ног, но веселая характером. Возвратились в Белев поздно. Хлеб и соль в саду белевском от купечества и дворянс-тва" (Жуковский, 2004, с. 67).

"Июль, 7 - 12. Пребывание в Туле и Калуге.

Июль, 13 - 21. Посещение родных мест: Белев, Мишен-ское, Долбино, Володьково. Встречи с родными и друзьями, рисование видов Белева и Мишенского. Поездка в Володько-во к Черкасовым, с сыном которых - декабристом А.И. Чер-касовым поэт не встретился в Сибири, но узнал о его жиз-ни. Поездка в Петрищево, где впоследствии жил декабрист Г.С. Батеньков. Многочисленные беседы с И.В. Киреевским". (Жуковский, 2004, с. 380).

-- У нас баронесса Черкасова. - Вторая жена барона И.П. Черкасова (см. прилож. N 2 к 1805 г.) - Пелагея Андре-евна, урожд. Полонская.

-- Поездка в Долбино. - Имение А.П. Киреевской-Елаги-ной, где Жуковский жил в 1814 г. и создал цикл так называ-емых "долбинских" стихотворений. Об этом см.: Незуитова Р.В. "Поэзии чудесный гений" //Жуковский В.А. Полн. собр.

соч. и писем: М., 1999. Т. 1. С. 678-682.

-- Поездка в Володьково. - Имение барона И.П. Черкасова, где Жуковский бывал неоднократно в молодости.

-- Софья и Варвара Ивановны. - Дочери барона И.П. Чер-касова от первого брака.

-- Дочь и три сына Пелагеи Андреевны. - Второй жены барона И.П. Черкасова, урожд. Полонской. (Жуковский, 2004,

с. 455).

Варвара Ивановна в "Переписке" не упомянута ни разу. Софья была самым старшим ребенком (1792 г.р.), в 1837 г. ей исполнилось 45 лет. Дату рождения и дату смерти Варвары мы не знаем. Дочь Пелагеи Андреевны - это Елизавета Ива-новна, вероятно еще девочка, т.к. замуж она выйдет только в 1855 году. Три сына: Иван, Гавриил, Павел (1828 г.р.) или Александр (1830 г.р.). Как мы считаем, барон И.П. Черкасов

224

был еще жив в 1837 году, ведь ему спешил рассказать его старый друг о несостоявшейся встрече с его сыном Алек-сеем.

Мы пришли к выводу, что Варвара была второй доче-рью, родившейся вслед за Софьей (1792), перед Екатериной (1794 г.р.). А Елена родилась в 1795 году. Во всяком случае у Любимова Софья является IX баронессой, а Варвара - следующая X. В действительности должно быть: София - X баронесса, Варвара - XI (1793 г.р. - ?), Екатерина XII, Еле-на - XIII, Елизавета - XIV (1831 г.р. - ?). София и Екатерина к 1815 г. были замужем, а Елена ухаживала за младшими бра-тьями, хотя старшей была Варвара. Возможно, что девушка страдала каким-то заболеванием, поэтому и не вышла замуж. Елена же воспитывала своих братьев и от первого и от второго брака отца, помогала сначала матери, затем мачехе и тоже не вышла замуж.

С обеими девушками произошло то же, что с Николаем Ивановичем, вторым сыном Ивана Антоновича, третьим баро-ном Черкасовым - поочередно они "выпадали" из родослов-ных, составлявшихся разными лицами.

В результате этого небольшого генеалогического рассле-дования, мы предлагаем на с. 11 "Родословной" под рубри-кой б) дети И.П. Черкасова - 7, в пункте "От 1-го брака с М.А. Кожиной": после персоналии о 10 бароне Алексее Ива-новиче далее читать:

"X баронесса София Ивановна (1792 - после 1837 г.) за Михаилом Петровичем Бурнашевым.

XI баронесса Варвара Ивановна (1793 ? - ?) умерла в деви-честве после 1837 года.

XII баронесса Екатерина Ивановна (1794 - 1868) за кол-лежским асессором Дмитрием Александровичем Облеуховым (1790 - дек. 1827), другом П.Я. Чаадаева; брак существовал до 1822 г., от брака родился сын Дмитрий. Е.И. Облеухова ушла в монастырь, в иночестве сестра Феофания.

225

XIII баронесса Елена Ивановна (1795 - 1833) умерла в девичестве. Милой "Еленочке-баронессе", так и не ставшей чьей-то женой и матерью, 11 октября 1814 г. В.А. Жуковский посвятит стихотворение.

В АЛЬБОМ БАРОНЕССЕ Е.И. ЧЕРКАСОВОЙ

Где искренность встречать выходит на крыльцо,

-- вместе с дружбой угощает, Где все, что говорит лицо,

-- сердце молча повторяет,

Где за большим семейственным столом Сидит веселая свобода, И где, подчас, когда нахмурится погода,

Перед блестящим камельком, В непринужденности живого разговора Позволено дойти до спора - Зашедши в уголок такой,

Я смело говорю, что я зашел домой!

(Жуковский, 1999, с. 338-339).

Комментарий к стихотворению таков: "Датируется: 11 октября 1814 г.

Елена Ивановна Черкасова (даты жизни неизвестны) - дочь барона И.П. Черкасова, близкая подруга сестер Протасо-вых и Юшковых, которую они нежно называли "баронессой Еленочкой". В.А. Жуковский также относился к ней с глубо-кой симпатией: покинув Долбино зимой 1815 г., он часто осве-домлялся в письмах к родным о Е.И. Черкасовой и передавал ей приветы (см. УС. С. 8, 9, 17): "Милой Елене Ивановне кла-няюсь дружески. Я уверен, что она помнит и любит меня как всегда". (Там же. С. 20).

Неоднократные упоминания Е.И. Черкасовой встречают-ся и в письмах 1815 - 1818 гг. М.А. Протасовой к А.П. Ки-реевской из Дерпта (УС. С. 145, 150, 159). В письмах 1815

226

г. есть свидетельство оживленной переписки М.А. Прота-совой с Е.И. Черкасовой (УС.С. 160, 163). В августе 1815 г. М.А. Протасова пишет А.П. Киреевской, что последняя в своих письмах избегает упоминать Е.И. Черкасову и спраши-вает о причинах охлаждения дружбы (УС. С. 177. Подлинник по-французски). В письме от 28 мая 1818 г. вновь содержит-ся просьба написать "<...> об Еленочке баронессе. Я уже давно, давно ничего об этом прелестном человеке не знаю". (Там же. С. 214).

Как это явствует из одного из многочисленных перечней долбинских стихотворений, содержащего хронологическую роспись местопребываний Жуковского за октябрь-ноябрь 1814 г., 9-11 октября 1814 г. он провел в Володькове, имении Черкасовых: "9-10. У баронессы. 11. В альбом". Стихотворе-ние "В альбом Е.И. Черкасовой" было написано именно в ито-ге этого визита (РНБ. Оп. 1, N 77, л. 25)".

О.Лебедева

(Жуковский, 1999, с. 696-697).

***

Из переписки Жуковского и Елагиной мы сделали выбор-ку фрагментов писем, в которых фигурируют бароны и баро-нессы Черкасовы, в том числе и те, кому предстояло стать чле-нами этого семейства.

Следует учесть, что значительная часть писем с 1813 по 1820 годы, так или иначе, затрагивает тему драматической любви В.А. Жуковского к своей племяннице Марии Андреевне Протасовой. Ее мать Екатерина Афанасьевна Протасова была сводной сестрой Жуковского. Их общий отец А.И. Бунин, по-мещик села Мишенское, полушутя попросил своего слугу при-вести ему с турецкой войны в новые жены молодую турчанку, что тот и выполнил. "Сальха была 16-летней вдовой - ее муж был убит при штурме Бендер. Сальха понравилась Марии Гри-горьевне (супруге А.И. Бунина - Авт.)... и была взята в гос-

227

подский дом нянчить тогда еще маленьких детей, а вскоре... стала заведовать хозяйством Буниных, поселилась в одном из флигелей усадьбы. В это время она была крещена и названа Елизаветой Дементьевной. Афанасий Иванович увлекся кра-сивой и кроткой турчанкой и переехал из господского дома во флигель, где она жила... После трех дочерей, вскоре умерших, у Сальхи родился 29 января 1783 года сын. В крестные отцы мальчику Бунин пригласил Андрея Григорьевича Жуковского бедного дворянина, общего друга семьи и просил усыновить ребенка". (Из биографического очерка А.Д. Алферова, цитир. по: Соснер, с. 61).

А.П. Юшкова (1789 - 1877), в первом замужестве Киреев-ская, во втором ставшая Елагиной, доводилась племянницей В.А. Жуковскому по отцовской линии.

Все попытки друзей уговорить Е.А. Протасову и разре-шить брак дочери с Жуковским окончились ничем. Протасова считала, что брак в таком родстве нарушает заповеди. Машу выдали замуж за доктора и ректора Дерптского университета И.Ф. Мойера. Брак был недолгим: в 1823 г. в возрасте 30 лет М.А. Мойер умерла.

Фрагменты переписки мы начнем представлять читателю с упоминания в письмах корреспондентов о главе семейства И.П. Черкасове, часто упоминаемым как "Барон". В начале каждого фрагмента мы указываем порядковый номер письма и дату его написания.

"11. А.П. Елагина В.А. Жуковскому - конец апреля 1814. <...> Милый! Баронесса не совсем с нашей стороны и по многим причинам говорить не берется. Главная из них та, что без ведома Ивана Петровича ей писать не можно; и в такой важной вещи давать свой совет желала бы вместе с ним" <...> (Переписка, с. 25). Характер барона вырисовывается: Мария Алексеевна без его ведома не может уговаривать Е.А. Про-тасову согласиться на брак Жуковского с Машей. В сноске на этой странице сказано: "И.П. Черкасов (ок. 1761) - после

228

1841( ! ), барон, секунд-майор, володьковский помещик, адре-сат посланий Жуковского".

Здесь самое время привести третье послание к барону, датированное 1 сентября 1814 года. Оно сопровождается лю-бопытным примечанием, которое мы, к сожалению, не можем прокомментировать.

< К И.П. ЧЕРКАСОВУ>

Володьковский Барон! Пора из Петрограда. Мне шепчет Аполлон, Что Вам здесь будет рада И добрая жена, И рой детей веселый. Каминная грустна, И в ней осиротелый

Нахмурен круглый стол. ₁₀Итак, за лошадьми! Являйтесь к нам с вестями

-- том, что в добрый час Случилось там у вас;

-- том, как победитель У Бельта встречен был; Какой стиховторитель Его в стихах хвалил?

Каков собор Казанский, Каков и вахт-парад; ₂₀Поет ли старец Званский

-- славе невпопад;

И Батюшков-ленивец, Малютка и Герой, В стихах всегда счастливец, Не сделал ли какой Парнасские проказы?

229

Какие вам указы Открыл наш друг Дашков, Чтобы от злой заразы, ₃₀И ябед, и крючков Вам было избавленье? Что мой Тургенев-брат... Скорей, скорей назад В Володьково! Забвенье Всем жалким суетам!

Здесь счастье! Скука там!

(Жуковский, 1999, с. 329-330).

^л А в т о г р а ф неизвестен.

К о п и я (РГБ, ф. 187, N 10840, л. 12) - рукою И.П. Чер-касова в письме А.А. Тургеневу от 23 сентября 1814 г. из села Володьково.

При жизни Жуковского не печаталось.

-- п е р в ы е: Записки отдела рукописей ГБЛ. М., 1974. Вы.

-- С. 248. Публикация Е.П. Мстиславской.

П е ч а т а е т с я по тексту первой публикации, со сверкой по рукописи.

Д а т и р у е т с я: 1 сентября 1814 г. на основании даты, стоящей в конце стихотворного текста.

(Жуковский, 1999, с. 676).

Черкасов Иван Петрович, барон (ок. 1761 - после 1830) - хозяин поместья Володьково (Белевского уезда Тульской губ.), находившегося в близком соседстве с тульскими поместьями рода Буниных. О роде Черкасовых сохранилось очень мало сведений, наиболее полную подборку см.: Мстиславская Е.П. Послания В.А. Жуковского к И.П. Черкасову// Запис-ки ОР ГБЛ. Вып. 35. С. 252-259. Знакомство Жуковского с И.П. Черкасовым состоялось в начале 1800-х годов. В днев-никовой записи "Прошедшая жизнь". Жуковский отнес его

230

к 1802 - 1815 (Дневники. С. 40). Первое документирован-ное свидетельство о близком и доверительном общении Жу-ковского с Черкасовым - дневниковая запись, датирована 16 июля 1805 г. 1806 г. датируется записка "Герой Володьков-ский да знает..." (комментарий в настоящем изд.); в архиве Жуковского сохранились два дружеских письма Жуковского к И.П. Черкасову от 1808 г. (РНБ, оп. 2, N 452). Особенно близ-ко Жуковский сошелся с семьей Черкасовых в 1813 - 1814 гг., после возвращения из похода 1812 г. и в период своего неудач-ного сватовства к М.А. Протасовой в начале 1814 г. Жене и детям И.П. Черкасова посвящено несколько долбинских пос-ланий поэта.

В мае 1813 г. И.П. Черкасов ездил в Петербург по тяжебно-му делу; Жуковский дал ему рекомендательные письма к сво-им друзьям, А.И. Тургеневу, Д.В. Дашкову. Вероятно, после этой первой поездки отлучки И.П. Черкасова в Петербург ста-ли частыми, а тяжбы приобрели регулярный характер: летом 1822 г. М.А. Мойер-Протасова, приехавшая из Дерпта в Му-ратово, писала Е.А. Протасовой - А.А. Воейковой: "Ив.<ан> Петр. <ович > Черкасов> опять в уголовном суде и, говорят, получил опеку<...>" (УС. С. 280). Послание Жуковского вы-звано одной из таких затянувшихся отлучек.

Стр. 9. Нахмурен круглый стол... - Стол в каминной гос-

тиной володьковского дома часто упоминается в письмах и посланиях Жуковского 1814 г., ср.: "Не правда ли, что жизнь была бы прекрасною вещью, когда бы половина или хотя утро каждого дня было таким, какое провели мы вместе в Володь-кове за круглым столом. (РС. 1883. Т. 37. N 2. С. 447).

Стр. 14-15. О том, как победитель // У Бельта встречен был... - Речь идет о возвращении русской армии во главе с Александром I из заграничного похода; Бельт - один из запад-ных проливов Балтийского моря.

Стр. 18. Каков собор Казанский... - Казанский собор в Петербурге, в связи с тем, что в нем в 1813 г. был захоронен

231

прах М.И. Кутузова, а также размещены отбитые у французов знамена и другие трофеи и реликвии войны 1812 г., стал в это время своеобразным пантеоном славы русского оружия.

Стр. 20. Поет ли старец Званский... - Г.Р. Державин,

имение которого на берегу р. Волхов называлось Званка. В 1811 г. отношения Жуковского и Державина резко обостри-лись из-за неудовольствия последнего по поводу помещения его од в первых двух томах СРС, издаваемого Жуковским (см. письмо Г.Р. Державина к А.И. Тургеневу // Державин Г.Р. Со-чинения. 2-е изд. СПб., 1876. Т. 6. С. 208-210). Жуковский, в свою очередь, заметил в письме А.И. Тургеневу от 27 марта 1811 г.: "... в поступках его [Державина] тот же самый сумбур и беспорядок, который в его одах". (ПЖТ. С. 90).

Стр. 22-24. И Батюшков-ленивец ~ Парнасские проказы?.. -

К.Н. Батюшков вернулся из заграничного похода русской армии в июле 1814 г. Эпитеты характеристики Батюшкова в данном послании восходят к поэтической фразеологии самого Батюш-кова (ср. в "Моих Пенатах": "Беспечные счастливцы // Филосо-фы-ленивцы"); "малютка" относится к маленькому росту поэта (ср. в стих. Жуковского "Ареопагу": "Малютка Батюшков, ги-гант по дарованью"); "герой" имеет в виду недавнее военное прошлое поэта; "парнасская проказа" - здесь: новые стихи.

Стр. 27-30. Какие вам указы ~ И ябед, и крючков... -

Д.В. Дашков, о котором идет речь в этом фрагменте послания, служил в департаменте Министерства юстиции и мог оказать Черкасову реальную помощь в тяжбе. Ожидание новых указов связано с либеральными реформами первых лет царствования Александра I. "Ябеды и крючки" (ложные обвинения и пре-пятствия в судопроизводстве) - судейские идиомы XVIII - на-чала XIX в.

Стр. 32. Что мой Тургенев-брат... - А.И. Тургенев, в 1810 - 1824 гг. директор Департамента духовных дел иност-ранных исповеданий, был очень влиятельным лицом, поэтому Жуковский направил Черкасова именно к нему (рекоменда-

232

тельное письмо от 15 мая 1813 г., ПЖТ. С. 100-101). А.Н. Ве-селовский в связи с этим стихом приводит следующую цитату из неопубликованного письма А.И. Тургенева К Жуковскому от 29 сентября 1814 г.: "Слова "Что мой Тургенев брат" в послании к володьковскому барону меня тронули до глубины сердца и несколько укротили дружеский гнев мой на тебя за долгое и тщетное ожидание того длинного письма, которое давно, давно обещано было" (Веселовский. С. 175)".

О. Лебедева.

(Жуковский, 1999, с. 676-677).

Мы можем лишь отметить, что юридическое положение "получить опеку" довольно часто встречается во многих за-писках, письмах, воспоминаниях времен конца XVIII - нача-ла XX веков. Означало оно то, что в определенных законом случаях какое-либо имущество, в частности, поместье, имение переходило под охрану государства. Если Черкасов вел тяжбу с соседом из-за какой-либо земельной собственности, кото-рой он уже владел, но сосед решил оспорить его владение, то назначение опеки означало, что эта собственность остается у Черкасова, но под опекой судебных органов, до тех пор, пока не будет вынесено окончательное решение уголовного суда по тяжбе. Т.е. "получить опеку" означало получить временную защиту собственности.

Между провинциальными дворянами с начала XIX века утверждались все формы правовых отношений, хотя старики, питомцы ушедшего века, пытались сохранять нормы чисто нравственных отношений. Вот пример подобной "веры в ста-рину", связанный с "Володьковским бароном".

Дочь И.Ф. и М.А. Мойер (а могла бы быть дочерью Жу-ковского!) Екатерина Ивановна (1820 - 1890) вышла замуж за Василия Алексеевича Елагина (1818 - 1879), сына А.П. и А.А. Елагиных. Корреспондентке Жуковского, таким образом, она доводилась невесткой. На старости лет Е.И. Елагина на-

233

писала "Семейную хронику", сравнительно недавно опубли-кованную в сборнике Русский Архив. ММIV. 2005, с. 271-323. В этом же сборнике опубликованы воспоминания ее дочери Марии Васильевны Беэр "Семейная хроника Елагиных-Беэр", с. 324-424. Обе публикации принадлежат Л.С. Сахаровой.

Е.И. Елагина рассказывает о разных событиях в жизни свёкра Андрея Алексеевича Елагина со слов его снохи Авдо-тьи Петровны, бывшей ее свекровью: "Однажды занимал он денег у барона Ивана Петр<овича> Черкасова, отца Ивана Ивановича, Гавр<иила> Ив<ановича>, Петра Ив<ановича>, Александра Ив<ановича>, которых вы знаете)⁹¹, сын его, Алексей Андр<еевич>, напомнил ему, что пора заплатить; Ан-дрей Ал<ексеевич> отдал ему денег, но без процентов. Сын заметил, что проценты составляют почти столько же, деньги были заняты давно. "За кого же принимаешь ты барона, что смеешь думать, что он возьмет проценты?" - отвечал он. - "Не смей этого думать, ведь барон христианин". И Алекс<ей> Андр<еевич> принужден был занимать на уплату процентов"

(Русский Архив, 2005, с. 306-307).

Вернемся к "Переписке...". В следующем фрагменте мы видим отца, мать и старшего сына Черкасовых. "43. А.П. Ела-гина В.А. Жуковскому - 26 июня 1815 г., Долбино. <...> - это слово прямо привело меня к нашей Баронессе. <...> Что это за милая прелестная душа! Теперь ей немного получше; она в Володькове и уже привыкла к прежней жизни. У них было грустное приключение, которое рассказываю вам на ухо. Пет-руша (П.И. Черкасов - Авт.) выпросил у Барона позволения служить, написал в сердечной радости (перевод с франц.) об этом к сестре (Е.И. Облеуховой, имевшей родовое имение в Калуге - Авт.) и, завертевшись от радости, адресовал пись-мо вместо Калуги в Белев. - Это письмо 18-летнего мальчи-ка, счастливого эполетами и шитьем на воротнике, наполне-но довольно плоскими шутками и выражениями прекрасного (нрзб.), у которого он так охотно перенимает; - оно смешно,

234

но просто и мило - попало по несчастию в руки Барона; и во-образите, что не только недели на четыре было сердца и гнева беспрестанного, но он едва совсем не отступился от сына и не выгнал его навек из дому! - вы можете понять, сколько это сделало грусти нашим друзьям. - Теперь ждем Петрушу сюда и опять боимся. Ужасный характер! Я бы не хотела жить на свете с таким сухим сердцем. - Баронесса пьет кумыс, ходит сама с палочкой по горницам и всякий день непременно мо-лится об вас тогда же, когда молится об своих детях. Со мною она то же, что с Леночкой (Е.И. Черкасова - Авт.), и я счастли-ва неизъяснимо, что могу быть третьей в этом прелестном со-юзе, которого не разорвет и смерть". <...> (Переписка, с. 99).

Характер барона И.П., как видим, походил на характер его деда кабинет-секретаря И.А. Черкасова.

Несколькими месяцами ранее поэт написал стихи в аль-бом молодому барону:

В АЛЬБОМ

БАРОНУ П.И. ЧЕРКАСОВУ

Мой опытный старик Теон Сказал: "Прекрасен свет!", стоя с душой унылой Перед безмолвною могилой;

Узнав несчастие, все верил жизни он!

А ты, мой милый друг, лишь к жизни приступаешь И свет сей по одним лишь обещаньям знаешь Надежды молодой!

Ах, верь им! С ясною твоею, друг, душой Что б ни случилось здесь, все будет путь твой ясен! Кто друг прекрасному, тому и свет прекрасен; Я за тебя порукою тебе!

Ты добр - и так дана быть счастливым свобода! Оставь проказничать судьбе; Тебя не выдаст ей заступница природа!

(Жуковский, 1999, с. 387).

235

Примечания

-- альбом. Барону П.И. Черкасову. Написано 12 декабря 1814 г. Напечатано впервые в "Русском архиве", 1870, N 3, П.И. Черкасов (1797 - 1867) - сын соседа Юшковых по име-нию, его село Володьково, где часто бывал поэт, находилось неподалеку от Долбина. Жуковский ценил этого юношу, через А.И. Тургенева хлопотал о его устройстве в Петербургский университет или в Педагогический институт.

Впоследствии, поступив на военную службу, поручик П.И. Черкасов примкнул к тайному обществу. Следственной комиссией по делу о декабристах он был осужден на каторж-ные работы в Ялуторовск со следующим определением по "Росписи государственным преступникам": "Знал об умысле на цареубийство и принадлежал к тайному обществу со зна-нием цели".

Д а т и р у е т с я: 12 декабря 1814 г.

-- комментариях А.С. Архангельского (ПСС. Т. 2. С. 141)

-- В.П. Петушкова (СС. 1. Т. 1. С. 440-441) к адресату посла-ния ошибочно отнесены сведения о его младшем брате Алек-сее Ивановиче Черкасове, декабристе (см.: Мстиславская Е.П. Послание В.А. Жуковского к И.П. Черкасову/ / Записки ОР ГБЛ., М., 1975. Вып. 35. С. 251). М.Н. Лонгинов, впервые опубликовавший текст в РА, ошибочно датировал его: "Жу-ковский собственноручно вписал эту пьесу [речь идет о "Те-оне и Эсхине"] в альбом молодого барона Петра Ивановича Черкасова <...>, а в заключение приписал к "Теону и Эсхину" следующее обращение к своему молодому другу, помечено 12 декабря 1813 г.". (РА. 1870. Стб. 0708). Местонахождение этого альбома не установлено. И по положению в рукописях Жуковского, и по авторской датировке стихотворения "Теон

-- Эсхин" (см. примеч.) речь может идти только о 12 декабря 1814 г. Что же касается записи в альбоме, то 13 декабря 1814 г. Жуковский был в имении Черкасовых Володькове и вполне мог вписать упомянутые тексты в альбом П.И. Черкасова,

236

пометив их предшествующим днем (см.: РНБ. оп. 1, N 77,

л. 25).

Петр Иванович Черкасов (1797 - 1867) - сын барона И.П. Черкасова и его первой жены Марии Алексеевны (урожд. Кожиной). А. С. Архангельский ошибочно называет его "па-сынком" Марии Алексеевны, путая ее со второй женой (урожд. Полонской) - ПСС. Т. 2. С. 141. Он был приятелем долбин-ской и муратовской молодежи, и Жуковский ему искренне симпатизировал. "Наш добрый Pierrot и "барон Петруша" не-однократно упоминается в переписке Жуковского с А.П. Кире-евской и в письмах М.А. Протасовой к родным (УС. С. 2, 280). В 1813 г. Жуковский хлопотал через А.И. Тургенева об уст-ройстве П.И. Черкасова в Петербургский университет или педагогический институт (ПЖТ. С. 100). Впоследствии, став военным, П.И. Черкасов был арестован по подозрению в при-частности к тайным обществам, но в ходе следствия подозре-ние не подтвердилось, и по высочайшему повелению 10 января 1826 г. он был освобожден с оправдательным аттестатом (см.: Декабристы: Биографический справочник. М., 1988. С. 194). Последнее свидетельство того, что Жуковский поддерживал с П.И. Черкасовым более или менее регулярные отношения, от-носится к 1841 г.: в письме А.П. Елагиной от 30 марта 1841 г. содержится просьба передать П.И. Черкасову экземпляр порт-рета Жуковского (УС. С. 69).

О. Лебедева.

(Жуковский, 1999, с. 732).

Нам известна еще одна ошибка, относящаяся к П.И. Чер-касову. В одном из документов, который мы продемонстриру-ем позднее, говорится, что он был участником Отечественной войны 1812 года. Теоретически было бы возможно, чтобы 16-летний дворянский юноша мог быть зачислен волонтером в иррегулярные части русской армии, как Петя Ростов из "Вой-ны и мира", погибший в 16 лет в партизанском отряде Доло-

237

хова. Или убежать на войну, как это сделал в том же возрасте Никита Муравьев.

Но сообщение А.П. Елагиной о его начавшейся службе в 18 лет по разрешению отца опровергает этот возможный ва-риант: он мог бы после окончания войны легко стать офице-ром на действительной военной службе и никакого разреше-ния родителй ему бы не потребовалось. Попутно исправим еще одну ошибку в тексте примечания: П.И. Черкасов родился

22.09.1796, а не 1797 года.

Продолжим знакомство с перепиской в поисках сообще-ний о баронах Черкасовых. "44. А. Елагина В. Жуковскому - 10 июля 1815, Долбино.

<...> Мы были у Барона, и мне несколько раз было не-ловко, так же как и доброй нашей Баронессе - <...> Петру-ша барон, колонновожатый, уже был у присяги и остается с Муравьевым до окончания курса. Это очень радует его милую мать. - Она любит вас по-прежнему, вяжет вам кошелек, и, что всего грустнее и трогательнее, - вяжет его, когда одна без мужа. - "Думаю, - сказала она вчера, - что ему этот кошелек будет приятен, хотя он очень уж выпачкан, и я его вязала в самое тяжелое время моей жизни, в те дни, в которые не дума-ла и жить". - Когда мы вместе, единственный разговор наш, вы, потому что с ним главное чувство сердца должно быть открыто. - Стихи ваши доставляют нам вместе так же много счастья; - все здешние относятся с похвалой об них ко мне как признанной обожательницы оных..." <...> (Переписка,

с. 103-104).

Не была ли М.А. Черкасова тайно влюблена в Жуковско-го? Ведь по подтексту письма Елагиной можно понять, что ее муж не был в восторге от того, что жена готовила подарок его старому другу, - может быть, в их дружбу уже вмешалась рев-ность со стороны барона?

Письмо Елагиной Жуковскому от 4 декабря 1815 года при-мечательно тем, что в сноске сказано: "Дата устанавливается

238

на основании указания дня - 4 декабря (день рождения баро-на И.П. Черкасова)". <...> (Переписка, с. 141). В переводе с франц. - Елагина пишет: "... ведь сегодня 4 декабря, именины у Барона..." (Переписка, с. 143). Следовательно, мы можем на с. 10 "Родословной" под литерой б) - 5: 7 барон Иван Петро-вич Черкасов -, указать даты: (4 декабря 1760/1761? - около

1839).

В этом же письме А. Елагина сообщает: " - Еще словеч-ко о нашем Пьере (П.И. Черкасове. - Авт.) - Он уже офицер, учиться будет еще год у Муравьева. Теперь первый ученик и утешает мать свою правилами и поведением, достойными его. Ко мне пишет прелестные письма, я вам покажу! - Когда же я вам покажу? Батюшки, батюшки! - Хотелось бы до этого дожить! (Переписка, с. 143).

Опять же, на франц., там же А.П. сообщает о баронес-се; усиливается беспокойство о здоровье любимой подруги: "Я тороплюсь провести день возле нашей прекрасной подру-ги. Уже месяц, как я ее не видела! Она все еще плохо себя чувствует, одна нога у нее совершенно отказывает, и домаш-ние заботы, которые не кончаются, подтачивают все больше и больше хрупкое тело! Не?line (Е.И. Черкасова. - Авт.) все такая же добрая, чувствительная, гордая в своем несчастии и уте-шающая свою мать во всем своей дружбой и своей прекрас-ной душой. Наша собственная дружба многократно взаимно усилена тем, что с нами произошло, вся нежность матери, все страдания одиночества, все доверие подруги моих лет - вот чувства, которые мне внушает каждый день эта несравненная личность, и которые привязывают меня к ней непритязатель-ной любовью на всю жизнь; кроме того наша связь с ее до-черью, может быть, не была бы такой сильной, если бы это место не было бы освящено бесконечным присутствием такой дорогой подруги, и так как нас трое, есть столько очарования в этой дружбе!" На немецком добавлена фраза: "Еще раз святой трилистник!" (Переписка, с. 143-144).

239

Беспокойство о здоровье баронессы исходит с обеих сто-рон. "71. В.А. Жуковский А.П. Елагиной, - до второй полови-ны июня 1816 г., Дерпт. <...> Скажите, ради Бога, отчего ни одна из вас так давно ни слова о нашей Марье Алексеевне? Когда увидите ее, напомните ей обо мне, как о человеке, кото-рый всею душой любит ее. Напомните обо мне и Елене Ива-новне". (Переписка, с. 177).

В ответном письме снова упоминаются главные персона-жи предыдущего письма Елагиной, усиливаются их характе-ристики. "72. А.П. Елагина В.А. Жуковскому. 29 июля 1816. Виват, милый Жуковский! Вот вам маленькое средство сделать одолжение нашей милой Марье Алексеевне! Она должна была давать поручения в Дерпт, поручения верные, требующие хло-пот, - я уверена, что вы их примете с благодарностью". Далее в письме идет речь о договоре в Дерпте с некой мадемуазель де Бо, которую хотят заполучить Черкасовы в качестве гувер-нантки.

"<...> бедные милые малютки часто очень совсем одни, что очень грустно нашей Марье Алексеевне... Семью нашу вы знаете: четыре милые малютки под ее надсмотром (Софья, Варвара, Елена, Алексей. - Авт.), из которых старшая Софья уже не малютка и мила необыкновенно, все привыкли к пос-лушанию, к деятельной жизни и ко всему доброму. - О стар-ших лицах этой семьи я не говорю вам, вы их знаете, но так как эта дама француженка, то вы можете прибавить ко всему тому, что вы о наших скажите, что у них жить очень покойно,

дом хорош, стол хорош, всякого рода внимание к гувернан-

ткам (последняя фраза на франц. языке). Голубчик, сладьте нам это поскорее, ежели ей угодно, велите написать кондиции и пришлите поскорее, а в вашем ответе не забудьте аккурат-ность, необходимую для ушей ужасного Барона. <...> - Вот, милый друг, комиссия, писанная почти под диктовкой на-ших обоих друзей: теперь надобно вам сказать что-нибудь об них... - Здоровье нашей доброй Марьи Алексеевны гораздо

240

получше против прошлого года; почти так же, как было при вас, выключая ночь; ибо она уже совсем не ходит; но слабость мешает, и биение сердца, хотя уже 8 месяцев не перестает, но не так сильно и не настолько ее ослабляет. Недавно мы с ней ездили на дрожках в гости и возвратились уже домой в первом часу ночи, на этой неделе обещает она приехать ко мне. Все это доказывает вам, что, слава Богу! многое поправилось. - А о милом ее сердце говорить вам нечего. Оно то же, оно при-вязано к вам всею любовью, которую можно имеет к добру; собравшись вместе, мы молились об вас, утешались вами,

-- вместо того, чтобы им напоминать об вас, как вы в своих письмах мне приказываете, - мы друг друга любим больше

-- сильнее за беспрестанную мысль о вас: Во имя Жуковского (на франц. - Авт.) - говорят мне все те, кто хочет, чтобы я что-нибудь против воли сделала, и это милое имя переменит

-- волю. - Ваш портрет должна я была нарисовать для самой Марии Алексеевны, и когда они останутся одни, первое сло-во, конечно: Леночка! Подай-ка портрет! - Их обстоятельства мало поправляются! С тех пор, как у них нет учительницы, барон стал гораздо взыскательнее, с детьми строг очень, тре-бует от Леночки беспрестанного за ними присмотра, между тем болезнь матери требует также беспрестанных стараний, и он сам, когда не имеет возможности с кем-нибудь поговорить вволю, гораздо сердитее на целый день. <...> - Не забывайте только, что то, что я вам сказала о Бароне, я вам сказала од-ному, ни кому об этом не проболтайтесь. Я заканчиваю, по-едемте к вам. Дорогой друг, вы обещаете, что приедете этой осенью. Вы мне подали надежду на счастье. О, приезжайте, ради Бога!" (на француз. - Авт.) (Переписка, с. 178, 180).

Гувернантка оказалась очень "не ко двору", Елагина в письме к Жуковскому назвала ее "дурной", но добавила: "Хло-поты же ваши Баронесса забыть не намерена и ежели придет когда-нибудь осень или зима, то, может быть, вы увидите сами, что этого забыть не хотят". (Переписка, с. 181).

241

Последнее упоминание Барона в переписке относится к 1838 году: "272. А.П. Елагина В.А. Жуковскому - 21 марта

1838, Москва.

<...> Я. наняла дом на Арбатской площади, Савича, в прих/оде/ Чудотворца Тихона, за 3400, но 400 платит племян-ник Языкова, Валуев, который взял отдельных три комнаты внизу. - Ал<ексей> Ан<дреевич> был здесь, был доволен до-мом и нами, и провел целый месяц, слава Богу, без всякой ссо-ры и несправедливости. - О деньгах я даже говорить боялась, чтобы не разбудить чего-нибудь гадкого; право легче жить од-ним куском хлеба, нежели за то, что называется спокойстви-ем, платить стеганным гусем и бранью (Алексей Андреевич - муж А.П. Елагиной. - Авт.) - Его дружески встретили все мои приятели: Свербеевы, Хомяковы, Кошелевы, Барон и пр. - ему было это весело, и, вероятно, устыдился нас пустяками огор-чать". (Переписка, с. 443).

***

В "Переписке" первое упоминание о баронессе Марии Алексеевне относится к 1813 году, в письме Вас. Анд. "В. Жу-ковский А. Елагиной. - Лето 1813. Начало письма в Черни, ос-тальное в Мишенском. <...> Баронесса (я слышал) говорила, что не худо бы пригласить к вам в Долбино Николы Гастунс-кого протопопа, думая, что его присутствие послужило бы к вашему успокоению". (Переписка, с. 9).

Жуковский очень надеялся, что баронесса поможет в его надеждах на брак с Машей Протасовой. Поэтому письма с упоминанием баронессы в 1813 - 1814 годах тематически связаны с письмами первого ряда, которые мы уже процити-ровали. "Жуковский Елагиной - 16 апреля, Муратово, 1814. <...> Поговорите с М<арьей> Алексеевной. Теперь ее мне-ние великий сделало бы перевес. Тетушка знает, что И<ванн> Вл<адмирович> со мною согласен. Машино чувство ей также известно, хотя она и хочет себя уверить, что оно не сущес-

242

твует. Если можно, упроси М<арью> Алексеевну написать к ней. Только бы мнение ее согласно было с нашем - писать и сказать его искренно не будет стоить для неё никакого усилия. Боже мой! Она за нас молилась! Неужели человеку будет ска-зать ей труднее то, что она говорит Богу! Дело идет о целой жизни двух добрых тварей - она может им дать на всю жизнь самое нежное, благодарное об ней воспоминание! Быть при-чиной счастья - какое святое дело для христианина.

-- думал написать к ней сам, но считаю это неприличным. Не имею на это право. Но посылаю вам то письмо, которое давно приготовил тетушке - в той мысли, что она захочет со мною объясниться. Объяснения не было. Но я все отдам его ей непременно, когда будет надобно. Покажите его М<арье> Алексеевне. Если сочтете нужным, покажите и это. <...>

-- уверен, что Марья Ал<ексеевна> много может сделать для нас. Скажите ей, что я привязался к ней, право, сынов-ней благодарностию. Такую нежную доброту в редком сердце встретишь. Она сама по себе благодеяние". (Переписка, с. 21).

Вслед за этим Жуковский пишет несколько другое по со-держанию письмо, адресованное Елагиной: "Я успею к вам написать только два слова - говорили ли вы с баронессою? Если не говорили, то не откладывайте, прошу вас. Письмо ее много подействует. Только не надобно ей отдавать того, что

-- к вам посылал. Ничего, мною написанного, ей посылать не должно к тетушке. Пускай пишет от себя. Моего же письма, к вам писанного, не показывайте никому: ни баронессе, ни сест-рам. <...> Пускай баронесса пишет. Это теперь всего нужнее, только ради Бога, чтобы не было обо мне ни слова". (Перепис-

ка, с. 22).

Ответ Елагиной мы уже цитировали выше: М.А. без учас-тия барона ничего делать не будет, а барон почему-то располо-жен не в пользу Жуковского.

Понял это и В.А. Жуковский. "В.А. Жуковский А.П. Ела-гиной. Вторник, 5 мая 1814 г. Чернь. <...> Знаете ли, что бо-

243

лее всего меня тронуло в том, что вы говорите о Баронессе? Ее мысль, что Маша не будет счастлива. Эта мысль напол-нила сильной горестью мое сердце. Баронесса, добрая, чис-тая душа, во мне сомневается и в чем же сомневается? В том, что я не способен осчастливить этого ангела. Это мнение поселило во мне какую-то горькую, унизительную недовер-чивость к самому себе! <...> Я сам думаю, что она не согла-сится писать мимо барона. Думаю так же, что нет никакой беды ему открыться. Не знаете ли какой способ привлечь его на нашу сторону? Дать ему наперед почувствовать, что вы уже почитаете его согласным с нами во мнении. Начните тем, что скажите ему о мнении Ив<ана> Влад<имировича>, давно ко мне писанное, которое прилагаю и в котором есть слова два об нас. Чтобы они и не думали, что это все по моей просьбе. Мои письма покажите от себя же. И найдите сами объяснить, по какой причине эти письма у вас". (Пере-писка, с. 32).

Зная будущее Маши Протасовой, мы с сожалением можем сказать о том, какую большую ошибку в своих предположени-ях допустили супруги Черкасовы.

"19. Жуковский Елагиной - 1814, должно быть в мае. Чернь.

Здравствуйте, милая сестра. Каковы вы? Все ли вы в добром здравии? <...> Между тем скажу вам новость. Свечин пишет к женщине письмо, и в нем стоят следующие конфекты. (Копию этого письма прислал он к Марье Алексеевне, а она показала его Плещеевым)". (Переписка, с. 38). Это сообщение может послужить еще одним запоздалым укором писателю Глумову: баронесса М.А. Черкасова была в дружбе с Плещеевыми, а Жу-ковский пишет письмо из Черни, имении Плещеева.

"20. Жуковский Елагиной - Чернь. В июне 1814, писано в Долбино. <...>

Да постарайтесь как-нибудь послать мое почтение (мало почтение, мою искреннюю сыновнюю привязанность) Марии

244

Алексеевне и Елене Ивановне милой братскую. Не правда ли, что жизнь была бы прекрасной вещию, когда бы половина или хотя бы утро каждого было таким, какое провели мы вместе в Володькове за круглым столом. Да здравствуют добрые серд-ца! (на франц. - Авт.). (Переписка, с. 41).

Между 6 и 15 октября 1814 г. А.П. Елагина уведомляет Жу-ковского, что она возвращается из Москвы в Долбино вместе со своими сестрами Юшковыми. Поэт во время отъезда жен-щин сидел в Долбино в качестве гувернера детей А. Елагиной, братьев Ивана и Петра Киреевских, о чем он с юмором расска-зывал 17 октября в послании к М.А. Черкасовой.

Записка к баронессе

-- я прекрасное имею письмецо От нашей Долбинской Фелицы!

Приписывают в нем и две ее сестрицы; Ее же самое в лицо Не прежде середы увидеть уповаю!

Итак, одним пораньше днем В володьковский эдем,

То есть во вторник, быть с детьми располагаю - Обедать, ночевать, 10 Чтоб в середу обнять

Свою летунью всем собором

-- ей навстречу хором

"Благословен грядый! Сказать.

Мои цыпляточки с Натальею-наседкой Благодарят от сердца вас За то, что помните об них, то есть об нас! Своею долбинскою клеткой

(Для рифмы клетки здесь) весьма довольны мы! Без всякой суетной чумы 20 Живем да припеваем!

Детенки учатся, подчас шалят.

245

А мы их унимаем!

Но сами не умней ребят!

По крайней мере, я - меж рифмами возиться И над мечтой.

Как над задачею, трудиться!..

Но просим извинить; кто вправе похвалиться, Что он мечте не жертвует собой!

Все здесь мечта - вся разница в названье! 30 Мечта - веселие, мечта - страданье, Мечта и красота!

И всяк мечту зовет, как Дон Кишот принцессу! Но что володьковскую баронессу

-- всей душой люблю... вот это не мечта! P.S. Во вторник ввечеру

-- буду (если не умру

Иль не поссорюсь с Аполлоном) Читать вам погребальным тоном, Как ведьму черт унес, 40 И напугаю вас до слез.

(Жуковский, 1999, с. 350).

Д а т и р у е т с я: 17 октября 1814 г.

Адресат записки - Мария Алексеевна Черкасова (урожд. Кожина; ум. между 1816 и 1821 гг.: к 1816 г. относится пос-леднее упоминание М.А. Черкасовой в письмах М.А. Про-тасовой к А.П. Киреевской, а в 1822 г. в качестве жены И.П. Черкасова М.А. Мойер-Протасова уже называет Пелагею Андреевну Полонскую - УС. С. 177, 280) - первая жена барона И.П. Черкасова. Жуковского связывали с ней отношения друж-бы и взаимной симпатии. М.А. Черкасова участвовала в попыт-ках друзей и родственников Жуковского склонить Е.А. Прота-сову к согласию на брак поэта с Машей Протасовой. В письме к А.П. Киреевой от 16 апреля 1814 г. Жуковский просил ее поговорить о его обстоятельствах с баронессой Черкасовой:

246

"Я уверен, что Марья Ал<ексеевна> много для нас сделать может. Скажите ей, что, узнавши о ее участии, о том, что она за меня молилась, я привязался к ней, право, сыновнею благодарностию" (РС. 1883. Т. 37. N 2. С. 436). В письме к А.И. Тургеневу от 5 мая 1814 г. из Черни Жуковский тоже го-ворит о баронессе Черкасовой как о своей стороннице. (ПЖТ. С. 116). Согласно данным хронологической росписи долбин-ских стихотворений (РНБ, оп. 1, N 77, л. 25), Жуковский гостил в Володькове у баронессы Черкасовой 9-10 октября, 20-22 октября, 6 ноября, 24 ноября, 13 и 22-24 декабря 1814 г. С одним из этих визитов (20-22 октября) и связана "Записка к баронессе", предупреждающая адресата о скором приезде Жуковского.

Ст. 2-3. От нашей Долбинской Фелицы // Приписывают

-- нем и две ее сестрицы... - Фелица, персонаж сказки Ека-терины II "О царевиче Хлоре" и героиня оды Г.Р. Державина "Фелица" (1783), посвященной Екатерине II как олицетворе-нию мудрости, добродетели и справедливой власти. "Долбин-ской Фелицей" Жуковский здесь называет хозяйку поместья А.П. Киреевскую; "две ее сестрицы" - А.П. Юшкова-Зонтаг и Е.П. Юшкова-Азбукина. "Письмецо", о котором говорится

-- первом стихе - вероятно, уведомление о сроке возвращения трех сестер из Москвы (см. примеч. к стих. "Бесподобная за-писка к трем сестрицам в Москву").

Ст. 8. То есть во вторник, быть с детьми располагаю... -

Жуковский собирался выехать навстречу А.П. Киреевской в Володьково с ее детьми, Иваном, Петром, Марией (см. при-меч. к стих. "Записка к Полонским").

Ст. 14. Мои цыпляточки с Натальею-наседкой... -

Т.е. дети А.П. Киреевской, оставленные под присмотром На-тальи Андреевны Азбукиной, сводной сестры Протасовых. Н.А. Азбукина, жившая в 1814 - 1815 гг. в семье Протасо-вых и Киреевских, неоднократно упоминается в письмах Жуковского этого периода (РС 1883. Т. 37. N 2. С. 443,

247

453) и в письмах М.А. Протасовой к А.П. Киреевской (УС.

С. 136, 178).

Ст. 39. Как ведьму черт унес... - Имеется в виду "Балла-

да, в которой описывается, как одна старушка ехала на чер-ном коне вдвоем и кто сидел впереди". Над этим переводом Жуковский работал с 14 по 19 октября 1814 г. В конце текста баллады в ее черновом автографе (РГАЛИ, оп. 1, N 13, л. 6-11) стоит дата: "19 октября, понедельник"; следовательно, 20 ок-тября, день приезда Жуковского в Володьково, был вторником, а 21 октября - день возвращения А.П. Киреевской был средой

(ср. ст. 10-11: "Чтоб в середу обнять // Свою летунью все со-бором").

О. Лебедева.

(Жуковский, 1999, с. 707-708).

Видимо, в 20-х числах декабря 1814 г. Жуковский направ-ляет соседям еще одну записку и тоже связанную с братьями Киреевскими.

Записка к Черкасовым

Обещанное исполнять Есть долг священный христианства,

-- знаю точно я, что вы мне не из чванства Четвероместную карету нынче дать В четверг прошедший обещали.

Вот мы за нею к вам и лошадей прислали. Она не мне, детеночкам нужна, Чтобы в Володьково безвредно докатиться Линейка есть у нас, но знаете, она В мороз и ветер холодна:

-- дети могут простудиться.

К тому же бедная больна: В подагре все колеса И шкворень взволдырял!

248

А я известного вам Аполлоса В Белев за лекарем еще не посылал.

Четвероместную карету мы имеем; Но сесть в нее никак не смеем! Карета - инвалид!

-- просится давно, давно уже на покаянье!

-- вот ее вам описанье:

Она имеет вид Как бы лукошка!

Кто выглянуть захочет из окошка, Тот верно загремит Главою вниз, горе ногами;

Понеже дверцы не крючками, А лычками закреплены!

Сквозь древний верх ее днем солнце проницает,

-- ночью блеск луны!

-- в добрый час и дождик поливает, И так, что можете порой Вы ехать в ней и сушей и водой!

-- козлы? Боже мой!

Когда на них Григорий наш трясется, То кажется, душа в нем с телом разстается! Знать, душу грешника за то, что здесь она Шалила - Рука Всевышняго в Григорья нарядила,

И осужденная должна Трястись на козлах тех, в которых сатана

С компанией сидит до светопреставленья! Я много б мог еще кое-чего сказать, Чтобы живей мою чудиху описать Для вашего воображенья!

Как, например, колеса в ней Друг с другом в беспрестанной ссоре

И на заказ визжат! Как странен вид осей!

249

Как вечно клонится она к одной рессоре,

-- нечувствительна к другой! Короче: на земле кареты нет такой! Но, несмотря на совершенство Ея красот сажать в нее детей Я не считаю за блаженство!

-- вас прошу помочь мне в крайности моей. Чтобы унять чудиху эту, Четвероместную пришлите мне карету! Не откажите в том хоть нашим лошадям, Которые вас просят лично!

Быть добрыми для вас обычно,

-- дело доброе наградой будет вам!

Текст: Жуковский. ПСС. Т. 2. С. 53. Написано в 1814 г. в Долбине, относится к "Долбинскому циклу" (в издании Ар-хангельского неправильно названо "Записка к Полонским").

Адресат: Барон и баронесса Черкасовы, владельцы усадь-бы Володьково, соседи Киреевских по Долбинскому имению.

Детеночки - Иван Васильевич и Петр Васильевич Кире-евские.

(Жуковский, 2000, с. 53).

Беспокойство о здоровье баронессы М.А., как мы уже отмечали, становится лейтмотивом писем с 1814 года. "30. А.П. Елагина В.А. Жуковскому. - 26 марта 1815. <...> Баро-нессу я нашла очень дурну и боюсь за нее этой весны! На этих днях, Жуковский, я отправляюсь к ним, не могу думать по-койно, что моя Леночка одна сносит такое тяжелое время. Как скоро на Оке будет какой-нибудь переезд, я там! - и не знаю, надолго ли, но вы свои письма все-таки адресуйте в Белев". <...> (Переписка, с. 57).

"32. Елагина Жуковскому - 22 апреля 1815 г. Калуга. Ваше письмо от 21 марта, милый Жуковский, пришло ко

мне только вчера и пришло сюда в Калугу, к постели нашей

250

доброй Марьи Алексеевны - со мной сделалось то же, что с вами, милый друг! <...> Я давно уже их не видела (своих де-тей - Авт.), я здесь с нашей милой Марией Алексеевной, кото-рой здоровье было очень, очень дурно, она была в опасности (по франц. - Авт.), но теперь с весной Бог даст нам надежду на лучшее. Она встает, сидит более часу на кресле, сегодня даже думает проехаться. Доктор обещает нам в Мае гораздо больше крепости, - она была в опасности (по немец. - Авт.), и вы на-прасно на меня досадуете". (Переписка, с. 61, 63).

На одно из писем Жуковского, в котором он предлагает Елагиной быть опекуном ее троих детей (Вани, Петруши и Маши) та отвечает 15.05.1815 <...> Между тем ваше письмо пошло к нашей доброй Марии Алексеевне, чтобы она виде-ла опыт милой доброты сердца, готового снять с друзей все горести жизни; прочту его нашей Аннете, когда она возвра-тится, но теперь не могла удержаться, чтобы не сказать вам, что благодарность вашей сестры соединена с чувством бла-женства... <...>

Марье Алексеевне немного лучше, но вряд ли это луч-ше продолжится, ее милое сердце страдает за всех. Петруша теперь выпросил позволения служить, записывается в свиту, между тем продолжает еще курс у Муравьева, и по окончанию года вступает в действительную службу, считая старшинство со дня записания. Это и его и ее радует без памяти, а между тем с этой же службою связаны такие неприятности, которые на нее действуют сильно, и которым пособить невозможно. - Леночка напишет вам в другой раз Шиллера, я ей списала в свою очередь и послала, чтобы она переписала. На этой же неделе пришлю вам". (Переписка, с. 73, 75-76).

"Неприятности" - это казус с письмом Петра Черкасова, адресованного сестре Екатерине в Калугу, но по ошибке попав-шего в руки его отца, - мы уже цитировали письмо N 43. 30 мая 1815 г. Елагина сообщает Жуковскому: "Я скоро опять в Калугу. Баронессе лучше. Христос с вами". (Переписка, с. 93).

251

-- письмах 44 (уже частично цитированным) и 45-м А.П. Елагина с юмором рассказывает о визите Д.А. Кавелина

-- Володьково и об их состоявшемся знакомстве. В переводе с француз.: "Я хочу видеть Кавелина, не думаю ни о чем дру-гом, как его увидеть! <...> С таким прекрасным воображае-мым портретом в мыслях - я у баронессы. Вот мы одни на ее кровати и, пользуясь отсутствием барона, мы разговариваем о бекасах. Кто-то приходит!.. Я испугана. Входят, я едва вижу! Толстый мужчина, лицо круглое, вид радостный, веселый и довольный, взгляд спокойный, улыбка доброжелательная во весь рот, обнажая белые зубы, которые он часто и охотно по-казывает! Это Кавелин!" (Переписка, с. 107-108).

"46. Жуковский Елагиной - 30 июля - 2 августа. Дерпт, 1815. <...> У бесценной Марьи Алексеевны целую ручки; ка-ково ее здоровье? Поклонитесь самым дружеским образом Елене Ивановне. Здорова ли Наталья Андреевна?" (Пере-писка, с. 113). А 16 сентября, уже из С.-Петербурга, Жуков-ский радостно сообщает Елагиной: "Я не писал вам с тре-тьего августа - довольно времени! да и вы, милые сестры или маточки, помалкивали! Виноват! нет! я недавно получил прекрасное письмецо от Аннеты! получил кошелек - бесцен-ный подарок прекраснейшего человека!" (Переписка, с. 116). Это тот самый кошелек, который баронесса вязала тайком от своего мужа.

-- письме А.П. Елагиной от 1 ноября 1815 года, на две тре-ти написанном по-французски, встречаем неожиданный пово-рот: упрек Жуковскому: "Я отсюда слышу, как вы занимаетесь баронессой, Аннетой, Като и другими благоразумными дру-зьями, какое безумие! Но это непростительно!" (Переписка, с. 124). Небольшая вспышка женской ревности?

Однако Жуковский продолжает беспокоиться о "благора-зумных" друзьях".

"53. Жуковский Елагиной - ноябрь 1815. <...> Скажите мне поболее и о нашей милой Марье Алексеевне: вы мало мне

252

об ней пишете. Отдали ли вы ей мое письмо? Поцелуйте за меня у нее ручки, милой Елене Ивановне кланяюсь дружески. Я уверен, что она помнит и любит меня, как всегда". (Пере-

писка, с. 131).

"67. Елагина Жуковскому - 4 марта 1816 г. <...> Жуковс-кий, я скажу все баронессе. - Ее светлая душа должна за Машу молиться, должна благословлять вас. - Ее я уже два месяца не видала благодаря моему дурацкому здоровью. Вместе с ней вы можете рассчитывать на сохранение тайны (с француз. - Авт.). (Переписка, с. 170).

Последнее упоминание о М.А. Черкасовой в письме В.А. Жуковского от июня 1816 года. "71. Скажите, ради Бога, отче-го ни одна из вас так давно ни слова о нашей Марье Алексе-евне? Когда увидите ее, напомните ей обо мне как о человеке, который всею душой любит ее. Напомните обо мне и Елене Ивановне". (Переписка, с. 177).

Последнее прижизненное упоминание М.А. Черкасовой в письмах А.П. Елагиной относится к 30 сентября 1816 г. "73. Благодарим вас, милый Жуковский, за ваши хлопоты об дурной М-lle la Beau! Ежели бы я была молодой мужчина хвастун и надменный, чтобы кончить об ней материю, я ска-зал бы тотчас пусть унесет ее дьявол! (по француз. - Авт.). Но женщине это не годится; все, что можно себе позволить отдать ее ветрам; да и то позволительно Анне Буниной по праву родства с Архиреем, а нам с Баронессой! Скажите, ка-ким выражением приличнее нам с Баронессой забыть М-lle la Beau. - Хлопоты же ваши Баронесса забыть не намерена и ежели придет когда-нибудь осень или зима, то может быть, вы увидите сами что этого забыть не хотят..." (Переписка, с. 180-181). В письме идет речь о мадемуазель Бо, которая, как мы упоминали выше, пришлась "не ко двору" Черкасовым.

В приписке А.А. Елагина, второго мужа А.П., к ее письму Жуковскому от 22 января 1819 г. из Долбина есть такая фраза: "Наша Дуняша, милый брат Василий Андреевич, уехала сего

253

дня к Баронессе, не кончив своего письма к Вам..." (Перепис-ка, с. 214). Но это - о Е.И. Черкасовой, дочери М.А.

О смерти М.А. Черкасовой, о ее похоронах, поминовении, переживании ее смерти родными и друзьями, в частности, ближайшей подругой - ни о чем из перечисленного в пере-писке двух друзей не упоминается. Но имя баронессы Черка-совой появится еще раз в письме 143. А.П. Елагиной В.А. Жу-ковскому в конце января - начале февраля 1826 г. - времени массовых арестов тех, кого скоро будут называть декабриста-ми. В письме просьба сообщить Н.Н. Шереметевой о ее зяте И.Д. Якушкине, человеке, близким молодым Черкасовым. В последних строчках письма читаем: "Напишите мне, пожа-луйста, что-нибудь об Алексее Черкасове, чтобы я могла пере-дать Леночке: они сокрушаются, - Жуковский, ведь это Марьи Алексеевны дети". (Переписка, с. 283). О всех молодых дека-бристах из знакомых семей А.П. Елагина говорила: "Это все наши дети". (Переписка, с. 648).

Об упоминании А.И. Черкасова мы остановимся в самом конце нашего перелистывания этих писем.

***

Пока же познакомимся с тем, что еще, кроме уже упомя-нутого выше, говорится в переписке о младших Черкасовых.

В некоторых своих письмах Жуковский сначала говорит о Елене и только потом о ее матери: "27. Жуковский Елагиной - Чернь, 1814, вероятно после 16 ноября. <...> Когда увидите Е<лену> И<вановну>, то ей дружеский поклон и чтобы пот-рудилась передать мое почтение милой, доброй и доброжела-тельной М<арии> Алек<сеевне>". (Переписка, с. 52).

Интересно большое "педагогическое" письмо Жуковско-го, которое мы уже частично цитировали (о возможном опе-кунстве). "26 апреля 1815 г. из Дерпта: "...А вы бы, Милос-тивая государыня, сперва оставили бы нас в покое, то есть уехали бы из Долбина в Дерпт, дабы развязать нам руки, дать

254

волю все привести в порядок, жили бы своими доходами, получили бы только нужные на воспитание деньги, занима-лись бы усердно и без рассеяния тем только, чем заниматься должны, воспитанием детей, которым, что ни говори Елена Ивановна, вы еще нисколько не занимались, хотя и прочи-

тали М-me Edgeworth (Эджворт Мария (1767 - 1849), (анг-

лийская писательница и моралистка - Авт.) и пр. и пр. <...> Пришлите моего Шиллера. Поцелуйте обе ручки у милой Марьи Алексеевны. Напомните обо мне хорошенько Елене Ивановне". (Переписка, с. 66-67).

Очень большое письмо Жуковского от 11 июля 1815 г. из С.-Петербурга, ранее нами цитированное, заканчивается таки-ми трогательными строками: "В наказание за глупое ваше со-жаление, что вы не написали мне ничего в альбом на память, посылаю вам десять белых листов, которые все должны быть исписаны. Можете уделить из них часть сестрам и Елене Ива-новне". (Переписка, с. 95).

После смерти матери Елена Ивановна, до новой женитьбы отца, становится главной хозяйкой дома. Она была четвертой в семье, ее годы жизни: 1795 - 1833 год. Старшая сестра София (1792 - ?) вышла замуж за М.П. Бурнашева, о нем мы ничего не знаем. Сестра-погодок Екатерина (1794 - 1868) была заму-жем за Д.А. Облеуховым. Об этом странном браке мы расска-зывали на с. 449-455 своей книги. О Е.И. есть упоминание в письме А.П. Елагиной, адресованным мужу от 17.07.1826 г.: "18-е Государь приедет в Петровский дворец, 20, в грустный день Ильин, говорят, торжественно в Москву, я с мелюзгой всей, Гонихманом, Максим<овичем> отправлюсь к Облеу-ховой, которой о том уже замолвила словечко". (Переписка, с. 290-291). Возможно, мистические настроения бывшего по-койного мужа передались и ей, так как она ушла в монастырь, в иночестве приняла имя "Феофания" и была похоронена на монастырском кладбище. Дмитрий Облеухов был другом П.Я. Чаадаева. В романе Андрея Белого "Петербург" главны-

255

ми героями являются отец и сын Аблеуховы, - можно предпо-ложить, что они потомки Е.И. Облеуховой-Черкасовой.

Елена Ивановна, которой в год смерти матери исполни-лось 22 года, из всех Черкасовых становится главной персо-ной для А.П. Елагиной. "83. А.П. Елагина В.А. Жуковскому - 22 ноября 1818. <...> Теперь о книгах ваших! Знаете ли, что мне больно и грустно, что они пропали? Я не хотела бы слыть

-- уме вашем дурным сторожем вашего добра: оно и в низком,

-- в высоком смысле есть для меня святыня. - До книг ваших кроме лишь меня самой и двух сестер моих никто не дотраги-вался. Устанавливали мы их в шкафы из ящиков трое: Катю-ша, Леночка и я, а отправила я к вам в Петербург, опять вместе с Леночкой укладывали. Все, что у меня было здесь, все к вам

-- отправлено. Остались только те, что Леночка, взявши чи-тать, забыла отправить по почте (в переводе с француз. - Авт.). "Надгробные речи" и "Сады" Боссюэта - (в действительнос-ти автором "Садов" является Делиль - Авт.). Еще у доктора был "Гудибрас" С. Батлера, а у Полины "Плутарх". (Полина - будущая жена И.П. Черкасова, П.А. Полонская). (Переписка,

с. 207-208).

-- 1819 г. прошли слухи о предстоящей женитьбе Жуковс-кого на С.Н. Карамзиной. Елагина радуется за кузена, а в кон-це письма от 9.03.1819 сообщает: "Леночка моя, которая все та же и так же вас любит, делит всею душой мое о вас счас-тие. Мы с ней получили это известие и так замечтались, что не заметили, как дошло до рассвета". (Переписка, с. 216). А в письме "90. После 6 апреля 1819 г. Елагина пишет на француз. <...> Мой муж обнимает вас и наши дети тоже. Они растут, и день ото дня становятся лучше. - Скажите, ради Бога, одно слово о Петре (о сыне П. Киреевском - Авт.), что вы думаете о нем, доверьтесь его слову человека чести. Это его еще более вдохновит. Леночка благодарит вас и все так же любит вас. Дружба этого дорогого человека вознаграждает довольно час-то мои страдания. Вот настоящая сестра". В сноске, однако,

256

указано, что Петр - это П.И. Черкасов, о судьбе которого бес-покоится его сестра Е.И. Черкасова. (Переписка, с. 220).

"191. Елагина Жуковскому - 4 августа 1830 г. <...> Леноч-ка Черкасова вам кланяется". (Переписка, с. 350).

Последнее упоминание в переписке о Е.И. Черкасовой - в письме 224: "А.П. Елагина В.А. Жуковскому - село К<нязя> Юсупова 7 мая Архангельское 1833 г. <...> Обнимает вас еще толстый Черкасов (Петр Иванович - Авт.): с ним мы видимся не часто, но ладно. Прежние связи и для него не разрываются. Сестра его и прежняя (по-француз.) ваша, Леночка, недавно скончалась. Вы можете понять, тяжела ли мне эта потеря: я никогда не умела разменять сердечного груза на мелкую мо-нету, чтобы раздавать понемногу многим. Кто взял душу, тот взял и все - потому-то мне печально и жить; а милостыни про-сить не умею". (Переписка, с. 384).

Е.И. Черкасова умерла, не дожив до 38 лет. Похоронена рядом с могилой матери в монастыре Введенской церкви; поз-днее там же будет похоронен ее отец.

-- ней есть еще одно упоминание в "Дневнике семейс-тва Протасовых и А.П. Киреевской (А.П. Елагиной - Авт.) 1812 года в Орле" со 2-го авг<уста> по 27 октября. Это было время отступления русских войск, пожара Москвы и т.д. На-селение осталось без защиты, действовало правило "спасайся, кто как может!" В записи 20 октября читаем: "Бедный Устинов приходил спросить о жене, и мы слышали, что она осталась

-- Москве, вместе с Ел<еной> Ив<ановной>, что она просила женщину тетушек вывести их хоть в Подмосковную, но что она не согласилась". Запись сделана рукой Саши Протасовой,

-- замужестве Воейковой, сестры Маши Протасовой, возлюб-ленной В. Жуковского. (Переписка, с. 686).

-- П.И. Черкасове: "269. Елагина Жуковскому - 24 декабря 1837 г. <...> У меня опять горе: услышала, что кто-то из моих болен. Они не едут, и я эти вести узнала от Черкасова, но кто

-- как, не знаю. Мучительное состояние". (Переписка, с. 439).

257

"304. Жуковский Елагиной - 30 марта 1841 г. <...> Прошу вас приложенный ящик отослать к Гельфрейху с тремя экзем-плярами моего портрета, так же и письмо. <...> Один экземп-ляр портрета Анне Михайловне Павловой и еще один барону Петру Ивановичу Черкасову". (Переписка, с. 481). В сноске сказано: "Портрет Жуковского, о котором здесь упоминается, был печатный; судя по времени, это могла быть или гравю-ра Райта с Брюлловского портрета (относ. к 1839 г.) или ли-тография с Берлинского портрета Крюгера (относ. к 1840 или

1841 г.). (Переписка, с. 481).

Последнее упоминание в письмах друзей о П.И. Черкасове относится к 1845 году. "335. А.П. Елагина В.А. Жуковскому - 29 января 1845 г. <...> Прикажите мне искать ваш дом, напи-шите что, какой, где нужно, пришлите план ваших желаний и приблизительную цену; я возьму в помощники Офросимова, Черкасова и графа Толстого-Американца, и отыщем вам, и от-делаем все, как нужно; остается самому хлопотать о внутрен-них мелочах". (Переписка, с. 535).

***

-- главном герое главы пятой в книге "Род Черкасовых...",

-- декабристе Алексее Ивановиче Черкасове, самым младшим из детей от первого брака Барона, в "Переписке" обоими ад-ресатами сказано совсем немного. Упоминание его имени в письмах Елагиной Жуковскому встречается лишь однажды, и мы это письмо уже частично цитировали. "150. А.П. Елагина пишет В.А. Жуковскому - 24 июля 1826. - Завтра Царь въез-жает в Москву, - я увижу вашего воспитанника (цесаревича Александра - Авт.) и как бы рада была радоваться! Но стро-гое осуждение растерзало мое сердце; кругом меня отчаяние, стон; матери, жены, братья все в жестокой скорби. Не могу ничего вам сказать и о праздниках, вероятно, их будет доволь-но - но не для всех". (Переписка, с. 290). Речь в письме идет

-- коронации Николая I: 13 июля 1825 совершилась казнь пяте-

258

рых декабристов, и коронация выглядела варварским торжес-твом императорской власти. Взошедший на престол по тру-пам убитых на Сенатской площади и казненных на кронверке Петропавловской крепости, Николай "смягчил" приговоры 120 членам тайных обществ, среди которых был и поручик барон А.И. Черкасов. В сноске к этому письму комментато-ры приводят строки из елагинского же письма мужу А.А. Ела-гину от 22 июня 1826 года: "Фон-Визина приехала третьего дня из СПб.: я ее не видала еще сама, увижу сегодня. Но слы-шала о многом. Между прочим об нашем. - Он очень строго содержан, в секретных казематах, и, говорят, ему худо. (Это об А.И. Черкасове - Авт.) - Надобно ко всему готовиться. - Бурцев осужден на 2 года крепости, приговор тотчас испол-нен, и жена, по просьбе ее, заключена с ним. - Ф/он/-В/изина/ приехала сюда за сынишком, которого отец хочет видеть, но как малютка не здоров, то она возвращается одна, чтобы раз-делить какую ни придется участь ему. - Ни о чем, кроме их, и думать не хочется. <...> Черкасова хотя нет в донесении, но в списке подсудимых и он стоит, сестрам не надобно этого скрывать. Наш Батеньков стоит 27 по списку, но говорят, это ничего не доказывает; Ф<он>-В<изин> 24, а он не под секре-том и надеются его освобождения или по большой мере ссыл-ки в деревню". (Переписка, с. 290).

Неожиданно для себя мы встретили в Переписке имя Ан-тона Антоновича Прокоповича-Антонского, директора Мос-ковского университетского пансиона, в котором обучался А.И. Черкасов. О нем и его Пансионе мы рассказывали на с. 459-465. Даты жизни профессора: 1762 - 1848, т.е. он почти ровесник отца своего воспитанника. Имя уважаемого педаго-га встречается в связи с денежными делами: А.М. Полонский, родственник П.А. Полонской, второй жены Барона, должен выплатить ему тысячу рублей; муж Елагиной берет на себя долг Жуковского Антонскому (Жуковский тоже был его вос-питанником), и Жуковский в 1834 году пересылает два своих

259

бюста Елагиным и просит один из них передать Антонскому. (Переписка, с. 211, 229, 230, 251, 392).

Остановимся на этом дополнении к биографии А.И. Чер-касова и займеся как раз Полонскими и П.А. Полонской. На страницах переписки они встречаются не так уж редко, что было продемонстрировано нами выше. Мы упоминали о вто-рой жене Барона впервые на с. 441-442 и пытались выяснить, к какому дворянскому роду она принадлежала. Была выдви-нута версия, что к тому же, из которого вышел русский поэт Я.П. Полонский, хотя она казалась нам маловероятной. Но именно эта версия оказалась правильной. После долгих поис-ков мы установили, что П.А. Полонская-Черкасова принадле-жала к этому роду Полонских - герба Лелива. Однако точной даты жизни Полонской нам установить не удалось.

В книге "Белевъ в его прошлом и настоящем" в таблице "XVII век. Белевские воеводы" автор в разряде "воеводы в уезде или товарищи воеводы" указывает за 1688 г. стольника Василия Полонского, а в 1689 - 1691 гг. стольник Василий По-лонский значится уже в ранге воеводы. Этот Полонский явно относится к числу предков Пелагеи (Полины Полонской). (Со-

снер, с. 159 - 160).

Встречается фамилия Полонских в литературе о строи-тельстве С.-Петербурга. "А потом, выполняя указ о заселении Васильевского острова, стали возводить на Стрелке свои хо-ромы князь Черкасский, Строгановы, вице-губернатор Петер-бурга С. Клокачев, генеральша Полонская и другие. Правда, строили, как хотели, не соблюдая регламента". (Овсянников, 1987, с. 121). Среди представителей власти у этого же автора упоминается капитан Полонский, который был послан на ус-мирение архитектора Джузеппе Трезини, защищавшего люби-мую женщину Шарлотту и свою дочь от нее Марию. (Овсян-

ников, 1987, с. 183-184).

Далее мы приводим генеалогические сведения о роде По-лонских и о П.А. Полонской.

260

Первое колено

1.Н. Полонский.

Второе колено

2. Моисей (1).

Войсковой товарищ в Малороссии (XVIII в.). 3. Яков (1).

Войсковой товарищ в Малороссии (XVIII в.). Третье колено

4. Осип Яковлевич (3). Войсковой товарищ (с 22.01.1766).

Четвертое колено 5. Григорий Осипович (4).

Р. 1749.

Значковый товарищ.

Служил с 1770 на пограничных кордонах в Василькове и других местах. Участвовал в войне с турками; в бою под Перекопом и Бахчисараем был начальником над казаками.

Отставлен в 1789.

В октябре 1796 внесен во II ч. ДРК Новгород-Северской (впоследствии - Черниговской) губ.

Ж.: дочь казака Ксения.

Пятое колено 6. Петр Григорьевич (5).

Р. 1790.

В службу вступил копиистом в 1-й Департамент Мало-российского Черниговского Генерального Суда 23.01.1808; пожалован в губернские регистраторы 6.02.1809; опреде-лен в Московское Губернское Правление 15.02.1812; пожа-лован в коллежские регистраторы 31.12.1812; в губернские секретари - 31.12.1815; поступил в Комиссию Московского Провиантского депо комиссионером с переименованием в 14-й кл. 18.04.1815; переведен в полевое Провиантское ве-домство 1-й армии 4.08.1816; пожалован в коллежские секре-тари 31.12.1818; уволен из Провиантского штата и определен

261

в канцелярию генерал-губернатора Рязанского, Тульского, Ор-ловского, Воронежского и Тамбовского 10.10.1820; назначен экзекутором 5.03.1821; пожалован в титулярные советники 31.12.1821; назначен чиновником особых поручений при ге-нерал-губернаторе 16.02.1825; и.д. Одоевского городничего - 21.11.1825; уволен от службы 24.03.1827; определен в Про-виантский штат 19.05.1827; назначен членом Провиантского комиссионерства поселенных войск в Екатеринославской и Херсонской губ. 28.05.1827; переименован в комиссионеры 10.10.1828; по прошению уволен 23.07.1830; определен чинов-ником особых поручений при 3-м резервном кавалерийском корпусе 1.08.1830; с 25.01.1831 участвовал в кампании против польских мятежников; уволен от службы 23.12.1832; опреде-лен секретарем канцелярии и.д. генерал-интенданта Кавказс-кого корпуса 4.10.1834; и.д. областного казначея с 15.02.1835; пожалован в коллежские асессоры 3.06.1835; уволен по про-

шению 5.05.1838.

Ж. (7.02.1819): Наталья Яковлевна Кафтырева (1796 - 7.04.1832, Рязань).

Шестое колено 7. Яков Петрович (6).

6.12.1819, Рязань - 18.10.1898, СПб.; крещен 13 декабря в Ильинской церкви г. Рязани; восприемник: надворный совет-ник Александр Яковлевич Кафтырев. Похоронен в Рязани.

Русский поэт.

Учился в Рязанской гимназии и на юридическому факуль-тете Московского Университета, где его товарищами были А. Фет и С.М. Соловьев. По окончании курса, в качестве до-машнего учителя, провел несколько лет на Кавказе (1846 - 52), где был помощником редактора "Закавказский Вестник" и за границей. По возращении в Россию долго служил цензором в комитете иностранной цензуры; с 1896 - состоял членом сове-та главного управления по делам печати. Первый сборник сти-хов - "Гаммы" (1844). В сборнике "Сазандар" (1849) сумел

262

воссоздать дух и быт народов Кавказа. Другие его сборники стихотворений: "Стихотворения 1845 г." (1846), "Несколько стихотворений" (1851), "Стихотворения" (1855), "Оттиски"

(1860), "Кузнечик-музыкант" (1863), "Разлад" (1866), "Сно-пы" (1871), "Озими" (1876), "На закате" (1881), "Стихотворе-

ния 1841 - 85 гг." (1885), "Вечерний звон" (1890). Кроме боль-ших и малых стихотворений П. написал несколько обширных романов в прозе: "Признания Сергея Чалыгина" (СПб., 1888), "Крутые горки" (СПб., 1888), "Дешевый город" (СПб., 1888), "Нечаянно" (М., 1844). Его юмористическая поэма "Собаки" издана в 1892 (СПб.). Полное собрание сочинений П. издано в

1896 г. в 5 томах.

Ж.: 1. (1857) Елена Васильевна Ухтюжская (1839 - 8.06.1860), дочь старосты русской церкви в Париже Васи-лия Кузьмича Ухтюжского и француженки; 2. (17.07.1866) скульптор-любительница Жозефина Антоновна Рюльман

(Р. 1844).

8. Дмитрий Петрович (6).

Р. 3.01.1821; крещен 11 января в Введенской церкви г. Ря-зани; восприемник: коллежский советник Александр Андрее-вич Федотов.

Обучался в Рязанской гимназии. Служил в Елецком боль-ничном комитете; утвержден попечителем Елецкой городской больницы (1856); затем перемещен в канцелярию московско-го губернского прокурора; пожалован в губернские секретари (1861); в коллежские секретари (начало 1870-х).

За ним в 1861 г. состояло 50 душ в сц. Зверинец Ефремов-ского у. Тульской губ.

9. Григорий Петрович (6).

Р. 9.06.1822; крещен 18 июня в Вознесенской церкви г. Ря-зани; восприемник: статский советник Александр Андреевич Федотов.

Надворный советник. Обучался в Рязанской гимназии.

263

10. Александр Петрович (6).

Р. 20.01.1824; крещен 30 января в Николаевской Посадс-кой церкви г. Рязани; восприемник: гв. капитан Тимофей Пет-рович Плюсков.

Александра Петровна (6).

Р. 31.01.1825; крещена того же числа в Вознесенской цер-кви г. Рязани; восприемница: статская советница Александра Богдановна Кафтырева.

-- Николай Петрович (6). 1826 - 1828/29.

-- Петр Петрович (6).

Р. 21.05.1827; крещен 30 мая в Симеоновской церкви г. Ря-зани; восприемник: надворный советник Александр Яковле-вич Кафтырев.

Коллежский советник.

Обучался в Рязанской гимназии. В службу вступил в кан-целярию воронежского губернатора писцом 24.11.1846; пере-мещен в Воронежскую Палату Государственных Имуществ 7.05.1849; определен помощником столоначальника Хозяйс-твенного отделения 1.09.1849; пожалован в коллежские регис-траторы 29.11.1850; назначен письмоводителем Новохоперско-го Окружного Управления 3.10.1851; пожалован в губернские секретари 30.04.1855; допущен к должности помощника ок-ружного начальника 21.02.1856; пожалован в коллежские сек-ретари 28.04.1858; заведовал Новохоперским лесничеством с 4.02. по 6.07.1859; утвержден помощником окружного началь-ника 16.12.1859; назначен и.д. задонского окружного началь-ника 5.07.1860; пожалован в титулярные советники 30.11.1861; назначен чиновником особых поручений для наблюдения за порядком в волостях Воронежской губ. 27.04.1862; пожало-ван в коллежские асессоры 23.11.1864; оставлен за штатом 1.12.1866; определен секретарем Земского съезда мировых посредников 10.01.1867; помощником богучарского уездного исправника - 12.01.1868; пожалован в надворные советники

264

29.04.1868; назначен помощником полицмейстера г. Воронежа 3.12.1870; новохоперским уездным исправником 23.01.1871; пожалован в коллежские советники 3.10.1872; награжден ор-деном Св. Станислава 2-й ст. 12.06.1872.

