Аннотация: Рецензия на сборник пьес "Окно" с кратким анализом истории России за прошедшие пятьдесят лет
Дмитрий Корнющенко-Черкасов
лауреат Шестой Артиады народов России в номинации 'Литература'.
ВОСЕМЬ ПЬЕС АЛЕКСАНДРА КАЦУРЫ
(Кацура А.В. Окно. Пьесы для чтения. История России за последние полвека в 8 комедиях. 1970-2020. Волгоград. Из-во 'Учитель'. 2020.).
Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит в тебя,
И с ненавистью, и с любовью.
Александр Блок.
На одну и ту же вещь можно смотреть трагически и сделать
из нее мучение и можно смотреть просто и даже весело.
Лев Толстой.
Иногда надо рассмешить людей,
чтобы отвлечь их от намерения вас повесить.
Бернард Шоу.
I
Когда-то в дружеском собрании творческой интеллигенции я назвал автора 'Окна' так: 'ди-тя раннего итальянского Возрождения'. Мне возразили: почему 'раннего?' - Потому, что Проторенессанс и кватроченто, как культурные эпохи, были дерзновенными, неожиданными, взрывными, еще не каноничными и поэтому универсалистскими, и может быть, более ярки-ми, чем Высокое и Позднее Возрождение.
Именно таким, ярким и универсальным, является художественное и литературное творче-ство Александра Васильевича Кацуры. Кроме того, это творчество - неиссякаемое и много-образное. Кажется, нет ни одного жанра, в котором А.Кацура не испытал бы своего творче-ского дара: фантастические рассказы и повести, исторические трактаты, культурологические штудии, философские романы и эссе, научно-публицистические трактаты, авантюрно-научно-исторические романы, научные статьи, поэзия больших и малых форм... Наконец, жанр драматургии, выступая в котором автор однажды уже поразил читателей пьесой-памфлетом 'Гитлин и Сталер. Фарс в 17 мгновениях', в соавторстве с И.Гришиным, 2011 г. Хорошо известно его художественное творчество, живопись и графика, представлявшие А.Кацуру на многочисленных выставках.
Следует отметить и тот факт, что, вероятно, время диктует ускорение творческого темпа, и за прошедшие недавние годы А.Кацурой опубликованы два философско-публицистических трактата, сборник стихотворений,большой роман-синтез 'Фантомный бес' - выдающийся пример литературной интеграции науки и философии, поэзии и детектива, истории и поли-тологии, упомянутый сборник пьес; и еще неопубликованный загадочный роман 'Отсвет', напоминающий читателю о жизни непростых людей России рубежа ХХ-ХХI веков. К этому перечислению можно еще добавить цикл интереснейших интервью, данных М.Ю.Станицкому на канале 'Калейдоскоп-2'.
Комедийные пьесы сборника 'Окно', по определению, должны быть комичными. Комиче-ское - это хлеб комедии, эстетическая категория, подразумевающая отражение в искусстве явлений, содержащих несоответствие, несообразность или алогичное противоречие, и оцен-ку их посредством смеха (КЛЭ, т.3, стб.689). Воплощением комического и его разновидно-стями в искусстве являются юмор, сатира, ирония, сарказм, гротеск. Сюжеты и фабулы ко-медий в сборнике насыщены этими категориями комического, но вызывают часто смех сквозь слезы. Авторская ирония во всем блеске предстает сразу же в названии цикла пьес: это 'комедии из истории России за прошедшие полвека'! Люди старшего поколения, безна-дежно уставшие от жизни в советской и постсоветской России, и не только они, могут все-рьез задуматься: - им это полустолетие вряд ли кажется комедийным, скорее драматичным, а кому-то и вовсе трагичным. Впрочем, кто-то может вспомнить Карла Маркса: 'Человече-ство весело прощается со своим прошлым' (в одной из своих давних книг я сделал дополне-ние к этому афоризму - 'если оно (человечество) обезумело').
Те же, кто не утратил способности мыслить критически, с автором охотно согласятся, хотя бы вспомнив комический идиотизм советских выборов без выбора, почти ежегодно прохо-дивших при массовом энтузиазме населения. Однако посмотрим на исторический фон 50-летия, на фоне которого происходят действия пьес-комедий.
1970 год - начало. Только что в 1968 г. вторжением в Чехословакии закончилась хрущевская оттепель, которой 'сопротивлялась не только власть, но и население' (С.Чупринин). В стране идут (весь год) официальные торжества по случаю 100-летней годовщины рождения В.И.Ленина. В этих торжествах было столько сахарно-паточного умиления со стороны вла-сти, что все действо временами напоминало комический вертеп. Как мог, народ вносил свою лепту в этот вертеп. Бахтинская народная карнавальная культура отозвалась на эти торже-ства настоящим фейерверком анекдотов, частушек, побасенок о Ленине, о Сталине, о других вождях и героях революции. Всего этого бахтинского карнавала было так много, что его хва-тило на все последующие девятилетия советской власти, тем более, что с ним прекрасно уживались анекдоты о другом "Ильиче": Л.Брежневе, которые к началу 80-х годов заметно потеснили ленинские.
Однако закончилось это десятилетие трагическим событием. Это событие, получившее лицемерное название 'интернациональной помощи", имело давнюю предысторию. В 1920-21 году в Южном Азербайджане на территории Иранского шахства при спонсорстве со сто-роны Советской России произошла Гилянская революция (в политотделе советских войск трудились Я.Блюмкин, его друзья С.Есенин и В.Хлебников). Революция была подавлена.
В начале тех же 20-х годов советская власть активно поддерживает 'прогрессивного' аф-ганского короля Амануллу-хана. Король был свергнут недовольными подданными в 1926 г.
В 1979 г. в Иране происходит антишахская революция. Победа аятолл увенчалась средневе-ковым исламским мракобесием. Кремлевские старцы осторожно поддерживали новый ре-жим, но на повторение опыта Гиляна рассчитывать было нельзя.
В 1978 г. в Афганистане произошла революция, но ее развитие не устраивало Политбюро ЦК КПСС. Политические консультанты советской геронтократии напомнили 'вождям' о прошлых успехах в Афганистане, и под новый 1980 г. в эту страну вошел 'ограниченный контингент войск Советской Армии', который афганцы совсем не ждали и с первых же ша-гов 'шурави' оказали им сопротивление. Начался чудовищный кровавый пуф, длившийся почти 10 лет.
Немногие дальнозоркие аналитики, услышав в последний день 1979 года о вторжении в Афганистан, сказали: 'Все! Советской власти скоро придет конец!' Среди них был и автор этих строк.
Для многих тысяч семей насупило время трагедии. С юго-востока потянулась нескончае-мая вереница гробов их сыновей, 'груз 200'. Те, кому повезло, возвращались калеками, на инвалидных колясках в вагонах электричек и метро собиравших милостыню. Целое поколе-ние молодых мужчин было отравлено морально, напитавшись идеологической ложью и ставших не по своей воле наркоманами.
В Советском же Союзе 80-е тоже начались вереницей гробов, но меньшей. Вся первая по-ловина 80-х совпала с похоронами: один за другим умирали 'вожди Советского Союза': члены Политбюро, секретари ЦК, министры и самые главные 'Генсеки': Л.Брежнев, Ю.Андропов, К.Черненко. Страна опять разразилась массой анекдотов, частушек и гаданий о том, кто же умрет следующим? Особенно это беспокоило школьников, которых в дни тор-жественных погребений освобождали от школьных занятий. С детской непосредственно-стью они спрашивали учителей: ну, когда же кто-нибудь еще умрет?
Так продолжалось до весны 1985 года. В апреле началась эпоха Михаила Горбачева. Гряну-ла перестройка, продолжавшаяся до августа 1991 года.
Советская интеллигенция (в большинстве?) ликовала! Наконец-то власть поняла, что нуж-дается в нашей помощи не ради официозной лжи, а ради правды и гласности! Наконец-то мы едины! Еще очень немногие подозревали, какие метаморфозы предстоит испытать обще-ству и государству. В апреле 1985 начали во здравие ленинского социализма с человеческим лицом, а в августе 1991 закончили за упокой коммунизма и коммунистической чумы.
Карнавал горбачевской перестройки завершился фарсовыми попытками поворота и пере-ворота в 1991 и 1993 годах. Жертвы, по сравнению с прошлыми жертвами, были не так уж велики (но не для семей погибших!).
