Аннотация: сложность простоты, или простота сложности.
Рецензия на книгу стихов Ольги Лапенковой "Москва-Чильчаги".
Сложность простоты, или простота сложности.
Ольга " Скво" Лапенкова. Москва-Чильчаги. Стихи. М. Издательские решения. 2021, 164 с.
Поэзия есть высший род искусства.
В. Белинский.
Талант - вера в себя, в свою силу.
М. Горький.
Талант есть способность обрести собственную судьбу.
Т. Мани.
Автора книги Олю Лапенкову я знаю давно, с её ученических лет. В школе Љ940, которая позднее сменила номер, я преподавал гуманитарные и общественные науки в старших классах, а моя жена Татьяна Михайловна преподавала те же дисциплины в младших классах. Случалось, я заменял её в 7-8 классах, в которых училась Оля. Вероятно, в 2009 г. мы видели её художественное творчество (акварели, рисунки) в Выставочном зале "На Каширке". Работы были не очень профессиональные, но самостоятельные, трогательные, мифологические сюжеты дополнялись авторской фантазией. Помню, как я что-то ей объяснял, а потом из своей библиотеки передал ей несколько десятков искусствоведческих книг и альбомов. Однако Оля явно претендовала на независимость своего творчества. О её поэтических "пробах пера" в те времена мы не подозревали, и ближайшее сравнение юной художницы напрашивалось само собой: Надя Рушева, а в дальнейшем, может быть, почти гениальная, Мария Башкирцева. Беспокоило то, что обе девушки из XIX и XX веков очень рано ушли из жизни.
Как-то узналось, что Ольга одарена не только талантом художника. В феврале 2013 г. я получил от неё приглашение на творческий вечер в библиотеке им. Ф. И. Тютчева. В зале библиотеки Оля читала свои стихи, играла на гитаре, пела, правда, не своё, а песню А. Макаревича, навеянную повестью болгарского автора П. Вежинова "Барьер" ("Она каждый вечер вылетала в окно").|
Слушая 17-летнюю поэтессу, я одновременно просматривал альманахи "Чонгарский бульвар" с её поэтическими публикациями. Снова испытал беспокойство: такие же тревожащие стихи писал мой сын, погибший много лет назад (не помню, дарил ли я Ольге его сборник "Дай о тебе подумать, жизнь..."). И ещё вспомнились трагические судьбы молодых поэтов Ники Турбиной и Елены Карпы (А. Горенко). Словом, я хотел осторожно поговорить с Ольгой‚ спросить, чем вызваны темы её талантливых, но настораживающих тревожных стихотворений.
В день своего рождения она подарила нам ЉЗ альманаха "Чонгарский бульвар" за 2013 г., а я подарил ей книгу А. Ф. Лосева "Дерзание духа". Кроме того, я опять подобрал для неё поэтическую библиотечку, главным образом, женщин-"поэток" второй половины ХХ века: от Инны Лиснянской и Беллы Ахмадулиной до Ксении Некрасовой и Новеллы Матвеевой.
Но в те дни наша новая встреча не состоялась. Что-то мы узнавали об Ольге, что-то слышали: о её учебе в Литературном институте и его окончании, о её раннем, на наш взгляд, замужестве, о рождении дочери. С дочкой Заряной, наверное, в середине 2020 года я встретил Ольгу на детской площадке возле нашего дома.
И вот я читаю рукопись её поэтического сборника "Москва - Чильчаги", так названного автором, вероятно, в подражание бессмертной поэме Венедикта Ерофеева "Москва - Петушки". Этот несомненный факт заранее уведомляет читателя о неиссякаемой авторской иронии. Не сатиры, не юмора, а именно иронии, в том непревзойдённом стиле, в каком иронизирует Сократ в диалогах Платона. Греческий мудрец добродушно иронизировал прежде всего над собой, но его собеседники вдруг обнаруживали, что это добродушие почему-то превращало их, таких знающих и умных, в... скажу так, полных тупиц, не способных спорить с Сократом. Эта ирония всех поэтических текстов сборника - один из знаковых символов творчества О. Лапенковой.
Конечно, это не означает, что её стихи такие насмешливые. Совсем наоборот, автор охотно принимает мир таким‚ как он есть, людей, такими, какими их сотворила природа или Бог, жизнь такой, какой она обыкновенно и бывает: то складной, то не очень. Из строчек её стихотворений сочится доброта, но видит она многое и не только доброе.