Имел темно-бронзовую медаль на Андреевской ленте в па-мять войны 1853 - 56.

Жалованье получал 1500 руб. в год.

Ж. (1855): Аделина Федоровна Дерберг (ум. 1891), люте-ранского вероисповедования.

13. Павел Петрович (6).

Р. 7.04.1832.

Обучался в Рязанской гимназии. Служил в армии пору-чиком (1865); в Московской полиции квартальным надзира-телем.

Ж. (1865): Анна Харитоновна. Седьмое колено

14. Андрей Яковлевич (7).

Р. 5.06.1859; восприемница: Мария Федоровна Штакенш-нейдер. От 1-го брака.

-- Александр Яковлевич (7). Р. 1868. От 2-го брака. Наталья Яковлевна (7).

Р. 1870.

-- Борис Яковлевич (7).

Р. 1875.

Александра Петровна (12).

Р. 5.12.1855.

В 1891 - девица, проживающая в г. Нижнедевицке Воро-нежской губ.

17. Николай Петрович (12).

Р. 21.04.1858; крещен 26 апреля в Новохоперском Кресто-воздвиженском соборе; восприемники: губернский секретарь Василий Петрович Есипов и Анна Павловна Дерберг, жена иностранца Андрея Федоровича Дерберга.

265

Писец в канцелярии новохоперского уездного предводите-ля дворянства.

Екатерина Петровна (12).

Р. 1859.

Вера Петровна (12).

Р. 1.08.1862.

Евгения Петровна (12).

Р. 14.12.1865.

Наталья Петровна (12).

Р. 23.11.1867.

18. Петр Петрович (12).

Р. 22.06.1872; крещен 24 июня в Новохоперской Троицкой церкви; восприемники: доктор Александр Алексеевич Раевс-кий и Александра Петровна П.

Служил в Новохоперской Земской Управе (1914). Ж. (1905): Пелагея Яковлевна.

Лидия Петровна (12).

Р. 1874.

19. Сергей Павлович (13).

Р. 28.02.1866; крещен 4 марта в Московской Никитской, за Яузой, церкви; восприемники: надворный советник Николай Гаврилович Баршев и жена чиновника 10-го кл. Анна Дмит-риевна Бару.

20. Александр Павлович (13).

Р. 19.01.1868; крещен 21 января в Московской Пименовс-кой, в Старых Воротниках, церкви; восприемники: надворный советник Николай Гаврилович Баршев и жена губернского секретаря Анна Петровна Успенская.

21. Петр Павлович (13).

Р. 10.04.1870; крещен 15 апреля в Московской Николаев-ской, в Котельниках, церкви; восприемники: московский ку-пец 2-й гильдии Петр Савельевич Степанов и жена почетного гражданина Ивана Петровича Глазунова - Фелицата Алексан-дрова.

266

Варвара Павловна (13).

Р. 24.11.1872; крещена 29 ноября в Московской Сорокос-вятской, у Новоспасского моста, церкви; восприемники: от-ставной надворный советник Григорий Петрович П. и вдова штаб-ротмистра Вера Александровна Ровинская.

Восьмое колено Валентина Петровна (18).

Р. 1906.

22. Петр Петрович (18).

Р. 14.10.1908; крещен 6 ноября в Новохоперкой Троицкой церкви; восприемники: коллежский регистратор Михаил Геор-гиевич Раздольский и жена писца 2-го разряда Антонина Ива-новна Сычикова.

3.05.1914 внесен в III ч. ДРК Рязанской губ. Евгения Петровна (18).

Р. 1912.

И.Ж. Рындин

Ближайшие предки и потомки П.А. Полонской: 135 ? Парфенiй Фотiевич Полонський

136 * ? # Пелагея Андреевна Полонская (Черкасова) 137 ? Пелагея Севастьянiвна Полонська р. ок. 1852? 138 ? # Петр Григорьевич Полонский р. 1790 139 ? # Петр Иванович Полонский р. 29 июль 1861 140 ? Петр Павлович Полонский р. 10 апреля 1870 141 ? # Петр Петрович Полонский р. 21 мая 1827 142 * ? # Яков Полонский

143 ? # Яков Петрович Полонский р. 6 декабря 1819 ум. 18 октября 1898 144 * ? Яков Яковлевич Полонский

Всего записей в роду "Полонские": 202. Пелагея /По-лина Андреевна Полонская в "Переписке" впервые встре-чается в ответном письме А.П. Елагиной В.А. Жуковскому:

267

"18. 1814 год. Хотела вам написать ответ на то письмо, кото-рое вы к ней (Маше Протасовой - Авт.) писать собираетесь, и это вместе был бы ответ на то, что вы мне велели напи-сать себе, но до свидания! Теперь сердце слишком полно! А подле меня Полонская, которая удивляется и красным гла-зам моим, и биению сердца, и дрожанию". (Переписка, с. 37). В сноске сказано: "Полонская - одна из белевских знакомых Елагиной и Жуковского, будущая вторая жена И.П. Черка-сова".

Затем в конце письма от 15 апреля 1815 г. на француз.: "Полина Полонская, которая сейчас рядом со мной, хочет, что-бы я выразила ее восхищение". (Переписка, с. 61). Восхище-ние относится к сборнику стихотворений Жуковского.

"88. А.П. Елагина В.А. Жуковскому - 9 марта 1819. <...> На этой же почте посылаю вам свои 600 процентов (рублей - Авт.). - Полонских пришлю, посудите: у бедной Полины отец отчаянно болен, после первой горячки получил род чахотки и, говорят, нет надежды на жизнь. Я у нее еще не была, потому что не могла оставить моего милого больного". (Переписка,

с. 216).

Последнее упоминание о Полине относится уже к ба-ронессе П.А. Черкасовой: "271. Елагина Жуковскому - 2 февраля 1838. <...> Но без эпизодов, вот первая просьба: не можете ли вы некоему белевскому гражданину Эпимаху Не-

красову доставить место льняного десятского при таможне,

где оное место есть вакантное? За честность этого человека ручается весь Белев. - Пел<агея> Андр<евна> Черкасова про-сила уже о нем Бибикова, но Бибиков в то время переместил-ся, а теперь просит об нем Ив<ан> Киреевский, который по-тому сам не просит, что не знает, как писать вам". (Переписка,

с. 441).

"288. Елагина Жуковскому - после 17 февраля 1840 года. Простите, брат милый. Обнимаю вас крепко. Табак послала вам другой раз по адресу, данному бар<онессой>

268

Чер<кассовой>, - а первый не угадала лавку. Если хотите, то скажите, сколько его прикажете прислать. Гоголю письмо ваше отдала, и он обещал отвечать". (Переписка, с. 463).

Часто на страницах писем А.П. Елагиной, реже на стра-ницах писем В.А. Жуковского встречается фамилия "Полон-ские". Но Жуковскому же принадлежит послание, направлен-ное Полонским 19 октября 1814 года.

ЗАПИСКА К ПОЛОНСКИМ

Обещанное исполнять Есть долг священный христианства,

И знаю точно я, что вы мне не из чванства Четвероместную карету нынче дать

В четверг прошедший обещали.

Вот мы за нею к вам и лошадей прислали. Она не мне, детеночкам нужна,

Чтобы в Володьково безвредно докатиться Линейка есть у нас, но знаете, она

-- В мороз и ветер холодна:

-- дети могут простудиться.

-- тому же бедная больна:

-- подагре все колеса

-- шкворень взволдырял!

-- я известного вам Аполлоса

-- Белев за лекарем еще не посылал. Четвероместную карету мы имеем;

Но сесть в нее никак не смеем! Карета - инвалид!

²⁰ И просится давно, давно уже на покаянье!

И вот ее вам описанье: Она имеет вид Как бы лукошка!

Кто выглянуть захочет из окошка, Тот верно загремит

269

Главою вниз, горе ногами; Понеже дверцы не крючками, А лычками закреплены!

Сквозь древний ветхий верх ее днем солнце проницает, ³⁰ А ночью блеск луны!

А в добрый час и дождик поливает, И так, что можете порой

Вы ехать в ней и сушей и водой! А козлы? Боже мой!

Когда на них Григорий наш трясется, То кажется, душа в нем с телом расстается! Знать, душу грешника за то, что здесь

Шалила - Рука Всевышнего в Григорья нарядила,

⁴⁰ И осужденная должна Трястись на козлах тех, в которых сатана

-- компанией сидит до светопреставленья!

-- много б мог еще кое-чего сказать, Чтобы живей мою чудиху описать

Для вашего воображенья! Как, например, колеса в ней

Друг с другом в беспрестанной ссоре И на заказ визжат! Как странен вид осей! Как вечно клонится она к одной рессоре, ⁵⁰ И нечувствительна к другой!

Короче: на земле кареты нет такой! Но, несмотря на совершенство

Ее красот сажать в нее детей

Я не считаю за блаженство!

-- вас прошу помочь мне в крайности моей. Чтобы унять чудиху эту,

Четвероместную пришлите мне карету! Не откажите в том хоть нашим лошадям,

Которые вас просят лично!

270

⁶⁰ Для вас быть добрыми - обычно, И дело доброе наградой будет вам!

(Жуковский, 1999, с. 351-352).

Записка к Полонским

("Обещанное исполнять...") (С. 351)

А в т о г р а ф (РГАЛИ, оп. 1, N 13, л. 10 - 10 об.) - черно-вой, без заглавия с датой: "19 октября".

К о п и я (РНБ, оп. 1, N 15, л. 17 об. - 18 об.) - рукою В.И. Губарева, с правкой Жуковского и заглавием: "Записка к Полонским".

При жизни Жуковского не печаталось.

В п е р в ы е: РА. 1864. N 10. Стб. 1015 - 1016. При первой публикации адресатом "Записки к Полонским" ошибочно соч-тена баронесса М.А. Черкасова. В таком виде стихотворение перепечатано в С 6 - 7, и только в С 8 П.А. Ефремов установил истинного адресата.

П е ч а т а е т с я по тексту первой публикации, со сверкой по автографу.

Д а т и р у е т с я: 19 октября 1814 г.

Об адресатах "Записки к Полонским" сохранилось крайне мало сведений. Известно, что Полонские были близкими со-седями Киреевских и Черкасовых. Барон И.П. Черкасов был женат вторым браком на Пелагее Андреевне Полонской. По-лонские (отец и сын) упомянуты в письме М.А. Мойер-Про-тасовой от 4 июля 1822 г. (УС. С. 280); Жуковский в письме А.П. Юшковой-Зонтаг от 22 июня 1819 г. также упоминает Полонских в связи с денежными делами (Там же. С. 94).

Стихотворение "Записка к Полонским" тесно связано с "Запиской к баронессе". Собираясь в Володьково с детьми А.П. Киреевской встречать свою племяницу, Жуковский напи-сал эту записку с просьбой о карете для поездки через два дня

271

после того, как уведомил М.А. Черкасову о своем предстоя-щем визите.

(Жуковский, 1999, с. 708).

Совершенно очевидно, что текст "Записки к Полонским" абсолютно идентичен тексту "Записки к Черкасовым", уже приведенному выше. Надо признать, что примечания к пер-вой по времене записке более соответствуют здравом смыслу: как-то непринято просить экипаж для поездки к тем людям, у которых ты этим экипажем одолжаешься. Однако допустим и тот вариант, при котором одно и то же стихотворение дважды было отправлено с благородной целью, - но разным адреса-там. Забота о детях могла допустить такую вольность. Поэто-му мы публикуем данный текст дважды.

"30. Елагина Жуковскому - декабрь 1814. <...> - Камкин на празднике у Полонских при сборе всего Белева, говорит, что я пишу к Гриневу, чтобы он мне прислал нарочного в Мос-кву с моими нарядами... (Переписка, с. 58).

"44. Елагина Жуковскому - 10 июля 1815. <...> - а Сергей Полонский раздразнил меня недавно..." (Переписка, с. 104).

"54. 23 ноября 1815. <...> Теперь у меня Полонские, Виш-няков. Хакуновы..." (Переписка, с. 133).

"86. В.А. Жуковский А.П. Елагиной - декабрь 1818. <...> - а деньги, (если только не обремените себя найти их, чтобы заплатить мне) передайте Александру Михайловичу (Полонс-кому - Авт.) <...> Может быть, Антонский захочет перевести мой вексель на вас; Авдотье Степановне только в таком случае Полонский вексель может быть вам заменою. Пускай он напи-шет на ваше имя - а я буду совершенно обеззабочен, имея свои деньги на вас одних и не имея нужды ни с кем переписываться. Прошу вас на этот счет снестись с Александром Михайлови-чем. Причина тому, что хочется передачи этих векселей, есть та, что я вечно от необходимости переписываться, пропускаю время, следовательно, нет никакого порядку, и это только за-водит меня в новый долг - чем же все это кончится? Полонс-

272

кий подле вас и вам легче будет с ним сноситься". (Переписка,

с. 211, 212).

"90. А.П. Елагина, после 6 апреля 1819: <...> Полонские благодарят вас покорнейше, посылают вам тысячу рублей долгу, а на остальное просят принять вексель". (Переписка,

с. 218).

"92. От 26 июля 1819: "Мы по приказу вашему удоволь-ствованы, с Полонскими я еще не виделась". (Переписка, с. 223). Мы видим, что в обмене письмами упоминаются Сергей, Александр Михайлович Полонские, но не упомянут Андрей, отец Пелагеи Полонской. Не упомянут он и в выше приведенной Родословной рода Полонских. Нам не удалось установить ни его дату рождения, ни дату смерти, в частности, остался ли он в живых после той тяжелой болезни, о которой мы упоминали в марте 1819 года. Мы предполагаем, что бо-лезнь была к смерти.

Наш интерес к роду Полонских и непосредственно к Пе-лагее Андреевне объясняется тем фактом, что Полонские - наши предки по женской линии, а П.А. Полонская является прапрабабушкой, прапрапрабабушкой, прапрапрапрабабуш-кой, прапрапрапрапрабабушкой соответственно лицам из 9, 10, 11, 12 поколений потомков Черкасовых. Если учесть, что примерно за десять лет она родила шестерых детей, то ее воз-раст в момент вступления в брак с Бароном, которому было в 1820 году 59 лет, можно определить в 25-27 лет, т.е. она могла быть ровесницей одной из дочерей И.П. Черкасова, рожден-ных в 1792, 1793, 1794, 1795 годах, которым, как и их брать-ям (1796, 1799 гг.), она стала мачехой. При большой разнице лет со своим мужем она могла надолго пережить его. Поэ-тому возможны такие даты жизни П.А. Черкасовой: 1795 - 1865 годы. Ей еще предстоит стать в 1842 году поручителем своего пасынка А.И. Черкасова, а ему в 1844 году предстоит стать управителем делами мачехи и ее детей, своих сводных братьев и сестры.

273

Мы полагаем, что эти даты должны фигурировать на с. 10 "Родословной" под литерой б). Д.А. Бойко назвал предположи-тельную дату смерти П.А. Черкасовой: "после 10.04.1844", - т.е. после момента разрешения А.И. Черкасову отлучаться в Орловскую губ., а затем и в разные губернии для управления делами мачехи и ее детей. (Декабристы, 1988, с. 194). В при-нципе логически этот вариант сближается с нашим вариантом.

Остается отметить тот факт, что И.П. Черкасов в двух бра-ках имел не десять детей, как сказано в прежних родословных, а двенадцать, из них семеро сыновей и пятеро дочерей.

Далее слово предоставляется старшему из нас Д.И. Кор-нющенко. Долгое общение с письмами, дневниками, стихотво-рениями В.А. Жуковского, так или иначе связанными с барона-ми Черкасовыми, породило в моей голове некие мистические, или, во всяком случае, метафизические мысли. Не этими ли давними узами дружбы с моими предками великого поэта можно объяснить то обстоятельство, что в детстве и в ранней юности моим любимым поэтом был В.А. Жуковский? - В мои пять лет мама купила мне сборник русских поэтов "Родные поэты". М. 1947 год издания. Сейчас этот семейный раритет находится у нашего внука Дениса Макеева. Жуковского, как и других поэтов, я слушал в исполнении мамы и бабушки. В 1949 г. у нас появился хорошо изданный для детей сборник Жуковского "Стихотворения и поэмы". Я уже читал сам и в этой книге для меня открылось существование Гомера, т.к. в содержании была песнь из "Одиссеи", переведенная В.А. Жу-ковским. Кстати, это было и первое приобщение к античной мифологии: Одиссей у циклопов. Затем, уже в 1950 году, мама смогла купить большое, "подарочное", как тогда говорили, издание Жуковского "Избранные произведения". М., Детгиз, 1950 г. В этом солидном томе было все: элегии, баллады, поэ-мы, сказки, детские стихотворения, переводы. Том был хорошо иллюстрирован и портретами, и иллюстрациями русских и ев-ропейских художников XIXвека. Сейчас эта книга хранится у

274

нашей внучки А.Б. Агровой. Благодаря Жуковскому я узнавал о мировой литературе, шире - о мировой культуре. Переводы произведений Гомера, Фирдоуси, "Махабхараты", Байрона, Шиллера, Гете, Ф. де Ламотт Фуке ("Ундина"), В. Скотта и многих других авторов, которые в те годы не особенно изда-вались, позволяли узнать нечто большее, чем та умопомрачи-тельная советская литература, которой нас пичкали в школе.

Уже сам, накануне окончания средней школы, я купил сборник из серии "Малая библиотека поэта": В.А. Жуковский. Стихотворения и поэмы. М., Сов. писатель. 1958. Этот томик до сих пор хранится в нашей библиотеке.

В детстве моими любимыми творения Жуковского, кото-рые я знал наизусть, были "Певец во стане русских воинов", "Иванов вечер", пер. В. Скотта, "Ундина", "Громобой". В зре-лом возрасте переводы из Шиллера, Байрона, Саути... Может быть, это не совсем разумно: считать, что таким поэтическим эхом в моей жизни прозвучали события полуторавековой дав-ности, - но мне отрадно так думать.

К детям и внукам И.П. и П.А. Черкасовой мы вернемся в шестой - седьмой главах.

2. Член "Южного общества" декабрист А.И. Черкасов

Каких-либо новых материалов о деятельности А.И. Чер-касова в тайном обществе мы не обнаружили. На с. 461-462 мы приводили строки из элегии М. Дмитриева, посвящен-ные Московскому пансиону и его многолетнему директору А.А. Прокоповичу-Антонскому, - "Проданный дом". Включа-ем в иллюстрации портрет А.А. Антонского и гравюру, изоб-ражающую Благородный пансион.

К годам обучения А. Черкасова в школе колонновожатых можно добавить на с. 465-466 то, что в это училище он попал не случайно, а шел по стопам старшего брата - Петра, кото-рый, как помним, уговорил отца отпустить его "на службу к

275

Муравьеву" в 1815 году. Среди выпущенных из школы офи-церов свиты впоследствии оказалось 24 декабриста и других участников ранних тайных обществ. В ссылке в Зап. Сибири А. Черкасов находился вместе с Н.В. Басаргиным, П.С. Боб-рищевым-Пушкиным, В.Н. Лихаревым, тоже обучавшимися в школе Муравьева. (Бочанова, с. 37).

На с. 469, 475, 478, 479, 485 мы упоминали имя Евдокима Емельяновича Лачинова, поручика квартирмейстерской части, принятого в Южное общество поручиком квартирмейстерской части А.И. Черкасовым. Е. Лачинов (1799 - 1875) включен в "Алфавит декабристов". На основании этой конспективной справки мы дали о нем сведения в главе пятой. Его биография значительнее и мы считаем уместным сделать к ней дополне-ния на основании жизнеописания Н.Н. Муравьева-Карского (1794 - 1866), принадлежащего Н.А. Задонскому.

"Еще в Петербурге Ермолов просил Николая Муравьева выбрать в созданной его отцом Московской школе колонново-жатых двух воспитанников, которых разрешено было включить в состав посольства (в Персию - Авт.). Будучи в Осташове, где проводились летние занятия колонновожатых, Муравьев оста-новил свой выбор на Николае Воейкове и Евдокиме Лачинове. Молодые эти люди были хорошо образованы, прилежны, расто-ропны, отличались свободомыслием и веселым нравом, обещая, судя по всему, быть добрыми и верными товарищами в далеком путешествии. Предложение о поездке они приняли с радостью и на Кавказ прибыли одновременно с Николаем Муравьевым в первых числах октября 1816 года". (Задонский, с. 111).

По инициативе Н.Муравьева в Тифлисе в 1817 г. "воз-никло... общество вольнодумцев, принявших устав и прави-ла Священной артели. А в то время артели в воинских час-тях были запрещены, следовательно, Тифлисская артель вела нелегальное или полулегальное существование. Членами ее были Николай Муравьев, Евдоким Лачинов, Дмитрий Баба-рыкин, Николай Воейков, подпоручик Михаил Щербинин и

276

известный художник Владимир Дмитриевич Машков. Артель-щиком был избран Лачинов". (Задонский, с. 115).

"И все же Николай Муравьев политическую деятельность в духе тайного общества продолжал и от опасных связей не отказался. Он ведет обширную переписку с деятелями Север-ного и Южного тайных обществ, в частности, получает под-робную информацию от Евдокима Лачинова из Тульчина". (Задонский, с. 174).

После восстаний в С.-Петербурге и на Украине Н.Н. Му-равьев беспокоится о судьбах арестованных: "А кто привлек в Тифлисскую артель, затем путем переписки нравственно обра-зовал в республиканском духе Евдокима Лачинова, арестован-ного на днях на юге?" (Задонский, с. 199). Примечания автора на с. 199 разъясняют: "Н. Муравьев в письмах к Е. Лачинову неустанно повторял, что истинно честные граждане, любящие отечество свое, на первое место ставят общественную пользу, а не личную выгоду".

Е. Лачинов в одном из последних писем к Муравьеву из Тульчина признавался: "Получая ваши письма и отвечая на них, я чувствую не одно удовольствие, но и пользу, потому что принужден бываю лишний раз оглядеть себя со всех сто-рон и отдавать отчет даже в мыслях... Обращение с истинно честными людьми, (которых между нашими здесь благодаря судьбе можно найти) облегчило мое страдание. Я уже не ду-маю более, что одна личная выгода связывает людей". Письмо датировано 8 июня 1825 г. (Задонский, с. 531).

Н.Н. Муравьев помогал, как мог, своим опальным друзьям-декабристам. "А не его ли стараниями был выдвинут по службе и представлен к награждению крестами и к производству в офи-церские чины Михаил Пущин (18.03.1828 - Авт.) и прибывший два года назад на Кавказ разжалованный старый друг Едоким Лачинов?" (24.04.1829 - Авт.). (Задонский, с. 257).

Из-за этого покровительства сосланным декабристам у Му-равьева требовал отчета главнокомандующий кавказским кор-

277

пусом генерал Паскевич: "- Вы полагаете, вероятно, - уходя от ответа на вопрос, продолжил Паскевич, - что я забыл, кто мне выхвалял Пущина, Лачинова, Кожевникова, Гангеблова, Го-лицына, Чернышева и других разжалованных?" (Задонский, с. 278). Вскоре после этого разговора Н.Н. Муравьев был уволен со службы в Кавказском корпусе "по собственному желанию".

3. Каторга и ссылка. Помилование

На с. 466-515 книги "Род Черкасовых..." мы неоднократно цитировали рассказ А.К. Бороздина "Мое знакомство с дека-бристом бароном Черкасовым", в котором автор часто воспро-изводит рассказ барона о своих злоключениях. Объем книги не позволил нам передавать слова Черкасова полностью. На этих страницах мы хотим сделать интересные дополнения из этих двойных воспоминаний. Вот какой, по своему трогатель-ный, эпизод случился на пути следования осужденных к месту каторги.

"Когда же мы перевалили за Урал, в одном из небольших городков, лежащих на нашем тракте, вышла курьезная и не совсем-то приятная история.

Городничим состоял тут выслужившийся из рядовых, уве-шанный за бывшие походы орденами, отставной офицер и оказалось, что он когда-то был фельдфебелем Преображенс-кого полка, в той самой роте, которую командовал тогда князь Трубецкой; городничий узнал его в осужденном и закованном в кандалы арестанте, привезенном в его город, не выдержал и бросился к нему с вопросом:

- Вы ли это, ваше сиятельство?

Тот, смущенный, кивнул ему головой.

Городничий взглянул тогда на других арестантов, и, узнав среди них еще два, три лица знакомых, тоже служивших при нем в Преображенском полку, понял дело совсем навыворот и с запальчивостью набросился на конвоирующего нас офицера.

278

- Что это значит, кого вы ко мне привезли в кандалах?

-- этих всех особо близко знаю; это наши набольшие князья и бояре. Это какое-то нечистое дело, не попущу его. Унтер-офи-цер, - обратился он к своему подчиненному, - ступай, приведи сюда кузнецов, я их всех раскую.

Можно представить себе, какой ужас навел на нас этот ста-рик-рыцарь не понимающий, что он творит. Не малого труда стоило Трубецкому и другим, знавшим его когда-то, вывести его из заблуждения, в котором он находился, а когда он понял,

-- чем дело, то горько, горько заплакал.

Говорят, когда все это было донесено государю, он был тронут таким глубоким чувством преданности старого сол-дата к своим прежним командирам и не только не приказал взыскивать с него за сделанную им ошибку, а назначил ему денежную награду из своей шкатулки". (Бороздин, 11, с. 283).

На воспоминания Бороздина ссылается краевед Т.А. Боча-нова, сообщая о занятиях декабристов в ссылке. (Бочанова, с. 163, 241, 250).

На с. 488-493 мы давали описание колоритной фигуры Ю.В. Грабе-Горского, уникальная личность и поступки кото-рого привлекали многих авторов. А. Черкасова и его товари-щей, на беду, судьба свела с этой личностью уже в ссылке в Березове. Мы приведем еще одно свидетельство о Грабе-Гор-ском, а именно, "Записку статс-секретаря, тайного советника Марченко о событиях, совершившихся при восшествии на престол императора Николая I. Сохранена орфография ис-точника.

"<...> Площадь около самого монумента Петра I-го была свободна и по ней беспрепятственно переходили с бульвара к сенату и обратно не только люди всякого звания, но и солдаты из фронта. Здесь увидел я идущего от сената статского совет-ника Грабе-Горского и узнавши от него более, нежели ожидал (о чем скажу после), отправился обратно во дворец, надел мундир и пустился в осмотр...

279

<...> Горского узнал я в 1814 г. в Париже. Избитый, на костылях, артиллерийский офицер, явился он ко мне ошибкою и я, узнавши, что у него нет знакомых в главной квартире имел случай сделать ему услугу. В 1817 году из благодарности при-ехал он ко мне в С.-Петербург, будучи уже статским советни-ком; потом ездил на Кавказ вице-губернатором и по возвраще-нии оттуда опять стал ходить; я же из вежливости приглашал его иногда обедать, но сам у него никогда не был. По слухам жил он хорошо и имел состояние по жене (гр. Воцель).

Долго не видавши его и встретив 14-го Декабря на бульва-ре в мундире и шляпе с плюмажем, спросил я его о причине такого парада и вот ответ его: "Я занемог горячкою и три не-дели не выходил из дому; вчера объявляет мне квартальный требование печальной коммиссии, чтобы представить меня, если не явлюсь сам сего дня в коммиссию и тут только узнаю, что я наряжен туда от герольдии и что мне было две повестки, которых никогда не получал. Сего дня закутанный, в карете приезжаю в коммиссию, но мне сказано, что присутствия не будет по случаю присяги и что об оной есть объявление по-лиции, почему я и велел ехать к Спасу на сенной, дабы при-сягнуть и воротиться домой. У каменного моста остановили меня войска, и знакомый князь Щепин вытащил из кареты; не смотря на сопротивление, я должен был идти с его ротою до сената и тут услышал, что они не хотят присягать из опасения изменить Константину Павловичу, который где-то задержан. Может быть и правда, Бог знает! Только рассказы солдат при-влекают многих товарищей и черни; я хотел уйти, но не пус-кает Щепин; отделался на честное слово, что скоро ворочусь, лишь отыщу своего извощика; теперь нашел у манежа, да жан-дарм не пускает и толку не добьюсь, кто приказал не трогаться карете с места; дожидаюсь Шульгина (обер-полицмейстера), чтобы сдержать только слово и уехать домой, ибо что-то не-хорошо. Там мне не сказали, а здесь говорят, что Московцы не просто вышли из казарм и чуть ли не убили кого-то, да и

280

командиру досталось. И так уже сомнительно показалось мне шептание с приходящими людьми и какая-то тревога после того как ранили Милорадовича. Боюсь еще, чтобы не перепи-лись солдаты, ежели не запрут ближайшего кабака, тогда не сладят с ними; я хорошо их знаю. Прощайте, советую и вам не оставаться здесь". (Исторический сборник, с. 69, 74-75).

Это свидетельство значительно отличается от тех версий, которыми другие авторы объясняют появление Грабе-Горского на Сенатской площади.

На с. 499 мы упоминали о болезненном состоянии Черка-сова из-за тяжелых условий ссылки. Исследование о декабрис-тах в Западной Сибири это подтверждает: "В целом же в тече-ние 1833 г. Тобольская казенная аптека отпустила по рецептам медиков бесплатно лекарств не только первым ссыльным (Ли-хареву и Крыжановскому - Авт.), но и декабристам И.Ф. Фох-ту, А.Ф. Фурману, А.М. Черкасову (нужно А.И. - Авт.) - всего на сумму 360 руб. 27 коп.". (Бочарова, с. 132).

В 2009 году издательством Государственной исторической библиотеки были переизданы в двух томах "Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов". Под ред. Ю.Г. Оксмана. В записках авторов, включенных в эти тома, А.И. Черкасов упоминается трижды.

Суровый стиль, если не сказать больше, общения старого Барона со своими сыновьями, о котором рассказывала в сво-их письмах А.П. Елагина, неожиданно нашел подтверждение, которого мы никак не ожидали. На с. 504 мы писали, что Чер-касов в Ялуторовске был хорошо обеспечен теми средствами, которые ему высылал отец, что подтверждалось документаль-но. Но в письме к декабристу С.И. Кривцову, находившемуся на поселении в Туруханске, затем в Минусинске в 1828 - 1831 гг., его мать В.И. Кривцова пишет 21 августа 1829 года, забо-тясь о нем и о его товарищах И.Б. Аврамове и Н.Ф. Лисовс-ком: "Есть же такие бессердечные родители, что оставляют в нужде своих несчастных детей: вот в наших местах есть из-

281

верг барон Черкасов, который имеет большое состояние, но сыну несчастному, - тоже декабристу, - ни гроша не посылает,

-- брат его из своего жалования уделяет". (Гершензон, с. 189). П.И. Черкасов ради брата старался, как мог, об этом упомина-ют различные источники. Но что же отец? Возможно, ответ мы найдем в ходе дальнейшего повествования.

Среди подобных неожиданных открытий в сибирской био-графии А.И. Черкасова было и обнаруженное родство с ним советского писателя Алексея Тимофеевича Черкасова. Офици-альная биография его такова: "Черкасов Алексей Тимофеевич (20.V( 2.VI) 1915, дер. Потапово Даурской волости Енисейской губ., ныне Красноярского края, - 13.IV.1973, Симферополь) русский советский писатель. Из бедной крест. семьи; учился в Красноярском агропед. ин-те, работал агрономом. Автор ро-мана "День начинается на востоке" (1949), сб-ков повестей и рассказов "В стороне сибирской" (1949), "Лика" (1959), "Шу-мейка" (1962), повести "Ласточка" (1965) и др. Наиболее из-вестное произв. Ч. дилогия "Сказание о людях тайги" (романы "Хмель", 1951 - 66, и "Черный тополь", 1969); действие дило-гии развивается преимущественно в Сибири и охватывает пе-риод от восстания декабристов до Октябрьской революции". (КЛЭ, 8, с. 459).Персоналия относится к 1975 году.

Краткая неофициальная биография составлена его вдовой

-- соавтором Полиной Дмитриевной Черкасовой-Москвити-ной. Ей же принадлежит, как нам кажется, и родословная "си-бирских Черкасовых". И то и другое мы приводим в том виде, в каком обнаружили эти документы в Интернете, несколько сократив текст в интересах нашей главной цели. Оттуда же взяты несколько фотографий, относящихся к А.Т. Черкасову.

"Родился в июне 1915 года в деревне Потапово Даурской волости бывшей Енисейской губернии в крестьянской се-мье. Жил в детских домах. Начал обучение в Красноярском агропедагогическом институте, но, не закончив его, и после двух лет обучения уехал, чтобы проводить коллективизацию.

282

Работал агрономом в колхозах Красноярского края и Север-ного Казахстана. В 1937 году Черкасова арестовали на полях Казахстана как турецкого шпиона и отправили строить Вол-го-Донской канал. Виновным себя не признал. Через два года его освободили. Сняли судимость и даже выплатили компен-сацию за все время заключения. Снова арестовали. Собира-лись расстрелять. Но признали невменяемым и отправили на лечение в Красноярскую психиатрическую больницу. Там он нашел свою любовь. Вернее, она его нашла. Цензор НКВД По-лина Москвитина по долгу службы читала письма Алексея к матери. И влюбилась по ним в автора. Девушка не побоялась прийти в психбольницу познакомиться с Алексеем, а вскоре и добиться его освобождения. В 1943-м они поженились. Жили в Красноярске. В 1969 году Алексей Тимофеевич переехал с семьей в Крым.

ОПИСАНИЕ РОДОСЛОВНОГО ДРЕВА

ПИСАТЕЛЯ - ПОТОМКА ДЕКАБРИСТА

А.Т. ЧЕРКАСОВА

-- 1. Барон Иван Петрович Черкасов - отец декабриста, секунд-майор, белевский помещик.

-- 2. Мария Алексеевна Кожина - мать декабриста, первая жена барона Ивана Петровича Черкасова.

-- 3. Петр Иванович Черкасов - старший брат декабриста. Родился 22 сентября 1796 года, умер 12 февраля 1867 года. Участник Отечественной войны 1812 года, поручик, адъю-тант генерала Бороздина, впоследствии отставной полковник. До конца жизни сохранил дружеские связи в высших кругах светского общества. Много способствовал облегчению учас-ти младшего брата - декабриста в ссылке. Будучи другом гу-бернатора Таврической губернии, выхлопотал ему перевод на Кавказ. После отбытия наказания в Кавказском корпусе П.И. Черкасов бывал в Крыму ("Декабристы в Крыму", "Крымская правда", N 284/15684, 3 декабря 1975 г. в. Русин).

283

N 4. Барон Алексей Иванович Черка-сов - декабрист, младший сын барона Ива-на Петровича Черкасова и Мари Алексеев-ны Кожиной. Родился 15 ноября 1799 года, умер в апреле 1855 года, поручик квартир-мейстерской части. Воспитывался в Мос-ковском университетском пансионе и Му-равьевской школе колонновожатых. Член Северного (1824) и Южного обществ. Был арестован по делу декабристов и достав-лен из Тульчина в Петербург жандармским

унтер-офицером Любенко 17 января 1826 года на главную га-уптвахту. А 18 января переведен в Петропавловскую крепость ("Посадить по усмотрению и содержать хорошо", - помечено рукой императора на его деле). 10 июля 1826 года осужден по 7-му разряду и по конфирмации приговорен в каторжную ра-боту на 2 года. 22 августа срок сокращен до 1 года.

После приговора он оставался в Петропавловской крепос-ти и поступил в Нерчинские рудники 15 апреля 1827 года. По отбытии каторжных работ в апреле 1828 года обращен на по-селение в г. Березов Тобольской губернии. Затем его разреше-но было перевести в город Ялуторовск (доклад от 25 ноября 1832 года). И снова пять лет ссылки. Разрешено определить рядовым на Кавказ, зачислен в Тенгинский пехотный полк 28 июля 1837 года.

Судя по послужному списку в Кавказском гарнизоне, здесь у декабриста Черкасова имеется тайный покровитель. В августе 1838 года он произведен в унтер-офицеры. 3 мая 1839 года переведен в Кабардинский егерский полк. 30 сен-тября 1840 года произведен в юнкера и 22 июля 1842 года - в прапорщики. 27 января 1843 года - уволен со службы с обя-зательством проживать безвыездно в имении мачехи Пелагеи Андреевны (урожденной Полонской) в селе Володькове Бе-левского уезда. 2 октября 1843 года ему дозволено отлучаться

284

-- Орловскую губернию, где он купил себе имение. А затем и

-- разные губернии для управления делами мачехи и ее детей (10 апреля 1844 года). 22 февраля 1851 года ему разрешен при-езд в Москву.

Итак, 25 лет прошло с момента восстания декабристов. Многих уже нет в живых. Барон Алексей Иванович Черкасов 26 сентября 1854 года женится на дочери майора баронессе Елизавете Вячеславовне Котц (рождения 1817 года). 7 авгус-та 1855 года от этого брака рождается дочь Марья. На семью были распространены льготы, предоставленные амнистией 26 августа 1856 года.

Но декабрист барон Алексей Иванович Черкасов не дожи-вает до амнистии, так же как не доживает он и до рождения своей дочери Марьи.

Алексей Иванович Черкасов умер в апреле 1855 года. (Все сведения взяты из книги "Алфавит декабристов", том 8 - "Восстание декабристов").

-- 5. Первая жена декабриста - сибирячка, имя неизвестно.

-- 6. Андрей Алексеевич Черкасов - единственный сын декабриста, рожденный в г. Березове между 1828 и 1832 годом.

-- 7. Жена Андрея Алексеевича Черкасова - сибирячка, имя не установлено.

-- 8. Авдей Поликарпович ("Дед Авдей"), фамилия не установлена, двоюродный брат (по матери) сына декабрис-та, сохранивший остатки библиотеки декабриста. Умер в 1948 году в деревне Сухонаково Красноярского края Даурско-го района. На нескольких книгах из этой библиотеки я лично (П. Москвитина) в 1951 году читала надпись: "Видал - Ле-парский". По рассказам односельчан, книги эти были пере-даны "Дедом Авдеем" школьной библиотеке. Но сама школа еще только отстраивалась. А на месте сгоревшего в 1930 году пятистенка, в котором жили двоюродные братья Андрей По-ликарпович и Зиновий Андреевич, тоже отстраивался новый дом. После пожара Зиновий Андреевич переехал в село По-

285

тапово Даурской волости, где и родился будущий писатель А.Т. Черкасов.

-- 9. Елизавета Вячеславовна Котц - вторая жена декабриста.

-- 10. Марья - законная дочь декабриста от второго брака, пользовалась льготами после амнистии 1856 года. Родилась 7 августа 1855 года, уже после смерти отца-декабриста.

-- 11. Зиновий Андреевич Черкасов родился в 1866 году, умер в 1935 году, внук декабриста Алексея Ивановича Черка-сова, дед писателя Алексея Тимофеевича Черкасова, сформи-ровавший его писательское мировоззрение и передавший ему изустно предание рода о беглом каторжнике.

-- 12. Жена Зиновия Андреевича Черкасова - Агафья Ге-оргиевна Лаптева, уроженка деревни Потаповой, Красноярс-кого края. Родилась в 1867 году.

-- 13. Петр Зиновьевич Черкасов - старший сын Зиновия Андреевича, матрос, погиб на крейсере "Варяг".

-- 14. Надежда Зиновьевна Черкасова - старшая дочь Зи-новия Андреевича, умерла в 1946 году.

-- 15. Павел Зиновьевич Черкасов - второй сын Зиновия Андреевича. Воевал в Отечественную войну 1941 года, погиб на фронте.

-- 16. Тимофей Зиновьевич Черкасов - третий сын Зино-вия Андреевича, отец писателя, погиб в 1938 году.

-- 20. Алексей Тимофеевич Черкасов - писатель, прав-нук декабриста, автор трилогии "Хмель", "Конь Рыжий", "Черный тополь" и других произведений. Родился 2 июня 1915 года, умер 13 апреля 1973 года.

-- 26. Полина Дмитриевна Черкасова-Москвитина - вдова

-- соавтор писателя - потомка декабриста.

-- 27. Алексей Алексеевич ЧЕРКАСОВ - сын писателя.

-- 28. Наталья Алексеевна ЧЕРКАСОВА - дочь писателя.

Из этого родословия следует, что во время ссылки в Бе-резово в период времени между апрелем 1828 - концом дека-

286

бря 1832 годов А.И. Черкасов сожительствовал с неизвестной жительницей г. Березова, и результатом этой связи стало рож-дение сына Андрея, а дата его рождения может приходиться на любой из пяти лет. Брак такой официально на языке права называется конкубинатом. Венчания в церкви не было, поэто-му ребенок от такого гражданского брака считался незаконно-рожденным: отчество ему давали по отцу матери, т.е. по име-ни деда, фамилия оставалась материнская. В редких случаях, если кто-то признавал своего ребенка, можно было произвес-ти сложную процедуру усыновления и предать ребенку отцов-скую фамилию.

Так вот, не дошли ли слухи о таком браке сына и рожде-нии от него внука из Сибири до И.П. Черкасова? В переписке с сибирскими узниками состояли очень многие, а новостями друг с другом делились и в Сибири, и в европейской России. Учитывая жесткий и педантичный характер старого барона, можно предположить, что узнав такую весть, он вспылил и категорически прекратил помощь сыну, заодно лишив его пра-ва на наследование имением, что и привело к тому, что брату Петру захотелось вернуть Алексею его долю наследства уже после смерти отца. Как нам известно, он так и сделал после возвращения декабриста с Кавказа.

Автор родословной, видимо знает о статусе ребенка, т.к. в строке N 10 указывает: "Марья - законная дочь декабриста от второго брака. Она присутствует и в нашей Родословной. (Родословная, с. 12).

Совершенно очевидно, что таких браков с местными жи-тельницами среди декабристов было немало. Были и невен-чанные, были и венчанные, например у В. Кюхельбекера. К первым бракам товарищи по ссылке относились с понима-нием, женщину, ставшую подругой бывшего каторжника, счи-тали женой и называли ее по фамилии "мужа". Мы распола-гаем единственным недостоверным свидетельством, которое могло бы служить подтверждением того события, которое

287

случилось в конце 20-х - начале 30 гг. в Березове. И.И. Пущин

-- письме к Н.Д. Фонвизиной из Туринска 3 августа 1842 г.: "Померанцева и Черкасова благодарили меня за окончание их просьб, то есть за определение детей их, куда они желали. Я эту благодарность в натуре передаю по принадлежности Михаилу Александровичу". (Фонвизину М.А. - Авт.).

-- примечаниях указано: "Черкасова - туринская житель-ница". (Пущин, с. 190, с. 486). Туринск находится между Бере-зовым и Ялуторовском, но если от последнего он расположен по сибирским меркам сравнительно не далеко, то до Березова, даже по тем же сибирским меркам, очень далеко. В 1842 г. 7 июля А.И. Черкасов произведен в прапорщики и уже в на-чале 1843 г. увольняется со службы, с обязательством жить в имении мачехи - с. Володьково Белевского уезда. Даже если бы он хотел вернуться в Сибирь, чтобы позаботиться о сыне, осуществить такое намерение было бы невозможно. Заботу о таких детях брали на себя оставшиеся в ссылке и на поселе-нии товарищи по несчастью. Известно, что именно М. Фон-визин и И. Пущин отличались особой заботливостью о тех, кому помочь было некому, кроме таких же страдальцев. Об-ращает на себя внимание такое слово как "единственный". Единственный сын - значит, могла быть еще и дочь, сестра сына? Другой сестрой стала Мария Алексеевна, родившаяся

-- 1855 году? Все эти факты можно принять к сведению, как подтверждающие основной факт. Однако ни в одном из име-ющихся документов, относящихся к биографии А.И. Черкасо-ва, этот основной факт не подтверждается. Нам остается лишь обриться к творчеству А.Т. Черкасова, в котором отразилась тема декабристов в Сибири.

-- аннотации романа "Хмель" сказано: "Алексей Чер-касов - один из классиков мировой литературы наравне с А. Ивановым, П. Проскуриным, Н. Виртой, положивших начало череде культовых эпических произведений. (Мы ос-тавляем на совести издательства "Астрель" это непомерно

288

возвеличивающее заявление о писателях Советского Союза даже не второго, а третьего ряда. - Авт.). Его трилогия "Ска-зания о людях тайги" охватывает период российской истории от восстания декабристов до потрясений середины XX века через судьбу нескольких поколений, поражает смелостью мысли, богатством языка и заставляет по новому осмыслить место человека в истории своей Родины". Сказано в аннота-ции и о том, что после первого романа работа была продол-жена в соавторстве с П.Д. Москвитиной, супругой писателя с 1943 г. Видимо, она завершила третий роман "Конь рыжий", не упомянутый в КЛЭ. К той женщине, вероятно, уже покой-ной, мы относимся с огромным уважением и пониманием её подвижничества.

Пафос издательства понятен, на таком языке говорили о "писателях-заединщиках", жалком подобии славянофилов 40-х годов XIХ века, в конце 80 - начале 90-х годов XX века. "Хмель", изданный массовым тиражом в из-ве "Роман-газе-та", был очень популярен в среде служилой советской интел-лигенции, особенно, среди женщин. Восхищались, конечно, не все. С резкой критикой в "Новом мире", N 1, 1969 г. высту-пила в статье "Литература и "массовый тираж" (о некоторых выпусках "Роман-газеты") Н. Ильина. Старший из авторов, Д. Корнющенко, хорошо помнит как неглупая, вполне литера-турно образованная учительница словесности средних лет, как раз осенью 1969 года, сказала с восхищением, что сейчас она читает "Хмель" и спросила, читал ли его он. Он в это время читал только что переведенный роман Т. Манна "Иосиф и его братья", в чем вынужден был признаться, а заодно и в том, что чтива не читает. Прочитать роман А.Т. Черкасова все-таки пришлось в 2013 году, в связи со всеми вышеперечисленными обстоятельствами. С большим трудом, но с чувством пони-мания талантливости автора и знания им вкусов и интересов того массового читателя, на которого и были рассчитаны все его произведения.

289

Содержание романа дано в упоминавшейся выше аннота-ции: "Первая часть трилогии, в которой воссоздается жизнь отдельного уголка необъятной России - Сибирского края (ро-манное действие начинается летом в степи, недалеко от Ени-сея - авт.). Автор рассказывает о различных неофициальных религиозных течениях той поры на примере старообрядчес-кой раскольнической общины старца Филарета, в которую попадает декабрист Лопарев, "чтоб царские слуги рукой не достали". Но и здесь он не может чувствовать себя в безо-пасности, ибо сложен путь из тьмы предрассудков к обрете-нию воли и счастья, но стремление к свободе неистребимо", (Черкасов, с. 2).

Героем первого сказания "Крепость" является декабрист, бежавший с каторжного этапа. "Бывший мичман гвардейского экипажа, участник декабрьского восстания Александр Лопа-рев, 1803 года рождения, государственный преступник, осуж-денный по третьему разряду известного царского алфавита к двадцати годам каторжных работ и к вечному поселению в Си-бири, три года отсидевший милостью царя в Секретном доме Петропавловской крепости, - бежал с этапа..." (Черкасов, с. 12). Происходит это событие в пространстве романного хро-нотопа 7 июля 1830 года.

Он случайно попадает в общину раскольников старца Фи-ларета Боровикова, бывшего пугачевца. Лопарев сходится с невесткой старца, красавицей Ефимией. Она предлагает ему учить детишек общины грамоте, чем он какое-то время охотно занимается. Это учительство - единственное сходство Алек-сандра Лопарева с Алексеем Черкасовым, который в Березове тоже занимался учительством.

По приказу Филарета Лопарева смертельно ранит сын старца, приезжают власти, разгоняют общину, многих увозят в острог. По сюжету, после гибели названного мужа Ефимия рожает сына. В романе упомянут еще один "декабрист": Ме-телин, уговаривающий граждан останавливать наступление

290

песков на Енисей с помощью посадки хвойных деревьев. (Черкасов, с. 673).

Разумеется, никакого "Царского алфавита" не было. Чи-новником при следственной комиссии А.Д. Боровковым был составлен для членов комиссии "Алфавит членам злоумыш-ленных тайных обществ...". Был "Указ Верховному уголов-ному суду" - следствие конфирмации первоначального при-говора Николаем I. По этому Указу наказание по третьему разряду получили только два человека: барон В.И. Штейн-гель и подполковник Г.С. Батеньков, который долго томил-ся в крепости и только в начале 1846 г. был отправлен на поселение в Томск. В "Алфавите", конечно, нет ни Лопаре-ва, ни Метелина. Нет и тех лиц, кто хотя бы отдаленно мог стать прототипами мичмана Лопарева. Побеги замышляли И.И. Сухинов и М.С. Лунин, но они не удались и оба героя погибли в застенках. Планы коллективного восстания и по-бега рассматривались весной 1827 г., когда начальство не-осмотрительно собрало в Чите и близ нее около семидесяти декабристов. Деньги на побег были доставлены в Читу к лету 1828 г., но после разгрома заговора Сухинова в Зерентуйском руднике бдительность тюремщиков утроилась. Пришлось расстаться с надеждой на освобождение собственными сила-

ми. (Ляшенко, с. 186-187).

Единственным, известным нам декабристом, совершив-шим побег, был А. Луцкой (1804 - 1882), вольноопределяю-щийся, унтер-офицер лейб-гвардии Московского полка. Фак-тически он бежал дважды, но особенно знаменит был побег из Новозерентуйского рудника в мае 1830 г. Может быть, именно этот побег и послужил завязкой романа "Хмель". Он скитал-ся по Сибири до 17.02.1831 г., когда был арестован, наказан плетьми, а затем по приговору прикован к тачке и находился на каторге до мая 1850. (Декабристы, 1988, с. 107).

Это все, что мы хотели бы сказать по поводу происхожде-ния А.Т. Черкасова, т.к. сведения о нем мы получили из единс-

291

твенного источника, который и продемонстрировали на стра-ницах данной главы.

***

На с. 503 мы упоминали о намечавшейся, но не состо-явшейся встрече А.И. Черкасова и других декабристов с В.А. Жуковским, летом 1837 года сопровождавшего цесаре-вича Александра во время путешествия по России. Мы даже пытались найти причину невстречи в чрезмерной осторожнос-ти поэта-воспитателя, за что приносим извинения покойному великому поэту.

Дело же обстояло так: "31 мая путешественники вступили в пределы Сибири. Одну ночь провели в Тюмени, к другой - подоспели в Тобольск, тогдашнюю сибирскую столицу. При свете иллюминации переправились через Иртыш, - присутс-твенные места и дом губернатора на крутизне берега "пред-ставляли волшебный замок на воздухе", как писал Юрьевич. В этом-то "замке" и ночевал Жуковский вместе со всеми свои-ми попутчиками. На другой день был вихрь обычных меропри-ятий, бал. Среди этого вихря Жуковский нашел, однако, время зарисовать место гибели Ермака, указанное ему жителями, и принять местного стихотворца Евгения Милькеева. Он принес свои первые опыты. Жуковский долго беседовал с ним, читал его стихи и, увидев, что это настоящий талант, обещал ему помощь. Уже в следующем году Милькеев был в Петербурге, потом в Москве, но в дальнейшем ему не повезло... Побы-вал у Жуковского и автор "Конька-Горбунка" Петр Павлович Ершов, посещавший субботы Жуковского в Петербурге, - он служил в Тобольске учителем. Ершов пишет, что он принят был Жуковским в Тобольске "как друг".

Из Тобольска вернулись в Тюмень и, перевалив обратно за Урал, поехали к югу - в Курган. Пошли пески и болота, не-большие березовые рощи. На пути лежал Ялуторовск. В нем жили на поселении шесть декабристов, - Жуковский намере-

292

вался посетить их, в особенности Якушкина, своего давнего знакомого, и Черкасова, сына своего белевского приятеля, ба-рона Черкасова, жившего в селе Володькове. И вдруг за две станции до Ялуторовска ямщики, везшие Жуковского, сбили прохожую женщину. Он приказал остановиться, помог внести пострадавшую в экипаж и отвез на станцию, где оставил ей денег, а местному начальству написал, чтоб оно позаботилось о ее излечении. Таким образом, Жуковский отстал от великого князя и попал в Ялуторовск уже тогда, когда тот выехал из него. Жуковский не решился еще раз отстать, но за эту нере-шительность потом многие годы казнил себя. ("Когда вспом-ню об этом, - писал он, - досадую и горюю, как горевал и досадовал тогда"). Не повидав ни Черкасова, ни Якушкина, Жуковский помчался догонять свиту..." (Афанасьев, с. 301).

В дневнике Жуковского появляется запись: "4 июня. Пере-езд из Тобольска в Тюмень. Отъезд в 5 часов. Переправа через Иртыш. О поселенцах в Енисейской губернии. Обзаведение. Приселение к старожилам. Железные копи. Остяцкие промыс-лы. Тобольск бедный город. С 1580. Нижний город не богат, верхний без воды. Холодные береговые ветры. 15 церквей. Дом архиерейский. Присутственные места (Чичерин, Безобра-зовых зять). Деревянная мостовая. Осыпающаяся гора. Камен-ные здания: генер<ал>-губ<ернаторский> дом, церкви. Дере-вянный гостиный двор. Осмотр острога (Рыков). Верхний и нижний город. В верхнем архиерейский дом. Присутственные места (малая плата). Тюремный замок. Собор (примерзкий). На переезде из Тобольска до Тюмени ничего примечательного. Приехали в Ґ 12, выехав в половине четвертого.

-- Переезд из Тюмени в Курган. Бедственное начало дня

-- Тюмени. Раздавленная женщина⁹⁵. I. Станция. Песок и по-том болото. Ель, изредка береза. II. Насыпные пески и боло-то, по сторонам дороги березовые рощи. У станции перевоз. На 17 версте подстава. Последняя половина станции менее песку и менее болота. Те же березовые рощи. Равнина и паш-

293

ня. Вторая половина дороги легче. - Романово. Прекрасная равнина. Дорога легкая. Вырубленная роща. Пар. Березовые рощи прекрасными группами. Чудный чернозем. Показыва-ется липа. Курил. Около Ялуторовска глубокий песок и бере-зовые кусты. Подъезжая к городу две прекрасные березовые рощи. Из-за реки белая колокольня. Город на широкой, весе-лой равнине. Около самого <города> горы песков. Приятное место. У въезда в город пруд. Строение бедное. Городничий, почтмейстер и скакун на дрожках, коим я поручил поклоны Якушкину, Черкасову и Муравьеву⁹⁶. - Ялуторовск - слобо-да Бешкильская. Песок сыпучий мысами. Березовые кусты и рощи. Метель песку. На 15 версте подстава в деревне Русский Синчуг. Прекрасный луг. Несколько курганов; на одном мель-ница ветреная. - Сл<обода> Бешкильская. - Исетская. Обед. Глупая ссора за столом. Не возвратиться ли мне? Ошибка. Regret inconsolable**. - Исетская - Боровлянская. Характер степной природы. Необозримое поле с прелестными рассеян-ными рощами. Переезд и мост через Исеть, построенный для вел<икого> князя. А в<еликий> к<нязь> и не показался. Рав-нина, усыпанная мельницами. У смены исправник. Черкасов, Якушкин один. Муравьев, женатый на воспитаннице Бранта⁹⁷, советника в Бухтарме. С Тизенгаузеном, который завел свой дом. Черкасов один. Янтальцев. Собаньский⁹⁸. Часть дороги песчана. - Боровлянский завод - Слатковская. Боровлянс-кий завод без действия 8 лет. Вся часть дороги до подставы 15 верст песчана. Столбы по дороге, начиная от Тюмени. Треу-гольные загородки в Курганском уезде. Конец пескам. Осталь-ной переезд сонный до Кургана. Свидание с Нарышкиным⁹⁹.

6. Троицын день¹⁰⁰. Курган. У меня Розен. Его изломлен-ная нога¹⁰¹. Необходимость съездить в Тобольск. Свидание с Нарышкиною¹⁰². Ее болезнь с августа по конец зимы. Черты смерти. Муравьев; его дочь. Она в Иркутске. Якушкин на лодке. Муравьев женат на воспитаннице Бранта. Работы в Чите: мельницы ручные, земляные; точность в исполнении.

294

Лепарский комендант добрый и строгий. Лорер, Бриген, Ли-харев, Назимов¹⁰³, Фохт, доктор ¹⁰⁴. Досадно до отчаяния, что не остановился в Ялуторовске. Дом Нарышкина, купленный

-- перестроенный: гостиная с двумя кирпичными печами, в ней фортепьяно и рисунки: голова Велизара, голова Мадон-ны. Кабинет: семейные портреты над софою, портреты отца

-- матери, портреты Дундуковой-Корсаковой и Муравьевой. Угольная комната. Библиотека. Приемыш девочка¹⁰⁵, кото-рую хотели продать. - На переезде из Кургана в Введенское та же природа и те же виды. Введенское - Чинеева. Те же виды. Много песку. Чинеева - Островня. Большие березовые

-- сосновые рощи по самой дороге попеременно. Песок и чер-нозем. Крестьяне на дороге в хорошей одежде. Прекрасная чистая равнина, усеянная березами. Ветер гуляет. Мельницы на равнинах. Подстава. Чудная равнина. Les avenirs rе?metent une idе?e triste*. - Островня - сл<обода> Воскресенская. Те же места. Поля между прекрасных березовых рощ. Колья по до-роге. Большая деревня с худыми избами, похожими на чухон-ские. Равнина начинает становиться мало-помалу волнистою; мы опять приближаемся к Уралу. Дорога усыпана хрящем. Слобода Воскресенская - Чумляцкая. По обеим сторонам пе-сок. Полстанции с адъютантом Перовского. Разговор за сто-лом о ссылочных и поляках. У меня в дилижансе Юрьевич. Шли пешком. Ночевал в Чумляцкой. Мой ночлег у дьякона".

(Жуковский, 2004, с. 56-57).

Примечания

"⁹⁵ Раздавленная женщина. - Об этом несчастном случае Жуковский записал в дневнике следующие строки, которые потом зачеркнул: "Выезд мой из Тюмени был несчастный. В толпе народа, стремившегося за великим князем, женщина подвернулась под лошадей, и ее ушибло колесом. Я оставил ее на руках нашего подлекаря; не знаю еще, что он скажет. Город-ничему дано 200 рублей для лечения. Но этого мало".

295

-- ...поручил поклоны Якушкину, Черкасову и Муравьеву. - "В Ялуторовске, - писал Жуковский к императрице, - нахо-дятся поселенцы Муравьев-Апостол, Черкасов и Якушкин.

-- несчастию, отстав на дороге, я приехал в этот город в ту минуту, когда великий князь выезжал из него, и после горь-ко, горько упрекал себя, что там на минуту не остановился: я пропустил случай утешить своим посещением бедных изгнан-ников, и этот случай уже никогда не возвратится". (С 7. Т. 6. С. 306). Все ссыльные - декабристы^, о которых идет речь, были хорошо знакомы Жуковскому: за И.Д. Якушкина, зятя Н.Н. Шереметевой, он хлопотал еще в 1828 г. в связи с жела-нием его жены А.В. Якушкиной поехать к мужу (см.: Дубро-вин. С. 45-47); А.И. Черкасова, сына давнего приятеля Жуков-ского барона И.П. Черкасова, "я знал ребенком; его погубила молодость". (С 7. Т. 6. С. 306); наконец, М.И. Муравьев-Апос-тол был сыном писателя И.М. Муравьева-Апостола, с кото-рым Жуковский еще совсем недавно встречался и беседовал (см. примеч. 75 к 1833 г.). Дальнейшие дневниковые записи о судьбе этих и других ссыльных, находившихся в Ялуторовске (В.К. Тизенгаузен, А.В. Ентальцев), видимо, основаны на све-дениях, полученных от исправника.

-- Муравьев, женатый на воспитаннице Бранта. -

М.И. Муравьев-Апостол в 1832 г. женился в Бухтарме на до-чери умершего священника Константинова, Марии Констан-тиновне, которая, оставишь сиротою, воспитывалась у своей тетки г-жи Брант, жены чиновника Бухтарминской таможни. (Дмитриев-Мамонтов А.И. Декабристы в Западной Сибири.

М., 1895. С. 101).

-- Собаньский. - И.А. Бычков, расшифровав эту фамилию, как "Соболе(в)ский" снабдил ее вопросительным знаком, а в примечании сообщил: "Фамилия написана неразборчиво" (Дневник. С. 32). Действительно, фамилия прочитана непра-вильно. Речь идет о жившем в Ялуторовске и близком к де-кабристам ссыльном польском революционере Готфриде Ми-

296

хайловиче Собаньском. (О нем и его судьбе см.: Декабристы. Новые материалы. М., 1955. С. 277-278; его портрет работы декабриста М.А. Назимова в кн.: Назимов М.А. Письма. Ста-

тьи. Иркутск, 1985. С. 37).

⁹⁹ Свидание с Нарышкиным. - Декабрист Н.И. Лорер так рассказывает об этом свидании: "Василий Андреевич Жу-ковский обещал своему державному воспитаннику, когда он ляжет почивать, пойти наведать своих старых знакомых, но его высочество пожелал, чтоб он немедленно исполнил это, и Жуковский тотчас же прибежал к Нарышкиным. С каким не-изъяснимым удовольствием встретили мы этого благородно-го, добрейшего человека! Он жал нам руки, мы обнимались. "Где Бригген?" - спросил Василий Андреевич и хотел бежать

-- нему, но мы не пустили и послали за Бриггеном. Когда он входил, Жуковский со словами: "Друг мой Бригген!" кинулся

-- нему на шею.

Целая ночь пролетела незаметно для нас. Жуковский смот-рел на нас, как отец смотрит на своих детей. Он радовался, видя, что мы остались теми же людьми, какими были, что не упали духом и сохранили человеческое достоинство". (Лорер Н.И. Записки декабриста. Иркутск, 1984. С. 176).

-- Троицын день. - О событиях этого праздничного дня

-- Кургане Н.И. Лорер вспоминал: "Наступило утро, стали благовестить к обедне, Жуковский ушел будить наследника. Только что он ушел, как прибегает к нам опять объявить, что его высочество желает, чтобы и мы были в церкви. <...> Жу-ковский собрал нас в кучу и поставил поближе к наслендику <...>. По окончании обедни наследник пристально посмотрел на нас, поклонился и вышел из церкви". (Лорер Н.И. Записки декабриста. С. 177).

-- У меня Розен. Его изломленная нога. - В марте 1837 г.

А.Е. Розен вывихнул правую ногу; лечение в Кургане не при-несло облегчения, а для медицинской консультации в Тоболь-ске он не получил разрешения от генерал-губернатора кн.

297

П.Д. Горчакова. Во время пребывания наследника в Тобольске он был осмотрен доктором И.В. Енохиным, сопровождавшим наследника. В письме к императрице Жуковский ходатайс-твовал о разрешении Розену съездить в Тобольск (С. 7. Т. 6. С. 308). В своих воспоминаниях А.Е. Розен рассказал о приез-де в его дом Жуковского так: "К величайшей радости увидел у себя достойнейшего Василия Андреевича Жуковского <...>. Когда я объявил ему о неуспешных попытках лично просить цесаревича и что генерал Кавелин советовал написать проше-ние, то он сказал мне: "Вы теперь не успеете: сейчас едем; но будьте спокойны, я все представлю его высочеству". <...>. И после свидания в Кургане он неоднократно просил за нас цесаревича; одно из писем своих он заключил припискою: "Будьте уверены, не перестанем быть вашими старыми хло-потунами"". (Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск, 1984.

С. 315).

¹⁰² Свидание с Нарышкиною. - С женою декабриста М.М. Нарышкина Елизаветою Петровною (урожд. Коновни-цыною). "В Кургане я видел Нарышкину (дочь нашего храб-рого Коновницына), по поручению ее матери, - писал Жу-ковский об этом свидании императрице, - она глубоко меня тронула своею тихостию и благородною простотою в несчас-тии. Но она больна и, можно сказать, тает от горя по матери, которую хоть раз еще в жизни желала бы увидеть". (С. 7. Т. 6. С. 306). О том впечатлении, которое произвела эта встреча на Е.П. Нарышкину, известно из ее письма Жуковскому от 5 де-кабря 1837 г. из Гдова (имение ее матери Кярово располага-лось недалеко от этого города), куда Нарышкина переехала из Сибири в конце 1837 г., благодаря усилиям Жуковского. "Я никогда не забуду церковную службу в Троицын день в маленькой бедной церковке Кургана. Это была одна из самых поэтических минуту моей жизни, которою не всем дано знать. Я еще не очень стара, но я много жила, потому что много пе-рестрадала, перечувствовала, много пережила в моей жизни.

298

Но я должна признать, что иногда для меня слезы дороже, чем радость. 6 июня 1837 г. я пролила такие именно слезы. Поз-вольте мне, добрый мой Жуковский, извините, что я называю вас так фамильярно, это потому, что я вас знала так хорошо, как благородного человека, и меня охватывает нежность, когда я повторяю вам это". (ИРЛИ. N 28169. Подлинник по-фран-цузски. Цит.: Иезуитова Р.В. Жуковский и его время. С. 184-185)". (Жуковский, 2004, с. 446-447).

***

На с. 505-513 мы рассказывали о службе ссыльного А.И. Черкасова на Кавказе. Добавить к этим страницам мы можем немногое. О встрече М.Ю. Лермонтова с декабрис-тами сообщает литературовед А.М. Марченко: "Узнав об этом (об изменении планов Николая I по ревизии кавказско-го корпуса - Авт.), Лермонтов вернулся в Ставрополь. Здесь

-- октябре 1837 г. он впервые увидел декабристов. Их было семеро: С. Кривцов, В. Голицын, В. Лихарев, М. Назимов, М. Нарышкин, А. Черкасов, А. Одоевский. Вместе с ними, или с некоторыми из них, он и отметил грандиозное собы-тие... Государь успел увидеть весь Кавказ и семнадцатого ок-тября около семи часов вечера торжественно въехал в Став-рополь. <...>.

"Представьте себе, - рассказывал много лет спустя очеви-дец этого события, - осеннюю ночь, черную... Через Ставро-поль проезжал Николай I... Народ толпами... А в гостинице - молодые люди. Один Лермонтов, поэт... Другой - тоже поэт. Из декабристов... Одоевский Александр... Оба - между дву-мя ссылками... Разговаривали. Пили вино. Было о чем пого-ворить... Вдруг декабрист Одоевский Александр выскочил на балкон. Плошки чадили... Мрачно! Заметьте: император был

-- Ставрополе и Одоевский закричал: "Аве, цезарь моритуре те салютант! (цезарь, обреченные на смерть тебя приветству-ют! - Авт.). Все испугались - страшно. Схватили Одоевского

299

за руку - "Что ты, брат? Услышат, беда!" "Ну, господа, русская полиция по латыни еще не обучена". Правильно. Но - смело. Даже до дерзости". (Марченко, с. 261-262).

Г. Филипсон, автор книги о Кавказской войне, расска-зывает о двух других декабристах, товарищах Черкасова по службе: "Голицына и Кривцова я застал уже унтер-офице-рами и с солдатскими Георгиевскими крестами. Это было уже последним шагом к чину прапорщика. Сергей Иванович Кривцов был большого роста, с резкими чертами лица, поря-дочно образован, но довольно легкого характера. (Он был оп-ределен в Кавказский корпус 23.09.1831 - Авт.). В 1838 году он был произведен в прапорщики (15.11.1837 - Авт.) и на од-ном балу пустился в пляс. Голицын подошел к нему и полу-шутя шепнул (по-француз. - Авт.): "Любезный Кривцов, вы роняете свой сан висельника". В самом деле, как-то неловко видеть прыгающего между молодежью человека пожилого, прошедшего через такое страшное бедствие". (Филипсон,

с. 450-451).

Литературовед Т. Иванова в книге о Лермонтове на Кав-казе упоминает семью Лачиновых. В ее рассказе о похоронах М.Ю. Лермонтова есть упоминание о том, что его гроб нес декабрист из Тенгинского пехотного полка. Вероятно, это был Черкасов, хотя с 1840 г. он уже не служил в Тенгинском полку. (Иванова, с. 14). Подтверждением этого события может слу-жить персоналия А.И. Черкасова из "Лермонтовкой энцикло-педии":

ЧЕРКАСОВ Алексей Иванович (1799 - 1855), барон, член Сев., затем Юж. об-ва декабристов. В 1837, после сиб. каторги и ссылки, переведен рядовым на Кавказ в Тенгинский пех. полк, в 1839 - в Кабардинский егерский полк. По мне-нию исследователей (Г. Морозова, Л. Иванова), Ч. был в числе тех декабристов, с которыми Л. познакомился в Ставрополе (1837), что, однако, не подтверждается документами (С. Не-

300

думов). Летом 1841 Ч. находился в Пятигорске и жил вместе с М.А. Назимовым, следовательно, встречи его с Л. в это время не подлежат сомнению. Потрет Ч. (акв.) работы Н.А. Бестуже-ва (1828) - в собр. И. Зильберштейна в Москве (см. в изд.: ЛН,

т. 60, II, кн. 2, с. 101).

Лит.: Лорер Н.И., Записки декабриста, М., 1931, с. 369, 377, 378; Морозова Г., с. 617, 627; Иванова Л., с. 431, 440; Ги-реев Д.А. и Недумов С.И., с. 507, 511; Мануйлов (10), с. 84; Недумов (2), с. 113; Назарова (2), с. 144-45.

Е.А. Ходоров Лермонтовская энциклопедия (АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В.А., Редкол.: Андроников И.Л., Базанов В.Г., Бушмин А.С., Вацуро В.Э., Жданов В.В., Храп-ченко М.Б. - М.: Сов. Энцикл., 1981.

В "Описании родословного древа писателя - потом-ка декабриста А.Т. Черкасова" допущены две неточности. О первой мы уже упоминали выше: П.И. Черкасов не был участником Отечественной войны 1812 года. Вторая заклю-чается в том, что ему же приписано "отбывание наказания в Кавказском корпусе", после чего П.И. Черкасов бывал в Крыму, при этом делается ссылка на статью. В. Русина "Де-кабристы в Крыму" в "Крымской правде", N 284, 3.12.1975. Одно из двух: а) в Крыму мог побывать А.И. Черкасов в 1843 году после увольнения со службы; б) в Крыму мог по-бывать П.И. Черкасов, когда в 1839 году приезжал на Кавказ для встречи с братом - до или после свидания, но без всякого "отбытия наказания".

А.И. Черкасов упоминается Ю. Котляревским в книге о поэтах-декабристах. (Котляревский, с. 37).

О братьях Черкасовых, уже после возвращения Алексея с Кавказа, упоминает И. Соснер в книге о г. Белеве: "Вспомним и иных наших славных белевцев. Отсюда, из родового имения села Володьково вышли братья-декабристы Алексей Иванович

301

и Петр Иванович Черкасовы. Прекрасные предприниматели, они содержали тут свой винокуренный завод. Представитель этой фамилии был и предпоследним Белевским уездным пред-водителем дворянства". (Соснер, с. 79).

Кстати, в книге И. Соснера на двух страницах рассказы-вается об истории изготовления и торговле сладкой редко-стью - Белевской пастилой с 1881 года. "Заметим, что два де-сятка лет назад Белевская пастила вновь появилась в городе на Оке. Правда, бывший прохоровский завод теперь выпускает ее малыми партиями, почти неизвестными широкой публике. Но его старые мастерицы наладили выпуск эксклюзивной Бе-левской пастилы у себя дома, и на городском рынке сегодня можно, если повезет, купить той самой пастилы, которой лако-мились чаевники сто с лишним лет назад". (Соснер, с. 32-33). Это было сказано в 2005 г., а недавно мы попробовали этой са-мой пастилы, благодаря угощению со стороны преподавателя англо-американской школы Н.А. Назаренко, - она купила ее в одном из фирменных магазинчиков в подземном переходе на Тверской улице в Москве.

Что касается винокурения, то еще внучатый дед братьев вице-адмирал И.И. Черкасов занимался этим доходным делом. Однако на с. 513 мы сообщали, что ту часть имения, которую вернул Алексею его брат Петр, декабристу пришлось продать из-за отношения к себе своих крепостных крестьян, не взлю-бивших "каторжника-барина", и купить себе новое имение

-- Орловской губ. Впрочем, это не исключает, что у А.И. был свой пай в деле брата.

На с. 11 "Родословной" мы сообщали, что в г. Ялуторовске

-- 2004 г. были установлены бюсты девяти декабристов, отбы-вавших там ссылку в 1829 - 1856 годах.

Память о декабристах увековечена в мемориале декабрис-тов (скульптор В.Е. Матросов) на Привокзальной площади го-рода Ялуторовска. В центральной части композиции - стела с устремленными ввысь мечами, которые держат руки, ско-

302

ванные цепями. На постаменте - известные сроки поэта и де-кабриста А. Одоевского: "К мечам рванулись наши руки, но лишь оковы обрели". Адрес: г. Ялуторовск, Привокзальная площадь.

"Ялуторовск представлен множеством декабристских па-мятников. В музейном комплексе декабристов установлены "бюсты всех девяти революционеров, что находились на по-селении в Ялуторовске с 1829 по 1856 годы (Василия Тизен-гаузена, Андрея Ентальцева, Василия Враницкого, Алексея Черкасова, Ивана Якушкина, Матвея Муравьева-Апостола, Ивана Пущина, Евгения Оболенского, Николая Басаргина) скульптора Владимира Матросова. А в 1997 году на Привок-зальной площади установлен памятник декабристам, отбывав-шим ссылку в Ялуторовске". (Декабристы, 2008, с. 594). Сле-довательно, мемориал декабристам был создан в 1997 году. На фотографии, которую мы помещаем в иллюстрациях, слева направо - четвертый А.И. Черкасов (между В. Враницким и И. Якушкиным).

Необходимо сказать еще об одном мемориале: скульптур-ной композиции Зураба Церетели "Жены декабристов. Врата судьбы".

МОСКВА, 17 марта 2008 г. - РИА Новости, Мария Гани-

янц. Презентация скульптурной композиции Зураба Церетели "Жены декабристов. Врата судьбы" состоялась в понедельник

-- Галерее искусств Зураба Церетели, сообщил корреспондент РИА Новости.

"Это мой дар женщинам нашей страны, я хотел подчерк-нуть их патриотизм", - сказал президент Российской Акаде-мии Художеств Церетели.

Скульптурная композиция, которую презентовал худож-ник, представляет собой огромные бронзовые ворота, высотой

-- 4,7 метров, где выгравированы имена известных ссыльных декабристов (включая "бунтовщиков", которые были повеше-

303

ны в Петропавловской крепости), перед ними стройными ря-дами стоят 11 женских трехметровых фигур в бальных и лет-них нарядах.

"Одиннадцать женщин - это Мария Волконская, Екате-рина Трубецкая, Наталья Фонвизина, Елизавета Нарышкина, Александра Ентальцева, Александра Давыдова, Александра Муравьева, Мария Юшневская, Камилла Ивашова, Анна Ро-зен и Прасковья Анненкова - и я, естественно, старался при-дать скульптурам изображения реальных прототипов", - пояс-нил автор.

Церетели сообщил, что почти четыре года работал с архи-вными материалами, изучая судьбы жен декабристов, а также историю дамского костюма того времени.

"Я не знаю, где будет стоять моя работа, пока здесь, в Га-лерее, а там видно будет", - сказал скульптор.

Депутат Иосиф Кобзон предложил разместить скульптур-ную композицию в Забайкальском округе: "Мне кажется в тех местах, где находятся Шилка или Нерчинск, произведение Зураба будет очень хорошо смотреться. Впрочем, скульптуру можно установить в любом городе, где есть проспект или пло-щадь Декабристов".

"20 апреля 2004 г. отвечая на вопросы "Интерфакса" о планах, З. Церетели ответил, что в последнее время его очень волнуют образы жен декабристов и он планирует установить их в Чите". 3 февраля 2005 г. екатеринбургское информаци-онное агентство "Новый регион" запустило сообщение, что

-- Екатеринбурге любимый скульптор Ю.М. Лужкова... соби-рается поставить памятник женам декабристов. Это будет ан-самбль из бронзовых скульптур, изображающий жен, идущих за мужьями в ссылку". <...> К несколько более раннему сроку (28 января 2005 г.) относится заявление на пресс-конференции

-- Москве: "А в Иркутске я хочу поставить "жен декабрис-тов". - сказал Церетели. - Скульптура будет изображать жен декабристов, приехавших с детьми, иконами и цветами к тю-

304

ремным воротам, на которых будут написаны стихи Пушки-

на". (Декабристы, 2008, с. 599).

В итоге памятник женам декабристов не был установлен ни в Иркутске, ни в Екатеринбурге, ни в Чите. Ныне эта ог-ромная композиция находится в Москве, в Музее современно-го искусства на Гоголевском бульваре - во дворе, среди других творений З. Церетели.

Мы видели ее летом 2013 года при посещении Музея. Посетителей смущает фигура девочки-подростка на пере-днем плане. Почему она здесь и какое отношение имеет к декабристам? Это Софья Никитична Муравьева, дочь Алек-сандры Григорьевны и Никиты Михайловича Муравьевых. Мать умерла в 1832 году, отец - в 1843. Девочку все звали "Нонушка". По указу Николая I все дети, рожденные в Си-бири у ссыльных декабристов, приписывались к мещанскому сословью и носили фамилии по имени отца. Нонушка стала "Никитиной". Сын Алексея Черкасова должен бы был но-сить фамилию "Алексеев", если был бы рожден в церковном браке.

"Под этой фамилией она была записана в Екатерининский институт, как круглая сирота.

Но на фамилию "Никитина" Нонушка не отзывалась ни разу. Она словно бы не слышала. И все вынуждены были на-зывать ее по имени.

Однажды в Екатеринбургский институт приехала импе-ратрица Александра Федоровна, все воспитанницы встречали

-- с поклонами и называли матушкой.

- А что же ты меня матушкой не называешь, как все? - спросила государыня у Софьи.

- У меня есть одна только мать, - сурово ответила де-вочка, - и она похоронена в Сибири". (Сергеев, с. 108-109). С.Н Муравьева оставила интересные "Записки".

305

***

Последнее, что мы хотели бы сказать об А.И. Черкасо-ве, связано с воспоминаниями о детстве старшего автора Д.И. Корнющенко, поэтому завершение главы пятой делается от первого лица.