Чего же было больше в эту эпоху: комического или трагического?
В 2000 году в книге 'Метафизика ленты Мёбиуса' по горячим следам я попытался понять и объяснить этот посткоммунистический феномен, подвести какой-то итог ему. Привожу страницы с соответствующим текстом:
'Ведь как раз в это время группа цинично настроенной политической элиты, 'архитекторов перестройки', вдохновляемая 'прорабами духа', где сознательно, а где по недомыслию (с точки зрения самосохранения) начала очередную в России 'революцию сверху'. И не только начала, но позволила участвовать в ней мас-сам (что, опять же, с точки зрения самосохранения было главнейшей ошибкой). Вдруг, всем захотелось больше социализма, демократии. И гласности, что естественно предполагало правду не только о сегодняш-нем дне, по и о вчерашнем, и о позавчерашнем. Так и началось. 'Гласность' изрекла всю правду о настоя-щем, но неизбежно ее занесло в прошлое. Поскольку большинство народа уже забыло или вовсе не помни-ло о хрущевской десталинизации, в обществе возникла полуистерическая завороженность прошлым злом. Ситуация удава и кролика: не хочется смотреть, но смотришь. Пошли дальше, дальше, дальше...
Большинство забыло и то, что из этого 'самоочищения' получилось. Вопреки обыкновению, элита смот-рела на дело рук своих с удовлетворением и сама упоительно открывала тайны одну за другой. Это был опять же цинично-трезвый расчет: так как речь шла об обновлении социализма, то для нового светлого бу-дущего было необходимо не изуродованное прошлое. Это была ошибка и главный просчет системы. Демо-кратическое будущее властно вторгалось в тоталитарное прошлое с единственной целью - правду, одну только правду сказать! Но это было удобное и надежное для массового сознания прошлое. Оно, как могло, сопротивлялось, но тайны все же из себя выдавливало. Довольно легко преодолевались растерянные во-просы: да как же так? да этого не могло быть потому, что у нас этого быть не могло никогда! И вот архетипы социалистического сознания, несокрушимые мифы советской псевдоистории начали рушиться один за дру-гим, произошла переоценка прошлых и настоящих ценностей (не хуже, чем у Ницше), колесо Фортуны по-вернулось, и прежние кумиры оказались внизу, а отверженные и отщепенцы - наверху.
Трагикомичность ситуации заключалась в том, что это возрожденное прошлое давным-давно было из-вестно всему миру. Кроме нас самих, а единицы не в счет. Настолько известно, что во время перестройки мы узнавали свою собственную историю по книгам Р. Конквеста, Н. Верта, Э. Карра, Р. Пайпса, и других явно не российских авторов. Потом обнаружилось, что и они не все знали и не все поняли. Иностранцы все-таки...
И вот правда восстановлена, опубликовано множество документов (но не все!), написаны новые книги на новом языке, изданы прекрасные забытые книги, возвращены книги из спецхрана, заново истолкованы с са-мых противоположных точек зрения - от радикально-либеральных до радикально-черносотенных - все события отечественной истории начиная с Гостомысла и Рюрика, а наиболее отчаянных патриотов занесло аж во времена Трипольской культуры в энеолит (вот что значило - дальше!). На смену старым трухлявым мифам появились новые. Правда, от некоторых из них все равно попахивало чем-то очень привычным.
Немудрено: сначала либеральная партийная элита пошла по проторенному пути. Решили было в который раз реанимировать дышавшие на ладан старые революционные мифы - 'вся власть Советам!'
Среди этих мифов вновь, как после XX съезда, превалировал простой, как кувалда (по выражению А.Н. Яковлева), метод пропаганды 'идей' позднего Ленина. Тогда он оправдывал себя. Без устали говорили о 'гениальности' позднего Ленина, о его 'завещании', о необходимости вернуться к ленинскому 'плану строительства социализма' через кооперацию и т.д. Это был единственный легальный способ критики 'мяг-кого' тоталитарного режима в 60 - нач. 80-х гг. 'слева', т.к. 'справа' по тогдашним нашим российским по-нятиям находился сталинизм.
Я хорошо знаю, о чем говорю, ибо сам был частью этого плана, разработанного сверхузким кругом пар-тийной антисталинской интеллигенции. Приходилось совершать такие нравственные и интеллектуальные кульбиты! Совесть до сих пор напоминает об этом. Но игра стоила свеч: авторитетом Ленина ударить по Сталину, а, следовательно, по брежневскому неосталинизму, а затем, если удастся, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и 'нравственным социализмом' - по революционизму вооб-ще ('Черная книга коммунизма', стр.14). Поэтому с началом перестройки все бросились взахлеб читать и цитировать 'любимый 45 том' ПСС Ленина.
Но не тут-то было! На Ленине на сей раз долго не задержались, и маятник симпатии заметался между 'правым' Бухариным и 'левым' Троцким, которых еще предстояло реабилитировать. (Наиболее отчаянные космополиты чуть было не вознесли Троцкого до вершин, где находился еще не разоблаченный Ленин.) Но -дальше, дальше, дальше...
Чем больше открывалось правды, - тем быстрее погибали новорожденные мифы. Н.Бухарин оказался всего лишь более порядочным, более интеллектуально развитым из всей большевистской шайки. А Л. Троц-кий - всего лишь прямым предтечей И.Сталина: тот модифицировал его главные идеи, сделал их посред-ственными, зато всем понятным, пригодными к употреблению.
Логике мифа всегда сопутствует та конкретная реальность, которую должна оправдывать мифологистика. Конкретная реальность общественного кризиса советского общества 80-х - нач. 90-х гг. не могла удовле-твориться этими несколько обновленными, но все равно ветхими, мифами. Этому мешали и успехи западной цивилизации, западной культуры, чтобы не говорили об их кризисе (нам бы такой кризис!). Возникал про-стой, опять же, как кувалда, вопрос: если в прошлом у нас такие замечательные мифы, то почему в настоя-щем мы так до сих пор безобразно живем? Ответ мог быть только один: следовательно, эти мифы созданы не по закону логики, а по законам антилогики (то, что давно было понятно всему миру, вдруг, предстало пе-ред изумленным сознанием советского человека как откровение).
Обнаружив, что так жить больше нельзя, народ сообразил, что нужны мифы сверхновые, полезные (как в 'Государстве' Платона), потребовал их создания - и оно началось, казалось, по законам новой логической парадигмы. Было объявлено о победе 'нового мышления'.
Но ведь быстро - за 15 лет! Вот он, широкий русский характер! Настоящее прошлое ведь никуда и нико-гда не исчезало, оно было таким, каким оно было на самом деле. Нужно было ожидать самого оптимисти-ческого результата. Его и ждали, с надеждой.
Но почему же не заработали, как им полагалось, новые мифы? Почему будущее посткоммунистической России оказалось таким вымороченным? Почему скудное первоначальное мифотворчество дало результаты совершенно противоположные ожидаемому эффекту? Да потому, что общественное сознание (а, может быть, и коллективное бессознательное?) прямехонько угодило в ловушку тех самых причинно-следственных связей, которую мы сами со всей пылкостью оглашенных и соорудили. Это ловушка времени. Западня таится в глубинной психологии масс, толпы, требующей, чтобы все мифы и символы были на месте. Чтобы не было неудобных контрастов и комплексов. Эти требования сложились вначале под нажимом гос-подствующей идеологии, потом уже вполне добровольно по стереотипным, подсказанным партией, схемам.
Это, вообще-то, заурядное явление образно показывает Серж Московичи: 'Смерть героев всегда будет трагической и грандиозной, великие вожди всегда будут иметь величественное лицо строгого и беспри-страстного отца, пророки - длинную бороду и нотки гнева и справедливости в голосе и т.д. Они стали нам близкими и привычными, похожими друг на друга... Затем память снабжает их поглощающей эмоциональ-ной силой. Назовем ее, за неимением лучшего, соблазном ностальгии... Избегая всего, что неприятно, от-вратительно, или невыносимо, мы стремимся запомнить приятное, положительное, выигрышные аспекты... Чаще всего этот соблазн ностальгии делает менее резкими контрасты прошлого, все равно, думаем ли мы о детстве или об истории нашей страны. Он совмещает вещи несовместимые, делает правдоподобным не-правдоподобное. Он рисует имаго (образ) следуя принципу ... снятия противоположных идей, чувств и пер-сонажей. События прошлого, т.о. никогда не кажутся нам такими, какими были на самом деле. Но профиль-трованные через великие темы нашей собственной истории или культуры, к которой мы принадлежим, они всегда кажутся более блестящими или более мрачными, чем были'. ('Век толп'.)