* * *
Первая часть сборника называется "Давным-давно". Она небольшая, всего несколько страниц, судя по датам, это раннее, но не детское творчество автора, некоторые стихотворения завершены сегодняшним днем.
Эта часть - некий пролог ко всем идущим за нею текстам. Пролог стихий: камень - земля, вода, воздух, костёр-огонь - герои нескольких стихотворений, как в языческих заклинаниях. Здесь же дружба-вражда. Можно заметить, что на нескольких страницах уместилась вся античная натурфилософия с её стихийным материализмом и неясным пониманием того, что же всё-таки такое этот мир. Так бывает: древнейшие культурные архетипы, культурная память всплывают из глубин подсознания. Тон задан.
* * *
Вторая часть - "Москва", судя по объёму текстов, главная в книге. Эту "Москву" я назвал бы экспериментальной поэзией, если бы... Если бы не вспомнил, что подобная структура поэтического текста существует со времён американских битников (недавно из-вом "Подписные издания", СПб, издан сборник Аллена Гинзберга "Вопль. Кадиш. Стихотворения 1952-1960 гг."). Именно такие стихотворения автор представила во второй части: без прописных букв, без красных строк, без знаков препинания, без рифм. Молодые поэты-современники не чураются этого постмодернизма, но не у всех он получается. У О. Лапенковой получилось.
Получилось и другое. Вся вторая часть в совокупности авторского самопознания, сюжетов, архитектоники и версификации стиха и верлибра - напоминает тот литературный прием, который когда-то получил название "поток сознания". Не думаю, чтобы Ольга штудировала А. Бергона, У. Джеймса, К. Г. Юнга (З. Фрейда она читала). Думаю, что она читала Марселя Пруста, Джеймса Джойса... Во всяком случае, читая эту часть сборника, я испытывал чувство встречи с чем-то давно знакомым, пока не догадался, что же напоминает мне вся совокупность стихов "Москвы": последнюю, 18-ю, главу "Пенелопа" "Улисса" Д. Джойса, где автор демонстрирует непрерывный поток сознания Молли Блум, жены главного героя романа Леопольда Блума. Разумеется, я говорю не о содержании мыслей Молли Блум, а о форме, в какой они выражаются.
А если автор и не читала Джойса, то вообще замечательно, - сама открыла такое непосредственное воспроизведение процессов душевной жизни, переживаний, размышлений, воспоминаний:
а может я тогда и умерла
в двенадцать с чем-то лет когда ангина
разбушевалась так что не пробраться
вглубь организма пище и воде
когда вела сирена в Склифосовский
и к ночи так мечталось отрубиться
что на вопрос наркоз тебе колоть-то
я прошептала не давайте так
и медсестра взяла пожав плечами
какую-то дремучую железку
велела рот открыть и распорола
возросший за миндалиной абсцесс
мне не было ни боязно ни больно
я наполняла рот фурацилином
плевалась кашляла и снова наполняла
полраковины крови набралось (ДОБ. СТР)
Поэтика второй части такова, что позволяет автору создавать гомогенные и гетеротенные, иногда рискованные, процессы соединения артефактов и героев массовой культуры, в частности, современного молодёжного сленга, с образцами "высокой болезни", с чистой поэзией. Я бы назвал результаты её экспериментов "поэзией городской повседневной жизни".
А если что-нибудь со мной случится
И я умру то часть меня большая
Останется в прикольных наших детях
И наша дочь влюблённого парнишку
Впервые в дом потомственный введя
Показывать начнёт фотоальбомы
Вот это мой прадедушка военный
А вот моя прабабушка филолог
А вот моя маманя раздолбайка
Её нуууу затоптал единорог (ДОБ. СТР)
Женская душа автора, часто обречённая на наполнение далеко не поэтической повседневной жизнью, иногда прорывается интимными стихами:
Кипу
Всё будет хорошо, мой милый друг.
Я здесь, с тобой, не покладая рук
По волосам, рукам, по спинке глажу.
Доверься мне, махровое сердечко.
Я не сломаю, не обезображу
Ни образа, ни мысли, ни словечка.
По крайней мере, очень постараюсь.
Заботясь о тебе, с тобой срастаюсь.
Побудь мальчишкой, заблудившимся в лесу,
Ая - не обещаю, что спасу,
Но непременно за тобой пойду
И буду говорить: ау, ау.
Расплачусь, обращаясь к небесам.
А дальше - сам. (ДОБ. СТР)
Трогательным диалогом с повзрослевшей в будущем дочерью заканчивается эта часть книги.