Итак, в 1952 году Куйбышевское областное государс-твенное издательство выпустило в свет исторический ро-ман М.Д. Марич (Чернышовой) "Северное сияние". Роман о декабристах, написан в 1926 - 1931 гг., но, как в те годы случалось часто, был автором исправлен и дополнен. Эта но-вая версия и была издана в начале 1950-х годов. В те годы

-- жил вместе с мамой и бабушкой в поселке Кутулукстрой, Куйбышевской обл. (ныне Самарской), расположенном на бе-регу Кутулукского водохранилища, которое строил мой отец. Там же он и погиб при исполнении служебных обязанностей. Мама, или взяла в сельской библиотеке, или купила в район-ном центре Богатое эту толстую, большого формата книгу, объемом почти в 700 страниц. Мать прочитала ее полностью, для меня что-то добавила из своих знаний о декабристах, а

-- читал книгу неровно, отдельными главами, страницами, вероятно, не все полностью понимая: мне было 10-11 лет, но роман очень нравился. Главное, я чувствовал, что, читая его, я вступаю в другой мир, вижу в нем совершенно других людей, диаметрально противоположных тому убогому сель-скому миру и тем скудельным людям, среди которых волей несчастных обстоятельств оказалась наша маленькая семья. "Проклятая Богом и людьми дыра", "Жили в лесу, покло-нялись колесу", - так образно говорила о нашем тогдашнем окружении моя бабушка Доброва В.А., урожденная Черкасо-ва. О бабушке и речь. "Северное сияние" превратилось для нее в некое подобие Библии. Она в свои 82-83 года оказа-лась буквально загипнотизирована этой книгой: тот, другой мир она еще помнила. Скоро все небольшие домашние дела, которые лежали на ее старческих плечах, были заброшены.

306

Нацепив двое очков, целыми днями нагнувшись над страни-цами, она читала и перечитывала, перелистывала их, иногда что-то бормотала "про себя", а потом сообщала нам фантас-тические подробности о персонажах романа: о Волконских, Трубецких, о Пушкине... Мать стала сердиться, ворчала на нее, требовала от меня, чтобы я спрятал от бабушки зло-получный том. Не тут-то было! Видно, что эта книга при-тягивает ее какой-то особой властью, а не просто рассказом о прошлом. Потеряв терпение, я стал спрашивать бабушку: "Что ты ищешь в "Северном сиянии"? И она мне смущенно ответила: в ней должно быть сказано про наших, про Черка-совых и про Путят!

Что-то в ее старческой памяти сохранилось от рассказов, которые она слышала в детстве, запало слово "декабристы", и вот давно вытесненное вдруг вернулось в ее сознание. О Чер-касовых она ничего не нашла, по той причине, что в романе они не упоминались. Ничего не было и о Путятах. Автор ог-раничивалась теми хорошо и широко известными именами, о которых принято было писать, и чьи воспоминания были до-ступны для включения их в ход романного действия. Так вот, "Северное сияние" оказалось последней книгой, которую чи-тала бабушка (она умерла летом 1956 года). А для меня этот исторический роман был первой большой и серьезной книгой

-- не только о декабристах, но и обо всей эпохе первой поло-вины XIX века. Второй подобной книгой были "Черниговцы", повесть А.Л. Слонимского о восстании Черниговского полка, изданная в 1954 году.

Лишь значительно позднее, многое узнав, прочитав и изу-чив, я понял, что В.А. Доброва пыталась найти на страницах романа Марич упоминания о П.И. и А.И. Черкасовых, которые доводились ей прямыми родственниками по отцовской линии,

-- о Н.В. Путяте, родственнике ее бабушки. Именно это изда-ние хорошо известного романа до сего времени стоит на полке нашей библиотеки.

307

Е.Д. Макеевой принадлежит большой очерк "Декабрист барон А.И. Черкасов". (Макеева, с. 16-51).

Завершая пятую главу, мы можем подвести предвари-тельные итоги нашего дополнительного историко-генеалоги-ческого исследования. В 1 - 5-й главах рассмотрена история рода баронов Черкасовых на протяжении от второй половины XVII века до середины века XIX, - фактически за двести лет. Это первые пять поколений, это первые бароны Черкасовы, хотя в пятом поколении мы пока ограничились его старши-ми представителями (9 - 10 бароны,V - XII баронессы). С младших представителей пятого поколения мы начнем главу шестую и надеемся окончить вторую часть двенадцатым поко-лением - потомков Черкасовых, следовательно, исследование охватит период с середины XIX века до начала XXI века.

308

Глава шестая.

Род баронов Черкасовых в XIX - XX веках.

***

_На с. 542 книги "Род Черкасовых..." мы сообщали о том, что "Поколенная роспись баронов Черкасовых" учитыва-ет 170 лиц обоих полов. Эти данные относились - на период

создания книги - к 2005 - 2006 годам.

-- 2009 году во время работы над "Родословной..." мы включили в составленное "Родословное древо баронов Чер-касовых с ответвлениями других родов" вновь обнаруженные

-- найденные нами имена, - в результате чего "Древо" имело уже 208 имен. (Родословная).

Ныне, в 2013 - 2014 годах, в результате дальнейших поис-ков мы обнаружили еще 26 имен, и, таким образом, на начало 2014 года Родословное древо баронов Черкасовых включает 236 имен. Учтены "сибирские Черкасовы", следовательно, на с. 12 "Родословной" под рубрикой а) дети Ал. Ивановича Чер-касова - 10 после XIV баронессы Марии Алексеевны долж-но стоять: Андрей Алексеевич (ок. 1828 - 1832 ?) внебрачный сын, родившейся в Сибири, в г. Кургане.

-- этой главе мы сделаем дополнение к с. 544-546 нашей книги, где мы рассказывали о детях от второго брака Барона с П.А. Полонской. По отцу они были единокровными братьями Петра, Алексея, Софьи, Екатерины, Варвары, Елены Черкасо-вых. А далее, и в этой главе и в следующих, мы будем расска-зывать об их потомках.

Дополним текст книги материалами о Гаврииле Иванови-че Черкасове и о роде Лёвшиных.

Г.И. Черкасов. 13 барон Черкасов окончил Училище пра-воведения в 1845 году. Среди выпускников этого элитного учебного заведения числятся П.И. Чайковский и его друг - поэт А.Н. Апухтин (1859 год). В списке всех выпускников

309

Г.И. Черкасов значится под N 4, что означает высокий уро-вень его знаний и профессиональной подготовленности, с ко-торыми он закончил Училище в 1845 году, шестым выпуском. Приведем неполный список этих выпускников.

СПИСОК бывшим воспитанникам

ИМПЕРАТОРСКОГО Училища Правоведения,

окончивших в оном курс наук в 1840 - 1917 гг.

По NN выпусков: 1-10 * 11-20 * 21-30 * 31-40 * 41-50 * 51-60 * 61-70 * 71-79

Список числившихся на 1917 г. и в отпуску на военной службе * Общий алфавит

Памятная икона в соборе Св. Александра-Невского в Париже.

"Сей образ небесной покровительницы ИМПЕРАТОРС-КОГО Училища Правоведения сооружен в 1964 г. в вечную память ИМПЕРАТОРОВ Николая I, Александра II, Александ-ра III и Николая II, Августейших Попечителей Училища При-нцев Петра и Александра Ольденбургских, начальствовавших, и учивших в Училище, и всех правоведов за Веру, Царя и Оте-чество живот свой положивших, в смуте умученных и в мире скончавшихся" [92].

310

Полные названия упомянутых в этом списке "Верховного Совета" и "Романовского Комитета" суть: 1. "Верховный Со-вет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также се-мей раненых и павших воинов, состоявший под Августейшим председательством Её И.В. Государыни Императрицы Алек-сандры Федоровны". 2. "Романовский Комитет для воспособ-ления делу призрения сирот сельского населения".

6-го выпуска, 1845 г. 7 Апреля.

-- Мансуров 1, Борис Павлович, IX-м классом; действитель-

ный тайный советник; ст.- секретарь Е.И.В.; директор депар-тамента народного просвещения; сенатор; член Государствен-ного совета. † 1910 г. См. N 26.

-- Старицкий 1, Егор Павлович, IX-м классом; действитель-

ный тайный советник; ст. председатель Тифлисской судебной палаты; сенатор; член Государственного совета; председа-тель департамента законов Государственного совета. † 1899 г. См. N 27.

-- Голубцов 1, Михаил Евграфович, IX-м классом; коллежс-

кий асессор; Тверской губернский прокурор. † 1852 г.

-- Черкасов 1, барон, Гавриил Иванович, IX-м классом;

статский советник; Тульский губернский прокурор. † 1899 г.

-- Колесов 1, Николай Николаевич, IX-м классом; тайный советник; чиновник особых поручений IV к. Учреждениям Императрицы Марии. † 1892 г.

-- Глебов 1, Павел Николаевич, IX-м классом; тайный совет-

ник; член морского генерал-аудиториата. † 1876 г. См. N 28.

-- Зубарев 1, Андрей Федорович, IX-м классом; тайный со-

ветник; член Петроградской судебной палаты. † 1904 г.

-- Набоков 1, Дмитрий Николаевич, X-м классом; действи-

тельный тайный советник; ст.- секретарь Е.И.В.; сенатор; член Государственного. Был Министром юстиции 1878 - 1855 гг. Св. Андрея Первозванного, Св. Владимира I ст. и. др. † 1904 г. См. N 29.

311

-- Петерс 1, Карл Карлович, X-м классом; действительный тайный советник; директор департамента народного просве-щения; сенатор. † 1895 г.

-- Гардер, Михаил Карлович, X-м классом; надворный совет-ник; акцизный надзиратель Псковской губернии. † 1865 г.

-- Зубов 2, Павел Николаевич, X-м классом; тайный совет-

ник; член консультации при Министерстве юстиции. † 1903 г.

-- Могилевский, Степан Александрович, X-м классом;

коллежский асессор; Симбирский казенных дел стряпчий. † 1857 г.

-- Кочубей 1, Василий Аркадьевич, X-м классом; действи-

тельный статский советник; камергер; почетный мировой су-

дья. † 1897 г.

-- Менгден 2, барон Владимир Михайлович, X-м классом;

действительный тайный советник; член Государственного со-

вета. † 1911 г.

-- Мошков, Сергей Васильевич, X-м классом; коллежс-

кий советник; председатель Тверской гражданской палаты †

1876 г.

-- Фризель, Павел Иванович, X-м классом; статский совет-

ник. † 1896 г.

-- Савелов, Сергей Дмитриевич, X-м классом; статский со-

ветник; член Елизаветпольского окружного суда. † 1900 г.

-- Молчанов 2, Мефодий Миронович, X-м классом; дейс-

твительный статский советник; состоял за обер-прокурорским столом I департамента Сената. † 1893 г.

-- Галахов, Павел Александрович, X-м классом; статский советник; камер-юнкер. † 1890 г.

-- Голицын 1, князь, Николай Николаевич, XII-м классом;

коллежский секретарь. † 1863 г.

-- Львов 1, Павел Алексеевич, XII-м классом; коллежский секретарь. † 1863 г.

-- Эссен 1, Александр Романович, XII-м классом; титуляр-

ный советник в отставке. † 1854 г.

312

23. Буяльский, Алексей Ильич, XII-м классом; коллежский секретарь. † 1913 г.

Как видим, уже при выпуске он получил чин титулярного советника (IX класс), что способствовало дальнейшему про-движению по службе. Однако до четвертого класса, до "гене-ральского" чина действительного статского советника Г.И. не дослужился.

Как и отец, он был женат дважды. Первая супруга Е.Ф. Христианович умерла в 1848 году. Детей у нее не было. Вторая супруга Наталья Дмитриевна Лёвшина в качестве приданого принесла мужу село Троицкое Подольского уезда Московской губ., а, как мать, родила тринадцать детей, из ко-торых двое умерло во младенчестве. После заключения бра-ка Г. Черкасова и Н. Лёвшиной произошло новое разделение рода баронов Черкасовых на две ветви: старшая ветвь рода стала называться "Белёвские Черкасовы", новая параллельная ветвь - "Троицкие Черкасовы".

Мы совершили невольную обшибу на с. 545-546 нашей книги, доверившись рассказам историков-краеведов ХIX-го - XX-го веков, которые в один голос утверждали, что именно это село Троицкое принадлежало в XVIII-м веке Д.Н. Салтыковой. Поэтому мы кратко сообщили о зверствах Салтычихи, но, как выяснилось, это чудовище не имело отношения к Троицкому, принадлежащему Черкасовым. Первым исследователем-крае-ведом, который указал нам на ошибку, была Лидия Ивановна Глебова, издавшая в 2009 году свою первую книгу о г. Троицке, в которой несколько страниц были посвящены баронам Черка-совым. (Глебова, 2009, с. 86-85). В дальнейшем с Л.И. Глебо-вой у нас установились дружеские и творческие отношения, и в нужный момент мы вернемся к ней и к ее книгам. Сейчас же достаточно сказать, что Л.И. сообщила: имение Салтычи-хи Троицкое располагалось на территории Теплого Стана, а дом в Москве находился на Сретенке, что подтверждается и

313

другими современными источниками. (Елисеева, 2008, с. 377). К сожалению, наша ошибка продолжает дублироваться в Ин-тернете, в частности, в материалах о бароне П.Г. Черкасове.

Чем можно объяснить эту ошибку? Дело в том, что уже в XVI веке местность, ставшая позднее Троицком, принадлежа-ла роду бояр Салтыковых. По писцовым книгам 1627 г. извес-тно, что здесь находилась их вотчина Бутаково. Позднее их потомок Иван Львович Салтыков поставил в версте от Бута-кова церковь Пречистые Троицы, отчего новое село получило название "Троицкое". Некоторое время вотчина Салтыковых называлась Бутаково-Троицкое, а в дальнейшем - Троицкое". О последующих владельцах села, вплоть до Черкасовых, Гле-бова подробно рассказала на страницах своих книг. (Глебова, 2009, с. 32-85; Глебова, 2012, с. 25-61).

Не вникая в подробности смены владельцев с. Троицкого (Щербатовы, Строгановы, Евреиновы, Лёвшины), краеведы и историки прошлого и настоящего зацикливались на фами-лии "Салтыковы", которую носила и Дарья Салтычиха, и тем самым приписывали владение Троицким именно ей. Любо-пытно, как этот казус объясняет Л.И. Глебова, связывая его с именем автора, которого мы уже не раз и не два уличали в недостоверности и в недобросовестности по отношению к фактическому историческому материалу.

"Я не любитель исторических романов, - пишет Л. Глебо-ва. - В свое время все зачитывались романами Пикуля. Кто-то дал мне почитать только что вышедшую книгу, кажется, "Пе-ром и шпагой", которую я так и не дочитала. Или в тексте, или же в сносках Пикуль упомянул Дарью Николаевну Салтыкову как владелицу села Троицкого, где она зверствовала. Автор перечислил всех последующих владельцев села вплоть до ре-волюции. Пикуль и не подозревал, что ошибся и в его руках оказался архив "нашего" Троицкого, а не того, что в Теплом Стане (ныне Мосрентген) - владения Салтычихи. Зная пос-ледних Черкасовых, я легко выстроила историческую цепочку

314

от Евреиновых, Лёвшиных к Черкасовым (Лёвшины не были в родстве с Евреиновыми). Этот архив предстоит еще отыскать в подлиннике. В дальнейшем все исторические события, про-исходившие в нашем селе, были связаны с новонайденными героями и документально подтвердились.

Я не раз убеждалась, что эти "случайности" кто-то мне подсказывал свыше, словно на "ловца и зверь бежит". Без этой случайной встречи с книгой Пикуля история Троицкого надолго бы застряла на Евреиновых". (Глебова, 2009, с. 70-71).

В следующей книге о Троицке Л. Глебова свое открытие связывает с другим романом Пикуля: "Изгоняя" Салтычиху из села Красное, я наткнулась на примечание в романе Пикуля "Фаворит", где автор сообщил, что злодейка обитала в селе Троицкое, и что после ее смерти в этой усадьбе жили Лёвши-ны и Черкасовы. На самом деле ошибка автора помогла мне прописать в "нашем" селе истинных владельцев - Черкасо-вых, а Дарью Салтыкову отправить в Троицкое, расположен-ное в Теплом Стане..." (Глебова, 2013, с. 50). О владельцах Троицкого до Черкасовых имеется хорошо документирован-ный и иллюстрированный материал в большом, подарочного типа, альбоме "Троицк. Вчера. Сегодня. Завтра", в том числе и красочно-оформленный текст о баронах Черкасовых. (Троицк, с. 14-21). Этот альбом мы получили в подарок от администра-ции и краеведов г. Троицка в октябре 2012 года.

Второй брак 13-го барона Г.И. Черкасова имел для даль-нейшего существования рода Черкасовых такое же значение, как и второй брак его отца, 7-го барона И.П. Черкасова. Бла-годаря этим двум повторным бракам древо баронов Черка-совых значительно разрослось, дало множество ответвлений и побегов, которые существуют и по сей день. Две русские дворянские девушки: П.А. Полонская и Н.Д. Лёвшина, - сде-лали все для того, чтобы род не угасал. Иначе ему грозила бы та же участь, что постигла две старшие ветви баронов Чер-касовых.

315

Как и в случае с М.А. Кожиной и П.А. Полонской, мы пос-тарались найти важные сведения о роде Лёвшиных и об исто-рии имения, которое молодая жена принесла мужу в качестве приданого.

Среди представителей рода Лёвшиных в XVIII веке на-иболее известным был Василий Алексеевич Лёвшин (1746 - 1826). В его персоналии сказано о нем: "...Русский писатель. Родился в небогатой дворянской семье. В 1765 - 72 был на военной службе. В 1780-е гг. Л. - один из сотрудников Н.И. Новикова; сочинил и перевел около 80 книг на хозяйс-твенно-экономические темы. Член и непременный секретарь Петербургского вольного экономического общества (1793), член Саксонского экономического общества (1795), Итальян-ской академии наук (1806) и др. <...> Основные художест-венные произведения: "Утренники влюбленного" (1799)...; "Новейшее путешествие" - сатирическая утопия в духе Вольтера и Монтескье; "Русские сказки" (Ч. 5-10, 1783); "Вечерние часы, или Древние сказки славян древлянских" (Ч. 1-6, 1797 - 98). "Русские сказки переиздавались до 1829 г., многие из них перешли в лубочную литературу. Они оказали влияние на развитие жанра национальной поэмы-сказки (Н.А. Львов, Н.М. Карамзин, А.Н. Радищев) и вол-шебно-богатырской оперы (Г.Р. Державин, В.А. Жуковский, И.А. Крылов и др.); были одним из источников "Руслана и Людмилы" А.С. Пушкина. Л. сочинял также драматические произведения (до 50 оригинальных и переводных опер, драм,

комедий)". (КЭЛ, 4, стб. 89-90).

В.А. Лёвшин был родом из с. Темрян, что в трех верстах от Белева, где была родовая усадьба его отца Алексея Диани-совича. После отставки с военной службы служил в Белеве судьёю.

Он много сделал для просвещения тогдашних сельских хо-зяев. Его труды помогли развивать современные ему дворянс-кие поместья, делать их более производительными и доходны-

316

ми. За свою деятельность на этой ниве он получил от Государя в награду орден Святой Анны I степени и ряд медалей.

Выйдя в отставку с судейской должности, Лёвшин по-селился в своем родовом имении Темрян под Белевым, где посвятил себя литературной и педагогической деятельности. О "птенцах" именно этой "школы Лёвшина" писал А.С. Пуш-кин в 7-й главе "Евгения Онегина":

"Вот время: добрые ленивцы, Эпикурейцы-мудрецы, Вы, равнодушные счастливцы,

Вы, школы Лёвшина птенцы, Вы, деревенские Приамы, И вы, чувствительные дамы, Весна в деревню вас зовет..."

В Темряне В.А. Лёвшин умер и был похоронен. (Соснер,

с. 73-74).

В.А. Лёвшин был писателем-просветителем, статистиком (составил "Топографическое, историческое и камеральное описание Тульской губернии"), географом, краеведом, агроно-мом... Как друг Н.И. Новикова, И.П. Елагина, С.И. Гамалеи В.А. Лёвшин был очень близок к кругам русского масонства и, вероятно, состоял членом одной из многочисленных масон-ских лож. "В один год с "Путешествием в землю Офирскую" (Сочинение князя М.М. Щербатова - Авт.) появилось "Новей-шее путешествие, сочиненное в городе Белеве" В.А. Лёвшина. <...> Это первый образчик русской космической фантастики. Описываемая в нем утопическая страна находилась на Луне (у масонов она считалась планетой, а Земля выступала центром мироздания, питающимся светом семи планет, к которым от-носилось так же Солнце). Главный герой произведения с по-мощью хитроумного аппарата совершил путешествие на Луну, беседовал с ее жителями и встречал, в свою очередь, "луна-тистов", летавших на Землю за пополнением сатирического материала о ее жизни. Судя по всему, межпланетные путешес-

317

твия уже не казались тогда чем-то несбыточным". (Глаголева,

с. 227).

В 1791 г. В. Лёвшин на деньги П.Ф. Лёвшина и его брата издал книгу "Родословная благородных дворян Лёвшиных". (Глебова, 2012, с. 53).

Можно смело предположить, что между масоном, членом "Ложи Девкалиона" бароном И.П. Черкасовым и автором ма-сонского сочинения В.А. Лёвшиным, живших на территории Белевского уезда в одно и то же время, существовали товари-щеские отношения.

***

Среди семнадцати портретов девушек-смольнянок первого выпуска, исполненных выдающимся художником Д.Г. Левиц-ким в 1772 - 1776 годах по заказу И.И. Бецкова, привлекает внимание портрет А.П. Лёвшиной. С этой девушкой состояла в переписке сама императрица:

"Черномазая Лёвушка! Я хотела садиться в карету, когда получила твое приятное письмо, и намерена была ехать пря-мо в монастырь тебя увидеть, - сообщала государыня. - Но, извините, великий холод меня удержал... Когда большие морозы убавятся, я приеду на целое послеобеденное время присутствовать при всех ваших различных занятиях, ежели мои то позволят". (Елисеева, 2008, с. 130). "Черномазая" - не оскорбление, а шутливое прозвище в тогдашней русской речи. "Черномазым" друзья называли упоминавшегося выше А.А. Плещеева - за смуглый цвет кожи.

Девушки-монастырки посещали императрицу в Царском Селе в мае 1776 г. во время траура по великой княгине Наталье Алексеевне. Это были Александра Лёвшина, Глафира Алымо-ва, Наталья Борщева и Екатерина Нелидова.

В свою очередь смольнянки "с энтузиазмом говорили о посещениях Екатерины", нетерпеливо ждали ее. "Ах, Лёвуш-ка! - восклицала императрица в одной записке. - Неужели ты каждый день отмериваешь двести двадцать одну ступеньку,

318

чтобы издали взглянуть на мой дворец, который вы не любите за то, что он так разлучен с вами".

Девушки ждали, когда окончится их обучение и самые вы-дающиеся из них будут приняты фрейлинами ко двору. "Ровно через три года я приеду и возьму вас из монастыря" - писала Екатерина Лёвшиной, - тогда кончатся и слезы, и вздохи. На-зло себе вы увидите, что то же Царское Село, о котором вы так невыгодно отзываетесь, понравится вам... Тогда вы будете постоянно со мной и на свободе; подобно некоторым из наших придворных сорок тарантить". (Елисеева, 2008, с. 133-134).

Чем объяснялась такая любовь царицы к не особенно кра-сивой "Лёвушке", бедной девушке, за которой числилось все-го 12 душ? О. Елисеева объясняет эту привязанность с пози-ций французских романов XVIII века:

"Екатерина даже была не против поддерживать ухажива-ния придворных кавалеров за кем-нибудь из "монастырок". Коль скоро ей нравилась смуглая Лёвушка, то именно той и позволялось больше других. Покровительство императрицы исключало возможность недовольства со стороны начальни-цы Воспитательного общества француженки Софьи де Лафон. "Скажите от меня мадам Лафон, - писала государыня, - что высокая девица в белом платье с носом попугая и темным ли-цом, та самая, что приветствовала меня при входе в монастырь целой батареей ох и ах... совершенно в моем вкусе". Такая близость и стала причиной, по которой Екатерина прочила Лёвушке в суженные Григория Орлова, когда их собственный роман был уже в прошлом. "Серенада, которую вам задал князь Орлов, по моему мнению, не дурная мысль. Он любит дурачиться и очень расположен к вам, известной ему от колы-бели. Он также любит отечество и ваш институт, устроенный на благо его. Он в особенности любит вас, и знаете ли за что? За то, что вас нельзя не любить". <...>

Альянс между Лёвшиной и Орловым не сложился. Алек-сандра Петровна окончила Смольный в 1776 году в первом

319

выпуске, получив Большую золотую медаль и "знак отме-ны" - золотой вензель Екатерины II на белой шелковой лен-те с двумя золотыми полосами, очень напоминающий фрей-линский шифр (с таким же фрейлинским шифром окончила Смольный в 1779 г. баронесса Е.А. Черкасова-Пальменбах, то есть девушки несколько лет учились вместе и могли быть зна-комы, несмотря на разные возрастные группы. - Авт.). <...> Пять лучших воспитанниц попали ко двору, но лишь "Черно-мазая Лёвушка" была назначена фрейлиной к самой Екатери-не, остальные - в свиту великой княгини... Благодаря дружбе с государыней она сделала блестящую партию, выйдя через три года замуж за богача князя П.А. Черкасского... Молодая умерла всего двадцати четырех лет от роду". (Елисеева, 2008,

с. 135-146).

***

Л.И. Глебова проследила родственные связи Н.Д. Лёвши-ной. Павел Федулович Лёвшин (1757 - 1809), генерал-майор, был женат на Екатерине Николаевне Дурново (1768 - 1824). У супругов Лёвшиных было три сына и три дочери. Сыновья Николай и Александр погибли в войнах с Наполеоном. Третий сын - Дмитрий Павлович (1804 - 1851), был женат на княжне Вере Яковлевне Грузинской (1801 - 1860). От этого брака ро-дились три дочери: Софья, Наталья и Александра.

Село Троицкое П.Ф. Лёвшин купил в 1804 г. у Евреино-вых. Оно стало родовым имением Д.П. Лёвшина, и, в качестве приданого вместе с деревнями Булаково и Жуковка перейдет к Н.Д. Лёвшиной, вышедшей замуж за барона Г.И. Черкасова. (Глебова, 2012, с. 52, 54, 59).

В дни Отечественной войны 1812 года дом Лёвшиных в Москве на Пятницкой сгорел, сильно пострадала подмосков-ная усадьба Троицкое. На второй день отступления французс-кой армии из Москвы вечером 8 октября, отойдя 40 километ-ров по Калужской дороге, Наполеон размещает штаб в селе Троицкое, в доме Лёвшиных. Это подтверждает и маркиз Ар-

320

ман де Коленкур - обер-шталмейстер (главный чиновник по конюшенному делу) императорского двора: "Мы ночевали во дворце в Троицком и провели там весь день (8/20 октября), чтобы подтянуть отстающих: отставало еще много людей и повозок..." <...> Из дома Лёвшиных французский император посылает приказ маршалу Мортье немедленно присоединится со своим корпусом к армии, а перед выступлением взорвать Кремль. <...> 9/21 октября передовой отряд наполеоновской армии покинул Троицкое и достиг Красной Пахры, где Куту-зова уже не застал". (Глебова, 2012, с. 57).

В 1813 году Е.Н. Лёвшина обращается к императору Алек-сандру I с прошением.

"Из прошения Екатерины Николаевны Лёвшиной (вдовы Павла Федуловича) на имя государя Александра I, поданного по окончании войны в 1813 году, мы узнаем, какой урон был нанесен вотчине в Троицком после того, как Наполеон поки-нул "замок" Лёвшиных.

Сначала Екатерина Николаевна подсчитывает убытки в московском доме: "Имела я в Москве собственный свой де-ревянный дом, состоящий в крепком виде Пятницкой части 4-го квартала дом N 411, в приходе Никиты мученика, что в Кузнецкой с 2-мя каменными двухэтажными флигелями, ко-нюшнею и сараем. каменными вновь выстроенными... Во время нашествия неприятельских французских войск сожже-но все до основания, и движимое мое имущество сожжено и разграблено".

В том же прошении Е.Н. Лёвшина подсчитывает ущерб, нанесенный французами ее подмосковной усадьбе: "Сверх того подмосковную мою вотчину, состоящую Подольского уезда сельцо Троицкое с деревнями Батаковой и Жуковкой по последней ревизии 138 душ, в коей как мой, так и крес-тьянские домы, в том же нашествие неприятельских фран-цузских войск, разграблены до основания, простирающиеся

321

в моем доме на 43 840 рублей 90 копеек, а в крестьянских домах - на 23 323 рубля 75 копеек, в той же потери моей, и крестьянской, на 126 240 рублей и 65 копеек; и оное имение с 1808 года находится в залоге в Московском опекунском сове-те..." И далее: "Почему покорнейше прошу сию комиссию, как мне, так и крестьянам моим оказать пособие. 1813 год июля 30 дня.".

В приведенном документе Троицкое названо сельцом, что свидетельствует об отсутствии там церкви. Если бы не "цер-ковное" название бывшего села, оно, как Булаково, считалось бы деревней. В конце XVIII века церкви было уже свыше 100 лет, возраст более чем почтенный для деревянной пост-ройки. Думаю, что она не была сожжена неприятелем, а разо-брана Лёвшиными за ветхостью, иначе Екатерина Николаевна Лёвшина в прошении непременно присовокупила бы церков-ные убытки, как это сделали ее родственники в Пучкове. Бли-зость церквей в Богородском и Пучкове позволяла не строить новую усадебную церковь, а жителей усадьбы причислить к приходам этих двух церквей.

Через два года Екатерина Николаевна получила пособие "от монарших щедрот" в размере 5 000 рублей на восстанов-ление сгоревшего дома в Москве и для приобретения имущес-тва, о чем было сообщено в "Московских ведомостях". Эту сумму Лёвшины должны были вернуть в течение 10 лет.

При жизни Екатерины Николаевны долг еще не был вы-плачен. Последние годы жизни вдова Лёвшина проживала в Москве, в доме на Воздвиженке, а в летние месяцы - в сво-ей подмосковной усадьбе Троицкое, которую завещала в 1821 году сыну Дмитрию. Е.Н. Лёвшина умерла в 1824 году и похоронена рядом с мужем на кладбище Даниловского монас-

тыря". (Глебова, 2012, с. 58-59).

Приводим копию фрагмента из прошения Е.Н. Лёвшиной, адресованного императору Александру I.

322

(Глебова, 2013, с. 63).

"Последний из этой ветви Лёвшиных Дмитрий Павлович возвратил оставшуюся часть долга лишь в 1829 году.

Он родился в год покупки села Троицкое, в 1804 году. В год смерти отца (1809) ему было всего пять лет. Из мужс-кого поколения Лёвшиных Дмитрий Павлович единственный пошел по гражданской линии и дослужился до действительно-го статского советника. Его женой стала Вера Яковлевна Гру-зинская (1801 - 1860). От этого брака родились три дочери: Софья, Наталья и Александра.

Вторая дочь Дмитрия Павловича и Веры Яковлевны На-талья Дмитриевна Лёвшина родилась 30 ноября 1834 года.

323

Ей перейдет имение Троицкое с деревнями Бутаково и Жу-ковка.

Наталья Дмитриевна станет второй женой барона Гаври-ила Ивановича Черкасова. Гавриил Иванович (1825 - 1899) служил статским советником. Умер он 74 лет от роду в сельце Троицкое. Супруги похоронены на церковном кладбище села Богородское в семейном склепе. Их могила не сохранилась". (Глебова, 2012, с. 59).

-- потомках Г.И. Черкасова мы будем говорить несколько позднее. Здесь же необходимо сказать о его братьях. 12 барон И.И. Черкасов (1823 - 1885) был главой всего рода Черкасо-вых до смерти. Затем эта роль перешла к Г.И. Черкасову. Сын И.И. Черкасова от брака с княжной Оболенской Софьей Вла-димировной - 18 барон Михаил Иванович Черкасов (?) - пред-водитель белевского дворянства и председатель белевской земской управы получил нелестную оценку в воспоминаниях князя М.В. Голицына: "В 1903 году Ф.Е. Арбузов перешёл в председатели управы в Белеве вместо совершенно инертного барона Черкасова <...> Следует вспомнить среди председате-лей земской управы в Белеве глупого и ленивого барона Чер-касова". (Голицын, с. 308, 309). Сомневаемся, что "инертного, глупого и ленивого" человека дважды избирали бы предводи-телем дворянства, депутатом дворянского депутатского собра-ния, являвшегося к тому же корреспондентом Государственно-го коннозаводства по Тульской губ.

Скорее всего, на такую уничижительную оценку хорошо известного в губернии помещика повлияли личные счеты и предвзятость князя Голицына.

-- 14-м бароне Павле Ивановиче Черкасове, кроме того, что мы сообщали в "Родословной" сказать нечего. Но одно серьезное добавление все же есть. На наш сайт как-то при-шло сообщение: "Знаю местонахождение надгробного камня Черкасова Павла Ивановича 1828 - 1886. 8. 953.958.65. 56.

Владимир". Мы благодарим неизвестного нам Владимира

324

за внимание к нашим генеалогическим штудиям и помощь в установлении даты смерти П.И. Черкасова, но, к сожале-нию, мы не можем уделять много внимания всем баронам Черкасовым без исключения. Таким образом, на с.12 "Родос-ловной" нужно читать: "14 барон Павел Иванович Черкасов

(20.07.1828 - 1886)..." 15 барон Александр Иванович Черкасов (1830 - ?) был же-

нат на Марии Матвеевне Байковой. Род Байковых известен в российской истории. Вот один пример: "Тринадцатого дека-бря Пестелю вручили приказ дежурного генерала по 2-й армии Байкова немедленно прибыть в штаб. Когда Пестель явился к генералу, тот объявил его арестованным и запер у себя на квар-тире, приставив к дверям караул. Здесь же, у Байкова, Пестель виделся с С. Волконским. "Будь спокоен, - сказал глава Юж-ного общества, - я ни в чем не сознаюсь, хотя бы на кусочки меня разорвали, только спасайте "Русскую правду". (Ляшен-ко, с. 134-135). Эта сцена талантливо изображена в романе М. Марич "Северное сияние". (Марич, с. 280-281).

А.И. и М.М. Черкасовы имели троих сыновей и троих до-черей, но тематически они являются героями седьмой главы, на страницах которой мы и познакомим с ними читателя.

***

О 19 бароне Дмитрии Гавриловиче Черкасове, педагоге, воспитателе "Императорского лицея в память цесаревича Ни-колая" мы упоминали на с. 547 книги "Род Черкасовых...". Следует сказать несколько слов об этом учебном заведе-нии, которое неофициально называли "катковский лицей". А.В. Никитенко в своем "Дневнике" в записи 29 сентября 1867 г. сообщает следующее: "В N 209 "Московских ведо-мостей" напечатан план учебного заведения, которое изда-тели этой газеты намерены открыть в Москве. Заведение это должно быть строго классическим и послужить образцом для всех казенных заведений в империи. Основать такое заведе-

325

ние несомненно весьма полезно. Но, к сожалению, у нас ни одно полезное дело не обходится без фраз. Предприятие гг. Каткова и Леонтьева есть не что иное, как частный пансион". (Никитенко, 3, с. 100).

В примечании 102 к этому тексту сказано: "В передо-вой ст. N 209 "Московских ведомостей" за 1867 г. Катков выступил с пространным изложением такого учебного за-ведения, "которое по своей организации давало бы полную возможность выработать на опыте все условия, необходимые для обеспечения правильного и плодотворного развития при-знанных нашим законодательством педагогических начал". Катковский лицей (официальное его наименование: "Лицей

-- память цесаревича Николая") был открыт с января 1868 г.

-- явился одним из основных рассадников так называемого "классического" образования, поставляя не столько образо-ванных, сколько политически благонадежных гимназичес-ких преподавателей и чиновников". (Никитенко, 3, с. 429-430). Нужно иметь в виду, что это примечание составлено в 1956 году, в начале хрущевской оттепели - времени либера-лизации тоталитарной идеологии.

Цесаревич Николай - это старший сын Александра II, наследник императорского престола, скоропостижно скон-чавшийся 13 апреля 1865 года. После его смерти наследни-ком-цесаревичем стал второй сын Александр, будущий Алек-сандр III.

Д.Г. Черкасов был женат на Прасковье Ивановне Зеленцо-вой. Об их детях мы расскажем в главе седьмой.

Д.Г. Черкасов был старшим сыном Г.И. Черкасова и Н.Д. Лёвшиной. Вторым сыном в VI поколении баронов Чер-касовых был Павел Гаврилович, 20 барон Черкасов (1854 - 1922). О нем мы упоминали на с. 547-548. На страницах этой книги рассказ о П.Г. будет значительно расширен, так как нам удалось заполучить много новых фактов из его биографии.

326

В феврале 2012 г. на наш сайт пришел следующий запрос:

От: chubbe@rambler.ru Кому: chekanovandrey@mail.ru Отправлено: 14 февраля 2012 г. 11:17

Тема: вопрос от читателя к Д.И. Корнющенко

Уважаемый Дмитрий Ильич!

Этот электронный адрес я нашел в электронной бибилотеке по адресу:

http//lit.lib./k/kornjushenko_d_i/text_0140.shtml

Вам пишет историк Петербургского клуба любителей рыбной ловли Сидорчук Илья Викторович. Хочу поблагодарить Вас и Вашу колле-гу Е.Д. Макееву за работу, посвященную истории Черкасовых. Поз-вольте мне задать вам вопрос, связанный с этой темой. Дело в том, что меня очень интересует биография Павла Гаврииловича Черкасо-ва, Действительного статского советника, Заведующего Камераль-ной Частью Вашего Императорского Величества. В декабре 1917 г. он вышел на пенсию. С тех пор ни о нем, ни о его семье никаких данных мне найти не удалось. Скажите, не обладаете ли Вы какой-нибудь информацией по этому вопросу?

Заранее благодарю за возможный ответ и извиняюсь за причинен-ное беспокойство.

С уважением,

Сидорчук Илья.

И.В. Сидорчук получил от нас ответ, но на его главные воп-росы нам сказать было нечего, кроме нескольких предположе-ний. Об увлечении рыбной ловлей свидетельствовали статьи П.Г. Черкасова в журнале "Природа и охота" (органе Импера-торского общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты), 1880, N II - XI: "Заметки об ужении рыбы", которые были упомянуты в "Энциклопедичес-ком словаре" Брокгауза и Ефрона в статье "Ужение". Статья "Заметки о приготовлении удилища английского образца" в

327

том же журнале, 1893 N IV была упомянута в статье "Удили-ще" в ЭСБЕ.

-- 2013 году мы обнаружили большой материал, связанный

-- главным увлечением действительного тайного советника, ка-мергера высочайшего двора. Поскольку материал в Интернете касается Петербургского клуба любителей рыбной ловли, то мы предполагаем, что его автором является И.В. Сидорчук.

"20-й барон Павел Гаврилович Черкасов (1854 - 1922) - действи-тельный статский советник (с 1903 г)

-- звании камергера Высочайшего двора. Он - единственный из баро-нов Черкасовых, живших во второй пол. 19 - нач. 20-го вв., кто дослу-жился до IV класса табеля о рангах

-- гражданской и придворной служ-бе. Он заведует оброчными стать-ями кабинета Его Императорского Величества. Биографы отмечают его образованность и интеллигентность. Известно, что он был знаком с вели-ким русским философом Владими-

ром Сергеевичем Соловьевым. Был женат на Лидии Николаев-не Калачевой. Она пережила мужа и умерла в Ницце в 1946 г.

Павел родился 20 октября 1854 г. в Туле, где его отец слу-жил губернским прокурором. После этого, из-за плохого здо-ровья отца, долгое время Черкасовы жили за границей - в Венеции, Вене, Флоренции, Канне. Только в 1861 г. Павел с семьей вернулся на родину. Как вспоминал сам Павел Гав-риилович, близость реки Десны в его подмосковном имении сразу возбудила в нем "тяготение к воде", "унаследованное от бабушки". После долгих уговоров Павлу с братом купили удочки, правда, первые попытки поймать рыбу оказались без-

328

результатными. Затем Павлу вновь пришлось покинуть Рос-сию: мальчика отправили на учебу в Германию на пять лет. Вернувшись в 1870 г. "из немецкого школьного плена", Па-вел стал активно упражняться в рыбной ловле. Отчасти по-воротным моментом в жизни Павла Гаврииловича стало зна-комство с "Записками об уженье рыбы" С.Т. Аксакова. Книгу подарил дядя Павла - Владимир Матвеевич Держанский-Де-гтерев. Очень быстро Павлу стало ясно, что советы С.Т. Ак-сакова нуждаются в дополнениях и исправлениях. Например, декларируемый классиком отказ от знакомства с иностранной рыболовной литературой, лишь препятствовал развитию ры-боловства в нашей стране. Отдавая должное С.Т. Аксакову, Павел Гавриилович обращается к иностранной литературе, в частности, книге Пуатевена "Друг Рыболова", которая яви-лась для него своего рода "откровением". С жаром он принял-ся за изучение усовершенствованных способов ужения, осно-ванных на применении "бегучей снасти", и сразу оценил все выгоды применения катушки. В 1880 году Павел Гавриилович начинает печататься на страницах журнала "Природа и Охо-та", быстро приобретает известность. Уже на следующий год статьи Черкасова появляются в английской "Фишинг газетт", одном из ведущих мировых изданий по рыбной ловле".

Русский союз рыболовов-удильщиков

История создания и развития Союза

20 октября 1903 года по инициативе Павла Гавриилови-ча Черкасова был создан "Русский союз рыболовов-удиль-щиков". 18 декабря того же года в помещении Бюро Импера-торского Российского Общества Рыбоводства и Рыболовства на Фонтанке, 119, состоялось Собрание учредителей Русско-го Союза Рыболовов-Удильщиков. Барон П.Г. Черкасов стал его первым председателем, а затем и редактором "Вестника Русского союза рыболовов-удильщиков", основной целью из-

329

дания которого была популяризация современных знаний о любительском рыболовстве. На страницах "Вестника", поми-мо Черкасова, выступали известные рыболовы того времени - Плетнев, Комаров, Харитонов, Плещев, Ильин и другие. Когда же в российской глубинке, в. г. Вятка в Поволжье, в 1909 году начал выходить журнал "Рыболов-охотник" (на базе создан-ного в 1906 году первого в России клуба спиннингистов под руководством Феопемпта Парамоновича Кунилова), Черкасов опубликовал в нем ряд статей о ловле "верчением". Эти статьи заложили основу русской школы спиннинга, разъяснили рыбо-ловам преимущество этого уникального способа ловли.

Истоки и традиции русской школы спиннинга

Самым любимым способом уженья для П.Г. Черкасова яв-лялся спиннинг.

Спиннинг - это активный способ ловли хищных рыб на искусственные (блесны) или естественные (мертвые рыбки) приманки. Спиннинг появился в Англии. Первое время ан-гличане делали забросы приманки без помощи катушки. Ры-болов рукой стягивал с катушки лесу и укладывал ее коль-цами на земле у ног. Далее производился заброс удилищем, причем леса поднималась с земли и уходила через кольца, увлекаемая приманкой. Так же забрасывали приманку в Рос-сии в 90- годах прошлого столетия. Первые сведения о спин-нинге появились в журнале Сабанеева "Природа и охота" за 1880 г. Статья написана П.Г. Черкасовым. В ней он дал описа-ние заброса указанным выше способом. Таким образом, первое время катушка на удилище служила лишь для хранения запаса лесы и помогала вываживанию пойманной рыбы. Эту замет-ку Черкасова Сабанеев напечатал в своей знаменитой книге "Рыбы России", вышедшей вторым изданием в 1882 г. В "Вес-тнике Русского союза рыболовов-удильщиков за 1904 г. была напечатана статья о спиннинге московского рыболова Генри Бартельс. На десяти страницах журнала автор давал краткое

330

описание оснастки спиннинга и техники заброса с помощью катушки. Его описания приемов заброса мало чем отличают-ся от описаний, которые мы встречаем в современных книгах по спиннингу. О ловле рыбы Бартельс, однако, в статье не пи-сал. В том же журнале, но за 1905 г, Бартельс поместил статью "Кое-что об уженье верчением", в которой дал краткое описа-ние оснастки спиннинга, появившегося уже в продаже в сто-личных магазинах, и указывал, на какой глубине ловить щук,

-- каких местах искать рыбу. В те годы спиннинг начал распро-страняться и среди русских рыболовов. Так, томский рыболов В.П. Клавикордов обратился в редакцию "Вестника" с запро-сом - можно ли делать забросы не сматывая сначала шнур с катушки, и какую катушку редакция могла бы рекомендовать для этой цели. Черкасов в 12-м номере "Вестника" за 1906 г. дал совет - купить катушку "Коксон-эйрьяль". Но, очевидно, рыболовы все еще делали забросы, сматывая лесу с катушки к ногам. И сейчас трудно сказать, где впервые начали бросать блесны с помощью катушки: у нас или в Англии. Как извес-тно, автор статей "Об уженье рыбы верчением" Клавикордов впоследствии стяжал славу замечательного спиннингиста, мас-тера по лове жерехов и щук в Волге. Следует отметить, что

-- журнале "Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков" Генри Бартельс дал отрицательный отзыв о катушке попереч-ного действия "Маллох", которая уже в то время выпускалась английскими фирмами. Бартельс писал, что леса, сбегая с этой катушки спиралью, перекручивается. В том же "Вестнике" за 1907 г. была напечатана статься М. Кобенькова "Уженье спиннингом", в которой автор разбирал имевшиеся в продаже снасти для спиннинга, описывал блесны и прочие принадлеж-ности для ловли спиннингом. В 1906 г. в Москве вышла книга И.Н. Комарова "Руководство к уженью рыбы", в которой автор целиком перепечатал статью Бартельса из "Вестника" о ловле спиннингом. В 1907 г журнал "Вестник Русского союза рыбо-ловов-удильщиков" закрылся на 9-м номере. Но на смену ему

331

явился новый журнал - первый в провинции - "Рыболов и охот-ник", под редакцией Кунилова. В те времена тиражи журналов по охоте и рыболовству были весьма невелики. Так, "Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков" Черкасова имел все-го 450 подписчиков. Книги по рыболовству тоже имели нич-тожные тиражи. Поэтому сведения о спиннинге и вообще об усовершенствованных снастях весьма слабо распространялись среди рыболовов-спортсменов. Журнал "Рыболов и охотник", выходивший в Вятке с 1909 по 1918 гг. и с 1926 по 1927 гг., способствовал распространению сведений о спиннинге среди рыболовов-спортсменов. В этом журнале в 1912 г. была напеча-тана большая статья Комарова "Техника уженья спиннингом", а затем стали появляться статьи других авторов, которые уже овладели этой снастью в совершенстве и стали хорошо ловить речных и озерных хищников. Так, в журнале печатали свои ста-тьи Клавикордов, Набатов, Жуковский, Петрункевич и другие. Однако спиннинг не мог получить широкого распространения в дореволюционное время. Во-первых, спиннинговые снасти в то время можно было купить только в Москве, Петербурге и в некоторых других больших городах страны; во-вторых, приме-нению спиннинга негде было поучиться на практике и, в-треть-их, даже самый дешевый спиннинг с оборудованием в то вре-мя был не по средствам широким массам трудящихся, так как торгующие фирмы получали почти все рыболовно-спортивные снасти и принадлежности из-за границы.

Петербургский клуб любителей рыбной ловли - преемник лучших традиций дореволюционного любительского рыболовства

В свое время редакция вятского журнала "Рыболов и Охотник" писала о том, что дать подробную оценку всех про-изведений П.Г. Черкасова - "дело будущего историка рыбо-ловной литературы, в которой, несомненно, почетное место займет имя барона П.Г. Черкасова". К сожалению, традиции

332

русского любительского рыболовства за последние десятиле-тия по разным причинам были практически утрачены. Говоря об истории любительского рыболовства, обычно упоминают лишь уважаемых С.Т. Аксакова и Л.П. Сабанеева.

Одной из целей региональной общественной организации "Петербургский клуб любителей рыбной ловли" является со-хранение и популяризация лучших традиций русской рыболов-ной школы. Многое из того, что было сказано П.Г. Черкасовым, Ф.П. Куниловым и другими известными теоретиками рыбной ловли, остается актуальным даже в начале XXI в. Большинство вышеперечисленных авторов уже в конце позапрошлого века начали говорить о рыбной ловле как о лакмусовой бумажке морально-нравственного состояния общества, как о средстве его оздоровления, как об особом виде общественной идеоло-ги. Вот что пишет, например, автор Ф. Песков (псевдоним) в 1894 году: "Пусть же тот, кто любит природу, кому дорого и приятно развитие ее тайн, кто хочет обогатить свой ум знаниями из великой сокровищницы природы, - пусть тот зай-мется рыбной ловлей. Наше обращение относится особенно к молодому поколению, которое, жалуясь на якобы пустоту жизни, предпочитает изливать на все и вся горькие жалобы и сидеть сложа руки, в ожидании какого-то великого дела, к ко-торому будто бы оно предназначено, чем заниматься каким-либо хотя и мелким, с виду, но зато более осмысленным делом. Природа, и она одна, научит таких молодых людей искусству жить, придаст смысл их жизни и разовьет их молодой мозг;

недаром древние говорили "Natura est maxima edecatrix" (при-

рода - лучшая наставница)".

Вся логика развития любительского рыболовства подтал-кивает нас к тому, чтобы оно перестало восприниматься как пустое занятие или праздная забава, в том числе и среди лю-дей, далеких от рыбалки. Вместо этого должно прийти понима-ние того, что рыбная ловля - неотъемлемая часть культурной жизни. Для нашего многочисленного сообщества это вопрос

333

корпоративной чести. Рыбак, вяжущий мушку, должен быть подобен художнику, рассказывающий байку - остроумному философу. Настоящий рыболов-любитель - это тот, кто умело идет по лезвию бритвы, разделяющему природу и искусство, животный инстинкт и холодный разум. Рыбалка - это чувс-твенное познание окружающего мира и себя как его неотъем-лемой части. Этому нас учили великие рыболовы прошлого. Исследование их творческого наследия - важная составляю-щая развития любительского рыболовства в наши дни.

***

На с. 547-548 мы говорили о знакомстве П.Г. Черкасова с великим русским философом В.С. Соловьевым и приводили небольшой фрагмент его воспоминаний об их встречах. Эти воспоминания были опубликованы С.М. Лукьяновым, быв-шим обер-прокурором Св. Синода в его трехтомном сборнике "О Вл.С. Соловьеве в его молодые годы". 1916 - 1921, Петроград. С.М. Лукьянов беседовал со всеми, кто так или иначе был знаком с В.С. Соловьевым, записывал эти разговоры, а затем издавал том за томом. Этот трехтомник был переиздан в 1990 году, но по-прежнему малодоступен. Однако воспоминания П.Г. Черкасова о Соловьеве были включены в сборник "Владимир Соловьев: Pro et contra". СПб. Рус. Христ. гуманит. инст., 2000. Это первый том антологии, на страницах которой среди многих других имен на-шлось место и для воспоминаний П.Г. Черкасова.

П.Г. ЧЕРКАСОВ <Из воспоминаний о Вл. Соловьеве>

Серия "Русский путь" Вл. Соловьев: Pro et contra

Личность и творчество Владимира Соловьева в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. Т. I.

Издательство Русского Христианского гуманитарного инс-титута, Санкт-Петербург, 2000.

334

С Владимиром Сергеевичем Соловьевым мне пришлось познакомиться в 1876 г. До знакомства с ним я его видел мель-ком, один раз; и эта первая встреча носила характер положи-тельно юмористический (равно как и последняя моя встреча с ним, летом 1893 г., после которой мне с ним не доводилось видеться). Вообще, надо сказать, что все мои воспоминания об этом выдающемся человеке, по странному стечению об-стоятельств относятся именно к "несерьезной" его стороне. Но так как и последняя имеет свою цену для характеристики человека, то я и постараюсь изложить свои воспоминания о Владимире Сергеевиче возможно подробно. В июле 1876 г., только что оправившись от тифа, я шел с покойной матерью по проезжей дороге, пролегавшей около парка нашего подмос-ковного имения "Троицкое" (Подольского уезда Московской губернии)"; я был еще настолько слаб, что мать водила меня под руку, и приходилось частенько присаживаться для отды-ха. В один из таких отдыхов наше внимание было привлечено грохотом экипажа и конским топотом. Оказалось, что от ста-рой калужской дороги несется кавалькада, а за ней "долгуша", запряженная тройкой. Впереди кавалькады, на бойкой серой лошади, несся красивый брюнет с развевающимися по плечам волосами; пятки его, плотно прижатые к лошади, "придава-ли" последней ходу, и она неслась вовсю. А красивый всадник мрачного вида глядел куда-то вдаль и, ничтоже сумняшеся, ле-тел дальше, размахивая локтями. Ясно было из всей его повад-ки, что езда верхом ему была не в привычку. "Ядро" каваль-кады составляли наши соседи, дочери Николая Васильевича Калачова¹, (с которым я в то время еще не был знаком)"; ока-зался знакомым один из кавалеров (ехавший на "долгушке" и, видимо, уступивший свою лошадь незнакомому мне всадни-ку) - С.Н. Деконский, с которым я раньше встречался в Моск-ве. <"Незнакомый всадник" - Вл. С. Соловьев.>.

Спустя несколько недель я познакомился с Калачовыми, имение которых - Воскресенское - находилось в 5 верстах от

335

имения матери. И в ту же осень встретился я с Вл. С. Соло-вьевым у них в Москве - в Хамовниках, где у Н.В. Калачова был свой деревянный особнячок для временных наездов его самого и его семьи. И теперь, вспоминая эту первую встре-чу с Вл. С., живо чувствую то "неожиданное впечатление", какое он на меня произвел: впереди него, если можно так вы-разиться, "катился его неистовый смех". "Философ, ученый, такая серьезная (чтобы не сказать - мрачная) наружность... и такой смех" - вот первое "недоуменное" впечатление, какое я от него вынес. А потом - недоумение исчезло, но бока боле-ли. Неожиданностей, чисто мальчишеского характера, в нем была масса. В числе молодых людей, бывавших в Хамовниках у Калачовых, был Павел Иванович Аристов - кажется, очень добрый и хороший, он был одержим страстью читать стихи. А читал он стихи гнусно. Помню, попалась ему под руку книжка "Русского вестника", в которой печатались (не пом-ню - чьи) переводы из Гафиза: вот Павел Иванович и начи-нает читать с массою чувства (по-своему): "О, если б розой ты была, а я кустом, тебя носящим" и т.д., а Владимир Серге-евич, к которому он питал чувство вроде институтского обо-жания (между прочим, он удачно определил глаза Соловьева: "У Владимира Сергеевича такие чудные глаза - мохнатые та-кие", действительно, ресниц и бровей Соловьеву была отпуще-на "двойная порция"), мрачно "выбивает" в воздух такт обе-ими руками над головой чтеца; зрители долго крепились, но наконец не выдержали и дружно фыркнули. Аристов поднял голову, а Соловьев в это время, "широким размахом", опустил обе руки, из которых одна пришлась аккуратно по темени Пав-лу Ивановичу. "Ах, Владимир Сергеевич, вы все шутите!" - а в ответ мрачно: "Зачем вы голову не вовремя подняли?". В другой раз Аристов что-то разглагольствовал (а надо сказать: не речист он был!) и порядком-таки "запутался" в аргумента-ции: вдруг раздается "замогильный" голос Соловьева: "Знае-те, Павел Иванович вы мне подчас страшно напоминаете моего

336

брата Мишу". "Чем, Владимир Сергеевич?" - радостно воп-рошает польщенный Аристов. - "Он ужасно любит говорить глупости". И это "сочное" ужасно было сказано с таким чувс-твом, с таким вкусом, что все, не исключая и Аристова, умира-ют от смеха Надо отдать справедливость покойному: и сам он любил говорить "глупости". Тому же П.И. Аристову, когда он "терзал" нас чтением "из Гафиза", он преподнес прутковскую басню: "Пастух, молоко и читатель"², к немалому восторгу слушателей. Вообще, он любил цитировать Пруткова и декла-мировал его "бессмертные" произведения с таким комическим чувством, что у слушателей после этого долго болели "под-вздохи". И как он смеялся - этого себе представить не может тот, кто сам не слышал этого стихийного, заразительного сме-ха! Этому смеху я обязан и последней встречей с Владимиром Сергеевичем. Летом 1893 г., когда я служил в Москве, я как-то (помнится мне - в июне) возвращался с одним из последних вечерних поездов со станции Быково. Только что мы отъеха-ли от станции, как слух мой поразил необыкновенный смех в соседнем отделении: у меня сразу явилась уверенность, что источником его может быть только Соловьев (хотя мне перед этим уже много лет не приходилось с ним встречаться). Загля-дываю в отделение и вижу - в серой накидке, с седой гривой и седою бородой, в углу сидит Владимир Сергеевич. Поздоро-вался я с ним, но он меня не узнал; а когда я себя назвал, он сразу перенесся в воспоминания о наших прошлых встречах. А так как нас связывали воспоминания - как я уже говорил выше - исключительно веселого характера, то мы и прохохо-тали весь остаток пути до Москвы (к немалому "соблазну" наших случайных спутников). На вокзале Соловьев меня спра-шивает: "А вам в какую сторону, Павел Гаврилович?" - "На Пречистенский бульвар (я служил тогда помощником управля-ющего Московского удельного округа), ближе к храму Спаси-теля". - "Великолепно - мне по пути с вами до Арбатских во-рот; едемте вместе". "Ванька" нам попался необыкновенный:

337

замученный, сонный возница, с таковою же лошадью. Вез он нас без конца, буквально натыкаясь на тумбы, фонари и ро-гатки; а мы с Владимиром Сергеевичем воспоминали былые годы и смеялись до того, что наш возница временами выходил из своего состояния апатии и с недоумением оглядывался на нас. Оглядывались на нас и блюстители порядка, вероятно ду-мавшие, что такое шумное веселье едва ли может быть почи-таемо "безалкогольным". Такова была моя последняя встреча с этим человеком. И если мои воспоминания о нем касаются только одной "веселой" стороны его облика, то как-то удиви-тельно ярко вызывают в моем воображении того "живого" Со-ловьева, которого я знал. Еще из соловьевских "неожиданнос-тей". Пристает к нему хорошенькая барышня, чтобы он сказал экспромт. Соловьев долго отмалчивается, а затем с обычным "мрачным" видом докладывает ей: "Глаза имеет и коза (пау-за - барышня недоумевает и как будто начинает конфузиться

-- чувствовать неудовольствие); коза - чтобы траву щипать, а вы - чтобы сердца пленять". Сидит против него милая и кра-сивая, но очень конфузливая барышня, у которой, когда она конфузится, привычка "перебирать губами". Соловьев в од-ном из своих приступов задумчивости уперся в нее глазами, не говоря ни слова; барышня конфузится и все сильнее начи-нает "перебирать губами". Вдруг Соловьев отверзает уста и мрачно вопрошает: "Зачем вы - имярек - мордоплясничаете?" И сам первый "грохочет" по поводу сего "несалонного" воп-роса (хотя и обращенного к сестре близкого друга). Чтение стихов "из Гафиза", о котором я говорил выше. У слушателей начинают тосковать ноги; вдруг из угла, где "мрачно" воссе-дает Соловьев, раздается: "Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану" [Козьма Прутков]. В результате чтение "из Гафиза" оказывается "гальотинизированным", что

-- требовалось. Пристали к нему как-то, чтобы он продекла-мировал что-нибудь "серьезное", Владимир Сергеевич с чувс-твом (и с серьезным видом) начинает: "Тихо над Альгамброй,

338

/Дремлет вся натура,/ Дремлет замок Памбра, / Спит Эстрема-дура"³ (впрочем, он изменял, помнится, расположение стихов так: "Тихо над Альгамброй, / Спит Эстремадура, / Дремлет за-мок Памбра, / Вся молчит натура"). Сначала слушают внима-тельно и серьезно, потом с недоумением, а уже как дело дошло до унылого кавальеро ("Страсть кипит унылая / В вашем кава-льеро"), недоумение переходит в широкие улыбки и кончает-ся "серьезная декламации" всеобщим безудержным хохотом. Козьма Прутков никому из нас в те времена известен не был; познакомил нас с ним Владимир Сергеевич, преподносивший нам его стихи, мысли и афоризмы с такою неожиданностью, с таким "а prопо", что долго после того пробирал смех при воспоминании о них. Приходилось много слышать разговоров о нем и от покойного Александра Николаевича Калачова (бра-та моей жены), который с ним встретился и сошелся зимою 1875/76 г. за границей (сначала они жили вместе на Капри, а затем в Италии⁴ , - а может быть, сначала в Италии, а потом на Капри, наверно не помню). Но и эти воспоминания носи-ли характер веселый или, во всяком случае, несерьезный... К сожалению, нет никаких следов переписки Соловьева с А. Калачовым.

Примечания

Печатается по первопубликации: Лукьянов С.М. О Вл. С. Соловьеве в его молодые годы: Материалы к биографии.

М., 1990. Кн. III. Вып. 1. С. 364-365; Там же Кн. III. Вып. 2.

С. 15-18. Сообщение С.М. Лукьянову сделано бароном П.Г. Черкасовым в декабре 1914 г.

Черкасов Павел Гаврилович - барон, знакомый Вл. С. Со-

ловьева.

-- Калачов Николай Васильевич (1819 - 1885) - историк,

юрист, сенатор, академик.

-- "Пастух, молоко и читатель" - Козьме Пруткову Соло-

вьев посвятил небольшую словарную статью, в которой он

339

приводит басню "Пастух, молоко и читатель" "как удобный по краткости образчик прутковских басен".

-- "Тихо над Альгамброй... Спит Эстремадура" - Стихот-

ворение Козьмы Пруткова "Желание быть испанцем". См.: Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова. 12-е изд. Пг., 1916. С. 70-72.

-- ... сначала они жили вместе на Капри, а затем в Ита-

лии... - Вл. Соловьев встретился с А.Н. Калачовым сначала на Капри, а затем уже они пребывали в Италии.

(Черкасов П., с. 251-254).

В Интернете в работах о великом русском философе сре-ди прочего нам встретился такой текст, напрямую связанный с воспоминаниями Черкасова: "... Судя по всему, весной 1876 г. все эти красоты неополетанского побережья не очень интере-совали Владимира Сергеевича Соловьева.

Как же он проводил время и с кем встречался в Соррен-то? Как мы знаем из писем Соловьева домой, его спутником

-- путешествии из Египта в Неаполь, а потом Сорренто был Александр Николаевич Калачов, сын директора Императорс-кого архива, историка, академика Н.В. Калачова, который ре-гулярно выезжал на юг лечиться от туберкулеза.

По информации мужа сестры А.Н. Калачова, барона П.Г. Черкасова, весной 1876 г. Владимир Соловьев и Алек-сандр Калачов, помимо Неаполя и Сорренто, жили также не-которое время на острове Капри". Кто были Калачовы?

"Калачовы - русский дворянский род, который считают происходящим из Венгрии.

Родоначальником был дьяк Земского приказа Михаил Постник Калачов, пожалованный вотчиной за "Московское осадное сиденье" 1618 года. Имения Калачовых, полученные за ратную службу Отечеству в пору образования централи-зованного русского государства и защиту его, располагались

-- нескольких губерниях, но наиболее любимым было село

340

Вески Юрьевского уезда. Во второй половине XIX столе-тия, благодаря усилиям старших братьев Калачовых, Нико-лая и Владимира, оно превратилось в образцовую помещи-чью усадьбу. Род Калачовых внесен в 11 часть родословной книги Владимирской губернии. Отец - Василий Андреевич Калачов, был предводителем дворянства в Юрьев-Польском уезде. Сыновей было четыре - Николай, Владимир, Виктор и Алексей.

Родовое имение Вески Юрьев-Польского уезда принадле-жало одному из братьев - Владимиру Васильевичу Калачову. Он стал автором уникальной книги "Сельцо Вески, Владими-ра Васильевича Калачова, год издания 1853".

Николай Васильевич Калачов (26 мая 1819), с. Алексин Юрьевского уезда Владимирской губернии - 6 ноября (25 ок-тября) 1885, Волхонщина Сердобского уезда Саратовской гу-бернии) - русский юрист, историк, археограф, архивист, писа-тель, профессор истории русского права, член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук (1858), сенатор, издатель журнала "Юридический вестник (СПб.)" и редактор журнала "Юридический вестник (Москва)".

С 1831 года обучался в пансионе Чермака, затем - в Мос-ковском дворянском институте (1833 - 1835) и на юридичес-ком факультете Московского университета (1836 - 1840).

Начал службу в Археографической комиссии при Петер-бургской Академии наук, но вскоре вышел в отставку и не-сколько лет хозяйничал в родовом поместье. В 1846 году вернулся в Москву и занял должность библиотекаря в Мос-ковском главном архиве Министерства внешних дел. В том же году после защиты магистерской диссертации вновь полу-чил должность в Петербургской Археографической Комиссии (с условием постоянной работы в Москве).

Одновременно с 1848 года - профессор кафедры истории русского законодательства в Московском университете. После

341

назначения в 1851 году членом Археографической комиссии оставил преподавательскую деятельность (1852).

-- 1852 - 1853 годах - в длительной археографической экс-педиции. С 1857 года поселился в Санкт-Петербурге и, не пре-рывая службы в Археографической комиссии, начал работать во 2-м отделении Его величества императорской канцелярии, где ему было поручено редактирование 3-го издания граждан-ских законов.

-- декабре 1858 года был избран членом-корреспондентом Академии наук по разряду историко-политических наук.

Впоследствии в качестве члена редакционной комиссии участвовал в подготовке юридических документов, которые закрепили крестьянскую реформу, затем - член и редактор комиссии по подготовке судебной реформы Александра II 1864 года.

-- 1865 года и до конца жизни - управляющий Московским архивом Министерства юстиции Российской империи. Одно-временно был назначен сенатором ("присутствовать в Пра-

вительствующим Сенате").

-- 1873 - 1880 годах возглавлял временную комиссию по обустройству архивов при Министерстве образования. Был организатором создания (1877) и первым директором Петер-бургского археологического института, начал издание при институте журнала "Сборник археологического института" (с 1885 года - "Вестник археологии и истории").

Издатель в 1860 - 1864 и 1867 - 1870 годах журнала "Юри-дический вестник (СПб.)" и первый редактор юридического журнала "Юридический вестник" (Москва).

-- 1866 - 1869 годах - председатель Общества любителей российской словесности.

Лично инициировал принятие в 1884 году решения о формировании в Российской империи сети губернских исто-рических архивов и губернских ученых архивных комиссий, опубликовал ряд работ по теории и практике архивного дела.

342

Стремился к созданию сети центральных и местных архивов, заботился о сохранности документов и пытался сделать их до-стоянием широких кругов исследователей.

В апреле 1883 года был избран ординарным академиком Санкт-Петербургской Академии наук по историко-филологи-ческому отделению (русская история).

Н.В. Калачов - один из самых авторитетных историков и правоведов Российской империи, в свое время много сде-лавший для пробуждения гражданской активности и само-организации русских юристов. Организовал в Санкт-Петер-бурге кружок молодых юристов для совместного изучения и обсуждения актуальных практических вопросов судопроиз-водства, был одним из основателей и первым председателем Московского юридического общества, инициатором проведе-нии и председателем 1-го съезда русских юристов в Москве в

1875 году".

О Н.В. Калачове также есть персоналия в Большой Совет-ской энциклопедии (БСЭ, 11, с. 195).

Итак, мы можем внести следующие изменения и дополне-ния к биографии П.Г. Черкасова.

На с. 13 "Родословной" под литерой "г": даты жизни П.Г. - 20.07.1854 /20.10.1854/ ? - 1922. Л.Н. Калачова-Черка-сова /? - 1946, Ницца/.

Баронесса Т.В. Черкасова, побывавшая в Троицке в февра-ле 1998 года не преувеличивала, называя своего деда хозяином имения. Но совсем неверными были ее утверждения, которые воспроизвела в своей книге Л.И Глебова: "Павел Гаврилович был противником установления советской власти, руководил зеленовцами и был расстрелян на Троицкой камвольной фаб-рике в 1919 году", (Глебова, 2012, с. 72). Другом советской власти 20 барон Черкасов, конечно, не был, но руководить вос-станием на Троицкой фабрике, о котором будет речь в главе седьмой, в свои 65 лет никак не мог. В 1917 г. П.Г.Черкасов жил в С.-Петербурге по адресу: Глухоозерная, 6.

343

***

Мы продолжим линию П.Г. Черкасова до конца XX века. На с. 551 своей книги мы упоминали о трех сыновьях барона, участниках Первой мировой войны; они же упомянуты на с. 16 "Родословной". Вот некоторые сведения о 33 бароне Бо-рисе Павловиче Черкасове (8.07.1885 - ?), владельце села Ро-дичево Углицкого уезда Ярославской губ., которое было родо-вым имением его матери Л.Н. Черкасовой.

"ПОТОМКИ РЫЦАРЯ БЯКОНТА

История Родичева теряется в глубине XVI века. Дворяне Пятовы, владевшие землями в Кашинском, Угличском, Мцен-ском, Беляевском уездах, выбрали именно это место в качес-тве родового поместья. Они были представителями одной из древних и уважаемых фамилий, вели счет поколениям от Фе-дора Бяконта. В подтверждение древности рода они хранили свитки с записью родословной, а на стене родичевского дома висела картина с изображением рыцаря Бяконта в шлеме и до-спехах, едущего на вороном коне из Пруссии к русскому царю на службу. (К сожалению, этот конный портрет до наших дней не сохранился).

ЧУТЬ ЧТО - ПАЛИЛ ИЗ ПУШКИ...

Родичево было отдано в приданое за Александрой Михай-ловной Пятовой, и она поселилась в нем с супругом Матвеем Логиновичем Черемисиновым, Екатерининским офицером. Свою военную карьеру Матвей начал четырнадцатилетним мальчиком, с капрала фурьеров дослужился до полковника, участвовал в Чесменском сражении. Он слыл натурой необуз-данной. В общем-то тогда в среде Екатерининских вояк, лю-бящих независимость и свободу, было принято чудить. При жизни жены он еще соблюдал какие-то приличия. А после ее смерти, оставшись с маленьким сыном Александром на руках, стал изводить родственницу жены Авдотью Ильиничну Пято-

344

ву, хозяйку соседнего сельца Нового. То покосы потравит, то земли оттяпает. Да еще завел пушки на лафетах и чуть что, палил в сторону Нового. Естественно, бедной женщине было не по себе. Она и в суд обращалась, о чем сохранились пись-менные свидетельства.

Однако, несмотря на свои чудачества, Матвей Логинович дал сыну хорошее образование. В усадьбу был приглашен учи-тель-француз. В Родичево свезли ребятишек примерно одного возраста из окрестных имений (почти все местные дворяне были в родстве между собой).

ИЗ ОФИЦЕРОВ - В САДОВОДЫ

Александр Матвеевич Черемисинов, следуя примеру отца, избрал военную карьеру. И его старший сын Дмитрий окон-чил артиллерийское училище, а впоследствии и военную ака-демию. И поехал на Кавказ, как многие молодые люди тех лет. Это был период лермонтовского "Героя нашего времени". Не-льзя сказать, наверное, был ли Дмитрий Черемисинов знаком с Лермонтовым (по крайней мере, они вращались в одном кру-гу офицерской "золотой молодежи"). А вот то, что с убийцей Лермонтова, Мартыновым, был в приятельских отношениях - известно достоверно. Спустя много лет, когда Дмитрий уже осел в Родичеве, он получил письмо от одного из родствен-ников из дальних имений, который сообщил ему: "... Ехал в одном тарантасе с твоим дальним знакомцем Мартыновым, который ухайдакал Лермонтова".

Впоследствии Дмитрий унаследовал Родичево. Он не был женат, по какой причине - неизвестно. Жил в имении барином и обустраивал его на свой вкус, превращая его в цветущий сад. Выстроил теплицы, развел редкие растения, семена которых высылали ему из Москвы и Риги. В Родичеве была солидная библиотека, так во время проживания здесь Дмитрия она обо-гатилась множеством журналов по садоводству, цветоводству, огородничеству, полеводству. Все новые методы помещик-экс-

345

периментатор применял на практике. В родичевских теплицах даже клубнику выращивали и подавали зимой свежую ягоду к господскому столу. Также Дмитрий Черемисинов на свои де-ньги обустроил, расписал и украсил церковь в Каменке, за что получил поощрение от Святейшего Синода.

ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКАЯ ЖИЛКА

После кончины Дмитрия Родичево унаследовала его сест-ра Лидия. В свое время она вышла замуж за Николая Василье-вича Калачева, крупного ученого, профессора Императорского Московского университета.

У Калачевых родилась дочь, Лидия-младшая. Родители выдали ее замуж за Павла Гавриловича Черкасова. У этой супружеской пары было четверо детей: Владимир, Борис, Ли-дия (это имя в семье передавалось по наследству) и Ольга. Старший сын и дочери с семьями жили в Петербурге, а Борис вместе с матерью перебрался в Родичево, где затеял интенсив-ное строительство. Так в российской глубинке появился не-обычный дом, сродни горным альпийским "шале". Его возве-ли местные мастера по проекту архитектора-швейцарца. Это здание (сгоревшее после революции) не очень вписывалось в окрестную архитектуру, было похоже на сказочный замок еще более чем второй дом, тот, с желтыми стенами, сохранивший-ся до сих пор. Этот был возведен накануне семнадцатого года. Борис Павлович предполагал, что он будет служить зимним жильем и помещением для контроы. Служебные помещения располагались внизу, на втором этаже предполагались госте-вые комнаты (как сказали бы в наши дни - для командиро-ванных).

Показывая нам родичевский дом изнутри, Михаил Спе-ранский со своей позиции строителя заметил: "Эта постройка не дожила бы до таких седин, если бы барон не был умным и практичным человеком. Он использовал для изготовления стен облегченные блоки из кирпичного щебня и цемента.

346

Перекрытия же положил из металлических балок усиленно-го профиля и между ними, как ни странно, бетонную плиту. А ведь цемент в начале прошлого века был еще в новинку! И вот это сочетание металла, кирпичных стен и прочего позво-лило дому сохраниться до сих пор".

Можно сказать, на редкость хозяйственным барином ока-зался Борис Черкасов. При нем полеводство велось по всем правилам передовой агротехники, были заведены дойное ста-до и свиноводческая ферма, оборудованная по последнему слову техники, а в урочище Фуртово работал кирпичный за-вод, снабжавший стройматериалом всю округу. Ольга Поляко-ва приводит в своей работе меткое высказывание старейшей жительницы Углича М.Н. Черемовской, сравнившей хозяев двух соседних имений - Шишкина и Родичева: "Тучков состо-ял при Дворе, а Черкасов - при скотном дворе". А ведь Борису было куда сложней управляться с хозяйством, чем, например, его давнему предшественнику Дмитрию Черемисинову. После отмены крепостного права положение усадеб резко измени-лось. Крестьян как бесплатной рабочей силы не стало, а на-нять работников - хлопотно и накладно. Так что, мелкопомес-тные дворяне зачастую разорялись, продавали свои земли. В Черкасове же была какая-то предпринимательская жилка. При нем Родичево не только не захирело - наоборот, к началу двад-цатого века имение стало крупной экономической единицей. Все это делалось ради наживы? Ну, так тоже нельзя сказать. Баронесса Лидия Николаевна привечала в имении многочис-ленных родственников и знакомых, крестила крестьянских де-тей и содержала богадельню, где проживали деревенские ста-рички и старушки. Доходы доходами, а о милосердии и любви к ближнему не забывали...

РАЗОРЕНИЕ УСАДЬБЫ

Родичево национализировали в декабре 1917 года. Что интересно, управлять хозяйством советская власть доверила

347

Сеняеву - бывшему управляющему Черкасовых. Он, как че-ловек трудолюбивый и добросовестный, пытался поддержи-вать порядок в Родиеве. Но ни средств на благоустройство, ни работников себе в помощь он не получил - мол, тебя на-значили, вот и крутись, как знаешь. И не его вина, что цвет-ники были разорены, оранжерейные растения погибли из-за отсутствия топлива, плодовые деревья поломаны, элитное молочное стадо загублено. Пришло в упадок и кирпичное производство. Из опечатанных домов, несмотря на запреты, растаскивали вещи и мебель. В 1921 году большой родичев-ский дом решено было переоборудовать под дом отдыха для трудящихся. Но из этой идеи ничего не вышло: дом сгорел дотла. Была это случайность, неудивительная для бесхозной постройки, или злой умысел тех, кто похитил оставшиеся в нем ценности - неясно.

Черкасовы же с приходом новой власти перебрались в Уг-лич и поселились в доме Улисова на Ярославской улице. Борис Павлович Черкасов, по некоторым сведениям, был репресси-рован и расстрелян. Лидия Николаевна с внуками на послед-нем теплоходе, отплывающем за границу и увозящем в числе прочих пассажиров Федора Шаляпина, покинула Россию.

Не так давно умерла Татьяна Черкасова, дочь Владимира Павловича (старшего брата "нашего" Черкасова), последняя из прямых наследников Родичева. Незадолго перед кончиной старушка восьмидесяти с лишним лет приезжала из-за грани-цы навестить землю предков...

Как же складывалась судьба двухэтажного "бетонного дома", как его называли? Долгое время в нем располагался дом-интернат для инвалидов. После того, как его расформи-ровали, помещение заселили приехавшие из столицы криш-наиты. Здесь до сих пор сохранились следы их пребывания: надписи на стенах, обрывки плакатов с кукольными лицами индейских богов.

348

РОДИЧЕВСКИЙ МЕЧТАТЕЛЬ

Сейчас дом пуст и, казалось бы, никем не востребован. Но у Михаила Сперанского есть свои мысли насчет возрождения усадьбы. Он мечтает о загородном туристическом центре, базе отдыха для тех, кто комфорту городских отелей предпочитают уединение на лоне природы. Михаил Константинович уверен: желающие насладиться деревенской тишиной нашлись бы. Все, что нужно - это средства на косметический ремонт здания и оборудование в нем гостиничных номеров. Рекламную подде-ржку на уровне портала Администрации угличского муници-пального района или местных туристических агентств можно получить без каких-нибудь трудностей. Вся необходимая по-мощь на уровне районных властей тоже была бы оказана.

Идея хорошая. Осталось только ее реализовать. Обнов-ленным предстал бы родичевский дом, зашумел зеленой лис-твой ухоженный парк, вновь распустились цветы на клумбах и в оранжереях, заплескалась рыба в чистых прудах... Ожило, воскресло имение".

Сделаем некоторые комментарии к тексту, взятому нами из Интернета.

-- У П.Г. и Л.Н. Черкасовых было не четверо, а пятеро де-тей. (Родословная, с. 16). Почему-то не назван старший сын Дмитрий Павлович (27.07.1879 - ?), поручик лейб-гвардии кирасирского Ее Величества императрицы Марии Федоровны полка. Он был женат на княжне Ольге Михайловне Шаховс-кой. Герб рода Шаховских мы помещаем в иллюстративный ряд.

-- Владимир Павлович (2.02.1889 - ?) был младшим, а не старшим сыном. Он служил поручиком 13-го гусарского Нарв-ского полка. Имя его супруги нам неизвестно, но хорошо из-вестна его дочь Татьяна Владимировна.

-- Сестры-близнецы Лидия и Наталия Павловны (не Оль-га!) родились 2.07.1881 года. Лидия вышла замуж за И.В. Ли-саневича, а Наталия - за М.И. Горемыкина. Герб рода Лиса-

349

невичей мы помещаем в иллюстративном ряду. Изображение герба Горемыкиных обнаружить не удалось. Есть описание.

Герб Горемыкиных

Герб Горемыкиных внесен в Часть 15 Общего гербовника дворянс-ких родов Всероссийской империи, стр. 43.

Примечание: часть 15 Общего гербовника никогда не издавалась и хранится в единственном экземпляре в Российском государствен-ном историческом архиве, г. Санкт-Петербург.

Изображение герба из Высочайше утвержденного акта (диплома или официального гербовника) в настоящее время недоступно для публикации.

Описание герба (блазон):

В лазуревом щите серебряный меч с золотой рукояткой, обращен-ный острием вниз, сопровождаемый по бокам: справа - золотой олений рог с пятью отростками, слева - золотой охотничий ро-жок. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом.

Нашлемник: три страусовых пера: среднее - лазуревое, правое - серебряное, левое - золотое. Намет: лазуревый, подложен справа серебром, а слева - золотом.

Описание герба из Общего Гербовника приводится по результа-

там переработки материалов И.В. Борисова.

4. Борис Павлович Черкасов родился 8.07.1885 г. В атри-бутике его портрета сказано, что периодом создания оного является "конец XIX века". В 1900 году Борису исполнилось 15 лет. На портрете же мы видим мужчину в возрасте не менее 25 лет, т.е. это примерно тот возраст, когда Б.П. Черкасов, слу-живший в Министерстве юстиции, был призван в действую-щую армию с чином прапорщика и вскоре же в первых сраже-ниях был ранен в августе 1914 года. Вероятно, ранение было тяжелым и прапорщик Черкасов уже не возвращался в строй.

Тот факт, что на фотографии изображен один из бра-тьев Черкасовых несомненен: очевидно сходство с их де-

350

дом Г.И. Черкасовым, с отцом П.Г. Черкасовым, с дядей Н.Г.Черкасовым. Предположить, что это портрет старшего брата Дмитрия мешает то обстоятельство, что в Кирасирском полку устав запрещал носить бороду. Д.П. Черкасов жил в С.-Петербурге по адресу: Гатчина, Багговутовская, 10.

Скорее всего в музее г. Углича не знали родословной ба-ронов Черкасовых и установили время создания фотографии наугад. Мы же можем предположить, что это время приходит-ся на период 1914 - 1917 годов. Очень важное предположение, что Б.П. был расстрелян большевиками.

-- Фамилия "Калачовы" пишется через о, можно справить-ся в биографическом словаре или в Энциклопедии.

-- Остается загадкой, на каком "последнем теплоходе, от-плывающем за границу", да еще с Федором Шаляпиным на борту покинула Россию Л.Н. Черкасова с внуками. Ф.И. Ша-ляпин уехал на гастроли в Европу в 1922 г. Видимо, у авто-ров текста о с. Родичеве произошло некое наслоение событий. Осенью 1922 года один за другим из России в Европу отпра-вились два "философских парохода" (не "теплохода"!); есть роман В. Костикова "Последний пароход", - о том, который уплыл 15 ноября 1922 года. На его борту находились П. Соро-кин, Л. Карсавин, Н. Рерих и другие. Ф.И. Шаляпина просто не могло быть на этом пароходе. Можно, тем не менее, пред-положить чисто теоретически, что дочь известного ученого-историка члена-корреспондента Академии наук Л.Н. Черкасо-ва после смерти мужа в 1922 году могла получить место на этом втором, последнем пароходе. Ее внучка Татьяна Влади-мировна Черкасова в возрасте семи лет могла бы отправиться вместе с бабушкой за рубеж.

О ней XXXVII баронессе Черкасовой (21.02.1915 - 25.09.1998) мы упоминали на с . 562-563 нашей книги и на с. 18 "Родословной". Так как она, вероятно, единственная из Черкасовых-эмигрантов посетила Россию в конце двадцато-го века, мы расскажем о ней подробнее. Нам позволяют это

351

сделать материалы, любезно предоставленные Л.И. Глебовой: статья А.Г. Олейника "По следам барона Черкасова" и статья А. Федосовой "Река времени", опубликованные в феврале и марте 1998 года соответственно. Портрет Т.В. Черкасовой мы помещаем в иллюстрациях.

Далее следует текст из еженедельника "Троицкий вариант". "... Пришельцы, "предки" поколения, родившегося в Тро-ицке, школа долгое время мало знали и мало что могли рас-сказать юному человеку об истории его родного края. Она для многих - чистый лист, который в последнее время стал пос-тепенно заполняться силами группы краеведов-энтузиастов. Среди них председатель Троицкого отделения Общества ох-раны памятников истории и архитектуры А.Г. Олейник. Свое выступление в газете "Троицкий вариант" о семье бывших владельцев "усадьбы Троицкое" он назвал "Неоконченная по-

весть". И не ошибся - у нее есть продолжение.

В редакцию поступили документальные материалы, кото-рые являются прямой иллюстрацией к "делам давно минув-ших дней": фотографии и собственноручное письмо к Ад-министрации г. Троицка, написанное баронессой Татьяной Владимировной Черкасовой. Эти "вещдоки" - собственность И.С. Всехсвятской, старожила нашего города (с 1959 г.), кото-рая все это время проявляла незатухающий интерес к истории здешних мест.

На днях она вернулась (откуда бы вы думали?) - из зна-менитого города Нью-Йорка, где побывала в гостях у наслед-ницы владельцев "усадьбы Троицкое" баронессы Татьяны Владимировны Черкасовой. "Я хочу, - сказала Иоста Сергеев-на, - чтобы люди знали историю земли, на которой живут", и передала в газету полученные от Т.В. Черкасовой материалы, за что мы очень благодарны Иосте Сергеевне. Комментарием к ним является ее рассказ.

Если бы не революция, так начала И.С. Всехсвятская, то все мы жили бы сейчас на территории, принадлежащей баро-

352

нам Черкасовым. В это пространство входили Троицкое, ок-рестные села Жуковка, Богородское, Батаково и др. Баронесса Татьяна Владимировна Черкасова, судя по всему, единствен-ная оставшаяся в живых наследница исконных хозяев здешних мест. Она одинока, детей у нее нет. 21 февраля с.г. ей исполни-лось 83 года. Ее поздравляли друзья из Парижа, России, пле-мянник по линии мужа из Женевы, который поддерживает ее, пенсионерку, материально. Татьяна Владимировна - очарова-тельная женщина, маленькая, щупленькая, с умными глазами и живым умом, с очень красивыми руками, аристократичес-кими манерами, безошибочно выдающими ее происхождение. Она говорит на пяти языках и совершенно небрежно перехо-дит в разговоре с русской речи на французский, английский, испанский язык.

Т.В. Черкасова утверждает, что один из ее предков получил свой баронский титул из рук Бирона, который стал его родс-твенником по женской линии (благодаря брачным союзам).

Как пишет в своей статье А.Г. Олейник ("ТрВ" N 5 от 6.02.98 г.), где-то в середине XIX века барон Гавриил Ива-нович Черкасов женился на Наталье Дмитриевне Лёвшиной (родилась в 1834 г., см. фото). У супругов Черкасовых была большая семья, и когда дети подрастали, каждый из них отде-лялся и получал свой дом. Следы домов на территории нашего города и его окрестностей сохранились до сих пор, хотя по этому поводу идут бесконечные споры между специалистами.

В 1993 году, поверив в то, что социализм уже бесповорот-но побежден, Татьяна Владимировна Черкасова, внучка Павла Гаврииловича (см. письмо), уговорила своих друзей отвезти ее в Россию, в Троицк. Она утверждает, что узнала родные места по фотографиям из семейного архива. Родилась она в Петербурге, а затем семья уехала в Париж. Выйдя замуж, Та-тьяна Владимировна долгое время жила в Аргентине, работая переводчицей во всевозможных посольствах, поскольку гово-рила на 5 языках. После смерти мужа она поселилась в Нью-

353

Йорке, где тоже долгое время работала переводчицей. Сейчас она проживает в очень престижной части Нью-Йорка, много-национальном квартале, населенному русскими, турками, гре-ками... На углу улицы, где расположен дом, есть маленький чисто русский магазинчик, где торгуют девочки, приехавшие из нашей страны, покорять Америку. Там можно купить рус-ский хлеб, в том числе бородинский, русские пирожки. Тать-яна Владимировна любит этот магазинчик и там, в основном, отоваривается. Ее все знают, уважительно называют madam. Баронессу отличает высокая внутренняя культура, позитивное отношение к жизни, терпимость к любой ситуации, нежелание конфликтовать, прекрасные черты, к сожалению, начисто ис-чезнувшие из будней нашего теперешнего общества.

Баронесса - личность неординарная, активная, очень по-литизированная. Она член Казачьего Донского круга в Москве (в память одного из ее родственников, который был донским казаком), член ордена Госпитальеров им. Св. Иоанна Еруса-лимского, основанного еще Павлом I, уничтоженного больше-виками и вновь воссозданного в 1991 году".

"Она считает, что даже крохи исторического наследия не-обходимо сохранять для следующих поколений, его воспита-тельная роль огромна. Баронесса очень расстроилась, букваль-но пришла в ужас, узнав о том, что один из домов в Троицке, который, по преданию, принадлежал семейству баронов Чер-касовых (Нагорная, 3), собираются разрушить. И поэтому она прислала с И.В. Всехсвятской собственноручно написанное письмо "В Администрацию г. Троицка (б. Троицкое)", которое мы приводим здесь полностью, за исключением особенностей орфографии.

Bess. T. Cherkassov 20 февраля 1998. New York

В Администрацию г. Троицка (бывш. Троицкое)

354

Уважаемые господа!

Граждане г. Троицка уведомили меня о том, что Адми-нистрация собирается принять решение о сносе одного из до-мов, находящихся на территории имения Баронов Черкасовых (ныне г. Троицк, ул. Нагорная, д. 3).

Я являюсь внучкой бар. Павла Гаврииловича Черкасова, хозяина имения.

-- 1812 году Троицкое было оккупировано Наполеоном и его армией, решившим ожидать здесь "расправу" с Кутузо-вым. В указанном доме находился штаб Наполеона, о чем упо-минается во французских и английских книгах. (Ксерокопия выдержки из одного из литературных произведений может быть представлена).

Снос исторического дома был бы кощунством по отноше-нию к русскому народу, народной памяти и к России.

-- то время, как весь мир старается сохранить оставшиеся крохи исторической культуры, Вы на Руси хотите их варварс-ки уничтожить и тем самым унизить русский народ и страну!

Надеюсь, что Вы уделите должное внимание моему пись-му, за что Вам заранее глубоко признательна.

Баронесса Татьяна Владимировна Черкасова.

Никаких притязаний на собственность своих предков ба-ронесса не предъявляет, мечтает лишь о том, чтобы не были забыты их имена, чтобы жители г. Троицка не остались рав-нодушны к системе вечных ценностей, бережно относились к своей истории, к природе, как это принято во всем цивилизо-ванном мире".

Беседовала АЛЛА ФЕДОСОВА

Недавно в газете "Книжное обозрение" в N 20, 21.10 - 4.11.2013 появилась статья А. Лучникова "100-летие дома поэта", подводящая итоги конкурса им. М. Волошина. "Воло-

355

шинский сентябрь 2013 года" дал много победителей и фина-листов из российской и украинской провинции и зарубежья. И вот среди победителей в поэтических номинациях встреча-ем знакомее имя: Татьяна Черкасова (США). Для Америки фа-милия "Черкасова" - явная экзотика. Вероятно, эта поэтесса находится в родстве с уже давно опочившей Т.В. Черкасовой. Возможно, что она ее внучатая или правнучатая племянница, возможно, что и свое имя получила в ее честь.

***

На с. 548-549 книги и на с. 13 "Родословной" мы расска-зывали о 22 бароне Николае Гавриловиче Черкасове, - чет-вертом сыне Г.И. Черкасова. В дополнение к этим сведениям мы приведем еще один текст, в основном совпадающий с на-шим текстом в "Родословной". - Женой Н.Г. была Ольга Ни-колаевна Войт, дочь владельца Троицкой камвольной фабрики Н.Н. Войта. Мы можем представить только описание герба Войтов, т.к. его изображение оказалось недоступным. Датой смерти Н.Г. мы считаем период после 1929 года, т.к. в протоко-ле допроса органами ОГПУ г. Ярославля А.А. Радугина, вто-рого зятя Н.Г., допрашиваемый показал, что в их семье прожи-вает его тесть "бывший барон Н.Г. Черкасов".

Барон Николай? Гаврилович? Черкасов? (24 февраля 1961 -

после 1922) - русский общественный деятель и политик, член III Государственной думы от Московской губернии.

Биография

Православный. Из старинного баронского рода. Землевла-делец (родовое имение - Троицкое), Подольский домовладе-лец (дом, оцененный в 15 тысяч рублей).

Сын статского советника барона Гавриила Ивановича Черкасова (1825 - 1899) и Натальи Дмитриевны Лёвшиной

(1834 - 1907).

356

Учился в Катковском лицее, но курса не окончил^[¹^]. По окончании юридического факультета Московского уни-верситета в 1886 году, записался в помощники присяжно-го поверенного у известного адвоката В.М. Пржевальского.

-- то же время поступил на службу помощником секретаря совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты.

-- своем имении занимался скотоводством и коневодством.

-- 1889 - 1900 годах служил земским начальником 2-го участка Подольского уезда. В 1900 году, по Высочайшему повелению, временно исполнял обязанности председателя Подольской уездной земской управы, оставаясь земским начальником. Из-бирался гласным Подольского уездного и Московского губерн-ского земств, членом Московской губернской земской управы

-- председателем Подольской уездной земской управы (1906 - 1908). В 1905 году участвовал в съездах земских и городских деятелей.

-- 1907 году был избран в члены III Государственной думы от Московской губернии 1-м съездом городских избирателей. Входил в группу правых октябристов. Состоял секретарем чиншевой комиссии, докладчиком и товарищем председателя финансовой комиссии, а также членом комиссий: личного со-става, о путях сообщения, об изменении законодательства о крестьянах, о мерах к упорядочению хлебной торговли. Был докладчиком 10-го отдела по проверке прав членов ГД.

С 1914 года состоял управляющим акцизными сборами Витебской губернии. В том же году был произведен в дейс-твительные статские советники.

После Октябрьской революции имение Троицкое было на-ционализировано, но барон Черкасов некоторое время продол-жал жить в части дома.

Дальнейшая судьба неизвестна.

Добавим интересный материал о политической деятель-ности Н.Г. Черкасова. "Союз 17 октября", или "партия октяб-

357

ристов" основан как либеральная партия в октябре 1905 года. Вождем партии с момента основания стал А.И. Гучков. На 2-м съезде "Союза" в 1907 г. политическая программа ок-тябристов была переработана в сторону большего консер-ватизма. Изменение избирательного закона 3 июня 1907 г. дало октябристам резкое увеличение избирательных мест в 3-й Государственной думе - до 154 депутатов. 3-я Государс-твенная дума функционировала в 1907 - 1912 гг. Уже в ней действовали самостоятельные фракции, вернее, группы, в одной из которых, в "Группе правых октябристов" Н.Г. Чер-касов являлся председателем. В декабре 1913 года после кон-ференции в ноябре партия октябристов раскололась на три фракции: левых октябристов, земцев-октябристов и правых октябристов.

Деятельность Н.Г. Черкасова, как депутата Государствен-ный думы, высоко оценивалась современниками. На Объ-единенном съезде представителей губернского дворянства 1915-1916 гг. представитель Тульского дворянства А. Исаев упоминал о нем: "Еще барон Черкасов в Государственной думе говорил...". (Объединенный съезд, с. 169).

Представляем краткие биографии членов 3-1 Государс-твенной думы в составе депутатской группы правых октяб-ристов. Портреты в форме группового коллажа мы помещаем в иллюстрации.

358

(Государственная дума, с. 56).

359

Герб Войтов

Герб Войтов внесен в Часть 20 Сборника дипломных гербов Рос-сийского Дворянства, невнесенных в Общий Гербовник, стр. 11.

Описание герба (блазон),

В голубом щите диагонально от левого верхнего угла серебряная полоса, на ней три голубых равноконечных с широкими концами креста. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлем-ник - три страусовых пера: среднее - серебряное, крайние - голу-бые. Намет серебряный, подложен голубым.

Описание герба из Высочайше утвержденного диплома приво-

дится по материалам И.В. Борисова.

Николай Войт, надворный советник, жалован дипломом на потомс-твенное дворянское достоинство. Дата пожалования: 05.03.1854.

Перед Н.Г. Черкасовым и его потомками мы испытываем чувство вины и видим свой генеалогический и этический долг в том, чтобы исправить ту невольную ошибку, которая отчет-ливо проявилась на с. 16-17 "Родословной" под литерой "д". Расскажем обо всем по порядку.

На основании "Родословной баронов Черкасовых", со-ставленной С. Любимовым в 1914 году, нам было известно, что его старшая дочь Ольга Николаевна в 1906 году вышла замуж за Зерцалова. (Любимов, с. 5). Других сведений у нас не было и именно этот, казавшийся нам непреложным факт, мы намерены были включить в окончательный вариант своей "Ро-дословной", до издания которой было еще далеко, но в чер-новом подготовительном варианте был зафиксирован именно этот брак. Однако произошел непредвиденный случай, изме-нивший наши первоначальные замыслы.

360

В начале октября 2008 года, когда из печати вот-вот должна была выйти наша книга "Род Черкасовых..." с нами связался Алексей Алексеевич Радугин?. Он проживает в городе Вороне-же, преподает в Воронежском Государственном архитектурно-строительном университете. На его визитной карточке пере-числены многие титулы: Заслуженный деятель науки РФ, зав. кафедрой философии, социологии и истории, доктор фило-софских наук, профессор, академик Международной академии наук высшей школы. Кроме того, А.А. Радугин автор многих книг-учебников по гуманитарным и общественным наукам, в том числе в соавторстве со своим сыном К.А. Радугиным?, из-данных издательством Alma mater, Москва. Во время нашей встречи 8.10.2008 он представился как потомок баронов Чер-касовых по женской линии, идущей именно от О.Н. Черкасо-вой. Естественно, для нас это было большой неожиданностью. Но наш собеседник представил копии документов, в том чис-ле того протокола допроса его деда Радугина А.А., о котором мы упоминали. В этом протоколе, кроме тестя Черкасова Н.Г. значилась его жена О.Н. Радугина?, дочь бывшего барона и их дети Алексей и Татьяна Радугины. Кроме копии протокола, А.А. Радугин имел копию упоминавшегося выше прошения Е.Н. Лёвшиной и копии портретов и биографий депутатов Го-сударственной думы, о которых мы только что сообщали. Мы благодарны ему за копии этих иконографических документов. О том, что его бабка до второго замужества была уже не Чер-касовой, а Зерцаловой он ничего не знал и был убежден, что его отец был первым сыном О.Н. Радугиной. Свое родство с Черкасовыми он обнаружил случайно. Его интересовала судь-ба отца, пропавшего без вести в прошедшую войну. С целью что-либо узнать о нем, А.А. Радугин направился в Подольский архив Великой Отечественной войны (напомним, что с. Тро-ицкое расположено в Подольском уезде) и там обнаружил, что его отец, Алексей Алексеевич Радугин, был сыном подоль-ского мещанина Алексея Алексеевича Радугина и его супруги

361

Ольги Николаевны Радугиной, урожденной баронессы Черка-совой. Это неожиданно обнаруженное родство заинтриговало нашего собеседника. Он стал искать далее, обратился в архив г. Троицка, затем в Интернете нашел электронный вариант на-шей книги, который был вывешен еще в 2006 году на сайте электронной библиотеки М. Мошкова. В результате А.А. Ра-дугин оказался у нас в гостях.

Чтобы не нарушать последовательности его рассказа, со-общим, что о судьбе отца в те годы он ничего не узнал. По какой-то ономастической прихоти все три поколения мужчин Радугиных имели одно и тоже имя: Алексей Алексеевич (дед, отец, сын). Ольга Николаевна Радугина и ее отец жили в Ярос-лавле. Н.Г. Черкасов похоронен в этом городе. Со слов матери А.А. Радугину было известно, что его отец во время первых боев на территории Белоруссии попал в окружение и был взят немцами в плен. Советских военнопленных было так много, что вермахт не знал, что с ними делать. Нашлось простое ре-шение: отпустить их на волю, чтобы сами обеспечивали свое существование среди белорусских крестьян. Молодой Алексей Радугин сошелся с местной крестьянкой (к сожалению, мы не запомнили ее имени) и она в 1943 году родила сына Алексея, с которым мы и обсуждали генеалогические проблемы рода баронов Черкасовых осенью 2008 года. Дальнейшая судьба А.А. Радугина неизвестна. Вернее, известно, что немцы сно-ва забрали его, возможно, до рождения сына, и он был угнан в Германию, где испытал участь миллионов советских воен-нопленных. В архиве значилась стандартная формула: пропал без вести. Может быть, его сыну и удалось позднее что-то уз-нать об отце. Однако наша встреча была первой и последней, ни в какой форме общения между нами больше не было. Даже когда мы отправили ему по почте "Родословную баронов Чер-касовых" в конце 2009 года, ни ответа, ни привета мы не по-лучили, даже элементарной благодарности, традиционной в подобных случаях. Можно было догадаться, что наш новый

362

визави был намерен сам написать что-то о Черкасовых, или предложить эту тему о вновь обретенном родстве своим аспи-рантам, и был очень разочарован, узнав, что мы вели много-летнюю исследовательскую работу, завершившуюся изданием двух книг, и продолженную вот этой третьей.

Благодаря неожиданному вмешательству А.А. Радуги-на мы, с одной стороны, внесли коррективы в биографию 22 барона Черкасова, обзавелись его портретом, узнали о заму-жестве его дочери с Радугиным? и о детях, которые в этом от-ветвлении являются наследниками рода Черкасовых. С другой стороны, мы полностью исключили из "Родословной" и из Ро-дословного древа" не только фамилию "Зерцаловы", но и всех потомков от первого брака О.Н. Черкасовой. Можно было бы сказать, что она сама виновата: не надо менять мужей! - но это допустимо лишь в бытовом смысле, а в генеалогии виноват тот, кто легкомысленно, не проверив новые факты, отказыва-ется от первоначальной проверенной версии. Наша доверчи-вость ввела нас в заблуждение.

Вслед за изданием "Родословной" на нас посыпались от-клики, вопросы и даже запросы. Самым главным среди этих откликов было послание от Д.А. Бойко, которое мы приводи-ли полностью в начале первой главы. Он вернул нас к перво-начальному варианту, сообщив о первом муже О.Н., капитане ветеринарной службы Георгии Николаевиче Зерцалове, и о потомках от этого брака. Мы с благодарностью ответили чело-веку, который вернул нас на путь истины, но книги уже вышли (послание Д.А. Бойко мы получили в 2010 году), разошлись, исправить ошибки в них было невозможно. Не стали мы ис-правлять свои грехи и в электронных вариантах: понадобился бы слишком объемный и кропотливый труд. Оставался единс-твенный вариант - в скором времени издать дополнительный том со всеми исправлениями и дополнениями. "В скором времени" не получилось. Д. Бойко мы объяснили ситуацию в том виде, как она изложена выше и вскоре, уже в начале

363

2011 года, получили из г. Запорожье из Украины объемистый пакет с документами - от Юрия Николаевича Зерцалова, внука О.Н.Черкасовой по линии первого мужа Г.Н. Зерцалова. Боль-шое сопроводительное письмо объясняло ситуацию, в которой мы невольно запутались.

***

Она выглядела так. Как мы и считали в самом начале ра-боты над Родословием баронов Черкасовых, О.Н. Черкасова

-- 1906 г. вышла замуж за капитана ветеринарной службы, выпускника Дерптского ветеринарного института Георгия Николаевича Зерцалова (14.08.1874 - 14.08.1935). Как вете-ринарный врач он отличился еще до Первой мировой войны:

-- Можайском уезде успешно ликвидировал сап - страшную болезнь среди поголовья лошадей, за что был награжден се-ребряной медалью; бронзовой же медалью был награжден за излечение личного коня Николая II.

-- браке с этим мужем О.Н. родила двух детей: дочь Марию Георгиевну (1907 - ?) и сына Николая Георгиевича (1909 - но-ябрь 1981). Этот брак распался, вероятно, в 1913 году. Далее мы предоставляем слово сыну Николая Георгиевича - Юрию Николаевичу Зерцалову с сохранением стиля и пунктуации подлинника его письма. "Ольга Николаевна Черкасова... раз-велась с моим дедом Георгием Николаевичем Зерцаловым по той причине, что дед мой был монархист, а она принадлежала к числу народовольцев (правильнее - социалистов-революци-онеров, эсеров, так как последние народовольческие группы прекратили существование в 90-е годы XIX в., эсеры же были продолжателями их тактики борьбы. - Авт.), а батюшка ее, Николай Гаврилович Черкасов, был октябристом, я посылаю ксерокопии открыток и фотографий, на одной рядом с моей ба-бушкой стоит тетя Соня (Софья Гавриловна Сукачева - Авт.), у которой в Москве на Шаболовке была явочная квартира наро-довольцев, бабушка Ольга Николаевна держит на руках моего отца. Это был 1909 год, а тетю Марусю она родила в 1907 г.

364

-- 1941 г. я мальчишкой с мамой был в гостях у тети Сони, мама, конечно, многое знала о тете Соне и Ольге Николаевне. Дед мой был ЕВБ, т.е. Его Высокоблагородие. Вот тетя Маруся

-- 1927 г. отреклась от отца, пошла в буфет на вокзале в посудо-мойки, а затем была принята в институт коневодства, так он тог-да назывался, и училась в то время в нем с одним из троюродных братьев с Черкасовым (Иван Иванович Черкасов (1905 - 1975) - Авт.). А отец на такой поступок не решился и пошел работать после школы слесарем, а в 1928 г. - по комсомольскому набо-ру в Москве поступил в летное училище Борисоглебское, где учился Чкалов, братья Коккинаки, Бряндинский, и уже в пос-ледующем, в 1929 году, поехал навестить родную маму Ольгу Николаевну и сфотографировал своего родного брата Алексея (единоутробного - Авт.) (отец говорил, что на первые зарабо-танные деньги купил себе "Фотоко" фотоаппарат).

-- 1939 г. дворянское происхождение чуть не сыграло с на-шей семьей злую шутку на похоронах моего деда. (Г.Н. Зерца-лова - Авт.). Отец поехал со своим сослуживцем лейтенантом Филатовым, отец был уже старшим лейтенантом, а на похоро-нах бабуси, вспоминая деда говорили, какой был человек хо-роший его высокоблагородие, награжден был императором и т.д. Филатов написал на отца донос. Отца два раза забирали на допрос, но после двух возвращений моя матушка помчалась

-- единокурснице по институту (это была вторая жена Блюхе-ра) - отцу сделали краткосрочный отпуск, с переводом в дру-гую воинскую часть. Но Филатов писал на отца доносы еще в 1941 г., потом в 1946 и вплоть до 1953. (матушка - Серафима Иосифовна (27.07.1910 - 5.05.1978) - Авт.).

Я к чему это все написал, молодец 2-й муж бабушки (А.А. Радугин - Авт.), он все прекрасно знал и не выдал мо-его отца, так как мой отец как раз и посетил их в 1929 году, а сыну Алексею Алексеевичу поведать не мог, так как он отца своего и не видел, поэтому мы чуть и не остались за бортом. А моего деда (Г.Н. Зерцалова - Авт.) арестовали в 1932 году,

365

но 1933 освободили с оправдательным приговором, помог мой дядя Игорь он служил в 1 Конной армии ординарцем у Буден-ного, а в 1939 г. его арестовали, в Можайск к нам приехали Буденный и Ворошилов, они были у нас дома, уехали и через неделю дядю Игоря арестовали и умер он в лагере под Влади-востоком, не доехал до Магадана, он между прочим тоже был дворянином".

Мы очень ценим это письмо, и благодарны Ю.Н. Зерцало-ву за то, что в нем он сообщил многие факты, о которых без его помощи узнать было бы невозможно. Нам остается лишь внести коррективы в уже имеющиеся материалы и в книге, и в родословной.

Сначала о тех, кто не упомянут в письме Ю. Зерцалова. На с. 14 "Родословной" мы сообщали о XVIII баронессе Ольге Гавриловне Черкасовой (1866 - ?). В 1886 г. она вышла замуж за учителя уездного училища Николая Ивановича Сапожни-кова; их сын Гавриил Николаевич Сапожников тоже был пе-дагогом - преподавателем в 4-й мужской гимназии в Москве. В браке с Руфью Иосифовной ? у них родилась в 1914 г. дочь Ольга Гавриловна. Насколько нам известно, род Сапожнико-вых существует и поныне. Нам не удалось получить изображе-ние герба рода, но мы представляем его описание.

Герб Сапожниковых

Герб рода Сапожниковых внесен в Часть 20 Общего гербовника дво-рянских родов Всероссийской империи, стр. 26.

Примечание: часть 20 Общего гербовника никогда не издавалась и хранится в единственном экземпляре в Российском государствен-ном историческом архиве, г. Санкт-Петербург.

Описание герба (блазон):

366

В лазуревом щите пять золотых шелковичных бабочек (2, 1 и 2). Глава щита золотая дамасцированная. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник - три страусовых пера: сред-нее - золотое, на нем серебряный шелковичный червь на зеленом листе, крайние - лазуревые. Намет - лазуревый с золотом.

Описание герба из Общего Гербовника приводится по результа-

там переработки материалов И.В. Борисова.

Далее. Ю. Зерцалов несколько раз упоминает "тетю Соню" - Софию Гавриловну Черкасову. В. "Родослов-ной" ее имя, XX баронессы Черкасовой, находится на с. 14. Ю.Н. мельком сообщает, что в 1941 г. вместе с матерью Сера-фимой Иосифовной был в гостях у тети Сони. Следовательно, возможно приблизительное установление ее лет жизни: 1872 - после 1941 г. В 1882 г. С.Г. вышла замуж за Анатолия Петро-вича Сукачева, кавалерийского офицера, который, видимо не участвовал в Гражданской войне на стороне белых, или, на-против, участвовал, но на стороне красных. Известно, что он не эмигрировал и в 1931 году являлся управляющим конным заводом: вероятно тем, который до 1917 г. принадлежал его шурину И.Г. Черкасову. В 1894 году в семье Сукачевых родил-ся сын Петр Анатольевич Сукачев. Будучи юнкером 3-й Киев-ской школы прапорщиков во время отпуска в Троицком ефрей-тор П.А. Сукачев покончил жизнь самоубийством 8.08.1917. Причина этой трагедии нам не известна.

На фотографии, о которой сообщает Ю.Н. Зерцалов, хоро-шо видны София и сидящий справа от нее Анатолий Сукачевы.

В "Родословной" О.Н. Черкасова, XXIV баронесса, упо-минается на с. 16-17, под литерой "д". Годы ее жизни: апрель 1886 - 1945, похоронена в г. Ярославле. Сразу же после дат на с. 16 должно быть следующее: "1) В первом браке за Георгием Николаевичем Зерцаловым (14.08.1874 - 14.08.1935), капита-ном ветеринарной службы, участником Первой мировой вой-ны; брак прекратился в 1913 г.; дети в этом браке: дочь Мария

367

Георгиевна (1907 - ?), сын Николай Георгиевич (1909 - ноябрь 1981). 2) Во втором браке за подольским мещанином Алексе-ем Алексеевичем Радугиным (?); дети в этом браке: сын Алек-сей Алексеевич (?) - пропал без вести на войне), дочь Татьяна Алексеевна (?).

На фотографии, которую сделал в 1929 г. Н.Г. Зерцалов, на оборотной стороне есть надпись, сделанная детской ру-кой: "На память Коле от Алика и Тани. 6/IV - 1929". Алексей, вероятно, в центре. Одеты дети по-городскому, велосипеды на заднем плане принадлежат им, значит, семья живет в до-статке. Сколько им лет? Приблизительно в возрасте от 10 до 15. "Алик" - Алексей Алексеевич Радугин и является отцом Алексея Алексеевича Радугина, со встречи с которым мы и на-чали эту часть главы шестой.

Что касается потомков баронов Черкасовых по линии Зерцаловых, то мы прилагаем родословную этого рода, со-ставленную Д.А. Бойко, и любезно предоставленную нам Ю.Н. Зерцаловым. Эта родословная включает в себя лиц на период до начала XXI века.

Зерцаловы

Зерцалов, Александр Николаевич

(1839 - 1898) - историк. Окончил курс в Школе топографов (ныне Константиновский межевой институт). Служа в архиве Министерства юстиции, занялся изучением и разбором доку-ментов, относящихся к истории русского права. Главные его труды: "К истории земских соборов", "Новые данные о земс-ких соборах в России 1648 - 1649" (М., 1887), "Материалы и документы по истории русского права", "О мятежах в г. Мос-кве и в селе Коломенском 1648, 1662 и 1771 гг." (М., 1890), "Акты XVI - XVIII вв., извлеченные из Московского архива министерства юстиции" (М., 1897).

(Брокгауз).

368

Написал также: "О неправдах и непригожих речах новгород-ского митрополита Киприана" ("Чтения в Обществе истории и древностей российских"¹ 1890 г., кн. III); "М.Б. Шеин под Смоленском" (Там же. 1897 г., кн. II); "Материалы для исто-рии Симбирска и его уезда" (Симбирск, 1896); "Краткий ис-торико-географический очерк Симбирска, Сызрани и Каширы во второй половине XVIII в." (Симбирск, 1896) - упомянуто в Брокгаузе в статье "Симбирск".

Зерцалов, Александр Николаевич

историк, р. 1839, † 26 ноября 1897.

Зерцалов, Александр Николаевич

Копию страницы из Советской Исторической Энциклопедии (Т. 5. - М.: Советская энциклопедия, 1964, - Стлб. 684) о нём см. ниже.

Зерцалов, В.

автор исследования о Малоярославецком уезде, 1863 г. (Половцов)

III

Зерцалов, Г.В.

автор брошюры о сервитутах на Кавказе (Тифлис, 1912). (Венгеров)

Зерцалов, Сергей Алексеевич

автор сочинения о животноводстве в Новороссии, р. 1856, ве-теринарный врач.

(Венгеров)

Зерцалов, Николай Александрович

Учительствовал в Дмитровском уезде.

¹ Назван в Брокгаузе в статье "Исторические общества в России" в числе авторов, "наиболее обогативших своими трудами "Чтения"" - орган Императорского московского общества истории и древностей российских.

369

Георгий Николаевич Зерцалов (*14.08.1874 † 14.08.1935, Мо-жайск), капитан (ветврач Можайского уезда, награжден сереб-реной медалью за ликвидацию Сапа и бронзовой за излечение личного коня императора Николая II).

VI колено

020. N

29/23. Баронесса Мария (II) Александровна Черкасова. 30/23. Баронесса Александра Александровна Черкасова.

VII колено

31/28. Баронесса Ольга Николаевна Черкасова († в возрасте 59 лет и похоронена в Ярославле).

021. .../развод ... Георгий Николаевич Зерцалов¹⁶ († 14.08.1935, Можайск), капитан.

022. N Радугин Алексей Алексеевич.

VIII колено

32/31 (1). Мари (*1907).

33/31 (1). Николай Георгиевич (*1909 † ноябрь 1981) г. Виног-радово, Закарпатской обл.

023. N Серафима Иосифовна (27.07.1910 - 5.05.1978).

IX колено

34/32. Юрий Николаевич Зерцалов (*23.11.1934, Иркутск - 6.04.2014 Москва). Именуется бароном Черкасовым. Пробант. Константин Николаевич (1950 - 1972), Владимир Николаевич

(*1953 - 2011).

024. Нина Георгиевна N (*22.11.1938 - 2011).

X колено

35/34. Николай Юрьевич Зерцалов (*18.09.1968, Тула). Сын Юрий Николаевич (*1991).

025. Алла Альбертовна Емельянова (*05.12.1959).

026. Галина.

-- Брокгаузе упоминаются еще несколько Черкасовых (см. на этом СD 4. Черкасовы.doс), но все они, видимо, относятся к дворянскому роду Черкасовых. Наиболее интересно упомина-ние в статье "Калмыки": "В 1623 г. тобольский воевода Году-

370

нов (Матвей Михайлович, боярин с 1604 г. - Дм.Б.), получив известие о перекочевке калмыков к вершинам Тобола, послал

боярского сына¹ Черкасова (выделено мной - Дм.Б.), чтобы привлечь их на свою сторону: но калмыки восстали против него и едва не избили все посольство". Родоначальник дво-рянского рода Черкасовых Мирон Никитич был пожалован грамотой в 1669 г. за службу с 1654 г., т.е. вышеуказанный "боярский сын Черкасов", служивший в 1623 г. - это совсем иное лицо и, возможно, совсем другого рода, чем дворяне Черкасовы. Замечу, что в списке родов, существовавших до 1600 г. Черкасовых нет.

Ю.Н. Зерцалов - талантливый музыкант, композитор и поэт. Ныне он проживает в Москве вместе с сыном Николаем Юрьевичем Зерцаловым. Мы встретились с ними в г. Троицке 3 ноября 2012 года на Большом Русском балу в честь геро-ев войны 1812 года. Этой встрече и присутствием на балу мы обязаны краеведу и писателю Л.И. Глебовой, которая настоя-ла на приглашении потомков старинных дворянских родов со стороны администрации города Троицка. Таковых оказалось четверо: Ю.Н. Зерцалов, его сын Н.Ю. Зерцалов, Д.Л. Ва-тейшвили, потомок князей Багратиони, и Д.И. Корнющенко. В честь гостей местные музыканты исполняли произведения принадлежащие творчеству Ю. Зерцалова.

Ю.Н. Зерцалов скончался в Москве 6.04.2014 г.

¹ На Руси был "отдельно существовавший класс детей боярских, упо-минаемый в первый раз под 1259 г. в Великом Новгороде, где они составляли часть народного ополчения. Дети боярские были потомки бояр, не усвоив-шие, однако, себе боярского звания (не бояре), это - наследники измельчав-ших боярских имуществ" [Д.Б. (Бобылев Д.К.) Боярские дети // БЕ].

371

"ЭТО ПАМЯТЬ СБЕРЕЖЕТ НАВСЕГДА"

стихи Минаева, музыка Зерцалова.

Золотые погоны мундиров И дворянских биенье сердец, Велиречие дамских кумиров Императорский гордый венец.

ПРИПЕВ Это память сбережет навсегда,

И пусть время уносит года, Но душа молодою пребудет, Как в святом роднике вода.

Шелест платьев и звон каблучков, Золотистый туман позументов И пусть княжие, синие ленты, Никогда не уйдут в тень веков.

ПРИПЕВ

Мы воистину благостны будем, Этой памяти вечно живой.

Пыл сердец ни за что не остудим Нашей честью святой, родовой.

ПРИПЕВ

Это память сбережет навсегда, И пусть время уносит года, Но душа молодою пребудет, Как в святом роднике вода.

372

373

***

На с. 548 книги "Род Черкасовых..." мы довольно крат-ко сообщили о 24 бароне Иване Гавриловиче Черкасове, а в главе седьмой на с. 555 рассказали о короткой трагической биографии 35 барона Ивана Ивановича Черкасова, которого мы считали сыном И.Г. Черкасова и его супруги Анны Евгень-евны, урожд. Синельниковой. Наше ошибочное убеждение в их кровном родстве базировалось на полном совпадении имен их двух сыновей и погибшего в 1918 году кадета Морского корпус. Других Иванов Ивановичей в Родословной 1914 г. не было. (Любимов, с. 4-5), но сомнения у нас были. Другой ин-формацией мы не располагали, однако в начале 2009 г. на наш сайт пришло следующее послание.

Уважаемый Дмитрий Ильич!

С большим удовольствием открыл для себя Вашу книгу о роде баронов Черкасовых, написанную совместно с Е.Д. Ма-кеевой. Являясь одним из многочисленных потомков Черкасо-вых (моя бабушка - Софья Ивановна Фомина была рожденной баронессой Черкасовой, дочерью Ивана Гавриловича Черкасо-ва из Троицкого), не мог не оценить тот огромный труд, кото-рый Вы проделали, создавая эту книгу. Огромное Вас спасибо!

Вместе с тем, хотел бы указать на небольшую неточность, которая имеется в отношении Ивана Ивановича Черкасова (сына все того же Ивана Гавриловича). Дело в том, что, на-сколько я слышал от бабушки, у Ивана Гавриловича и Анны Евгеньевны якобы было два сына, носивших имя Иван. Пер-вый из них родился на 7 лет раньше моей бабушки (т.е. около 1891 года), но умер во младенчестве. Сведения о нем есть в поколенной росписи, которая в нашей семье имеется (увы!) только в фотокопии. В 1898 году родилась моя бабушка, Со-фья Ивановна (на которой поколенная роспись прерывает-ся - видимо, дальнейшему изданию помешала революция), а еще через 7 лет - ее младший брат, также названный Иваном.

374

В силу возраста Иван Иванович Черкасов-младший не служил по военной части и не принимал участия в Гражданской войне, а, следовательно, ни он, ни Иван Иванович Черкасов-старший не могут быть отождествлены с кадетом И.И. Черкасовым, о котором Вы пишите. Иван Иванович Черкасов-младший стал известным ученым-коневодом, профессором. Последние годы жизни он провел в Саратове, где скончался в 1975 году. Его сын, Георгий Иванович Черкасов, также уже не с нами; одна-ко здравствуют его дочь и две внучки (по мужской линии эта ветвь Черкасовых пресеклась со смертью Георгия Ивановича).

Что касается Михаила Гавриловича Черкасова - он уехал за границу не во время Гражданской войны. Со слов покой-ной Ксении Михайловны Черкасовой, его дочери, умершей в Брюсселе в 1998 году, часть семьи Михаила Гавриловича не-легально переправилась в Турцию на лодке через Черное море в (если мне не изменяет память) 1927 году. Таким образом, семья Михаила Гавриловича еще сравнительно долго жила в Советской России, а часть и осталась в СССР (Например, Вла-димир Михайлович, сын М.Г. Черкасов, живший в Ташкенте). Эта ветвь Черкасовых не пресеклась и по сей день.

Еде раз - большое спасибо за Вашу книгу!

С уважением, Виктор Радзюн dutchman@yandex.ru

В феврале 2009 года мы отправили ответ Виктору Радзю-ну, из которого процитируем несколько строк: "... "Ваше пос-лание оказалось очень своевременным. <...> Относительно кадета Черкасова у нас с самого начала были сомнения. Все говорило в пользу того, что его отец - Иван Александрович Черкасов, капитан 1 ранга, умерший в Париже в 1942 году. Однако в Родословной С.В. Любимова 1914 года нет упомина-ния о его детях. Поэтому нас смутило наличие сына "Иоанна" у вашего прадеда (без указания даты рождения). Его-то мы и

375

приняли за погибшего кадета Морского корпуса. О сущест-вовании второго Ивана Ивановича в этой семье мы не подоз-ревали. Вы разъяснили ситуацию и, еще раз повторим, очень вовремя, т.к. мы готовим к изданию текст новой "Родословной баронов Черкасовых2".

Действительно, мы включили все необходимые изменения и дополнения в текст "Родословной": на с. 14 - об Иване Гав-риловиче, на с. 17 - о трех молодых баронах Иванах Иванови-чах Черкасовых, заодно внеся в текст внука С.И. Фоминой - Виктора Радзюна. О кадете Морского корпуса И. Черкасове мы напишем в седьмой главе.

Второе сообщение об И.И. Черкасове пришло к нам в кни-ге Л.И. Глебовой "Откуда мы есмь пошли...". С автором кни-ги мы познакомились тоже в начале 2009 года, в это время как раз выходила в свет ее книга. В ней мы нашли недостающий материал об И.Г. Черкасове и его потомках. (Глебова, 2009, с. 91-92). Через несколько лет Л. Глебова издала значительно расширенный, хорошо иллюстрированный вариант своей пер-вой книги, в котором были некоторые дополнения и уточне-ния, почерпнутые из наших работ. Эту книгу - "Следы времен минувших. Путь исследователя" - мы неоднократно цитиро-вали. От Глебовой же мы получили тоже ранее упоминавши-еся материалы краеведа-историка А. Олейника. На основа-нии этих материалов мы составили краткое жизнеописание И.Г. Черкасова.

"После смерти Г.И. Черкасова владельцем усадьбы стано-вится его старший сын Павел Гавриилович (служивший при Дворе в Петербурге и живший там же), управляющим усадь-бы был другой сын - Николай Гавриилович, живший в новом здании усадьбы, а в старом здании вместе с двумя сестрами - Ольгой и Александрой обосновался один из младших брать-ев - Иван Гавриилович.

С его именем связана интересная страница истории г. Тро-ицка. И.Г. Черкасов основал в пределах усадьбы ферму по

376

выращиванию высокопродуктивного скота ("скотный двор"). Организовал здесь также школу зоотехников (которую закон-чила и работала зоотехником на ферме отца его дочь Софья) и всячески пропагандировал разведение породистого скота сре-ди местного населения: ежегодно устраивал выставки скота из окружающих деревень и награждал победителей медалями. После революции добровольно отдал свое имущество новой власти, а сам почти два десятка лет работал как опытный спе-циалист в советских учреждениях, ведающих сельским хо-зяйством. Его ферма была потом ликвидирована, а сохранив-шиеся здания усадьбы стали использовать как жилые дома для работников Троицкой фабрики". (Олейник, с. 4).

"По воспоминаниям старожилов села Троицкое М.И. Мо-розовой и А.А. Блиновой (записанных мною в 1988 году), а также, судя по многочисленным "Памятным книжкам Москов-ской губернии" конца XIX - начала XX столетия, последним владельцем усадьбы был Иван Гаврилович Черкасов (родился в 1866 году), который жил с семьей в главном усадебном доме. Иван Гаврилович был женат на дочери губернского секретаря Е. Синельникова дворянке Анне Евгеньевне. Венчались они в Богородской церкви. У них родилось двое детей: в 1891 году - сын Иван, умерший младенцем, а в 1898 году - дочь Софья. М.И. Морозова запомнила, что Иван с сестрой приезжал в имение после войны, полагала, что Иван был жив. Однако из родословной Черкасовых, составленной Д.И. Корнющенко, из-вестно, что у четы Черкасовых в 1905 году родился еще один сын, названный также Иваном, которого и помнила Морозова. О существовании первого сына Черкасовых Мария Иванов-на не могла знать, поскольку он родился раньше нее. Мария Ивановна запомнила Ивана Гавриловича полным, коренастым бородатым мужчиной лет 40-50. Увлекался лошадьми, осно-вал в 1900 году Троицкое общество животноводов, занимаю-щееся улучшением пород ярославского скота и романовских овец; организовал школу зоотехников, устраивал смотры и

377

бега (там, где ныне Калужское шоссе), а также выставки скота из окружающих деревень и награждал победителей медалями.

Надо отметить, что Московская область (в прошлом губер-ния) - самая малоземельная и малоплодородная, и не конноза-водческая. В губернии не было ни одного конного завода, но зато Москва являлась местом сбыта лошадей для большей час-ти заводов средней полосы России. Со становлением зимнего пути заводчики привозили лошадей для продажи. Крестьяне покупали лошадей на Конной площади (ныне в Замоскворечье район Серпуховской, Павелецкого вокзала, Конного переулка), где проходили ежегодные торги. Туда свозили до 40 тысяч ло-шадей. Самая большая конная ярмарка проходила с 25 июня по 25 июля. При скудости пастбищных мест и лугов и при общем промышленном направлении занятий крестьяне Мос-ковской губернии почти не занимались выращивание жере-бят. В редкой семье лошади были доморощенные. В основном крестьяне покупали лошадей мелкой степной русской породы, способных к крестьянским работам и неразборчивых в корме. "Лошадей содержали скудно: летом не давали овса, да и сена отпускали с большой бережливостью, держали на подножном корме. Зимой лошадь продавали, а весной снова покупали. Те же, кто оставлял на зиму, кормили их пополам сеном с яро-вою соломою, а овес давали, когда на лошадях отравлялись на дальние расстояния". Так что, Иван Гаврилович Черкасов раз-водил, вероятно, самую ходовую в нашей местности породу.

В Рузском уезде Московской губернии в сельце Подосин-ки (Осинки) у Черкасовых был большой конный двор, в ко-тором содержалось до 300 лошадей разных пород и заводов. Увлечение лошадьми было семейным делом. На горочке стоя-ла большая деревянная конюшня. Дочь Черкасова Соня также увлекалась лошадьми. Там, где раньше находилась больница им. Семашко, а ныне милиция, располагались амбары. Это место жители называли "Перекладовка". Перекладовка впер-вые появилась в печатных изданиях в конце XIX века, но не

378

как поселок, а как место, где навивали сено на возы". (Глебо-

ва, 2012, с. 66-67).

Герб рода Синельниковых мы помещаем в иллюстратив-ном ряду.

-- тексте упоминается большой конный завод в селе По-досинки Рузского уезда Московской губернии. Этим заводом владел 25 барон Конкордий Александрович Черкасов (?), брат Анатолия Александровича и Ивана Александровича Черкасо-вых, о которых речь впереди. К.А. Черкасов доводился двою-родным братом И.Г. Черкасову и, конечно, между ними сущес-твовали постоянные деловые контакты.

-- 1-м издании книги Л. Глебовой есть такое дополнение: "Иван Гаврилович держал также племенное стадо коров. При-мерно в 1900 году им было основано Троицкое общество жи-вотноводов по улучшению местных пород скота и романовских овец. Где ныне детский санаторий стоял деревянный одноэтаж-ный дом, в котором жили два брата Иван Гавриловича: Нико-лай и Петр Гавриловичи. Петр Гаврилович был противником установления советской власти, руководил зеленовцами и был расстрелян". (Глебова, 2009, с. 92). П.Г. Черкасов - еще один кандидат на расстрел. К счастью, с ним все просто - он умер

-- младенчестве, как и его брат Гавриил Гаврилович, поэтому в этом случае вины красных в их смерти нет.

Краевед О.М. Симонов писал о том, как описывали иму-щество И.Г. Черкасова после 1917 года. "Иван Гаврилович держал и племенное стадо коров. Он ездил по всей округе и скупал породистых буренок". Самая интересная глава описи - живой инвентарь, в котором перечисляется имеющаяся в на-личии живность.

Опись. Живой инвентарь

Волостным Земельным комитетом принято 20 коров, из них 2 коровы проданы, и еще 3 коровы проданы в деревни Рогово, Шахово и Заболотье (Одноглазая II). Кроме этого проданы 4 быка.

379

А какие клички у буренок! Переписаны они в алфавитном порядке: Болезная, Боярыня, Декабристка, Желанная, Журав-ка, Загадка, Ленточка, Малышка, Нарядная, Одноглазая I, Од-ноглазая II, Середа, Черноокая I, Цыганка. Судя по этим клич-кам, Иван Гаврилович знал каждую корову, ее нрав, привычки. Конечно же, он надеялся продолжить заниматься скотоводс-твом и при советской власти, но... <...>.

Основанное Иваном Гавриловичем общество животново-дов Советами было расформировано в 1926 году". (Глебова, 2012, с. 70). О потомках И.Г. мы сообщили на с. 17 и 18. "Ро-дословной"

***

О большинстве троицких Черкасовых мы сказали, или еще скажем в следующей главе. Рассказ о них мы завершим на этих страницах небольшим ландшафтно-архитектурным очерком о судьбе усадьбы баронов Черкасовых в XX веке после 1917 года. В иллюстративном ряду мы представляем фотографии из статей

-- книг краеведов А.Г. Олейника, Л.И. Глебовой, из книги-альбо-ма "Троицк. Вчера. Сегодня. Завтра. 1622 - 1977 - 2012".

-- в который уже раз мы предоставим слово Л.И. Глебовой. Наши творческие отношения, которые продолжаются уже шес-той год, сослужили хорошую службу и той и другой стороне, и, главное, - отечественным краеведению и генеалогии. Сей факт с очевидностью следует из всего текста Шестой главы, где часто встречаются ссылки на Л.И. Глебову и на ее книги. Она одержима миссией первооткрывателя-краеведа и каждая

-- книга свидетельствует об этом. Среди недавно изданных ее книг можно назвать такую: "Минувшее проходит предо мною. Очерки об истории подмосковного села Пучкова". М., Рио Маок, 2010. В этой книге сказано об известных дворянских родах Ягужинских, Шуваловых, Дурново, Сухово-Кобылиных

-- других владельцах села Пучкова.

Лидия Ивановна одной из первых дала высокую оценку нашей книге в статье "О баронах Черкасовых". // Городской

380

ритм, N 25, 25.06.2009. Во второй книге о Троицке "Следы времен минувших", рассказывая о баронах Черкасовых, она часто ссылается на наши работы (Глебова, 2012, с. 60-67). Мы благодарны ей, т.к. в итоге происходят наши совместные усилия по возвращению исторической памяти русского наро-да, которая складывается из истории и памяти отдельных се-мейств. Иначе России грозит такая дикость, о которой в книге Глебовой и в упомянутой статье приведен целый сатиричес-кий пассаж о посещении автором здания бывшего Английско-го клуба на ул. Тверской (ныне Музей истории современной России). Л.И. побывала там в 90-е годы прошлого века. "Львы на воротах" по сей день охраняют это здание (ранее в доме был "Музей революции", позднее переименованный в "Музей современной истории России" - Авт.). Захожу. Спрашиваю, когда и в каком кабинете происходят заседания Дворянского собрания и где узнать, представители каких фамилий бывают на этих вечерах. Толком мне никто ничего не смог ответить, но показали список дворян, тусующихся в этом прекрасном особ-няке. И, о Боже! Список возглавляет графиня Алла Борисовна Пугачева! Далее читаю: "князь Бари Алибасов, граф Укупник, Игорь Крутой..." и прочая, и прочая попсовая рать! Батюшки мои!" "Где это видано? Где это слыхано?" Алла и Бари - стол-бовые дворяне!" (Глебова, 2013, с. 65).

Сама Лидия Ивановна является потомком дворян Глебо-вых-Стрешневых, ее предки похоронены в Некрополе Донско-го монастыря.

"И вот, наконец, почти через 15 лет узнаю, что предста-вители истинно древних родов собираются на Варварке, 14 у площади Китай-города <...>. А вот Черкасовы имеются! Уз-нав про цель моих поисков, мне дают телефон и адрес Дмит-рия Ильича Корнющенко. Он меня тепло принял, мы долго беседовали, обменялись своими трудами. У него их много, а у меня единственная книжка. Дмитрий Ильич дал мне познако-миться с макетом главного труда своей жизни - родословной

381

и деяниями своих предков". (Глебова, 2013, с. 66). Далее мы представляем большой фрагмент из ее книги.

"СУДЬБА УСАДЬБЫ ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ*

Попытаюсь восстановить облик усадьбы по воспомина-ниям аборигенов-старожилов, полученных мной в 80-х годах прошлого столетия, а также по записям первого краеведа Си-монова и архивным документам 1918 - 1925 годов.

В 1918 году имение Черкасовых было национализирова-но, дом опечатан. Усадьба перешла в ведение Московского гу-бернского комиссариата земледелия. Имеется опись имущес-тва: живого и мертвого инвентаря, хозяйственных построек, кроме усадебного главного дома. По этой описи можно судить о достатке владельца усадьбы, представить ее быт и облик. Приведу опись полностью с комментариями очевидцев.

ОПИСЬ.

ЖИЛЫЕ ПОМЕЩЕНИЯ Главный дом 2-х этажный. Низ каменный, верх деревянный, крыт железом - 1;

дом 2-х этажный, низ каменный, верх деревянный, крыт же-лезом - 1 (имеется в виду флигель. - Л.Г.); дом 2-х этажный с деревянным мезонином, крыт железом - 1; изба каменная - 1.

Из статьи троицкого учителя-краеведа О.М. Симонова "Поселок Троицкий", напечатанной в 1974 году, а также из журнала "Среди коллекционеров" за 1923 год известно, что в 1923 году главный усадебный дом, являвшийся памятником деревянного зодчества начала XVIII века, был сожжен. Про-стояв 200 лет, пережив крестьянские бунты, войну 1812 года и прочие катаклизмы, он сгорает в ранний советский период, не-задолго до массового раскулачивания. В те годы погибли мно-гие усадьбы: Шахматово, принадлежавшее поэту А.Блоку, и

382

Боблово - имение нашего знаменитого химика Д. Менделеева. Родовое гнездо А. Блока восстановлено, на очереди - имение Менделеева. Усадьбу Черкасовых уже не восстановить.

-- мае 1918 года в системе Наркомпроса был образован Отдел по делам музеев и охраны памятников искусства и старины. Возглавляла его жена Льва Троцкого Н.И. Троцкая. Эмиссары, обследуя усадьбы, составляли небольшие докла-ды-донесения о состоянии архитектурных ансамблей, коллек-ций и библиотек. Эти доклады стали основой сводного пере-чня, который включал краткие аннотации усадеб целого ряда российских губерний. Московская губерния была представле-на в самом большом объеме - 117 усадеб. Материалы перечня относятся к 1918 - 1923 годам. В настоящее время памятников деревянной усадебной архитектуры начала XVIII столетия со-хранилось считанное количество.

-- огне погиб богатейший семейный архив, мебель крепос-тных мастеров, собрание семейных портретов и библиотека. Усадьба представляла собой историческую ценность, так как именно в этом доме - "замке" - останавливался Наполеон, от-ступая от Москвы. Но судя по документам 1918 года, комис-сия Отдела по делам музеев и охраны памятников искусства

-- старины усадьбу Черкасовых таковой не признала. Уцеле-ли немногочисленные надворные постройки, перестроенные

-- перепланированные и не представляющие художественной ценности, разве что как памятники местного значения для ис-тории нашего города.

Судя по фотографиям, сохранившимся у Татьяны Вла-димировны Черкасовой, сгоревший главный усадебный дом располагался на центральной оси регулярного парка. Дом 2-х этажный. Низ каменный, верх (жилые покои) - деревян-ный. (Наши предки - крестьяне, бояре, помещики - предпо-читали жить в деревянных строениях). Главный фасад зда-ния с колоннами выходил на центральную липовую аллею. Перед домом со стороны речки Рыжковки можно разглядеть

383

большую поляну-луг и спускающийся к речке лесок. Первый этаж со стороны Рыжковки был оформлен небольшой колон-надой. На втором этаже находился балкон, опиравшийся на 6 колонн. (Отсюда "Иван Гаврилович любил осматривать в бинокль свои владения: обширные поля, луга, речку Десну"). Кровля дома железная, центр здания отмечен кирпичной кладкой, вероятно, появившейся в XIX веке, как в особняке усадьбы "Красное". Справа от главного дома располагалось небольшое строение с мезонином. По воспоминаниям старо-жилов, в этом доме находилась прачечная Черкасовых. Сле-ва от главного входа в дом был выстроен флигель, где жили дети Ивана Гавриловича, а после пожара сюда перебралась вся семья. Второй жилой этаж, так же как в главном усадеб-ном доме, был деревянным.

Сыр-бор по поводу сохранения флигеля разгорелся в 80-е годы прошлого века. Общество охраны памятников исто-рии и культуры считало его главным особняком Черкасовых, поэтому полагало необходимым сохранить. На самом деле ценность представлял именно сгоревший дом. Флигель (види-мо, более позднее строение) много раз перестраивался и как архитектурное сооружение не представлял ценности. Наполе-он со своим штабом располагался в главном особняке.

На сохранившейся фотографии мы видим старинное зда-ние главного дома и рядом дом с мезонином. В 1910 году коллежский советник Н. Соловьев написал о пребывании На-полеона в селе Троицкое следующее: "Невдалеке от этого с. Красного находится имение Ватушенки, ныне принадлежащее барону И.Г. Черкасскому... Здесь сохранился тот самый дом, в котором Наполеон провел двое суток...". Автор пишет, что дом этот во время пребывания Наполеона был одноэтажный со светелкой (мезонином), "не выделялся ни изяществом ар-хитектуры, ни роскошью отделки". Эта запись была сделана, вероятно, по воспоминаниям старожилов почти через 100 лет после войны, и в ней допущен ряд неточностей. Домик с ме-

384

зонином - прачечная в усадьбе Черкасовых, а не Черкасских. Надо заметить, что во время войны усадьба принадлежала Лёвшиным. Участники военных событий, как русские, так и французы, утверждают, что Наполеон остановился во дворце, некоторые называют его замком. Дом с мезонином простоял до 90-х годов XX столетия, и я его помню. Он никак не мог претендовать на звание замка или дворца. Да и гвардия Напо-леона не смогла бы разместиться в нем. Скорее всего, автор не был в усадьбе и не видел главного дома. А то, что Бонифаций Кастеллан¹ поместье называет "плохим", так это немудрено. Во-первых, для Лёвшиных оно являлось местом летнего пре-бывания семьи. Во-вторых, покидая Москву и свою летнюю резиденцию, Лёвшины вывезли из своих домов все ценности

-- вряд ли в спешке чистили и мыли для Наполеона свои апар-таменты.

-- парке сохранились два кургана. Это вовсе не захоронение погибших в Отечественной войне 1812 года воинов (здесь не проходили большие сражения). Эти курганы образовались при создании пруда, в котором разводили рыб для барского стола. На них стояли беседки. Когда "барона посещали музыканты

-- художники,.. в одной из них, что ближе к реке, восседало семейство Черкасовых с гостями. А в другой располагался ор-кестр, которым руководил капельмейстер". Иван Гаврилович счастливо сочетал в себе черты хорошего помещика-хозяйс-твенника и тонко чувствующего красоту человека.

Перечитав все сведения о строениях усадьбы Троицкое, а также о фабрике, я пришла к выводу, что она была построена Яковом Матвеевичем Евреиновым". (Глебова, 2012, с. 66-69).

¹ Кастеллан Бонифаций (1788 - 1862) - капитан, адъютант генерала Нарбонна при главной императорской квартире.

В главе ипользованы материалы книги [140], архивные материалы [16, 18, 19], а также воспоминания краеведа О.М. Симонова.

385

***

Завершая шестую главу, мы вновь вернемся к детям баро-на Ивана Петровича от второго брака с Пелагеей Андреевной Полонской.

На с. 11 "Родословной" мы называли Аристарха Ивано-вича - первого ребенка в этом браке, однако не вошедшего в "Списки титулованным родам и лицам Российской империи", изданным в 1892 году. Первоначально мы считали, что вре-мя его рождения должно находится меду Иваном и Гавриилом (Корнющенко, Макеева, с. 447), однако позднее при составле-нии "Родословной" интуиция подсказала нам, что Аристарха следует поставить на первое место среди детей П.А. Черка-совой. Каких-либо документов, каких-либо воспоминаний об Аристархе Ивановиче не сохранилось. Как в Троице во время пожара в 1923 г. погиб богатейший семейный архив Черкасо-вых, как в с. Володьково в годы Гражданкой войны и разо-рения погиб такой же богатейший архив белевских Черкасо-вых, так и в г. Бузулуке Самарской губ. в 1918 году во время пожара погиб архив потомков А.И. Черкасова. Этот городок переходил из рук в руки: в начале красных вытеснили войска Чехословацкого корпуса, поднявшие мятеж против советской власти; затем в августе - сентябре 1918 г. красные подвергли город мощному артобстрелу, вытесняя чехов. И белые при-чинили дому Добровых серьезный ущерб, а от огня красных сгорела та часть дома, в которой находилась библиотека и се-мейный архив. Большинство этих семейных ценностей унич-тожил пожар.

Поэтому все сведения о жизни наших прямых предков в V - VI поколениях по линии Черкасовы - Добровы - Корню-щенко - Лагуткины перешли в область предания. Источником этих преданий для старшего из нас - Д.И. Корнющенко - были рассказы его бабушки Веры Афанасьевны Добровой, урож-денной Черкасовой, и рассказы матери Надежды Дмитриевны Корнющенко, урожденной Добровой. В "Родословной" мы

386

указали своих предков на с. 11, 12, 15. Кое-что из упомянутых рассказов мы воспроизводили на страницах книги "Род Чер-касовых...". В памяти сохранились отдельные эпизоды, фразы из уст старших, какие-то умолчания, несовпадения в рассказах матери и бабушки об их дедах и прадедах. Пользуясь совре-менным выражением, можно было бы упомянуть о преслову-том "скелете в шкафу": что-то было "не так" с происхожде-нием Ар. Ив. Черкасова, и это "не так" бросало тень и на его сына Афанасия Аристарховича, о котором семейное предание сохранило достаточно много.

Далее мы будем исходить из собственных предположи-тельных генеалогических выкладок, позволивших создать вер-сию о нашем прапрадеде и прапрапрадеде Ар. И. Черкасове.

Первая жена Мария Алексеевна Черкасова умерла в 1817 или в 1818 г. Второй брак с П.А. Полонской барон за-ключил 20 июля 1820 г. Первым из детей от второго брака в родословной, составленной С. Любимовым, показан сын Иван, родившийся 3 июля 1823 года. Следующие за ним дети рождаются на свет с промежутком в два-три года. Учитывая возраст Барона, мы предположили, что Аристарх должен был появиться на свет примерно через год после заключения вто-рого брака: 3 июля 1821 г. в этом году И.П. Черкасову испол-нилось 60 лет. Физиологически это было вероятно, но такое долгое сохранение потенции и способности к деторождению наводит на мысль, что в период междубрачия длиною в два-три года старый барон находил удовлетворение своим страс-тям в небольшом серале из крепостных девушек. Дело было обычное, известно сколько угодно замечательных людей Рос-сии, появившихся на свет вне брака своего отца. На страницах наших книг, в том числе и этой, уже встречались подобные персонажи. Отцы особенно не афишировали их существова-ние, но иногда находили тот или иной способ обеспечить буду-щее внебрачному ребенку, особенно, сыну. Можно вспомнить В.А. Жуковского. Конечно, все зависело от доброй воли такого

387

отца. Т.П. Пассек, кузина А.И. Герцена, вспоминала о своем дяде П.А. Яковлеве: "Еще до восшествия на престол импера-тора Павла I, Петр Алексеевич, желая доставить детям своим правильное общественное положение, объявил братьям, что намерен детей усыновить, со всеми наследственными права-ми. Для этого законные наследники должны были подписать акт, которым они признавали за незаконнорожденными детьми как фамилию, так и все законные права их отца". (Пассек, 1, с. 55). И ее же более подробное воспоминание: "Эта Мария Ивановна, жившая потом у Ивана Алексеевича при Саше, рассказывала нам - говорили это и другие бывшие при Петре Алексеевиче в Твери, - что однажды в присутствии братьев

-- своего духовника он потребовал, чтобы жена подала ему его шкатулку, вынула из нее акт, которым он заявил желание признать за детьми своими все права законных наследников, и подала ему; но так как этот акт не имел законной формы, то, вероятно, в смысле своего намерения, он, указывая на акт бра-тьям, выразил желание, чтобы они, будучи после него прямы-ми наследниками, при нем перед фамильным образом Спаси-теля дали обещание исполнить его волю, обозначенную в акте, что они и исполнили". (Пассек, 1, с. 91). Рождение ребенка до брака становилось препятствием для этого человека и для его потомства - они не имели права на наследование имени. Таких примеров - множество во всех мемуарах, созданных и в XVIII,

-- в XIX, и даже в первой половине XX веков. Вполне был воз-можен такой вариант с рождением Аристарха.

После заключения брака И.П. сообщает молодой ново-испеченной баронессе Черкасовой (напомним, что она была почти ровесницей его дочери Елены и осталась сиротой без матери и отца) о своем сыне от крепостной крестьянки и пред-лагает ей стать его названной матерью. Поневоле она с этим соглашается, а настоящую мать можно подкупить, продать и т.п. Все сохраняется в тайне, а через какой-то срок мальчик объявляется законным сыном супругов Черкасовых. Однако

388

документального подтверждения этот вариант не имеет, поэ-тому ни в один из официальных списков, ни в одну родослов-ную Ар. И. не включается. Тем не менее, по доброму согласию всех Черкасовых он получает право наследования.

Второй вариант может быть еще проще. Сирота П.А. По-лонская становится тайной любовницей Барона еще при жиз-ни вечно болевшей Марии Алексеевны, рожает ему первого сына Аристарха, что сохраняется, насколько возможно, в тай-не, а после смерти первой жены барона добивается заключе-ния брака, и Аристарх приобретает законных отца и мать. Но с введением его в законные права возникают трудности: офи-циально, такие рожденные до брака дети, ущемляются в пра-ве носить родовую фамилию и в праве на наследование иму-ществом: поэтому сын не попадает под соответствующий указ от 1856 г. Ситуация тоже почти рядовая: многим известным в русской культуре людям приходилось доказывать свое право на имя и титул (например Л.Н. Толстому).

Даже выбор имен мог быть не случайным: в греческой транскрипции имя состоит из двух частей - "Арист" - луч-ший, "архе" - начало. То есть мальчик, независимо от того, кто была его мать, является лучшим началом нового рода по сравнению со старым родом - детьми от первого брака. По всему, что мы сообщали об отношениях в первой семье, видно несомненно одно: сыновья Петр и Алексей не нравились отцу, он видел в них сомнительных наследников, не способных про-должить род баронов Черкасовых (так, кстати, и оказалось на самом деле). Поэтому, несмотря на возраст, Барон продолжал зачинать детей. И был прав: если бы не его супружеская ак-тивность, род Черкасовых, русских баронов, и в этой ветви прекратил бы свое существование. Более старшая ветвь пре-рвалась в мужском поколении в 1844 году.

Надежда Дмитриевна Корнющенко, наша мать и бабушка, года за два до смерти как-то неожиданно сказала: "В нашем роду есть такая тайна, что я открою ее только на смертном

389

одре". Значения этому обещанию тогда не придали, а когда пришел ее смертный час, она умирала в мучениях от рака же-лудка. Мы делали ей непрерывные инъекции морфия и не по-мышляли о раскрытии тайны, просто забыли о ней.

***

С супругой А.И. Черкасова дело обстоит несколько лег-че. О роде Путят говорится в "Родословном сборнике русских дворянских фамилий: "В Польше этот род разделился на три ветви. Одна из них приписана к гербу Могила, другая к гербу Сырокомля, а третья к гербу Колодынь, которым пользуются в России князья, графы и дворяне Путятины.

После покорения Смоленска во второй половине XVII в. две ветви Путят остались в русском подданстве и приняли св. православную веру". (Руммель, Голубцов, II, с. 294).

П.В. Долгоруков писал о Путятах в "Записках": "Нельзя путать князей Путятиных с семьей Путятиных, восходящих к Никите Путятину, дьяку, посланному в 1510 году великим кня-зем Московским Василием IV (? - Авт.) во Псков для перего-воров в тот самый момент, когда происходило окончательное крушение Псковской республики, и великокняжеские войска входили в город. К этой семье принадлежал адмирал граф Пу-тятин.

В Польше существует семья Пуцята, известная с XVI века, одна из ветвей которой обосновавшаяся в XVII веке в Смолен-ске, приняла имя Путята. К этой ветви принадлежит генерал-адъютант Путята и его старший брат Николай Васильевич; этот последний - человек очень приличный и уважаемый". (Долгоруков, 2007, с. 145).

Основателем второй ветви Сырокомля считается Фе-дор Коменецкий-Путята польский дворянин, живший в на-чале XVII столетия. К седьмому поколению принадлежали две Анны: Анна Васильевна Путята умерла в девичестве в 1870 г., - ее отцом был Василий Иванович Путята (р. 1780 - ?),

390

действительный статский советник, генерал-кригс-комиссар; мать - Екатерина Ивановна Ефимович (?).

По устным преданиям, со слов В.А. Добровой ее бабуш-кой, т.е. супругой Ар. И. Черкасова, была Анна Давыдовна Путята (р. 1828 - ?). Ее отцом был Давид Кириллович Путя-та (1780 - ?), гвардии корнет, заседатель Ельницкого уездного суда (1820); матерью - Матрена Васильевна Сервирог. (Рум-

мель, Голубцов, II, с. 300-302).

Вера Афанасьевна Доброва-Черкасова не из-за старческой прихоти хотела найти в романе "Северное сияние" страницы "о наших" Черкасовых и Путятах. В ее памяти эти фамилии сохранялись как отголоски действительных давних событий и имен, ничего общего не имевших с омерзительной советской действительностью. В "Алфавите декабристов" имеются двое Путят. Об одном из них мы почти ничего не знаем. Он был случайной жертвой. "Алфавит", составленный Боровковым, сообщает о нем:

ПУТЯТА Селиверст Андреевич. Отст. подпоручик 3 егер.п. По показанию П.И. Пестеля (см.) член общества, что в ходе

следствия не подтвердилось. Арестован, допрошен В.В. Левашовым и затем освобожден.

ЦГАОР, ф. 48. оп. 1, д. 142.

ПУТЯТА Селиверст Андреев. Отставной 3-го егерского полка подпоручик, ныне поступивший на службу унтер-офи-цером.

Он был взят в нетрезвом виде в округе поселения полка его величества короля Прусского. По неимению у него никакого вида, он через Новгородское губернское правление посажен в тамошний острог. По справке оказалось, что он отставлен от службы за дурное поведение. Дело о нем было отослано в уез-дный суд, и, по рассмотрении оного в Уголовной палате, он освобожден из-под стражи и отдан под надзор полиции. Поли-

391

ция открыла в квартире его сочинение в стихах "Два дня мое-го отчаяния", род какой-то уродливой поэмы, являющей рас-строенное воображение сочинителя, человека убитого. Вообще сочинение сие не нравственно, написано без всякой цели, но заключает в себе дерзкие выражения. После сего Путята был привезен сюда и посажен в крепость 14-го августа 1826 года. При допросе, учиненном по высочайшему повелению генерал-адъютантом Левашовым 8-го сентября, Путята отвечал, что о существовании тайного общества он не знал и ни с кем из чле-нов не был знаком. После отставки от службы 1821 года, был он

-- Смоленске (его родине), Туле, Москве, Новгороде, Чернигове, Киеве, Харькове, Воронеже, Саратове, Казани, Перми и Тоболь-ске, везде просил о принятии его в службу, в военную или граж-данскую, и везде получал отказ. Во всех сих походах содержал себя помощью людей сострадательных, в Тобольске услышав о смерти покойного государя, отправился в С.-Петербург с наме-рением пасть к стопам августейшего преемника его и просить прощения; но на пути сюда, в Новгородской губернии, взят в нетрезвом виде. Вышеупомянутые стихи сочинил он, находясь

-- горестном положении, не имея пропитания и никогда не по-лучая приюта с аттестатом, данным при исключении из службы за дурное поведение. Дерзкие выражения в стихах относятся к графу Аракчееву. В ответ на отношение об оном начальник Главного штаба его императорского величества от 15-го ноября отозвался, что Путята, согласно изъявленному желанию, имеет быть определен унтер-офицером в один из полков Кавказского корпуса, чем и дело об нем получит окончание". (Декабристы, 1988, с. 149, 305).

-- другом, Н.В. Путяте, П. Долгоруков как раз и сказал, что он человек приличный - он был братом А.В. Путяты. "Алфа-вит" сообщает о нем:

ПУТЯТА Николай Васильевич (22.7.1802 - 29.10.1877).

Ад. ген-ад. А.А. Закревского.

392

Из дворян Смоленской губ. Воспитывался в Московс-ком учебном заведении для колонновожатых, куда зачислен 23.3.1818, выпущен прапорщиком квартирмейстерской час-ти - 12.3.1820, переведен в л.-гв. Конно-егер. п. с назначением ад. к А.А. Закревскому в Финляндию - 24.11.1823.

По предположительному показанию декабриста Е.П. Обо-ленского (см) ,член тайного общества. Высоч. повелено (13.7.1826) отдать под секретный надзор и ежемесячно доно-сить о поведении.

Участник русско-турецкой войны 1828 - 1829, прекращен секретный надзор - 29.5.1831, уволен от службы штаб-рот-мистром л.-гв. Улан. п. - 11.12.1831, поступил в статс-секре-тариат финляндских дел - февр. 1832, впоследствии старший экспедитор, действ. стат. сов. - 15.4.1845, вышел в отставку - 1851. Жил в Москве, где и умер. Похоронен в Новодевичьем мон. Во время жизни в Петербурге был близок с кн. П.А. Вя-земским, П.А. Плетневым, В.А. Жуковским, Я.К. Гротом, друг Е.А. Баратынского, знакомый А.С. Пушкина, имел склонность к занятиям словесностью и историей, постоянный сотрудник "Русского архива", оставил описание казни декабристов.

Жена - Софья Львовна Энгельгардт (1811 - 1884); дочь - Ольга (1840 - 1920), замужем за Ив. Фед. Тютчевым, сыном поэта.

ЦГАОР, ф. 48. оп. 1, д. 133; ф. 109, 1 эксп., 1826 г., д. 61, ч. 245.

ПУТЯТА Николай Васильевич. Адъютант генерал-адъю-танта Закревского.

Пестель показал о слышанном от Волконского, что Путята принят в общество. Волконский отвечал, что если и говорил о сем, то, вероятно, слышал от северных членов, но не помнит, от кого. Спрошенные о сем десять членов Северного общества отозвались, что о принадлежности к оному Путяты ни от кого не слыхали. Один Оболенский показал, что Путята принят в

393

общество, но не помнит кем, и знал дальную цель оного - до-стижение конституционного правления посредством просве-щения. На дополнительный о сем вопрос Оболенский отвечал, что, не будучи в состоянии припомнить ни одного обстоятель-ства к подтверждению прежнего показания своего о Путяте, полагает, что мог даже ошибиться, приняв знакомство с ним за принадлежность его к обществу.

По докладу о сем Комиссии 13-го июля высочайше пове-лено отдать под секретный надзор и ежемесячно доносить о поведении. Об оном к исполнению сообщено генерал-адъю-танту Закревскому. (Декабристы, 1988, с. 148-149, 305).

Несомненно, что Н.В. Путята находился в каком-то родс-тве с Анной Давидовной Путятой, родившейся через три года после событий, в которых он оказался замешан.

В области геральдики нам удалось найти только один ге-ральдический символ, принадлежащий роду Путят. Очевидно, что он представляет собой стилизованное изображение като-лического креста-"крыжа".

***

О детях Ар. И. и А.Д. Черкасовых - Афанасии Аристар-ховиче и Анастасии Аристарховне известно больше, чем об их родителях. Не так уж много, но это немногое ценно тем, что оно передавалось из живых уст В.А. Добровой, дочери и Н.Д. Корнющенко, внучки Афанасия Аристарховича. Поэтому дальнейшее повествование о Черкасовых является пересказом того, что старший из авторов слышал в детском и юношес-ком возрасте от своей бабушки и матери 65-50 лет тому назад. Других свидетельств нет: ни документов, ни писем, ни фото-графий, хотя они были и в немалом числе, но все погибло или в огне пожара 1918 г., или в тех передрягах, которые выпали на долю любой русской старинной семье в годы строительства и утверждения социализма.

394

Об Аф. Ар. и А. Ар. Черкасовых мы сообщали на с. 12 "Родословной". Дата рождения Афанасия нами установлена приблизительно - 18.07.1843. Дата смерти известна на осно-вании воспоминаний Н.Д. Корнющенко: "Я была совсем ма-ленькой, когда умер дедушка, потому его самого не помню". Поэтому годом смерти Аф. Ар. мы считаем конец 1907 года. Кстати, имя "Афанасий" в греческой транскрипции озна-чает "бессмертный". Его фотографий или писанных порт-ретов не сохранилось, но его внешность напоминала облик И.В. Мичурина (1855 - 1935), биолога, селекционера плодо-вых и ягодных культур. В конце 40-х - начале 50-х годов про-шлого века сталинизм вел жестокую борьбу с генетикой как наукой. Оставшиеся верными генетике ученые клеймились как реакционеры, вредители, продавшиеся империализму, и И.В. Мичурин противопоставлялся им как образец материалис-тической, марксистско-ленинской биологической науки. Этот бред активно внедрялся и в массовую социалистическую куль-туру всеми средствами. Однажды, в самом начале 50-х годов, Н.Д. Корнющенко принесла домой купленную стенку для от-рывного настенного календаря - "численника", как их называ-ли в народе. На ней был изображен И.В. Мичурин, - была ли это художественная фотография, или копия живописного пор-трета, - сейчас сказать трудно, но бабушка, увидев это изоб-ражение, запричитала с умилением: "Этот Мичурин - копия моего папаши! Папенька похож на него как две капли воды! У него и бородка была такая же, и шляпу он носил такую же, и сюртук был такой же!" В.А. Доброва, конечно, не видела фильм А. Довженко "Мичурин", не видела спектакль "Жизнь в цвету", в котором роль Мичурина исполнял выдающийся ар-тист Н.К. Черкасов, но обнаруженное ею сходство своего отца с селекционером не случайно: они были людьми одного по-коления, Мичурин принадлежал к мелкопоместному дворянс-тву, - таким же в конце 19 века был и А.А. Черкасов, поэтому их облик соответствовал определенному социально-психоло-

395

гическому типу, - его легко обнаружить на многих фотогра-фиях русской дворянской интеллигенции рубежа двух веков, или в персонажах пьес А.П. Чехова на сценах столичных и провинциальных театров. Эта картонная стенка служила дол-го: календари менялись каждый год, а она, выцветшая и поб-лекшая, продолжала висеть до смерти бабушки.

Вообще-то портреты Мичурина висели везде, где надо и не надо, конкурируя с портретами "народного академика" Т.Д. Лысенко. В школах создавались организации юных нату-ралистов - юннатов, или юных мичуринцев, которые работали, а чаще просто возились на пришкольных сельскохозяйствен-ных участках под руководством учителей ботаники, зоологии, анатомии, научного дарвинизма, - так назывались предметы, преподававшиеся с 5-го по 9-й классах, ныне имеющие единое название "биология".

С момента появления этого портрета в нашем доме, ба-бушка стала говорить и о прошлом, и о настоящем с добавле-нием одной и той же уточняющей фразой: "Мы, Черкасовы!". Этим подчеркивалось, что она принадлежит не к мещанскому роду Добровых, а к дворянскому роду Черкасовых.

Старшие в семье сообщали, что прадед разорился, проиг-рав в карты два наследственных имения, и его отец Аристарх отказал ему в помощи и чуть ли не отказался признавать его сыном. Видимо, этому способствовал и другой поступок сына: он женился на своей бывшей крепостной крестьянке. И бабуш-ка, и мать, предаваясь воспоминаниям и как бы оправдывая отца и деда, любили повторять: "Два имения в карты проиг-рал, а женился на своей крепостной!". Это свидетельствовало о демократизме Афанасия Аристарховича и... возможно, де-монстрировало какую-то метафизическую преемственность в нашем роду.

Имя прабабушки в памяти сохранилось: Анна Павловна Петрова. Бабушка говорила о ней: "Мама была очень тихая, ни во что не вмешивалась, всех мирила, со слугами и работни-

396

ками вела себя на равных, и они ее любили". Этим А.П. Чер-касова резко отличалась от своей дочери, о которой речь впе-реди. Такой же помнила ее и ее внучка: бабушка была очень тихим, миролюбивым человеком. Она умерла вскоре после смерти мужа, в 1909 или 1910 году.

Аф. А. Черкасов принадлежал к главной ветви белевских Черкасовых из села Володьково, но жил и умер в г. Бузулу-ке Самарской губ. Из мозаичных фрагментов памяти, по не-которым причинно-следственным выводам можно составить вот такую, вполне реалистическую картину жизни 16 барона Черкасова. Провинившись перед отцом во всех отношениях, молодой Черкасов оказался в крайне затруднительном положе-нии. Но у него была старшая сестра Анастасия Аристарховна. Дату рождения мы не знаем, но умерла она в 1898 году. Ее выдали замуж за богатого зернопромышленника, купца Якова Евграфовича Протасова, родом из Самарской губернии. Эта губерния образовалась в 1851 году и в ее состав как раз вошли три уезда Оренбургской губернии: Бугульминский, Бугурус-ланский и Бузулукский. Такой брак считался мезальянсом, на купцов еще смотрели с некоторым пренебрежением. Однако наступала эпоха капитализма, денег у купечества становилось все больше и больше, а у дворянства - все меньше и мень-ше. Власть и господствующее положение в обществе дворянс-тво еще сохраняло, но началось его "оскудение", как назвал свою книгу писатель С.Н. Терпигорев-Атава в 1880 году. Бра-ки подобного рода уже заключались в роду Черкасовых, по-этому Анастасия Аристарховна в роли молодой купеческой жены отправилась в небольшой поволжский городок Бузулук, такой же купеческий город, что и Белев, который в середине XIX века достиг вершины своего экономического могущества

-- процветании. На ярмарки и торги в Белев съезжались купцы

-- дворяне со всей России. Матери семейств привозили своих дочерей с известными целями - на "ярмарку невест". Надо ду-мать, что знакомство будущих супругов там и состоялось.

397

В.А. Доброва очень хорошо помнила свою тетку А.А. Про-тасову: по ее словам, она очень любила своего младшего брата и звала его не иначе, как "Афончика". Находясь в безвыход-ном положении, прадед обратился за помощью к сестре. Вряд ли ее приданое было велико, но богатый муж, ни в чем своей избраннице не отказывал. Я.Е. Протасов по ее просьбе купил небольшое имение ("хутор", как называла его бабушка) на имя Аф. А. Черкасова в Бузулукском уезде, как раз на стыке тех трех уездов, которые недавно входили в состав Оренбург-ской губернии. Так у прадеда появилось новое имение, а поз-днее, на деньги от его продажи был куплен дом в Бузулуке на улице Уральской, который стал приданным его дочерям. Хотя относительно места мы можем ошибаться.

Когда помещик-однодворец стал хозяином имения? Мож-но с уверенностью сказать, что после 1866 года. В книге са-марского статистика В.И. Чарыкова "Список гг. дворян, вла-девших землею в Самарской губернии в 1866 году". Самара. 1867 г. имени Черкасова нет. Следовательно, имение было куплено после 1866 года.

О жизни в имении или "на хуторе", как любила говорить В.А., она многое нам рассказывала зимними вечерами при свете керосиновой лампы в нашем бараке - "наследию мрач-ных времен", - в котором мы жили, в захолустье, куда судьба забросила моих родителей накануне войны. Она рассказывала о том, какие у них были дворовые "работники", какие слуги в доме. Рассказывала о том, как на их усадьбу нападали разбой-ники - ими в те послереформенные годы кишели поволжские леса. О том, как ее отец вооружал людей, спускал собак с при-вязи для защиты.

Рассказывала о своей старшей сестре Евгении Афанасьев-не Черкасовой - она любила ее и неизменно называла "Енич-кой" (и в ее честь назвала Евгением своего третьего сына). Рассказывала о своей кузине Анастасии, "Настеньке", как она ее называла, приехавшей погостить в имение. Все это проис-

398

ходило в 70 - 80-е годы XIX века. Никто не записывал ее рас-сказы. Матери было не до этого, да и опасно было записывать, доносчиков даже в нашей глуши нашлось бы сколько угодно. А я был слишком мал, чтобы оценить их ценность, и лишь много позднее, читая воспоминания многих авторов, расска-зы их бабушек, я понял, какой огромный пласт родовой памя-ти оказался утерянным. Что имеем, не храним, потерявши - плачем.

Увы, та же картина повторилась и с рассказами матери, - мы просили ее написать записки хотя бы в виде хроники жизни трех-четырех поколений нашего рода, тем более, что Н.Д. Корнющенко обладала хорошим литературным языком и замечательным слогом. Она обещала - и не сделала этого. Мне же от обеих родных женщин остались лишь осколки их вос-поминаний о повседневной жизни русского провинциального общества последней трети XIX века и первой трети XX века. Какая-то картина складывается, но, как в детской игре, многих пазлов в ней не хватает.

По тогдашним представлениям Аф. А. Черкасов считался вольнодумцем. Очевидно, что имея среди своих старших родс-твенников двух декабристов Черкасовых и двух причастных к декабристам Путят, он не мог не примерять их поступки на себя. Кроме того, его дед И.П. Черкасов и правнучатый прадед вице-адмирал И.И. Черкасов были активными масонами. Имея за плечами таких предков, невольно задумаешься о своем ми-ровоззрении и начнешь искать в современной общественной мысли нечто такое, что удовлетворяло бы твои духовные по-иски и хотя бы по форме являлось продолжением масонства и декабризма. Такое "нечто" Аф. Ар. нашел в учении графа Л.Н. Толстого. Видимо, толстовство казалось наиболее адек-ватным его духовным поискам, что не мудрено, т.к. Л. Толс-той в своих нравственных исканиях не был чужд масонству. Н.Д. Корнющенко вспоминала, как уже после смерти деда за-рывалась в его книги и бумаги, и читала черновики его пи-

399

сем, адресованных Л. Толстому. Запомнила из этих писем она только первую ритуальную фразу толстовцев: "Здравствуй, брат мой!". Были ли ответные письма писателя-мыслителя?

-- Указателе имен полного собрания сочинений Льва Толстого в 90 тт. (1928 - 1958) фамилия "Черкасов" отсутствует. Но, как нам объяснил специалист по творчеству Л.Н. Толстого М.А. Лукацкий, это ПСС на самом деле было далеко не пол-ным и именно в части переписки великого писателя. Вполне возможно, что два-три письма, адресованные Аф. Ар. Черка-сову еще найдут своего публикатора. Вряд ли они были бы на-писаны рукой писателя, - в последнее десятилетие жизни граф поручал отвечать на письма своим секретарям, а те письма, которые видела Н.Д., относились к концу 90-х годов XIX века.

-- учении Л. Толстого прадеда, прежде всего, привлекали свое-образные взгляды великого писателя на христианство, на лич-ность Иисуса Христа, его резко критические выпады против Русской Православной церкви и духовенства. Ныне, вспоми-ная то, что рассказывала его дочь, моя бабушка, можно с уве-ренностью сказать, то это ответвление баронов Черкасовых придерживалось старообрядческой конфессии, - а Л. Толстой, как известно, был близок с представителями различных тол-ков старообрядчества.

Прадед критически относился к династии Романовых. В памяти сохранился яркий и комичный эпизод, связанный с недолгим присутствием цесаревича Николая, будущего пос-леднего всероссийского императора, в г. Бузулуке на пути его возвращения в С.-Петербург. Во время путешествия после долгого плавания на восток и пребывания в Японии, наслед-ник высадился во Владивостоке, и обратный путь проделал речным и сухопутным транспортом. Приблизительно в конце июля 1891 года цесаревич со свитой остановился в Бузулуке. Местные власти для отдыха могли предложить гостю самый большой и самый богатый дом города: хоромы сестры Аф. Ар Анастасии Аристарховны Протасовой. Бузулукское благород-

400

ное и не очень благородное общество всполошилось, особен-но дамы, и было от чего! Все мечтали быть представленными цесаревичу, ведь когда еще такая редкая честь выпадет захо-лустному городу?! Однако к собравшемуся местному бомонду вышел камергер кн. Барятинский и объявил, что прием состо-ится, но "без женского персонала". Дамы разочарованно охну-ли и ахнули и сразу же решили, что причиной такого жестоко-го с ними обращения является любовница Николая балерина Матильда Кшесинская, "Малечка", которая, якобы находилась в свите, переодетая пажом, и боялась, что женщины ее инког-нито мгновенно раскроют. На самом деле этого быть не могло: М.Кшесинская оставалась в Петербурге, и из газет узнала о том, что на ее возлюбленного напал в японском храме поли-цейский-фанатик, рассекший ему голову мечом. (Радзинский,

с. 39).

Ну, а А.А. Черкасов, как брат хозяйки дома и как потомок рода верно служившего Романовым в XVIII - XIX веках (за небольшим исключением), должен был быть представлен це-саревичу раньше и отдельно от других, а затем присутствовать при различных церемониях.

Он отправился в дом Протасовых со всеми подобающи-ми этикету тонкостями в одежде и внешности рано утром к моменту пробуждения высокого гостя. О дальнейшем он рас-сказывал сам своей семье, а я слышал неоднократного этот рассказ из уст бабушки, но как бы от его имени. "Я вошел в дом и направился в небольшую приемную перед спальней, от-веденной цесаревичу. Еще никого не было, у спальни на часах стояла охрана. Я решил подождать кого-нибудь из свиты, что-бы меня представили его императорскому высочеству. Однако ни в спальню, ни из спальни никто долго не выходил. Я стою, жду. Потом вдруг из спальни вышел камердинер с каким-то предметом в руках, и, недолго думая, протягивает мне этот предмет со словами: "Вынесете-с!" Я машинально взял эту штуку и только тогда понял, что это ночной горшок, еще теп-

401

лый от содержимого. Обалдело повернулся к двери на выход и пошел с этим горшком на вытянутых руках. А навстречу мне ринулся только что вошедший чиновник из судебной палаты, подхалим и доносчик, и сразу спрашивает: "Афанасий Арис-тархович, что вам такое дали нести?" Я, молча, протягиваю ему горшок, он его тоже машинально берет, а я ему говорю: "Говно несу!" Мне дали царское говно до тебя донести, а ты теперь неси его дальше!" Он и понес, а я плюнул на них на всех и вернулся домой".

Этот раблезианский фарс и комичный, и драматичный, в котором прадед поневоле участвовал и почувствовал себя ос-корбленным передавался как знаковый символ из поколения в поколение: "Мы, Черкасовы! Никто не оскорбит нас безнака-занно". В начале августа 1891 г. цесаревич вернулся в С.-Пе-тербург и сразу же поехал к родителям в Красное Село. Его путешествие описано в книге герцога Ольденбургского "Пу-тешествие Его Императорского Высочества Николая Алексан-дровича на Восток. 1890 - 1891 годы".

От библиотеки прадеда в моем распоряжении оказалось несколько книг: "Круг чтения" Л. Толстого, "Детские годы Багрова-внука" С.Т. Аксакова, "Афоризмы житейской мудрос-ти" А. Шопенгауэра... впрочем, его библиотека соединилась с библиотекой деда, и только даты издания книг могли прибли-зительно сказать, кому ранее принадлежала книга.

Рассказы бабушки о своей тетке Настасье Протасовой, как я убеждался позднее, были похожи на страницы книг Ф. Достоевского, Н. Лескова, на страницы повестей М. Горь-кого о детстве. До сего времени они ассоциируются со словом "карамазовщина", хотя ни духовных озарений, ни преступных деяний в них не содержится. Скорее, патология обыденной жизни.

А.А. Протасова испытала страшную трагедию - ее дочь Настенька умерла от чахотки в возрасте 19 лет. По рассказам, это была девушка, рано почувствовавшая дыхание смерти, что-

402

то похожее было у Марии Башкирцевой, тоже умершей в те же годы и тоже от чахотки. Смерть дочери резко изменила харак-тер матери, изменила ее отношения с близкими. Помимо брата

-- его семьи было множество родственников со стороны давно умершего мужа. Богатое наследство не давало покоя многим из этих родственников, а она распорядилась им так, что как раз тем, кто более всех алкал, достались крохи. И на ее похо-ронах творился какой-то бесовский шабаш. Некий племянни-чек в сильном подпитии изрыгал на нее хулу, кощунствовал, тем более, что труп покойницы в ожидании похорон почернел

-- распух. Другой юродствовал, забежал вперед, пробрался в фамильный склеп Протасовых и заявил с торжеством, что там лежат две огромные змеи и ждут свою хозяйку.

Потом в ее большом доме стали происходить какие-то ди-кие вещи и все решили, что комнаты нужно освятить, изгнать нечистую силу, т.е. совершить экзорцизм. Пригласили схим-ника из местного монастыря. Он вошел в дом, седой, суровый, важный. Едва переступив порог остановился, обвел глазами стены, потолок и заявил: "О, сколько здесь бесов! Этот дом погряз в грехах, от этой нечисти не мне его очищать!" Повер-нулся и ушел. Бабушка утверждала, что этого "святого отца" кто-то подучил и подкупил в своих интересах, вот он и разыг-рал представление.

От Аф. Ар. у всех его потомков из поколения в поколение передавалась одна физиологическая примета: искривленные, уродливые ногти на мизинцах обеих ног. Вреда она не причи-няет, но остается заметной анормальностью.

На этом мы прервем изложение истории своих предков, чтобы вернуться к нему в последней восьмой главе.

403

Глава седьмая.

Бароны Черкасовы в годы Гражданской войны и в жизни Русского зарубежья.

Вкниге "Род Черкасовых..." в главе седьмой мы не при-держивались строгой биографической последовательнос-ти как в других главах, а, скорее, следовали хронике событий

Гражданской войны. Поэтому первым из баронов Черкасовых, участвовавших в схватке белых и красных, нами был назван юный кадет И.И. Черкасов, погибший под Екатеринодаром 30.03.1918 г., когда эта бойня только начала разгораться. На с. 555 мы упоминали о батальоне генерала Боровского, сведен-ного из Юнкерского и Студенческого полков, участвовавших в Ледяном походе армии генерала Корнилова. В романе извес-тного современного автора М. Шишкина "Венерин волос" в тексте дневника некой актрисы-певицы (Изабеллы Юрьевой?) мы нашли такой страшный рассказ:

"Вспоминали весь тот ужас в прошлом феврале, что мы тогда пережили, когда Саша прятался несколько дней на Братском кладбище вместе с другими студентами и гимна-зистами из Студенческого полка генерала Боровского, кото-рые не ушли с Корниловым. Несчастные мальчики ютились в склепах. Морозными ночами! Один из них ночью пробрался в город и передал весточку своим родителям, так, по цепоч-ке, дошло до нас. Я ходила к нему, приносила теплую одеж-ду, еду. С узлами идти было опасно, и я обматывалась как можно большим запасом белья, старалась пролезть в какую-нибудь дырку в заборе, чтобы не заметили у главных ворот. Там в отдаленных склепах пряталось много офицеров. Саша рассказал, что один сошел с ума и стал петь - его придуши-ли, чтобы он своими криками их не выдал. Папа через до-ктора Копия, у которой муж ушел с добровольцами, достал документы, и ночью Саше с несколькими товарищами уда-

404

лось уйти. Потом кто-то донес, на кладбище устроили обла-ву и остальные, кого нашли, всех расстреляли". (Шишкин, с. 660). Как мы указывали выше, была допущена ошибка в определении происхождения и родства погибшего юноши. К этому родству мы вернемся позднее.

Далее мы рассказывали об участии в войне М.Г. Черка-сова, и только потом следовал небольшой рассказ о драмати-ческих событиях жизни капитана 1-го ранга И.А. Черкасова.

-- этом дополнении порядок изложения и структура главы бу-дут иными.

Первым, о ком следует рассказать подробнее, на сей раз будет кадровой морской офицер 27 барон Иван Александро-

вич Черкасов (22.10.1876 - 11.03.1942). Его родители А.И. и

М.М. Черкасовы упомянуты в "Родословной" на с. 12, кратко мы сообщали о них и о роде Байковых в главе шестой этой книги. Герб рода Байковых размещен в иллюстративном ряду.

-- "Родословной" И.А. Черкасов представлен на с. 14-15 вместе со старшими братьями: о Конкордии мы уже сказали в главе шестой в связи с конными заводами баронов Черкасо-вых, а об Анатолии скажем позднее.

Поскольку в начале Первой мировой войны И.А. Черкасов служил в Сибирской военной флотилии, входившей во время русско-японской войны 1904 - 1905 гг. в состав 1-й Тихооке-анской (в Порт-Артуре) и Владивостокской эскадр и участво-вавшей в боевых действиях, то можно с уверенностью сказать, что молодой офицер получил боевое крещение в этой войне.

-- 1914 г. в состав Сибирской военной флотилии входили два крейсера, 9 эсминцев, 10 миноносцев, 8 подводных лодок и другие суда. Во время Первой мировой войны большая часть кораблей Сибирской флотилии была переведена на другие флоты, оставшиеся конвоировали транспорты, следовавшие из США во Владивосток.

Небольшая эскадра, состоявшая из двух крейсеров "Ас-кольд" и "Жемчуг" прибыла на рейд Гонконга 16 августа

405

1914 года. 19 августа два русских крейсера вышли в море на поиски германского крейсера "Эмден" (Emden").

В материалах, которыми мы пользовались во время ра-боты над главой седьмой нашей книги и позднее над состав-лением Родословной, имя этого корабля везде значилось как "Эледен". Под таким же названием крейсер фигурировал в давней книге Иг. Можейко "Индийский океан", в которой, довольно подробно, автор повествовал о разбойничьих делах этого корабля-рейдера. "Рейдерами" называются военные ко-рабли, ведущие самостоятельные боевые действия на морс-ких или океанских коммуникациях по уничтожению военных транспортов и торговых судов противника. Их цель - уничто-жение боевых судов и захват груза торговых. За ликвидацию первых рейдер получает приз, за грабеж вторых - полови-ну стоимости груза. По сути, это корабли-корсары. В Пер-вой мировой войне Германия в качестве рейдеров применяла легкие крейсера, в том числе вспомогательные, замаскиро-ванные под нейтральные торговые суда. Именно таким был легкий крейсер "Эмден".

Авторы статей о гибели "Жемчуга" 15/28 октября 1914 г. в незащищенном порту Пенанг единодушно утверждают, что 14/27 октября в Пенанг на пароходе прибыла жена капитана Черкасова Т. Она находилась во Владивостоке и, как будто бы, муж вызвал ее телеграммой в Пенанг, т.к. крейсер "Жемчуг" должен был находиться на длительной стоянке. Вполне воз-можно, что поводом для приглашения молодой жены в такое рискованное путешествие был день рождения И.А. Черкасо-ва, - 22 октября ему исполнялось 38 лет.

Сделаем отступление от главной темы, чтобы заняться родословной. Женой И.А. была Татьяна Артуровна Пакуа-лен. Все источники по истории Русского зарубежья приво-дят дату ее рождения: 17 марта 1898 года. Следовательно, в октябре 1914 ей было 16 лет. Разница лет между супругами составляла 22 года, что, наверное, давало повод для ревности

406

мужа. После его смерти в 1942 году баронесса Т.А. Черкасова

-- возрасте 44 лет выйдет замуж вторично за капитана II-го ранга Родзянко Владимира Павловича. Это был достойный человек, возможно, друг покойного мужа и его сверстник. Он участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах.

-- эмиграции сначала был в Германии, после 1933 года - во Франции. Автор воспоминаний "Эпизоды моих плаваний на судах гвардейского экипажа". Париж. "Военная быль", 1963.

-- некоторых источниках фамилия Т.А. читается как "Родзян-ко von Zastrow". Биографические сведения о ней выглядят следующим образом: - Родзянко (урожд. Пакуален, в первом браке баронесса Черкасова, во втором браке за Владимиром Павловичем Родзянко (17.02.1878 - 1965), Татьяна Артуровна

(17.03.1898 - 6.03.1986), похоронена на кладбище С.-Жен. де-

Буа. Художник по тканям, декоратор, общественный деятель. Жила в Париже. В 1950 - 60-х гг. оказывала помощь Каза-чьему Союзу и Союзу русских дипломированных инженеров

-- организации проведения благотворительных акций; член общества любителей русской военной старины, принимала участие в его заседаниях; член особого комитета по изданию "Золотой книги русской эмиграции" (1962). В 1979 г. входила

-- состав комиссии по подготовке к празднованию 1000-летия Крещения Руси. Похоронена Т.А. Родзянко-Черкасова в одной могиле с первым мужем и с их приемной дочерью Еленой Ивановной (31.12.1924 - 1939). Таково было желание их сына Александра Ивановича, который в конце XX века являлся старшим представителем рода баронов Черкасовых в Русском зарубежье в Париже. Е.И. Черкасова, как мы предполагаем, была внучкой Анатолия Александровича, дочерью его сына Ивана Анатольевича, о котором, кроме его имени, нам ниче-го не известно. Некрологи Т.А. были помещены в "Русской мысли", N 3612, N 3616, март - апрель 1986 г. (Незабытые могилы, 6(1), с. 238; 6(3), с. 188; Российское зарубежье, 2,

с. 619; 3, с. 478-479).

407

В 2011 г. в Париж ездили близкие нам люди: наш уче-ник Дмитрий Анатольевич Замшилкин и его мать - Надеж-да Анатольевна Замшилкина. Мы попросили их заглянуть на кладбище Сент-Женевьев де Буа, поклониться могилам наших изгнанников и, если удастся, сфотографировать над-гробье могилы Черкасовых. Они выполнили нашу просьбу: нашли могилу, положили цветы и сделали девять фотосним-ков, часть из которых мы помещаем в раздел иллюстраций. На этих страницах мы выражаем глубокую признательность

-- благодарность этим славным людям за помощь, оказанную нам в нелегком деле собирания материалов для истории рода баронов Черкасовых. На нижнем межкрестье хорошо виден портрет молодой Т.А. Родзянко-Черкасовой. Ниже на эбони-товой доске латиницей написаны ее имя, двойная фамилия

-- даты жизни: 17.03.1898 - 06.03.1986. Они и должны быть указаны в "Родословной" на с. 15 в персоналии И.А. Черка-сова.

Для нас осталось загадкой происхождение барона Ивана Ивановича Черкасова, погибшего в 1918 году. О своей ошиб-ке, на которую нам указал В. Радзюн, мы уже писали. Конеч-но, было бы логично предположить, что он был сыном капи-тана II-го ранга И.А. Черкасова, поэтому и учился в Морском кадетском корпусе. Дата его рождения должна находиться в промежутке между 1900 и 1902 годами. Отец окончил корпус в 1895 г. в возрасте 19 лет, сын не успел этого сделать. Но кто был его матерью? Нам неизвестно. Остается делать пред-положения. Если он родился, когда его отцу было 24-26 лет, то матери должно бы быть не менее 18-21 года. Она могла умереть после его рождения. Муж мог бы с нею разойтись, если бы не строгость военно-морского устава: на брак нужно было получить разрешение от вышестоящего командира, а развод морских офицеров вообще не предусматривался. Ос-тается предположить первый вариант. В этом случае естес-твенно было бы отдать сына в кадетский корпусу: морской

408

офицер не имеет возможности сам воспитывать сына, этим занимаются женщины-родственницы. Он может взять его на время на корабль, которым командует. Может быть, так бы и случилось в будущем, если бы не трагедия, разыгравшаяся 28 октября 1914 г.

Уже в недавние дни в одном из СМИ была опубликована следующая далее небольшая информационная справка о ги-бели крейсера "Жемчуг". Ценность этого документа в том, что он сопровождается портретом капитана II-го ранга барона И.А. Черкасова приблизительно в возрасте сорока лет.

Также приводятся технические и боевые характеристики корабля, включая чертеж-силуэт крейсера.

409

Далее мы приводим две статьи, позаимствованные нами из Интернета в хронологической последовательности. Их со-держание частично дублируется, но в каждой из статей есть оригинальный дополнительный материал. Авторы статей и использованная литература указаны в тексте.

Еще раз о гибели крейсера "Жемчуг"

20.08.10.

Текст: Вокруг Света, В. Лобыцын, И. Столяров, И. Алабин, 1996 год.

Фото: vokrugsveta.ru, И. Захарченко.

История появления памятной доски началась с очерка Елены Чекулаевой "На рассвете, в Пинанге...", напечатанного в журнале "Вокруг света" (N2/95). В нем описывалась гибель русского крейсера, какой она представлялась "по материалам пожелтевших местных газет" малазийской столицы Куала-Лумпура. И, кроме того, в очерке рассказывалось о памятнике на могиле русских моряков, поставленном в советское время, за которым ухаживала судоходная компания "Хай Тонг Шип-пинг", чьим руководителем как раз и является господин Тео, одновременно состоящий Почетным консулом Российской Фе-дерации в Пенанге.

Но все дело в том, что памятник был безымянным: "Рус-ским военным морякам крейсера "Жемчуг" благодарная Ро-дина" - этой надписью исчерпывались все сведения о наших соотечественниках, погибших вдали от России. И помня еще недавно столь популярные слова: "Никто не забыт, ничто не забыто", в журнале "Вокруг света" решили разыскать имена погибших моряков и увековечить их на русском памятнике в Пенанге. Имена 88 погибших были разысканы в Российском государственном архиве Военно-морского флота в Санкт-Пе-тербурге.

410

Редакция журнала "Вокруг света" выделила деньги на из-готовление памятной доски. Ее эскиз сделал один из старей-ших работников Института океанологии Российской академии наук В.Буренин, методами компьютерной графики он был ре-ализован художником журнала "Вокруг света" К.Янситовым. Латунная доска размером 30x40 см была заказана московской фирме ВЛАНД. Получив такой необычный заказ, руководи-тель фирмы Владислав Борисов сообщил редакции, что, по общему согласию работников фирмы, доска в память русских моряков, похороненных далеко от России, будет изготовлена безвозмездно. Доска была освящена в храме Святителя Ни-колая в Хамовниках, после чего вместе с корреспондентами журнала "Вокруг света" отправилась в Малайзию.

Большую помощь оказал представитель Совфрахта в Ку-ала-Лумпуре К.Простаков, договорившийся о технических моментах установки доски на памятнике и осуществлявший связь с городом Пенанг (Джорджтаун), расположенном на ос-трове в двухстах с небольшим километрах от Куала-Лумпура. Российский посол В.Я.Воробьев, занятый неотложными де-лами, передал корреспондентам через своего помощника, что доской займется Почетный консул России в Пенанге.

"Мы сделаем все для их памяти", - сказал господин Тео Сен Ли по-русски, принимая памятную доску. И он выполнил свое обещание. В октябре 1995 года, как только были пре-одолены последствия наводнения, сильнейшего за последние три десятилетия, в которое попали и корреспонденты нашего журнала, оказавшись в Пенанге, доска была установлена на памятнике. Редакция журнала "Вокруг света" получила фото-графии, запечатлевшие установку доски.

В ходе исторического поиска стали известны новые све-дения о гибели крейсера "Жемчуг", судьбе его командира, а также судьбе памятника на могиле русских моряков. Эти све-дения, часть из которых впервые появляется в печати, вызвали необходимость исторически достоверно восстановить траги-

411

ческий эпизод истории Российского флота и последовавшие за этим события, сфокусировавшиеся на русском памятнике в Пенанге.

Итак, 13/26 октября 1914 года "Жемчуг", крейсер Сибир-ской флотилии, с началом военных действий откомандирован-ный в союзную англо-французскую эскадру, вернулся в порт Пенанг, на острове того же названия в Малаккском проливе, откуда в конце сентября ушел в поход на поиски немецкого крейсера "Эмден". Командир "Жемчуга" капитан 2 ранга ба-рон И.А.Черкасов получил от английского адмирала Джерама, в подчинении которого находился, разрешение на семиднев-ный заход для переборки механизмов и чистки котлов. В свя-зи с действиями в этом районе "Эмдена", командиру русского крейсера было рекомендовано принять все меры предосторож-ности, стоя на якоре в бухте Пенанг. Но кавторанг Черкасов должных мер не принял, практически не подготовив корабль к возможному нападению "Эмдена". Сам же вечером 14/27 ок-тября съехал на берег к жене, вызванной им в Пенанг из Вла-дивостока на время стоянки "Жемчуга".

Рано утром 15/28 октября в Пенанг вошел рейдер "Эм-ден", который, как утверждал в своих воспоминаниях его старший офицер Хельмут фон Мюкке, надеялся застать здесь французские броненосные крейсера "Монкальм" и "Дуплекс" и атаковать их во время стоянки на якоре. Немцами была пред-принята военная хитрость: поставлена четвертая фальшивая труба из брезента, так что при плохой видимости "Эмден" мог сойти за английский крейсер "Ярмут". Французский миноно-сец "Муске", несший охранную службу, попался на эту улов-ку и в предрассветных сумерках пропустил "Эмден" в бухту, даже дав "добро" световым сигналом.

В бухте среди освещенных "купцов" "Эмден" обнаружил лишь один темный силуэт военного корабля. Подойдя почти вплотную к его корме, немцы установили, что это - русский крейсер "Жемчуг". Тот же X. фон Мюкке вспоминает:

412

"На нем царили мир и тишина. Мы были так близко от него, что в слабом свете зарождавшегося дня отчетливо было видно все, что делается на русском крейсере. Но ни вахтенно-го начальника, ни вахтенных, ни сигнальщиков не было замет-но. С дистанции около одного кабельтова (185,2 м -авт.) мы выпустили свою первую мину из правого бортового аппара-та и в тот же момент открыли огонь всем бортом по носовой части "Жемчуга", где в своих койках спала большая часть ко-манды. Наша мина взорвалась в кормовой части крейсера. Его всего как бы всколыхнуло от этого взрыва. Корму подбросило из воды, а затем она стала медленно погружаться. Только пос-ле этого русские обнаружили признаки жизни...

Между тем наша артиллерия поддерживала бешеный огонь по "Жемчугу"... Носовая часть крейсера была изреше-чена в несколько минут. Языки пламени охватили весь полу-бак. Сквозь дыры в борту виден был противоположный берег.

Наконец на "Жемчуге" собрались с силами и открыли по нам огонь. Орудия на нем были крупнее наших, и рус-ские снаряды могли причинить нам большой вред. Поэтому командир решил выпустить вторую мину. "Эмден", проходя мимо "Жемчуга", развернулся машинами и вновь направился к нему. Вторая мина была выпущена с расстояния около двух кабельтовых. Через несколько секунд послышался страш-ный взрыв под передним мостиком русского крейсера. Гига-нтский столб серого дыма, пара и водяных брызг поднялся на высоту около 150 м. Части судового корпуса были оторваны взрывом и летели по воздуху. Видно было, что крейсер раз-ломился пополам. Носовая часть отделилась. Затем дымом закрыло весь корабль, и когда он рассеялся, крейсера уже не было видно, из воды торчали лишь обломки его мачты. На воде среди обломков кишели люди. Но "Эмдену" было не до них".

Навстречу уходившему "Эмдену" ринулся французский миноносец "Муске", поздно понявший свою трагическую

413

ошибку. Его атака была жестом отчаяния - тремя залпами он был потоплен "Эмденом". Находившийся в воде раненный лейтенант Л.Л.Селезнев видел это: "На месте "Муске" под-нялся столб черного дыма, и все было кончено."

"Жемчуг" и "Муске" стали последними жертвами "Эмде-на", общее число которых, не считая этих двух военных ко-раблей, составило 22 парохода (в том числе русский пароход "Рязань", ходивший из Владивостока в Гонконг). Обнаружив-ший себя немецкий рейдер уже 27 октября (9 ноября) был на-стигнут австралийским крейсером "Сидней" у Кокосовых ос-тровов и потоплен. Кстати сказать, уцелевшая часть команды спаслась на берегу, а позже на джонке совершила плавание по Индийскому океану, добравшись до материка. Прибыв в Гер-манию после своей одиссеи, команда была принята кайзером, который в ознаменование заслуг прибавил всем вторую фами-лию - Эмден.

В результате нападения на "Жемчуг", который был потоп-лен за пять минут, погибли один офицер и 80 нижних чинов, семь моряков позже умерли от ран. Погибшим офицером был мичман А.К. Сипайло (1891-1914), занимавший на "Жемчуге" должность вахтенного начальника.

Военно-морской суд, состоявшийся в августе 1915 года во Владивостоке, признал виновными в гибели крейсера и людей командира, капитана 2 ранга Ивана Черкасова и старшего офи-цера, старшего лейтенанта Николая Кулибина, заменявшего съехавшего на берег командира. Они были лишены "чинов и орденов и других знаков отличия", исключены из военно-мор-ской службы и "по лишении дворянства и всех особых прав и преимуществ" отдавались в "исправительные арестантские отделения гражданского ведомства": Черкасов - на 3,5 года, а Кулибин - на 1,5 года. По Высочайшей конфирмации при-говора Владивостокского военно-морского суда оба они были разжалованы в матросы и отправлены на фронт. Вопреки ут-верждению автора очерка "На рассвете, в Пинанге...", архивы

414

содержат информацию - и достаточно полную - об их даль-нейшей судьбе. Матрос 2 статьи барон Иван Черкасов воевал на Кавказском фронте в Урмийско-Ванской озерной флотилии, был награжден солдатским Георгиевским крестом и в апреле 1917 года восстановлен в чине капитана 2 ранга. Известно, что И.А.Черкасов умер во Франции в марте 1942 года и похоронен на кладбище Сент-Женсвьев-де-Буа под Парижем. Матрос Ни-колай Кулибин воевал на Западном фронте в морской бригаде, получил два Георгиевских креста и в сентябре 1916-го был восстановлен в чине. Вскоре произведен в капитаны 2 ранга. Умер в госпитале в августе 1918-го от раны, полученной еще в февральские дни 1917 года, когда командовал миноносцем "Подвижный".

В декабре 1914-го для производства водолазных работ на затонувшем "Жемчуге" в Пенанг зашел вспомогательный крейсер "Орел". Скорее всего, именно моряки "Орла" при-везли и установили на могиле погибших соотечественников чугунный крест, сохранившийся до наших дней и запечатлен-ный на фотографии Е.Чекулаевой. Во всяком случае, именно этот крест увидели в 1938 году казаки Платовского донско-го хора, оказавшегося на гастролях в Пенанге. Но вопреки рассказам автора очерка "На рассвете, в Пинанге..." о том, что "на протяжении всех лет до 1975 года" местные жители заботились о могиле русских моряков, увиденная казаками картина была безрадостной. "За русскими могилками некому было ухаживать, и они пришли в полное запустение и поч-ти сровнялись с поверхностью земли. На железном кресте, водруженном на братской могиле, была когда-то привинчена табличка (по всей видимости, медная), но она была украде-на", - писал в N214 журнала "Часовой" администратор хора Б. Куцевалов. Казаки решили выделить из хоровой кассы средства для приведения могил в порядок. "На эти средства была сооружена мраморная плита с высеченными фамили-ями погребенных согласно кладбищенским записям, наново

415

покрашен черной краской крест, вокруг могил посажено не-сколько кустов и деревьев, и затем торжественно возложен венок из живых цветов", - сообщает автор статьи "Платовцы

-- пути" Борис Куцевалов.

-- этой статье приведена и фотография плиты с девятью фамилиями, написанными по-английски, поскольку "нелегко было расшифровать русские фамилии". Эту же цифру назы-вает и Е. Чекулаева, рассказывая, как эти фамилии ей, нако-нец, удалось найти "в земельной управе северо-восточного района" штата Пенанг, где они сохранились, так как 9 моря-ков, вероятно, умерли в госпитале. Но приводит почему-то только восемь фамилий, давая их в собственном, обратном переводе на русский: Кануев, Сиротин, Ераскин, Олейников, Грайтасов, Чувыкин, лейтенант Черепков, Шеныкин (на пли-те имеется и девятая фамилия Bragoff. не указанная автором очерка). Мы приводим семь настоящих русских фамилий, названных в списке нижних чинов команды крейсера "Жем-чуг", умерших от ран в "гражданском госпитале Пенанга", а о двух других скажем ниже. В этом списке, составленном су-довым врачом крейсера надворным советником Смирновым, числятся: унтер-офицер Брага Самуил, матросы Конев Петр, Сырвачев Степан, Ерошкин Илларион, кочегары Олеин и ков Кирилл, Грядасов Григорий и машинист Чебыкин Григорий. Сравнивая два списка, невольно возникает сомнение, сможет ли по первому из них кто-то "узнать фамилию деда или пра-деда".

Дополнение к тексту о службе И.Черкасова на Кавказском фронте: Урмийско-Ванская озерная флотилия базировалась на бессточном озере Урмия (Резайе) на Западном Иране. Озеро длиной 140 км, 5,8 тыс. кв.², соленое; озеро Ван - в Турции на Армянском нагорье, пл. 3,7 тыс. км², бессточное, соленое. Армянское население г. Вана в годы Первой мировой войны подверглось геноциду со стороны Турции.

416

Русский след в истории Пенанга

Суббота, 18 Мая 2013 г. 19:17 + в цитатник

Handbalancing все записи автора. Много ли мы знаем об истории первой мировой войны 1914-1918 года? Наверняка сегодня мало кто отважится назвать хоть какое-нибудь памят-ное сражение или известного героя тех битв.

С приближением даты 100-летия начала войны недавно из правительственных уст вроде бы как прозвучало предложение установить в Москве памятник погибшим россиянинам в пер-вой мировой войне. А между тем один из памятников тем со-бытиям есть, причем далеко за пределами Родины.

В Малайзии на Английском кладбище "The Western Road Cemetery" острова Пенанг близ Западной дороги от Джордж-тауна стоит каменный монумент, на котором на русском и ан-глийском языках написано: "Русским военным морякам крей-сера "Жемчуг" - благодарная Родина".

Здесь захоронено 9 моряков с крейсера "Жемчуг". Также на памятнике мемориальная доска с именами всех погибших членов экипажа (90 фамилий).

Что же за трагедия постигла почти сто лет назад в этом отдаленном уголке света российский крейсер "Жемчуг", ко-рабль, который смог пережить и Русско-Японскую войну и уцелеть в Цусимском сражении?

Вскоре после начала Первой мировой войны союзники обратились к России с просьбой включить крейсеры Сибир-ской флотилии в состав объединенной эскадры для действий в Тихом и Индийском океанах. Морской министр адмирал И.К.Григорович категорически возражал против этого, но ко-мандующий Сибирской флотилией контр-адмирал М.Ф. фон Щульц получил личное разрешение императора на присоеди-нение крейсеров "Аскольд" и "Жемчуг" к союзной английс-кой эскадре вице-адмирала Т.М.Джеррама.

417

16 августа 1914 года "Аскольд" и "Жемчуг" прибыли на рейд Гонконга.

19 августа "Аскольд" и "Жемчуг" вышли в море на по-иск действовавшего в Индийском океане германского кораб-ля "Emden" и снабжавших его угольщиков. Через три дня, 22 августа, "Жемчуг" направился в самостоятельное крейсерс-тво. Последний раз он встретился с "Аскольдом" 30 августа

-- Гонконге, где "Жемчуг" находился по 14 сентября, ожидая прибытия транспорта "Amiral Orli", везшего из Тяньцзиня французскую пехоту и резервистов из Китая, а затем повел его

-- Хайфон. Там транспорт принял на борт войска, и "Жемчуг" отконвоировал его в Сайгон, а затем - в Сингапур, прибыв туда 25 сентября.

30 сентября командир крейсера "Жемчуг" - капитан 2 ранга барон И.А.Черкасов получил у вице-адмирала Т.М.Джеррама новые инструкции: выйти с конвоем четырех транспортов в Пенанг, там передать их английскому крейсеру "Yarmouth", а самому направиться в крейсерство к Никобарским и Андаман-ским островам.

Германский крейсер "Emden", входивший в состав эс-кадры вице-адмирала графа М. фон Шпее, базировавшейся

-- начале войны на Циндао (Киао-Чао), отделился от эскадры и ушел для самостоятельных действий сначала к Цусимско-му проливу, где первой жертвой "Emden" стал русский пас-сажирский пароход "Рязань", приведенный в Циндао и пе-реоборудованный во вспомогательный крейсер "Cormoran". Затем из Циндао "Emden" направился в Индийский океан, где захватил и потопил 16 английских транспортов, четыре анг-лийских транспорта захватил и отпустил, один греческий и один английский пароход использовал как угольщики. Кроме того, "Emden" успешно обстрелял нефтяные цистерны в порту Мадрас.

Командир "Emden" фрегаттен-капитан К. фон Мюллер хо-рошо ориентировался в сложной обстановке военного време-

418

ни, использовал радиопереговоры противника, показания лич-ного состава захваченных транспортов. Кроме того, "Emden" вводил в заблуждение, искажая свой силуэт устройством фальшивой четвертой трубы (английские и японские крейсе-ры, действовавшие в Индийском океане, были четырехтруб-ными) и окраской, похожей на английскую. Узнав на одном из остановленных пароходов, что военные корабли противни-ка базируются на незащищенную гавань Пенанг (ныне - га-вань Джорджтаун) и очень плохо охраняются, К. фон Мюллер 13 октября направил туда свой крейсер.

В этот же день, 13 октября, в Пенанг пришел и "Жемчуг". Крейсер только что закончил осмотр Никобарских и Андаман-ских островов в поисках "Emden" и его угольщиков и нуж-дался в чистке и щелочении котлов. И.А.Черкасов запросил у адмирала Джеррама разрешения зайти для производства этих работ в Сингапур, но тот приказал идти в незащищенный и неприспособленный порт Пенанг. И.А.Черкасов пытался на-стаивать, но, получив повторный отказ, вынужден был идти в Пенанг, по прибытии куда "Жемчуг" приступил к ремонтным работам. Все котлы, кроме одного, были выведены из дейс-твия, при этом не учли, что оставшийся котел не мог обеспе-чить нормального энергоснабжения, в частности, работы сна-рядных элеваторов и водоотливных средств.

По показаниям офицеров крейсера "Жемчуг", коман-дир корабля, капитан 2 ранга И.А.Черкасов, отличался не-терпимостью к чужому мнению и непонятным нежеланием повысить боеготовность "Жемчуга". Весьма характерными являются эпизоды, когда командир запрещал объявлять бо-евую тревогу при обнаружении в море неизвестного судна (хотя это было уставным требованием), радиограмма на "Ас-кольд" с указанием координат "Жемчуга" была передана от-крытым текстом - на протест офицеров командир ответил, что "русского языка все равно никто не знает". Во время сто-янки в незащищенном порту Блэр на Андаманских островах

419

И.А.Черкасов съехал на берег, запретив выставлять вахту у орудий "чтобы не нервировать уставшую команду". Всего через несколько дней подобное приказание привело к катас-трофе...

14 октября в Пенанг на пароходе прибыла жена И.А. Черкасова, поэтому он, сославшись на недомогание, съе-хал на берег в гостиницу, приказав убрать боезапас в погре-ба, так как снаряды нагревались из-за высокой температуры наружного воздуха. Старший офицер крейсера Н.В.Кулибин добился разрешения зарядить два орудия и иметь около них по пять снарядов в кранцах первых выстрелов и элеваторах. Несмотря на то, что уже заканчивался третий месяц войны, все маяки, входные и створные огни Пенанга светились, как

-- мирное время.

-- 4 ч. 50 мин. 15 октября германский корабль "Emden", скрыв все огни, с фальшивой трубой, которая делала его похожим на английский крейсер "Yarmouth", вошел в га-вань Пенанга; дозорный корабль - французский миноносец "Mousquet" беспрепятственно пропустил его и не поднял тревоги. Разглядев на фоне редких огней силуэт боевого суд-на с высокой мачтой между второй и третьей дымовыми тру-бами, командир германского "Emden" К.Миллер решил ата-ковать именно его.

На "Жемчуге" все же увидели "Emden": вахтенный офицер мичман А.К.Сипайло послал вахтенного к старшему офицеру сообщить о появлении на рейде нового корабля. По некоторым данным, "Жемчуг" послал на "Emden" запрос и получил от-вет: "Yarmouth" прибыл для постановки на якорь".

А вот что писал впоследствии старший офицер "Emden" лейтенант Хельмут фон Мюкке.

"Все уже решили, что экспедиция не удалась, как вдруг среди этих "купцов", стоявших с якорными огнями и с осве-щенными изнутри иллюминаторами, показался какой-то тем-ный силуэт без единого огонька. Это, конечно, военный ко-

420

рабль. Через несколько минут мы были уже достаточно близко, чтобы убедиться, что это действительно так. Наконец, когда "Эмден" прошел на расстоянии около 1 кабельтова (185м) под кормой у загадочного корабля и вышел к нему на траверз, мы окончательно установили, что это крейсер "Жемчуг". На нем царили мир и тишина. Мы были так близко от него, что в сла-бом свете зарождавшегося дня отчетливо было видно все, что делается на русском крейсере. Но ни вахтенного начальника, ни вахтенных, ни сигнальщиков не было заметно. С дистан-ции около одного кабельтова (185м) мы выпустили свою пер-вую мину из правого бортового аппарата и в тот же момент открыли огонь всем бортом по носовой части "Жемчуга", где в своих койках спала большая часть команды. Наша мина взо-рвалась в кормовой части крейсера. Его всего как бы всколых-нуло от этого взрыва. Корму подбросило из воды, а затем она стала медленно погружаться. Только после этого русские об-наружили признаки жизни..."

Итак, в 5 ч. 18 мин. "Emden" с расстояния около 1 кб вы-пустил торпеду (попавшую в борт в районе румпельного от-деления) и открыл огонь по носовой части "Жемчуга". От взрыва торпеды крейсер получил тяжелые повреждения: были затоплены кормовые котельное и машинное отделения, кор-мовые патронные погреба, разрушены лазарет и каюта коман-дира, выведены из строя два орудия. На "Жемчуге" началась паника, часть команды бросилась за борт. Старший офицер Н.В.Кулибин и артиллерийский офицер Ю.Рыбалтовский су-мели восстановить относительный порядок, но люди, встав-шие к орудиям, не обнаружили снарядов - элеваторы подачи не действовали. Ю.Рыбалтовский сам открыл огонь из кормового орудия, произведя несколько выстрелов; по его показаниям, два снаряда попали в "Emden" (документально не подтверж-дено). Мичман А.К.Сипайло открыл огонь из носового орудия и, по воспоминаниям членов экипажа, первым же выстрелом добился попадания, вызвавшего пожар. Второй выстрел пуш-

421

ки А.К.Сипайло совпал с прямым попаданием германского снаряда, уничтожившего орудие и всех находившихся возле него людей.

Вот что свидетельствует все тот же старший офицер "Emden" лейтенант Хельмут фон Мюкке.

"Наконец на "Жемчуге" собрались с силами и открыли по нам огонь. Орудия на нем были крупнее наших, и рус-ские снаряды могли причинить нам большой вред. Поэтому командир решил выпустить вторую мину. "Эмден", проходя мимо "Жемчуга", развернулся машинами и вновь направился к нему. Вторая мина была выпущена с расстояния около двух кабельтовых. Через несколько секунд послышался страшный взрыв под передним мостиком русского крейсера.(Мина вы-звала детонацию в носовом снарядном погребе). Гигантский столб серого дыма, пара и водяных брызг поднялся на высоту около 150 м. Части судового корпуса были оторваны взрывом и летели по воздуху. Видно было, что крейсер разломился пополам. Носовая часть отделилась. Затем дымом закрыло весь корабль, и когда он рассеялся, крейсера уже не было видно, из воды торчали лишь обломки его мачты. На воде среди обломков кишели люди". "Жемчуг" затонул на глуби-не 30 м.

Услышав стрельбу, командир "Жемчуг" И.А.Черкасов вы-бежал из гостиницы, вскочил в проезжавший мимо автомо-биль и прибыл на пристань, успев, по его словам, "энергично организовать спасение оказавшихся в воде членов экипажа вверенного мне крейсера".

Находившиеся на рейде французские корабли - канонер-

ская лодка "D'Iberville", миноносцы "Pistolet","Fronde" - по некоторым сведениям, открыли огонь по германскому крейсе-ру, но их снаряды давали перелеты и разрывались среди торго-вых судов; по другим данным, они вообще не стреляли. Фран-цузский миноносец "Mousquet", услышав стрельбу, вступил с "Emden" в неравный бой, имея на вооружении лишь одно 65-

422

мм и шесть 47-мм орудий; французскому кораблю удалось так-же выпустить торпеду. Ответным огнем германского "Emden" французский миноносец был потоплен в течение пяти минут. Находившийся в воде раненный лейтенант Л.Л.Селезнев ви-дел это: "На месте "Mousquet" поднялся столб черного дыма, и все было кончено."

"Жемчуг" и "Mousquet" стали последними жертвами "Эм-дена", общее число которых, не считая этих двух военных кораблей, составило 22 парохода. Обнаружил себя немецкий "Эмден" 27 октября (9 ноября). Он был настигнут австралий-ским крейсером "Сидней" у Кокосовых островов и потоплен. Кстати сказать, уцелевшая часть команды спаслась на берегу, а позже НА ДЖОНКЕ СОВЕРШИЛА ПЛАВАНИЕ ПО ИН-ДИЙСКОМУ ОКЕАНУ, добравшись до материка. Прибыв в Германию после своей одиссеи, команда была принята кайзе-ром, который в ознаменование заслуг прибавил всем вторую фамилию - Эмден.

Из 335 членов экипажа "Жемчуга" были убиты один офицер (мичман А.К. Сипайло, занимавший на "Жемчуге" должность вахтенного начальника) и 81 унтер-офицеров и матросов, семеро умерли от ран впоследствии, трое офице-ров и 112 членов команды были ранены. По поводу гибели крейсера создали следственную комиссию, которая всю вину за случившееся возложила на командира, капитана 2 ранга Ивана Черкасова и старшего офицера, старшего лейтенанта Николая Кулибина, заменявшего съехавшего на берег коман-дира. Они были лишены "чинов и орденов и других знаков отличия", исключены из военно-морской службы и "по ли-шении дворянства и всех особых прав и преимуществ" от-давались в "исправительные арестантские отделения граж-данского ведомства": Черкасов - на 3,5 года, а Кулибин - на 1,5 года. По Высочайшей конфирмации приговора Владивос-токского военно-морского суда оба они были разжалованы в матросы и отправлены на фронт.

423

Далее судьба их складывалась следующим образом. Матрос 2 статьи барон Иван Черкасов воевал на Кавказс-ком фронте в Урмийско-Ванской озерной флотилии, был награжден солдатским Георгиевским крестом и в апреле 1917 года восстановлен в чине капитана 2 ранга. Известно, что И.А.Черкасов умер во Франции в марте 1942 года и по-хоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Матрос Николай Кулибин воевал на Западном фронте в мор-ской бригаде, получил два Георгиевских креста и в сентябре 1916-го был восстановлен в чине. Вскоре произведен в ка-питаны 2 ранга. Умер в госпитале в августе 1918-го от раны, полученной еще в февральские дни 1917 года, когда командо-вал миноносцем "Подвижный".

"Однако, по мнению англичанина Джона Робертсона, написавшего книгу "Битва у Пенанга", обвинения, возло-женные на Черкасова и Кулибина, не выдерживали никакой критики. "Главная причина трагедии заключалась в том, что из-за коммерческих соображений в заливе Пенанга ан-глийское командование сознательно не принимало необходи-мые меры безопасности, так как это бы ограничило дви-жение кораблей британского торгового флота. Поэтому вина, которую возложили на российскую команду и русского капитана, была крайне необоснованна", - уверен британс-

кий исследователь. Между тем, русский морской офицер и известный мемуарист Г.К. Граф, так оценивал степень вины командования "Жемчуга": "Очевидно, рассчитывая на до-зор, на нем ("Жемчуге". - А.И.) не предприняли должных мер предосторожности. На вошедший крейсер внимания обращено не было, и в том, что это неприятель, разобра-лись только тогда, когда, подойдя на близкую дистанцию, "Эмден" выпустил мину. (...). По поводу всего этого можно столько сказать, что насколько хорошо действовал "Эм-ден", настолько оплошали и французы, и "Жемчуг", хотя вина последнего все-таки меньше". (Из статьи "Застигну-

424

тый врасплох" на сайте "100-летие Первой мировой войны, 30.10.2014).

4 января 1915 года в Пенанг пришел вспомогательный крейсер "Орел" для производства водолазных работ и эва-куации оставшихся в живых членов экипажа "Жемчуга". Несмотря на тяжелые условия водолазных работ (сильные течения, большое количество ила, крен корпуса затонувше-го крейсера 52® на правый борт), удалось поднять кормовую 120-мм пушку, пулеметы, шесть оптических прицелов, кор-мовой прожектор. В ходе этого похода от несчастного случая погиб старший минер "Орла" унтер-офицер Алексей Череп-ков. Он был похоронен, предположительно, вместе с моря-ками "Жемчуга". Состояние поднятого орудия позволило сделать заключение, что остальные пушки после пребывания в воде уже не представляют боевой ценности из-за сильной коррозии каналов стволов.

Вскоре 4 февраля 1915 года русский консул срочной теле-граммой вызвал "Орел" в Сингапур для участия в подавлении беспорядков. Водолазные работы были прекращены, и в тот же день крейсер ушел в Сингапур.

Последние документы, касающиеся "Жемчуга", относятся к 1921 году. 1 декабря посол РСФСР в Лондоне Л.Б.Красин со-общил телеграммой наркому иностранных дел Г.В.Чичерину: "Великобритания требует возмещения расходов в связи со спасением крейсера и команды "Жемчуг", потопленного вбли-зи Сингапура германской подводной лодкой (так в документе) "Эмден". В случае отказа Великобритания будет вынуждена продать "Жемчуг" на слом для покрытия своих расходов". Г.В.Чичерин, в свою очередь, направил дело на рассмотрение командования вооруженными силами, и начальник Морских Сил республики Э.С.Панцержанский в конце декабря доложил председателю Реввоенсовета Л.Д.Троцкому: "На предложение англичан о передаче поднятого ими крейсера "Жемчуг" за сто-имость подъема целесообразно отказаться ("Жемчуг" не пред-

425

ставляет большой ценности как боевой корабль, кроме того поврежден взрывом)..."

Скорее всего, именно моряки "Орла" привезли и устано-вили на могиле погибших соотечественников чугунный крест, сохранившийся до наших дней. В 1938 году КАЗАКИ ПЛА-ТОВСКОГО ДОНСКОГО ХОРА оказались на гастролях в Пе-нанге. Увиденная казаками картина была безрадостной. "За русскими могилками некому было ухаживать, и они пришли в полное запустение и почти сровнялись с поверхностью земли. На железном кресте, водруженном на братской могиле, была когда-то привинчена табличка (по всей видимости, медная), но она была украдена", - писал в журнале "Часовой" N214 администратор хора Б. Куцевалов. Казаки решили выделить из хоровой кассы средства для приведения могил в порядок. "На эти средства была сооружена мраморная плита с высечен-ными 9 фамилиями погребенных согласно кладбищенским за-писям, наново покрашен черной краской крест, вокруг могил посажено несколько кустов и деревьев, и затем торжественно возложен венок из живых цветов", - сообщает автор статьи "Платовцы в пути" Борис Куцевалов.

В начале 70-х годов с согласия правительства Малайзии было принято решение о восстановлении обветшавшего захо-ронения. В 1972 году силами Главного штаба ВМФ СССР был изготовлен памятник и доставлен на о. Пенанг. Официаль-ная церемония его открытия состоялось 5 февраля 1976 года. В период с 1972 по 1991 год со стороны Посольства осущест-влялся постоянный присмотр за содержанием захоронения и установленного на нем памятника. Возобновлен только с кон-ца 2006 года.

23 февраля 2005 года военный атташе при Посольстве России в Малайзии посетил остров Пенанг для возложения венков и приведения в порядок мемориала. С помощью мест-ных жителей он обследовал и Джереджак - маленький остров спутник Пенанга. В 50 метрах от побережья было обнаружено

426

захоронение 2 безымянных моряков. Состояние могилы было плачевным. На прикрепленной к деревянному кресту таблич-ке на английском языке имелась надпись: "В память о двух героических членах экипажа русского крейсера "Жемчуг", ко-торые погибли за свою Отчизну 28 октября 1914 года. Русский крейсер "Жемчуг" был потоплен немецким крейсером "Эм-ден" в гавани Пенанга 28 октября 1914 года".

-- начале 2006 года силами посольства могила безымянных моряков была приведена в порядок. Расчищена территория, выровнен, укреплен и покрашен сохранившийся деревянный крест. Были отданы воинские почести. В очередную годовщи-ну гибели крейсера "Жемчуг" 28 октября 2006 года состоялась торжественная церемония открытия мемориала на о. Джеред-жак с участием Посла России в Малайзии.

-- 2003 году, во время визита в Малайзию президента Рос-сии В.В.Путина в беседах с малазийскими журналистами и бизнесменами неоднократно вспоминали о крейсере "Жем-чуг". Малайзийцы имели весьма смутное представление об этой истории, но, услышав подробности о гибели корабля, единодушно сочли, что русские моряки, находясь за тысячи миль от своей Родины, пали за свободу и независимость сов-ременной Малайзии.

Использованы материалы:

Крейсеры "Жемчуг" и "Изумруд"; Аллилуев А. А.; Богда-нов М. А.

О памятниках морякам с русского крейсера "Жемчуг" на островах Пенанг и Джерджак (Посольство Российской феде-рации в Малайзии).

Мюкке Х. Крейсер "Эмден" - Корабли и сражения. Журнал "Вокруг света", Январь 1996.

Крейсер II ранга "Жемчуг" входит в мартиролог из девяти российских кораблей, погибших в 1914 году.

427

КРАСКИ ВОЙНЫ

ЕФИМ ЕРМОЛЕНКО

РЕКВИЕМ АНДРЕЕВСКОМУ ФЛАГУ

За всю войну (1914 - 1918) наш флот потерял 1 линейный корабль, 3 крейсера, 11 эскадренных миноносцев, 8 подвод-ных лодок, 10 прочих судов. Приведенный ниже список кораб-лей, погибших в страшные годы первой мировой, напомнит нам о той великой жертве, которую принесли русские моряки на алтарь победы. Так и не отпраздновала Россия эту победу, но не их в том вина. Они защищали Родину и заслужили луч-шей участи. 251 офицер и 5134 матроса - таков общий список личного состава погибших судов...

Вечная им память!

		Наименование судна	Дата	Водоизм.	Офицеров	Команды
		Наименование судна		Водоизм.	Офицеров	Команды	гибели
							гибели
1.	тральщик "Проводникъ"		14.08.1914	-	- ?	- ?
2.	тральщик N 7		9.09.1914	-	- ?	- ?
3.	тральщик N 8		9.09.1914	-	- ?	- ?
4.	крейсер "Паллада"		28.09.1914	7835 т	23	545
5.	заградитель "Пруть"		16.10.1914	5459 т	8	180
6.	кан. лодка "Донецъ"		16.10.2014	1285 т	10	125
7.	крейсер "Жемчугъ"		17.10.1914	3100 т	17	339
8.	эсминец "Исполнительный"		29.11.1914	300 т	4	61
9.	эсминец "Лътучiй"		29.11.1914	330 т	4	61
10.		заградитель "Енисей"	22.05.1915	2926 т	13	305
11. кан. лодка "Сивучъ"			6.08.1915	1100 т	10	130
12.		эсминец "Лейтенантъ Пущинъ"	25.02.1916	350 т	4	60
13.		подлодка "Акула"	1.03.1916	360 т	3	21
14.		госп. судно "Pогтираi"	17.03.1916	-	- ?	40
15.		эсминец "Живучiй"	12.04.1916	350 т	4	60
16.		подлодка "Сомъ"	10.05.1916	150 т	2	12
17.		госп. судно "Впъредъ"	26.06.1916	-	- ?	- ?
18.		эсминец "Доброволецъ"	8.08.1916	570 т	5	89
19.		линкор "Императрица Марiя"	7.10.1916	22600 т	45	1055

428

Продолжение таблицы

	Наименование судна	Дата	Водоизм.	Офицеров	Команды
	Наименование судна		Водоизм.	Офицеров	Команды	гибели
						гибели
20.	эсминец "Казанецъ"	15.10.1916	500 т	5	80
21.	крейсер "Пересвъть"	22.12.1916	12674 т	30	702
22.	подлодка "Моржъ"	28.04.1917	900 т	2	22
23.	подлодка "Барсъ"	13.05.1917	900 т	2	22
24.	подлодка "Львица"	1.06.1917	900 т	2	22
25.	подлодка "А.Г.-15"	8.06.1917	-	- ?	- ?
26.	эсминец "Зацаренный"	17.06.1917	605 т	5	80
27.	эсминец "Лейтенант Бураковъ"	30.07.1917	330 т	4	61
28.	эсминец "Громъ"	6.09.1917	1280 т	8	132
29.	эсминец "Охотникъ"	13.09.1917	615 т	6	92
30.	эск. броненосец "Слава"	4.10.1917	13566 т	29	796
31.	подлодка "А.Г.-14"	1.11.1917	-	- ?	- ?
32.	эсминец "Бдительный"	14.11.1917	350 т	4	60
33.	подлодка "Гепардъ"	1.12.1917	900 т	2	22

(Жур. "Родина", 1993, N 8-9, с. 117).

***

Участие И.А. Черкасова в последних событиях Граждан-ской войны на Юге России отражено во многих источниках. Мы предлагаем несколько отрывков, почерпнутых из Интер-нета. Наиболее подробным собранием документов о послед-ней стоянке Российского флота является недавно изданный сборник "Автографы Бизерты. Дневники. Воспоминания. Раз-мышления. М., Фонд А.А. Ширинской-Манштейн, 2012. Для нашей темы наибольший интерес представляет Часть 1 книги: "Последняя эскадра России" (Севастополь - Константино-поль - Бизерта). В ней помещены дневники Даниила Бутлера, Алексея Брута, Михаила Ардатова, Анастасии Ширинской, рассказывающие о последних двух плаваниях Русского фло-та. (Автографы Бизерты). Упомянут пакетбот "Великий князь Константин", приведены его технические и боевые характе-ристики. Сказано о его дальнейшей судьбе. Датой прибытия

429

пакетбота в Бизерту является 23.12.1920 г., а не 21.12.1920 г. как сказано в нашей книге на с. 557. Также новым для нас явился тот факт, что пакетбот под командованием И.А. Черка-сова вернулся в Россию с той частью беженцев, которые захо-тели вернуться в совдепию. Неясно, шел ли этот путь напря-мую, или через Константинополь. Вряд ли барон и капитан 1-го ранга Черкасов мог рассчитывать на почетную встречу в Севастополе или в Феодосии. Пароход принадлежал компании РОПиТ. Вернулся в Россию в январе 1921 г.

Очень оригинальные замечания о русской эмиграции в Константинополе сделал недавно известный писатель-истори-ософ В.А. Шаров в последнем романе "Возвращение в Еги-пет": "В двадцать первом году, при Врангеле, русские войска, наконец, вошли в Константинополь. Но не силой, как верили

-- надеялись пять веков и как не удалось при Александре II Ос-вободителе, когда зимой, потеряв почти десять тысяч солдат, взяли все-таки штурмом Шипкинский перевал и спустились в долину. А слабостью, самоумалением, вошли гонимыми, пре-следуемыми беглецами, и здесь стенами Святого города были укрыты и защищены, милостью Божьей спасены от неминуе-мой гибели. <...>.

<...> Тысячу лет избранный народ искал дорогу к колыбе-ли своей веры - граду Константина. Сотни тысяч жизней были на это положены - все без толку. Не дался он царской армии, не дасться и нынешней, советской. Лишь белые, обратившись в войско голодных и холодных, в армию измученных, изуве-ченных изгнанников, никому не нужных беглецов, по чуду Гос-подню, дошли до его стен, и они рухнули, будто Иерихонские. Господь принял их, когда, все отдав и все потеряв, гонимые

-- несчастные, они пришли сюда не воевать, а искать защиты. Здесь, в Святом городе, как с евреями в Синае, Он возобновил Свой завет с ними, и дальше они вечными странниками отпра-вились кочевать по белу свету. Неся слово Божие, шли от одно-го города, одной земли к другой. (Шаров, с. 640-641).

430

С разрешения Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн,

мы начинаем публиковать отрывки из ее книги:

"Бизерта. Последняя стоянка"

Февраль 1917 года!

"Все закрутилось", - запомнил детский ум. "Закрутилось в каком-то безостановочном движении, и уже привычными ка-зались поспешные отъезды неизвестно куда и тяжелые скита-ния по незнакомым дорогам.

Последний отъезд, как всегда в неизвестность, в ноябре 1920 года из Севастополя: эвакуация из Крыма Белой армии - армии Врангеля. Последняя гавань - Бизерта, куда Черномор-ский флот пришел в декабре этого же года.

Одним из первых прибыл пассажирский транспорт "Ве-ликий князь Константин" с семьями моряков. Когда, огибая волнолом, он вошел в канал, все способные выбраться из кают пассажиры были на палубе. Мы тоже были там, рядом с мамой, и я думаю, что мы могли бы послужить прекрасной иллюстрацией к статье о бедствиях эмигрантов: измученная молодая женщина - маме было около тридцати лет - в платье, уже давно потерявшем и форму, и цвет, окруженная тремя ис-худавшими до крайности девочками.

Отрывок из главы 1;

"Великий князь Константин"

431

Севастополь. Ноябрь 1920 года. Такого еще не бывало: флот покинул Севастополь! Душа оставила тело... Да, Севас-тополь остался однажды без кораблей. Но тогда - в первую оборону - корабли ушли на дно родной бухты, а не в чужие порты... В том проклятом восемнадцатом Черноморский флот впервые подвергли разделу: его, как и всю страну, раздели-ли на красных и белых. Красная часть самозатопилась в Це-месской бухте, а белая покинула через два года воды Черного моря, ушла в Стамбул, а затем в Бизерту. Все было так, как описал в стихах казачий поэт Николай Туроверов:

Уходили мы из Крыма среди дыма и огня,

-- с кормы все время мимо

-- своего стрелял коня...

-- он плыл, изнемогая, за высокою кормой,

все не веря, все не зная, что прощается со мной...

Рано утром 23 декабря 1920 года "Великий князь Конс-тантин" вошел в бизертский порт. Обогнув волнорез, повреж-денный немецкой миной, он шел теперь вдоль канала...

Мы стояли на палубе и смотрели на маленький, чистень-кий, живописный и спокойный город, европейской части кото-рого было только 25 лет. Некоторые из нас состарятся с этим городом..."Константин" отдал якорь у противоположной сто-роны канала, у южного берега, который казался малонаселен-ным.

Никто из беженцев не понимал, почему французы выбрали для стоянки именно это место. Только много позже я узнаю с удивлением, что французское правительство, соглашаясь при-нять русский флот в Бизерте, рекомендовало адмиралтейству принять меры предосторожности... против "большевистского

432

вируса". На русских судах сразу же были подняты желтые ка-рантинные флаги - самый верный способ помешать беженцам покинуть корабли. Люди, все потерявшие, пережившие бес-численные опасности, стоящие обезоруженными перед пол-ной неизвестностью, как могли они думать, что для кого-то представляют угрозу?!

Надо признать, что длительное пребывание Русской эс-кадры в стране протектората было связано для Франции с очень большими трудностями. Но какой бы ни была полити-ка правительства, зависящая от складывающихся в данный момент обстоятельств, всегда за ней стоят люди. В эти 1920-1925 годы, когда решалась судьба русского флота, француз-ское военно-морское командование в Тунисе сделало все, чтобы помочь своим бывшим союзникам. Адмиралы Варней

(Varney), Гранклеман (Grandclement), Жэен (Jehenne) оставили в памяти эмигрантов светлое воспоминание.

Предстояло решить дальнейшую судьбу кораблей. В кон-це 1920-го - начале 1921 года в Бизерт пришли: линейные корабли: "Император Александр III" ("Генерал Алексеев", "Воля"); "Георгий Победоносец" - линкор, затем брандвах-та; крейсера: "Кагул" ("Генерал Корнилов"), "Алмаз"; эскад-

ренные миноносцы: "Беспокойный", "Гневный", "Дерзкий", "Поспешный", "Пылкий", "Капитан Сакен", "Цериго", "Жаркий", "Звонкий", "Зоркий"; подводные лодки: "Буревес-тник", "Тюлень", "Утка", "АГ.22"; канонерские лодки: "Гроз-

ный"; "Страж"; учебное судно "Моряк" ("Ксения", "Свобо-да"); посыльное судно "Якут"; ледоколы: "Илья Муромец"; "Всадник"; "Гайдамак"; "Джигит"; буксиры: "Черномор", "Голанд"; тральщик "Китобой"; плавучая мастерская "Крон-штадт"; транспорты: "Дон" ("Баку"), "Добыча". Всего - 33 единицы. Сюда надо добавить пароход "Великий князь Кон-стантин", который прибыл 23 декабря 1920 года, но вскоре ушел назад в Россию, увозя пожелавших вернуться на родину беженцев. Эскадру встретил маршал Петэн.

433

***

И последнее, связанное с капитаном 1-го ранга, бароном Иваном Александровичем Черкасовым. В Интернете, на сай-те, где приведена информация об истории крейсера "Жемчуг", нам встретился текст под грифом "НЛО 74". Этот текст боль-шой, включает в себя и военные, и технические, и историчес-кие подробности, но помимо этих фактов, он имеет множество фантастических, мистических, сказочных и прочих аллюзий, параллелий и тому подобного дискурса. Среди них - исто-рия гибели "Жемчуга" и ее последствия для Черкасова. Сей рассказ представляет из себя добротный постмодернистский текст, как раз напоминающий романы В.А. Шарова, которо-го мы только что цитировали, особенно его знаменитую но-вомировскую публикацию романа "До и во время". Нам так-же очевидно, что автор текста знаком с нашими книгами, в частности, с "Родословной", т.к. упомянут Мокей Романович Черкасов, которому мы предположительно дали отчество "Романович". Наше предположение может подтвердить дата публикации: 10.08.2011, а наша "Родословная" появилась на нашем сайте в конце 2009 года. Мы приводим большой фраг-мент этого материала в той его части, где говориться о "Жем-чуге", о Черкасове, о его жене Т.А. Пакуален, о которой автор текста особенно нафантазировал.

"Командир Жемчуга кап.2 ранга барон Иван Александро-вич Черкасов был разжалован в матросы 2 статьи и посажен в крепость на 3,5 года. Его жена Татьяна Артуровна Пакуа-лен\Родзянко\ пошла на приём к царю. Вроде-бы, Черкасовы были через князей Черкасских в родстве с Годуновыми. Через князей Оболенских с Рюриками. А, через герцогов Биронов, вроде они примыкали к Романовым. Ещё среди них были вро-де Рюрики Путято, историк Татищев, один из декабристов. Ну и ещё...Первым Черкасовым был корабельных дел мастер \ судостроитель \, любимец Петра Первого Мокей Романо-вич Черкасов\1680-1731\.Он участвовал в Гангутском сраже-

434

нии. Баронов Черкасовым присвоила Елизавета Петровна в 1742 году. Первым бароном Черкасовым стал Иван Антонович Черкасов. Командир Жемчуга родился по времени близко с да-той гибели своего крейсера. Сославшись на болезнь,он сошёл с корабля на стенку \ берег \. И поехал с визитом к губернатору

\ ну и потом хотел отпраздновать день рождения \. Что было в те времена, вообще-то принято...Татьяна Артуровна Черка-сова поехала к Николаю Второму с какой-то своей подругой \кто-то писал, что это была такая высокопоставленная дама, что лучше не упоминать её имени \. Слуг Царь удалил. Кто подслушивал и подглядывал, потом вроде рассказывают.Пос-лышались звуки пощёчин и ударов.Царь начал жалобно лепе-тать что-то. Стали выяснять - кто главнее-Романовы или Чер-касовы!? Первым Романовым был Иван Андреевич Кобыло в 1352 году. Царь говорил, что во времена правления Софьи Витовны Литовской князь Кобыло или Камбила, и прибыл на Русь из Литвы. Дамы его перебивая, говорили, что в северной Индии, в Раджастане есть обычай - если враг захватывал го-род - женщины сжигали себя на огромном костре. А, мужчи-ны уходили странствовать-партизанить, пока вновь не отвоё-вывали родной кров. Вот такой партизан с реки Кха\ Любимая \ города Билор и стал называться - Кхабилор. Он стал странс-твовать по Индии, занимаясь кузнечным ремеслом и служа воином-наёмником. У городка Ковилпати на юге Индии, он проявил храбрость в бою и его прозвали - Ковилпати. Во вре-мя правления Софьи Витовны на Руси была сильная чума. Лю-дей почти не было. А, тут появился боевой арабчёнок-цыган, лихой - рубака, прибившийся к гурхам \ гуркхам \ со своей ватагой. Русские не могли выговорить Кхабилор Ковилпати. И называли его - Кобыл Кобылыч Пути \ Путин \. Вот его сын \или брат, или племянник \ и был князь Кобыло. А, гур-кхи - самые лучшие солдаты в мире по рукопашной. Арген-тинский спецназ не вступил с ними в схватку на Фолклендах в 1982 году - и аргентинцы добровольно отдали из-за этого ост-

435

рова англичанам. Своими серповидными 45-сантиметровыми ножами-мачете \нож называется Кхукури, в одном из фильмов им махала Мила Йовович\ несколько десятков гуркхов проби-лись сквозь несколько тысяч турецких солдат в Первую Миро-вую под Галлиполи \ гуркхов там погибло 13000\. На Руси им

-- их командиру Пути не могли нарадоваться. Пути были гибки

-- грациозны как кошки-пантеры. И одна из их ветвей получи-ла фамилию - Кошкины.