А если события истории народа в их правдивой наготе предстают уродливыми, иррациональными? Не-объяснимыми не только с позиций формальной логики, но и с позиций обыкновенного здравого смысла? Если народ обнаруживает, что он только и делал, что ходил по кругу за очередным вождем, сказавшим в очередной раз: я знаю, как надо? Если становится ослепительно ясно, что пророки вовсе и не пророки, что вожди вовсе и не вожди? А сам народ, вдруг, догадывается, что пассаж из того же 'Века толп' имеет самое прямое отношение к великому, но простому советскому человеку: 'Человек - это мыслящая овца. Легковер-ный и импульсивный, он устремляется навстречу тому, чего не видит и не знает. По полученному приказа-нию он сгибается или выпрямляется, погружает тело и душу в массу и позволяет ей себя захватить, пока не изменяется до неузнаваемости...' Так он превратился в человека толпы. А для толп, утверждает Тард, как бы ни были они различны в своих истоках и своих проявлениях, одинаковы одни и те же черты: величайшая нетерпимость, гротескная спесь, болезненная восприимчивость, ужасающее ощущение безответственности, порожденной иллюзией их всемогущества и полной утратой чувства меры, тяготеющей к преувеличенности их взаимно подогреваемых эмоций. Для толпы не существует середины между проклятием и обожанием, между ужасом и восторгом, между криками 'да здравствует!' и 'смерть ему!'
Этому человеку прошлое казалось светлым, трудным, но героическим, разумным - из него логически рождалось замечательное настоящее и зачиналось еще более прекрасное будущее. Как в знаменитом ответе графа Бенкендорфа П.Я. Чаадаеву: 'Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем велико-лепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать самое смелое воображение'. Пророк!
Думая так, можно было верить, ждать, надеяться. Но вот оглянулись, увидели - что же? Из уродливого прошлого как-то спонтанно, вопреки всем усилиям новых мифотворцев, смастерилось некрасивое настоя-щее, а невдалеке замаячило опять уродливое будущее. А каким еще оно может быть от уродливого родите-ля? Никто этого не хотел, никто не знает, почему. Зато иронический пассаж Ар. Белинкова из книги об Оле-ше 'Сдача и гибель советского интеллигента', которому уже 30 лет, обретает пугающую злободневность: 'В чреве системы не завязывается чужой плод. - Яйцеживородящая проехидна не может произвести даже вестистоустого жабронога. Яйцеживородящая проехидна может произвести только яйцеживородящую про-ехидну'.
И это очень печально. Но кто, собственно, сказал, что историческое прошлое России уродливо, кто поку-шался на все светлое и героическое? Тот же Чаадаев? Так ведь это было давно и говорил он совсем о дру-гой России! Кстати, ему же принадлежит мысль, что прошлое мы изменить не в силах, зато будущее в наших руках. Не такой уж он был пессимист. А его великий собеседник, признаваясь, что ненавидит свое отечество, все-таки добавлял, что не хотел бы иметь другой истории. И оба ссылались на опыт Петра Вели-кого, и любившего, и презиравшего свою страну. Никто ведь и ныне не отвергает своей истории, на том ос-новании, что мудрое и героическое в ней переплетается с глупым и уродливым. Безукоризненной истории не существует ни у одного народа. Беда России в том, что она не выдержала испытания правдой об уходя-щим веке. Слишком мало времени, слишком много правды.'
http://lit.tib.ru/editors/k/korniushenko_d_i
Спб, электронная библиотека М. Мошкова
II
С середины пятидесятилетия, названного в авторском названии сборника комедий, точнее, с начала 90-х годов прошлого века начинается ельцинско-путинский период уже постсовет-ской российской истории. Колесо Фортуны повернулось и последние стали первыми, как это и предвещало Евангелие. Все девяностые годы были временем возвращения к ошельмован-ным еще недавно взглядам, идеям, предложениям А.Д.Сахарова и А.И.Солженицына. Зна-менитый ученый умер в самом начале десятилетия, знаменитый писатель вернулся на роди-ну в 1994 году. Согласитесь, что в этой ситуации было немало комедийного: два оплеванных советской властью и советским народом нобелевских лауреата вдруг превратились в проро-ков, от них ожидали самых мудрых советов. 'Хромые войдут первыми...'. Впрочем, недолго музыка играла, очень скоро обнаружилось взаимное непонимание.
И в эти же годы торжества демократии на смену афганской войне пришла не менее крова-вая чеченская война. Лишь немногие аналитики рассматривали этот конституционный казус не как внутрироссийский конфликт, а как серьезный признак начавшегося столкновения ци-вилизаций. Недавние события осени 2020 года, произошедшие во Франции и давшие отго-лоски во всем мире, пожалуй, подтверждают немногочисленные тяжелые прогнозы 90-х го-дов. Мусульманская цивилизация бросила вызов европейской христианской цивилизации и не на плацдарме крестовых походов ХI-ХIV веков, а в самом центре Европы.
Ельцинское время названного периода закончилось трагифарсом. Опять же, под новый 2000 год, россияне получили подарок от власти. На этот раз - престолонаследственный. Ка-залось бы, формально было все правильно, а по существу - издевательство. В конце 90-х электорат Российской Федерации окончательно разочаровался в первом российском прези-денте, открыто насмехался над ним и должен был бы отвергнуть этот подарок с клеймом "БЕ". Ан нет! В марте 2000 года назначенец Ельцина победил на выборах в первом же туре голосования.
Помимо всех многочисленных версий о закулисных причинах прихода Путина к власти, существует и мифологическая версия, от противного. Дескать, больной Б.Н.Ельцин, будучи хорошо осведомленным о том, как к нему относится большинство населения страны, решил в отместку 'отблагодарить' свой народ и подсунуть ему этого 'скромного и честного чи-новника' В.В.Путина, характер которого к тому моменту он хорошо изучил. Опорой этой версии было древнее новгородское предание о языческом славянском боге Перуне. Во время христианизации Руси идол Перуна был сброшен в пеку Волхов. Проплывая под мостом, ко-торый делил Новгород на две части, Перун бросил на мост палку со словами: 'Вот вам, нов-городцы, от меня подарок! Будете на этом мосту все годы драться палками!' Так позднее и было: мост из-за драк разносили в щепу чуть ли не каждый год до присоединения города к Великому княжеству Московскому. Вот такой палкой для России и оказался второй прези-дент России В.В.Путин. Не сразу, но убедительно и окончательно палка превратилась в по-лицейскую дубинку. Так, с конца 90-х началось время путинизма. Опять с трагедий: взрывы жилых домов, гибель подлодки 'Курск', 'Норд-Ост', Беслан... Любой гражданин РФ, жив-ший в те годы, может продолжить этот скорбный список. Наступило время негодяев, время сикофантов и холуев; органы власти все больше становились похожи на собрание шутов и злобных клоунов, единственной целью которых было угодить своему хозяину. Потом нача-лись репрессии...
С точки зрения драматургии все двадцать путинских лет - великолепный образец театра абсурда, который даже не нуждается в декорациях: все персонажи и все аксессуары состав-ляют единое целое.
Шаг за шагом, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, начинают сбываться про-гнозы А.А.Зиновьева, с которым я .яростно спорил в той же книге (с.144-147). Каюсь, не угадал. Коротко суть его прогнозов можно свести к следующим сжатым тезисам: Я докажу вам во всеоружии моей логической социологии, что ваше место - у корыта на скотном дворе коммунизма. Что вам как раз 'дано иное', что все еще вернется 'на круги своя', а вам, что-бы не допустить национального самоубийства, пока не поздно нужно повернуть назад к тем самым 'зияющим высотам', которые я показал еще в 1976 году. Путин явился модератором самооправдания этого пророчества.
Разве не комедийным фарсом была внезапно пробудившееся народное обожание , в сущно-сти, ничтожного человека, с карьерным потолком начальника ЧОПа?
Какой дьявол затуманил народу мозги? Умные люди, стоявшие за кулисами и взбодрившие этого персонажа в своих личных целях? Или охотно продавшиеся, одно за другим, СМИ, по-нявшие очень быстро, что служить новому правителю безопасно и выгодно? А правитель в соответствии с жанром комедии, старался развлечь и привлечь свой 'электорат'. И тушкой и чучелком старался... Совершал комические подвиги... И с тиграми, и с журавлями, и с амфо-рами... Тушил пожары с самолетов, опускался на дно морское в батискафе, уходил в тайгу, ловил огромную рыбу... Для полного торжества жанра ему были необходимы помощники, волшебные помощники. Ими стали 'Единая Россия' и Государственная Дума, имевшая в своем составе аж три оппозиционных партии! Ну можно ли было придумать большую коме-дию, чем эта 'Палата', в которой 'оппозиция' безоговорочно голосует за все саше отврати-тельные предложения президента? Чего стоит ответ на санкции за Крым и эмбарго в форме продуктовых антисанкций! Где еще можно было увидеть, как первосортные зарубежные продукты давят бульдозера и сгружают во рвы!? При полуголодном существовании четверти населения страны.! У народов с традиционной культурой существовало такое ритуальное явление как 'потлач' - праздник, во время которого вождь раздает подарки всем членам племени и соседних племен, чтобы показать свое богатство. Особенное значение при этом уделяется изобилию розданной пищи. Российский президент нашел более радикальный спо-соб продемонстрировать богатство страны, врученной ему народом для бережного и мудрого управления. Но эта комедия бахвальства у сограждан вызвала не смех, а слезы.
До 2012 года правление 'тандема' проходило худо-бедно при народном одобрении и вос-хищении новоявленным 'отцом' нации, Этот 'отец' под занавес своего второго срока умудрился произнести 'мюнхенскую речь', которую шутники приняли было за пародию на фултонскую речь Уинстона Черчилля, но с эффектом с точностью наоборот. Зря шутили. Верховный Главнокомандующий вступил на тропу войны. Комизм его решений стал приоб-ретать зловещий оттенок. В качестве премьера он развязывает российско-грузинскую войну под предлогом защиты малого народа. Апогеем полководческого таланта и политической мудрости В.В.Путина стала российско-украинская, необъявленная война. Свершается трога-тельное единение власти и народа под лозунгами 'Крым наш! Даешь Новороссию!' Начина-ется новый, обновленный вариант кровавого пуфа. Он продолжается и по сей день. В резуль-тате от России отвернулся весь цивилизованный мир. Она превращается в страну-изгоя. Чтобы вернуть потерянный имидж, военно-политические лидеры начинают войну в Сирии с только им понятными целями. Если у прежних президентов было за время их правления по войне на брата, то у Путина уже три войны и кое-какие обстоятельства могут этот счет про-должить.
Ликующими участниками этого трагифарса оказались 'широкие народные массы'. На то и балаган, чтобы вовлечь максимально большое число участников в это торжество, а точнее, в этот пир во время чумы.
Все эти действия власти были явной имитацией давних свершений мудрых вождей Совет-ского Союза. По известному афоризму Карла Маркса, исторические события совершаются вначале в форме трагедии, а повторяются в форме фарса. То, что совершали В.Путин и его клика, было явной пародией на советские времена. Сам же В.В.Путин, по наблюдениям внимательных аналитиков, являет собой любопытный симбиоз инкарнации двух, далеко не самых выдающихся правителей династии Романовых: Николая Первого и его внука Алек-сандра Третьего, классических представителей консервативной линии правления в россий-ской истории. Следует напомнить, что результаты царствований обоих императоров были неутешительными.
Некоторые выдающиеся достижения 'национального лидера' в компактной форме пред-ставил С.Калмыков, показав их в интернете в 2018 году:
'Признаюсь, что до 2014 года я не понимал всего величия этой глыбы, этого мирового лидера и отца нации.
То, что ему удалось сделать за неполные 4 последних года, во всей истории человечества не удавалось ни одному главе государства, будь он даже царь, король или генсек.
Он за ничтожный по историческим меркам период с марта 2014 года смог совершить поистине невозмож-ное:
1. Сделать страну изгоем во всем мире;
2. Окружить её со всех сторон базами НАТО;
3. Добиться, чтобы РФ выгнали со всех международных площадок от Большой Семерки до Совета Европы;
4. Отрезать страну от всех международных источников финансирования и разрушить её финансовую систе-му;
5. Снизить доходы Газпрома и всех остальных российских компаний по добыче нефти и газа в 11 раз;
6. Поместить страну под такие международные экономические санкции, которые в ближайшее время приве-дут к её развалу и отделению самодостаточных регионов-доноров;
7. Полностью разрушить финансовую систему и экономику своей страны;
8. Организовать по примеру Адольфа Гитлера войну с переделом границ в Европе;
9. Добиться, что не входящие в НАТО страны (Швеция, Финляндия, Украина и.т.д.) в ближайшее время про-ведут референдумы о членстве в этом союзе;
10. Организовать из РФ бешеное бегство капитала и невиданный отток мозгов и эмиграции;
Я уже не говорю о таких мелочах, как российское ноу-хау давить продукты тракторами или есть блины с лопаты...
Я думаю, что долг каждого честного человека 7 октября 2018 года, богат он или беден и где бы он не жил, купить на последние деньги бутылку спиртного и поднять тост за лучшего за всю её историю правителя России.
Русские всегда говорили, что их страна богата талантами и лишь только Путин наглядно доказал это всем. Своими делами. Мыслями. Волей.'
С. Калмыков.
Автор этого политического синопсиса, этого 'списка благодеяний' В. Путина еще не знал о ближайшем будущем, для нас уже ставшим прошедшим. За два года список веселых чудес значительно пополнился. Балаган метаморфировал в арену цирка: весь мир с удивлением взирал на новые фокусы с 'обнулением' и за превращением Конституции РФ в клочок бума-ги, непригодный даже для низменных целей. Дополнение к упомянутому 'списку благодея-ний' сделал Б. Вишневский в 'Новой газете':
'Помните, что рекламировали из каждого телевизора и показывали на плакатах на каждом столбе?
'Ежегодная индексация пенсий!'. 'Забота о человеке труда!'. 'Минимальный размер оплаты труда не ни-же прожиточного минимума!'. 'Доступная и качественная медицина!'. 'Защита материнства и детства!'. 'Сохранение культурного наследия!'...
И где теперь законы, реализующие эти поправки?
О повышении пенсий и МРОТ, об увеличении доступности медицинской помощи, о защите культурного наследия и поддержке науки?
Нет их. Вместо этого - законы исключительно про власть.
А если про человека труда - то только про одного. Максимум про двух.
Что уже успели принять или внести во 'властной' области?
Изменили закон о Конституционном суде - сократили число судей, дали президенту право представлять судей к гарантированному увольнению (через заведомо послушный Совет Федерации), запретили судьям обнародовать и даже упоминать свое особое мнение.
Изменили закон о правительстве - дали Госдуме право согласовывать вице-премьеров и министров, а пре-зиденту - без всяких согласований назначать и снимать 'военно-дипломатический' блок правительства и увольнять премьера и членов правительства в любой момент.
Изменили закон о прокуратуре - лишили регионы права согласовывать кандидатуры прокуроров.
Разрешили не исполнять те решения международных судов, которые очень не хочется.
Создали Госсовет для пристраивания 'лучших людей города'.
Предложили сажать на пять лет за отступление от текущей версии высочайше утвержденной истории стра-ны.
Наделили бывших президентов пожизненной неприкосновенностью (а не только за время пребывания должности. <...>
Наконец, последнее. Как уже упомянуто, в Госдуму внесен закон (авторы - небезызвестные сенатор Кли-шас и депутат Крашенинников), реализующий конституционную поправку о пожизненной неприкосновен-ности экс-президента (хорошо, что не о непогрешимости).
Теоретически этой неприкосновенности его можно лишить - но ровно по той же технологии, что и дей-ствующего президента.
А именно: если Госдума выдвинет против него обвинение в 'государственной измене или совершении ино-го тяжкого преступления', Верховный суд подтвердит наличие в его действиях признаков преступления, а Конституционный суд даст заключение о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения.
При этом за выдвижение обвинения (и за лишение неприкосновенности) должны проголосовать не менее двух третей депутатов Госдумы или сенаторов соответственно.'
'Новая газета' ?123. 09.11.2020, с.11
Все эти 'благодеяния' происходили и происходят на глазах общества. Народа. На глазах путинского электората. Совершенно очевидно, что предназначение таких славных дел имеет только одну и единственную пель: закрепить навечно за этим персонажем, который случай-но влип в российскую историю, ту неограниченную власть, которую он сам себе преподнес на блюде людской покорности и политической пассивности. Какой комедией (или трагеди-ей?) выглядит полный поворот кругом за двадцать лет: от либеральной демократии - к кон-серватизму - к авторитаризму - к авторитарно-тоталитарному режиму! И как следует отно-ситься к народу, который несмотря на очевидные ложь, хамство, насилие, обман, хвастовство все эти 20 лет на внборах отдает свои голоса с большим преимуществом за В.Путина?
Хотелось было процитировать А.Блока, любимого поэта А.Кацуры, строки из 'Возмездия' о Победоносцеве, - он: '...дивным кругом очертил Россию, заглянув ей в очи стеклянным взором колдуна...', но как-то стало неловко...
Есть другое, более простое объяснение, к которому я уже однажды прибегал: 'Недостаточ-но сказать, по примеру французов, что их нация была застигнута врасплох. Нации и жен-щине не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совер-шить над ней насилие и овладеть ею' (К. Маркс. 18 брюмера Луи Бонапарта). Вот этот пу-тинский бонапартизм образца 1851 года и помогает дурачить народ, как в комедии масок, в начале 21-го века.
Мало кто обратил внимания на тот факт, что первые акты прямого сопротивления путин-скому режиму носили комедийный характер. Трио девушек 'Пусси Райт' выступило в храме Христа Спасителя в традициях русского скоморошества, всегда преследуемого РПЦ. Призыв 'Богородица, Путина прогони!' имел совершенно точный прицел: девушки первыми дога-дались, что необходим публичный протест против двух твердынь авторитарного режима, - государства и церкви. Больше всего от такого единства всегда страдали женщины, что убе-дительно доказали многие пакты преследования и унижения российский женщин всех воз-растов.
Вслед за событиями на Болотной площади с марта 2017 года в беспечальный путинский карнавал стали вмешиваться непредвиденные властью диссонансы. На сцену вышло первое непоротое поколение молодежи, и не только молодежи. Подобно студенческой песни о нагайке времен самодержавия появляется новый вариант, как ответ на подвиги башибузуков и йеху с дубинками: доблестное казачество и не менее доблестные нацгвардейцы заслужили посвящения им этого творения:
- Дубиночка, дубинка!
Нагайкой и тобой
Путинская шайка
Сильна в стране Родной !
Вспомни нагайку,
Казачью плеть,
Как на Тверской
Нас начали сечь!...
К дубинке и нагайке следовало бы добавить еще одно оружие, может быть, более опасное: телевизор-зомбоящик.
В итальянском и французском театрах Века Просвещения завершением комедии были му-зыкальная кода и парад масок; в параде фантастических персонажей из Гос. Думы, рептилий из рядов 'третьей', судебной власти, шпаны и гопников из 'силовых' структур, пропаган-донов из телеканалов и других СМИ найдется достойное место для некоторых героев, со-шедших со страниц комедий, вошедших в сборник пьес А.Кацуры. Этому параду есть чем гордиться: под руководством солнцеликого В.В.Путина они наконец-то нашли и осуществи-ли русскую национальную идею. Суть этой патриотической идеи давным-давно изобразил и передал потомкам русский писатель Н.С.Лесков в знаменитой повести 'Левша': искусно сделанную английскими мастерами прыгающую механическую блоху русские умельцы 'подковали', и ... блоха перестала прыгать, только ножками дергала. В патриотическом вос-хищении отечественными мастерами многие читатели не замечали авторской иронии. А смысл повести был очевиден: любая заграничная диковинка, попадая в русские руки, пере-стает действовать, ее уродуют и вскоре забрасывают, не извлекая пользы. А стволы ружей по-прежнему порошком из битого кирпича чистят!
Впрочем, так было еще и в 1917 году, когда европейскую социал-демократическую идею начали прививать к русскому патриархальному дичку. Получившиеся плоды Россия до сих пор не переварила.
Так и в путинском режиме все европейские институты, ценности, все западно--цивилизационные понятия, даже вся политическая терминология внешне сохранились, но всё наполнилось таким извращенным смыслом, такими уродливыми трансформациями, что вся псевдогосударственная система, как несчастная английская блоха, способна только пры-гать ножками. Но ее-то хотя бы не заставляли славить государя-императора, а нынешняя российская блоха обязана повторять: 'Путин - это Россия! Россия - это Путин!'
Когда эта сегодняшняя комедия закончится, как назовут время путинизма? Возможно, вслед за 'оттепелью' Н.С.Хрущева и 'перестройкой' М.С. Горбачева его назовут 'переделкой'? То есть переделыванием всего того, что было достигнуто в эти славные периоды отечествен-ной истории на высосанные из пальца концепты 'скреп', 'суверенной демократии', 'глу-бинного народа', зоологического патриотизма и т.д., - словом, всего того, чем одарило Рос-сию ушедшее двадцатилетие, прошедшее под знаком ползучего возвращения к еще недавне-му советскому прошлому в состоянии 'патриотического передоза'.
Удивительно точно это 20-летие соотносится со словами великого немецкого поэта Генри-ха Гейне: 'Странное дело! Во все времена негодяи старались маскировать свои гнусные по-ступки преданностью интересам религии, нравственности и любви к отечеству'.
В завершение этой главки своей рецензии-статьи я попытался представить некую метафи-зическую сагу. Какой-нибудь Высший Разум, Абсолютный Дух, Космический Интеллект, Звездный Модератор и т.п. с любопытством наблюдает за той частью планеты Земля, в коей находятся Россия-СССР-Россия. Любопытство его чисто интеллектуальное. 50 лет для этого наблюдателя - мгновение. Но в это мгновение он видит нечто, что на русском языке называ-ется 'чехардой'' а на космическом, наверное, беспорядком. Ибо давний привычный тотали-тарный режим в ничтожный срок заменяется режимом либеральной демократии, которая в свой черед перерастает в консерватизм, очень быстро перешедший в авторитаризм, который в свою очередь прорастает тоталитаризмом.
Но советский тоталитаризм, наиболее тоталитарный, т.к. начисто отрицал частную соб-ственность, хотя бы в идеале стремился к общенародному государству, бесклассовому обще-ству, общенародной собственности. Ныне же изумленный космический наблюдатель вместо общенародного государства, видит в России корпоративное олигархическое государство, вместо бесклассового общества, сословное общество с явной тенденцией к кастовому регу-лированию, вместо общенародной собственности нечто невероятное - сочетание массовых бедности и нищеты на одном полюсе с кучкой баснословно богатых, обязанных своим богат-ством исключительно Путину, людей, ошибочно называемых олигархами (надо бы: магната-ми), - на другом.
И все это произошло на жизни одного поколения за 50 лет! Наблюдателю вдруг вспомни-лись стихи земного российского поэта В.В.Маяковского: 'Мы диалектику учили не по Геге-лю...'
Какой великий роман об этом двадцатилетии написал бы, увы, ныне покойный, Владимир Шаров!
III
Книга 'Окно' - в буквальном смысле слова - авторская книга. Ее формат - ин-фолио. Так задумано, чтобы дать максимум пространства для художественного оформления сборника пьес. Обложка украшена авторской графикой. Первую, лицевую, страницу обложки занима-ет символическое изображение Окна. Это не только окно, открывающее для читателя мир России.
Символ более многозначителен, нежели известная идеома 'окно, распахнутое в мир' (этот мир, кстати, очень темен, с одиночными вспышками звезд). Сакральный смысл символа ав-тор частично раскрывает в аннотации к пьесам: 'Восемь комедий, представленных в этой книге, охватывают (со специфической, свойственной комедиям иронией, доходящей порой до уровня трагикомедии) полвека жизни страны, но не только в плане внешних событий (ко-их, разумеется, в этих пьесах немало)' сколько в аспекте приключений души главных персо-нажей сего театра, в том пространстве, где идет непрерывное сражение светлых и темных сил внутри человеческого 'Я'. То есть, это окно не столько 'в мир', сколько в потаенную душу человека.
Читателю (а пьесы, в большинстве своем, предназначены именно для чтения, как и многие пьесы ироника и парадоксалиста Бернарда Шоу), придется убедиться в том, что в это окно он может неожиданно увидеть себя, может быть, свое 'Я', а' может быть, и свое 'Оно', ес-ли воспользоваться терминологией Зигмунда Фрейда.
На последней стороне обложки - несколько шаржированный автопортрет автора. Печаль-ный облик, чем-то напоминающий немолодого А.Блока. И больного Дон Кихота на рисунке Г.Доре. Все остальное пространство занимает программное для сборника стихотворение, на мой взгляд, талантливо имитирующее всю великую поэзию Серебряного века. В нем слыш-ны отголоски стихов И.Анненского, М.Кузьмина, А.Блока, О.Мандельштама, В.Хлебникова, Б.Пастернака...
* * *
Время создания пьес разное: от 1970 до 2019 гг. Даты их появления на свет обычно соот-ветствуют тому временному периоду, о котором автор предупредил читателя, но большин-ство пьес имеет дополнительную, позднюю редакцию. 'Привязать' содержание пьес к ка-кому-либо событию в истории страны сложно (кроме пьесы 'Царь', но она - иносказание). Однако пять пьес имеют дополнительную нумерацию: Узлы I-V. Отсылка к творчеству А.И.Солженицына, думается, не случайна, т.к. его эпопея 'Красное колесо' тоже состоит из пяти узлов, с 1914 по 1920-е годы, и каждый Узел посвящен наиболее значимым событиям, связанным с войной и революцией. Внимательное, 'медленное' чтение этих пяти текстов А.Кацуры все-таки обнаруживает ту или иную идею, отклик, парадигму чего-то, возможно, известную только автору:
Узел I.'Окно' - 1970-2019 гг.
Узел II. 'Дыра в кармане' - 1986 г.
Узел III. 'Радость заката' - 2000 г.
Узел IV. 'Tzar' - 2008-2011 г.
Узел V. 'Гуси-лебеди' - 2017 г.
Интерлюдиями между главными узлами являются пьесы-бурлески:
'Шизофреники вяжут веники' - 2003-2009 г. (парафраз пьесы турецкого драматурга Асиса Незина, 1965 г.)
'Не стреляйте в полицейских' - 2013-2019 гг. (с эпиграфом из сатир Саши Черного).
'Театеррор' - 2013-2018 гг.
Две последние пьесы завершают сборник (хронологически), но, как интерлюдии, они мог-ли бы находиться между пьесами-узлами.
Каждой пьесе предшествует авторский рисунок. Графика очень выразительна, ее генезис от-сылает читателя и зрителя к русскому авангарду.
Большая часть рисунков выполнена в манере супрематизма К.Малевича и конструктивиз-ма А.Родченко. Другие - в сюрреалистической манере и вполне могли бы стать иллюстраци-ями к пьесам театра парадокса Э.Ионеско, С.Беккета, С.Мрожека... Эта графика - неотъем-лемая часть драматургии А.Кацуры: геометрическая абстракция (интуиция художника) в со-единении с фантастикой абсурда, алогизма, парадоксальными сочетаниями, неразрешимыми загадками художника подготавливают читателя к неожиданным фабулам, к изменчивости образов.
Каждая пьеса-комедия начинается с эпиграфа. Большинство эпиграфов поэтические: от древнеримского поэта Тибулла до современной молодой российской поэтессы Дарьи Тырда-новой. Пьесы вообще насыщены поэзией: Дю Белле, Шекспир, Гете, Г.Лорка, Пушкин, Б.Пастернак, Заболоцкий, Клюев, Саша Черный, Вертинский, В.Хлебников, Г.Иванов, Н.Гумилев, А.Городницкий, автор пьес. Но среди авторов эпиграфов встречаются и не поэ-тические имена: философ Мартин Бубер, лауреат Нобелевской премии физик М.Гелл-Манн.
Почти каждая пьеса-комедия сопровождается авторским послесловием. Послесловие-эссе 'Выхожу один я на дорогу' сопровождает первую трагикомедию 'Окно' ('Йохим и его оди-ночество'), давшую название всему сборнику. Это не случайно, т.к. пьеса содержит такие сложные парадоксальные отношения человека с самим собой, с другими персонажами, с властью, со свободой и несвободой, которые не поддаются простому пересказу. Думаю, что в 1970 году это философское произведение было бы очевиднее, т.к. речь идет об Йохиме, паци-енте психбольницы. Автор сопроводил пьесу вышеупомянутым эссе не напрасно, т.к. вклю-чил в него свои рассуждения о соотношении индивида и общества, личности и власти. Од-нако... 'Платон мне друг, но истина дороже'.
На с. 37 автор пишет: 'Случайно ли Достоевский в Советской России был практически за-прещен? Случайно ли за все советские времена сотни раз печатали 'Вечера на хуторе близ Диканьки', но ни разу - 'Выбранные места...'?'.
Пафос А.Кацуры понятен, но... Да, творчество Ф.М.Достоевского долго не изучалось в средней школе: юродский отзыв В.Ленина об 'архискверном романе 'Бесы' архискверного Достоевского' долго помнился в советском школьном изучении русской литературы. Тем не манее, в Постановлении Совета Народных Комиссаров об установке памятников от 1918 г. за подписью Ленина в разделе 'Писатели и поэты' имя Достоевского стоит вторым (на первом месте - Л.Толстой). Первый памятник писателю работы С.Меркурова, 1911-1913, был уста-новлен в 1918 г. в Москве на Цветном бульваре (ныне он перенесен в сад перед Мариинской больницей, недалеко от музея-квартиры Ф.М.Достоевского, открытого в ноябре 1928 года). Мемориальная доска писателю была установлена в 1956 г. в Ленинграде на доме ?5 по Куз-нецкому пер.
Знаменитая ШКИДа В.Н.Сороки-Россинского - Школа им. Ф.М.Достоевского - была от-крыта в Петрограде в 1920 г.
Полное собрание художественных произведений Достоевского в 13 томах было издано в Ленинграде в 1926-1930 гг. Письма 1832-1881 'Т. 1-4 были изданы в М.-Л. в 1928-1959 гг.
Собрание сочинений, тома 1-10., М., издано в 1956-1959 гг. - Любимое СС среди библиофи-лов, 'Дневник писателя'", был представлен в последнем томе отдельными фрагментами.
Полное собрание сочинений в 30 томах, 32 книгах было издано в 1972-1981 гг. 'Дневник писателя' был опубликован полностью с серьезными литературоведческими комментариями. Издательство 'Наука', М.-Л.
Собрание сочинении в 15 томах вышло в свет в 1988-1996 гг. Три упомянутых СС были в моей библиотеке, я подарил их друзьям, детям, внукам.
Знаменитая гравюра 'Ф.М.Достоевский' работы В.Фаворского была создана в 1929 году, бюст работы С.Коненкова - в 1956 году.
Двухтомник 'Ф.М.Достоевский в воспоминаниях современников' был издан в 1964 году.
Достоеведческая литература огромна. В советское время ее отсчет идет с 1921 года, с работы Л.П.Гроссмана и В.Ф.Переверзева. С 1978 г. в из-ве 'Наука' выходят тома под общим назва-нием 'Ф.М.Достоевский. Материалы и исследования (у меня были 1-5 тома, - я подарил их своей бывшей ученице, студентке филологического ф-та Самарского у-та).
Когда в школьный курс изучения литературы на рубеже 60-70-х гг. ввели роман 'Преступ-ление и наказание', из-во 'Просвещение' издало солидный том энциклопедического фор-мата 'Федор Михайлович Достоевский в портретах, иллюстрациях, документах'. Под ред. В.С.Нечаевой. М. 1972.
Фильмы по произведениям Достоевского ('Неточка Незванова', 'Мертвый Дом') начали выходить на экраны в 20-30-е годы. Спектакли по книгам Достоевского ставились в театрах с 1917-1918 гг. Практически все произведения писателя были экранизированы и инсценирова-ны (за исключением 'Бесов'). Многократно издавались все великие романы писателя.
Я начал чтение Достоевского с объемистого двухтомника, включавшего ранние произведе-ния и 'Записки из Мертвого дома', в начале 60-х годов на военной службе в ГДР. В 1964 г. прочитал 'Преступление и наказание'. Во Франкфурте-на-Одере я, в числе других служа-щих военного округа, посещал курсы по подготовке в ВУЗ. После их окончания нужно было сдать экзамены. Свободной темой экзаменационного сочинения была такая: 'Книга, произ-ведшая на меня сильное впечатление' (приблизительно так). Я написал большое сочинение на 20 страницах именно о 'Преступлении и наказании'. Учительница литературы зачитыва-ла его как лучшее. Сама она Достоевского в те годы не читала. Позднее я представлял, как мое сочинение помогло ей, когда эту книгу стали изучать в школе, а значит и сдавать по ней экзамены. До сих пор горжусь своим скромным вкладом в достоевсковедение.
О Гоголе. 'Выбранные места из переписки с друзьями' тоже издавались. В моем СС Гого-ля в 7 томах, 1966-1968, эти 'Места' содержатся в 7-м томе. Есть отдельное издание 'Вы-бранных мест...' вместе с 'Размышлениями о Божественной Литургии', 1990 г.
* * *
Послесловие к комедии 'Шизофреники вяжут веники ('Раздвоение личности')', в. кото-ром автор признается в том, что коллизию пьесы турецкого драматурга А.Несина 'Торос-ский злодей' (1965) он перенес на современную русскую почву (2003, 2009).
Пьесу 'Tzar (Царь). История нагретого места (сцены из старинной жизни)' сопровождают два исторических досье о 'царствовании' Симеона Бекбулатовича, касимовского татарского крещеного царька. Во втором досье автор пишет: 'На уроках истории в советских школах о царе Бекбулатовиче не говорили. В советских энциклопедических словарях Симеон не упо-мянут. Большевикам был ненавистен этот эпизод' (с. 210). Это неверно. В учебниках 'Исто-рии СССР' для 7 класса, автор академик М.В.Нечкина, 1967 г. в параграфе о царствовании Ивана Грозного и опричнине этот эпизод упомянут, однако автор не разъясняет, что 'коро-нация' С.Б. произошла не в 1564 г., а уже после отмены опричнины в 1572 г. Некое возрож-дение опричнины повторилось в 1575-2576 гг. под именем 'Удела'. Вот в этот период и 'правил' С.Б. 11 месяцев.
О Симеоне Бекбулатовиче есть справка в 'Советской исторической энциклопедии", т. 12. М. 1969, стр. 870-871. В 'Большой Советской Энциклопедии', 3-е изд., Т.23. М. 1976, стб. 1154, с. 389 размещено достаточно подробное описание эпизода с С.Б.
Думаю, что читатель догадался о значении этого давнего эпизода отечественной истории для современной российской истории. В гротескно-комической форме пьеса рассказывает о всемирно известном тандеме В.Путина и Д.Медведева, но с небольшим допущением: 'А что если бы...'
К комедии в четырех актах 'Гуси-лебеди (Физики и шпионы)' автор делает приложение: 'Это знаменитая итальянская партизанская песня 'О бэлла, чао!' ('Прощай, красотка!'). В вольном переводе автора песня выглядит как монолог восторженного идиота. Как револю-ционный фон, песня сопровождает одного из героев: наивного 'профессионального' рево-люционера Педро из Венесуэлы, видевшего в советском строе образец для всех революций, и не понимающий, что же с ним произошло. Пожалуй, эта комедия самая 'серьезная' и не требующая особых пояснений. Но обязательного прочтения она требует: лето недавнего 2017 года как на ладони.
Две последние пьесы 'Не стреляйте в полицейских' ('Скелет в шкафу') и Театеррор (Ста-рый театр и молодые экстремисты)' послесловий не имеют. Эти тексты - буффонада, созна-тельное искажение всех жизненных пропорций, типичный гротеск, рассчитанный на импро-визацию. Фантастика, гиперболизация, алогичность, - всё это функциональные средства бурлеска, и они использованы автором как вызов реальности, попытка представить ее как бред сумасшедшего. В 'Скелете в шкафу' такими средствами обесценивается представле-ние о неподкупных 'правоохранителях', в 'Театерроре', коротком фарсе, имитируется столкновение 'традиционалистстов' и 'модернистов' в современном театре, завершившее-ся печальным аккордом.
Но, вспоминая недавние события на площадях и улицах Москвы, обыски и аресты в квар-тирах невинных людей, суды с немыслимыми приговорами, сфабрикованное и вопреки здра-вому смыслу доведенное до абсурдистского конца 'театральное дело', читатель может спро-сить себя: такой ли уж это гротеск? И вспомнить знаменитую фразу Надежды Мандельштам: 'Мы все живем на кухонной полке у сытого людоеда'. Слишком все похоже на откровенную правду!
* * *
Эта критическая попытка своеобразного структурно-функционального анализа всего со-держания сборника пьес А.В.Кацуры сделана мною с определенной целью. Эта книга де-монстрирует, наиболее ярко демонстрирует, на мой взгляд, модель всего творчества автора, за которым я наблюдаю достаточно давно. Со всей очевидностью перед читателем предстает синтез гуманитарии и естествознания, синтез изобразительного искусства и драматургии, философии и поэзии, истории и буффонады.
Объемность поэтики, литературно-художественные средства драматурга, писателя, поэта, ученого, художника, философа таковы, что читатель/зритель может сам не заметить, как окажется в окружении действующих лиц, втянутым в сложный и напряженный узел событий, происходящих на воображаемой сцене.
Я бы назвал творческий метод А.Кацуры 'магическим реализмом', если бы намного раньше это литературное понятие не адресовали латиноамериканскому роману (Г.Маркес, Х.Кортасар,Х.Борхес и др).
IV
Пьесы густо населены героями и персонажами, хорошо узнаваемыми и не очень знакомы-ми. Первых гораздо больше. Это представители всех социальных слоев России, ведущие себя в соответствии со своими психосоциальными статусами. Ученые различного уровня: от ла-борантов и научных сотрудников до членкоров АН, их жены, подруги, дети обоих полов. доктора, врачи психбольниц. Милиционеры, полицейские, следователи, омоновцы, судебные обвинители, сотрудники ФСБ. Заведующие базами, торговыми точками, бизнесмены, банки-ры. Менеджеры, инженеры, безработные. Поэты-любители, артисты, режиссеры, иностран-цы, террористы... Наверное, кого-то забыл!
Всю эту разношерстную публику на основании принципов социальной антропологии можно разделить на два социума (страты, субкультуры, сферы, социальные общности, структуры). Одну из них назовём 'мыслители', другую - 'казначеи'. Много лет тому назад в Советском Союзе была издана книга американского философа Бэрроуза Данэма с названи-ем 'Мыслители и казначеи', М., 1960 г. Я хочу привести несколько страниц из этой некогда популярной среди советской интеллигенции книги (столь же популярны были и другие его книги: 'Гигант в цепях', М., 1958 и 'Герои и еретики', М., 1968). Итак:
'Я представляю себе, как женщина древнего Египта (ибо то, о чем идет речь, возникло еще на заре цивили-зации) обращается к одному из правивших тогда казначеев.
- Мне пришло в голову, - говорит она,- что я могла бы найти лучшее применение для этих денег, чем отдавать их тебе. Ребятишкам совсем носить нечего, да и мужу новый инструмент нужен.
Казначей, как никто другой, - человек практичный. Ему понятна логика поступ ков, но ему недоступна ло-гика обоснования их необходимости. У него нет готового ответа женщине. И он, к великому своему удивле-нию, обнаруживает, что ему необходим человек, который может создавать теории; иначе говоря ему необ-ходим мыслитель. Это открытие не доставляет ему удовольствия, ибо казначеи всегда склонны считать, что для того, чтобы управлять делами людей, не требуется интеллекта.
Казначей встревожен; спор с женщиной, а еще более ее отказ платить налог вынуждают его отправиться на поиски мыслителя, и он находит его либо на рыночной площади (как Сократа), либо на горе (как Моисея). Мыслитель занят вопросами мироздания или размышлением о сущности бытия и многое уже познал.
- Странный случай произошел со мной сегодня утром, - говорит казначей и рассказывает мыслителю о разговоре с женщиной.
Мыслитель некоторое время размышляет, а затем говорит:
- Сказать по правде, мне думается, эта женщина права. Для нее действительно важнее одеть ребят и купить мужу лопату, чем отдать тебе налоги.
Казначей пристально разглядывает мыслителя, стараясь скрыть все возрастающую тревогу.
- А что бы ты сказал, - говорит он медленно, - если бы я назначил тебе, скажем, десятую часть тех денег, что платит эта женщина? Смог бы ты тогда объяснить ей, почему она обязана их платить?
Мыслитель снова размышляет.
- Возможно, - продолжает казначей, - найдутся и другие, которые не прочь поспорить вместо того, что-бы платить налоги. Что если я тебе предложу и с их денег десять процентов?
Теперь наступает очередь удивляться мыслителю, ибо он обнаруживает, что обладает талантом, который может приносить ему доход. Предложение казначея может показаться мыслителю вполне невинным или по крайней мере выгодным. Однако весьма знаменательно, что ни Сократ, ни Моисей не пошли по этому пути.
Теперь предположим, что все происходит несколько иначе: мыслитель, придерживаясь своей первоначаль-ной точки зрения, отправляется к женщине и объясняет ей, почему она была права.
- Прекрасно! - говорит она. - У тебя это выходит даже убедительнее, чем у меня!
В этом случае мыслитель связывает свою судьбу с судьбой тех, у кого он не получит денег. Зато он получит удовлетворение от того, что помогает людям, открывая им истину. И если таким образом он становится сво-его рода руководителем масс, это означает, что он претворяет в жизнь философию в ее наиболее прекрас-ной и универсальной форме.
Что остается делать казначею? Вместо того чтобы нанять мыслителя и стать его хозяином, он обнаруживает, что вот-вот станет казначеем у мыслителя. Вся система сбора налогов оказывается теперь в опасности, по-скольку мыслитель вместо того, чтобы объяснить людям, почему они должны платить налоги, занят обос-нованием весьма убедительных доводов, почему они не должны этого делать. Так как мыслитель отказыва-етсядумать за деньги или (что почти одно и то же) вообще не думать, необходимы более крутые меры. И тогда казначей решает порвать ту связь, которая установилась между мыслителем - по крайней мере дан-ным мыслителем - и остальной частью общества.
Этого можно достичь разными путями: мыслителю можно отказать в признании, как Моисею, бросить в тюрьму, как Галилея, уничтожить, как Сократа.
Обычно же на него натравливают других мыслителей, нанятых для этой цели казначеем... Проявившего упрямство мыслителя объявляют еретиком. Он и есть еретик, ибо ересь - это не что иное, как использова-ние интеллекта с целью помешать сбору налогов. <...>
...Когда общество находится в состоянии распада и старое с отчаянием обреченного вступает в борьбу с новым, большинство истинных суждений неизбежно влечет за собой наказание, а большинство ортодок-сальных суждений оказывается ложным. Так возникает противоречие, столь же очевидное, сколь и курьез-ное, ме жду действительной картиной мира и той картиной мира, которую по заказу казначеев создают мыслители. <...>
...Мыслители, которые призваны дать правильное и систематическое описание природы вещей, в результате попадают в весьма своеобразное положение. В процессе познания мира мыслители учатся делать правиль-ные выводы из тех или иных явлений и совершенствовать методы исследования. В то же время на основе горестных наблюдений или печального опыта они убеждаются в том, что некоторые истинные суждения неизбежно влекут за собой наказание. Так мыслитель запутывается в противоречиях: чтобы придать убеди-тельность своим суждениям, мыслители должны держаться как можно ближе к истине; в то же время они должны оставаться достаточно далеко от нее, чтобы обеспечить свою безопасность...
В результате требования научного исследования настолько прочно переплетаются с соображениями, дикту-емыми экономическими интересами, что только к концу жизни до ума мыслителя, отравленного равноду-шием и трусостью, привыкшего в течение стольких лет обманывать старых и вводить в заблуждение моло-дых, может быть, дойдет простая истина: в основе успеха всякого учёного, призванного объяснять события... лежит страх перед правдой.
Такими предстают перед нами мыслитель и казначей в трудные времена разобщенности и вражды. Казначей запугивает, а мыслитель обманывает.
По своей природе и по действиям они страшно далеки от гармоничного единства... Они даже далеки от примитивного сотрудничества, столь необходимого для разрешения проблем, волнующих человечество.
...Так как между мыслителем и казначеем происходит в какой-то мере состязание в силе, мы должны с удо-влетворением сделать следующий важный для нас вывод: мыслители отнюдь не бессильны. Они действи-тельно часто кажутся бессильными и еще чаще ведут себя соответствующим образом. И все же они не бес-сильны.
О силе казначеев, скромности ради, не говорят, но она столь очевидна, что говорить о ней, может быть, и нет необходимости. Сила казначея объясняется поразительно просто: казначей кормит мыслителя. Сила же мыслителя поддается оценке гораздо трудней, ибо она то переоценивается льстецами, то недооценивается циниками.
Сила мыслителя заключается не только в том, что он обладает талантом, который может приносить ему до-ход. Она заключается также и в том, что, хотя он не может обойтись без казначея, ему не обязательно необ-ходим тот казначей, с которым он связан в настоящее время. Более того, от него во многом зависит замена одного казначея другим, потому что именно мыслитель определяет ответ на вопрос: почему следует пла-тить налоги? Иногда для этого оказывается вполне достаточно простого переосмысления уже известных положений. Кальвин, например, достиг этой цели, восстановив первоначальное содержание христианско-
го вероучения времен Августина.
Вот почему иногда можно наблюдать, как захудалый профессоришка, у которого и гроша нет за душой, ста-вит в тупик... сильных мира сего.
Но еще более сильным становится мыслитель, если он просто остается честным... Если к тому же он еще и талантливый исследователь, каким и должен быть, он познаёт сам и может объяснить другим истинную сущность событий и ход их развития... Он обладает той совершенно исключительной властью, которую дает человеку знание, - он может не только описывать ход событий, но и указывать средства, с помощью кото-рых люди могут управлять им. Правда, эта власть может и не обеспечить ему победы, но без нее вообще не может быть речи о чьей-либо победе.'
Б. Данэм. Мыслители и казначеи. М. 1960, с. 21-27.
* * *
Если 'наложить' текст Б. Данэма на тексты драматургии А. Кацуры, то мы обнаружим любопытную картину. 'Мыслителей' мы легко увидим среди ученых-физиков, врачей, ин-женеров, поэтов. Это традиционный слой интеллигенции, - той части нации, которая пыта-ется мыслить самостоятельно. В этой позиции между мыслителями и казначеями сохраня-ются антагонистические противоречия.
А вот сегодняшние 'казначеи' далеко не те, о которых писал Б. Данэм. Во-первых, их со-циальный уровень резко снизился, совсем необязательно, что они представляют власть. Во-вторых, заметно сильное переплетение интересов власти и антивласти, к примеру, полицей-ских и бандитов, единство их действий. Действий против кого? Против 'мыслителей'. По-этому ныне в России 'казначеями' являются полицейские и бандиты, менеджеры и следова-тели, бизнесмены и сотрудники ФСБ, судебные обвинители и омоновцы.
Между этими категориями тоже имеются противоречия, но это 'неантагонистические противоречия' ( читатели, когда-то изучавшие марксизм-ленинизм, поймут мою иронию о степени противоречий).
Противостояние мыслителей и казначеев, на мой взгляд, является главной интригой всех восьми комедий из истории России за прошедшие полвека. Вечный конфликт российской интеллигенции и российской же власти, те же вечные проблемы, которые блистательно по-казал американский философ более полувека тому назад. Остается сделать печальное резю-ме. В России начала 21-го века правда по-прежнему принадлежит мыслителям. Сила и день-ги по-прежнему принадлежат казначеям. Имея на своей стороне столь мощное оружие, каз-начеи являются приманкой для определенного круга мыслителей. Таков 'консервативный революционер', теоретик и деятель национал-большевизма и евразийства А.Г.Дугин. 'Фан-тастический человек', по выражению М.Эпштейна. 'В западной прессе Дугина называют 'мозгом Путина' (как когда-то Гейдриха называли 'мозгом Гимлера' - Д.К.) и он уже много лет преподает геополитику в Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил. <...> По книгам Дугина 'Основы евразийства' и 'Основы геополитики' обучаются высшие чины генерального штаба, которые переводят его лозунги в стратегемы. Это он, Дугин, в начале крымских и донбасских событий изрек, обращаясь к студентам МГУ, где преподавал на фа-культете социологии: 'Убивать, убивать и убивать - это я вам как профессор говорю''. (М.Эпштейн. Сатанодиция.)
Вот относительно этого 'мыслителя' я не ошибся! Двадцать лет назад в той же 'Метафи-зике...' я советовал ему из 'безответственного подростка превратиться в зрелого мужа, отве-чающего за свои слова' (с. 154-155). Вот он и превратился..