* * *
Часть третья "Чильчаги" в сборнике играет роль составляющей бинарной оппозиции: Город - Деревня. Автор - мастер стилизации. В стихосложении происходит резкая смена поэтической интонации, структуры текста, ритмики стиха, хотя что-то продолжает сохраняться от прежней архитектоники.
Композиция этой части иная: если при чтении "Москвы" мне припомнился Д. Джойс, то, читая "Чильчаги", я подумал: вот нам современный поэтический Генри Торо со своим "Уолденом, или Жизнью в лесу" (1854).
Имитацией своей лёгкой наивности автор начинает эту часть:
чтобы прославиться
нужно тусить в соответствующих кругах
но я предпочитаю жить в Чильчагах
Чильчаги это деревня
в глубине Ярославской области
и всяк её населяющий преисполнен чести и совести
и хотя искупаться и вызвать врача там непросто
это в какой-то мере хорошо для духовного роста
в Чильчагах процветают православие сайентология
буддизм и учения другие многие
вся деревня будто кружится в целомудренном танце
где мясоед ведёт в паре вегетарианца
а то что бывают мелкие склоки хлопоты
ну так люди же вместе живут не роботы
но если мне повезёт и моё наследие
удостоится хотя бы статьи в Википедии
те у кого в квартирах канализация есть и ванная
хлынут смотреть что за земля такая обетованная
раскупят все там участки и денег будет не жалко им
и зашумят пилами топорами бетономешалками
Опытный читатель должен признать, что перед ним "раёшный стих". Так говорили прибаутками раёшники в театре картинок - "райке", который располагался возле балагана и показывал картинки, составляющие движущуюся ленту. Раёшники были наследниками русских скоморохов. А. С. Пушкин имитировал раёшный стих в "Сказке о попе и работнике его Балде". Ольга Лапенкова и в этом зачине, и в дальнейшем тексте "Чильчагов" проявляет такое же искусство. Она в хорошей компании. Все стихотворения этой части и есть такая движущаяся лента (сегодня лучше сказать "кинолента", хотя и она уже в прошлом, скорее, социальные сети), картинка за картинкой, - и вот мы наблюдаем и визуально и вербально за жителями и жизнью деревенского быта, такими, как их увидела горожанка-поселянка. Это новый опыт жизни последних двух лет автора. Она и удивлена и поражена, понимает и не понимает непривычные для неё формы общения людей, их ценности, бытовые неурядицы, но ничего не отвергает, старается привыкнуть к своему новому местопребыванию. Новые соседи тоже её не понимают:
тёти и дяди мне часто что-то подобное молвят:
почто проживаешь не в городе ты - в деревне
ты ведь не быдло - девушка интеллигентная
ты ведь училась не в ПТУ - в институте
и диплом у тебя даже не синий - красный
но влюбилась ты не в профессора - в музыканта
и ходили вы не в филармонию - в клуб "Вермель"
где играли ясное дело не купидоны и не на арфах
и мы уж думали всё секс наркотики рок-н-ролл
а тут какие-то блин
анастасиевцы секта не секта
гектар в Ярославской области с кедром посередине
вы с мужем что вообще уже долбанулись
я в подобных случаях говорю
ну в принципе-то вы сами
на свой вопрос и ответили (ДОБ. СТР)
Между нами, поселянами, я тоже задал бы такие вопросы автору.
В части третьей есть вставной цикл "Два месяца в деревне", который, может быть, объясняет "странное" поведение молодой женщины-поэта, так же, как и молодой Генри Торо объяснял свою робинзонаду. Это опыт самопознания, часто мучительный опыт. В этом цикле есть стихотворение, может быть, центральное, знаковое для всей книги, не только для "Чильчагов". Дата его создания 22.03.2021. Возможно, оно - итоговое для автора. Первые строфы таковы:
Та девочка, живая, не из сказки,
Которая писала по указке
С наклоном вправо, ровно до полей
Диктанты про неясные салазки,
Не виданных ни разу журавлей, -
Которая легко произносила
Слова "стыдливость", "совесть" и "душа"
И на обои их переносила
При помощи карандаша, -
Которая размазывала слёзки,
Когда не брали в салки и снежки,
Завидовала косам старшей тёзки,
Слагала оскорблённые стишки, -
Ты выросла, дошла почти до трети,
Уютно обустроилась на свете,
Порой таком постыдном и пустом,
И вечером со всей округи дети
К твоей домине тянутся хвостом.