-- имени Роман у нас не было. Был Уроман-Манящий медведя, в переводе. Но, Я не могу отменить свой указ. Пусть послужит матросом хотя-бы несколько месяцев...Чер-касов служил в Урмийско-Ванской флотилии. Это на озере Ван\Турция\ и озере Урмия\Иран\. Воевал у белых. Дослу-жился до кап.1ранга. Первым привёл свой пакетбот Великий Князь Константин в Бизерту во время исхода барона Вран-геля. Умер он во Франции в 1942 году. Похоронен на Сент-Женевьев-де-Буа.У него было трое дочерей. Одна из них умерла в 15-тилетнем возрасте. Жена от него ушла. Вышла за знаменитого Родзянко. Умерла она в 1986 году...Ария Чер-касова-Вальс Черкасова....А, хочется плакать. Ах! Жемчугъ. Я - лапоть! Хоть русский петровский барон! Но мне говорит под Пенангом вода... Не надо Черкасов! Какие года! Треть Турции с вами мы уж прошагали. Но в Урмии нет Дарда-нелл! Торпеды с германца восходу мешали. А он так красиво горел! Горели, горели те крымские травы, когда я в Бизерту пришёл. Когда был матросом. И не для забавы, мой путь был в Париже....

***

Старшим братом И.А. Черкасова был 26 барон, дипломат Анатолий Александрович Черкасов. О нем мы писали в нашей книге на с. 560. На с. 15 "Родословной" мы указали неверную дату его рождения. Установлена правильная дата, и на этой странице должно быть сказано: "Анатолий Александрович

436

Черкасов (6.05.1873 - 18.08.1942)". Он был женат на З.И. Куз-

миной-Короваевой - именно так, через два первых о пишется родовая фамилия его супруги. Герб рода Кузьминых-Коровае-вых мы помещаем в иллюстративном ряду.

Зинаида Ивановна Черкасова была родственницей Дмит-рия Владимировича Кузмина-Короваева (1885 - 1959), пер-вого мужа Е.Ю. Пиленко (1891 - 1945), русской поэтессы Серебряного века, позднее ставшей Скобцевой, а в эмигра-ции - матерью Марией, участницей Сопротивления, погиб-шей в лагере Равенсбрюк. "Д.В. Кузьмин-Караваев (?) был социал-демократом, отбыл тюремное заключение, затем вы-шел из РСДРП, вел богемную жизнь как "друг поэтов", дека-дент по самому существу. Он и его молодая жена входили в Цех поэтов, организованный Н.С. Гумилевым. После разрыва с женой в 1912 году он перешел в католичество, в эмиграции вступил в орден иезуитов и принял священство, став "падре Дмитрием". Дмитрий Васильевич был троюродным братом Н.С. Гумилева. У них были двоюродные сестры Маша и Оля Кузмины-Короваевы. Маша была тяжело больна и не могла ответить на искреннее чувство поэта-героя, рыцаря русской поэзии Н. Гумилева". (Обоймина, с. 52-54, 63, 73; Гарин,

с. 33, 35).

В 2009 г. на наш сайт пришел следующий запрос от Д.Н. Худоназарова.

От: "Davlat Khudonazar" <davlatkhudonazar @yahoo.com>

Кому: trank@mail.samtel.ru Отправлено: 21 февраля 2009 г. 0:14

Тема: Барон А.А. Черкасов

Уважаемый Дмитрий Ильич!

Пишу статью о дореволюционном Памире, где фигурирует дипломат А.А. Черкасов. Возможно, понадобится его фотография для пуб-

437

ликации. Буду вам благодарен, если предоставите дополнительные биографические данные о нем.

Всего вам доброго,

Худоназаров (Давлат Назарович)

Институт востоковедения РАН

Затем он позвонил и во время телефонного разговора мы передали ему некоторые дополнительные сведения, не выхо-дящие за рамки книжной публикации. Его статья должна была появиться на свет в жур. "Родина" и один номер он обещал прислать нам. До сего времени мы его не получили.

После выхода в свет 3-го тома биографического словаря "Русское зарубежье во Франции 1919 - 2000. С-Я." М., На-ука. Дом-музей Марины Цветаевой. 2010 г. мы обнаружили, что в свое время допустили ошибку, совершив подмену одной личности другой: из-за одних и тех же инициалов. На с. 567-568 нашей книги мы сообщали о деятельности барона Алексея Александровича Черкасова в сфере образования и культуры, в частности, в организации дружины русских скаутов и волчат в Яхонтовской гимназии г. Ниццы во Франции. На самом деле этим занимался именно Анатолий Александрович Черкасов,

живший и похороненный в Ницце. (Российское зарубежье, 3, с. 478). Он похоронен в департаменте Приморские Альпы, а некролог о нем был размещен в "Парижском вестнике" N 1 от 13.09.1942. Кроме того, мы выяснили, кто такие "волчата" (в нашем тексте упоминается пьеса "Сон волчонка" из скаут-ской жизни). "Волчонок" (луфтон) - сын масона. (Глаголева, с. 393). Членами масонских лож были многие эмигранты из числа русской интеллигенции. Их дети составляли костяк рус-ских гимназий и, наподобие скаутов, имели свои дружины.

Следовательно, текст, содержащий рассказ о деятельнос-ти русских скаутов, размещенный нами на с. 567-568 нашей

438

книги "Род Черкасовых...", должен находиться на с. 560 в персоналии А.А. Черкасова. В "Родословной" со с. 18 текст: "а) дети Ал-дра Д. Черкасова - 29" и далее, относящийся к 39 барону Алексею Александровичу, должен находиться на с. 15 в персоналии 26 барона Ан. Александровича.

Что касается Алексея Александровича, то следует при-знать, что он, скорее всего, фигура виртуальная (вроде "под-поручика Киже"), т.к. никакими сведениями о его предпола-гаемом отце Александре Дмитриевиче мы не располагаем, в том числе о том, были ли у него дети. В "Родословной" он присутствует на с. 16. Нам остается только признать свое лег-комыслие в создании сомнительного персонажа в родословии рода баронов Черкасовых.

***

Далее нам предстоит осветить один эпизод Гражданской войны, связанный, как мы считаем, с семьей старшего сына Гавриила Ивановича - Дмитрия Гавриловича, 19 барона Чер-касова. Мы уже сообщали о нем в главе шестой. Его сыновь-ями были только что упомянутый выше 29 барон Александр Дмитриевич и, вероятно, братья-близнецы Павел и Дмитрий Дмитриевичи, 30 и 31 бароны Черкасовы. О них и пойдет речь в дальнейшем повествовании.

Напомним, что в шестой главе мы называли предполагае-мых кандидатов на роль, расстрелянного красными, руководи-теля восстания рабочих Троицкой фабрики, вожака "зеленов-цев". Это были Павел Гаврилович, Петр Гаврилович, Борис Павлович. Источниками подобных предположений являются воспоминания участников событий, разыгравшихся в июле 1919 года на территории с. Троицкое и в его окрестностях.

Эти события происходили на фоне широкого, в начале удачного, наступления Вооруженных Сил Юга России под ко-мандованием А.И. Деникина на Москву. "Деникин же в Ца-рицыне 3 июля 1919 года объявил "Московскую директиву" -

439

план наступления на Москву. План отражал оптимизм, кото-рым жил тогда белый Юг. Широкое наступление было подде-ржано серией восстаний. В армию шел приток добровольцев; но применялась и мобилизация. "Цветные полки" (по разно-му цвету погон - Авт.). - Алексеевский, Дроздовский, Корни-ловский и Марковский - пополнились; последние три были развернуты в дивизии. <...>. Летнему наступлению Деникина

-- 1919 году предшествовал ряд восстаний: казачье в станице Вешенской, немецких колонистов под Одессой, крестьянских

-- Ливнах, Борисоглебске, Дмитровке, под Киевом и Полтавой. Их участники вливались в Белую армию. Но и за фронтом бушевали восстания: в Карелии, в Полесье, под Ржевом, на Средней Волге в районе Сызрани; "степные партизаны" дейс-твовали в южном Поволжье... В марте 1919 г. в районе Став-рополя-на-Волге (Тольятти) вспыхнуло восстание, названное "чапанной войной" (по роду крестьянской одежды)". (Пушка-

рев, с. 86, 110-111).

-- перечень этих восстаний с полным основанием можно включить и события в Троицком. Сохранившиеся воспомина-ния об этих событиях принадлежат рабочим-коммунистам, ак-тивным сторонникам советской власти, что следует учитывать при знакомстве с их "записками". Мы приводим отрывки из воспоминаний И.И. Каупман.

"Большим событием для меня было 1-е мая 1919 года, ког-да меня избрали профорганизатором на фабрике. Нужно было женщин втянуть в общественную жизнь фабрики. Организо-вала делегатский корпус на фабрике, в подшефной деревне Ватутинки и в совхозе. На фабрике была организована партя-чейка. Но не дремали и меньшевики. На фабрике находились сыновья бывшего барона Черкасова, ватутинские кулаки Фе-доровы, попы вели подрывную работу против молодой Совет-ской республики, затрагивая больные вопросы. Очень плохо было с питанием, рабочие и служащие собирали крапиву, ле-беду, меняли на картошку все лучшее, что было в доме.

440

На выступления против Советской власти пошла неболь-шая группа малодушных рабочих, попавших под влияние меньшевиков Мишутова, Е.М. Рудакова, Судакова, Бабасова, все они захватили места в фабкоме, они передали винтовки повстанцам-зеленовцам. Меньшевики решили 19-го июля 1919 года не выходить на работу.

Утром выхожу на работу, прохожу по цехам, работают одни женщины, мне это показалось странным, в чем дело? Захожу в ткацкий цех, здесь меньшевик Мишутов митингует, обращаясь к женщинам, заявляет, что все будет, если скажут: "Долой большевиков!" - будут и хлеб, и другие продукты. "К нам на помощь идут из Москвы", - заявил он.

Горько и обидно стало мне, что многие рабочие фабрики смалодушничали, поддались на провокацию меньшевиков. Подошла к Мишутову, говорю: "Слезай! Не мути головы жен-щинам, немедленно убирайся отсюда. Не быть никогда, чтобы старое вернулось, не те времена". Обратилась к женщинам: "Что вы делаете. Станки стоят, паровая вертится вхолостую, а вы митингуете. Красной Армии нужны шинели и одеяла". Ко мне подошел Мишутов, подвел меня к окну: "Вот видишь осину? На этой осине повесим тебя и твоего отца, который не хочет помогать зеленовцам".

Что-то нужно было решать. Председатель фабкома И.И. Булычев был в Москве, его заместитель Сабчинский, боясь попасть в подозрение к зеленцовцам, также укатил в Москву. В дальнейшем он был исключен из партии. Срочно была собрана ячейка. На заседании был секретарь Укома тов. К. Бунгш. Членами ячейки Николаю Медвецкому и Виктору Титову поручено было связаться с военкомом уезда. Так как телефон не работал, Виктор Титов сумел пробраться в По-дольск и там связаться с военкомом Н.К. Карповым. Титов вернулся и доложил, что нужно удержать фабрику до прихо-да отряда ЧОН. Была организована молодежь для ночного де-журства.

441

Вечером, в 6 часов, пришли из лесу зеленовцы, забрали большевиков Медвецкого и Титова и увели их в лес.

20 июля 1919 года на Троицкой фабрике появился военком Карпов с отрядом ЧОН, увидел, что на митинге только одни женщины да десяток мужчин. Вызвали всех табельщиков, ска-зали, чтобы немедленно вызвали всех мужчин на работу.

Бойцов из отряда послали на розыски Медвецкого и Ти-тов. А зеленовцы по прибытии отряда их казнили, нанесли множество ножевых ран (об этом узнали позднее). Пошли до-просы, аресты. Приехали из Москвы Булычев и Сабчинский. Были арестованы зачинщики бандитского нападения Рудаков, Мишутов, Судаков (кулак из Ватутинок), группа попов, Чер-касов.

Тяжелые дни переживала фабрика. Чоновцы так и не на-шли погибших товарищей. Поиск продолжила молодежь фаб-рики. Нашли через две недели на берегу реки Десны. Хоро-нили героев все жители поселка, бойцы ЧОН, был оркестр из Подольска. На могиле погибших товарищей выступавшие то-варищи призывали быть бдительными, еще теснее сплотиться вокруг Советского правительства, вокруг вождя мирового про-летариата Ленина. И затем ежегодно в дни Великого Октября у могилы героев производились митинги.

Почти целый год поселок Троицкий был на осадном по-ложении. Часто проводили собрания, приезжали агитбригады. Частыми гостями были: военком И.Н. Карпов, С.И. Базина (Морозова), Маркин, В. Казакова, всегда вспоминали о тяже-лом положении в 1919 году.

На многие годы были осуждены Рудаков, Мишуков, Суда-ков, не дождавшись суда, умер от тифа Федоров, был расстре-лян Черкасов". (Глебова, 2013, с. 225-228).

Упоминание о расстреле Черкасова, но уже Петра содер-жится в воспоминаниях старожилов села Троицкого М.И. Мо-розовой и А.А. Блинова: "Где ныне детский санаторий, стоял деревянный одноэтажный дом, в котором жило два брата Ива-

442

на Гавриловича: Николай и Петр Гавриловичи. Петр Гаврило-вич был противником установления советской власти и был расстрелян". Автор делает сноску: "Баронесса Татьяна Вла-димировна утверждает, что был расстрелян ее дед Павел Гав-рилович..." (Глебова, 2009, с. 92, 95). Эта версия, но с именем "Павел" присутствует и в более поздней книги Глебовой:

"... в котором до революции обитали братья Ивана Гаври-лович Николай и Павел. Павел Гаврилович был противником установления советской власти, руководил зеленовцами и был расстрелян. В этом доме доживала свой век Ольга Гавриловна. Все местные жители, несмотря на то, что тогда были детьми, помнят ее и отзываются о ней очень тепло. Она часто посеща-ла Богородскую церковь. Была замужем за Николаем Иванови-чем Сапожниковым, учителем уездного училища. Старожилы вспоминают, что одноэтажный доисторический особняк сто-ял на подклете, и окна его были высоко над землей. Все дома Черкасовых, а также амбулатория, школа, деревянные бараки были окрашены в желтый цвет". (Глебова, 2012, с. 72).

Есть упоминания о казненных баронах Черкасовых и в других источниках.

"Шла гражданская война. Фабрика переживала тяжелые времена. Молодежь ушла на фронт, лучшие товарищи пошли в продотряды: Лазыкин, Воробьев и др. На фабрике образо-валась партячейка. Но не дремали и меньшевики, на фабри-ке сидел еще фабрикант Риш, находились сыновья бывшего барона Черкасова, Ватутинские кулаки Федоровы, попы. Они вели подрывную работу против молодой республики, затраги-вая больные вопросы: рабочие фабрики не получали пайки, ели лебеду, крапиву, меняли на картошку все, что можно.

19 июля 1919 г. группа рабочих, под руководством мень-шевика Мишутова, отдала винтовки повстанцам зеленовцам и решила на работу не выходить. В цехах проходили митинги. Были на фабрике Медвецкий Николай, Титов Виктор. Виктору дали задание пробраться в уезд, так как телефон в волости не

443

работа. Установили на фабрике дежурство. Вечером из леса пришли 6 человек зеленовцев, забрали Медвецкого, Титова и увели их в лес.

20 июля 1919 г. прибыл на фабрику военком Карпов И.И. с отрядом, окружили фабрику. Созвали митинг. На фабрике находились одни женщины и с десяток мужчин. Вызвали та-бельщиков, составили списки не вышедших на работу муж-чин. Послали людей на розыск Медвецкого и Титова, но их к тому времени зеленовцы казнили, нанеся множество ножевых ран. Нашли их спустя две недели в лощине, недалеко от Де-сны, изуродованных. Хоронила их вся фабрика. Зачинщиков - Рудакова, Мишутова, Судакова, Федорова, группу попов, Чер-касова - арестовали".

"В ноябре 1918 г. о.Федор был призван в тыловое опол-чение Красной Армии, в Подольске, находился там несколь-ко месяцев, выполняя хозяйственные работы. В это время, в 1919 г., в Подольском уезде произошло восстание против Со-ветской власти, которым руководил некто по фамилии Зеле-ный.

В июне 1919 г. о.Федор вернулся на приход." Мы обратили внимание на то, что везде повстанцев, вра-

гов большевиков, авторы называют "зеленовцами", что упо-минается некто "Зеленый", что постоянно в воспоминаниях фигурируют "сыновья бывшего барона Черкасова".

Начнем с последних. Мы уже упоминали, что Петр Гав-рилович умер в младенчестве. Павел Гаврилович умер в 1922 году. Николай Гаврилович умер в 1929 г. в Ярославле. Бо-рис Павлович, о котором мы рассказывали, жил в Угличском уезде. Владимир Петрович умер в эмиграции в США. Иван Владимирович проживал в Белевском уезде. Павлу и Влади-миру Михайловичам в 1919 г. было 14 и 13 лет. Единствен-ными "сыновьями бывшего барона Черкасова" могут быть братья-близнецы Павел и Дмитрий, сыновья Дмитрия Гаври-ловича Черкасова, о котором мы упоминали. В 1919 году они

444

находились в самом расцвете сил. Оба брата окончили лицей им. цесаревича Николая, в котором их отец был воспитателем. Коллежский секретарь, непременный член подольского при-сутствия по крестьянским делам, позднее директор Саратовс-кого дворянского пансиона, он был старшим сыном Гавриила Ивановича (4.07.1853 - ?) и, следовательно, за ним закрепля-лось право майората.

Его дети являлись главными наследниками имения Черка-совых. Мы сделали предположение, что Павел и Дмитрий мог-ли быть связаны с антисоветским подпольем, возможно даже прибыли из армии Деникина с целью организации восстания на территории их родного "дворянского гнезда", то есть они выполняли "Московскую директиву" А.И. Деникина.

В годы Гражданской войны помимо белых и красных су-ществовала третья сила - крестьянские отряды самообороны, скрывавшиеся в лесах и действовавшие по очень простой про-грамме: "бей красного, пока он не побелеет, - бей белого, пока он не покраснеет". Известны крестьянские вожаки отрядов, принимавшие вымышленную фамилию "Зеленый" по цвету свободы. Как формировались отряды "зеленых"? "Особую группу, не желавших служить советской власти, представляли "зеленые". Преимущественно это те, кто скрывался от моби-лизации в Красную армию или дезертировали из нее. В отли-чие от крестьян-повстанцев они избегали активных действий, старались прятаться в лесах (отсюда их название), не привле-кая к себе особого внимания. Число их было огромно. За семь месяцев, с октября 1918 по апрель 1919 г. 2,7 млн. человек призваны в Красную армию, а около 0,9 мил. уклонились от призыва. Кроме того, в 1919 г. ежемесячно дезертировали в среднем 173 тыс. человек. Это значит 1,2 мил., дезертиров за семь месяцев, - т.е. 45% призванных в армию, из нее разбега-лись. Особые отряды ловили дезертиров по деревням, возвра-щали в части, некоторых для устрашении расстреливал. <...> Конечно, и из Белой армии мобилизованные солдаты "пода-

445

вались в зеленые". Но это несравнимо с положением, когда разбегалась почти половина призванных". (Пушкарев, с. 118).

Вероятно, цель братьев и заключалась в том, чтобы со-единить восставших рабочих с отрядами местных "зеленых". Слово "зелёновцы" в истории Гражданской войны больше нигде не встречается. Мы сделали еще одно предположение: девичья фамилия матери Павла и Дмитрия была "Зеленцова". Если соединить слово "зеленые" со словом "Зеленцовы" как раз и получится новое словообразование "зелёновцы". Пос-ле поражения восстания Дмитрию удалось скрыться, а Павел был схвачен и расстрелян - вряд ли по обычаям тех времен с руководителями восстания церемонились.

В ходе времени у участников событий происходила абер-рация памяти, имена Черкасовых наслаивались друг на друга, подменялись личности. Например, откуда взялся "расстре-лянный Петр"? Не могли же старожилы не знать, что такой мальчик умер вскоре после появлении на свет. Но в 1917 г. в Троицком покончил с собой Петр Сукачев, Черкасов по ма-теринской линии. 23-летний ефрейтор, скорее всего, застре-лился. Проходят годы, и он превращается в чужой памяти в живого руководителя восстания, расстрелянного красными в 1919 г. Тот же процесс происходит с Павлом Гавриловичем, 65-летнем стариком, оказавшимся на месте своего расстрелян-ного племянника молодого Павла Дмитриевича. Свою версию мы опубликовали на с. 16 "Родословной".

***

Последний из известных нам баронов Черкасовых - Ми-хаил Гаврилович, троюродный брат И.А. и А.А. Черкасовых, участник Гражданской войны в армии А.В. Колчака, упоми-нался на с. 555-556 нашей книги. В "Родословной" - на с. 13-14. Его ксерокопированную фотографию очень неважно-го качества, сделанную за границей уже в пожилом возрасте, показывал нам А.А. Радугин, не уточнив ее происхождение.

446

М.Г. Черкасов (20.11.1876 - 5.07.1921) был женат на Клеопат-ре Павловне Купреяновой (24.06.1879 - 1918). Эти даты жизни должны быть указаны в персоналии М.Г. Черкасова, 23 баро-на на с. 14 "Родословной". Она родилась в С.-Петербурге в семье Павла Александровича Купреянова и его второй жены Елизаветы Дмитриевны Кузминой. Отец был уездным пред-водителем дворянства в г. Макарьеве. В "Приложении к ро-дословной Купреяновых...", составленной А.А. Григоровым, костромским архивистом и генеологом, К.П. Куприянова на-звана "Младшей", т.к. была еще одна Клеопатра Александров-на Купреянова, родившаяся в 1825 году.

В семье было два брата и две сестры: сводный брат от 1-й жены отца, Д.П. Купреянов (1862 - 1930), брат Михаил Павлович (1882 - 1943) - умер в ссылке в с. Федоровка около Кустаная, сестра - Елизавета Павловна (1872 - 1950) - ее муж С.Р. Михайлов (1871 - 1937) был репрессирован и реабилити-рован в 1956 году. (Разманова, с. 63-65). Герб рода Купреяно-вых мы помещаем в иллюстративном ряду.

У супругов Черкасовых было шестеро детей. (Родослов-ная, с. 17), родившихся до начала Первой мировой войны. О некоторых из них мы расскажем чуть позже.

М.Г. Черкасов, находясь на Дальнем Востоке среди отсту-пающих остатков армии Колчака, пережил последние дни Со-противления Русской армии. Белый исход происходил из При-морья - единственного сохранившегося антибольшевистского оплота. Один из лучших знатоков истории Гражданской вой-ны С.В. Волков рассказывает о последнем акте борьбы Белого дела:

"6 апреля 1920 года большевиками была создана Дальне-восточная республика (ДВР) со столицей в Чите - как буфер-ное образование с целью избежать невыгодного им тогда от-крытого конфликта с Японией (правительство ДВР возглавил коммунист А.М. Краснощеков). 14 мая ДВР была официально признана РСФСР. Власть ее распространялась на территории

447

Забайкальской, Амурской и Приморской областей. В декабре 1920 года правительство Приморской областной земской уп-равы, не признававшее власти ДВР, было сменено Приморс-ким областным управлением во главе с коммунистом В.Г. Ан-тоновым.

После установления власти "розового" правительства в Приморье начались повальные аресты среди военнослужа-щих, особенно тех, кто участвовал в борьбе с красными пар-тизанами. Страдали не только военнослужащие, но и мирное население края. Особенно ужасной была расправа в Николаев-ске-на-Амуре. После захвата этого уездного городка отрядом Тряпицына с 1 марта по 2 июня было убито свыше 6 тысяч человек - почти всё его население. В Сахалинской области 11 марта в бухте Де-Кастри был полностью перебит отряд пол-ковника И.Н. Вица; на станции Верино и на мосту через реку Хор в апреле убито более 130 человек пленных, отправленных

-- Хабаровский концлагерь...

-- ноябре 1920 года в Южное Приморье прибыли прак-тически разоруженные части Дальневосточной Белой армии, разместившиеся в Раздольном и Никольск-Уссурийске. К это-му времени весь случайный и мобилизованный контингент отсеялся. Остались в основном наиболее стойкие доброволь-цы, начинавшие борьбу еще летом-осенью 1918 года (подав-ляющее большинство их было родом из Поволжья, Прикамья, Урала и Западной Сибири).

Этот контингент был настроен продолжать борьбу: "Какой ужас - какая-то интернациональная шайка уничтожает нашу Мать-Россию, а мы бессильны помочь нашей Родине. Мысли о поисках работы и в голову не шли. Кусок соленой сушеной рыбы и кусок хлеба с кружкой воды были достаточны, чтобы выждать момент, когда мы сможем взяться за винтовку..." - вспоминал подполковник Федор Мейбом.

Ситуация усугублялась тем, что между "семеновцами" и "каппелевцами" (как по имени погибшего последнего глав-

448

нокомандующего Восточным фронтом генерал-лейтенанта В.О. Каппеля стали называть пришедшие в Читу из-за Байка-ла части) существовал сильный антагонизм. В Приморье до отъезда Г.М. Семенова из России 13 сентября 1921-го сохра-нялись два независимых друг от друга высших органа управ-ления войсками.

26 мая 1921 года при благожелательном нейтралитете японцев во Владивостоке белым удалось произвести перево-рот и свергнуть "розовое" правительство. Советом Несоциа-листического съезда было образовано Временное Приамурское правительство, которое возглавили братья Меркуловы. <...>

К маю 1922 года во Владивостоке назрел конфликт между правительством и армейским командованием. Если год назад Меркуловы, опираясь на "каппелевцев", отказались допустить во Владивосток генерала Семенова, и "семеновцы" остались в оппозиции, то теперь, поссорившись с "каппелевским" коман-дованием, они обратились за помощью к недавним против-никам. Правительство 29 мая распустило оппозиционное ему Народное собрание, президиум которого обратился за подде-ржкой к командованию "каппелевцев". Командование потре-бовало отставки Меркуловых, но те, опираясь на Сибирскую флотилию контр-адмирала Юрия Старка и "семеновцев", объ-явили "каппелевцев" мятежниками. Дело шло к вооруженно-му противостоянию в стане белых. К тому же было объявлено об эвакуации в несколько этапов японских войск из Примо-рья. Красные партизаны заметно активизировались. Казалось, скорая и при том омраченная внутренней борьбой за власть развязка неизбежна.

Но белые нашли в себе силы к достижению примирения. Командование армии и президиум Народного собрания ре-шили пригласить проживавшего не у дел в Харбине генерал-лейтенанта Михаила Константиновича Дитерихса, бывшего летом-осенью 1919 года Главнокомандующим армиями Вос-точного фронта. Прибывшему в начале июня во Владивосток

449

Дитерихсу удалось примирить стороны, а 23 июля во Влади-востоке открылись заседания Земского собора. В состав его помимо членов правительства и армейского командования вошли все наличные епископы, ректоры высших учебных заведений, по 1 члену от приходов и старообрядческих об-щин, все волостные старшины и атаманы казачьих станиц, по 1 от каждых 10 членов несоциалистических комитетов и беженских организаций и по 3 члена от каждого бюро проф-союзов.

6 августа генерал Дитерихс был избран единоличным правителем Приамурского края, но еще до того собор принял весьма примечательное постановление о признании прав на осуществление верховной власти в России за династией Рома-новых и об обращении к вдовствующей императрице Марии Федоровне и Великому князю Николаю Николаевичу на пред-мет переговоров о приглашении одного из членов династии на пост Верховного правителя. Это был первый за годы Граждан-ской войны случай официального признания какой-либо влас-тью на российской территории прав павшей династии. <...>

Понимая невозможность дальнейшего сопротивления, Ди-терихс отдал приказ об эвакуации. Все желающие покинуть Приморье могли это сделать на 35 кораблях Сибирской фло-тилии адмирала Старка или в пешем порядке, перейдя китайс-кую границу. Японцы, чтобы помочь эвакуации, предоставили свои транспорты. Эвакуация Владивостока началась с 21 ок-тября 1922 года. Смогли выехать практически все желающие. В городе сохранялся полный порядок: сбежавшую полицию заменили офицеры добровольческого батальона. К вечеру 22 октября эскадра Старка, приняв на борт около 9 тысяч бе-женцев, вышла на внешний рейд и взяла курс на Посьет - пос-ледний русский город на границе с Кореей. Там она приня-ла на борт еще некоторое число белых войск, пограничную стражу. Утром 28 октября флотилия адмирала Старка вышла из Посьета на корейский порт Вонсан.

450

"Утро было мрачное, с сильным холодным ветром, кото-рый пронизывал до костей, но я не мог оторваться от удаляю-щейся родной земли, - вспоминал один из эвакуировавшихся молодых офицеров. - Там осталось все, чем я жил, все доро-гое и святое для меня - Родина. Слезы невольно капали из глаз по щекам и падали на серую боевую шинель. Не выдержав, я упал на колени. Полилась из моих уст горячая молитва и клят-ва - бороться до конца моей жизни за освобождение моего на-рода и моей любимой Родины - России. Налетел шквал ветра и силой своей выхватил у меня фуражку из рук и бросил ее в родные воды. Поднявшись, я увидел, что не один я молился. В разных местах на палубе были разбросаны группы моля-щихся людей. Долго я стоял на палубе, прижавшись к паро-ходной трубе. Скрылись из глаз последние очертания берегов нашей Родины. Стало пусто на душе".

31 октября корабли прибыли в Вонсан. Через несколько дней туда же подошел шедший непосредственно с побережья отряд капитана 1-го ранга А.В. Соловьева, а еще позже - ка-нонерская лодка "Магнит" с Камчатки. Из Вонсана, оставив на берегу большую часть войск, флотилия направилась на юг Кореи - в Пусан, а затем в Шанхай, откуда 4 января 1923 года вышла на Филиппины. Большинство войск Дальневосточной группы оставалось в Вонсане до лета 1923 года, после чего 4 корабля с войсками казачьего генерала Фаддея Глебова при-были в Шанхай.

26 октября Владивосток был оставлен Земской ратью. Уходило в пешем строю около 12 тысяч человек, в том чис-ле до 700 женщин, 500 детей и 4 тысяч больных и раненых. Кавалерийские части, следовавшие в арьергарде, сдерживали шедшую по пятам красную кавалерию. 3 ноября 1922 года, через пять лет после начала Белого движения в России, пос-ледние белые воины отступили за границу. Всего в Китай ушло в эти дни из южного Приморья около 20 тысяч чело-

век. <...>

451

Все, перешедшие сухопутную границу, в середине декабря были переведены в Гирин, где в феврале 1923 года размещены в лагерях.

Закрылась последняя страница Белой борьбы в России. (Волков, с. 18-19)

Какими путями М.Г. Черкасов из Китая добирался до Ев-ропы, и как потом оказался в Бельгии, мы не знаем. С уверен-ностью можно предположить, что каким-то образом он сооб-щил своей оставшейся семье о том, где нашел пристанище. Но куда он мог сообщить? и кому?

В 1917 году супруги Черкасовы проживали в С.-Петербур-ге на ул. Офицерской, в доме N 25. И, конечно, после этого года там оставаться они не могли. Но и в Брюсселе на кладби-ще коммуны Иксель рядом с отцом в 1998 г. легла только млад-шая дочь Ксения Михайловна. Совсем недавно наше предпо-ложение, что остальные члены семьи оказались рассеянными по белу свету, подтвердилось дважды. Первое подтверждение пришло от В. Радзюна. Процитируем еще раз его послание: "Со слов покойной Ксении Михайловны Черкасовой, его до-чери, умершей в Брюсселе в 1998 году, часть семьи Михаила Гавриловича нелегально переправилась в Турцию на лодке че-рез Черное море в (если мне не изменяет память) 1927 году. Таким образом, семья М.Г. еще сравнительно долго жила в со-ветской России, а часть и осталась в СССР, (например, Влади-мир Михайлович, сын М.Г. Черкасова, живший в Ташкенте). Эта ветвь Черкасовых не пресеклась и по сей день". Это сви-детельство мы зафиксировали в "Родословной" на с. 17.

Второе подтверждение мы получили в начале 2013 года в Доме Русского зарубежья во время презентации документаль-ного фильма "Философский пароход", посвященного 90-ле-тию высылки из России лучших представителей русской ин-теллигенции. Благодаря любезности В.И. Долженко, в наши руки попал журнал "Гуманитарные науки. Вестник Финансо-вого университета". 2013, N 1 с уже упоминавшейся статьей

452

Н.А. Размановой "Шесть поколений дворянского рода Купрея-новых..." В ней-то, в этой статье, мы и обнаружили дату смер-ти К.П. Черкасовой: умерла в Астрахани в 1918 г.

Что можно сказать об этой смерти? Возможно, семья пробиралась в Сибирь, к мужу и отцу. Возможно, М.Г. был

-- ними, но из Астрахани вынужден был немедленно бежать, спасая жизнь. В 1918 г. матери большого семейства исполни-лось 39 лет. Умерла от тифа, самой распространенной болезни тех лет? Или оказалась случайной жертвой событий, разыг-равшихся в Астрахани в январе 1918 г.? В этом городе вспы-хивали три антибольшевистских восстания: в 1918, 1919, 1920 годах. "Первое, опиравшееся на казаков, калмыков, офицеров и учащуюся молодежь, длилось с 11 по 16 января. Около 1300 восставших взяли город под свой контроль, но не смогли за-хватить крепость с засевшими там большевиками, к которым на пятый день подоспели вооруженные крестьяне. Восстав-шие потеряли убитыми более 150 человек, около половины уцелевших ушли в степь". (Пушкарев, с . 110). Среди них мог быть штабс-капитан М.Г. Черкасов. Его жена могла оказаться среди заложников (эту практику большевики стали применять

-- первых дней своего режима) и быть расстрелянной. Если это предположение верно, то Клеопатра Черкасова погибла в 38 лет. Где находились после ее смерти дети, и как, в конце кон-цов, они оказались в 1927 г. на побережье Черного моря? Не знаем. Совершенно ничего неизвестно о старших дочерях, ко-торым было в 1927 году:

- Клеопатре Михайловне - 20 лет (третья Клеопатра в роду!);

- Тамаре Михайловне - 19 лет;

- Наталье Михайловне - 17 лет.

В.М. Черкасов, 38 барон, действительно уехал в Ташкент, скрыть свое происхождение там было легче. В начале марта 2010 года мы получили послание от Ивана Владимировича Красного, проживающего в С.-Петербурге. От него мы узна-

453

ли, что у Владимира Михайловича в 1932 г. родилась дочь Ли-дия, 41 баронесса Черкасова. Л.В. Черкасова вышла замуж за Владимира Красного, журналиста из г. Куйбышева (Самары). Вероятно, там они и жили, т.к. между Самарой и Ташкентом были всегда тесные связи. Нам не удалось узнать что-нибудь о Владимире, но мы нашли сведении, как мы думает, о его отце:

Красный, Борис Львович (15.01.1900 - 1937). Редактор,

сов. деят.

-- 1928 - 29 - зав. отделом "Комсомольской правды".

-- 1930 - 33 - в Самаре. Был отв. ред. "Колхозной газеты", зав. отделом культуры и пропаганды ленинизма Средне-Волжско-го крайкома ВКП(б).

-- 1936 арестован по обвинению в контррев. троцкистской

деят.

Расстрелян. Реабилитирован посмертно. ЛИТ.: Правда, 1936, 8 августа.

Д.К.

/Энциклопедия, 2, с. 300/.

Владимир Красный мог родиться в Самаре в начале 30-х годов. Его сын - Иван Владимирович Красный тоже жур-налист.

В 2012 г. состоялось наше заочное знакомство с Виталием Евгеньевичем Койсиным из г. Энсхеде, Нидерланды.

От: "Vitali Koissin" < vitaly@kth.se> Кому: chekanovandrey@mail.ru Отправлено: 13 января 2012 г. 18:05

Тема: вопрос о П.М. Черкасове

Здравствуйте, Дмитрий Ильич!

Я пишу историю Св.-Пантелеимоновской церкви в Брюсселе. Од-ним из диаконов этого храма был барон Петр Михайлович Черка-

454

сов. Вероятно, он был сыном М.Г. Черкасова (1876 - 1941) и братом К.М. Черкасовой (+31.12.1998).

О диаконе Петре Черкасове мне пока известно немного. Есть не-сколько фото (могу прислать, если заинтересует). Гражданская спе-циальность у него была "инженер-пивовар". Некоторое время жил и работал в Лувене, кажется, в компании Stella Artois. Скончался в середине 80-х.

Его дочь Анастасия была замужем за Reginald Vandenbergen, скон-

чалась в 2007 - 2008 гг. ее муж и сын (Serge Vandenbergen) живут в Брюсселе, но о диаконе Петре Черкасове почти ничего не помнят.

Т.к. Ваша книга о баронах Черкасовых [http//lit.lib./k/ kornjushenko_d_i/text_0140.shtml] была опубликована еще в 2006 г.,

м.б. с тех пор у Вас появились какие-то новые сведения? В частнос-ти, об интересующей меня биографии П.М. Черкасова? Буду при-знателен даже за самый краткий ответ...

С уважением, Виталий Евгеньевич Койсин, Энсхеде, Нидерланды.

From: Vitali Koissin

Sent: 16 January 2012 20:41

To: Andrey

Subject RE: вопрос о П.М. Черкасове

Здравствуйте, Евгений Михайлович!

Спасибо за ответ. Думаю, будет лучше, если письмо пойдет через Вас, т.к., по моему опыту, письма из-за границы в Россию доходят далеко не всегда. Видимо, их часто вскрывают нечистоплотные поч-товые служащие в поисках ценностей. Мой почтовый адрес:

MR VITALY KOYSIN

Emmastraat 210 508

7513 BH Enshede, The Netherlands

455

From: Vitali Koissin

Sent: 18 January 2012 12:17

To: Andrey

Subject RE: вопрос о П.М. Черкасове

Здравствуйте!

Получил сегодня ответ из администрации кладбища lxelles. Петр Черкасов там не похоронен, так, что придется поискать на других кладбищах. Но удалось уточнить годы жизни его отца и сестры (они похоронены в lxelles):

Михаил Черкасов 20.12.1875 - 05.07.1941 Ксения Черкасова 29.12.1911 - 31.01.1998

С уважением, В.Е. Койсин

Вчера был проездом в Брюсселе и забежал на кладбище ком-муны lxelles, в надежде найти и сфотографировать захороне-ния Черкасовых. К сожалению, пришел я уже к закрытию и удалось частично выполнить только первый пункт из плана. Адрес захоронения: avenue 16, borne 6, foss 5. Но я пока не выяснил, сколько представителей брюссельской ветви Черка-совых там похоронены и кто именно. В Бельгии, кстати, их фамилия транслитерируется как Tcherkasoff (по крайней мере, в франкофонных документах).

Попробую навестить и сфотографировать могилы в середине марта, когда снова буду в Брюсселе. Пока послал в кладби-щенскую контору e-mail с просьбой прислать список захоро-ненных и даты их рождения/кончины.

Пока удалось найти в интернете даты для Анастасии Петров-ны Черкасовой-Vandenbergen: родилась в Брюсселе (комму-на lxelles) 22.04.1935, скончалась тоже в Брюсселе (коммуна

Uccle) 3.10.2008, в возрасте 73 лет.

456

- Может быть, Дмитрию Ильичу это будет тоже интересно.

С уважением, В.Е. Койсин

P.S. На прилож. фото, слева направо: иезуит о.Корнелий Кор-нелиссен, Вера Кутепова, о.Георгий (Тарасов), диакон Петр Черкасов. На стене видно объявление о спектакле драматич. театра-студии "Patria", в пользу фонда стипендий "Союза русских, окончивших высшие учебные заведения в Бельгии". Нач. 1950-х. Из архива Е.В. Бекиш.

Здравствуйте!

Сегодня получил письмо из архива коммуны Ath (это в Вал-лонии). По их сведениям, диакон Петр Михайлович Черкасов похоронен на кладбище дер. Meslin-I`Eveque. Род. в Симбирс-ке 11 февраля 1905 г. Скончался в госпитале гор. Ath 7 января

1977 г.

В брюссельском Св.-Пантелеимоновском приходе рассказыва-ют, что примерно в конце 50-х он развелся с женой (кажется, ее звали Авдотья) и женился вторично. После этого, видимо, был запрещен в служении. Почему это не отражено в его пос-лужном списке в архиве экзархата на рю Дарю - непонятно.

Дополнение о его дочери Анастасии Петровне Черкасовой-Vandenbergen: похоронена на кладбище Verrewinkel коммуны Uccle в Брюсселе.

С уважением, В.Е. Койсин

Итак, по материалам, которые мы добросовестно привели и, как могли, проинтерпретировали, мы делаем следующие до-полнения в "Родословную". На с. 17 под литерой "ж" должно

457

быть: "Петр Михайлович (29.01.1905 - 7.01.1977); в 1927 г.

вместе с сестрами бежал из Советского Союза, переправив-шись с контрабандистами через Черное море. Из Турции семья перебралась в Бельгию к отцу. П.М. жил в Бельгии и Нидерландах. Получил профессию "инженер-пивовар". Неко-торое время жил и работал в г. Лувене в компании Stella Artois. Позднее прошел обряд посвящения и принял сан дьякона, слу-жил в Св.-Пантелеимоновской церкви в Брюсселе, занимался благотворительной деятельностью в пользу русских эмигран-тов. Был женат на Авдотье (?), но в конце 50-х годов XX века развелся с первой женой и женился вторично. После этого был запрещен в служении. Скончался в госпитале г. Ath, похоро-нен на кладбище дер. Meslin-I`Eveque в Валлонии в Бельгии".

На с. 20 "Родословной" после литеры "з" должно быть:

и) дети П.М. Черкасова - 37.

42 баронесса Анастасия Петровна (22.04.1935 - 3.10.2008), за Реджинальдом Вандербергом, их сын Сергей проживает

-- Брюсселе. А.П. похоронена на кладбище коммуны Иксель, г. Брюссель, Бельгия.

На той же с. 17 под литерой "ж" после Петра Михайлови-ча должно быть: "Владимир Михайлович (4.03.1906 - ?) <...> Женат на ?".

На с. 20 после литеры "и" должно быть:

и) дети В.М. Черкасова - 38.

41 баронесса Лидия Владимировна (1932 - ?), за Влади-миром (Борисовичем - ?) Красным, журналистом из г. Куйбы-шева (Самары); их сын Иван Владимирович Красный, журна-лист, проживает в С.-Петербурге. Отдельные несоответствия

-- датах жизни неизбежны, устранить их в настоящее время практически невозможно.

***

В результате нашего общения с В.Е. Койсиным, модера-тором которого был наш друг Евгений Михайлович Гуреев,

458

упоминавшийся в тексте, мы с благодарностью отправили в Нидерланды пакет документов, имеющих отношение к поис-кам по теме исследования В.Е. Койсина. Он получил эти до-кументы, позвонил и поблагодарил нас. Это была последняя наша "встреча".

Можно не сомневаться в том, что в дальнейшем могут об-наружиться новые факты, новые материалы и о тех Черкасо-вых, о которых мы рассказали, и о тех, о которых мы не знаем, но что-то предполагаем, и о тех, о которых мы ничего не знаем и поэтому ничего не предполагаем. В странах Старого и Но-вого Света проживают их потомки, и кто знает, какими свиде-тельствами она располагают. Мы же исчерпали все доступные нам источники информации и надеемся, что новое поколение исследователей-генеологов продолжит наши поиски.

459

Глава восьмая.

Вера Афанасьевна Черкасова и Дмитрий Аристархович Добров.

Дети и внуки Добровых.

Эта заключительная глава Первой книги Второй части об истории рода Черкасовых будет полностью посвящена VII - VIII поколениям, но не собственно баронам Черкасовым, а тем родственным по женской линии родам, существующим с конца XIX века и по сей день. Коренными среди них явля-ются Добровы, Корнющенко, Лагуткины, охватывающие VII - X поколения, а далее следуют их потомки, о которых мы толь-

ко упомянем.

На предыдущих страницах мы уже прослеживали родс-твенные связи нескольких ответвлений от главного древа ба-ронов Черкасовых. Так или иначе, они имеют общие корни, между ними существуют отдаленные родственные связи, от-ношения, свойства и т.п.

Три упомянутых рода связаны с Черкасовыми и друг с другом прямыми кровно-родственными отношениями и близ-ким свойством. Наша цель первоначально была грандиозной: дать подробное жизнеописание всех лиц, принадлежащих к названным поколениям. Однако постепенно наши претензии становились более умеренными, и в итоге мы поняли, что наиболее оптимальным и завершенным будет тот вариант жизнеописания, при котором мы в пределах возможных био-графических рассказов ограничимся лицами VII - VIII поко-лений, то есть старшими по отношению к следующим. А об этих, следующих IX - XII, к которым принадлежат и авторы этой книги, и их потомки, мы дадим краткие, конспективные персоналии, хотя оставляем за собой право, в отдельных слу-чаях, быть более многословными. Кроме того, мы не отказа-лись от замысла написать еще одну книгу, - уже мемуарного

460

характера, в которой можно будет рассказать о тех из наших родов, кто родился в 1930 - 1940 годы, об их детях, внуках и правнуках.

Но человек предполагает, а Бог располагает...

***

Со смертью Афанасия Аристарховича Черкасова в этой линии прервалось мужское потомство. Следующее поколение было представлено двумя сестрами. С большой долей веро-ятности можно предположить, что были и другие дети, в том числе мальчики, родившиеся раньше или позднее сестер, но сведений о них нет. Ведь в чуть ли не в каждом поколении при составлении Родословной баронов Черкасовых нам приходи-лось писать роковое: "умер/ла/ во младенчестве".

Старшая сестра Евгения Афанасьевна родилась в 1868 г., младшая - Вера Афанасьевна родилась 14/27.09.1870 г. В письме от 27.09.1977 г. ее дочь Н.Д. Корнющенко писала, обращаясь к своему сыну - старшему из авторов: "А сегодня мой день рождения и твоей бабушки Веры, мы с ней роди-лись в одно число 14 сентября, по старому стилю на праздник Воздвижения Креста Господня (Воздвижения), а праздновали всегда в День Ангела 17 сентября, а теперь 30 сентября. Мама с детства говорила мне: "Кто родится в праздник, тот будет счастлив в жизни". Но меня счастье коснулось лишь краеш-ком, потом отвернулось и прошло стороной. Но все же было".

О Вере Афанасьевне Добровой-Черкасовой мы сообща-ли на с. 15 "Родословной". Ее годы жизни: 14/27.09.1870 - 27.07.1956. Обе сестры родились, выросли и жили в Бузулуке. В.А. Доброва - до 1939 года, в котором она покинула родной город. В нем она родила четверых детей: сыновей Александра, Вячеслава и Евгения Дмитриевичей, и дочь Надежду Дмитри-евну Добровых. Город Бузулук был родиной старших Добро-вых, их своеобразным родовым гнездом. Нужно рассказать об этом городе.

461

Представляемые далее литературные и изобразительные материалы были любезно переданы нам в конце 90-х годов XX века Людмилой Владимировной Верховцевой, учителем иностранного языка и мировой художественной культуры из г. Оренбурга. Ее мать И.Н. Верховцева была родом из Бузулука и одно время находилась в близких отношениях с Ю.Е. Добро-вым, нашим родственником. Мы благодарим Л.В. Верховцеву за этот краеведческий материал, долго дожидавшийся своего срока и, наконец, дождавшийся.

Бузулук был основан как крепость в 1736 году. Статус го-рода он получил в 1781 году. В незавершенной публикации воспоминаний П.А. Логачевой на страницах местной газеты "Вести от Партнера" в 1994 г. Бузулук предстает таким, каким он был в первые два десятилетия XX века. На фотографиях из подборки открыток "Бузулук". 1987, серия "По городам Рос-сийской Федерации" изображены архитектурные сооружения, уже существовавшие или построенные при жизни В.А. Добро-вой, и получившие новый статус уже при жизни ее детей.

Логачева Павла Александровна

БУЗУЛУК МОЕГО ДЕТСТВА И ЮНОСТИ

(приблизительно с 1902 по 1917 годы)

Многие, наверное, задумываются, проходя мимо старин-ных зданий, что же здесь располагалось раньше? Кто жил? Кем работал? Сколько лет этим дому, башне, зданию учебного заведения?

Никто не опишет все это лучше очевидцев, лучше тех, кто рос взрослел и видел, каким наш город был, каким он стал. Какая природа украшала окраины нашего небольшого город-ка? Какой была р. Самарка, какие названия носили наши ули-цы, где были церкви и сколько их было?

462

Подробнейшее описание Бузулука мы нашли в записках Логачевой Павлы Александровны, которые она при жизни передала музею. Записи были аккуратно сложены в тетрадь

-- назывались "Бузулук моего детства и юности". Время, описываемое ею в толстых тетрадях, охватывает промежуток приблизительно с 1902 по 1917 год. Перед тем, как начать печатать повествование, хочется подробнее рассказать об авторе.

Павлу Александровну помнят и знают очень многие, она родилась в прошлом веке, в феврале 1899 г., а умерла в 1994 г. Закончив женскую гимназию, почти всю свою жизнь проработала учителем начальных классов. Ее первые учени-ки уже давно имеют внуков и правнуков, но все помнят, чему научила их первая учительница. Она давала не только знания, но и общее воспитание, дабы сама имела хорошее понятие о культуре, искусстве, а еще учила любви к родному городу, к России. Она очень любила Россию, всегда переживала за изло-манную судьбу нашего государства. Ведь этой маленькой, оба-ятельной женщине было что вспомнить и сравнить. Вся судь-ба страны царско-советского периода свершилась на ее глазах.

Люди помнят ее доброту, отзывчивость, гостеприимство (ее двери всегда были распахнуты для всех, кто нуждался в ее совете). Эта чуткая женщина всегда сопереживала за других. До последнего дня ей шли и все еще идут письма от учеников

-- знакомых из всех уголков России.

-- еще Павла Александровна была очень скромным чело-веком и не хотела при жизни какой-то большей известности, потому и оставила незадолго до смерти свои уникальные за-писи в музее. Теперь многие и многие могут узнать о нашем старом городе почти все, до мелочей.

15 марта этого года в возрасте 95 лет она ушла из жизни. Но ее воспоминания, долгие годы будут раскрывать людям то, что почти стерлось в человеческой памяти. Ведь так мало ос-талось тех, кто помнит старый Бузулук.

463

"Когда я вспоминаю свой городок, каким он был раньше во времена моего детства и юности, он мне представляется всегда залитым ярким степным солнцем, была ли то зима, вес-на, или лето. Люди, живущие в нем, представляются привет-ливыми и веселыми. Вероятно, это потому, что в нем прошла лучшая пора моей жизни.

А лето в Бузулуке действительно бывало знойное, и в полу-денное время жители закрывали ставни и спасались от жары в темных комнатах. Даже собаки и куры прятались в тени. Люди ходили в городе только по теневой стороне. Все с нетерпени-ем ждали вечерней прохлады. А вечером любили посидеть на улице на крылечках и скамейках, особенно женщины, потол-ковать с соседями и погрызть семечки. Одна из моих теток называла семечки "бузулукским разговором".

Ночью спали почти все во дворах и сараях, заперев ворота, окна же были открыты. Жуликов не было. В дома не лазили, разве кошка чужая залезет и напугает спящих. Сторож, охра-няя сон, бил в свою колотушку.

Деревьев в городе было мало: на улицах они совсем не росли, только вокруг церкви в ограде было зелено, да во дво-рах росла преимущественно сирень и очень редко желтая ака-ция и тополь.

Почему-то существовало мнение, что фруктовые деревья в нашей местности расти не могут, может быть из-за поливки, ведь водопроводов тогда не было, колодезная же вода была не всегда пригодна.

Помню я Бузулук 80 лет тому назад. Был он тогда ма-леньким и по сведениям из церковного календаря за 1903 год (у меня имеется) в нем числилось 15 тысяч жителей.

-- улиц тогда не было названий, то есть, может быть, они

-- были, но настоящим именем их тогда никто не называл, а они имели как бы прозвища. Наша мама была не здешняя и потому ей писали письма родные и подруги из разных горо-дов, и адрес был простой: "город Бузулук, Самарской губер-

464

нии. Ее высокоблагородию Екатерине Николаевне Бельской. Собственный дом". Или писалась фамилия домовладельца, если адресат жил на квартире. И почтальон, старичок Грошев, единственный почтальон на весь город, находил нужного ад-ресата. Он же разносил и телеграммы. Видимо, не так много корреспонденции поступало в наш город.

Сначала нашу улицу называли "Большой"; наверное, по-тому, что она была центральной и она только мощеная диким камнем-булыжником. Потом ее стали называть Самарской (те-перь она улица М. Горького), а "Большой" долго называли ту, на которой были расположены главные магазины и которую впоследствии стали называть Оренбургской (потом Красноар-мейской, а ныне - ул. Ленина).

За углом была у нас ул. "Струновая", потому что на ней был проведен первый телеграф от здания почты (где теперь милиция) к станции железной дороги, стоящей от города, как тогда говорили, в трех верстах. И тянулись провода - "стру-ны". От этой улицы вымощена и Оренбургская улица. Око-ло магазинов. По мощеной стороне ездили осенью и весной, когда была грязь, а по немощенной летом, чтобы легче было ступать лошадям. Осенью или после дождя по немощенным улицам почти невозможно было ездить: лошадь и экипаж так крепко застревали, что с большим мучением бились часами, чтобы вылезти из нашего чернозема.

Позднее улицы получили названия. С востока на запад тя-нулись улицы Овражная (ныне - Рожкова), севернее ее - Пет-ропавловская, потому что в конце ее стояла церковь в честь св. Петра и Павла (одно время ее звали ул. Сухачева, а теперь она - Комсомольская), дальше ул. Уфимская (позднее - Осо-авиахимоская, а ныне - Отакара Яроша), за ней - Самарская (ул. М. Горького), потом - Дворянская, на которой было не-сколько домов дворян-помещиков (Дементьевой, Племяннико-ва, Кашкаровых, Жданова, Ковзон) из окружных деревень и сел (ныне это ул. Первого мая), за ней коротенькая ул. Заводская, в

465

конце которой было два кирпичных завода. Эта улица и теперь так называется. За ней несколько домов - ул. Ново-Заводская (ул. Пионерская). С юга на север шли улицы: Набережная у р. Самары (ныне ул. Серго, а до этого она звалась ул. Кутякова), Кладбищенская, а позднее - ул. Л. Толстого. Она сохранила свое название и сейчас. Дальше - ул. Уральская (ныне - Куй-бышева), ул. Почтовая (теперь Октябрьская), ул. Купеческая, потом - Театральная, так как на углу этой улицы и Дворянской был театр, который сгорел уже при Советской власти (ныне - ул. Кирова), ул. Оренбургская (затем - Красноармейская, ныне ул. Ленина), ул. Базарная, на которой тогда был базар (ныне - ул. Чапаева), за ней ул. Ярмарочная, упирающаяся на юге в Петропавловскую церковь, около которой (на "том" базаре) два раза в год собирались ярмарки. (Теперь это ул. Галакти-онова, потому что на ней в доме N 61 жил комиссар Алексей Петрович Галактионов); ул. Слободская (потом - Пролетарс-кая и Пушкина), за ней - Выгонная улица (ныне - Рабочая). За ней на запад от города тянулся выгон. И последняя коротень-кая улица Полевая (ныне - Казанская).

Бывало, если встанешь на перекрестке, то можно видеть окрестности Бузулука со всех четырех сторон света, так пря-мы были его улицы.

Старый Бузулук расположен на ровной местности, только несколько возвышается Самарская улица, и окрестности его разнообразны и красивы. Это мнение не только мое, но и мно-гих приезжих.

С юга шло поле - выгон, на котором в некотором отдале-нии от города стояли огромные амбары, с трехэтажные дома, наполненные хлебом, и принадлежащие купцам-хлеботоргов-цам, засевающим в соседних степных селах по несколько со-тен десятин земли хлебом на своих "вечных землях". Амбары стояли по ту и другую сторону Суходола, по которому бежала, да и сейчас бежит весной полая вода. Мимо амбаров тянулось шоссе, вымощенное булыжником и ограниченное столбика-

466

ми, прямо к железнодорожному поселку, состоящему из трех улиц-линий: I-й, II-й, III-й. Налево на юго-восток виднелось городское кладбище и большая паровая мельница Чемодуро-вых, сзади которой текла р. Бузулук, недалеко впадающая в р. Самару. Дальше за мельнице на р. Бузулук стояла станцион-ная водокачка, а за ней был мост через р. Бузулук. Мост этот каждую весну в разлив снимался, а потом строился вновь кое-как, так что по нему страшно было ездить. На той стороне р. Бузулук было поле, где пасли коров. Дальше поля засевались пшеницей с массой васильков и ромашек в ней. За полями, вос-точнее, на берегу Самарки, была "Квасиха" - любимое место рыбаков. На Квасихе же был большой яблоневый сад женс-кого монастыря, и обрабатывали его монашки-садовницы. За мостом вдоль реки Бузулук тянулись дачи: первая - члена суда Георгия Кузмича Прохорова, за ней - Стружинского, затем - земельного начальника Зимнинского с большим фруктовым садом. Зимнинские жили на даче и зимой, и летом (старшая дочь его была классной дамой в гимназии).

В дубовой роще была дача купцов Киселевых, с массой светлячков, которые, как маленькие огоньки, светились по но-чам. Дальше шли дачи купцов Матвеева и Татаринцева, а за ними городская управа нарезала небольшие участки и сдавала их на 22 года под дачи с тем, чтобы участки были засажены фруктовыми деревьями и ягодными кустами. Здесь была дача Жоголева, учителя-пенсионера Алексея Ивановича Гиляровс-кого, у которого сын был знаменитым доктором (кажется, пси-хиатром) в Москве, монастырского священника Малиновского (у которого было три хорошеньких дочки Шура, Катя и Боба (Ольга). Затем дача купца-татарина Гимранова, у которого всегда по летам жил учитель реального училища Черепанов. Потом шла наша дача; до нашей - дача священника из Ни-кольской церкви Василия Ильича Невского. У него ближе к воротам построил домик О. Ст. Меркулов, потом священника баптистов, хорошего огородника Янченко; потом дача ветери-

467

нарного врача Алексея Сергеевича Петрова, дальше служащих Аргасова и Аппилогова, а за железнодорожным мостом - дачи Валеева Валея Вагановича, который сдавал свои дачи на лето желающим. Валейка, как звали его в городе, был очень бога-тый человек, - он скупал за бесценок всякий утиль и куда-то отправлял его; кроме того он был ростовщиком, то есть ссу-жал деньги под большие проценты.

С запада Бузулука был выгон и дальше до самого конца горизонта - степь, и была видна железная дорога, идущая на Самару. На северо-западе виднелся знаменитый Бузулукский бор - наш заслон от степных среднеазиатских суховеев. На севере сливался бор с лесом. За Дворянской и Заводской ули-цами текла р. Домашка. Весной в полую воду она наливалась вровень с берегами, летом усыхала и была всего 5-6 сажен шириной. Через нее был построен хороший постоянный мост по Базарной улице. За Домашкой были Тихоновские луга. Там разливались реки Самарка и Домашка в своем устье, и весной здесь стояло сплошное море.

А бабушкина сестра (тетя Зоя) рассказывала, что когда она была маленькая, то на месте Тихоновских лугов рос лес. Они жили тогда на Дворянской улице, и мама посылала их, девочек, летом набрать на полянах этого леса клубнику к обе-ду или к вечернему чаю, а братья бабушки (дядя Коля и дядя Петя) охотились в этом лесу на дичь.

Тихоновские луга были дивно хороши! В них трава была выше пояса взрослому человеку, а мы дети, прятались в ней с головой. В лугах этих целое лето было много цветов, и я по-чему-то не помню, чтобы их косили. Весной они были желтые от таблака (местное название диких тюльпанов). Летом росла душистая кашка - таволга, кукушкины слезки, куриные лило-вые колокольчики и большие ромашки, синий шпорник, дикая розовая мальва и другие цветы.

Запах их доносился до Дворянской улицы. За лугами по самому берегу реки Самары тянулась широкая песчаная по-

468

лоса. Городская управа сдавала это место под дачи. На этой заливной песчаной полосе родились крупные сладкие арбузы, и дыни, а тыквы были величиной с колесо. Я помню, говори-ли, что больше трех таких на телегу не поместишь. До при-обретения дачи и наш отец снимал там землю. Урожаи были необыкновенные, так что, несмотря на то, что у нас семьи и домочадцев доходило по 10-12 человек едоков, излишки еще продавались на базаре, а арбузы солили на зиму.

На северо-востоке р. Домашка впадала в р. Самару. Самар-ка была тогда еще порядочной рекой и обозначалась на геогра-фических картах, а именовалась "Самара". Говорили, что она была 27 сажен шириной, а чтобы измерить глубину, связывали двое вожжей и не доставили дна.

На север и восток за р. Самаркой рос преимущественно дубовый лес и тянулся он до самых отрогов Уральских гор, которые зовутся у нас Сухореченские горы по селу Сухореч-ка, расположенному на них в семи верстах от города. Сколько цветов, сколько грибов росло в этом лесу и на его полянах! Весной лиловые и белые подснежники с мохнатой ножкой, ветреница, черемуха, жимолость и другие кусты, фиалки, мно-жество ландышей наполняли ароматом воздух. Дышалось лег-ко и свободно.

Чтобы попасть в этот лес и на горы из города, надо было идти от Уфимской улицы по вымощенной дамбе, огорожен-ной крашеными столбиками. Через р. Самару был перекинут постоянный мост с четырьмя арками. Внизу у моста стояли огромные острые деревянные быки-ледорезы. При выезде на мост наверху арок прибиты железные листы со словами: "Боже, царя храни". Мы удивлялись: почему написано "царя", надо было написать: "Боже, нас храни!". Но отец нам объяс-нил, что когда он был совсем молодым, по этой дороге про-езжал наследник, будущий царь Николай II, когда путешест-вовал на лошадях по России и ехал из Бугуруслана в Уральск по так называемой "большой дороге". Тогда всю дорогу на

469

Сухареченской горе вплоть до бора обсадили с двух сторон березками. Мне привелось видеть штук 5-6 этих уже старых, корявых и дуплистых берез в 1913 - 15 годах, когда я проез-жала по этой дороге. От моста через р. Самарку опять прямо тянулась дамба и поднималась в Сухореченскую гору. Это так называемая старая" дамба, новая же прямо за мостом повер-тывала на север через Синещекое озеро и к мужскому монас-тырю, раскинувшемуся в горах среди леса. Издали из города было очень красиво смотреть на красный кирпичный монас-тырь с белой отделкой, на высокую колокольню с часами, на домики для монашеских келий и на дома приезжающих. Три больших дома поодаль от монастыря монахи сдавали под дачи горожанам или приезжающим. В горах были вырыты пещеры

-- длинными ходами-коридорами и туда ходили со свечами в руках. Говорили, что в некоторых из них жили схимники, а в глубокую старину - разбойник Иван Кольцо с товарищами. Вокруг церкви был цветник, где росли кусты белых и розовых пионов и огненно-красные "царские кудри".

-- монастыре и на горе и под горой было несколько ключей

-- холодной, чистой и вкусной водой. В одном месте стояла ча-совенка с отделанным колодцем. Горожане, идя в лес или мо-настырь, всегда брали с собой бутылочки для этой воды. Вода эта сбегала в Самарку. Если идти дальше вдоль гор, то при-дешь в "молоханские сады". Яблок в этих садах было очень много, и хозяева их возили продавать на базар. Между дамбой и горами в лесу было несколько озер. Самое большое из них - Синещекое, у берегов заросшие белыми лилиями и желтыми кувшинками. Через Синещекое озеро был проложен постоян-ный мост. За озером этим часть дамбы сворачивала на восток и шла в гору на "большую" бугурусланскую дорогу. Эти лес-ные озера-старица реки Самарки.

Разливы весенние р. Самарки были очень широкие. Не-редко вода выходила из берегов и разливалась сплошным морем от городка до гор, заливая даже низкие места улицы

470

Набережной, часть городского сада и кузнечный поселок. И среди этого моря тянулась дамба. Горожане любили в это время ходить на дамбу, любоваться полой водой. Вода напол-няла и озера старицы, а когда спадала, в этих озерках и ямах ловили много рыбы. Самарка вообще была рыбной рекой. В ней водилось от мелкой рыбы, такой как ерши, окуни, го-ловни, красноперки и др. мелочи, до больших старых щук и сомов. Самарка была рекой омутистой, со многими водоворо-тами и в ней ежегодно тонули неосторожные купальщики. Да

-- до сих пор во время разлива она берет дань утопленниками.

-- верстах 5-6 на север расположилось озеро Каютино. Оно большое, почти круглое, обрамленное по берегам кустами и деревьями, окруженное лесом. С берегов его в воду смотрись голубые незабудки, коричневые кукушкины слезки и желтые купавки, а у берегов плавали белые кувшинки и желтые. И не-далеко от него было еще одно озеро "Желтое", сплошь покры-тое желтыми бутылочками кувшинок. На этих и др. озерах во-дилось много дичи, и городские охотники, в том числе и наш отец, привозил отсюда и куликов, и диких уток, и глухарей, и вальдшнепов, и тетеревов. А однажды отец с товарищами охо-тились где-то далеко в степи, и отец привез дрофу (помнится мне, что ее называли "дудаком").

Но вернемся в город. Старый Бузулук, городок моего де-тства, был почти сплошь деревянный с одноэтажными малень-кими домишками в 3 и редко 5 окон. Каменных двухэтажных домов было можно насчитать штук 50-40, не больше, поэтому город часто горел. Летом пожары были частые и сильные, осо-бенно при ветре или пыльных бурях, а наших, - знаменитых суховеев из Средней Азии. Боролись с этими пожарами так.

При городской управе был пожарный сарай (он и теперь там), в котором всегда стояли запряженные в бочки лошади. Над самой городской управой была высокая каланча, где си-дел дежурный пожарник, следящий - не загорелось ли где в городе. Тогда он звонил в колокол "сполох" и вывешивал чер-

471

ные шары, а ночью - фонари, один или два, показывая этим, в какой части горит (город был разделен на две части). Из сарая выезжали на лошадях пожарники в блестящих касках с боч-ками, баграми, лестницами, окрашенными в красный цвет, и мчались во весь опор на место пожара. Когда вода в кадках и бочках кончалась, пожарники мчались к огромным чанам, стоящим на перекрестках улиц и наполненных заранее водой.

Эти чаны занимали почти весь перекресток и были высо-кие, чтобы в них не могли утонуть пьяные и ребятишки. Если же и этой воды не хватало, то пожарные мчались на Самар-ку. Конечно, пожар их не ждал, и выгорали целые кварталы, а иногда и несколько. Люди боялись пожаров и некоторые спали не раздеваясь. Чтобы летом в городе было меньше пожаров, запечатывались бани во дворах. Тогда не было городских об-щественных бань или как их называли "торговых". Они поя-вились приблизительно в 1906 - 1908 годах, когда уже провели водопровод. Первая баня была открыта на улице Набережной, а вторая - на Заводской улице, открыл ее Штукатуров (она существует и теперь). В этих банях часто угорали, так как отопление было печное - дровами, и хозяева спешили закрыть трубу пораньше, чтобы сохранить больше тепла. Тогда почти при каждом доме была своя баня. У некоторых, особенно в центре города, они были деревянные и топились "по-белому", то есть в ней имелась печь с трубой и теплый предбанник, где бы одеваться и раздеваться. Но на окраинах города, где народ жил победнее, бани топились "по-черному", то есть дым шел прямо в дверь. Каменки в банях разгорались так жарко, что стены от них загорались.

Иногда пожары делали пьяные или мальчишки, курившие потихоньку в сараях с мусором или на сеновалах. А сеновалы были почти в каждом доме, потому что у всех были коровы, да не редко и лошади. Лошади были необходимы, потому что водопроводов не было и на лошадях ездили на р. Самару за водой. Наполняли бочки специальными черпаками с длинной

472

ручкой, и бочка всегда стояла посреди двора. Иногда за водой приходилось ездить два раза и больше, когда топили баню или стирали. Во многих дворах были колодцы, но вода в них была жесткая и не пригодная для питья. Были тогда и специальные люди - водолазы, которые тем и жили, что развозили воду по домам, но это было дорого (бочка стоила, наверное, не меньше пятака).

Водопровод начали проводить только в 1903 - 04 годах, как мне помнится, и на углах поставили будки, где будочницы продавали воду на "марки" (жестяные квадратики, на которых было выдавлено количество ведер). Опустишь марку в щелоч-ку, на которой было написано "два ведра" и будочница нальет тебе два ведра. Марки были и по одному ведру и др. Их поку-пали в городской управе, на копейку давали 10 ведер.

Ветры и сильные бури были почти каждый день, так как юго-восточные ветры-суховеи дули в городе, имеющем пря-мые улицы и не имеющем защитных деревьев и больших зда-ний свободно. Жители скорее закрывали окна, чтобы не раз-бились стекла, а калитки и ворота - чтобы их не оторвало. Не дай Бог оказаться в это время на улице - насыплет пыли и в глаза, и в нос, и в уши, и за воротник. Часто по улицам, кру-жась, двигались вихри, поднимая столбом пыль и бумажки, и мы, дети, верили, что если бросить ножик острием в самую середину вихря, то на нем будет кровь черта.

Середины улиц были пыльные, вытоптанные скотиной, а на обочинах росла трава. Тротуары только в центре были вы-мощены кирпичом, а на окраинах совсем немощеные или из-редка встречались тротуары деревянные. В городе было три стада коров, и утром, а особенно вечером, они поднимали та-кую пыль, что если смотреть на город с Сухореченской горы, то Бузулук был окутан пылью, как серой вуалью.

Ночью город освещался керосиновыми фонарями. В цен-тре они были на каждом углу, а окраины тонули во тьме, так как фонари там были редки. Были специальные фонарщики,

473

которые ходили с лесенкой и вечером зажигали фонари, а ут-ром гасили".

(Логачева, 1994, 15, 16, 17).

Авторы никогда не были в Бузулуке и говорят об этом с со-жалением, тем более, что у старшего из них такие намерения периодически возникали, но так и не реализовались. Но ему же, Д. Корнющенко, знакомы, в сущности, все топонимы, упо-мянутые в воспоминаниях П.А. Логачевой, многие местные достопримечательности, природные объекты, названия город-ских улиц... Все названное и не названное уже звучало в его детстве из уст замечательных рассказчиц: его бабушки Добро-вой В.А. и его матери Корнющенко Н.Д. Особенно из расска-зов В.А. - ведь в Бузулуке она прожила без малого семьдесят лет, это был ее мир, это были условия ее существования...

Надо думать, таким же предстал этот город в конце 20-х годов перед И.Д. Корнющенко, когда он начал учиться в местном гидромелиоративном техникуме. Приведем справку о городе в 1 томе Малой Советской Энциклопедии, изданным в 1929 году: "Бузулук, гор., адм. центр Бузулукского окр., Сред.-Волжск. обл., между рр. Самаркой и Домашкой, ст. Ташкент-ской жел. дор.; жит. - 24,5 тыс. Крупный хлеботорговый центр; элеватор Госбанка, 2 мельницы, механич. и чугунолитейный заводы, 2 ярмарки". (МСЭ, 1, стб. 876). К этому нужно доба-вить, что расположен город на левом берегу р. Самара (приток Волги), у впадения в нее р. Бузулук. Имя реки стало названием города-крепости: "1736 г. Обер-секретарь Сената Кириллов по указанию правительства поручил Бахметьеву, "взяв пристой-ную команду, следовать бы водою вверх по реке Самаре и ус-матривать удобность мест, застраивал бы крепости так, чтобы одна от другой в верстах 30-40 были". Были построены кре-пости Красносамарская, Борская, Бузулукская, Троцкая, Со-рочинская и Новосергиевская (Алабин П.В. Двадцатипятилет-ние Самары... с. 11". (Самара - Куйбышев, с. 25). 10.05.1737 г.

474

главой Оренбургской экспедиции стал В.Н. Татищев. В 20-30-е годы XX века в Бузулуке открылись техникумы: индус-триально-педагогический, строительный, гидромелиоратив-ный, лесной, финансовый, медицинское и педагогическое учи-лища.

-- 15 км от города располагается знаменитый Бузулукский бор - один из старейших очагов отечественного лесоводства (как заповедник формировался с 1903 по 1948 годы).

Есть свидетельство "со стороны" о Бузулуке в 1941 г., т.е. примерно о том времени, когда его покинули В.А. Добро-ва и Н.Д. Корнющенко. В одном из журналов "Иностранной литературы" начала 90-х годов прошлого века были опубли-кованы воспоминания Владислава Андерса "Без последней главы". Генерал В. Андерс, командующий Польской армией, формировавшейся на территории СССР из интернированных

-- заключенных польских солдат и офицеров, попавших в плен после захвата Красной Армией польской территории в сентяб-ре-октябре 1939 года, - оставил в своих записках краткое опи-сание города в сентябре 1941 года: "Бузулук был типичным русским деревянным городком. Нищета и убогость бросались в глаза. Всюду грязь по колено. Лишь две улицы вымощены булыжником, да и то давно неремонтированная мостовая рас-сыпается". В Бузулуке дислоцировался штаб Польской армии

-- так называемый Резервный центр. В. Андерс упоминает и другие топонимы, которые нам памятны: Тоцкое - там нахо-дились знаменитые Тоцкие лагеря, и там же формировалась 6-я пехотная дивизия Польской армии. Татищево - там фор-мировалась 5-я пехотная дивизия (в XIX веке там было имение Аф. Ар. Черкасова). Колтубанка - в этой местности в лесу, среди глубоких снегов, квартировался Резервный полк (в Кол-тубанке у прадеда был "хутор", о котором рассказывала его дочь).

-- Бузулуке же в 1942 - 1943 гг. была сформирована еще одна иностранная боевая единица: 1-й Чехословацкий от-

475

дельный батальон под командованием полковника Людвига Свободы, будущего президента Чехословакии в период окку-пации страны войсками Организации Варшавского договора в

1968 году.

С Бузулуком была связана жизнь Н.М. Карамзина, худож-ника Ф.А. Малявина, маршала А.И. Егорова. Здесь бывали Г.Р. Державин, А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой (возможно, А.А. Черкасов познакомился с ним в Бузулуке).

Что касается грязи, то есть воспоминание о том, как кто-то из однокурсников-бузулукчан в 1964 году рассказывал об огромной, никогда не исчезающей луже на главной площади города, - как в гоголевском Миргороде. Ныне Бузулук являет-ся городом в составе Оренбургской обл.

Младенчество Веры Черкасовой пришлось на тяжелые для губернии времена. А.В. Никитенко записывал в своем "Дневнике": "Четверг, 13 декабря 1873 г. Страшный самарс-кий голод. Администрация не принимала никаких мер, к его предупреждению, а только велено собирать недоимки. Прода-вали скот и все прочее у крестьян". <...> "Понедельник, 17 де-кабря 1873 г. На днях только удостоверились, что в Самарской губернии действительно свирепствует голод уже с самого на-чала осени, а то губернатор Климов доносил, что все обстоит благополучно". (Никитенко, III. С. 302-303). В СПб. был из-дан сборник "Складчина. Литературный сборник, составлен-ный из трудов русских литераторов в пользу пострадавшим от голода в Самарской губернии". СПб., 1874 г. Среди авто-ров: Н.А. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, И.С. Тургенев, А.К. Толстой, И.А. Гончаров и другие известные в русской ли-тературе имена. (Никитенко, III, с. 464-465).

По святцам, 17 сентября, отмечается день Св. мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. По новому стилю этот день приходится на 1-е октября, поэтому именины Веры Афанасьевны и ее дочери Надежды отмечались в эту дату. По святцам же, 26 октября - Дмитриев день, по новому стилю

476

8 ноября. В этот день при Советской власти отмечались име-нины Дмитрия Аристарховича Доброва. Точная дата заключе-ния брака деда и бабки нам неизвестна.

Предполагаем, что это произошло в период 1894 - 1897 годов. В семье Черкасовых появился еще один "Арис-тархович". Д. Ар. Добров (26.10.1868 - 1934) был родом из мещан. Он окончил коммерческое училище, уровень образо-вания в котором дотягивал до уровня гимназического обра-зования, хотя имел соответствующую специфику: в нем изу-чались товароведение, бухгалтерия, счетоводство, банковское дело и т.п. Коммерческие училища имели 7 и 8-летний курс обучения и таким образом могли давать и общее и коммерчес-кое образование. Эта особенность позволяла их выпускникам поступать в коммерческие институты или в высшие техни-ческие учебные заведения. Д.А. Добров окончил такой инс-титут, и это открыло ему дорогу на государственную службу. В 10-е годы XX века он поступил на службу в городскую ад-министрацию. Его дочь Корнющенко Н.Д. часто вспомина-ла: "Перед гимназией сижу за завтраком, начинаю вертеться и слышу от мамы: "Не вертись, веди себя прилично, помни, что ты - дочь чиновника"". Перед Первой мировой войной Д. Ар. имел или 13-й класс провинциального секретаря, или скорее всего, 12-й класс губернского секретаря. 12-й класс со-ответствовал воинскому званию подпоручик, 13-й - званию прапорщик. Перед Первой мировой войной дед был избран в Городскую Думу. Со слов его дочери, по своим политическим убеждениям он относил себя к фракции трудовиков в I Госу-дарственной Думе. В своих социально-экономических воззре-ниях эта крестьянско-интеллигентская группа придерживалась народническо-демократической платформы. На политической арене России начала века "Трудовая группа" находилась меж-ду кадетами, народными социалистами и социал-демократа-ми. Позднее, после февральской революции 1917 г., образо-валась Трудовая народно-социалистическая партия, занявшая

477

в ходе событий антибольшевистскую позицию. Однако после возвращения с фронта Д. Добров был далек от всех полити-ческих игр.

В их семье доминировала Вера Афанасьевна. Как и мно-гие дочери провинциальных дворян той эпохи, она получила домашнее воспитание. В Российском законодательстве за-ключение брака для женщины означало переход в сословие супруга, для дворянки это означало и потерю дворянства, и потерю титула. Так и произошло с баронессами Евгенией и Верой Черкасовыми. Но неформально, естественно, сохра-нялось чувство родовой принадлежности к благородному сословию. Поэтому статус матери в семье Добровых был намного выше статуса отца, что сказывалось и на процессе воспитания детей. Своих сыновей, не отличавшихся благо-нравием, отец, разозлившись, называл "детьми Ванюшина", сравнивая их с персонажами популярной одноименной дра-мы С.А. Найденова (что-то вроде усредненного мещанского варианта "Братьев Карамазовых"). Однако самым суровым наказанием для сыновей было следующее. Призвав к себе кого-то из сыновей за очередную провинность, он начинал монотонно внушать ему правила поведения, которые тот нарушил, а чтобы его нотации были более доходчивыми он методично постукивал жертву по голове тяжелой печаткой-перстнем. Особой боли от такой экзекуции не было, братья послушно подставляли головы и ждали только одного - когда у отца иссякнет поток нравоучений.

Матери же они боялись как огня, так как она в любой мо-мент за их грехи могла устроить им порку, да еще публичную.. Однажды двое старших братьев, Александр и Вячеслав, вмес-те с одноклассниками сбежали с уроков и добрались аж до мужского монастыря, где вспомнили, что с утра ничего не ели. Голод - не тетка, пришлось обращаться к насельникам монас-тыря. "Отец монах, - обратились они к первому попавшему-ся чернецу, - дайте поесть!" Монах быстро сообразил, что за

478

гости у них появились, поесть им дал, но выспросил, кто они

-- откуда. А потом отправил их домой в сопровождении двух послушников. В такой компании они и явились домой. Узнав

-- чем дело, Вера Афанасьевна, ни слова не говоря, взялась за розги и начала воспитывать своих сыночков прямо во дворе. Через забор на эту сцену смотрел сосед, татарин-купец, чей сын тоже участвовал в путешествии, и приговаривал: "Ай, хо-рошо хозяйка, ай мало им, ай и моему тоже всыпь!" Дело-то было не такое безобидное: за прогул уроков могли учеников исключить из реального училища.

В.А. Доброва обладала прекрасной памятью, не изменяв-шей ей до глубокой стрости - в этом возрасте Д. Корнющенко

-- общался с нею, так как родился, когда его бабушке уже было 72 года, и прожил с нею четырнадцать лет. Она великолепно владела русской речью, красочность ее рассказов поражала, - их можно был слушать бесконечно. Она очень прилично знала русскую литературу, и эти знания дополнялись собственным фантазированием, соединением известных повестей и расска-зов, народных сказок с совершенно невероятными сюжетами, неизвестно откуда взявшимися. Она знала некоторые апокри-фические христианские тексты, как сейчас представляется, манехео-гностического происхождения, но приправленные старообрядческими толками. Она знала народные объяснения происхождения многих церковных праздников и обрядов, ко-торые нам больше ни разу не встречались в серьезных иссле-дованиях.

Мы уже упоминали, что она прекрасно помнила людей, которых знала по Бузулуку, события, которые там происходи-ли за семьдесят лет, многие на ее глазах, и те, в которых она участвовала. Известные по учебникам истории события рус-ских революций, Гражданской войны, красного террора, Нэпа

-- ее рассказах представали в совсем другом цвете, очищенны-ми от коммунистической идеологической шелухи. Лишь поз-днее стало понятно, что ее рассказы от первого лица как раз и

479

были подлинной историей народа, а сочинения советских ис-ториков, в массе своей, являлись ложью и подтасовкой.

Она умела и браниться по-разному. Своему любимому младшему внуку (старшему автору) она, когда хотела выра-зить свое возмущение, сильно давила пальцами на лоб и зло, презрительно говорила: "У-уу, бироновщина!" Это опять было отголоском давних-предавних событий, связанных с родством Черкасовых с Бироном, то есть она не помнила, что наша ветвь Черкасовых в кровном родстве с Биронами не состояла.

В последние годы жизни, когда барачный быт и детское озорство, тупость и темнота взрослых соседей доводили ее до вспышек старческой ярости, она могла обрушить на своих обидчиков потоки площадной брани, благо в годы Гражданс-кой войны она и ее семья наслушались этой лексики от всех героических войск поочередно бравших и оставлявших Бу-зулук.

А до 1917 года в городе царила обычная спокойная, сытая жизнь обычных городских обывателей, о которой замечатель-ное представление дают и рассказы А. Чехова, и И. Бунина, А. Куприна, А. Толстого, М. Горького, и других хороших пи-сателей, вышедших из провинции. В детстве, читая их книги, приходилось удивляться тому, как часто их тексты совпадали с бабушкиными рассказами.

***

Особыми верноподданническими настроениями семья Добровых не отличалась. Вот эпизод из повседневной жиз-ни часто присутствующий в рассказах бабушки и матери. У Д. Ар. Доброва был племянник, настоящий русский краса-вец-богатырь. Кажется, его звали Георгием, или Егором, что одно и тоже. Он служил в армии в годы Русско-японской вой-ны, воевал на Дальнем Востоке и в сражении под Мукденом в 1905 г. совершил подвиг: в бою, убив знаменосца, захватил в плен знамя японской пехотной дивизии. Этому событию был

480

даже посвящен военный лубок-плакат, на котором изображен герой со знаменем в руках, а перед ним стоящий на коленях японский солдат с мольбой о пощаде. Племянник был награж-ден георгиевским крестом, произведен в офицеры и переведен

-- гвардию. Вероятно, такой поток наград объясняется тем, что война была не популярной, в ней поражения преобладали над победами, и власти стремились каждый случай героизма пре-вратить в эталон и вознаградить.

Вновь произведенный офицер уже в звании поручика про-должал службу в лейб-гвардии Семеновском полу, шефом ко-торого была сама Императрица. Молодой человек, приезжая

-- Бузулук в отпуск, всегда приходил в гости к своему дяде, которого он называл на свой лад "деденька". И вот сидят они за графинчиком с водкой, выпивают, беседуют и племянник рассказывает о Петербурге, о службе, о придворных... - А им-ператрицу ты видел? - спрашивает дядя племянника. - Часто вижу, она же ведь наш шеф, да только не нравится мне она. - Почему? - Да вот, деденька, был у нас дворцовый смотр, и начался дождь. Мы стоим, солдатики мои промокли и я вместе

-- ними, а она идет со свитой, все под зонтами. Посмотрела на меня, руку протянула, чтобы меня по щеке погладить, да не дотянулась и по мундиру ею провела, и спрашивает: "Промок, семеновец?" - Отвечаю ей: "Никак нет, Ваше императорское величество!" - И чего она меня, деденька, спрашивает? Не ви-дит что ли, что на нас дождь хлещет?! И дед ему отвечает как давно известное, глубокомысленно: "Да она же блядь!"

Этот эпизод произошел где-то в 1907 - 1908 годах, когда при дворе появился Григорий Распутин и по стране поползли мерзкие, грязные слухи о его любовных связях с Александрой Федоровной и с юными царевнами, ничего общего с действи-тельностью не имеющие. С племянником же случилась беда. Не искушенный в любви, он влюбился в какую-то придвор-ную фрейлину. Как большинство бесхитростных богатырей ждал от нее чуда, а она поиграла с ним в любовь и бросила.

481

Началось пьянство, потом чахотка. Дальнейшее уже забылось: или произошло самоубийство, или смерть от скоротечной бо-лезни. Но этот эпизод характерен для характеристики настро-ения не только высшего общества, но и провинции, народа, как раз накануне вступления России в роковую для нее войну.

Когда началась Первая мировая война, Д. Ар. Добров был призван в действующую армию, т.к. в 1914 году ему было 46 лет, а призыву подлежали мужчины в возрасте до 50 лет включительно. Ранее он уже отбывал воинскую повинность в звании вольноопределяющегося и находился в запасе. Вы-служиваться до офицерского чина в свое время он не захотел, но получил звание унтер-офицера и находился при штабе Ни-жегородского драгунского полка в должности полкового пи-саря, - в соответствии со своим образованием и профессией. За мужа, находящегося на фронте, В.А. Доброва ежемесячно получала пособие в размере восьми руб. на четверых детей.

Его дочка, которую почти сто лет назад все близкие зва-ли Наденькой, рассказывала, как прибыв с фронта на побывку отец гулял с нею по городу (в 1916 году ей было 10 лет), как они посетили мороженщика, и он купил дочке леденцы на па-лочке, а сам выпил стаканчик-другой винца, как и полагалось служивому в отпуске. Они, дочь с отцом, и не заметили, как прошли мимо молодого гарнизонного прапорщика, не отдав ему честь. Старые боевые офицеры в то время на такие воль-ности внимания мало обращали, но этот едва оперившийся петушок потребовал вернуться, скомандовал отцу "смирно!" и начал принародно разносить унтера за нарушение строево-го устава. Дед сначала терпел, а затем не выдержал и в ответ начал укорять офицера: "Вы разве не видите, кто перед вами? Я пришел с фронта и снова уйду на фронт! А вы как России служите? Позорите меня и перед ребенком, и перед народом! Не стыдно?!" Люди-то собрались быстро, и все их симпа-тии были на стороне солдата, а не офицера. Почувствовав, что дело принимает нежелательный для него оборот, офицер

482

предпочел ретироваться, а дочь впервые получила урок граж-данского неповиновения. Время было уже предгрозовое: скоро роли поменяются, и русским офицерам придется испить чашу до дна, - над ними будут издеваться их же солдаты, их будут унижать, избивать, убивать.

Тот же Д. Ар. Добров, вернувшись из деморализованной Русской армии в конце 1917 года или в начале 1918 года, рас-сказывал семье о своих подвигах. Командиром полка, в кото-ром он служил, был полковник-француз по фамилии Месьер. Был ли это уже март или октябрь 1917? Скорее всего, все-та-ки март, так как именно тогда злоба распоясавшейся солдатни обрушилась на офицерство. Солдаты хотели устроить само-суд. Погнались за командиром, полковником Месьером, но он успел добежать до штаба, вскочил на свой велосипед и пом-чался прочь, изо всей силы нажимая на педали. "Я, - говорил Д. Ар., - гляжу, как он улепетывает, сделать ничего не могу, но увидел его калоши, которые он не успел надеть, схватил их и одну за другой запустил ему в спину, а сам кричу: "Держи Ме-сьерку! Долой Месьерку!" Его любящая супруга укоризненно постучала пальцем по столу и сказала: "Ох, и дурак же ты, муженёк! Погоди, скоро спохватишься!" После отречения от престола Николая II и возникновения ситуации двоевластия, когда везде и всюду стали избираться советы и комитеты де-путатов, Добров попал в полковой комитет совета солдатских депутатов. Есть старая фотография, которую мы приводим в иллюстративном ряду. Фотография имела явно пропагандист-ский характер: на ее обороте написано "Осень 1917 года. Объ-единение солдат с офицерами". Среди лиц, изображенных на фотографии, мог быть и Д.Ар. Добров.

Два года, 1918 и 1919, дед тяжело болел, так как их полк попадал под газовую атаку на Северном фронте. Был без рабо-ты. Потом начались разруха, голод, безработица. Бабушкины запасы и резервы иссякали. Чай, кофе, сахар превратились в роскошь. Особенно сахар, так как сахароносные районы Рос-

483

сии сначала были оккупированы немцами, а потом стали аре-ной войны всех против всех. Сахар заменяли сахарином. Саха-рин - белый кристаллический порошок, который превращали

-- маленькие таблетки; это сложное органическое соединение,

-- несколько сот раз слаще сахара; добывается из толуола. Но и сахарин исчезал. И, когда дед перед стаканом морковного чая робко спрашивал: "Мать, а сахаринчика-то у нас нет?" - бабушка вставала перед ним, подбоченясь, и ядовито спраши-вала: "А ты зачем Месьерку прогнал? Нет Месьерки, нет и са-харинчика! Он вместе с Месьеркой убежал!" Между прочим, привычка к сахарину возродилась в годы Великой Отечествен-ной войны и в послевоенные годы. Бабушка охотно продол-жала пить чай с сахарином, хранила коробочки с таблетками. Впрочем, не исключается, что она пользовалась сахарином, чтобы ее доля сахара доставалась ее внуку.

Бузулук с 1914 по 1916 гг. переживал нашествие беженцев с Балканского полуострова, а затем военнопленных австрий-цев, чехов, мадьяр. В.А. Доброва рассказывала, как вначале о них заботились коренные жители, но их становилось все боль-ше и больше, и вскоре появились нищие, которых раньше в Бузулуке отродясь не бывало, стали распространятся болезни, вызванные нарушением санитарных и гигиенических норм.

Под воздействием всех неурядиц, вызванных войной, на-селение даже в глухой провинции начало "леветь". Вот один из предреволюционных эпизодов, о котором любила расска-зывать бабушка. Незадолго до февральской революции на ж/д. вокзале городовые задержали пьяного деревенского мужика, который во всю глотку орал: "Не надо мне монарха! Умру за батюшку-царя!" Противоречивости этих лозунгов он не пони-мал. Блюстители порядка, когда их узник протрезвел, выясни-ли, что так его подучили проезжие студенты: всласть угостили вином и внушили, что "монарх" есть злейший враг "батюш-ки-царя", поэтому последнего нужно защищать от первого. Вот мужик и "защищал", как мог.

484

Другой эпизод относился к первым дням после октябрь-ского переворота, когда стихийно, а может быть и не стихийно, массами овладела чрезвычайно конструктивная для русского человека идея: "Допьем романовские остатки!" Разбивали винные склады, крушили днища у винных бочек, мешками и корзинами, кто сколько мог, тащили бутылки с вином. В годы Первой мировой войны в России действовал "полусухой за-кон" - запрет на производство и продажу крепких спиртных напитков, зато увеличилось изготовление вин из разных инг-редиентов. Вот теперь народ до этих вин и добрался, это даже отразилось в русской поэзии, - у Марины Цветаевой в "Ле-бедином стане". То же было и в Бузулуке, и бабушка слыша-ла и пересказывала рассказ одного такого счастливчика: "Я к винному складу прибежал, а его уже разгромили и бочки все разбили. Вино потоком течет, все бросились посуду подстав-лять и пить, и с собой забирать. А у меня, как назло, ничего с собой не было, даже кружки! Тогда я присмотрелся и заметил, как в одном месте течет винный ручеек. Я рядышком улегся, выкопал ямку в земли и стал ждать. Как она наполнялась, я ложился, и все вино из ямки выхлебывал, потом снова ждал. И так много раз, пока совсем не окосел, да так у ямки и уснул". Лучше всех исторических исследований и социологических выкладок этот рассказ демонстрирует, кто под руководством большевиков совершал этот переворот, и для кого он совер-шался. Люмпен-пролетариат в интересах того же люмпен-про-летариата.

После установления советской власти, как и везде, в Бузу-луке начались большевистские бесчинства. Местную буржу-азию стали "уплотнять". В дом к Добровым поселилась ка-кая-то женщина-комиссар то ли с мужем, то с сожителем. Это была эмансипированная особа, скорее всего из Агитпропа, и она стала себя вести в соответствии со своими представления-ми о морали. Они устраивали кутежи, не только не стеснялись хозяйки и ее детей, но сознательно начали унижать, оскорб-

485

лять, командовать ими, словом, демонстрировали хамство и хулиганство во всей красе. В. А. Доброва, обычно способная своей властностью и неукротимостью характера (родовая чер-касовская черта!) обуздать любого хама, на этот раз поступила мудрее. Здраво рассудив, что над каждой властью существу-ет другая власть, она пошла к коменданту города, всплакнула, сказала, что муж на фронте, член полкового комитета, что у нее четверо детей на руках, помощи нет никакой, словом, до-вела этого другого комиссара до ярости. Он сам помчался к ним, выхватил из кобуры револьвер и кричала: "Где эта сука? Я ее своей рукой пристрелю!" "Сука" благоразумно спрята-лась, а потом явилась тихая и скромная, они с любовником собрали вещи и исчезли.

В начале лета 1918 года к городу подошли восставшие войска чехословацкого корпуса, долго длилась канонада, вся семья Добровых спасалась в погребе, только старшие братья иногда выходили на разведку. Вдруг наступила тишина, братья вылезли и увидели людей в незнакомой форме. Это были чехи. К ним подошел офицер, отдал честь и на смешанном "славян-ском" языке сказал, что все граждане могут возвращаться к своей обычной жизни. О мужестве и благородстве чехосло-ваков, о порядке, который они установили в городе во время своего недолгого пребывания, бабушка всегда рассказывала с восхищением. Далее потребуется небольшое историческое до-полнение.

После того, как 25 мая 1918 года, в результате провокаци-онных требований председателя Реввоенсовета Л.Д. Троцкого, взбунтовался 40-тысячный чехословацкий корпус, бывшей в те дни самой крупной боеспособной единицей на территории России, из подполья вышли дружины эсеров и офицерские ор-ганизации. Советская власть пала в одно мгновение: в Пензе, Сызрани, Бузулуке, Челябинске, Ново Николаевске, Омске, Томске, Красноярске, Барнауле, Иркутске, Владивостоке... В Самаре 8 июня 34 депутата разогнанного в январе Учре-

486

дительного Собрания, в основном эсеры, образовали Коми-тет членов Учредительного Собрания (Комуч), возглавивший гражданскую власть. Начался этап демократической контрре-

волюции или революционной демократии. Комуч восстановил свободу слова, печати, собраний, органы местного самоуправ-ления и большую часть законов Временного правительств. В качестве государственного флага он сохранил красный, но от репрессий против большевиков не отказывался...

Комуч учредил Народную армию - без погон и под Георги-евским флагом. 8.06.1918 командующим Армии стал Галкин, впоследствии назначенный управляющим военным ведомс-твом Комуча. Видным командиром в армии стал Владимир Оскарович Каппель. Армия, числом до 17 тысяч, комплекто-валась по принципу территориальной милиции, однако добро-вольцев в нее поступило немного, а мобилизация не удалась...

Основную тяжесть боев на Волге несли чехи, но каппелев-цы, двигаясь от Самары на Север, взяли Симбирск и 7 авгус-та - Казань. Здесь было захвачено много военного снаряжения и золотой запас Российской империи, который в полной со-хранности эвакуировали на Восток. В конце августа под Сви-яжском красные остановили наступление Каппеля... Чешские войска, увидев, что пробить себе дорогу на Запад через Ар-хангельск и Мурманск они не могут, активности не проявляли. (Пушкарев, с. 72-73).

Так вот, среди добровольцев, записавшихся в Народную армию, многие были из числа бывших гимназистов, студен-тов, учащихся реальных училищ. Особенно активно началась запись добровольцев, когда стало ясно, что чехи и Народная армия вот-вот покинут Бузулук. Среди тех, кто в эти пос-ледние дни записывался к ним, оказались братья Добровы: Александр, 20 лет и Вячеслав, 18 лет. Они записались в доб-ровольцы и находились во дворе гимназии, где был штаб, и шла запись, ожидая дальнейших распоряжений. Кто-то из знакомых их увидел и сообщил об этом их матери. В.А. Доб-

487

рова не замедлила явиться в штаб, устроила скандал и чеш-ским, и русским офицерам, забрала своих сыновей и силой вытолкала их за ворота. Привела их домой и посадила под "арест".

События, происходившие в Бузулуке в годы Гражданской войны, в рассказах бабушки обнажали всю дикость и абсурд этой взаимной бойни. В 1919 году в город вошел красный му-сульманский татарский полк. Красноармейцы разместитесь на ночь в казармах. А ночью в Бузулук ворвалась тоже красная Крестьянская дивизия, под командованием Сапожкова, кото-рый позднее поднимет мятеж против Советской власти. По-чем-то командование дивизии решило, что в казармах спят бе-лые и устроило массовую резню беззащитных людей. Только утром обнаружилась страшная ошибка.

В 1921 году г. Бузулук попал в огромную зону поволжского голода. Опять в городе скапливались беженцы, но уже из близ-лежащих сел и национальных территорий. Особенного много было татар из Казанской губернии. Страшный голод спрово-цировал людоедство, на базарах торговли человеческим мя-сом. В.А. Доброва и ее дочь рассказывали о гуманистической миссии АРА - американской ассоциации помощи голодающим Поволжья под руководством Герберта Кларка Гувера, будуще-го президента США. Официально АРА называлась "Амери-канская администрация помощи" в 1919 - 1923 годах. Но мно-гие люди, пережившие голод, называли их "квакерами" - по названию сильной религиозной организации, которая в АРА занимала ведущее место. Эти самоотверженные люди, при-бывшие из-за океана, организовывали поставки продовольс-твия, медикаментов, одежды и других товаров. Они создавали в зонах, пораженных голодом, тифом, малярией, пункты пита-ния. Детей кормили в обязательном порядке: каждому ребенку давали большую котлету, белую булку, кружку какао и необ-ходимое лекарство. Ходили по дворам, по избам и всем детям давали по ложке хинина, а чтобы заесть страшную горечь - по

488

плитке шоколада. "Квакеры" спасли сотни тысяч умирающих от голода и болезней русских, татар, башкир, мордвинов, чу-вашей и других народов Поволжья. И тем удивительнее было читать в советских учебниках, энциклопедиях и т.п. о лице-мерии миссии Гувера, который, якобы, использовал АРА для поддержки контреволюционных элементов и для шпионско-диверсионной деятельности.

В семье Добровых в те годы на правах близких родствен-ников проживали два необыкновенных существа: собака-сенбернар Гектор и огромный сибирский кот Буся. Гектор, оправдывая свое имя, героически сражался с крысами, кото-рых было в изобилии. Терпеливо ждал у щелей появления своих врагов и одним ударом лапы отправлял их в крысиный рай. Кот Буся был умен и воспитан. На шее носил бант, вмес-те с семьей садился за стол, ему наливали в блюдечко чай с молоком и он очень аккуратно этот чай вылакивал. Конечно, главной его хозяйкой была сестра Наденька. Кот в свою оче-редь ее очень любил, спал с ней в одной постели, и однажды ночью описал ее с ног до головы. Мать была уже девушка в 13-14 лет, она была обижена и расстроена, а ее мать, много чего повидавшая в свои 50 лет, очень напугалась: крайне не-хорошая примета! Сигнал того, что этого человека ждет или тяжелая болезнь, или смерть. Кошка такого любимого чело-века как бы заранее предупреждает, "метит" его. Так и слу-чилось. Вскоре мать заболела тяжелейшей ангиной, и только находчивость врача спасла ей жизнь. Когда начался голод, кошек и собак перестали жалеть. Обычном делом было при-нести с базара вместо баранины или крольчатины собачье или кошачье мясо. Свои звери помогали: мясо давали им по очереди нюхать. Если начинала выгибать спину и воинствен-но мяукать кошка, значит, мясо раньше было собакой. Если собака начинала рычать и лаять, значит, это была кошка... Но и Гектору с Бусей грозила общая участь. Как ни берег-ла их Вера Афанасьевна, беженцы-татары к ней приставила:

489

"Хозяйка, продай собаку и кота! Мы тебе хорошие деньги за-платим!" Бабушка гнала их, но они не отставали, - все равно поймаем и съедим. В конце-концов так и произошло: одного за другим и кота, и пса сманили со двора, поймали и съели. Такова была общая участь и кошек, и собак, и крыс, и ворон, и другой живности всего среднего Поволжья.

***

Советскую власть и большевиков В.А. Доброва ненави-дела со всей возможной ненавистью и презирала со всем воз-можным презрением. Это не значило, что она ее и их иног-да поругивала, как многие другие. Нет, ее неприятие новой власти выходило за пределы обычной негативности, в нем было что-то похожее на различие биологических видов жиз-ни: большевики сами по себе, а Добровы тоже сами по себе. Советскую власть она не приняла с первых же дней. В опре-деленном смысле ей повезло: она никогда и нигде не рабо-тала, была домохозяйкой, а в новых советских социальных категориях числилась "иждивенкой". Дед же, после того как худо-бедно поправился после фронта, устраивался на работу

-- советские учреждения, работал в них и, конечно, не мог позволять себе те суждения и оценки, на которые не скупи-лась бабушка. Нужна была мимикрия, - он по-прежнему ос-тавался главным кормильцем и нужно было поднимать млад-ших детей.

Ее внуку довелось вдоволь наслушаться бабушкиных фи-липпик по всем направлениям Советской власти, по всем ее главным персонажам. К Ленину она относилась, скорее, с пре-зрением: "лысый черт", "сифилитик", "Волька-Ленин с Кол-лонтаихой-мадам", и как итоговая оценка - "шибздик". Это оскорбительное слово нам не удалось найти ни в одном из зна-менитых русских словарей, хотя, вероятно, оно должно быть

-- словаре русской брани. В русской литературе оно встреча-ется в пьесах Э.С. Радзинского 1960 - 80-х годов. Это старое

490

слово с недавних пор возвратилось в лексикон русской речи с появлением на политической сцене г-на Путина. Видимо, ему адекватна следующая дефиниция: "шустрое, пронырливое ничтожество, сумевшее из грязи попасть в князи".

Сталина В.А. Доброва ненавидела всеми фибрами души, и для его оценки самыми мягкими были слова "ирод", "ас-пид", "василиск". Самым жестким было слов "антихрист". В детстве можно было убедиться, что многие люди старшего поколения, жившие тяжелейшей, но нормальной человеческой жизнью, называли этого усатого людоеда такими же словами, но не вслух и не при других людях. А бабушка не церемо-нилась, делала это принародно, чем приводила в ужас свою дочь, имевшую свой приличный социальный статус по меркам сельской интеллигенции: "Мама, что ты делаешь? Тебя ведь не тронут из-за твоего старческого безумия, а меня упекут в тюрьму! На кого останется Димочка?! Он уже отца потерял, а ты хочешь его и матери лишить?!" На время бабушка замол-кала, но потом ее антисоветские выступления снова продол-жались.

Однажды, видимо в конце 1952 года, я притащил из школьной библиотеки отельное издание поэмы В. Маяковско-го "Владимир Ильич Ленин", начал ее читать, и то, что меня удивляло в непонятной строфике Маяковского, зачитывать вслух бабушке. Она недовольно ответила: "Нашел о ком пи-сать! Да все они такие лизоблюды были: и Горький - горький пьяница, и Маяковский, хулиган и дебошир, поэтому им шиб-здик и нравился!"

Последний разговор с бабушкой о великом вожде и учите-ле всех народов состоялся уже после смерти Сталина, в дни его похорон. По календарю дни были праздничнее, день 8-го мар-та. Мы, ученики 4-го класса, собрали деньги и купли подарки нашей учительнице С.А. Деревцовой: капроновые чулки, духи в коробке, а она нас поблагодарила и печально сказала: "Дети, праздника у нас нет, вы знаете, какое у нас стряслось горе",

491

И прослезилась. Надо сказать, что мы, дети, старались выгля-деть печальными, но никто из моих друзей не плакал, тем боле я. А взрослые заливались в три ручья. Но мать тоже не пла-кала. Бабушка же, вопреки моим ожиданиям, плакала, да еще с подвываниями, как на поминках. Мне шел одиннадцатый год, я считал, что лицемерить нехорошо, и что бабушка в свои 83 года должна радоваться, что дожила до смерти ненавистно-го ей Сталина. Я так и спросил ее: "Чего же ты плачешь? Ты называла его аспидом, антихристом, а сейчас оплакиваешь?! Ведь радоваться надо!" В.А. Доброва ответил мне совершенно неожиданно: "Я не по Сталину плачу. Будь он проклят во веки веков, и Сатана его в аду давно ждет. Я по своим детям плачу, по своему сыночку, который из-за него умер! Его мне жалко, а на Сталина мне наплевать!".

В самом деле, ее старшие сыновья Александр и Вячеслав, которые хотели уйти с армией Комуча, пострадали и от Гитле-ра, и от Сталина. Первый из них вскоре после начала войны в боях под Вязьмой потерял ногу и оставался инвалидом с гро-шовой пенсией, а его сын Борис погиб в авиационной катас-трофе в 1947 г. Второй сын служил в Иранском легионе, на-ходясь в заболоченной местности, заболел малярией, которая дала тяжелейшие осложнения, и умер в 1950 г. в возрасте 50 лет. Вере Афанасьевне было кого оплакивать и без этого уса-того людоеда. Но не вспоминала ли она летние дни 1918 года, когда увела своих сыновей со штабного двора? Может быть, ее материнский подвиг был напрасен? Не лучше ли ее сыновьям было бы погибнуть в справедливой борьбе с большевиками, или оказаться в эмиграции, чем влачить жалкую и тяжелую жизнь в СССР?

***

С 1921 года началась Новая экономическая политика, НЭП. Жить стало легче. Когда был преодолен голод, стали появляться все товары, о которых почти забыли. Создавались

492

кооперативы, предпринимательские компании, появились "со-ветские буржуи" и советские тресты, прочие учреждения. На-чал налаживаться быт. Для Д.Ар. Доброва НЭП был особенно полезен: возрождались те учреждения, которые нуждались в людях соответствующих профессий. Он мог устроиться де-лопроизводителем, счетоводом, бухгалтером, товароведом. Дети становились взрослыми, независимыми.

У Добровых в Бузулуке, кроме семьи Е.А. Черкасовой, самой близкой была семья Зуевых. Дружба с этой семьей передавалась из поколения в поколение, вплоть до конца XX века. Среди сохранившихся документов фамилия "Зуе-вы" встречается в метрической выписи о рождении и кре-щении" N 124 от 5 июля 1911 г. "Это - свидетельство о рождении Евгения Дмитриевича Доброва (19.02.1903), тре-тьего сына супругов Добровых, данное для поступления в учебное заведение. Восприемниками при крещении назва-ны: "коллежский регистратор Харитон Данилов Спиридонов и Бузулукская мещанская девица Анастасия Илларионовна Зуева, незамужняя, стала крестной матерью Е.Д. Доброва 21 февраля 1903 года. Приблизительное восстановление это-го родства-свойства выглядит так. Илларион Зуев, отец Анас-тасии, был двоюродным братом Д.А. Доброва, - или был же-нат на его сестре Добровой, ставшей в замужестве Зуевой? Однако второй вариант сразу же отпадает, так как известно, что женат он был на Розалии Давыдовне. У супругов Зуевых были дети: упоминавшаяся Анастасия и Николай. Николай Илларионович был старше Е.Д. Доброва примерно на семь-восемь лет. Они являлись троюродными братьями. Такая же степень родства была и с другими Добровыми: Александром, Вячеславом и Надеждой.

Н.И. Зуев был женат на Анастасии, которую все звали "Муся". У них родились дети: Владимир и Надежда. В под-ростковом возрасте сын Владимир утонул в реке Самарка в конце 40-х годов прошлого века. Известие о его смерти, при-

493

шедшее к нам, я хорошо помню по причитаниям бабушки В.А. Добровой. Надежда Николаевна (р. 1939) занималась спортом, была известной в Бузулуке лыжницей и кажется, пловчихой. Она окончила Институт иностранных языков в г. Горьком, работала преподавателем немецкого языка в технику-мах г. Бузулука. В начале 1970-х годов вышла замуж за Викто-ра ?.. Детей у них не было, т.к. она получила серьезные травмы из-за своих спортивных занятий. С этим поколением Зуевых долго поддерживал отношения сын Е.Д. Доброва Ю.Е. Доб-ров, который приходился Надежде четвероюродным братом. Д.И. Корнющенко встречался с ними только один раз в сере-дине 70-х годов прошлого века в г. Куйбышеве.

Н.И. Зуев пользовался большим уважением в семье Доб-ровых. Бабушка В.А. Доброва знала наизусть стихотворения многих поэтов конца XIX - начала XX веков. Особенно часто она вспоминала строки из стихотворения Д.С. Мережковско-го "Сакья-Муни": о том, как нищие хотят взять "исполинский чудный бриллиант" из короны статуи Будды, но разражаются огонь и гром, и тогда один из нищих смело говорит Сакье-Муне:

- "О, стыдись, стыдись, владыка неба, Ты воспрянул - грозен и могуч, - Чтоб отнять у нищих корку хлеба!"

Произнося эти строки, В.А. Доброва обязательно добавля-ла: "Ах, как Коля Зуев говорил это стихотворение!".

Фотографию Н.И. Зуева я видел в семейном альбоме Доб-ровых. На ней была надпись: "Николай Илларионович Зуев, стахановец. 1954 год". Вскоре, в конце 50-х годов, он скончал-ся.Моя мать посмеивалась: "Про стахановца Женя сам доба-вил!" Но, скорее всего, эта фотография висела на "Доске поче-та", а когда Зуев умер, ее взяли родсветнники из учреждения, где он работал бухгалтером.

494

495

Свидетельство о раждении Е.Д. Доброва (Выписка 1911 г.)

***

-- жизни Добровых в Бузулуке в 20-е годы прошлого века

-- самый разгар НЭПА дает представление переписка отца и матери и, частично, братьев и сестры с их третьим сыном и братом Евгением Дмитриевичем Добровым. Мы располагаем сохранившимися письмами 1926 и 1928 годов. Е.Д. Добров работал в эти годы инструктором-бухгалтером Общества пот-ребителей в с. Сорочинское Бузулукского уезда, и письма ад-ресовывались ему по месту жительства. Он был женат на Ва-лентине Тимофеевне Ячевской (28.08.1904 - 4.04.1975). Брак был заключен 3.05.1922 г. Семья Ячевских происходила из по-ляков, сосланных в Поволжье после поражения Польского вос-стания 1830 - 1831 гг. Отец - Ячевский Тимофей Васильевич (1876 - 1939), мать - Марычева Татьяна Николаевна (1880 - 1946). В семье Ячевских были еще дети: Дмитрий, служив-ший в НКВД, покончивший с собой, Николай, военный врач, полковник, сестры Елена и Лидия, проживавшие в г. Куйбы-шеве.

Сноха Добровых Валентина Тимофеевна в первые годы брака родила нескольких детей, но все они умирали в младен-ческом возрасте, - кто вскоре после рождения, кто прожив сов-сем недолго. Первый ребенок - Вениамин родился 5.10.1923, а умер 15.12.1923 г. Второй ребенок - Людмила - родилась 19.02.1926 г. Люсенька, как звали ее дед и бабка, прожила три года и умерла 19.02.1929 г. в день своего рождения. Та же участь постигла дочь Маргариту: родилась 9.11.1927, умерла 1.01.1928 г. Дочь Нина родилась 12.12.1928 и умерла 5.01.1929 года. Как выяснилось позднее, эти смерти в младен-ческом возрасте детей Е.Д. и В.Т. Добровых объяснялись от-рицательным резус-фактором их матери.

Лишь двое последних детей, родившихся в начале 30-х го-дов, остались живы. Пятым ребенком был Юрий Евгеньевич (14.01.1930 - 10.10.1994), а шестым Людмила Евгеньевна Доб-

рова-Лагуткина (р. 21.12.1931 - ум. 16.11.2015).

496

Следует сказать, что эти утраты невинных детей сильно осложнили отношения между свекровью и ее снохой, которые оставались неприязненными до самой смерти В.А. Добровой. Но это будет позднее, а в 1926 году, когда ожидалось рожде-ние Люсеньки, письма свекра проникнуты заботой о будущей внучке и о ее матери. В письме от 12.01.1926 г. много поже-ланий благополучных родов и тревожных советов - как бы чего не случилось. В этом же письме Д. Ар. сообщает о своих планах: "Я подал заявление на электрическую станцию, бух-галтер заявил мне, что я буду принят, через несколько дней, т.к. им нужен счетовод, но сейчас, ввиду тесноты помещения, положительно нет места для занятий. Предка (председатель кооператива - Авт.) может переменить квартиру для конто-ры". При цитировании писем мы полностью сохраняем их орфографию и пунктуацию, за исключением случайных грам-матических ошибок. В письме от 12.02.1926 г. отец делится с младшим сыном, которого он заметно выделял среди других детей, заботами о покупке дома. "Все время мы переживали подыскивая себе домишко. Мать исходила весь город и под-ходящего дома не оказывалось. Наконец наткнулась на дом бывшего фельдшера Гребнева, на Первомайской улице, между Уральской и Льва Толстого, ныне этот дом принадлежит са-пожнику Сорокину. Домик очень хороший, красивый снару-жи и уютный внутри, расположение комнат таково: зало, две спальни, столовая и кухня. Ремонта совершенно никакого не требует, даже побелка не нужна, теплый и очень опрятный домик. Сени со стеклянным потолком, летом заменить могут столовую или вообще светелку, и вот не желая расставаться с этим чудным домиком, мы решились купить и несмотря на высокую его цену 950 рублей мы все же согласились за него эту цену дать и купили, дали задатку 100 руб., а оставшиеся после совершения договора у Нотариуса не позднее 20 фев-раля, так заключили задаточную расписку. И вот теперь мы мечемся в поисках, где бы нам достать недостающую сумму.

497

900 рублей мы уже набрали, остается собрать еще 80-90 (из них рублей 30 за совершение договора), из старой рухляди уже кое-что продали. Но главное поддержал Витя (Вячеслав Дмитриевич - Авт.), вложив в число имевшихся у нас от про-дажи дома 600 руб., очень значительную сумму, позаимство-ванную им у знакомых, но, повторяю, все-таки нам нужно еще рублей с восемьдесят или немного более, источники все ис-черпаны, и не знаем, как Бог поможет нам выкарабкаться из этого положения, но все-таки с помощью Божией думаем как-нибудь добыть, может быть Божье провидение и скажет нам, а то пропадет задаток 100 рублей. Жалко уж очень расставаться с этим домиком, до того он очень нам всем понравился! Мы все исстрадались за эти дни, но успокаиваем себя надеждой на Всевышнего, что он не оставит нас. <...> Помолитесь и поп-росите Бога и Вы, ведь этот дом Ваш и наш, хочется и Вас обеспечить своим гнездом! Мать из сил выбилась за хлопота-ми и израсходованием средств, пожалейте и ее".

Этот фрагмент письма возвращает нас ко времени Граж-данской войны: дореволюционный дом Добровых сильно пос-традал от артобстрела, этот дом продали за 600 руб., чтобы купить новый дом, который бы остался детям, прежде всего Евгению, у которого уже была семья.

Как часто делалось в давние времена, к основному тексту отца сделали свои приписки дети: брат и сестра. Брат Вячеслав пишет: "Женя! Писать обо все подробно нет никакого свобод-ного времени, но кажется папаня пишет Вам о всем подробно, что за события у нас получились в семье. Нового в Бузулуке нет ничего. Также приезжал ботало Архиепископ Александр и тоже ботал на тему о церковном расколе. Сегодня иду к пор-тному и определенно договорюсь, когда будет исполнен твой заказ. Он, мерзавец, мне еще не сошил ничего. По получении результата сообщу. Думаю во вторник заключить договор на дом, не знай как выйдет это дело. Главное хочется это сделать поскорее. Ну, всего хорошего. Любящий Вас Вячеслав".

498

-- приписке Вячеслава упоминается о так называемом "об-новленчестве", православном движении, включающим в себя "Живую церковь", "Церковное возрождение", "Союз общин древле-апостольской церкви" и др. "Обновленцы" были в оп-позиции к антибольшевистской политике патриарха Тихона. Они объявили о политической поддержке Советской влас-ти и о демократизации церковного управления. Наивысший подъем движения пришелся как раз на середину 20-х годов XX века, оно пользовалось поддержкой почти половины при-ходов и 37 из 73 правящих архиереев. Однако нового раскола в РПЦ тогда удалось избежать.

-- годы НЭПА часть церквей, закрытых в Гражданскую войну, возобновила свою деятельность. Против них действо-вали методами антирелигиозной пропаганды. Комсомольцы устраивали свои "атеистические молебны", нарушали ход богослужения. Прихожане били их немилосердно. Об од-ном таком шабаше бабушка вспоминала, когда ей было уже за 80 лет. Один прихожанин-мужчина в церкви, где слушали службы и Добровы, после разгона этих "атеистов-безбож-ников", показывал руку с содранными костяшками пальцев и гордился - вот как сильно я бил этих сопляков! Другие прихожане сочувственно отвечали: за святое дело постра-дал!

-- этом же письме сестра Надежда обращается к невест-ке: "Валя! Отнесла Инжуваровым журнал и письмо. Нюра го-ворит, что у этого фасона, который выбрала ты, воротник не может закрываться, а как есть много открыт, так и будет. Я ей сказала, чтобы она воротник пока не кроила, потому что я напишу тебе. Напиши, как тебе его делать, оставить так или сделать, чтобы он открывался и закрывался. Напиши. Надя. Привет Лене и Жене.

Мама вам кланиется и целует вас, хотела написать вам сама, но болят руки, и каждое слово занимает 1/4 листа. Вся с этим домом измучилась. Приедет к вам, все расскажет". Жен-

499

щин в любые времена интересовали вещи, куда более значи-мые, чем предполагаемый церковный раскол.

Письмо от 24.02.1926 г.

"Дорогие детки, Женя и Валечка! Поздравляем вас с дорогой новорожденной дочкой Лю-

сенькой, от всего сердца желаем Вам воспитать ее в хрис-тианском духе, а вам, т.е. матери и отцу желаем здоровья и силы на ее воспитание. Живы все будем и здоровы, будем ждать вас вместе с нашей внучкой к себе в гости. Крестный ее (Александр Дмитриевич Добров - Авт.) и Клавдия (его жена - Авт.) тоже желают Вам с вашей дочкой здоровья и всякого благополучия. Они сидят сейчас у нас и разговари-вают про вас. Мама хвалит свою внучку, что она очень хо-рошенькая. Ну, дай Бог! <...> Служба протекает по старому. Хочется скорее перейти во вновь купленный дом. Женя! Ког-да будем переезжать, то, пожалуйста, не откажись приехать пособить нам переехать".

К тексту Д. Ар. сделана приписка дрожащим почерком В.А. Добровой: "Крепко целую моего Ангелочка Люсеньку и вас, Дорогие Детушки тысячу раз целую. Ваша мама. Дорогой сыночекъ, ты наверно на меня осердился, ну прости, мне тебя было жалко, ведь ты страшно утомился".

В течение трех лет первая внучка Люсенька будет отрадой старших Добровых.

Другое дополнение к письму отца принадлежит уже упо-минавшемуся старшему брату А.Д. Доброву.

"Дорогие Женя и Валя!

Я и Клавдя так же поздравляем Вас с дорогой новорожден-ной дочкой Люсенькой и моей крестницей. Женя и Валя про-шу вас берегите мою крестницу Люсеньку как "зеницу ока". Женя, еще раз прошу тебя, пожалуйста, береги свое здоровье,

500

поменьше работай, и очень и очень жалею, что не могу уви-деть свою дорогую крестницу, так как она от меня находится далеко, лучше было бы, если ты, Женя, переехал в Бузулук, как было бы хорошо, все стали бы жить вместе.

Женя, если ты думаешь перебраться в Бузулук, то черкни,

-- постараюсь найти тебе должность руб. на 30-35. Ну, Женя,

-- очень рад, что Валя благополучно разрешилась, теперь, не знай как у меня Клавдя разрешится. Женя, вели Вале беречься,

-- главное, Люсеньку. Ты тоже береги свое здоровье, а то, брат, ты свалишься, тогда и всем будет плохо. Крепко Вас целуем. Любящие Вас Клавдия и Саня.

Женя прошу тебя напиши мне письмишко, когда ты к нам приедешь, я буду тебя ждать".

Это довольно хаотичное по стилю послание, но доброже-лательное по смыслу, ценно по нескольким причинам. Во-пер-вых, это единственный, принадлежащий лично А.Д. Доброву, сохранившийся документ. Больше ничего от этого человека с драматичной судьбой не сохранилось. В дальнейшем будут только упоминании о нем и его жене Клавдии Ивановне, об их сыне Борисе Александровиче. Во-вторых, из текста его письма можно с точностью сделать вывод, что их сын Борис родился или в середине 1926 года или во второй половине это-го года. Поэтому в "Родословной" на с. 20 под литерой "а" должно быть: "Борис Александрович (1926 - 1947)". В архиве Н.Д. Корнющенко хранилась фотография Бориса - молодого человека в форме гражданской авиации. На обороте было на-писано: "Дорогим бабушке и тете Наде от внука и племянника Бориса". Он прислал эту фотографию за год до своей гибели, т.к. женщины говорили, что ему исполнилось 20 лет. Погиб Б.А. Добров в авиационной катастрофе во время учебного полета в 1947 году. К сожалению, эта фотография по ошибке была уничтожена при разборе документов и фотографий по-койной Н.Д. Корнющенко в 1980 г.

501

Следующее письмо от 21.03.1926 года интересно тем, что в нем много говорится о возможности получить высшее об-разование лицам не пролетарского и не крестьянского проис-хождения.

"Добрый день, дорогие Женя и Валя!

Сегодня мы получили от Вас письмо, в котором ты, Женя, пишешь о своем намерении учиться по судебной линии и про-сишь дать тебе на эту тему совета. Одновременно с этим мама думает написать тебе также письмо и дать соответствующий совет, но не знаю, сумеет ли она сделать это, т.к. чувствует себя сейчас нездоровой, но, по возможности я постараюсь тебе передать ее мысли, т.к. у нас у всех мнение об этом одно и то же.

Лично я, Женя, а также и Мама можем дать тебе следую-щий совет:

Прежде всего, Женя, подумай об этом хорошенько сам, учти все стороны этого вопроса, главным образом с мате-риальной стороны. Каково будет жить в Самаре и долго ли? Обойдешься ли ты там на свое жалование? Вот самый основ-ной вопрос, над которым ты должен подумать серьезно. <...>

Учиться - вещь очень хорошая, но вся беда заключается в отсутствии средств для этой цели. Если, повторяю, сумеешь прожить на свое жалование в Самаре, и если у тебя есть же-лание учиться по этой линии, то, конечно, все мы препятство-вать тебе не будем, а наоборот, будем также содействовать в осуществлении твоей идеи.

Вот наш общий семейный совет на твое письмо. Помочь чем-нибудь тебе во время учения с материальной стороны, - мы по возможности сумеем, и, конечно, ни тебя, ни Валю с Люсенькой ничем не оставим.

Вот все, что мы можем посоветовать тебе, Женя, в отноше-нии твоего учения".

502

Сделаем несколько комментариев к этим строкам. Е.Д. Добров в анкетах и автобиографиях указывал, что по со-циальному происхождению его родители были мещанами (в это сословие до октября 1917 года включались все: от ремес-ленников, до лиц интеллигентных профессий, не имевших капитала в 500 руб., и представлявших городской средний класс). Отец, Д.Ар. Добров, принадлежавший к социальной группе "чиновничество", в советской терминологии стал называться "служащий". Мать, В.А. Доброва - "домашней хозяйкой" и "иждивенкой". Таким образом, Е.Д. Добров при-надлежал к лицам непролетарского происхождения, что се-рьезно затрудняло ему путь к высшему образованию. Этим лицам было необходимо иметь серьезный трудовой/рабочий стаж. Социальный состав студентов вузов РСФСР в 1927 - 1928 гг. был таков: 27% рабочих и детей рабочих, 24,5% - крестьян и детей крестьян, 39,5% - служащих, 8% - лиц раз-ных профессий и только 1% - детей нетрудовых элементов. Рабочий стаж позволял увеличить число абитуриентов из ра-бочего класса, которые впоследствии становились служащи-ми. Ограничения на право поступать в Вузы были отменены только в 1936 г. Сохранилось свидетельство современницы: "А 1936? <...> Но самое главное - при поступлении в вуз пе-рестало учитываться социальное происхождение и рабочий стаж. Даже детям бывших нэпманов не надо было провари-ваться в рабочем котле. <...> Эта проварка была необходима не только для дворянских или купеческих отпрысков, но и для профессорских, бухгалтерских, инженерских детей - их родители, не являющиеся, ни рабочими, ни крестьянами, были служащими. Мой муж, <...> поступивший в тридцать четвертом, варился предварительно на заводе "Знамя Тру-да" целых три года и получил-таки рабочий стаж". (Зер-

нова, с. 33).

Евгений закончил советскую школу 2-й ступени N 2 в г. Бузулуке 31 августа 1920 г.

503

Документы о начальном и среднем образовании Е.Д. Доброва 1916, 1920 гг.

504

В январе 1921 года он окончил 3-х месячные инструктор-ские кооперативно-продовольственные курсы Самарского Гу-бернского Союза Потребительских Обществ, что позволило ему работать бухгалтером, ревизором, секретарем, экономис-том-плановиком в сфере потребительской кооперации.

Удостоверение о прохождении к/продовольственных курсов Е.Д. Доброва, 1921 г.

505

В 1926 г. Е.Д. работал в с. Сорочинское в должности "инс-труктор-бухгалтер Об-ва потребителей". Его рабочий стаж служащего насчитывал пять лет и он мог сдавать экзамены в вуз.

Судя по выражению "по судебной линии", Е. Добров собирался поступать на юридический факультет. В 1918 - 1927 годах в Самаре существовал Самарский университет, позднее переименованный в Государственный педагогический институт. В нем существовал юридический факультет. Вероят-но, Е.Д. Добров хотел учиться на заочном отделении и рабо-тать по своей специальности где-то в советском учреждении. Однако в те годы его намерения не осуществились: трудно было бы снимать квартиру, работать на мало оплачиваемой должности, учиться, сдавать экзамены и иметь на иждивении жену с крохотным ребенком. Только в 1940 году он поступил в Всесоюзный Юридический Заочный институт в г. Саратове и окончил его в 1945 году.

Далее. В письме от 21.03.1926 года много говорится о ста-ринном фортепьяно, которое Евгений купил для дочери (!), видимо, в Сорочинском, - наверное, оставалось в бывшей по-мещичьей усадьбе. Приобретение было полезное, но требова-ло дорогостоящего ремонта. Опять идет речь о новом доме: "В новый дом еще не переехали и когда переедем, сами не зна-ем. Звягинцев не может себе найти квартиру (съемщик жилья у прежних хозяев - Авт.), а через него, стало быть, приходить-ся и нам сидеть на бобах...".

В конце письма - фраза, оставшаяся для нас загадочной: "Папаня у нас страшно пьет недели 2, наверное, подряд и без просыпу, сейчас лежит в таком положении, что и смотреть не хочется...". Кто этот "папаня"? Отец Дм. Ар. - Аристарх Доб-ров? Дмитрию в 1926 г. было 58 лет, его отцу могло быть 80-85 лет. Вряд ли можно было так пить в этом возрасте. И нигде не встречается имя нашего прадеда и прапрадеда со стороны Добровых. Вряд ли он был еще жив.

506

Мы решили, что так, слегка иносказательно, говорится о старшем сыне Александре Дмитриевиче, который стал отцом сына Бориса и на радостях ударился в многодневное пьянс-тво. Он был сильно пьющим человеком, ему в 1926 г. было

28 лет.

Следующее письмо от 12.05.1926 года отчасти подтверж-дает это предположение. <...> "На старости лет мы ждали утешения от Вас, но что же получили мы?.. Кроме неприят-ностей - ничего. На письме передать этого невозможно, а по приезде Вас к нам мы поделимся с Вами своим горем (выра-жение "от Вас" до тебя, Женя, не относится)". Т.е. речь идет о других сыновьях Сане и Вите, и дочери Наде. В дальнейшем тексте письма завеса как будто приоткрывается: "Ваш приезд (Жени, Вали и внучки Люси - Авт.) может быть облегчит наши страдания, хотя бы только - поделимся с вами выпадающими на наши старческие головы - невзгодами.

Женя! Ты, я думаю, поймешь нелогичность этого письма, но, ей Богу, я пришел до такого состояния, что положитель-но потерял всякую способность мыслить, будучи удручен го-рем, работой и болезнью (у меня признали порок сердца на нервной почве). Об этой моей болезни я никому из своих не говорил, и тебя прошу пока не говори никому.

Витя продолжает вести образ жизни довольно ненормаль-ный (Вячеслав Дмитриевич тоже стал сильно пьющим чело-веком - Авт.), на помощь ему явился Саня и таким образом вместо одной неприятности явилось две. Саня живет у нас. Одним словом, как я сказал выше, передать на бумаге этого невозможно, а вот когда приедешь к нам, то все передадим тебе лично. Ох, тяжело нам! <...>

Витя заявил, что он женится на Таньке Никитиной, это машинистка Уголовного розыска, которую ты, Женя, хорошо, знаешь, это нас окончательно убило. Будь добр, по приезде к нам всемерно постарайся разговорить его от этого брака <...> У нас в Бузулуке кризис с белой мукой, поэтому, Женя,

507

наша просьба к тебе, если возможно и если не будет для тебя обременительно, то, пожалуйста, купи крупчатки на одни только булки фунтов пятнадцать, не более, к Троице, у нас крупчатки не за какие деньги не достанешь. <...> Об этом просит мать, ибо она сокрушается, что ей не из чего будет испечь булок".

Были ли невзгоды старших Добровых только в самоволь-стве старших сыновей? Сказать трудно. С Татьяной Никити-ной Вячеслав все-таки сочетался браком еще при жизни отца. Точная дата заключения брака не известна, но сохранилась их супружеская большая фотография, на обороте ее паспарту ру-кой Вячеслава сделана дарственная надпись: "Дорогому брату и снохе Жене и Вале Добровым на память от Вячеслава и Тани Добровых. 8/1. 1933 год, Бузулук". Этот брак был не особен-но длительным. Молодая жена умрет от туберкулеза. Детей в браке не было. Эта потеря навсегда впечатается в жизнь Вя-чеслава, резко сократит его земной срок. По отзывам близких, он так горячо любил свою первую жену, что ни новый брак, ни смена места жительства, ни армейская служба в годы войны в Иранском легионе, ни уходы в пьянство, не помогли забыть эту женщину.

В последнем сохранившемся за этот год письме от 28.11.1926 года говорится о здоровье членов семьи: "Мы бла-годаря Бога живем пока ничего себе, только мать не бросает лихорадка, нет-нет, да и затронет. У Вити ноги поправляются тоже туго, ему врач Архангельский делает вспрыскивание со-лицилки, но желаемых результатов пока еще не достигнуто. Архангельский уверяет, что после шести уколов непременно должно последовать выздоровление, Витя принял только три укола. Пока еще с военной службы он не уволился, ожидали, что первого декабря последует приказ об их демобилизации. Должности какой - он еще не искал. Я завтра, наверное, пе-рейду на службу в Земельное управление, пока на 35 руб., но в будущем, говорят, что будет увеличение. <...>

508

Р. Только сейчас пришел Денисов Колька и сказал, что пришел приказ об увольнении Вити и других".

По военной реформе М.В. Фрунзе, первый нормальный призыв был произведен в 1924 году, для лиц, родившихся в 1902 г. сроком на два года. До реформы действительная воен-ная служба начиналась для лиц с возраста 21 года и продол-жалась пять лет. В.Д. Добров, род. 21.02.1900 г., начал служ-бу в РККА в январе 1922 г. и был демобилизован в декабре 1926 г. Он входил в кадровый состав РККА (специалисты штабной службы) и, исполняя военно-административные обя-занности, находился на внеказарменном положении, проживая по домашнему адресу.

Сохранились фотографии 1924 года, на которых В.Д. Доб-ров запечатлен среди командного, штабного и рядового соста-ва местного гарнизона.

Переписка 1928 года начинается с письма от 24.01.1928. В нем Д. Ар. Добров пишет сыну Евгению: "Все мы благодаря Бога живы и здоровы. Люсенька тоже здорова. Ну и проказни-ца же она у Вас! Мы очень рады, что они к нам приехали. Мы с Люсенькой забавляемся и играем по целым вечерам. Меня она страшно полюбила, бабушка проводит с ней день, а ве-чером я уже с ней. Такая милая девочка, мы ее бережем как правый глаз, так что тебе об ней беспокоиться совершенно нет никаких оснований.

Женя, сообщай, как идут и будут идти в будущем твои опе-рации по хлебозаготовкам, выполнишь ли ты данное тебе за-дание? <...>

Сейчас Люсенька спит, мы сидим втроем. Я, мать и Валеч-ка, Вити и Наденьки дома нет - ушли в кино".

В этом письме отражены начинающиеся роковые для русского крестьянства события, приведшие к сплошной кол-лективизации сельского хозяйства. "В конце 20-х образова-лись "ножницы цен" и произошел "кризис хлебозаготовок". "Ножницы" образовались потому, что рыночные цены на зер-

509

но постепенно росли, (отражая повышенный спрос), а "твер-дые" цены, по которым государство закупало зерно, каждый год снижались. В 1928 г. пшеница на рынке стоила 11 руб. за центнер, а государство платило крестьянам по 6 руб. за цен-тнер... Государственные заготовки оказались в "кризисе", из которого большевики выходили по-своему - насильственно изымая зерно. В начале 1928 г. Сталин совершил специаль-ную поездку по партийным организациям Сибири, чтобы такие изъятия наладить. Крестьяне встретили Сталина край-не не любезно, отвечали на его предложения издевательски, что вызвало его злобу и ненависть к "мужику". (Пушкарев,

с. 168).

Е.Д. Добров в с. Сорочинском сначала работал секретарем в народном суде, а потом инструктором-бухгалтером в Обще-стве кооператоров-потребителей, что, видимо, предусматрива-ло заготовку хлеба. Такие лица так и назывались "хлебозаго-товителями", им давали нормы по заготовке хлеба, которые они были обязаны выполнить. Но в 1928 г. выполнить эти нор-мы было фактически невозможно.

В эти же годы, с конца 20-х, начинается процесс ликви-дации новой экономической политики. Различных торговцев, мелких предпринимателей, ремесленников к началу 1929 года практически задавили налогами. Напомним о судьбе семьи Зерцаловых в Ярославле, - за них взялось ОГПУ. Далее насту-пала очередь крестьянства.

Годы работы Е.Д. Доброва в 20-30-е годы отражены в его удостоверении личности 1926 г. и в "Личном листке по учету кадров", 1959 г. Позднее мы приведем копию его "Автобио-графии", написанной в 1958 году, в которой также отражена его трудовая деятельность. Эти документы дополняют друг друга.

510

Удостоверение личности Е.Д. Доброва, 1926 г.

511

Письмо от 14.04.1928 начинается с пасхального поздрав-ления.

"Христос Воскресе!!!

Дорогие наши детки Женя и Валечка и драгоценная Люсенька!

Спешим поздравить вас с высокоторжественным праздни-ком Светлого Христова Воскресения и желаем вам провести его в добром здравии и полном благополучии. Все мы сожа-леем, что этот великий торжественный день мы встречаем в отсутствии вас, как-то привыкли мы этот день проводить все вместе и поэтому Ваше отсутствие чувствуется для нас не особенно приятным, будто бы чего-то и кого-то не хватает и грустно отзывается на душе, а уж, конечно, на душе матери больше всех. Она у нас до того умаялась, что окончательно слегла. Причин, к ее болезни очень много: переутомление от повседневной работы, лихорадка и нервное расстройство, а в довершение всего Саня своей семейной жизнью причиняет нам много горя. Конечно, смотреть нам на их беспорядочную жизнь очень тяжело, и это отражается не особенно приятно на душевном настроении, в особенности в такой великий празд-ник. <...> Саня живет у нас, в отношении развода ничего не предпринимает, в общем, получается какая-то неопределен-ность, мучает себя и нас, а Клавдия, как идут общие городские сплетни, ведет неприличный образ жизни. Жалеем мы Борюш-ку, что с такой материю он испытает много, по его возрасту, неудобств, а если взглянуть в будущее, то какое он получит от такой матери воспитание? Сейчас он болеет гриппом". Дед не ошибся, - в разговорах В.А. Добровой и Н.Д. Корнющенко во второй половине 40-х гг. о Б.А. Доброве часто упомина-лось, что он бездельник, хулиган, учится плохо и неизвестно, что из него будет, так как он может оказаться в колонии для малолетних преступников. Однако, видимо, после окончания 7-го класса (для горожан это было обязательное неполное среднее образование: "школа-семилетка"; в сельской местнос-

512

ти в те годы обязательным считалось начальное 4-х классное образование) он поступил в авиационное училище механиков гражданской авиации и, как мы уже писали, погиб в 1947 году.

Александра Дмитриевича Доброва и его супругу Клав-дию Ивановну старшему из авторов довелось увидеть только один раз, после войны и, скорее всего, до гибели их сына: в 1946 или летом 1947 года. Так же, как и его отец во время Первой мировой войны он был призван из запаса в возрасте 43 лет в 1941 году. Ему довелось участвовать только в первых сражениях Великой Отечественной войны. Вермахт насту-пал бронетанковыми клиньями, разрывая фронт, и огромные массивы советских войск, оказавшись в окружении, попада-ли в плен. В главнейших из этих "котлов" в плен были взяты 1,9 млн. красноармейцев:

июль 1941: Белосток, 328 тыс. начало августа: Смоленск, 310 тыс. сентябрь: восточнее Киева, 665 тыс.

начало октября: Брянск и Вязьма, 663 тыс.

В октябре 1941 года под Вязьмой А.Д. Добров был тяжело ранен. Ему ампутировали правую ногу, и с войны он вернулся быстро, но калекой.

Я помню, как в летнее время они были в гостях у бабушки, его матери, и его сестры, моей матери. Дядя Саня показался мне красивым, с тонкими чертами лица. Его протез, а вернее металлический костыль, прикреплявшийся ремнями к культе, меня очень удивил, но он с ним управлялся неплохо. Позднее таких "протезов" у разных мужчин встречалось множество, но этот был первым, который я встретил в детстве. Помню, что он курил небольшую трубку, которая тоже меня поразила: ее чашка имела вид головы черта, а о них я слышал от ба-бушки много интересного. Тетя Клава показалась мне очень некрасивой и вульгарной женщиной. Позднее, лет через 7, нам от нее пришла поздравительная открытка с праздником

513

1-го Мая, написанная большими корявыми буквами, со мно-жеством ошибок и с чернильными кляксами. А.Д. Добров по-лучил инвалидность II группы, на скудную пенсию инвалида они и жили. К этой несчастной семье, каких было множество после войны, мы еще вернемся.

Следующее, от 21. 05.1928 г. письмо с интересной инфор-мацией и наиболее сохранившееся, мы приводим в форме фак-симиле.

Последнее, дошедшее до нас письмо Д. Ар. Доброва дати-ровано 30 мая 1928 года. Он сообщает сыну: "Ждем вас к себе, уж очень о вас соскучились, в особенности мать, она каждый день все плачет и уж отчаялась вас ждать. Еще у нее болела сильно кисть правой руки, был сильный нарыв и страшная ло-мота, теперь нарыв прорвался, но все еще продолжает болеть".

Далее отец советует сыну, как лучше встретиться во вре-мя проезда Жени и Вали из Сорочинского в Самару. "О муке, Женя, к Троице не беспокойся, мать на булки к Троице немно-го нашла. Если будет возможно купи с полпуда для будущих дней, а мы ее примем от Вас на станции, когда вы будете ехать в Самару, только заблаговременно извести нас, когда, т.е. како-го числа и с каким поездом вы проедите". <...> "Я беру отпуск с 5 июня, так что во время вашего приезда буду свободный и с тобой, Женя, сходим порыбачить".

Упоминаний о муке-крупчатке, как можно было заметить, встречается много. В 20-е годы во времена НЭПа эту муку привозили из деревень в города, так как в селах действовали

-- индивидуальные, и кооперативные мельничные хозяйства. С ликвидацией НЭПа эти хозяйства были переданы колхозам

-- совхозам. Если они сохранялись, то производили муку толь-ко для нужд местных жителей из строго ограниченного запаса зерна, в том числе выдавшегося на трудодни, а его было мало.

514

515

Письмо Д.А. Доброва сыну Евгению, 21.05.1928 г.

516

Рабочие совхозов, служащие, сохранившиеся единолич-ники могли на отведенных местной властью участках зем-ли вырастить свою пшеницу, рожь или просо, но получить обмолот было трудно. Для этого надо было запастись горю-чим для мельничного двигателя (и "горючим" для мельни-ка), самим доставить зерно на мельницу и самим его унести. Поэтому уже в 40-50-е годы прошлого века муку повезли из города в деревню. Но и в городах ее продажа была строго нормирована: по 3 кг в одни руки. На улицах, близ хлебных магазинов, выстраивались очереди, конечно, в основном из женщин, которые брали с собой своих детей, внуков, а если таковых не было, то договаривались с мальчиками, - они ми-гом появлялись возле этих очередей, и за 1-2 руб. мгновенно превращались в чьих-то близких родственников. Наиболее предприимчивые делали на этом свой маленький бизнес и за-рабатывали за день по 10-15 руб., что было немалой суммой для городского "гавроша". Мне часто приходилось стоять в этих очередях с матерью и с внезапно появившемся "брат-цем", и, кажется, я сам на время становился чьим-то "сы-ном" или "внуком". Продавцы эти хитрости прекрасно ви-дели, иногда, ради проформы, спрашивали: а как зовут твою маму? или бабушку? Но очередь такой вариант учитывала, и "знакомства" происходило заранее.

Все это совершалось в стране, еще совсем недавно произ-водившей 12 сортов муки из лучшего качества ржи и пшеницы и кормившей хлебом всю Европу!

Здоровье Д. Ар. Доброва ухудшалось. Как и его старшие сыновья, он был тоже не дурак выпить, однако сильно пью-щим назвать его было нельзя. Вячеслав, по воспоминаниям его сестры, однажды увидел отца, возвращающегося домой "под шафе", и, обращаясь к матери, громогласно продеклами-ровал строчки из "Сказки о царе Салтане":

"Матушка моя родная! Ты, княгиня молодая!

517

Посмотрите вы туда: Едет батюшка сюда!"

Когда старший Добров ушел на пенсию? Это должно было бы произойти в 1928 г., хотя с этого года пенсии по старости были введены только для рабочих отдельных отраслей про-мышленности. Лишь с 1937 г. эти пенсии были распростра-нены на служащих. Но Д. Добров мог получить пенсию по инвалидности: с пороком сердца вполне могли присвоить вторую группу. Как бы то ни было, но пенсионером он стал,

-- на досуге к нему приходили друзья, такие же пенсионеры. Вспоминали прошлое, оценивали настоящее, задумывались о будущем своих детей и внуков. Его дочери запомнился один полушутливый рассказ отца из времен, когда он был гласным городской думы. Идет заседание думы. По разным вопросам гласные, т.е. имеющие право голоса, выражают свое согласие или несогласие путем поднятия руки. Председатель заседания подсчитывает их голоса и видит, что один депутат, ремеслен-ник или мастеровой, все время пытается или что-то сказать, или проголосовать: привстает, вроде бы хочет поднять руку,

-- снова садиться. Председатель, в конце концов, спрашивает этого депутата: "Вы что-то хотите сказать по процедуре го-лосования?" А тот отвечает: "Та нет, господин председатель! У меня порты все время спадают! Это я порты все время под-дергиваю". Порты - это штаны. Они и были главной забо-той этого члена городской думы. Дед и говорил: "Вот сейчас эти беспорточники к власти пришли, а дальше их кухаркины дети будут Россией править!" Так и оказалось, прозорливцем был Д.Ар. Добров. До сей поры, кухаркины дети сидят на всех важнейших местах, начиная с поста президента. Поси-дев-поговорив, кто-нибудь из стариков задавал риторический вопрос: "А не сходить ли нам в Месопотамию, друзья?" Или кто-то заявлял: "А не отлучиться ли мне, друзья, в Месопо-тамию?" - и друзья горячо одобряли этот смелый поход. Это

518

был их тайный код, означавший, что время всем идти в пив-ную или доставить сюда горячительные напитки. В.А. Добро-ва, супруга, этот код быстро расшифровала, и, когда слышала это таинственное слово "Месопотамия", сразу же принимала меры, которые часто запаздывали.

В последние годы жизни деда у Добровых жила собака, обыкновенная дворняжка, очень умная, какими часто бывают беспородные псы. Она всегда поджидала хозяина, возвращал-ся ли он со службы или из "Месопотамии", и только вместе с ним вечером приходила домой. Когда дед умер, собачка ушла из дома и больше не возвращалась. Она легла на могилу умер-шего хозяина, отказывалась есть, и то ли умерла там, то ли просто исчезла. Такие случаи с верными собаками встречают-ся часто.

Д.Ар. Добров умер до 20 мая 1934 года в возрасте 65 лет. После этой даты в документах его сына Евгения упоминается только В.А. Доброва. Его дочь, Н.Д. Корнющенко, рассказыва-ла, как она шла с тетей Евгенией по делам, связанным с погре-бением отца, они несли какие-то аксессуары похоронные, - и встреченный ими старый врач, тот, кто спас Надю от нарыва в горле, грустно спросил их: "Куда идете, жены-мироносицы?". Это была аллюзия на женщин, готовивших погребение Иису-са Христа. Зато на поминках деда, по ее словам, так хорошо выпили, что кто-то затянул песню, видимо, забыв, где нахо-дится. Бабушка-вдова немедленно прекратила этот кураж, а на поминках не принято долго рассиживаться.

Детям, кроме дома, осталась как наследство домашняя библиотека. Книги были немыми свидетелями жизни любой интеллигентной семьи. Состав библиотек мог свидетельство-вать о культурном уровне владельцев. Дети читали те же кни-ги, что и их родители, старшие братья и сестры. Начало века до сего времени поражает количеством издательств. Много книг издавалось и во второй половине XIX века. Эти книги свободно доходили до провинции. Частные и кооперативные

519

издательства во времена НЭПа тоже внесли немалый вклад в издательское дело. О книгах в библиотеке деда можно судить по рассказам его дочери Надежды. Она называла те издания, которые были обязательным "джентельменским набором" в каждой домашней библиотеке еще в годы ее молодости: "Эн-циклопедический словарь" Брокгауза и Ефрона, "Человек" Ранке, знаменитое издание в 2 тт. "Мужчина и женщина", собрание сочинений Достоевского, всех трех Толстых, Ме-режковского, Данилевского, Даниловского, Валишевского, Бу-нина, Куприна... Ею назывались имена Шопенгауэра, Ницше, Гамсуна, Пшебышевского, Гюисманса, О. Конта, Винниченко, К.Р., П. Романова, Вересаева, М. Булгакова... Она знала мно-гих поэтов: Апухтина, Гумилева, Бальмонта, И. Северянина, Ахматову, Брюсова, Есенина, Блока, Сологуба... Были в биб-лиотеке и такие полубульварные многотомные издания, как "Тайны венценосцев", "Люди греха и крови", - нечто вроде романов В.С. Пикуля. Значительная часть библиотеки перешла к В.Д. Доброву, самому духовно и художественно одаренному из всех детей Добровых. Е.Д. взял себе то, что должно было понадобиться его детям в школе: собрания сочинений клас-сиков. А.Д. в книгах не нуждался. Какие-то крохи перепали и Н.Д. Добровой. Кое-что оказалось у семьи Зуевых. Ю.Е. Доб-ров, наш двоюродный брат, посещая Бузулук, часто привозил в г. Куйбышев старинные книги и иконы, которые я атрибути-ровал и оценивал.

***

По отдельным документам и косвенным свидетельствам можно восстановить хронику жизни семьи Добровых до смер-ти отца.

В семье Е.Д. Доброва в 1927 - 1928 гг. рождаются и умира-ют дочери Маргарита и Нина. Вслед за Ниной, в возрасте трех лет, в 1929 г. умирает всеобщая любимица Люсенька. Можно хорошо представить, каким потрясением была эта смерть для

520

деда и бабушки Добровых! Внука Бориса они не очень люби-ли, а у Вячеслава детей еще не было. В.Д. Доброва интуитивно поняла, что дети умирают по причине какого-то дефекта в ор-ганизме матери. Родились новые внуки: 14.01.1930 сын Юрий, и 31.12.1931 г. дочь Людмила. К ним, насколько можно судить по памяти, бабушка относилась без особой ласки, особенно к Людмиле Евгеньевне. С рождением Людмилы связана некая тайна, которую мы так и не могли раскрыть на протяжении последних 20 лет. Н.Д. Корнющенко, ее кровная тетка по отцу, однажды сказала: "Ой, я про Люську такое знаю, но никому не скажу, даже на смертном одре!" Это было сказано уже после смерти ее отца в 1970 году и после смерти ее матери в 1975. Примерно так же она говорила о тайне в истории нашего рода. Мы еще вернемся к этому "скелете в шкафу" в надлежащее время.

О жизни Е.Д. Доброва свидетельствуют упомянутые выше документы: Автобиография и Личный листок по учету кадров.

-- 1929 - 1930 гг. он работал в Самаре инструктором-бух-галтером в Окружном потребительском союзе. Затем в 1930-1932 гг. инструктором-бухгалтером в Райпотребсоюзе г. Бузу-лука.

-- год смерти отца, в 1932 - 1934 гг., он работал в Бузу-луке экономистом-плановиком в организации "Союзмука".

-- 1934 - 1936 гг. он работает в г. Соль-Елецк, Средне-Волж-ского края, в 77 км от Оренбурга, в Райпотребсоюзе в долж-ности Члена Президиума - заведующим торговым и плановым отделом.

-- 1936 - 1940 гг. - снова в Бузулуке, уже перешедшим в состав Оренбургской, позднее Чкаловской области, - Эконо-мистом в отделении Облторга.

-- 1940 г. Е.Д.. Добров поступает в заочный Юридический институт, переезжает вместе с семьей в г. Куйбышев, бывшую Самару, и до 1953 г. работает адвокатом в Областной колле-

521

гии адвокатов. С 1953 г. из-за возникших сложностей в отно-шениях с коллегами он переходит на работу юрисконсульта в Областное управление хлебопродуктов в г. Куйбышеве и ра-ботает там до конца марта 1958 г. 20.03.1958 г. его признают инвалидом 3-й группы. В этом же году он временно работает юристконсультом в 9 Управлении Совнархоза.

В 1958 - 1959 гг. он работает комендантом-помощни-ком дежурного по Управлению ГУВД МВД г. Куйбышева. В 1959 г. он работает кассиром в Окружном Доме офицеров ПРИВО. Пенсия инвалида 3 гр. могла совмещаться с работой, т.к. была мизерной, а до пенсии по старости ему оставалось ждать 4 года.

Нужда толкнула его на смелый шаг: Е.Д. Добров обратил-ся к тогдашнему Председателю Совета Министров и Перво-му Секретарю Президиума ЦК КПСС Н.С. Хрущеву с пред-ложением снизить возраст мужчин, необходимый для ухода на пенсию по старости до 55-58 лет. Партия и правительство поощряли в те годы "оттепели" инициативу с мест. Вот он ее и проявил. 14 мая 1960 г. ему пришел ответ из Государствен-ного Комитета Совета Министров СССР по вопросам труда и заработной платы. В нем были перечислены все условия по-лучения пенсии в СССР, в том числе и по инвалидности, и на льготных условиях. Резюме на его предложения было таково: "Поддержать Ваше предложение о внесении изменений в за-кон о государственных пенсиях в настоящее время не пред-ставляется возможным". Зам. начальника сектора государс-твенного пенсионного обеспечения В. Салина".

522

523

524

525

526

Награда Е. Доброва полученная в 3-м Бузулукском мужском приходском училище 28.04.1916 г.

Е.Д. Добров всегда был послушным, исполнительным, доб-росовестным и аккуратным человеком. Документы, которыми мы пользуемся в работе над восьмой главной, - итог его склон-ности все сохранят и систематизировать. Все, что относилось к его жизни, он сохранил и в итоге составил объемистую папку с вшитыми в нее документами, сохранившимися письмами и т.п. За это мы ему особенно благодарны. Папка хранилась у его сына Ю.Е. Доброва, затем перешла в руки Д.И. Корнющенко, а он пределал ее дочери Е.Д. - Лагуткиной Л.Е. Когда же на-чалась работа над второй частью книги о баронах Черкасовых, большая часть документов снова вернулась к нему.

Его добросовестность проявилась уже в школьные годы. В отличие от своих непутевых братьев он высоко оценивал-ся педагогическим коллективом. Свидетельством этого явля-ется "Похвальный лист". Вот его содержание: "Бузулукское 3-е мужское приходское училище, одобряя пред прочими хо-рошие успехи и примерное поведение ученика Доброва Ев-гения в торжественном Собрании наградило сего настоящим похвальным листом при окончании в оном курса в пример другим ученикам Апреля 28 дня 1916 года.

Законоучитель Свящ. (подпись). Учительницы (две подписи).

Помощник учителя (без подписи)".

Этот похвальный лист, видимо, долго висел на стене на почетном месте, т.к. его края сильно засижены мухами.

Видимо, стремление быть среди "лучших", быть заод-но с теми, кто правит, подсказало Е.Д. иначе трудно объяс-нимый факт, вернее, факты его биографии: на протяжении 20 лет с 1926 по 1946 год он неоднократно подавал заявления для вступления в коммунистическую партию. Впрочем, копий этих заявлений нет, зато сохранились 13 (!) рекомендаций, данных ему членами ВКП(б) для приема в кандидаты ВКП(б).

Вот текст первой из них.

527

"Рекомендация Дана тов. Доброву Евгению Дмитриевичу, от члена ВКП(б)

Поплия Акима в том, что знаю Доброва по совместной служ-бе в органах юстиции, как честного работника, добросовестно относящегося к обязанностям.

Тов. Добров, в повседневной работе подходит с классовым чутьем и революционным сознанием. Рекомендуя тов. Добро-ва в кандидаты ВКП(б), считаю, что он будет являться ценным работником для партии.

Член ВКП/б/ с 1921 года ячейки N 5 У/милиции Поплия А.В. парт-билет N 419766, 1/IX-26 г.".

Текст последней таков. "Рекомендация

Я, Кочетов Александр Васильевич, член В.К.П. "б" с 1938 года, парт-билет N 2536177, знаю тов. Доброва Евгения Дмитриевича, по совместной работе с начала 1945 года.

Уроженец гор. Бузулука, грамотный, соц. происхождение служащий, в настоящее время работает заведующим Юриди-ческой консультацией гор. Бузулука.

К работе относится серьезно, дисциплинирован, обще-ственные работы выполняет добросовестно. Политически раз-вит. Идейно политический уровень повышает. Систематичес-ки работает над собой по изучению истории партии, а поэтому рекомендую товарища Доброва Евгения Дмитриевича канди-датом в члены В.К.П. "б".

Секретарь парт.-организации суда и прокуратуры (подпись)

5 августа 1946 г.

Подпись руки секретаря парторганизации суда и прокуратуры тов. Кочетова заверяю

секретарь бузулукского ГК ВКП(б)		(Подпись)
14/VIII, 46 г.	Печать
	бузулукского
	горкома ВКП(б)."

528

Почему Е.Д. Добров так долго стремился вступить в слав-ные ряды компартии, - это более или менее понятно. Он был человеком прагматичным, стремился к карьерному росту, и где как не в юридической системе этому способствовало бы членство в партии? Но почему за двадцать лет все его мно-гократные попытки не увенчались успехом - непонятно. Рас-капывали, что его происхождение не только "служащий"? Но в послевоенное время на это смотрели не так сурово, как в 1926 г. Изменялись намерения, переоценивал ценности? Он был не из породы рефлектирующих людей, конформист по при-роде. Кроме того, по доброй воле он закончил в 1945/1946 гг. вечерний Университет марксизма-ленинизма, что было отлич-ным дополнением к рекомендации. Между прочим, на обяза-

тельных политзанятиях в начале 1950 гг. темой обязательно-

го изучения была книга И.В. Сталина "Вопросы ленинизма", а в 1952 г. его же "труд" "Экономические проблемы социализ-ма". Эту работу требовали в обязательном порядке конспек-тировать и сдавать на проверку в местную партийную органи-зацию. Так вот, Е.Д. законспектировал эту книжку, распечатал ее через копирку на пиш/машинке и готовые экземпляры про-давал своим менее смекалистым товарищам по работе. Кон-спект назывался так: "Конспект гениального труда товарища И.В. Сталина "Экономические проблемы социализма". 1952 г." У Д.И. Корнющенко долго хранился один экземпляр в качестве исторического экспоната.

Может быть, вступлению в КПСС помешали частые переезды? В его Личном листке отражены не все места ра-боты. Так, устно и документально подтверждается, что в 1944 г. его семья и он жили в Ставрополе-на-Волге (Тольят-ти). Из последней рекомендации следует, что он работал в Бузулуке в 1946 г.

529

Рекомендация для вступления в ВКП(б) 1.09.1926 г.

530

Рекомандация для вступления ВКП(б) 5.08.1946 г.

531

Но это тоже не довод. Словом, это обстоятельство нами так и не интерпретировано.

Вероятно, был период, когда мать В.А. Доброва жила в его семье в г. Соль-Илецке: в "Удостоверении" она упоминается среди членов его семьи:

В.А. Добровой в 1935 г. было 65 лет. Вероятно, после смерти отца сын решил взять мать к себе: и для помощи в воспитании детей, и для избавления от чувства одиночества. Сей опыт оказался очень неудачным. Следовательно, в 1934 - 1935 гг. в Бузулуке оставались Александр с женой Клавдией, Вячеслав с женой Татьяной и сестра, пока еще незамужняя, Надежда.

532

Почтовые открытки Е.Д. Доброва адрисованные сыну Юрию, 1938 г.

533

Есть некоторые сведения о жизни В.А. Добровой и ее сына Евгения в 1938 году. В письме сыну Юрию от 13.05.1938 года из г. Железноводска, где он находился в санатории, отец дает ему наказы: "К бабушке ходи чаще, она тебя ведь тоже любит больше всех, и, конечно, из дяди-Витиной посылки уж обяза-тельно даст гостинец и тебе, и Люсеньке, а ты ей скажи, что привезешь ей что-нибудь из Москвы". Далее, в конце письма: "Пойдешь к бабушке, поцелуй ее за меня 3 раза. Скажи, что папа шлет ей привет. То же передай и тете Наде и дяде Илю-ше". На фотографии-открытке, посланной сыну 15.05.1938, написана такая шутливая фраза: "Собираешься ли ты в Моск-ву или быть может не хочется? Может быть, останешься с ба-бушкой караулить дом, а мама с Люсенькой поедут встречать меня?".

Тексты этих открыток говорят сами за себя. Дядя Женя был любящим, заботливым отцом, стремился не только воспи-тывать, но и образовывать своих детей. Вот что он писал в уже упоминавшемся письме своему девятилетнему сыну.

"г. Железноводск, 13/ V - 1938 г. Дорогой мой и золотой сынуличка

Юрусичка!

Только 10 минут тому назад получил твое письмо, кото-рому был очень рад и которое даже поцеловал вместо тебя. Молодец мой хороший, что ты так любишь своего папульку, зато и я тебя люблю еще больше. Я очень рад, что ты учишь-ся хорошо, за это тебе мама и я в подарок решили сделать по-ездку в Москву, где ты мой сынулька посмотришь и увидишь то, что твой папа и мама увидели только на 35 году жизни. А, интересного там много, так много, что даже растеряешься и не знаешь чего сначала смотреть. Хорошенько приготовь свои глазки, и если они могут устать, возьми еще у бабуш-ки очки и будешь в них по Москве ходить и все смотреть.

534

-- уж какая там сынулька "лестница-чудесница", да не одна, а целых три. Побываем и поднимемся на всех. Посмотришь мавзолей где лежит "Ленин" и его то-же увидим. Сходим в зоопарк посмотрим всех зверей и птиц. Одним словом будем жить столько, пока все не просмотрим. Ну, а на "Метро" уж покатаемся как следует, побываем на всех станциях уж если мне там понравилось все, то тебе сынулинька и вовсе все понравится. <...>

Лапочка, ты говоришь соскучился обо мне, и я мой доро-гой соскучился и о тебе, и о Люсеночке, и о маме. Но теперь осталось мне недолго здесь быть, только 12 дней, а когда бу-дешь читать это письмо, только 7 дней. Скоро, скоро будем вместе и находимся и нагуляемся вволю. Теперь скоро вас уже отпустят на летние каникулы и выдадут табеля. Наверное, от-метки у тебя будут все "отлично". Молодец, умница мой хо-роший. Всегда будь таким. А, Люсенька все бегает. (ей было 6 лет - Авт.). Вот побегушка, ей наверное на лето придется по-купать трое туфлей, одних-то не хватит. А ты ее не обижаешь?

-- она тебя? А то ведь она такая стрекоза, возьмет да и побьет тебя. Смотрите живите дружно. Приедете в Москву, а на вас все будут смотреть и говорить, вот братишка с сестренкой ка-кие хорошие, умницы, никогда не дерутся и не ругаются. <...>

Целую тебя 1000 раз - Твой Папа.

А ты за меня поцелуй Люсеночка, ну хотя бы только 10 раз. А, ну, начинай а мама будет считать!" Орфография, грам-матика и пунктуация оставлены в этом письме, как и в после-

дующих письмах, без изменений.

Заметим, что Е.Д. Добров довольно часто бывал на курор-тах, например, в мае 1949 г. он был в Гаграх. На этом пока прервем рассказ о младшем брате Доброве.

***

В цитировавшемся выше письме упоминалась посылка "от дядя Вити", полученная не позднее мая 1938 г. Это упо-

535

минание свидетельствует о том, что В.Д. Добров покинул Бу-зулук.

В 1935 - 1939 гг. все Добровы, исключая его, продолжа-ли жить в Бузулуке. 5 сентября 1937 г. Надежда Дмитриевна Доброва выходит замуж за Корнющенко Илью Дмитриевича, инженера-мелиоратора и гидротехника. 12 июля 1938 года ро-дилась их дочь Наталия Ильинична Корнющенко. Они продол-жали жить в Бузулуке, на ул. Куйбышева (бывшей Уральской), в доме N 144.

В.Д. очень тяжело перенес смерть жены Татьяны. Все-та-ки он нашел другую женщину - Елену (?), которая, вероятно, в 1937 - 1938 гг. стала его второй женой. В 1949 г. она выгля-дела высокой, худощавой женщиной, не очень красивой с не-довольно-строгим лицом. На первую жену дяди Вити она со-вершенно не была похожа. Возможно, что в конце 30-х годов она была миловидной, но за десять-двенадцать лет сильно из-менилась. Что-то заставило новую молодую семью покинуть Бузулук и, не позднее мая 1938 года, перебраться в Среднюю Азию.

В свою очередь семья Корнющенко приблизительно в конце лета 1939 г. перебралась на место строительства Ку-тулукского водохранилища, в поселок Кутулукстрой, Бо-гатовского р-она, Куйбышевской обл. С ними уехала и В.А. Доброва. В Бузулуке остались семьи Александра и Ев-гения Добровых.

От В.Д. Доброва в предвоенное время сохранилось пись-мо, датированное 13 октябрем 1939 г. Оно адресовано всем членам семьи Е.Д. Доброва и отравлено в Бузулук из г. Тур-ткуля, столицы Каракалпакской АССР, которая с 1936 г. вхо-дила в состав Узбекской ССР. До этого В.Д. с семьей жил в Ходжейли. В начале 1939 г. у них родилась дочь Светлана Вячеславовна. Были какие-то трудности: "Да, дорогой Женя! Фортуна в этом году отвернулась от меня и весну и лето я прожил очень неудачно в смысле заработка, поэтому и решил

536

не только не ехать к Вам повидаться, но даже писать письма, не подавать о себе ни какого сигнала, чтобы Вы а особенно мама не подавала надежды на встречу с нами в этом году... Вы все наверное на нас крепко обижаетесь в особенности ты на меня за мое долгое молчание которое я проявил в этом году перед Вами. Мне стыдно было писать тебе и маме за не выполненное перед тобой и ею обещание о помощи ей которую я проэктировал тебе кажется в последнем письме из Ходжелей".

В письме заметно волнение и беспокойство о матери, ко-торой было уже под 70 лет. "Женя и Валя! Если мама от Вас недалеко, передайте ей, что я ее не забыл и никогда не забуду. Передай ей, что я ее буду помнить всю жизнь, и пусть она не думает, что я от нее не отказался... Передай ей, что я много, может быть, потерял в жизни из нажитого брахла, но мать я не потеряю. На будущий год я вернусь и буду с ней, с вами, и надеюсь будем счастливыми и успокоимся".

Слова хрестоматийные. Бабушка часто любила вспоми-нать, как Витя, обращаясь к ней, цитировал С. Есенина:

- Не такой уж горький я пропойца, Чтоб тебя не видя умереть. -

Фраза "если мама от Вас недалеко" вызывает некоторое недоумение, т. к. выше в письме В.Д. пишет: "На мамины и Наденькины именины я послал поздравительную телеграм-му, просил их сообщить о своем здоровье, но они молчат. Послал им также небольшое письмо, но и на него пока от-вета тоже не получил. Может быть, они из Кутулукстроя уе-хали, и телеграмма и письмо их не застали". Вот это письмо

1.01.1939:

537

О своей жизни в Узбекистане д. Витя писал так: "Ты мо-жет быть не поверишь мне как мало у меня времени для своей личной жизни и (нераз) я положительно удивляюсь как все это получается, что даже письмо становится написать некогда. На работе ты сам знаешь, что сейчас строго чтобы урвать время, если же я дома, то с головой ухожу в семейную жизнь, и нахо-жу ежедневно работы столько, что успеваю еле-еле пообедать чуть не на ногах, а потом снова бегу в контору. Даже при на-личии, Лены, которая сейчас дома и не работает, дома у меня всегда полно работы, и приходу с занятий обязательно прихо-

538

дится навести порядок, который почему-то отсутствует всегда без меня, а я без него ты сам знаешь жить не могу. Мне тоже хочется отдохнуть в тишине и порядочной обстановке семьи, а между тем я ее вижу только тогда, когда сделаю это сам. Для этого нужно тоже время, и выходит, что свободный час или 2 мне приходится убивать на "создание культуры", которой я к сожалению не пользуюсь...

Женя! О том, что я тебе так долго не писал, а также и маме, я подробно напишу в следующих письмах и если отве-тишь мне на это письмо, я тотчас же последую таковому же немедленно.

Весну и лето, я прожил не важно, и ты узнаешь по сле-дующим письмам. Сейчас мы живем в Турткуле, отживаю-щей столице Кара Калпакии, небольшом русском городке с населением в 17-18 тысяч человек. О нем я тоже подробно напишу тебе, о всех его особенностях экономических, куль-турных и т.д. Брахло здесь конечно бывает, но редко, мож-но преимущественно достать в районах - кишлаках. Жизнь сравнительно дорогая: продукты квартиры и дрова конечно дорогие в 2 раза по сравнению с Бузулуком. Но зато из про-дуктов почти все есть и всегда бывает. В питании мы себе не отказываем. Получаемой зарплаты нам хватает, а там думаю прирабатывать. Комнату занимаем можно сказать прилич-ную, хотя и с зеленым полом, обставил я ее сравнительно уютно". "Светик наш растет, крепнет, пока еще ничем не бо-лела, слава Богу, кроме как глазами, а глазами летом мы бо-леем все трое и очень здорово. Это во врем цветения хлопка, от его опыления (пыльца)".

В приписках к письму упоминаются все родственники: "Сердечный привет Сане, Клаве и поцелуй за нас Борюшку. Увидишь маму крепко, крепко расцелуй ее за меня. Передай привет Надиньке и Илье Дмитриевичу. Валя а ты поцелуй за меня своих детишек и Надинькину Наташу. Сообщите нам свои подробные адреса. Свой, мамы, Санин".

539

"Пишете о себе, как живете, как здоровье семьи, как жи-вет Саня и где он?"

"Привет передай всем Зуевым и знакомым, кто нас не за-был".

Мы все-таки ошиблись, считая, что приведенное выше письмо-стихотворение было отправлено в Кутулукстрой: се-мья Корнющенко и В.А. Доброва переехали в Кутулукстрой во второй пол. 1939 г. Это письмо пришло в Бузулук. Н.Д. Кор-нющенко как-то рассказывала о письме, полным поэзии и пос-вященным рождению дочки Светланы.

-- Турткуле В.Д. Добров работал зам. ст. бухгалтера в Про-мышленной артели с "поэтическим" названием "Бытовик", с окладом - 600 руб. в месяц.

Увы, такова была участь яркой поэтической натуры, с се-рьезными духовными потребностями, с немалыми художест-венными способностями.

-- нашей семье долго хранилась картинка, написанная мас-ляными красками на картоне, изображающая двух нарядных зайцев, которые явно были мужем и женой, и муж очень бе-режно поддерживал свою подругу за лапку. Эти зайки были д. Витей написаны специально для своего племянника, для стар-шего автора.

-- юности он очень увлекался поэзий. Сохранился его аль-бом с таким названием: "Избранные стихотворения для декла-мации и чтения". Хозяин вел его с января 1915 по 24 июля 1920 года. Он долго хранился в семье Е.Д. Доброва. На вто-рой странице обложки рукой В.Т. Добровой написано: "Аль-бом Вячеслава Доброва. Какой стиль был, речь, декламация и пр. Сборник стихов - Вячеслава Дмитриевича Доброва".

На титульном листе стилизованным шрифтом обозначено: "Мой альбом В. Доброва". На 1-2 страницах, открывающих альбом, содержится текст речи А. Желябова, произнесенной на суде 26/III - 1881 г. Далее идут стихотворения из популяр-ных в начале XX века сборников "Чтец-декламатор", многие

540

без указания авторов. Из авторов, удостоенных чести попасть в альбом дяди, на первых местах стоят С. Надсон, А. Апухтин, В. Брюсов. Без хронологии и без национального приоритета записаны стихи чем-то понравившиеся или удивившие вла-дельца альбома: Беранже, Гюго, Мятлев, Г. Галина, Е. Тарасов, И. Тхоржевский, А. Завадский, И. Никитин, Лермонтов, Н. Ко-рецкий, А. Кононов, Гарская, Пушарева, Мережковский, Го-дин, Корнфонт, К.Р., И.С. Тургенев, Мысовская, Богораз-Тан, Минский, А. Баркова, Зимина, А.К. Толстой, Бунин, Бальмонт, Мей, Н. Огарев, Ю. Верховский, - вот приблизительный пере-чень авторов в альбоме. Совершенно очевидно, что многие из этих имен канули в Лету и их не вспомнит даже специалист по поэзии начала XX века. Но раз они попадали в альбомы молодых людей, сверстников века, значит чем-то могли затро-нуть их чувства. Ведь и многие, уважающие себя сверстники В. Доброва, вели подобные альбомы. Подобный же альбом бы

-- у меня, его племянника.

-- "Альбоме" было много акростихов, например: Сколько мне не притворяться, А пришлось открыть себя

Шутки бросить и признаться Ангел мой люблю тебя.

По первым буквам получилось "Саша".

Встречаются стихотворения, состоящие из одной строфы, например:

- Мы кончим курс и разойдемся, Куда назначено судьбой.

Под этот кров мы не вернемся: Он будет нам совсем чужой. -

Я часто слышал эти незамысловатые стихи от бабушки, и когда в средней школе, которую я окончил, перед выпускным вечером директор И.С. Пронин, позвал меня написать раство-

541

ренным зубным порошком на красном материале прощальный

-- выпускниками транспарант, я процитировал эти строки, на что и директор, и завхоз, присутствовавший при этом, в один голос сказали: "Не торопись прощаться! Еще неизвестно, что

-- вами будет!" И угадали: в своей "родной школе" я прорабо-тал два года.

Стихотворения перемежаются политическими текстами: "Борцы за свободу. (Из речи с.-р. Ив. Каляева, произнесенной 5 апреля 1905 г. на суде, который приговорил его к смертной казни за убийство Московского генерал-губернатора вел. кн. Сергея Алекс.)".

Приводится речь члена Государственной Думы Чхеидзе, произнесенная на заседании Думы 23.11.1916 г., резко крити-кующая самого императора Николая II.

На нескольких страницах расположен текст знаменитого стихотворения "Мы сами копали могилу свою...", ставшее в сокращенном виде гимном партии социалистов-революционе-ров (эсеров), - ему предшествует заголовок: "Из 1905 г. (Пос-вящается современным событиям"). Мы приводим две стра-ницы из альбома, содержащие часть этого гимна.

Есть стихотворение "Национальной гвардии" (Посвяща-ется Петроградскому гарнизону) - о событиях февральской революции 1917 года.

Полностью переписан текст поэмы Э. По в переводе К. Бальмонта "Колокола". В сущности, это последнее поэти-чески произведение, завершающее весь корпус альбома. Еще следует стихотворение Н. Огарева "Из монологов" и рукой В. Доброва написано: "окончен - 24 июля 1920 года", что подтверждается его росписью. Однако через две незанятные страницы следует стихотворение "Минувшие тени, погибшие грезы...". Затем одна страница вся испестрена росписями-автографами разных лиц, друзей и родственников, и тут же стихотворение "Счастье", написанное, судя по автографу, Му-сенькой Зуевой. Стихотворение пасторальное:

542

- Я бедная пастушка Весь мир мне этот луг, Собачка мне подружка Барашек верный друг!!!

Убор простой цветочки, А зеркало ручей, Убежище лесочек От солнечных лучей. Хвалиться я не смею Наукой никакой, Лишь песни петь умею И свой беречь покой. -

На последней, вполовину сохранившейся странице, рукой вроде бы Н.Д. Добровой, с обеих сторон написаны два девичь-их "совета". Вот один из них:

- Если душа изнывает от муки Если злой ветер надежды унес, Если нет силы ломают руки, Плачь не жалей своих слез Слезы надежда души истомленной Слезы последний в несчастии друг Слезы остынут, улягутся стоны Станет светлее вокруг.

Бездну отчаянья слезу осветят Ярким лучом пробудившихся грез Слезы сквозь бездну надежду заметят, Плачь, не жалей своих слез!.. -

"Котенок".

Не исключено, что это творчество любимой подруги Нади Добровой - Кати Ивановой, на основании стихотворения А. Апухтина, где вместо "плачь" стоит "пей!".

543

В конце 30-х годов, как мы уже сообщали, Н. Доброва вы-шла замуж и родила дочь Наточку. Видимо, весной 1939 г. ее муж, И.Д. Корнющенко, уехал на строительство Кутулукского водохранилища в Заволжье. До этого он работал над соору-жением Домашкинского водохранилища в 6 км от Бузулука вместе со старшим прорабом Андреем Бочкиным, будущим строителем Братской ГЭС, будущим героем Социалистичес-кого Труда и лауреатом Ленинской премии. Он предложил И.Д. Корнющенко работать на строительстве. В 1938 г. созда-ется строительная организация "Кутулукстрой", которую по-ручили возглавлять Бочкину.

И.Д. перебрался на место строительства. Сохранилась телеграмма, которую он послал из Кутулукстроя по адресу: г. Бузулук, Чкаловской обл., ул. Куйбышева, д. 144: "Позд-равляю доченьку с днем рождения". Телеграмма отправле-на 12.07.1939 г., когда Наточке исполнился один год. Вскоре он вернулся в Бузулук, и состоялся переезд его семьи и его тещи В.А. Добровой на новое место работы зятя. С середины 1939 года и до смерти в середине 1956 г. Вера Афанасьев-на Доброва прожила в этом месте, которое она совершенно справедливо называла "Богом и людьми проклятой и за-бытой дырой". Дворянка и горожанка превратилась в сель-чанку. В поселке Кутулукстрой она безвыездно прожила

17 лет.

Сын Вячеслав, насколько это было возможно, ее не за-бывал.

544

Страница альбома В.Д. Доброва

545

Страница альбома В.Д. Доброва 1915 - 1920 гг.

546

Но в 1941 году В.Д. Добров в Каракалпакии будет призван из запаса в Красную Армию и окажется очень скоро на терри-тории Ирана, а не в Бузулуке. Здесь уместно дать информацию той исторической ситуации, которая сложилась в Иране в се-редине 1941 года.

"Обстановка в Иране 30-40-х годов XX века интересна сама по себе, даже для тех, кто далек от истории спецслужб, политики и географии. Мелкий помещик Реза Пехлеви слу-жил рядовым в Казачьей его величества шаха дивизии, ко-торую сформировали в XX веке, и командовали ею русские офицеры. Дисциплинированный и трудолюбивый военный, он дослужился до полковника - и в Первую мировую по-нимал необходимость борьбы с немцами, не препятствовал движению корпусов генерала Баратова на Тегеран и дальше, на Багдад. Но революция 1917 года ужаснула уравновешен-ного перса. Именно бурные события первых десятилетий XX века вознесли небогатого кавалерийского офицера на шахский трон. Как и многие в высших сословиях Персии, он не любил англичан, а революционная Россия казалась ему сгустком, средоточием хаоса. И во Второй мировой войне Реза-шах поставил на немцев. Однако Тегеран наводнили не только агенты Гитлера, но и немецкие евреи, другие беженцы из Германии, коммерсанты и интеллигенция. А вот как раз среди них агентам было очень удобно затеряться. В 1939 году шах заявил о своем нейтралитете. 25 июня 1941 года Герма-ния предъявила Ирану ультиматум, требуя вступить в войну, но шах колебался. В Тегеран тайно прибыл глава Абвера ад-мирал Канарис, чтобы лично руководить переворотом. 25 ав-густа 1941 года послы Великобритании и СССР вручили Ре-за-шаху ноты о том, что по договору 1921 года СССР вводит на север Ирана войска; англичане - на юго-восток, а позже в портах разместились американцы. Через несколько часов 25 августа к шаху приехал посол Германии, эсэсовец Эттель со своей нотой о вторжении, которое означало бы прямой

547

выход Гитлера к нефти Азербайджана и еще один тяжелый фронт для СССР. Исторический факт: счет шел на часы - агенты Германии готовили смену власти в Иране".

Вот в такой обстановке была проведена быстрая мобили-зация лиц, находившихся в запасе и живших на территории Средней Азии, чтобы наскоро сформировав несколько диви-зий, перебросить их через границу Туркмении на иранскую территорию, в районе Ашхабада. Эти войска оккупировали территорию Северного Ирана, поэтому их часто называли "Иранским легионом". С юга с территории Индии, будуще-го Пакистана, вошли английский войска, в составе которых находилась польская армия генерала Андерса, охранявшая нефтепровод, но позднее передислоцированная в состав аме-риканских войск, оккупировавших в 1943 г. Южную Италию. Советские войска находились на территории Ирана до нача-ла 1946 г., хотя союзники вывели свои войска вскоре после окончания войны. Но старшие возраста были демобилизованы раньше. В.Д. Добров вернулся в Россию, в Бузулук, в конце лета 1945 года, по состоянию здоровья.

От военной службы дяди Вити у нас сохранилась круглая алюминиевая коробочка с армейской звездой - казенная табач-ница вместо кисета.

Возвращаясь в Россию, В.Д. написал два стихотворения: одно еще в Иране, другое на борту корабля, переплывавшего Каспийское море. Они высокопафосны, как многое из того в те годы, связанное с победой. Мы приводим оба стихотворе-ния, как символ массового настроения советского общества в послевоенные годы.

548

549

550

Вскоре после войны В.Д. Добров, дядя Витя, присылает поздравительную открытку своему племяннику "дорогому Ди-мочке, маленькому и беленькому", написанную 21.11.1945 г., которому исполнилось три года. Поздравляют "горячо любя-щие тебя: Дядя Витя, Тетя Лена и Сестренка Светик". Сест-ренка Светлана пришлет мне, ее кузену, еще одну открытку, вероятно, в начале февраля 1950 г., еще при жизни отца, так как на открытке его рукой вставлено имя "Дима". В ответ уче-ник 1-го класса тоже пишет ей письмо, по какой-то причине не отправленное, но сохранившееся. Оно датировано 18-го фев-раля. Открытка, которую прислала Светлана, была несколько преждевременна, так на ней был изображен мальчик-юннат, спешащий на пришкольный участок с лопатой, граблями и лейкой, а удивленный петух спрашивал его: "Что же ты, Дима, раньше меня встаешь?"

Отец очень любил свою единственную дочку и заботился о ней, но радости от ее успехов получал мало. В последних письмах, написанных брату Евгению и сестре Надежде в 1950 году, сквозит горечь. В письме от 3.04.1950, написанным брату после долгого перерыва в их отношениях, есть такие тяжелые строки: "Отношения с женой, ее матерью и сестрой самые от-вратительные. Живу на положении чужого человека не боль-ше. Вся эта тройка всячески меня съедает, ненавидят, но я по-прежнему остаюсь жертвой в пользу своей дочери, которая, к моему несчастью, порадовать меня тоже ничем не может... Я от всего решительно отказался, жду окончания учебного года, а там уж наверняка покину свой вертеп разбойников и уйду из него хотя бы на карачках".

Несколько ранее в письме сестре от 22.02.1950 г. уже присутствует нота отчаяния и беспокойства о дочери: "Цель моего пребывания здесь (в семье жены - Авт.) - дотянуть и закончить учебный год, а там уже будет свободней... Скажу только одно, что живу среди варваров, с которыми из года в год хочу расстаться, но задерживает забота о дочери...". Забе-

551

гая вперед, вспоминаю, как мать, Н.Д. Корнющенко, вернув-шись из Бузулука после похорон брата, рассказывала, что при-сутствующие на похоронах возмущались поведением дочери покойного: Светлана сидела у гроба и вышивала крестиком на пяльцах. Вышивание было обычным, любимым и обязатель-ным занятием тогдашних девочек. Мать, напротив, ее оправ-дывала, - дочке хотелось как-то отвлечься от своего горя. На последней фотографии отца, сделанной в 1947 г., рукой дочери на обороте сделана надпись: "Папа умер 30 октября 1950 г., 8 часов вечера, день понедельник".

У отца были основания для беспокойства о будущем доче-ри. С нею связано мое самое раннее воспоминание о половых отношениях, и смешное и драматичное. На поздравительной открытке 1945 г. изображены девочка лет пяти-шести и бе-ленький козленочек, которого она кормит из рук травкой. По замыслу д. Вити, девочка - это Света, которой как раз исполни-лось 6 лет, а козленочек - это ее братишка Димочка, о котором она заботится. Она действительно один раз "позаботилась" о нем, но очень экстравагантным для ее возраста способом.

Мне, то есть старшему автору, было 6 лет. Летом 1949 года к бабушке и к маме приехали в гости д. Витя, его жена Елена и их дочь Светлана. Впервые они побывали в Кутулукстрое всей семьей, в полном составе. Ранее, лето-осень 1946 года, В.Д. Добров уже жил у нас и работал бухгалтером в рыбном хозяйстве (рыбхозе). Но об этом чуть позже. Лето было жар-кое, дети ходили в одних трусах, в том числе и девочки, хотя Светлане уже исполнилось десять лет. За задней стеной бара-ка, в котором мы жили, росли заросли лопухов. Видно, девоч-ка их заранее приглядела, и мы пошли туда погулять. Она все время демонстрировала, что у ее трусов слабая резинка. Потом начались вопросы: - А как мама называет твою письку? - я по-чувствовал какое-то беспокойство и ответил, что так и зовет - писька. - А мою письку мама и папа зовут писюлек! Хочешь, покажу? - и сдернула с себя трусишки. Никакого восторга у

552

меня это не вызвало, т.к. я ходил с мамой в женскую баню

-- все девчоночьи женские прелести были мне хорошо знако-мы. - А теперь ты свой писюлек покажи! - Я этого делать не собирался, но она опередила меня, сдернула с меня трусики,

-- конечно, ничего особенного у меня не увидела. - Однако у моей кузины были далеко идущие планы: она, голенькая, улег-лась среди лопухов, и потянула меня на себя, - ложись на мой живот и вставь свою письку в мою! Поскольку, увы, встав-лять мне было нечего, девочка начала энергично действовать сама... Но тут появилась наша бабушка, и мы оба вскочили с нашего ложа любви. Света стала объяснять, что у нее сполз-ли трусики из-за слабой резинки, а я помогаю ей их надеть, я же сообразил, наконец, что мы с ней занимались довольно не-приличным делом, о котором лучше помалкивать. На детском жаргоне в нашей среде такой процесс назывался: "пикаться",

-- горе было тем, кого заставали за таким занятием, или просто заподозрили в оном. Но взрослым никогда о чем-либо подоб-ном не говорили. Уже гораздо старше, после окончания чет-вертого класса, я снова очутился в такой же ситуации, с тремя девочками, которые, опять же, были инициаторами.

Уже взрослым я вспомнил этот свой первый неудачный сексуальный опыт и понял, что бабушка появилась не случай-но, а вполне намеренно: она заметила в своей внучке кое-ка-кие рано проявившиеся интересы и была на страже. Она ниче-го не спросила, ничего не сказала, просто взяла меня за руку

-- увела в дом. И опять же, много позднее, я догадался, что у Светланы это происшествие не было случайным, спонтанным проявлением детской эротики, а вполне продуманным дейс-твием, вероятно, для нее не новым.

553

Почтовые открытки от В.Д. Доброва и С. Добровой, 1945 - 1950 гг.

554

Письмо Д. Корнющенко своей кузине Свете.

555

Возвращаемся к изложению событий в хронологичес-кой последовательности. Как мы уже сообщали, лето и осень 1946 года В.Д. Добров провел в Кутулукстрое. Почему он жил у матери и сестры вдали от семьи? Мы не знаем. Вероятно, уже вскоре после войны их семейные отношения стали ухудшать-ся, и его близкие родственницы предложили ему переехать к ним. Он устроился на работу бухгалтером в рыболовецкое хо-зяйство "Рыбхоз". Оно базировалось на побережье Кутулукс-кого водохранилища и снабжало рыбой многие местные села и районные центры. Это рыбохозяйство под названием "Куту-лук" существует и функционирует и поныне.

Дядя Витя носил армейское обмундирование, ходил в сол-датских сапогах. Видимо, другой одежды у него не было. Он пил, и как стало понятно позднее, часто уходил в запои и на работу не выходил. В летнее время он спал на полу в барач-ном коридоре, где была ниша в стене между двумя чуланами. Иногда он и мне давал выпить красного вина. "Угощал". По-том все-таки вернулся в Бузулук, к семье. Они снова уезжа-ли в Узбекистан, жили в селе Кандагач, вероятно, недалеко от Аральского моря. Точнее, В.Д. уезжал в Узбекистан один. Из Кандагача он присылал посылку, адресованную В.А. Добро-вой. Помню, как вернувшись из детского сада (дело было в феврале-марте 1948 г.) я был поражен запахом сушеных фрук-тов и копченой рыбы. Мама и бабушка посылку уже вскры-ли, но меня страшно разочаровали: "Все это прислали не нам, а другим людям!" Пошутили над бедным ребенком. Фрукты были совсем не такие, как пересушенный компот из магази-на, а настоящие, домашне-кустарного изготовления. Изюм, курага, урюк, алыча, айва, чернослив, яблоки долго были для меня, еще пятилетнего, большим соблазном. В том же году В.Д. Добров вернулся в Бузулук.

В письме от 26.09.1948 года он писал в Кутулукстрой, сра-зу же после телефонного разговора с сестрой, вернувшись с переговорного пункта: "Сейчас по инициативе Елены мы пе-

556

ределываем избёнку и капитально ее ремонтируем. Глядя на ее страсть к этому и египетский труд, я приехал по ее просьбе снова к ней, и по какому-то инстинкту тоже принял участие в этом и ей помогаю...

Она так вошла "в азарт", что этим летом без меня пост-роила из саманного кирпича стены второй половины дома, и после того как я ей прочитал твое письмо адресованное еще

-- Кандагач, она объявила мне, что эта вторая половина будет построена на твою долю. Летом живы-здоровы будем, собе-ремся со средствами и ее достроим...

Поступать на работу пока воздерживаюсь, а занимаюсь кустарничеством (переплетом). Эта работа мне гораздо по душе и дает ту же ставку, что получают старшие бухгалтера

-- Бузулуке. Плюс к этому никакой ответственности, заботы о сроках отчетности, финансах и т.д. Как пойдет у меня это ре-месло, покажет будущее. Плоховато только то что приходится перебиваться с материалами. Но все же я кое-как из такого по-ложения выхожу...

Пишите как живете, как проводите время? Закончили ли с уборкой урожая, и что он вам дал за этот год. Как растет и жи-вет Димочка? Если сможешь взять его с собой в Бузулук, бери. Будем страшно рады. Признаться откровенно, я об вас всех изрядно соскучился, а вот побывать у вас и проведать никак не соберусь. Черт знает когда кончится такое время постоянно

-- работе да заботе, и никак для себя свободного дня не име-ешь...

Саня устроился сторожем в дошкольное педучилище, а жена его якобы уборщицей там же. Вижусь с ним в неделю 2 раза. Завтра пойду его навещу".

Приписка к письму: "Дим-ка! Шлем тебе по одному ле-денцу от каждого из нас. Больше в этот конверт не ушлешь. Напиши, сколько лет тебе исполнится в ноябре. Дядька". Пом-ню, что леденцов было четыре. Лет же в ноябре 1948 года мне исполнилось шесть.

557

Последнее упоминание о д. Сане я слышал от матери, уже после смерти дяди Жени, т.е. вскоре после 1970 года. Как-то неожиданно летом она сказала мне: "Вот, из нашей большой семьи я осталась одна. А о Сане я слышала в Куйбышеве от знакомых из Бузулука, что он остался один, совсем опустился, стоит на церковной паперти и собирает милостыню! И меня мучает совесть, что я знаю об этом, но ничем не могу ему помочь. Эта вина останется на моей совести до конца моих дней". Сказано это было со всей искренностью, - явно мать давно об этом думала, и ей было необходимо высказаться пе-ред близким человеком. Я мог только посочувствовать ей и сказать, что ее вины в том нет, и Бог, и люди ее оправдают. Вероятно, вскоре после этого разговора Александр Дмитрие-вич Добров умер. В 1970 г. ему исполнилось 72 года, и он был инвалидом войны второй группы.

Летом 1949 г. вся семья В.Д. Доброва была в гостях в Ку-тулукстрое, о чем мы уже рассказывали. 6.10.1949 г. В.Д. от-равляет открытку, в которой беспокоится, почему нет ответа на его последние письма.

22.02.1950 г. написано трагическое по содержанию пись-мо, которое мы частично цитировали. Теперь мы приведем его полностью. Помимо перенесенной болезни, автор письма рассказывает о тяжелейшей обстановке в семье, из которой он надеется вырваться и уехать куда-нибудь. "Все они начиная с моей жены большие эгоисты и вся их жизнь заключается лишь только в том чтобы только жрать и спать. За три года жизни здесь, я по всякому настрадался вплоть до перехода в инвалиды. Это уже само за себя говорит в каких условиях я их прожил и доживаю". Однако летом 1950 г. состоялся послед-ний приезд и последнее свидание сына и брата с матерью и сестрой. Вячеслав и Елена были у нас в гостях, но без дочери Светланы.

558

Первая стр. письма В.Д. Доброва своим матери и сестре, 26.09.1948 г.

559

Вторая стр. письма В.Д. Доброва, 26.09.1948 г.

560

Первая стр. письма В.Д. Доброва матери и сестре, 22.02.1950 г.

561

Вторая стр. письма В.Д. Добровая, 22.02.1950 г.

562

-- хорошо помню, как они направились в сельский магазин

-- с. Арзамасцевка, а меня взяли с собой в качестве проводни-ка, и сестрицы с нами не было. Может быть, бабушка поста-вил условие: приезжайте, но без дочери. Место расположения магазина я хорошо знал, так как недалеко от него находилась наша начальная школа, в которой я же закончил первый класс. Эту прогулку я запомнил очень хорошо, потому, что возле ка-нала, который мы переходили по мосту, сельские девчушки во все горло распевали частушки собственного сочинения:

- А у меня братишка есть

На все четыре буквы:

На "к", на "о", на "л", на "а" Братишка Коля у меня! -

И так множество раз про братишек и сестренок с разными именами.

Весной 1950 года возобновились отношения и перепис-ка братьев Вячеслава и Евгения. Думаю, что их сестра, дога-дываясь, что дни Вячеслав уже сочтены, и что хорошо, если он доживет до конца этого года, написала об этом Евгению и предложила забыть об их распре, чтобы потом совесть не мучила. Поэтому письмо д. Вити от 3.04.1950 года было от-ветом на письмо д. Жени: "Если наши первые письма в этому году будут считаться возобновлением нашей переписки, то до нашей встречи, где бы она не состоялась, обменяемся еще по паре писем". Е.Д. Добров жил в Куйбышеве.

"Здравствуй дорогой Женя! Вчера к вечеру я получил от тебя письмо и чтобы не оставаться перед тобой в длительном долгу, стараюсь на него ответить сегодня. Несколькими днями раньше получил письмо от Вали, но отвечать на него отказался, по той причине что получил от К. Зуева сообщение, что якобы она на днях должна приехать сама в Бузулук. Таким образом ее приезд в Бузулук сулил мне встречу с нею, которая и замени-ла бы письменный ответ. Но на сегодняшний день ее нет и мо-жет быть не будет, в этом меня почему то убеждает дата твоего

563

письма, т.е. 31 марта... Писать о том, почему я не писал тебе или ты мне, не вижу в этом большого интереса, а если были на этот счет причины, то предъявим их друг другу лично... <...> Ну, а я вот о себе к сожалению ничего хорошего написать

не могу. Мне нечем похвастаться, нечем и погордиться. Здоровье крепко подорвалось. То обстоятельство, что с Сен-

тября мес. прошлого года я инвалид по сердцу и легким, полу-чаю за это небольшую пенсию (159 руб.) это еще полбеды. Беда в основном та, что здоровье не только не улучшается, а наобо-рот медленно становится хуже, прибавляется слабость и в усло-виях моей жизни нет никакой надежды на поправку. В феврале мес. переболел в сильной форме правостороннем плевритом. Это еще больше ухудшило мое физическое состояние, больше прибавило слабости, которая не покидает меня до сих пор...

Долго буду благодарен Наде, которая 2 раза высылала мне сульфидин. Он мне помог хорошо, и является единственным средством, которое дает возможность проводить мне дни на но-гах. В силу подорванного здоровья в работе стал отставать, тем-пы в ней снизил, и даже некоторую часть ее упустил совсем. Но не смотря на это все же моего заработка вместе с пенсией хва-тает на нашу скромную жизнь, а о большем я и не думаю.<...>

Как уйду, куда и на каких условиях твердо не решил и оче-видно для разрешения этого вопроса может быть втяну тебя и приеду в Куйбышев. Это дело будет в начале мая, до которого думаю все же дотяну..."

Никуда В.Д. Добров не ушел и не успел уйти... Последнее его письмо, адресованное Е.Д. Доброву, дати-

ровано 10.10.1950 годом. "Сообщаю тебе, что 30 Сентября я из больницы в которой пролежал ровно 3 месяца выписался и вот уже вторую неделю нахожусь дома. Причины побудившие к выписке это те же самые, что я и писал тебе в письме пос-ледний раз, т.е. отсутствие всякого лечения, тюремный режим, и наконец тяга к дочери, которая нуждается в большой помо-щи по учению.

564

Выписался с незажившей раной, которая заживет черт ее знает когда а может быть и совсем не заживет. Ведь она очень большая, глубокая, и чтобы ее залечить может потребуется це-лый год. Может быть я и просчитался, но иначе ничего сделать не мог. Перевязку раны делаю дома, очень хорошо, гораздо и во много раз лучше чем в больнице. Целый день - рана спокой-на. <...> Ходить никуда не хожу. Отсиживаюсь и отлеживаюсь дома. Что буде дальше - напишу. А пока уровень здоровья тот какой я написал... 2 Октября прошел ВТЭК. Был сам, посколь-ку уже оказался выписанным из больницы. Признали инвали-дом первой группы. Основной диагноз: по сердцу - порок, по легким - гнойный плеврит и состояние после его операции, а также неразлучная гипертония. Работать воспрещено, так и написано в выданной инвалидной справке. Вместо примерной работы, что обычно пишут каждому инвалиду написано: тре-бует лечения и ухода. Размер пенсии еще не известен, но на днях думаю потихоньку сходить в Собес и узнать, о чем тебе тоже напишу".

Из этого письма выясняется, что с сестрой Надеждой Дмитриевной Корнющенко В.Д. виделся последний раз в Бу-зулуке, в эти же дни. "На днях приезжала Надя, ей удалось повидать меня отчасти по случайной поездки машины. Была у нас 2 дня, а на другой день вечером уехала на вокзал к поезду N 57 с которым возвращались на Кутулук ее знакомые, и от которых она не хотела отставать. Как правило поругала меня за то, что я выписался из больницы, но потом утихомирилась и дала кое какие советы. В момент отъезда поругались и расста-лись холодно. Но это конечно не на долго. Дело обстояло так. Я купил в гостинец матери 700 грамм меду. Димке полкило орехов. Она категорически отказалась принять это, что меня крепко обидело и заело. Сколько не просил, не уговаривал я ее взять гостинцы, она наотрез отказалась. Я просто заплакал от такой обиды, и как-то само по себе поругались. Ушла она холодно простившись с моей стороны". Брат забыл, что еще

565

недавно он сам поступил так же, как его сестра. В письме от 22.02.1950 года он писал ей: "Дорогая Наденька! Ты пишешь, что высылаешь мне посылку и 50 руб. денег на молоко. Для чего ты делаешь такую глупость, я просто не понимаю. В пи-тании у меня нет особой нужды, улучшить я его могу и сам, но при моих условиях это не возможно. Спасибо тебе большое за твое внимание, заботу и теплоту, но при наличии своей совес-ти принять эту посылку я не могу, поэтому не обижайся, что я ее полностью или частично тебе верну обратно. Если ты ее еще не послала, то и не посылай".

Это состязание в благородстве и щепетильность с обеих сторон, наверное, вызвала тяжелые переживания и у умираю-щего брата, и у сестры, получившей телеграмму о его смерти. Мать корила себя за то, что в их последнюю встречу произо-шел такой казус. Он отказывался от посылки и денег потому, что знал, как ей трудно содержать мать и сына в условиях де-ревенской жизни, а она отказывалась от меда и орехов потому, что знала - ему делиться нечем и не на что, ему самому нуж-ны эти продукты. К сожалению, понять эту, на первый взгляд, вздорную ситуацию могут только те, кто сам пережил тяже-лые, голодные послевоенные годы.

Смерть д. Вити наступила 30.10.1950 года. Мать ездила в Бузулук хоронить брата. Вячеслава она любила больше дру-гих братьев, и он тоже любил ее сильнее, чем Саню и Женю. У них существовала и душевная и духовная близость, о чем мать часто вспоминала. У гроба брата последний раз встре-тилось все второе поколение Добровых. Бабушка встретила смерть сына как давно надвигавшуюся беду. Ей только что ис-полнилось 80 лет, и мама просто отказалась брать ее и меня с собой. Добираться до Бузулука из нашей дыры очень нелегко, до ж/д станции было 15 км грунтовой дороги. В.А. Доброва тоже из всех своих детей больше всего жалела и любила Вя-чеслава, за его душевность, отзывчивость, незлопамятность. Его смерть для нее не была неожиданностью. Она не плака-

566

ла, как принято на похоронах близких, у нее непроизвольно текли слезы, но говорила она как о своих злейших врагах о Советской власти, о коммунистах, о Ленине и Сталине, кото-рые отняли у нее сына. Горько плакать, по-старушечьи выть и причитать, она будет через два с половиной года, когда умрет Сталин, - мы уже упоминали об этом. Смерть сына была пос-ледним тяжелым горем, которое она перенесла. До этого были смерти шести внуков и внучек, смерть мужа, смерти снохи и зятя, тяжелое ранение старшего сына.

Связь с родными В.Д. Доброва у нас вскоре прервалась. Мама узнавала о слухах из Бузулука о том, что Светлана Вя-чеславовна ведет очень легкомысленный образ жизни ("по рукам пошла"). У нашего кузена Ю.Е. Доброва в 80-е годы я видел ее фотографию, на которой ей было лет тридцать. Живя

-- гостях у другой кузины Л.Е. Лагуткиной в сер. 90-х годов, я как-то заговорил о Светлане, но Людмила Евгеньевна ничего о ней не знала, хотя вспомнила, что когда-то давно встречалась с нею, но они даже не узнали друг друга, хотя виделись значи-тельно чаще, чем со мною в давние годы.

Эти мои упомянутые двоюродные брат и сестра, Юрий и Людмила Евгениевичи тоже приезжали в Кутулукстрой вмес-те с отцом Е.Д. Добровым. Первый раз это было, когда Юрию было лет 17, Люсе - лет 15, а мне, их брату, лет 5. Бабушка с тремя внуками отправилась на наш дальний огород накопать картошки. Об этом сельском основном продукте питания

-- те годы мои родичи знали намного меньше, чем я, кото-рый помогал ее сажать, бросая семена в выкопанные лунки. И случился небольшой эпизод: взрослый в моих глазах Юрий, не разобравшись, бросил в ведро вместо картофели-ны комок земли, а бабушка на него заворчала. Он смутился, а я испытал острое чувство жалости и сочувствия к своему старшему кузену, которое определило мое отношение к нему на долгие годы. Эти внучата дарили бабушке свои фотокар-

точки в 1937 - 1950 гг.

567

Первая стр. письма В.Д. Доброва брату Евгению, 10.10.1950 г.

568

Вторая стр. письма В.Д. Доброва. 10.10.1950 г.

569

Оглавление

От авторов 3

Вместо предисловия 8

Глава первая. Иван Антонович Черкасов 11

1. Происхождение 11

2. На службе Петра Великого 22

3. Опала и ссылка 36

4. На службе Елизаветы Петровны 59

5. Дружба с В.Н. Татищевым. Научная и культурная

деятельность 84

Глава вторая. Старший сын Александр Иванович

Черкасов 150

1. Офицер лейб-гвардии Преображенского полка.

Дочь Э.И. Бирона 150

2. Первый президент Медицинской коллегии 160

Глава третья. Дети и внуки А.И. Черкасова 179

1. Е.А. Пальменбах - начальница Смольного

Воспитательного общества 181

Глава четвертая. Иван Иванович Черкасов 186

1. Служба в лейб-гвардии Преображенском полку

и дворцовый переворот 29 июня 1762 года 186

2. Флота Российского генерал-кригс-комиссар

и вице-адмирал. Последние годы жизни 187

Глава пятая. Алексей Иванович Черкасов 199

1. П.И. Черкасов и его потомки 199

2. Член "Южного общества" декабрист

А.И. Черкасов 275

3. Каторга и ссылка. Помилование 278

570

Глава шестая. Род баронов Черкасовых в XIX -

XX веках 309

Глава седьмая. Бароны Черкасовы в годы Гражданской

войны и в жизни Русского зарубежья 404

Глава восьмая. Вера Афанасьевна Черкасова и

Дмитрий Аристархович Добров.

Дети и внуки Добровых 460

571

Научное издание

Корнющенко Дмитрий Ильич, Корнющенко Татьяна Михайловна, Макеева Екатерина Дмитриевна

РОД БАРОНОВ ЧЕРКАСОВЫХ В ИСТОРИИ

РОССИИ XVII - XX СТОЛЕТИЙ:

Историко-генеалогическое исследование

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Исправления и дополнения

КНИГА ПЕРВАЯ

Издательство "Спутник +" 109428, Москва, Рязанский проспект, д. 8а

Тел.: (495) 730-47-74, 778-45-60 (с 9.00 до 18.00)

Подписано в печать 23.12.2015. Формат 60в90/16. Бумага офсетная. Усл. печ. л. 40. Тираж 56 экз. Заказ 526. Отпечатано в ООО "Издательство "Спутник +"

1-й барон Черкасов Иван Антонович

(1692 - 1758)

Герб баронов Черкасовых

Татищевы

Описание герба

Щит разделен на две части. В верхней в красном поле изображено белое знамя, имеющее древко золотое. В нижней части в серебряном поле герб Смоленский, то есть: на золотом лафете, поставленном на зелёной траве чёрная пушка с сидящей на оной райской птицей. Щит покрыт мантией и шапкой принадле-жащими княжескому достоинству. Как шапка, так и мантия княжеская присво-ены издревле дворянскому роду Татищевых, по тому, что оный происходит от князей смоленских и имеет герб смоленских князей с прибавлением в верхней части знамени.

Принцесса Анна Леопольдовна.

Х. Вортман по оригиналу Л. Каравака. 1739 г.

Принц Антон Ульрих Брауншвейг-Люнебург-Бевернский.

И. Бернигерот. 1740-е гг. Фрагмент

Император Иоанн Антонович.

Гравюра К. Нике. Конец XVII -

начала XIX в.

Барон Николай Андреевич Корф

Граф Никита Иванович Панин

Шлиссельбургская крепость. 1820-е гг.

Поручик Василий Мирович у тела Иоанна Антоновича, 5 июля 1764 года.

С картины И.И. Творожникова

Наталья Федоровна Лопухина

Диплом М.В. Ломоносова на звание профессора хими. 1745 г.

Д.Г. Левицкий. Портрет А.Ф. Кокоринова. 1769

Один из первых образцов русского фарфора. Изготовленный Дмитрием Ивановичем Виноградовом.

1749 г.

Личное клеймо Виноградова и штамп невской "порцелиновой" мануфактуры. 1749 г.

Фасад дома барона И.А. Черкасова.

Рис. из коллекции Ф. Бергольца. 1745-1746 гг.

Фрагмент плана С.-Петербурга (1753), гравированного М.И. Махаевым с участком дома барона И.А. Черкасова

Дом князей Волконских на Мойке.

Литография с рис. К. Тихомирова. 1880.

Князь Григорий Семенович Волконский

(1742 - 1824)

Княгиня Софья Григорьевна Волконская

(1786 - 1869)

Княгиня Александра Николаевна Волконская

(1757 - 1834)

Светлейший князь Петр Михайлович Волконский

(1776 - 1852)

Князь	Княгиня
Сергей Григорьевич Волконский	Мария Николаевна Волконская,
(1788 - 1865)	урожд. Раевская
	(1805 - 1863)

ХИРУРГИЧЕСКИЕ ИНСТРУМЕНТЫ

Хирургические инструменты 19 века.

Изображение из Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона.

Дом барона Черкасова на Мойке, 12, стал "Домом Волконских" (ныне - музей-квартира А.С. Пушкина)...

Современный вид дома Черкасовых-Волконских. Август 2014 г.

Фотография А.И. Цыганкова.

Бюст Абрама Петровича Ганибала	Барон Александр Иванович
		Черкасов (1728 - 1788)
	в усадьбе Петровское	Черкасов (1728 - 1788)

Скульптор Е.Л. Косова. 1986.

Баронесса Елизавета Михайловна Черкасова, урождённая княжна Белозёрская-Белосельская - фрейлина статс-дама при дворе Екатерины Второй. Неизвестный художник.

Портрет Н.А. Буксгевден. Unknown artist. Portrait of Natalia Buxgewden.

Бироны (собственно Бюрены) - дворянский род.

Графский герб Бирона Герцогский герб Бирона

Небогатый, но, по-видимому, старинный курляндский дворянский род. Упо-минание о нем всходит к XVI веку. В Курляндии он никогда не пользовался любовью, потому что был на стороне герцогов против дворянства. Один из представителей этого рода заведовал конюшнями курляндского герцога, од-нако, из этого нельзя заключить вывод о низком происхождении рода. Есть указания курляндских источников, что этот заведующий конюшнями был близким другом герцога и спас ему жизнь в одном сражении.

Представители рода

Матвей Бюрен возведён в дворянское достоинство польским королем Владиславом IV в 1638 г. В русской истории, главным образом, оставили след три брата: Карл, Эрнест-Иоганн и Густав Бироны, сыновья Карла Бирона (1633 - 1730), корнета польской службы.

Императрица Анна Иоанновна Старший сын фаворита Петр.

Л. Каравак (?) 1739 г.

Бенигна Бирон (урожденная Готтлиб фон Тротта-Трейден) в молодости

	Вдовствующая
Герцог Эрнст	Герцогиня
Иоганн Бирон	Бенигна Бирон.
в старости.	Ф. Баризьен.
Л. Шорер. 1765 г.	1778 г. (?)

Пальменбах

Фамилия фон Пальменбах принадлежит к лифляндскому матрику-лированному рыцарству.

Герб гласный, указывающий на фамилию его владельца: в пра-вом поле щита изображена пальма, в левом поле - текущий ручей и кисти винограда. В сочетании получается немецкое название рода "Пальменбах", которое можно трактовать как "ОАЗИС", который мог принадлежать предкам, рыцарям-крестоносцам в Палестине.

Князья Белосельские-Белозерские

Герб князей Белосельских-Белозерских

Герб князей Белосельских - общий Белозерских князей:

в голубом поле серебряная полоса реки, в которой положены на крест две рыбы, над рекою - серебряный полумесяц рогами вверх, а над полумесяцем - серебряный крест. Щит на мантии с княжескою шапкою.

Белосельским князем назывался Гавриил Федорович - по вла-дению волостью "Белое село" в Пошехонском уезде в XVI уже веке. Он был правнук последнего князя удельного Белозерского (Юрия Васильевича), внук второго сына (от его старшего сына Федора Романовича, когда двое младших - Иван и Василий Романовичи - были без потомства). Князь Федор Романович и его сын Иван были убиты во время Куликовской битвы, 8 сентября 1380 года. <...>

Род князей Белосельских особенно громкими подвигами своих представителей не заявил себя в истории нашей в XVI веке. Из кня-зей Белосельских (не поименованных в родословной) Василий Ни-китич да брат его Яков были воеводами в полоцком походе; а брат первого князя Белосельского да племянник его были поручителями по князе И. Фед. Мстиславском в том, что подозреваемый государем приятель их не уйдет в Литву - 1571 года. <...>

Евдокия Михайловна (слева)

и Елизавета Михайловна (справа) княжны, сестры Белосельские-Белозерские

Черкасов Иван Иванович 05.01.1732 - 29.10.1811

Россия. Санкт-Петербург. Некрополь XVIII века. Барон, вице-адмирал и кавалер, генерал-кригс-комиссар флота, переводчик. Сын государственного деятеля Ивана

Антоновича Черкасова (1692-1752). Был женат на Елизавете Михайловне (рожд. кн. Белосельской-Белозерской, 1742-1809) Постамент с вазой, неизвестный мастер. Мартосовская дорожка. День рождения 16 января (по новому стилю).

День памяти 10 ноября (по новому стилю).

Основная часть могил на Лазаревском кладбище относится к XVIII столетию, хотя хоронить продолжали еще в XIX и даже в XX вв. Одним из последних стало захоронение в 1915 г. выдающегося государс-твенного деятеля графа С.Ю. Витте. В 1919 г. кладбище было закрыто для погребений, и в начале 1930-х гг. на его основе стал создаваться музей художественных надгробий. Некоторые памятники, не представлявшие по мнению "экспертов" исторической и художественной ценности, были уничтожены, зато с других петербургских кладбищ, разрушавшихся или упраздненных, были сделаны перезахоронения (Л. Эйлер, К.И. Росси, Дж. Кваренги, Т. Де Томон, М.И. Козловский, И.П. Мартос и др.). Число сне-сенных и перенесенных памятников относитсельно невелико, и, несмотря на такое вторжение в существование Лазаревского кладбища, можно ска-зать, что в целом оно сохранило свой исторический облик.

Музейная экспозиция открылась в Лазаревской усыпальнице в 1947 г., после того как в ней были проведены полномасштабные ремонтно-восстано-вительные ремонты. Но, к сожалению, исторический интерьер церкви-усы-пальницы, который окончательно сформировался к началу XX в., был уте-рян безвозвратно. На сегодняшний день в Лазаревской усыпальнице - более 80 памятников. Среди них - надгробные плиты, пристенные памятники и саркофаги. Семейное место графов Шереметевых располагается в западной части зала. Найти Лазаревскую усыпальницу очень легко - это длинное од-ноэтажное здание с невысоким куполом на берегу реки Монастырки.

Расположение Лазаревского кладбища Александро-Невской лавры (современная карта и карта-схема конца XIX - начала XX вв.).

Мемориальная доска на могиле барона И.И. Черкасова:

"Вице-Адмирал и Ковалер Барон Иван Иванович ЧЕРКАСОВ.

Родился 1732 года генваря 5 дня, представился 1811 года октября 29 дня".

Александр II

Александр I

Николай I

Александр III

Император Николай II уезжает на фронт

22 августа (4 сентября н.с.)

1915 г.

Н.И. Кожин. 1767.	10-й барон А.И. Черкасов
		(1799 - 1855).
	Автор портрета Ф.Гаврилов.
			Копия с портрета работы
	Холст, масло. 61.4 х 48
			Н. Бестужева
	Тверская обл. Картинная галерея

	В.А. Жуковский
Могила П.Я. Чаадаева	(1783 - 1852).
Могила П.Я. Чаадаева		В 1805 году портрет
в Некрополе Донского монастыря.	работы Ю. Иванова, 1975.
За надгробной плитой стоит
Д.И. Корнющенко

Жеребцовы

Описание герба: см. текст

Щит разделен перпендикулярно на две части, из которых в правой в серебря-ном поле виден до половины черный орел с золотым на голове венцом, имею-щий золотые нос и когти; в левой части в голубом поле выходящая из облака рука в латы облеченная с мечем.

На щите изображена дворянская корона с дворянским на ней шлемом, по сторонам которого два черных распростертых орлиных крыла и между ними красное сердце с пламенем. Намет на щите голубой, подложенный серебром. Герб рода Жеребцовых внесен в Часть 2 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 40.

Герб на южном фасаде господского дома в Альтуфьево

Жеребцовы - русский дворянский род, который (согласно Бархатной книге) происходит от черниговского боярина Фёдора Акинфовича Бяконта, выехавшего в Москву около 1300 и бывшего боярином у великого князя Симеона Гордого.

Род Жеребцовых внесен во II часть родословной книги Тверской, Московской, Санкт-Петербургской и Псковской губерний.

[скрыть] Дворянские роды, происходящие от Фёдора Бяконта

Жеребцовы * Игнатьевы * Плещеевы * Пятовы

Кожины

Описание герба:

Герб рода Кожиных внесен в Часть I Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи^[1].

Происхождение и история рода

Дворяне Кожины происходят от вышедшего из Священной Римской империи (либо из Швеции) "мужа честна" Юрия Бахты-Франца, который, будто бы, бу-дучи послом Витовта к Василию Дмитриевичу, был задержан в Москве по по-воду занятия союзниками Витовта ливонскими рыцарями некоторых русских городов, но остался на русской службе. В православном крещении Фанерсбаху было дано имя Анания.

Его сын Василий Ананиевич получил прозвище Кожа, по семейному преданию, за победу над Дмитрием Шемякой в 1450 году. Он, якобы, нагнал Шемяку и убил под ним коня, из которого и вырезал в память о том кусок кожи. Подложная гра-мота на пожалование ему за этот подвиг поместий напечатана Полевым в 1 томе "Русской вивлиофики". "... В знак победы привез к Великому Князю Василью Васильевичу лук, палаш и лоскут кожи от коня, за что <...> пожалована ему на достоинство российского дворянства грамота и село Кожино".

Из сыновей Василия Матвей (в иноках Макарий; умер в 1483 году) - святой преподобный игумен калязинский, Александр - непосредственный родона-чальник дворян Кожиных.

Иван Андреевич Кожин (умер в 1646 году) был воеводой в Вятке и Ефремо-ве. Петр Никитич Кожин был директором каменного приказа (1775), а его брат Алексей - правителем псковского наместничества (1781 - 1783), сенато-ром (1796) и президентом камер-коллегии. Николай Петрович Кожин (умер в 1816 году) был сенатором, а Сергей Алексеевич, генерал-майор и шеф лейб-кирасирского Его Величества полка, убит под Фридландом в 1807 году.

Род Кожиных внесен в VI часть родословной книги Тверской, Ярославской и Воронежской губерний ^[1].

Два рода Кожиных восходят один к концу XV века, а другой к середине XVII века и внесены в VI часть родословной книги Новгородской и Рязанской губерний.

Московский университетский	А.А. Прокопич-Антонский
		Портрет работы
	Благородный пансион после 1812 г.
			неизвестного художника
	Гравюра 1-й четверти XIX в.

Маша Протасова. 1811.

Рис. В.А. Жуковского

Иван и Петр Киреевские.

Рис. неизвестного художника

Авдотья Петровна Киреевская в 1812 году

Родословное древо сибирских Черкасовых

Тимофей	Сын писателя -
Зиновьевич	Алексей
Черкасов	(1964 г.)
(слева) - отец
писателя
Черкасова (1915 г.)

Алексей Тимофеевич Черкасов (1915 - 1973)

1967 г.

Могила Черкасова в Симферополе

Полонские

Лелива Описание герба: см. текст

Полонские (польск. Polo?ski) - дворянские роды.

Один из них происходит от Германа Полонского, польской службы ротмис-тра, выехавшего с ротой своей в Москву при Иване Грозном. Из сыновей его двое убиты под Быховым в 1656 г. Иван Иванович Полонский убит под Ко-нотопом в 1659 г. В конце XVII века члены этого рода служили в стольниках и в стряпчих. Этот род Полонских пресекся в половине XVIII века.

Древний польско-литовский шляхетский род, герба Лелива, происходящий от выходца с берегов Рейна Тацимира, который основал в XI веке в Польше свой город и, породнившись с польскими фамилиями, сообщил им свой герб. Его потомком был польский дворянин Полонице, живший в XV в., от которого и произошел род Полонских. Герб Лелива состоит из положенных в голубом поле шестиугольной звезды, золотого цвета, и под ней золотого полумесяца, обращенного рогами вверх . Нашлемник из павлиньих перьев, на которых пов-торяется та же фигура. От войскового товарища Якова Полонского (XVIII в.) происходит малороссийская ветвь Полонских. К роду Полонских принадлежит один из главных русских поэтов послепушкинской эпохи Яков Петрович По-лонский (1819 - 98). В 1826 году род Полонских внесен во II часть ДРК Рязан-ской губ. Герб рода Полонских внесен в Часть 11 Общего гербовника дворянс-ких родов Всероссийской империи, стр. 36.

Я.П. Полонский (1819 - 1898).

Герб рода Облеуховых

Герб рода Облеуховых внесен в Часть 2 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, ст. 114.

Мемориал декабристов, г. Ялуторовск. Скульптор В. Матросов. Четвертый слева - А.И. Черкасов.

Скульптурная композиция "Жены декабристов. Врата Судьбы". г. Москва. Музей современного искусства. Скульптор З. Церетели.

Герб рода Лёвшиных

Герб рода Лёвшиных внесен в Часть 3 Общего гербовника дворянских ро-дов Всероссийской империи, стр. 24.

Павелъ Федуловичъ	Екатерина Николаевна
Левшинъ,	Левшина,
(1757 - 1809)	(1768 - 1824)

Василий Алексеевич Лёвшин

(1746 - 1826)

Александра П. Лёвшина. Портрет работы Д.Г. Левицкого из серии

"Смольнянки" 1772 - 1776.

Н.Д. Лёвшина-Черкасова

(1834 - 1907)

Барон Гавриил Иванович Черкасов

(1825 - 1899) Углич 1892 г.

Павел Гаврилович	Николай Васильевич	Владимир Сергеевич
Черкасов	Калачов	Соловьев
(1854 - 1922)	(1819 - 1885)	(1853 - 1900)
		1876 г.

Лисаневичи

Описание герба: см. текст

Лисаневич (польск. Lesieniewicz) - дворянский род.

Потомство Константина Алексеевича Лесеневича. Переяславского пол-

кового судьи (1739 - 1757).

Описание герба

В красном (?) поле полумесяц, сопровождаемый сверху звездой и снизу опрокинутыми стрелою и мечом в андреевский крест.

Известные представители

Лисаневич, Григорий Иванович (1756 - 1832) - российский командир эпохи наполеоновских войн, генерал-лейтенант.

Лисаневич, Дмитрий Тихонович (1778 - 1825) - генерал-лейтенант, один из выдающихся деятелей Кавказской войны.

Графиня Витте, Матильда Исааковна (1863 - не ранее 1920) - урож-денная Нурок, по первому браку Лисаневич, вторая жена Витте.

Лисаневич, Борис Николаевич (1905 - 1985) - артист балета, предпри-ниматель, авантюрист, патрон "Клуба 300".

Лисаневич, Онуфрий Григорьевич - Георгиевский кавалер; штабс-

ротмистр; N 2177 (964); 19 июня 1810.

Герб рода князей Шаховских

Герб рода князей Шаховских внесен в Часть 2 Общего гербовника дворян-ских родов Всероссийской империи, стр. 6.

Борис Павлович Черкасов

(1885 - ?).

1914 - 1925 г.

Николай Гаврилович Черкасов

(1861 - 1929). 1907 г.

	Татьяна Владимировна
Ольга Николаевна Черкасова-	Черкасова (1915 - 1998).
		1993 г.
	Зерцалова-Радугина	1993 г.

(1886 - 1945). 1905 г.

Георгий Николаевич Зерцалов (1874 - 1935) с детьми Марией и Николаем. 20.11.1915.

Слева: Татьяна и Алексей Радугины, неизвестный. 6.04.1929. г. Ярославль.

Поздравительная открытка от С.Г. Сукачевой, адресованная О.Н. Зерцаловой ("Ляле") в г. Можайск, 14.03.1910 г.

Открытка от Г.Н. Зерцалова дочери Марусе в Орловскую губ., 14.03.1913 г.

Слева: неизвестный, О.Н. Зерцалова с сыном Николаем, С.Г. Сукачева, А.П. Сукачев. 1909 г.

с. Троицкое.

Николай Георгиевич Зерцалов

(1909 - 1981). 1929 г.

Николай Юрьевич Зерцалов

(р. 18.09.1968)

Алексей Алексеевич Радугин

(28.03.1943)

... специалист по религиоведению и истории философии: доктор философских наук, профессор. Родился в с. Верхне-Огородничево Гродненской области. Окончил философский факультет МГУ (1967), аспирантуру МГУ (1972).

Зав. кафедрой философии, социологии и истории Воронежской государственной архитектурно-строительной академии. Докторская диссертация - "Современный католический иррационализм. (Критический анализ методологии основных философских школ)".

Член Международной академии наук высшей школы. В центре внимания научной деятельности Алексея Алексеевича находились методологические проблемы христианской философии и теологии. Им обоснованы положения об иррационализме как методологической основе всей христианской философии и теологии. Радугин раскрыл своеобразие религиозно-философского иррационализма, показал, что в рамках религиозного иррационализма существует интеллектуалистская и антиинтеллектуалистская тенденции, выявил основные принципы религиозно-философского мышления: супранатурализм, сотериологизм, ревеляционизм, и раскрыл их содержание, показал как иррационалистические установки христианской философии реализуются в онтологии, гносеологии, антропологии и философской истории различных школ и течений.

Путята (дворянский род)

Иван Иванович Синельников, отставной поручик, жалован дипломом на потомственное дворянское достоинство (по прошению от 13.06.1799).

Диплом ("жалованная грамота) [13.06. - 28.09.1799] Императора Павла I на дворянство не подписан.

Утвержден 05.04.1801 ДС, том XIII, стр. 39

-- Подлинник утрачен (?)

-- Отпуск: РГИА, ф. 1411, оп. 1, д. 78

-- Отпуск: РГАДА, ф. 286, оп. 2, д. 72

Главный усадебный дом и дом с мезонином (прачечная). Флигель скрыт за деревьями

Фото начала XX в.

из архива Т.В. Черкасовой. По мнению А.Г. Олейника, это центральный дом усадьбы баронов Черкасовых на месте нынешней ул. Нагорная

(вид со стороны моста через овраг).

1997 г. "Последний из моги-кан" - дом N 3 по ул. Нагорная (так называемый "дом баронов"). Многолетняя борьба энтузиастов за его сохранение как историчес-кого памятника не увенчалась ус-пехом...

... а "Дом барона" в Троицке стал "до-мом с ромашкой" и с городским музеем (Нагорная, 9).

Основной вывод, который следует из имеющихся материалов, заключается в том, что главным зданием этой историчес-кой усадьбы, начиная с конца XVIII века, являлось существовавшее до последнего времени здание Нагорая-3, прилегающее к сохранившемуся парку. Переданные в Ко-митет по культуре материалы по истории и современному состоянию усадьбы были рассмотрены на заседании Научно-методи-ческого Совета Комитета 9 декабря 1997 г., который своим решением включил "усадь-бу "Троицкое" (главный дом и парк) в Спи-сок вновь выявленных объектов (памят-ников) архитектуры Московской области,

требующих дополнительного обследования и паспортизации как памятника истории и культуры".

Согласно существующему законодательству, начиная с этого момента (т.е. с 9.12.97) усадьба "Троицкое" является охраняемым объектом и любые работы и изме-нения в ее пределах должны согласовываться с органами охраны памятников. Однако в январе нынешнего 1998 г. Администрация города Троицка приняла решение о сносе главного здания усадьбы - дома Нагорная-3, работы по сносу начались во второй по-ловине января и к настоящему моменту здание полностью разрушено.

Герб рода Байковых

Герб рода Байковых внесен в Часть 2 Общего гербовника дво-рянских родов Всероссийской империи, стр. 124.

Герб рода Родзянко

Герб рода Родзянко внесен в Часть 6 Общего гербовника дво-рянских родов Всероссийской империи, стр. 141.

Иван Александрович Черкасов

(1876 - 1942), 1914 г.

Ст. офицер Н.В. Кулибин,

-- 1917 г. капитан

2-го ранга,

-- феврале 1917 г. был тяжело ранен матросом и умер летом 1918 г.

от последствий ранения.

Татьяна Артуровна Родзянко-Черкасова

(1898 - 1986), 1914 г.

Установка мемориальной доски на монументе русским военным морякам крейсера "Жемчуг".

о. Пенанг, Малайзия, 1995 г.

69. Повреждения крейсера "Жемчуг", полученные им на рейде Пенанта и приведшие к его гибели

Крейсер "Жемчуг" до модернизации	Места гибели крейсеров
1912 г.	"Жемчуг" и "Эмден"

Жители о. Пенанг на месте гибели крейсера "Жемчуг". На переднем плане видна мачта затонувшего корабля

Модель крейсера II ранга "Жемчуг". На переднем плане виден сигнальный колокол корабля. С.-Петербург. Военно-морской музей. Фото А.И. Цыганова

Пароход: "Великий князь Константин" 23.12.1920, принадлежал коммерческой компании и возвращен в Сов. Россию с возвращенцами

Ворота кладбища Сент-Женевьев-де Буа. Париж, 2011г.

Фотограф Замшилкин Д.А.

Центральная часть православного креста на могиле баронов Черкасовых. Сент-Женевьев-де Буа. Париж, 2011 г.

Надгробие на могилах И.А. Черкасова,	Н.А. Замшилкина на аллее кладбища
Т.А. Родзянко-Черкасовой, их приемной	Сент-Женевьев-де Буа. Париж, 2011 г.
дочери Е.И. Черкасовой.
Рядом с монументом Д.А. Замшилкин.
Кладбище Сент-Женевьев-де Буа.
Париж, 2011 г.

Монумент "Русским военным морякам крейсера "Жемчуг" - благодарная "Россия" Английское кладбище о-ва Пенанг, Малайзия, 2005 г.

Герб рода Кузминых-Короваевых внесен в Часть 4 Общего гер-бовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 57.

Михаил Константинович Дитерихс

(1874 - 1937)

Место перезахоронения вождей Белого дела.

Слева - могилы супругов Деникиных, справа - могилы супругов Ильиных. В центре могила Владимира Оскаровича Каппеля;

рядом с могилой Корнющенко Д.И. 2008 г. Некрополь Донского монастыря. Фотография Гуреева Е.М.

На прилож. фото, слева направо: иезуит о.Корнелий Корнелиссен, Вера Кутепова, о.Георгий (Тарасов), диакон Петр Черкасов. На стене видно объявление о спектакле драматич. театра-студии "Patria",

в пользу фонда стипендий "Союза русских, окончивших высшие учебные заведения в Бельгии". Нач. 1950-х.

Из архива Е.В. Бекиш.

г. Бузулук в конце XIX века.

На снимке: Бузулук, конца прошлого века. Фотография сделана с крыши здания музыкального училища. Это территория нынешнего сквера им. Ленина между ул. Чапаева и ул. Ленина. Тогда здесь были магазины, лавки, крытые железом. Из сохранившихся зданий мы видим слева двухэтажку школы N 11 (последующие строения снесены и теперь на их месте пустырь, огороженный забором). Справа от Храма видны водонапорная башня, здание кинотеатра "Победа" и лесного техникума. К сожалению, снесен этот прекрасный бело-каменный Троицкий храм, за которым располагалось здание женской гимназии (ныне - педучилища). Поистине : что имеем не храним, потерявши - плачем.

Бузулукский индустриально-педагогический техникум. В 1917 г. в этом здании состоялся I уездный съезд Советов.

Здание городской поликлиники.

В 1918 г. здесь размещался штаб РККА.

Дом, в котором жил Л. Свобода, командир 1-го Чехословацкого отдельного батальона. В 1942 - 1943 гг.

Боровая опытная станция им. А.П. Тольского.

г. Бузулук конца XIX века. Вид ул. Уфимской.

На этом дореволюционном снимке: запечатлена ул. Уфимская (нынешняя ул. О. Яроша). На угловом здании, где сейчас типография, мы видим вывески магазина Сухарева и Чиндяева "Торговля фарфоровой и хрустальной посудой, обоями". В следующем здании (редакции) была аптека, а напротив, где сейчас четырехэтажный "учительский" дом, видна вывеска пекарни и булочной Ибишова. На заднем плане, справа, мы видим церковь Александра Невского, стоявшую на стыке ул. Выгонной и Самарской, (ныне ул. Рабочей и М. Горького), слева - здание бывших винных складов, ныне - ликеро-водочного завода.

И.В. Мичурин (1855 - 1935).

В.А. Доброва с внуком Димой. 1947 г.

Е.А. Черкасова, г. Бузулук, 1950 г.

Осень 1917 г. Объединение солдат и офицеров

В.А. Доброва и Д. Корнющенко в походе за травой и цветами. П. Кутулукстрой. Рис Д. Корнющенко. 1951 г.

Альбом "Избранные стихотворения для декламации и чтения". принадлежавший В.Д. Доброву. 1915 - 1920 гг.

Командный и штабной состав Бузулукского гарнизона. В.Д. Добров первый слева в первом ряду. 1924 г.

В.Д. Добров в звании командира взвода, 1924 г. г. Бузулук.

В.Д. Добров (1900 - 1950) 1947 г. г. Бузулук.

В.Д. Добров и Т. Никитина-Доброва. г. Бузулук. 8.01.1933 г.

На обороте открытки: "На долгую добрую память.	На обороте: письмо-поздравление
Димочке от сестренки Светы".	от В.Д. Доброва племяннику Диме.
1950 г.	1945 г.

Семья Добровых - слева направо: сын Юрий, отец Евгений Дмитриевич, дочь Людмила, мать Валентина Тимофеевна. г. Куйбышев. 1951 г.

Слева направо: Е.Д. Добров, Л.Е. Лагуткина, В.Т. Доброва, В.И. Лагуткин.

г. Куйбышев. 4.08.1957 г.

Ю.Е. Добров, ученик 1-го класса	Ю.Е. Добров (1930 - 1994).
г. Бузулук, 11.09.1937 г.	г. Куйбышев, санаторий МВД. 1988 г.

Л.Е. Доброва. г. Куйбышев,	Ю.Е. Добров. г. Куйбышев.
1948 г.
1948 г.		1947 г.

Корнющенко Дмитрий Ильич Род баронов Черкасовых в истории России 17-20 столетий: Историко-генеалогическое исследование. Часть 2. Книга 1

Корнющенко Дмитрий Ильич
Род баронов Черкасовых в истории России 17-20 столетий: Историко-генеалогическое исследование. Часть 2. Книга 1