Последняя строфа:
Та девочка, сноп солнечного света,
Фрагмент звезды, осколочек поэта,
Забавный сплав обиды и мечты, -
Ты выжила, родная. Или это
Уже не ты? (ДОБ. СТР)
Что ж, если в части "Москва" автор сумела рассказать о поэзии городской повседневной жизни, то в части "Чильчаги" она с не меньшим искусством рассказала о прозе деревенской повседневной жизни. Или тоже поэзии? Та бинарная оппозиция, о которой я упомянул в начале, продемонстрировала себя хорошо. Но прямого столкновения двух архетипов бытия автор не допустила, и слава Богу. Её пример - другим наука.
* * *
Последняя, четвёртая часть поэтического сборника О. Лапенковой озаглавлена эпически: "Далеко-далеко" с подзаголовком "Фэнтези". В ней семь повествований, названных именами героев. Эти фэнтези действительно связывают внутри текстов почти реальные ситуации с совершенно мифологическими сюжетами. Что-то похожее на постмодернистские симулякры, но не то. Жанр фэнтези возник сравнительно недавно, дать ему строгую дефиницию довольно сложно. Полки книжных магазинов ломятся от книг, авторы которых (и продавцы) относят к этому жанру. И в этих книгах чего только нет! От "Властелина колец" до "Гарри Поттера". Они значительно потеснили, как жанр, литературную сказку, так и жанр научной фантастики. Место фэнтези, скорее всего, между этими, испытанными столетиями, литературными дискурсами. Есть ещё одно ответвление поэзии: "стихотворения в прозе". Будь моя воля, я бы дал этой части сборника именно такой подзаголовок. Но автору виднее.
Для трансляции своих не очень ясных, но, видимо, очень значимых идей, автор пользуется вечными сказочно-мифологическими парадигмами: женщина-колдунья, несущая смерть; женщина-пришелец, излечивающая от неизлечимой болезни; женщина-вдова, строящая рай; женщина-смерть, забирающая с собой соперника-знахаря; девушка-невеста, убегающая от жениха, но через много лет возвращающаяся. Это сюжеты фэнтези "Порга", "Нечирь", "Изабелла", "Бранимир", "Алинора", "Берберик" и "Николай и Елена Вихровы". Два последних фэнтези отступают от мифологической традиции. Героями этих сказаний оказываются ученые, ставшие жертвами своих собственных открытий. Вероятно, автор обладает каким-то личным кодом, с помощью которого можно раскрыть и понять главную идею этих замысловатых сочинений. Мне это раскрытие не удалось, хотя намёки на какие-то известные артефакты могут свидетельствовать о намерениях автора: нечто, напоминающее Философский камень; гравитационное защитное поле, как стена; искусственный спутник, локальный интернет, гонения на учёных, отшельник-волшебник, запоздалая встреча мужа и жены ("Берберик"); супружеская пара на секретной службе, гибель жены, друг - галактический странник, полёт в сгусток энергии, встреча с умершей женой в звездолёте, превращение супружеской пары в компьютерных симулякров ("Николай и Елена Вихровы").
Читателю этих фэнтези будет над чем поломать голову, оживить в памяти кое-что из сферы космических познаний и из научной фантастики и, разгадав или не разгадав упомянутый код, сказать с облегчением или досадой: "Ну спасибо тебе, Лапенкова!" (ДОБ. СТР). Не проникнув в авторские замыслы этих фэнтези, я‚ тем не менее, могу представить, что они-то и являются самыми важными творениями для поэта Ольги Лапенковой.
Есть в этой последней части сборника что-то заветное, личное, бессознательное, вышедшее из-под контроля автора, шифр, не разгаданный до конца самим его создателем.
"Эта идея безумна, но достаточно ли она безумна, чтобы оказаться истиной?" - было сказано одним из самых выдающихся учёных ХХ века много лет назад.
Автор, Ольга Лапенкова, обладает огромным талантом. Сравнивая её творчество юношеских лет с сегодняшним зрелым творчеством, легко убеждаешься в том, насколько оно стало совершеннее, многообразнее. Оно независимо, оригинально, неповторимо в самом лучшем смысле. Даже некоторая неровность в стихах идёт ему на пользу. Поэтическая смелость - не редкость в современной поэзии. Однако О. Лапенкова как-то незаметно, чуть ли не буднично, из обыденных ситуаций, из привычных слов сотворяет тот самый "мёд поэзии", священный напиток, дарующий мудрость и поэтическое вдохновение ("Младшая Эдда"). Можно вспомнить и ахматовское: "Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда".
Единственное моё пожелание поэтке Лапенковой - не забывать вот такие строки поэта Якова Полонского: